Птичка

— Пристройка. — Подвал. Одновременно произносят и поворачивают головы к друг другу, удивляясь. — Пока они живы, он держит их в подвале. — Согласен. А уже потом, в пристройке убивает и заворачивает в полиэтилен. Синхронно прячутся в тени, когда слышат скрип двери и видят старика. Он выходит на крыльцо и осматривается. Ворчит, что-то на подобие «мерзкие выродки» и заходит обратно. Через несколько минут, они по-одному выходят из укрытия. — Почему его раньше не проверяли? — Черт его знает. Вроде не было веских улик, что указывали бы на его причастность. Но с другой стороны, они могли проверить его дом, но никто этого не сделал. Убийства прекратились только тогда, когда его посадили за мелкую кражу на заправке. А теперь он решил, что хочет быть знаменитым и присвоить мои творения себе. Жалкий человечишка. — Сколько? — Больше 15. С теми, что убиты сейчас — 20 трупов. Видишь тот шкаф? — ждёт, когда его «друг» встанет рядом, а потом уже показывает на большой коричневый шкаф, у дальней стены, в гостиной. — Вижу, — поворачивает голову и носом утыкается в щеку рядом стоящего человека. Делает несколько глубоких вдохов и удивлённо произносит. — Ты пахнешь карамелью. Видит как расширяются красивые карие глаза, тем самым вызывая лёгкую улыбку у него на губах. — Эм… — он очень смущён, ведь впервые такое слышит. Немного отодвигается, и продолжает: — Так вот, в том шкафу, он хранит сувениры от убитых людей. Их безымянные пальцы. Те жертвы, они ведь были без пальцев на левой руке? Он пытается вспомнить отчёт патологоанатома о том, что этот парень чертовски прав. Действительно, у жертв отсутствуют безымянные пальцы на левых руках. Поэтому: — Да. Но откуда ты об этом знаешь? — Я много чего знаю, — подмигивает и разворачивается идя в сторону пристройки. Как останавливается и видит, что на дверях в подвал не висит тяжёлый амбарный замок. В голове тысячи мыслей, но одна светится особо ярко. — Она внизу. — Ты… Что? — замирает за спиной парня и тоже смотрит на обшарпанные двери. — Она внизу, — ещё раз повторяет показывая на двери. — Внизу, в подвале. Новая жертва. Если там никого нет, тогда подвал закрыт на замок. А так… — Я понял. Проверим? — достаёт пистолет и снимает его с предохранителя ловя ошарашенный и немного испуганный взгляд. — Прости. Я не знал, что нас ждёт. Поэтому перестраховался. — Да, ты прав. Никто не знает, что на уме у этого старика, — и шёпотом заканчивает предложение, — кроме меня, конечно, — и уже обычным голосом продолжает. — Да, идём. Они синхронно и бесшумно двигаются в сторону, открывают одну створку, чтобы замереть от хрипов, что раздаются из-под дома. Переглядываются и начинают осторожно спускаться вниз. Этот тошнотворный запах, что от него начинают слезиться глаза… Они прекрасно знают его — разлагающаяся плоть. Ступают на пол и осматриваются. Старик не выключил свет — это им только на руку. В самом дальнем углу — лежит старый, грязный матрац, а на нём сидит прикованная ржавой цепью к стене, девушка. Они приглядываются, нет, женщина. Примерно лет 50-55. Пока один идёт проверять жива ли она, другой замечает в другом углу какое-то шевеление. — Тварь! Убью! Тот, кто проверяет жертву, оборачивается на злой голос и быстро идёт к другому парню, что сидит возле мёртвой изуродованной собаки. Кладёт ладонь на плечо, а когда видит самые грустные глаза на свете, в которых плещется океан боли, а губы шепчут: — Невинное создание! — Его будут судить, — сжимает ладонь на плече дернувшего «друга». — Он ответит за свои преступления, перед законом. Но… — Но? — Никто не говорит, что он должен быть полностью здоровым. Понимаешь? — Понимаю, — его глаза сужаются от едва сдерживаемой ненависти, а на губах появляется ухмылка. — Очень хорошо понимаю. Тот кто обижает животных, не должен жить как человек. Накрывает брезентом, что находит на полке, пса и вопросительно смотрит на женщину. — Она мертва. Но… — Мертва? — подходит к уже трупу и осматривает, при этом не касаясь её. — Странно. — Что именно? — садится совсем близко и говорит, почти касаясь уха. Другой вздрагивает и немного поворачивает голову, чтобы видеть своего… Кого? Кто они друг другу? — Она умерла от обширного инфаркта. Как только он произносит последнее слово, они слышат шаги и ворчание. Они взрослые люди, один полицейский, а он творец, но сейчас они словно малые дети, прячутся и стараются не издать и звука, чтобы их не обнаружил старик. Как только он об этом думает, сразу чувствует ладонь на своих губах. — Тсс. Уходим отсюда. Живо. Он прошёл мимо. Быстро выбираются из подвала и делают глубокие вдохи, радуясь мало-мальски свежему воздуху. — Ты чего хихикал? Решается спросить, как только они оказываются за пределами владений того старика. — Подумал о том, что ты полицейский, а я «убийца-психопат», — делает кавычки пальцами, — испугались какого-то старика и сидели как мышки в его подвале. Хотя у тебя есть пистолет. — И правда смешно. Но в одном ты не прав. — В чем же? — Ты не психопат, — разворачивается и делает несколько шагов вперёд. — Ты идёшь? — А? Да, иду. — Слушай. А как тебя зовут? — А тебя? — достаёт мармеладки из кармана и протягивает другому. — Спасибо. Я первый спросил. — А я первый ушёл от ответа. — Вредина, — достаёт из пакетика мишку и засовывает его в рот «психопата», задевая кончиками пальцев его губы. Мягкие. Он в шоке. Поэтому просто произносит своё имя, жуя желейку. — Пран — Тогда, я — Пат. И одновременно продолжают. — Врешь! — Врешь! А потом начинают смеяться, выпуская всё напряжение, которое скопилось в том подвале. — Пран, давай уйдём отсюда. Или ты хочешь вернуться? — Пат, я вернусь, но чуть позже. На, — протягивает закрытый пакетик мармеладок. — Нужно заесть тот запах, я всё ещё его слышу. — Спасибо.