Часть 2
16 декабря 2022 г. в 20:50
Создавалось впечатление, словно первенец Сяо Шэня попал в воронку времени, где его каждый раз отматывало назад и из этой петли никак нельзя было выбраться; время в стране словно застыло, навсегда оставшись в пучине ада. Принца как будто засосало в беспросветную чащу, где на него смотрели уродливые кроны деревьев со сморщенными, старческими лицами, и он брёл по развилке, тесно обступленной дубами, древними деревьями, давно стоявшими там. Они хлестали его по щекам своими длинными ветками, коробили лицо и руки, но Джан не сворачивал с пути, шёл дальше в надежде отыскать свет, которого всё никак не предвещалось.
Сяо Миншенг, как ни старался, не смог изгнать постороннее нечто, вторгнувшееся в тело племянника.
Инструменты в церкви у них были отведены специально для изгнания мелких чертят из тела человека, естественно, не оставляя их в живых. От них просто ничего не оставалось: божественное пламя сжигало их изнутри светом Богини Света, если в теле человека сидел маленький представитель из среднего ада Арката, он бы несомненно сразу же растворился в воздухе. На высших чистокровных демонов этот способ изгнания тоже действовал, но пытать человека приходилось гораздо дольше.
На Джане проводили эксперименты; каждая минута, проведённая в церкви экзорцистов, казалась ему вечностью. Приходилось терпеть боль. В какой-то степени он считал, что заслужил это, ведь он не был человеком, а люди не любили тех, кто от них отличался.
Хотел себя наказать за то, что ранил мать, которая хотела ему всего лишь помочь, но его дьявольская сила вышла наружу: вокруг принца снова закружил ветер, часть потока направилась в сторону сидящей с ним на коленях матери, стальной воздух ранил её руки, задел часть лица… После этого случая у Императрицы на правой стороне лица красовался шрам, перекрывающий глаз, на обоих щеках остались мелкие глубокие царапины.
И он снова это сделал: подверг опасности маму, только в отличие от его рождения, он тогда её чудом не задел. Но в этот раз досталось самому близкому человеку для принца, а ведь он обещал себе, что никогда её не ранит, не заставит о нём переживать, к горлу подполз ком, на глаза норовили выйти слезы, каждый раз, когда Джан вспоминал об этой трагедии, он словно сам проваливался в пучину мрака, на сердце кошки скребли.
Он не думал, что способен на подобное, никто из людей не должен делать это. Поэтому Его Высочество добровольно пошёл на пытки дядюшки Миншенга в надежде на то, что его вылечат и он сможет быть просто обычным человеком, у которого есть любящая семья.
Господин Сяо больше не мечтал ни о чем другом. Для него было важным получить поддержку отца, гордость матери за него и в самую последнюю очередь – уважение народа как к сыну Императора. Но чтобы люди его зауважали, нужно сначала получить похвалу отца, которой у принца не было. Он рос сам по себе, одной матери ему было мало, Джан нуждался именно в полной семье и любви отца. Но мама была единственным человеком во дворце, кто всегда стоял за Джана горой, только благодаря ей он ещё не озлобился на весь мир.
Принц хотел избавиться от поселившейся чумы в его нутре, что разъедала клетки, отравляла его, делала из него зло. Он желал вытравить из себя эту гниль, но это не получилось.
В нём не сидела тварь из преисподней. Дядюшка Миншенг, как и все экзорцисты в церкви, пришли к выводу, что Джан был сам дьяволом во плоти: они никогда не видели настолько ужасных кровавых глаз и силы, отнимающей человеческие жизни. Кем сын Сяо Шэня мог ещё быть, кроме как Сатаной?
Он до сих пор ощущал на своей коже глубокие, кровоточащие раны, оставленные стилом, чувствовал запах гари; пламя накалённого металла, будто въелось ему под кожу, оставив светящиеся солнечным светом узоры. Каждый рубец был вовсе не маленьким укусом комара, как его успокаивал дядя.
Узор, нарисованный на теле, словно проваливался внутрь, светясь изнутри божественным светом, причиняя дикую боль. Создавалась иллюзия, будто кожа с мясом сдиралась, оставляя за собой только голый скелет.
Его лишали рук и ног, резали на части, он умирал и создавался заново, склеиваясь по кусочкам. Дело было в том, что клетки Джана быстро регенерировались.
