Пространство, одетое в китель

Еще минута, и я упал бы к ногам ее. «Герой нашего времени., Княжна Мэри».   -Анна Петровна, разрешите пригласить Вас на танец, - князь Баскаков появился из неоткуда, его голос разрезал мысли княжны, словно меч, и едва ли пробился к разуму девушки. Анна стояла подле колонны, стараясь быть незаметной, однако все равно притягивала взгляд кажется всех собравшихся в зале. Княжна, столь эффектно появившаяся в прошлом сезоне на паркетах Петербурга, найденная дочь князя Долгорукого, возлюбленная самого Владимира Корфа и, ко всему прочему, фрейлина Ее Высочества - не много ли всего для одной хрупкой барышни в темно-сиреневом платье с глухим воротником?   С некоторых пор Анна стала слишком мало внимания уделять светским условностям, особо это сказалось на ее внешнем виде. С потерей надежды на счастье с Владимиром, княжна сменила пышные и нежные туалеты, присущие незамужней даме, на глухие платья и строгие прически, мало заботясь о том, что думают по этому поводу окружающие. И, конечно же, это событие, против воли и желания самой Анны, лишь добавило шарм к ее красоте, подчеркнуло оною.   Теперь, стоя в углу бальной залы, княжна Долгорукая утопала в собственных мыслях. Образ Владимира, повзрослевшего окончательно, неприступного, но столь горячо на нее глядящего, уверенно стоял перед глазами и никак не желал покидать мысленный взор. Рукопожатие, которым барон наградил Анну, до сих пор ощущалось княжной. Взгляд, брошенный вслед, до сих пор жег кожу. Голос, ровный, спокойный голос, стоял в ушах. Ах, как много отдала бы Анна, чтобы вновь услышать в этом голосе хотя бы тень эмоций, пусть даже это будут ненависть и презрение, столь искусно разыгрываемые барином на протяжении долгих лет. Лишь память о мимолетном взгляде да воспоминания о его нежности - вот и все, что оставалось теперь Анне, окончательно уверенной в невозможности счастья.   -Анна Петровна, - вновь напомнил о себе Алексей, становясь напротив княжны. -Князь, - ответила Анна, взглянув на молодого человека так, будто видела его в первый раз. -Танец, - напомнил Баскаков, кивнув в сторону оркестрантов. Анна подала ему руку, едва ли осознавая это, и ее тут же закружило в вихре вальса. Князь был хорошим танцором и непревзойденным ловеласом. Он непринужденно сжимал талию девушки, то и дело бросал на нее взгляд, полный огня, который наверняка спалил бы юную княжну, если бы она была таковой и никогда бы не знала Владимира Корфа. Объятия Алексея становились все дальше от грани приличия, и Анна, строго взглянув на улыбнувшегося как ни в чем не бывало князя, готова уже была прекратить танец, как вдруг музыка стихла. Князь проводил ее на прежнее место, однако не торопился покинуть общество Анны. Обольстительно улыбнувшись и протянув девушке бокал шампанского, Баскаков готов уже было наклониться к ее ушку и что-то прошептать, как вдруг резко поднял голову, и Анна успела заметить огонек тревоги, мелькнувший в карих глазах.   -Князь, какая встреча, - раздался голос за спиной Долгорукой, и она вздрогнула, как от грубого слова или пощечины, хотя знала, что этот тон предназначен не ей. О, Боже, она развернулась и взглянула на стоящего позади Корфа, и вдруг увидела совершенно другого Владимира. В таком же белоснежном парадном мундире, только совсем еще молодого и беззаботного, беспечного красавца, сжимающего ей руку и требующего «не приближаться к Мишелю». Видение было настолько реальным, что Анна пару раз мотнула головой и закрыла глаза. Однако Корф никуда не делся. С холодным участием смотрел он на замершего князя, на затаившую дыхание Анну. -Барон! Рад видеть Вас в полном здравии, - голос Баскакова дрогнул, однако молодой человек немедленно взял себя в руки. -Какие дела в столице? - продолжил беседу Владимир, и тень прежнего Корфа тут же исчезла, растворившись в густой ночи. Он вновь скучно смотрел вокруг, вновь безразлично мерил взглядом собеседника. -Неплохи, - лаконично ответил Алексей, и, кивнув в сторону Анны, добавил, - простите, барон, но… -Но я бы хотел попросить у дамы разрешение на