«М-да, наверняка какая-нибудь стерва»

«Вот же тварь!» — проносится по комнате. Следующий кадр: золотое кольцо летит в стену, случайно задевая плакат с «The Beatles». Оно, точно огонёк, катится под деревянный огроменных размеров шкаф, будто физрук из средней школы. Поднимать этот нынче «хлам» никто не собирался, а на пол полетели пару использованных сухих салфеток, что все были в чёрной туше. Ещё один взвизг от девушки, и вздрагивает любимая кошка, чуть ли не проскальзывая по полу благодаря длинным когтям, которыми явно давненько никто не занимался. Правда, если бы Вы увидели эти ноги, полысели бы либо от страха, либо от смеха. Можно ли полысеть от смеха? В такой ситуации каждый бы полысел. — Ненавижу, блять! — надрывалась ярковолосая, кинув в дверь ложку, которая за пару секунд до полёта спокойно находилась в стакане с уже холодным чаем. На работу было решено не идти. Зато женщина отправилась в поход за бутылкой-второй ею обожаемого вина. Наверняка и конфет пакет накупит. А так и стать волшебницей, которая испаряет зарплаты не за горами. * * * — Аленочка, милая, ну это же третий поход за вином за эту неделю, не пугай меня! — признавалась в собственных переживаниях тетя Ира, держа в потной ладошке бутылку, а в другой шоколадку, которую Алена также взяла; боясь за девушку. — Теть Ир, все в норме, я просто решила дать себе возможность отдохнуть, — устало улыбнувшись, ответила Швец. — Сами понимаете, школа, дет… — Ты решила дать себе возможность заработать алкоголизм, Алёна Сергеевна, прекращай давай, не то отцу твоему звонить буду! — усмехнулась продавщица, являющаяся голубоглазой двоюродной тетей, пробивая жидкость. — Сколько там? — имея в виду «с меня», спросила Швец, протирая ладошкой глаза и лоб, намертво замазанный тональным кремом, несмотря на то, что лоб был аккуратный, чистый и красивый. — Полторы тысячи, — ответила та, тут же получая пятитысячную купюру. Разменяв, отдала товар и сдачу, тревожным взглядом провожая девочку, зная, что если уж на то пошло, а пошло оно в магазин за третьей бутылкой за эту неделю, значит, сейчас что-то нехорошее происходит в ее жизни. Эти выводы женщина делала из прошлого опыта, так как Алёну она знает как свои пять пальцев, а прочитать ее может как открытую книгу. * * * — Да ты че, Моисей, он же гей! Хах, ты видел его? Бля, это вообще! — стукнула Александра по плечу длинноволосого, лыбясь, понимая, что друг ревнует к тому Егору. Ему показалось, что, видите ли, Горбачёва ему симпатична и даже нравится. — Ну-ну, он там какую-то бабу подставил, слил ее фотки что ли… не помню, в общем ты аккуратней с ним, слышал я об этом долбаебе… Блять! Он схватил кареглазую за руку, следуя своими традициям и привычкам, и затем он оттащил ее в сторону, а пока Саша бежала за ним, ее без того неаккуратно лежащие волосы приняли ещё более взъерошенный вид. — Куда ты меня тащишь все время-то?! — попыталась выдернуть руку шатенка, а после провала продолжила собственные попытки угнаться за взбудораженным донельзя парнем. Когда он затащил ее за огромное, массивное дерево, что занимало чрезмерно места, они пытались скрыться, чтобы никаких частей тела видно не было; стало отчётливо слышно стук каблуков и шуршание ярозвучащего пакета. Они пытались спрятаться, а выглядело и ощущалось это, как когда пытаешься спеть, к примеру, под аккомпанемент на фортепиано, тебе надо влиться так, чтобы никаких выступов не было. Шмыганье носом и бормотание под нос разносились чуть ли не на всю улицу, где было весьма тихо в этот вечер, что странно, удивительно и интересно. Пьяная физичка… Как Вы считаете, это веская причина достать из кармана телефон и попытаться снять данную картину? Вот Моисей, например, считает положительно, потому и старается не выдать себя, в попытках снять еле удерживающуюся на высоких туфлях женщину, которую раскачивало в разные стороны из-за, как в тот момент казалось, тяжелого