Дядя быстро смекнул, что обычные методы на племяннике не работают, у него даже демонической ауры не было видно. Каждый священник церкви мог определить по ауре человека, хороший он или плохой, сидит в нем бес или нет.
Тогда они не знали, что наследный принц представитель другой древней расы, сын тёмного духа. От демонов они отличались тем, что дети монстра, живущего в кровавых берегах Скарлентии, могли появиться в утробе человеческой женщины.
Древнее зло из легенд обмануло Императрицу, представ перед ней в обличии мужа. Вселившись в него, они переспали, и на свет родился нечеловеческий ребёнок.
На матери Джана поцелуй тёмного духа отразился тем, что он высосал из неё часть души, заразил болезнью, которая превращала людей перед смертью в чудовищ, и они умирали.
Но это происходило не сразу: несчастные девушки, каких опорочил тёмный дух, могли прожить, как Императрица, девять лет с момента зачатия ребёнка, их парализовывала ужасная болезнь, которая медленно превращала из человека в монстра. Перед смертью они долго страдали, задыхаясь в муках.
Сколько бы Императрица не пыталась насладиться кислородом, жадно вдыхая его в лёгкие, ей было всё мало; воздуха не хватало катастрофически, как при приступах панической атаки и астме. Она не могла обойтись без аппарата и трубок, снабжающих искусственный воздух.
Её мучала рвота, совсем не такая, как при обыкновенном отравлении, из рта выходила чёрная слизь. Тревожило горло, стенки гортани словно раздирало, сопровождая мокрым кашлем, поднималась температура тела до 38 градусов; каждый день Её Высочество мучилась, но она никогда не унывала.
Джан, несмотря на запреты отца не подходить к матери, все равно приходил к ней, когда жил ещё во дворце, тогда её болезнь ещё не развилась настолько сильно. После того, как Джан перешёл к дяди Миншенгу, болезнь Императрицы прогрессировала до ужасающих развитий.
Её внешний облик изменился: губы потрескались, кожа, которая раньше была естественного цвета, как у живого человека, стала мертвенно-бледной, словно у трупа. Прекрасные длинные кудрявые каштановые волосы поседели, начиная постепенно выпадать, пока она вообще не лишилась волос, как при каком-то раковом заболевании.
Но самым выделяющимся в её новой внешности было лицо: левую сторону щеки покрывала змеиная чешуя, вокруг глаз образовалась чёрная обводка, как сухая корка сажи, по обоим щекам, начиная с висков, выступали чёрные зигзаговидные вены, тонюсенькими веточками, распространяясь по всему лицу, пересекая глаза, заканчивая до подбородка.
На руках, ногах, шее так же выступали нечеловеческие вены, выпирающие слишком ясно для чужих глаз.
Начиная с левой стороны шеи шла чешуя до самого конца ноги, особенно чешуйки выделялись на бедре.
После ухода сына она вообще перестала ходить, потому что её кости начали разрушаться, отнялись ноги. Тело стало гибким, как у змеи, все конечности отказали.
Император тогда возненавидел дьявольского ублюдка еще сильнее, решив, что это Джан заразил его жену своей мерзкой падалью. А он её предупреждал не контактировать с тварью, но Императрица была, видимо, слепа, раз общалась с опасной нечистью. Внешний вид обманчив – Сяо Шэнь не считал Джана ребёнком.
Наследный принц долгое время не знал о матери, он запретил ей приходить к нему, когда она ещё была относительно здоровой, тогда её тревожил только кашель.
Но, когда Сяо Миншенг сообщил ему эту новость, в его душе все треснуло, образовался вулкан, ему хотелось кричать, злиться на себя, что его стоит убить. Родной отец теперь желает ему смерти – вот, что он услышал от дяди. Они с министрами решали, как им стоит поступить с ним.
Но Джан сам попросил дядю бросить попытки извлечения, которые были бессмысленны, и просто убить его. Так будет лучше для всех. Он стал причиной страдания матери, как же точно перед уходом Джана из дворца подметил его отец.
Нанеся своими жесткими словами трещину в сердце сына, душевное состояние принца в ту минуту было сродни тому, что целый лёд пошёл по швам из-за одной маленькой трещинки от лучей горящего солнца, провалившись под реку.
