Пространство, одетое в китель

Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки, а я, клянусь тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его. Герой нашего времени.   Дорога домой показалась одним мигом для летяющего на крыльях любви и счастья Владимира. Анна же большую часть пути проспала в карете, просыпаясь лишь на почтовых станциях или постоялых дворах. Корф торопился как можно скорее добраться до Двугорского, потому гнал кортеж и своего коня, заслужив неодобрение личного конюха Александра, приставленного к ним в дорогу Его Высочеством. Наконец остались позади унылые серые пейзажи, пыльные версты дорог, холодные ноябрьские ночи. Там, за березовой рощей, ныне стоявшей голой и черной, вот-вот должен был мелькнуть желтый дом с белыми колоннами, так горячо любимый, так давно покинутый. Владимир не выдержал томления ожидания и пришпорил коня, чтобы оказаться как можно быстрее на месте, успев подготовить усадьбу и дворовых к появлению Анны.   Ноябрьские ранние сизые сумерки уже начали окутывать окрестности своим покровом, поэтому желтое здание особняка казалось мрачным и тусклым, но Владимир знал – в летние погожие дни нет ничего красивей и милей этого места. Он вспоминал, как на Ивана Купалу девки в деревне под вечер затягивали свои песни – пронзительные, тягучие, как само лето. Анне всегда очень нравилось их пение и она пыталась копировать его своим нежным голоском, за что неизменно получала строгие выговоры от месье Робера – ее первого учителя по вокалу, выписанного отцом из столицы.   Вспомнил Владимир и свое раздражение – сначала потому, что дурацкие уроки пения отнимали Анну от всеобщих игр, и после – злость от непонимания, почему с ней возятся так, словно она княжна? И никак маленький мальчик Володя не мог взять в толк, почему при одном только взгляде на кудрявую маленькую Анечку его сердце, совершая кульбит, проваливается куда-то в пятки? Чувство это было непонятно и чуждо Владимиру, он стыдился и боялся его, не будучи способным, конечно, в столь малом возрасте осознать, что это ни что иное, как любовь.   Никто не встречал барина на пороге, поскольку никто и не мог знать об их прибытии, посему Владимир молча спешился и повел коня на конюшню. Оттуда он через черный ход пробрался в дом. Внутри было холодно – хозяйскую часть не отапливали, поскольку не ожидали возвращения Корфа. Однако самое живое место дома – кухня – светилось, и посему Владимир направился туда. Он остановился, услышав голоса, один из которых, несомненно, принадлежал Варваре: - А ежели погиб он уже, барин-то? Кому мы достанемся? - Ничего наш Владимир Иванович не погиб! Вернется здоровехонький и с орденами, и велит тебя высечь за такие разговоры! – услышал барон возмущенный голос кухарки и улыбнулся. - Так вот уже два годика как минуло, а мы тут все дом храним. В деревню мне хочется, Варя, там моя семья, там жениха мне найдут, а я тут все горничной без господ маюсь. - Так поди в деревню, вызовут тебя, коли что. - А ты здесь одна останешься? Пропадешь же! Конюх и тот давеча в деревню ушел. - Предатели вы. Похоронили уже барина-то нашего. А я вот верю, вернется он. Будет какой-нибудь вечер, вроде сегодняшнего, и вернется, войдет сюда и скажет – «Варечка, голодный я с дороги! Все это время только и делал, что мечтал о твоем пироге с капустой», - мечтательно произнесла Варвара, и Владимир почувствовал, что в глазах его предательски защипало.   Сколько всего прошел он, и войну, и дуэли, и смерти, и страдания, но только сейчас, в теплом коридоре перед домовой кухней, услышав голос крепостной, которая нянчила его ребенком, он понял, что никогда не был одинок, даже когда ему казалось, что совсем не осталось вокруг родных душ. Вот же она – все время была рядом, утешала маленького барчука, когда он падал и разбивал коленки, помогала добрым словом уже взрослому и спесивому барону, обиженному на весь свет. И теперь – единственная во всем доме – осталась ждать его, не допуская даже дурной мысли о не возвращении. Корф набрал воздуха в грудь и толкнул дверь: - Варечка! Голодный я с дороги. Вели баню растопить да спальни застелить. И пирог с капустой приготовь, пожалуйста, - сказал он, улыбаясь. - Владимир Иванович! Живой! Господи! – взвизгнула радостная Варвара и бросилась на шею к Корфу. - Тише – тише, задушишь! – посмеиваясь, приобнял кухарку барон. - Владимир Иванович! Как же так, не предупредили о приезде! И дом не готов совсем! – утирая слезы полотенцем, причитала Варя. - Ничего страшного, родной дом всегда теплый. Главное вели комнату Анны натопить хорошенько – она слаба еще с дороги. - Анечка? Она с Вами вернулась? – охнула Варвара, - неужто помирились? - Помирились, Варя, помирились. Осталось обвенчаться, но за этим не постоит. Уже выходя из кухни, Владимир услышал, как счастливая Варвара хлопнула полотенцем горничную и весело сказала: «Вот тебе за неверие твое, глупая. Беги в деревню, вызывай дворню. Эх, начинается жизнь!».   ***   Анна проснулась, и не сразу поняла, где находится. Через темные бордовые шторы струился приглушенный солнечный свет, уже слишком тусклый, чтобы быть утренним. Княжна вспорхнула с кровати, раздвинула тяжелые гардины и замерла в восхищении. Прямо за окном простирался родной сердцу пейзаж, столь забытый, будто утерянный: бесконечное поле тянулось к горизонту, вдали, на самой его кромке отливали на солнце церковные купола. Слева притаился лес, место, где оживали чудеса и фантазии в далеком безоблачном детстве. Анна вспомнила, улыбнувшись, как однажды забралась глубоко в чащу и уже отчаялась выбраться, как вдруг строгий голос названного брата, беспрестанно и испуганно выкрикивавший «Аня», отозвался в ее груди надеждой и радостью. В тот день Владимир получил строгий выговор от Ивана Ивановича, ибо взял всю вину на себя, смело заявив, что Аня оказалась в самой глубине леса вследствие его жестокой детской шалости. После малютка принесла наказанному мальчику свои пирожные и проболтала с ним до позднего вечера. Как давно это было! Будто и не с ними вовсе. Мог ли знать тогда Владимир, могла ли знать Анна, сколько испытаний выпадет на их долю? Могла ли она уже тогда разглядеть в смелом поступке барчука любовь? Конечно, нет.   Но после, уже будучи взрослой, как могла она не увидеть в его показной ненависти, в его напускном презрении, во всех его паузах и взглядах того, что, как казалось теперь, всегда было на поверхности? Владимир был плохим лжецом, посему свою слепоту она могла объяснить лишь тем, что видела то, что хотела видеть. Ведь прими она его любовь тогда – сгорела бы в этом пламени.   Но самым приятным сюрпризом этого позднего утра для Долгорукой стало даже не пробуждение в родной спальне, нет. Весь пейзаж, от горизонта и до самого окна, был белоснежным. Этой ночью выпал снег, столь долгожданный и желанный, скрыв под собой наскучившие удручающие серость и грязь ноября. Это было будто бы символом новой жизни – их жизни в родном гнезде, полной счастья и умиротворения. Они вернулись домой, наконец, уставшие, но обретшие счастье. Никогда еще путь домой не был так долог ни для Анны, ни для Владимира, потому как в этот раз им пришлось проделать этот путь не только физически, но и душой. Но теперь, наконец, все было на своих местах. Анне подумалось, что в то утро рокового разрыва, наверное, все пошло именно так, как и следовало: им суждено было пройти все это до самого конца, потому как тогда ни он, ни уж тем более она, не были до самого конца уверены в том, что следует им прожить всю жизнь вместе и что никому из них никогда не захочется все переменить. Теперь же и Анна, и Владимир, пройдя все горести и испытания и переродившись в них, будто птица-феникс, готовы были вступить в эту жизнь, манившую белоснежными полями безграничного счастья.   От раздумий девушку отвлек робкий стук в дверь: - Анна Петровна! Барин ждут Вас к завтраку! - Скажи Владимиру Ивановичу, что я уже спускаюсь, - немедленно откликнулась княжна и, счастливо зажмурившись, произнесла про себя «ну что же, барышня, добро пожаловать домой!».   -Вы заставили меня ждать, сударыня, - с притворной строгостью откликнулся на шуршание дамских юбок по лестнице Владимир. - Я надеялась, что Вы будете снисходительны ко мне и не изволите гневаться, - немедленно переняла игривый тон мужчины Анна. - У Вас есть единственный способ искупить свою вину. - Какой же? - Немедленно поцеловать того, кто доставил Вас домой сквозь все преграды! – нетерпеливо сказал Владимир, притягивая девушку к себе. Когда поцелуй завершился, Анна подумала, что ей необходимо второе умывание – щеки пылали, грудь часто вздымалась, а пальцы трясла мелкая дрожь. - Доброе утро, родная, - хриплым голосом промолвил Корф, немедленно пересаживая Анну со своих колен. Чего доброго, заметит, как тяжело ему приходится сдерживаться, чтобы не исполнить самые смелые свои фантазии прямо здесь. Но нет, никогда не позволит он себе такого! Анна скоро станет его женой. Осталось лишь утрясти формальности. - Мишель с Лизой напросились в гости на неделе. Готовься к волне объятий и радостных охов от княгини. - Лиза в положении, ты не должен ее огорчать, - строго отозвалась Анна, поправляя прическу. - Как я могу огорчить дражайшую почти что родственницу? - Ах, Володя, мне даже не верится. - Мне тоже не поверится, покуда ты не назовешь дату свадьбы. Я хочу успеть сыграть ее до Рождества. Или тебе необходима более длительная подготовка? Платье, гости, всякая ерунда? - Ты верно подметил: ерунда. Я готова венчаться с тобой хоть завтра, прямо в том платье, в котором сейчас сижу перед тобой. - Ну нет, я не могу лишить тебя радости быть невестой. Да и твои многочисленные родственники не оценят подобного шага и, чего доброго, выстроятся в очередь за сатисфакцией. Они это любят, - нарочито обиженным тоном закончил свою тираду Владимир, чем заслужил звонкий смех Анны, пристукнувшей его по руке. - Я готов каждый день совершать миллион глупостей, говорить миллион несуразностей, только чтобы слышать твой смех, - счастливо произнес мужчина, прижимаясь щекой к руке Анны. Девушка шевельнула пальцами, проводя по коже Владимира, отчего тот зажмурился, млея. - Барин! Там князь Долгорукий, принять просит, - неожиданно раздался за дверью голос лакея. - О, а вот и твой папенька пожаловал. Я думал, он появится на пороге еще раньше. Ты точно уверена, что хочешь до свадьбы остаться здесь? Петр Михайлович не потерпит такого вопиющего нарушения приличий. - Еще как уверена, - шепнула Анна и громко произнесла, чтобы лакей за дверью услышал: - Вели принять! - Но… - И имейте ввиду, Владимир Иванович, я останусь во время вашего разговора и не посмею впредь решать мою судьбу без моего участия. - Я и не собирался. К тому же, твое решение полностью отвечает моим корыстным интересам, - подмигнул Владимир невесте, восторженно думая, какой сильной женщиной она стала. - Вот и славно. Папенька…, - Анна грациозно поднялась со стула и без особого энтузиазма поприветствовала отца.