Мама сказала, что Ранпо заслуженно получит звание самого глупого человека в мире, если его исключат из школы. Ранпо обычно ничего не отвечал. Основания у администрации действительно были: систематические прогулы, грубость учителям (не обосновано), воровство из школьной столовой (слабо доказано), опоздания, несоблюдение дресс-кода, неподобающее поведение на уроке (эта фраза казалась юноше слишком громоздкой для описания того, как он несколько раз засыпал на парте).
Ранпо ничего маме не отвечал, потому что скажи он, что школа не посмеет исключать самого одарённого ученика в их шарашкиной конторе, мама бы очень шумно закатила глаза или шлёпнула его по затылку кухонным полотенцем. Юноша считал, что иногда его родителям не хватало интеллекта словами выразить своё недовольство, и они прибегали к подобным невербальным жестам. Не слишком-то этично, как ему казалось. Вслух Ранпо ни разу этого не говорил: вдруг так называемые взрослые заметят, что воровать из школьной столовой тоже не очень-то и этично.
Впрочем, в тот четверг Ранпо в школу всё равно не пошёл. Обычно стимулов туда явиться у юноши было три: урок русского языка у Достоевского-сенсея, мороженое в школьной столовой (только в последнюю пятницу месяца) и По-кун. По — лучший (и по совместительству, что Ранпо вполне устраивало, единственный) друг Ранпо. Их неразлучное общение началось с того, как Ранпо беспардонно сел за стол По, пока тот тихо поедал свой шоколадный батончик. Сначала юноша поздоровался, потом отнял батончик и в два укуса съел его, потом По закричал что-то не на японском от негодования, потом Ранпо представился (По всё ещё верещал) и сказал, что видел его в шахматном клубе. В тот же день они сразились за низеньким столиком в кабинете клуба, где всегда пахло сахарозаменителем и средством от насекомых. Вымученная ничья. Ранпо купил коробку шоколадных конфет специально для По. Так они и стали теми самыми одноклассниками, которые в рассказах окружающих идут исключительно в паре.
Возвращаясь к данному дню, стоит не забыть, что у Ранпо было
отличнейшее настроение. Такое настроение у него могло быть только в дни без школы. То есть, Ранпо почти всегда был в духе. Надвинув кепку на голову, чтобы солнце не слепило в и так прищуренные по привычке глаза, школьник вилял по дорожкам улицы. Он намеренно игнорировал тенистые ответвления — как можно жаться по углам, когда на улице такая прекрасная погода! Ранпо насвистывал, шагая по чёткому маршруту. Возможно, до дома По можно было и срезать путь, но юноша не хотел заблудиться. В ориентировании на местности он был чрезвычайно плох. Вчера По, когда они говорили по телефону перед сном, сказал, что заболел. Ранпо,
очевидно, знал, что это не так. И По тоже знал, что друг в курсе. Значит, он не должен удивиться, что Ранпо прогуляет уроки и придёт к нему домой, правда?
— Ранпо-кун… — По удивился. Ранпо нахмурился и шире открыл глаза. Погодите, По
удивился? Это не вписывалось в его представление о ближайшем будущем.
— По-кун, с добрым утречком! — в своей обычной приветственной манере воскликнул Ранпо, хотя сам насторожился. По стоял на пороге в своей синей пижаме, как обычно оголяющей его бледные ключицы, густые волосы закрывали сонные глаза. Больным он не выглядел. Только удивлённым и — или Ранпо уже додумывает? — недовольным.
— Ты чего пришёл? — спросил По. Его голос должен бы звучать буднично, но Ранпо уловил беспокойность в интонации закадычного друга. Может, болеет не он? Что-то снова случилось с мамой По?
— Проведать больного, конечно! — не поменял настроения Ранпо. Бледный нос под чёлкой сморщился. По часто так морщил нос, как недовольный котёнок.
— Может, пойдёшь домой, а, Ранпо-кун? — протянул По. Он почесал левый локоть, а потом за правым ухом. «Нервничает», — заключил Ранпо. — «Причём очень сильно, как перед контрольной по химии».
— А что, ты такой заразный? — притворился, что не понимает намёка, Ранпо и специально подвинулся ближе к По. По был почти на пятнадцать сантиметров выше друга, поэтому тот смог принюхаться только к основанию его тонкой шеи — По тут же отшатнулся, кажется, даже порозовев.
