Птичка

Уже подъезжая к месту преступления, они видят толпу журналистов и слышат обрывки их фраз. «Никто не находится в безопасности». «Маньяк — висельник, перешёл на мужчин?» «Кто окажется следующей жертвой?» «Почему девушек он подвешивает, а мужчин нет. Это солидарность?» Корреспонденты замолкают и бегут к машинам, что паркуются на стоянке. — Вы думаете это один и тот же убийца? — Без комментариев, — отправляются вперёд по дорожке. Молча идут к дальней скамейке, где находится труп мужчины. Он сидит завернутый в полиэтилен. С шеи и до пальцев ног. — Это не наш субъект. Впервые с момента потасовки в отделе, он подаёт голос и видит вопросительные взгляды. Бесит... Почему он должен объяснять очевидное? — Мужчина. 50-55 лет. Вы видите у него ленты в волосах? Или то, что он подвешен? — наклоняется и внимательно рассматривает. — Его задушили. А потом обернули в плёнку и посадили. Я думаю, что у нас появился новый-старый убийца. Нужно поднять старые дела. Шеф кивает и набирает номер их компьютерного гения. Сообщая всю информацию. Отходит, чтобы не мешать работать экспертам, засовывает руки в карманы и сжимает кулаки. Делает несколько глубоких вдохов и выдохов, замедляя своё готовое выпрыгнуть сердце. — Красавчик. Говори. Он смотрит в сторону. Шеф. — Пэм ещё не звонила? Я думаю, что это не первая жертва. Если не здесь, то в ближайшем городе должны быть ещё. — Откуда ты знаешь? — Интуиция. Они больше не говорят, просто стоят и каждый думает о своём. Уже поздно вечером, у него появляется тоже чувство, как тогда, когда он видел создание искусства в том парке. Одевается и выходит из гостиницы. Садится в машину и едет. Не зная куда, но какое-то чувство внутри говорит, что он едет в нужном направлении. Паркуется, выходит из машины и идёт по тропе. Примерно через 300 метров видит микроавтобус. Но... Что-то сегодня не так. Слышит тихий мат и делает шаг вперёд. Треск ветки под ногой. Черт. Делает ещё шаг. Теперь он видит, что не так. Одна рука забинтована. Решает для себя, поэтому... — Помочь? — ухмыляется, когда видит поднятые брови и удивлённые глаза красивого кофейного цвета.

***

Он не понимает, почему важно, чтобы тот полицейский знал, что он не убивал этого мужчину. Почему? Он не знает ответа. Ему просто важно сказать, показать, намекнуть «Это не я. Я этого не делал». Его слышат, понимают. Пока едет в свой дом, у него грохочет сердце. Такое случается впервые за несколько лет. Обычно у него ровный стук этого органа. Зудит в руках. Он хочет смыть с себя сомнения и подозрения. Залетает прямо в одежде под струи воды и хаотичными движениями стягивает мокрую одежду. Поскальзывается и падает на пол, сильно ударяясь рукой. — БЛЯТЬ! Встаёт и осторожно пытается согнуть и разогнуть руку, крутит кистью... Вскрикивает. Запястье отдаётся дикой болью. Пытается согнуть влево и вправо. Терпимо. Вылезает из душа и босыми ногами шлёпает к аптечке. Находит эластичный бинт и заматывает им руку. Крутит ещё раз... Почти не болит. Бьёт кулаком здоровой руки по столу. — Дерьмо! У него дело, что лежит в подвале, а тут такая неприятность с рукой. Одевается и спускается вниз. Надевает фартук, очки и перчатки. Видит широко открытые в ужасе голубые глаза и ухмыляется. — Поиграем? Поздно ночью, матерясь сквозь зубы, он пытается заплести ленты в волосы, как слышит хруст ветки и оборачивается. Перед ним стоит тот самый полицейский в спортивном костюме, бейсболке и белых кроссовках. — Помочь? Он удивлен? Это, черт побери, ещё мало сказано. Он в полнейшем шоке.