Он чувствовал себя погребённой льдиной на дне океана. Хотелось преградить кислород в лёгкие, просто взять, зажмурить глаза и провалиться под толщину льда, захлебнувшись пресной водой. Это и называлось тем самым пугающим, таинственно-пленящим забвением? Просто взять в один миг и заснуть вечным сном. Тогда сразу о тебе либо будут вспоминать на добром слове, либо же вообще забудут, словно тебя никогда не существовало. Нет человека – нет проблем.
Юному наследнику на самом деле было всё равно на себя, он был готов умереть в тот же миг, когда услышал от дяди, что отец считает его виноватым в болезни матери, но он не мог бросить Императрицу одну, когда министры пришли к решению усыпить её.
Вот так просто отец Джана был готов избавиться от жены, когда она перестала приносить ему пользу. Ведь ради чего? Когда он женился на хранительнице ледяной страны Севенглии, на госпоже Чжэнь, девушка сразу же родила ему сына Сянжана, через несколько лет Гуана, дочь Сяо Мейлин.
Император женился на ней, так как их страны граничили друг с другом, но Севенглия не подпускала к себе поселенцев из других стран. Чужак, если переступит порог границы, навсегда оставался на её территории. Он уже принадлежал злобным фэйри-пикси.
Любой человек, кто смотрел на падающие снежинки, так и видел кружащие в воздухе ледяные кристаллики, но жители страны и любое сверхъестественное существо видели парящих, уродливых фэйри, слыша их душераздирающий вой и смех, из-за которого можно было сойти с ума. Это были существа с мутными белыми глазами, похожие, скорее, на инопланетных созданий. Вместо зубов у них были маленькие, но очень острые клыки, словно у вампиров. За спиной скелетоподобные крылья, состоящие из тонкосплетённых костей, будто веточки берёзы. Длинные, белые волосы, развевающиеся в разные стороны, эльфийские уши. Тонкие руки, с когтями, как у утопленника. Серая, безжизненная кожа мертвеца.
Им нельзя было покидать ограждающую территорию, иначе все внешние страны могли бы покрыться вечным снегом. К ним так же лучше не соваться человеку: внедряясь под кожу чужестранцев, они пожирали их, высасывая сначала всю жизненную энергию. Исходящий холодный пар изо рта феи созидал целый веер ледяных кинжалов в органах жертвы. Острые наконечники выходили наружу, протыкая насквозь сердце захваченного. После применения своей силы на оппоненте, тело врага оказывалось полностью во владении тёмных фэйри. Существа заключали поверженных жертв в ледяной кристалл, продолжая на протяжении всей своей долгой жизни питаться их жизненной силой, а также при желании они могли управлять холодными трупами, принимать облик жертвы.
Зимние фэйри не гостеприимный народ, в прошлом являлись главным врагом Скарлентии.
Но после того, как Сяо Шэнь женился на госпоже Чжэнь, образовался временный мир.
Севенглия осталась всё так же независимой, просто сын Чжэнь и Сяо Шэня мог стать правителем двух стран, но, конечно же, все сыновья Императора метили на Скарлентию, так как она была главной столицей, сердцем, остальных пяти стран.
Императрицы продолжали заниматься теми странами, из которых пришли.
Скарлентией правил только Император.
У наследного принца власть была, но её было очень мало, в основном, он подчинялся своему правителю. Остальные принцы имели власть меньше наследного.
В Скарлентии важные церемонии проводил наследный принц Джан. Братья Джана распоряжались только своими родными континентами из которых прибили.
Поэтому они ненавидели сводного брата, грызлись с ним за трон, когда он вернулся во дворец в девять лет. А Джан не любил их. У них была взаимная неприязнь. Отец не знал, кого выбрал себе в жены.
Феи умели принимать человеческий облик и жить как люди, Его Высочество даже не догадывался о происхождении своей второй жены. Не знал, что она владела страшной силой. Как и её любимые сыновья. Вся эта семейка – истинные убийцы, у каждого её члена, был свой мотив следовать закону Сяо Шэня, служить Императору, но они сами мечтали о власти.
Императрица так вообще мечтала погрузить Скарлентию в вечный сон, запустить в неё своих приспешников, уродцев, кровожадных фэйри, сотворить вечный холод, расширить Севенглию.
Её прозвали Владычицей грёз из-за того, что тот, кто попадал в её мир снов, лишался личности человека, превращаясь в безумца. Он путешествовал по вечным кошмарам, находясь в иллюзионом мире. Она имела корни духов, её отец был духом зимы, мать – фэйри.