— Нет, просто… — начал он извиняющимся шёпотом, но вдруг раздался звонкий — потому что слышно было с улицы, но не видно в прихожей — женский голос.
— Эдгар, кто это? — скорее всего, родственница по маминой линии. Голос женщины, не девушки и не девочки. Вопрос прозвучал на английском — только мать По была англичанкой, но у неё был слабый иммунитет и почти всегда болело горло, поэтому так крикнуть По-сан не смогла бы. Тётя? Молодая бабушка? Крёстная? Вроде бы у католиков есть крёстные.
По закрыл глаза и медленно выдохнул. Его губы снова потрескались, и Ранпо мысленно оставил себе напоминание купить другу гигиеническую помаду.
— Тётя твоя? — предположил Ранпо, зная, что По кричать в ответ не станет. Друг не удивился, а лишь кивнул. Его губы тронула бледная улыбка, которую Ранпо не понял.
— Да. — снова выдохнул, тоже недовольно. — Приехала погостить из Лондона.
«Ага», — обрадовался Ранпо внутри своей головы. Вот, почему По не пришёл в школу. Интересно, что эта тётя из себя представляет? Юноша с удовольствием общался и с английской, и с японской частью семьи, но эта звучная дама ему не нравилась. Почему же? Ранпо с удовольствием подумал, как в груди щёлкают шестерёнки.
— Познакомишь? — со стороны он наверняка походил на ребёнка, увидевшего новый конструктор в магазине игрушек. По сразу помотал головой. Он не хотел.
— Эдгар! — ещё громче крикнула загадочная тётя из Лондона.
— Ладно. — По третий раз выдохнул. На часах не было и полудня, а он уже выглядел уставшим. Ранпо едва ли это заметил: взгляд его пытался пробиться вглубь дома семьи По. — Пошли. Будь вежлив.
— Я всегда умопомрачительно вежлив! — заявил Ранпо, пока По впускал его в коридор и закрывал дверь. Привычная прохлада дома друга обхватила гостя со всех сторон, кроме ступней — в ноги бросился Карл, ручной енот По. Карлу был почти год: Ранпо часто приговаривал, что это здорово, ведь питомец уже взрослый, а По причитал, что, будь Карл диким енотом, он бы скоро умер. Один раз подобный разговор застала мама По и чуть не расплакалась. Она не очень хорошо знала японский и подумала, что сын желает еноту смерти. Ранпо очень долго смеялся. Наверное, это опровергало заявление о его умопомрачительной вежливости.
— Карл, не приставай. — осадил питомца По. Ранпо присел и почесал зверька за ухом. Тот игриво обхватил лапками его ладонь.
— Он не пристаёт. — оправдал Карла Ранпо. — Карл-кун просто играется, правда, Карл-кун?
По фыркнул или усмехнулся: сказать было сложно. Он прошёл мимо играющегося с енотом друга, и тот быстро поднялся, словно резко вспомнив о цели пребывания здесь. Карл чихнул или фыркнул и посеменил за юношами. По быстро свернул к кухне, и Ранпо задумался, что не отказался бы от чашечки чая. И тарелочки с сладким.
— О, так это твой друг? — женщина, сидящая за столом у окна, сразу перешла на идеальный японский. Такта ей точно было не занимать. — Что же ты сразу не сказал?
По ничего не успел сказать: его тётя элегантно поднялась с места и подошла к Ранпо. Тот успел заметить две вещи. Первая — женщина совсем не была похожа на маму По. Осанка, которой позавидовал бы даже королевский гвардеец, длинные светлые волосы, вечно ищущие глаза. В наружности По-сан не было ничего высокого, светлого или любопытного. Вторая — блондинка определённо была богата. Её выдавали походка, манеры, кружевная ночная рубашка под ярко-белым халатом, миниатюрные кольца и ненавязчиво блеснувшие часы. Эту леди можно было назвать только леди: она не скучала по высшему обществу, умела очаровывать и желала знать гораздо больше, чем позволяла себе показать. Опасная. Интересная. Опасно-интересная и заинтересовывающая опасностью.
— Ранпо Эдогава-кун. — первым представился Ранпо и, совершенно по-японски, так, как ей бы это понравилось, поклонился. Не слишком низко, как он бы сделал это перед мамой По.