пакета и усталости. Горбачёва изначально вообще ничего не поняла, зато когда дошло, она сильно долбанула ладонью по экрану телефона и выбила его тем самым из рук друга, что гаджет упал на землю, издавая звук удара и, вероятно, будущей трещины. Тут же на эту дорожку, где шла учительница вылетела кареглазая, благодаря пинку от друга, разозлённого из-за упавшего телефона. Горбачёва удержалась на месте, дабы не упасть, а на этот «бесподобнейший выход» резко обернулась Швец, взмахнув вдруг рукой с пакетом. — Твою мать, Горбачёва, ты меня преследуешь?! — надрывисто крикнула светлоглазая, голосом, будто сейчас заплачет. — Сколько можно… Сколько, блять, можно?! — орала она, медленно подходя к ученице, которая явно перепугалась. — Алёна Сергеевна, что-то случилось? У Вас голос, как расстроенная гитара, — не обращая внимания на мат из уст учителя, привела интересную метафору младшая, точно так же приближаясь к старшей, оглядывая не сверху вниз. — Не твоего ума дело, Александра, не твоего ума. После продолжения зрительного контакта длинной в минуту, щеку красноволосой исполосовала мокрая дорожка от соленой капли, которая в последствии капнула на помятую к концу дня рубашку. — Алёна Сергеевна… — собралась уж было что-то сказать шатенка, но, заметив слезу, тут же прикоснулась длинными, красивым пальцами к до нездоровья бледной щеке, стирая воду. Переведя взгляд волнующихся глаз на пальцы, держащие пакет и невольно заметила, что на безымянном пальце след от накануне встрече стянутого кольца ещё не прошёл, вероятно, его кто-то снял, безымянный — скорее всего с кем-то встречалась. Бездумно она спросила: «Вас парень бросил?», не переживая, что сейчас лучше не напоминать об этом. — Горбачёва… Не суй свой длинный нос туда, куда не просят, — перестав вдруг буквально таять от нежных прикосновений девушки, она откинула ее руку и, быстро развернувшись, удалилась прочь. А рослая скрипачка смотрела ей вслед, словно в прошлый раз. Вот-вот из кустов и дерева выпрыгнет Моисей, будучи создателем чужого смеха, так как у него он был заразительный до ужаса. Но Саша, все стоявшая на том же месте в той самой же позе, даже не заметила и не услышала появления друга. Казалось, что слеза украсит и ее часть тело, и глаза уже начали утопать в солоноватой жидкости, однако она почувствовала, как одноклассник трепет ее за плечо, пытаясь привести в чувство. Взгляд отрывается от уже тысячного стекания от прически до стука каблуков и созерцает перед собой камеру и ржущего паренька, закрывающего рот, чтобы было не так громко. — Ты вообще что ли? Ты че ржешь-то? — вдруг взбесилась кареглазая, готовая прикончить длинноволосого. — Что смешного? — Да там ты своё лицо видела? — не перестав, уха-хачиваться, он получил удар кулаком в бок и, ойкнув, уже не увидел перед собой подруги. * * * Издавая звучный топот, Горбачёва, обиженная на друга, быстрым темпом девушка добирается до квартиры, уже вставив гребаные ключи с четвёртого раза. Невыносимое чувство, рушить хотелось все, что только попадётся. Родители, по всей видимости, вышли прогуляться, так как на довольно громкое: «ма, па!» шатенка отклика не услышала. Моисея вообще вспоминать не хотелось, не то, что прощать. Однако взвешенное решение она принялась принимать, переодевшись в чёрную, длинную футболку и Серые шорты, согревая руки, держа в ладонях чашку с чаем. «И что мне, мать его, делать?! Мудак, блять. Концерт все же сыграть хочется. А как же Сергеевна… Та ещё психичка. Господи-и-и. Собака, в самый неподходящий момент. Нельзя было не ржать или хотя бы не выталкивать меня. Идиота кусок. Ай, ладно. Будь, что будет.» — с этими мыслями чашка полетела в раковину, а Саша решила лечь спать, мало ли, что ещё может произойти. О, а вот и звук ключей, который девушка уже не услышала, тихо похрапывая на краю кровати. * * * Пару месяцев прошли почти бесследно, иногда оставляя вмятины в обыденной жизни