Вот только способность все замораживать к ней не перешла, но она передалась её первому сыну Силестину до брака с Императором Скарлентии. Отцом мальчика являлся дух зимы, как его дедушка.
В их семье текла кровь фэйри и духов, только фейри были, как вы уже знаете, уродливы, но госпожа Чжэнь с её сыновьями являлись исключением.
Юный господин, что в народе Севенглии прозвали лордом фей заменял свою матушку в правлении, когда она занималась воспитанием Сянжана, ужасные существа не видели его лица, так как в их стране велась междоусобная война с фэйри-полукровками.
Он общался со своим народом телепатически, на расстоянии, сидя в своей высокой башне, заточённый как в тюрьме. Иногда он покидал её превращаясь в облик мифической птицы, сопровождаемой хороводом бабочек; хоровод сначала сводился, становясь видимым, потом разъединялся, становясь вновь невидимым.
Силестин в отличии от своих братьев и сестры не мог покинуть Севенглию, он поддерживал в ней вечную зиму.
Сяо Сянжан унаследовал способность матери влиять на человеческий мозг, он мог переделывать сознание своей жертвы, заставлял делать то, что ему вздумается.Если оппонент, на ком применялась сила, начинал сопротивляться, то все его кости выворачивались наизнанку, их начинало ломить, изо рта текла кровь, когда человек отказывался говорить правду.
Сяо Гуан – третий сын владычицы грёз. Имел способность читать ближайшую смерть людей, он предсказывал её. Но ему никто не верил, считали во дворце психом. Гуан видел, как уже давно умерших мертвецов, так и новых, которые перед смертью всегда представили через него. Он являлся неким порталом между живыми и мёртвыми. Но он не мог заставить человека умереть. Императрица думала, что у её сына вовсе не было никаких способностей, считала его бездарным. Но Сянжан заботился о своём брате.
И, наконец, самая младшая дочь госпожи Чжэнь – Сяо Мейлин. Обладала даром исцеления любой болезни, даже душевной, могла избавить человека от любовных мук, также заставить страдать от любви, насылала проклятия. Скрывала свои способности от матери, использовала их только во благо, была самой человечной из их семейки, не включая задумчивого Силестина, который редко, когда заявлялся во дворец Скарлентии.
Джан не ладил со своими сводными братьями, более-менее он общался с Мейлин, но и то к ней он старался не подходить из-за надоедливого Сянжана, который только и делал, что искал способ его подставить перед отцом. Ну а свою мачеху он ненавидел с самого её прихода, даже не догадываясь тогда о её способностях. Принц думал, что Владычица грёз ведьма, околдовавшая его отца.
Будучи маленьким он не мог понять, почему Император внезапно женился на другой женщине? Для него это было сравни предательству, личным камнем в свой огород; он считал, что отец хотел отказаться от матери и него, ведь Императору, как предполагал юный Джан, мог надоесть сын-монстр и обычная девушка, у которой за плечами не было припасено целой страны.
Его мать обычная бедная крестьянка из цветочного магазина, дед Джана продал её в надежде получить себе деньги, но мать и отец Джана были знакомы ещё до этого. Император любил приходить в этот цветочный магазинчик, поэтому, когда он увидел Лиан, искренне переживал о ней, повысил её до личной наложницы. Он о ней искренне заботился, любил, но после рождения Джана всё пошло не так. Да и министры были давно против этого брака, к тому же госпожа Лиан ослабла от неизвестной болезньи с ужасными, вздутыми венами на лице. Сяо Шэню был выгоден брак с госпожой Чжэнь из Севенглии, он точно заключился не по любви.
Как и говорилось ранее, приближенные советники Его Высочества пришли к решению усыпить Императрицу. Наследный принц находился тогда как заключённый у своего дяди, ему самому нужна была помощь. Сына и мать от смертельного приговора спасло чудо, конечно, не ангел во плоти, а рогатый демон, захвативший тело его отца. Сяо Шэнь никогда бы не вернулся за сыном, и Джан это прекрасно знал, но он хотел верить, что вернувшийся человек – это его отец, внезапно вспомнивший о существовании своего сына и решившийся забрать его во дворец. С этого поворота и начинается настоящая история Скарлентии. Тот день изменил судьбу принца и всего мира.