— Как ты мог не рассказать о таком друге, Эдгар. — мягко осадила племянника женщина. По стоял рядом без, практически буквально, лица. — Приятно познакомиться, Ранпо-кун. Меня зовут Агата Кристи, я — тётя Эдгара.
«Как будто я этого не знаю», — самодовольно (мог себе позволить) подумал Ранпо. До того, как он успел подняться, перед ним оказалась ладонь Агаты. Розоватая кожа с аккуратными ногтями и тонким следом мозоли на среднем пальце. Не замужем. Носит перчатки на публике, но дома снимает. Много пишет. Ранпо покорно поцеловал пахнущую мылом из ближайшего супермаркета ладонь. По хмыкнул или попытался высморкаться.
— Взаимно, Кристи-сама. — выпрямившись, Ранпо продемонстрировал ей самую нежную свою улыбку. «Хоть бы спина не хрустнула», — подумал он.
— Пойду заварю ещё чая. — проскрипел По и резко повернулся в сторону кухни. Он едва не наступил на хвост Карлу, и зверь оскорблённо скрылся под софой.
— Да, это было бы чудесно. — Агата взмахнула племяннику вслед. Ранпо уже хотел поинтересоваться о цели её визита в Японию, как вдруг его мобильник взвизгнул в переднем кармане широких брюк. Юноша проигнорировал уведомление — а три уже не смог, потому что тётя По решила, что у гостя срочный разговор, и учтиво (естественно, учтиво) отступила обратно к опустевшей чашке и оставленной на столе записной книжке.
Ранпо готов был швырнуть телефон прямиком на скрытую углом стены кухню: писал По.
Сообщение от: ЭдДгГи
10:41 Уходи. Пожалуйста.
Сразу было ясно, что что-то не так. По
крайне сильно не хотел видеть друга, разговаривающим со своей тётей. Женщина тем временем спокойно опустилась обратно за стол и одарила юношу ещё одной мягкой улыбкой, побуждающей его сообщить, когда он разберётся со своими делами. Ранпо вернул ей умиротворённую улыбочку, а сам задумался, что же здесь происходит. К сожалению для друга, запрет лишь подзадорил его интерес.
Сообщение: ЭдДгГи
10:43 11
— Мне так жаль, Кристи-сама. — Ранпо снова поклонился, на этот раз ниже. Сколько бы интереса у него ни было к этой загадочной леди, додуматься, когда По на грани, юноша тоже мог безупречно. — Боюсь, мне пора идти.
— Разумеется. — Агата кивнула, будто уже знала об этом. — Буду рада встретиться вновь, Ранпо-кун.
Ранпо не успел мысли составить — на кухне звякнула друг о друга посуда.
— На моём вечере, к примеру. — задумчиво продолжила Агата. Задумчивость эта была настолько напускной, что показалась бы дурным тоном, не изобрази её именно она.
— У вас проходит вечер? — удивление Ранпо бы показалось омерзительным, не озвучь его именно он.
— Благотворительный. — кивнула женщина. «Конечно, благотворительный».
Посуда на кухне зазвенела с большим энтузиазмом. Телефон, снова запрятанный в передний карман, уведомил о сообщении. Ранпо не нужно было его читать. Он и так знал, что там написаны всего два слова. «Не ходи».
— Обязательно приду. — широко улыбнулся Ранпо. Агата вернула ему улыбку. Гость ещё раз коротко тряхнул взлохмаченной головой и вышел из дома. Он не попрощался с По, зная, что они ещё созвонятся. За порогом широкая улыбка превратилась в шутовскую. Ранпо не спросил, где и когда будет проходить вечер.
Естественно, он узнает об этом рано или поздно. Точнее, рано или вовремя.
***
Любой, кому расскажешь, что Эдгар По — человек крайне эмоциональный, никогда не поверит. Или скажет, что тогда, видимо, По мастерски сдерживает эмоции в себе. Ранпо всегда — с первого дня знакомства — знал, что ничего По не скрывает. По всего лишь не тыкает окружающих в свои чувства. Не скрывается под чёлкой цвета шоколадно-ореховой пасты, популярной в Америке, а использует образ как преимущество перед людьми, стреляющими в других своими гневами, грустями и радостями. И за это Ранпо его уважал. И уважение для юноши было наитеплейшим чувством, которое он только мог испытывать к другому человеку.
Поэтому Ранпо лишь воровато улыбнулся, когда По до боли сжал его запястье и навис над провинившимся товарищем. Пахло от него карамелью и джином.