из-за нелепых встреч учительницы и ученицы. При том при всем Саше вообще казалось, что Сергеевна ненавидит и убить хочет, по крайней мере сказать это можно было даже по случайному взгляду. А контакты двух пар глаз происходили довольно часто, пуская электрический ток по голубым венам кареглазой, что были немного видны на запястьях. И даже случайное поднятие глаз вверх могло закончиться потрясением рук или заламыванием пальцев, не говоря уже о том, что тут же конечности могли стать влажными от пота. Однако подобные злобные броски со временем смягчались и были отнюдь не всегда. Швецова даже пыталась запалить Горбачёву на уроке, от «огромной», видимо, любви. И часто Бог распоряжался так, что мог звонок прям в секунду спроса настигнуть, могла зайти мед сестра, вызывая на прививку Александру таким тоном, будто от этого зависит проживет ли темноглазая ещё хотя бы пять минут. Репетиции проходили каждую неделю, и был огромный скандал, прозвучавший на третьем этаже, где есть актовый зал. Ребята говорили, что им нужен этот зал по четвергам, так как до репетиционной точки долго добираться, на что на них орали и откапывали. Все же добившись успеха, они начали репетировать. Неплохие результаты были у Горбачевой в музыке, что производили эффект инверсии от учебы в общеобразовательной школе. Портреты в классах часто будто желали смеяться в голос от тупости девушки в очередной школьной теме. Учителя были в шоке, но пятого в октябре каждый получил коробку конфет, подаренную дрожащей рукой, что так и выдавало нежелание дарить предметы. Сподвигло в тот день на подарки девушку только желание выслушивать поменьше оров на себя. Взятка, так сказать. А Швецовой она в тот день подарила самые дорогие конфеты, что только были в магазине. И что вы думаете? Шатенка не увидела представляемого ей ночью блеска глаз и тихого: «большое спасибо!», за чем шли крепкие объятия. Вместо этого была выражена благодарность в строгом тоне, от даже не оторвавшейся от компьютера учительницы. А концертную программу строчил Моисей, там была пара песен Земфиры, а если точно: «прогулка», «лампочки», «главное» и «за билеты»; несколько из Кино: «группа крови», «когда твоя девушка больна», «попробуй спеть вместе со мной»; и, вы не поверите, из группы ABBA: «Does your Mather know», «Mamamia» и «Happy New Year». Новогодняя песня вписалась туда совсем недавно, так как было решено перенести концерты на более ближнюю дату, что выбралась зимой. Где-то в середине. Ещё официальное число не объявили, однако все резко возбудили своё вечное недовольство, мол: «а-а-а, не успе-е-ем!». И даже организаторы этой всей каши ужасно бесились, боялись опозориться, хотя опасаться было нечего, все ребята, сделавшие шаг вперёд, дабы выступить; огромные молодцы, и со всем все отлично справлялись. Сегодня объявили те самые «решалы-организаторы» устроить прокат всего концерта, а там были и музыканты, и поэты, и ораторы, и актёры, и художники… В общем целый набор. Неизвестно зачем выбрали они трёх учителей, которые будут оценивать номера и просматривать на, например, отсутствие ненормативной лексики и запрещенных вещей. Репетиция прошла идеально, никто не испортил вечер, а учителя, которые были выбраны для роли жюри были в шоке, им до дрожи в коленях — как они затем высказались — понравилось выступление. Так получилось, что у группы Саши получилась самая большая часть, но никто не протестовал против этого факта. Даже участники, увидев их номера, похлопали. Огромный шквал идиотских самостоятельных работ, толком-то никому не нужных, обрушился на учащихся. Все были не рады, но портить двойные листочки чернилами с разными оттенками голубого и синего приходилось, используя свой чаще всего неаккуратный почерк. Александра только что пришла домой и вот-вот она собирается лечь спать, но из глубин ее сумки послышалась мелодия, которую она поставила ещё давно на телефонный звонок…