—
Ранпо, ты
урод. — при сильных эмоциях его произношение становилось более плавным, хотя акцента у По никогда не было. — Мало того, что ты
явился, когда я
просил не приходить, так ещё и
опоздал. Как…
— По-кун, я просто слишком долго выбирал галстук! — Ранпо повернулся к ближайшему зеркалу. — Как тебе этот? Я до сих пор не совсем уверен…
Серо-синий взгляд из-под волнистой чёлки снял галстук и задушил им непутёвого друга. Ранпо хихикнул. Его вовсе не забавляла злость По: кем надо быть, чтобы смеяться над чем-то подобным? Ранпо просто — чуть-чуть — умиляло, как По его отчитывает.
— Уходи. — обречённо, ибо зная, что его не послушают, добавил По.
— Никак не могу, сэр! — напыщенно прикрикнул Ранпо. Костлявые плечи друга совсем поникли, и Ранпо счёл своим долгом закинуть одну руку на плечо По и стукнуть его по другому плечу кулаком. Правда, для этого пришлось встать на мыски. Разницу в росте юноша почти не замечал, но иногда она лишала его возможности осуществить целый ряд подколок.
— Когда-нибудь ты пожалеешь о знакомстве с моей тётей. — По позволил увести себя в бальную залу. За вечер он больше ничего не сказал.
Зато многое сказала Агата Кристи. Она встретила Ранпо как самого желанного гостя и элегантно увела его в сторону. Женщина сияла, и добилась она этого вовсе не дорогими украшениями или танцующими по ладоням бокалами шампанского. Ранпо, и на расстоянии, ощущал, как сияет её
мозг. Юноша даже пожаловался на школу и то, насколько банальной оказывается перевешивающая часть информации, которую им любезно предлагают — хотя с десяти лет зарёкся так делать при взрослых, чтобы не сочли заносчивым или голодающим по крохам внимания. Агата восхищалась его навыками и делилась историями с поездок в абсолютно разные точки мира. Ранпо нигде не был, кроме Йокогамы и Токио — в столицу они ездили с классом на экскурсию. Агата изящно смеялась над завуалированным юмором юноши. Ранпо охотно рассуждал над парадоксами истории, выкладывал даже те мнения, что привык сдерживать. Он не чувствовал такого умственного единения ни с кем — и опасался подумать, что и По не был
так хорош.
Мама позвонила ему четыре раза прежде, чем Ранпо собрал всю силу воли и распрощался с женщиной. Она не была обрадована, но и не была расстроена. Юноша поцеловал её перчатку, не разводя контакт их травянисто-изумрудных глаз.
— Ты добьёшься немыслимого. — тихо произнесла Агата. — Если станешь работать со мной.
Ответ ей не требовался, поэтому Ранпо его и не дал. Он молча покинул благотворительный вечер. Его сердце билось как у пациента до наркоза. Юноша знал, верил, чувствовал — с такой женщиной, как Агата Кристи-сама, ему никогда не станет скучно.
***
Он грязно выругался, пролив кофе на исписанный и исчерченный лист. Бумага не имела смысла — кофе был ледяным. Ничего из этого не могло его расстроить. Ранпо ужаснули его руки. Дрожащие, покрасневшие руки.
Юноша отпрянул от стола и почти упал на колени, просто осев со стула на колёсиках. Колёсики давно скрипели, да и стул пора было выкинуть, но Ранпо всегда быстро привязывался к удобным вещам. Пожалуй, только к
грёбанному стулу здесь он и мог привязаться.
Бесформенная футболка потянулась вместе с ним, когда юноша быстро распределил отросшие до неприличия волосы по ушам и принялся разгребать пожёванные ручки и смятые комки бумаги в поисках мобильника. Он так больше не мог. Его сердце всё ещё билось, как в последний раз. Его
голова шумела и фонила. Ранпо схватил наконец-то найденный гаджет. Пять процентов зарядки. Должно хватить.
Абонент ответил после первого же гудка. Наверное, это была его брешь. Брешь в стене, испещрённой гневными граффити.
— По-кун. — можно было подумать, что у Ранпо приличный стаж ежедневного курения. — Ты был прав.
По повесил трубку. Ранпо уронил мобильник — корпус оскорблённо треснул. Юноша позволил себе упасть на диван сзади, зная, что скоро протрещит дверной звонок.