танец, - Владимир развернулся к Анне, требовательно взглянув на нее. -Сударь, Ваше поведение достойно требований о сатисфакции! - возмущенно ответил князь. -Изволите стреляться? - Владимир насмешливо изогнул бровь, вновь поворачиваясь к Баскакову. -Увольте. Я лишь напомнил о манерах. Владимир откровенно потешался смятением молодого князя. -Сударыня, Вашу руку. -Я не давала Вам согласия. -Тогда дайте отказ. Анна долго и тяжело посмотрела на Владимира, однако ни мускула не дрогнуло на его лице. -Что ж, извольте танец, - княжна вложила свою узкую ладошку в широкую руку Владимира и, уже отойдя в центр зала, шепнула, на миг прижавшись к нему, - несносный барчук.   Владимир дернулся, как от удара, и пронзительно взглянул в глаза своей бывшей собственности, бывшей невесте. От этого взгляда захотелось кричать и биться, столько невысказанной горечи вдруг углядела Анна. Ей немедленно захотелось прижаться к этому несносному дураку всем телом, заверить в своей любви и целовать-целовать-целовать, и плакать, и вновь целовать. Однако вместо всего этого она лишь холодно кивнула своему партнеру, и партия началась. Это было мало похоже на танец. Что угодно, но не танец. Это был бой, отчаянный бой равных. В его глазах горел самый настоящий пожар, в ее движениях - вызов, который он молча принимал. И когда стихли последние звуки музыки, они еще несколько секунд стояли друг напротив друга, тяжело дышащие, пронзительно смотрящие, без слов ведущие свой извечный диалог, начавшийся далеко не под этим звездным южным небом, а еще тогда, в далеком отрочестве, когда оба осознали - они больше не дети, не брат и сестра, но и, никогда, барин и крепостная. «-Где ты был так долго? -Почему ты меня оставила? -Почему ты не попытался меня вернуть? -Почему бросила мою любовь к моим же ногам? -Отчего ты был так холоден? -Отчего ты еще прекраснее? -Отчего я все сильнее люблю тебя?»   -Анна! - голос Натали возник из неоткуда, сама княжна вынырнула из-за спины Владимира, и, опасливо на него оглянувшись, продолжила, - принцесса утомилась, мы отправляемся домой. Вы хотели бы остаться? -Нет, Наташа, я еду, - слишком поспешно ответила Анна. -Владимир, ждем Вас к нам в любое время, кроме поздней ночи, - улыбнулась старому другу Наташа, всем своим видом демонстрируя, что не заметила ни странного поведения подруги, ни нездорового вида самого Корфа. -Конечно, Натали, - сиплым голосом ответил барон и, рванув вдруг воротник мундира, отступил вглубь залы.   Владимира разбудил настойчивый стук в дверь. Барон поднял голову и что есть силы запустил в сторону источника шума первым, что попалось под руку - это оказалась подушка. Однако стук не прекращался. -Да что вы там все, с ума сошли с утра пораньше? - прежде подобные крики до ужаса пугали бедную горничную, однако в этот раз это был управляющий. -Владимир Иванович, к Вам княгиня Мещерская. -И что мне теперь, умереть от счастья? - ворчливо пробормотал барон, однако, наконец, принял вертикальное положение. -Вы изволите принять? -Да. Скажи, чтобы подали завтрак, я спущусь через десять минут.   -Княгиня, какими судьбами! - Владимир вошел в гостиную, всем своим видом демонстрируя крайнюю любезность, сквозь которую сочилось усталое равнодушие. -Барон, доброго утра, - Ирина Денисовна вальяжно встала и подошла к хозяину дома. -Прекрасное утро, раз началось оно с Вашего визита, - церемонно приложился к ручке Корф, про себя всячески проклиная княгиню. -Однако я пришла по делу, Владимир Иванович. Ах, Вы столь догадливы! Я как раз хотела попросить Вас о чашечке чая, - воскликнула она, завидев горничную с подносом. -Я всего лишь стараюсь быть гостеприимным. Это достаточно сложно, учитывая то, что Вы прибыли в дом холостяка. -Именно об этом я и хотела с Вами побеседовать, барон, - улыбнулась княгиня, и, тут же сменив тон, перешла к делу, - при наличии воображения, Ваш вчерашний танец с Оленькой вполне сойдет на компрометацию. Наш отец сейчас в столице, вступиться за честь дочери некому. Посему я настоятельно прошу Вас обдумать сложившуюся ситуацию и сделать правильный вывод. Ольга - замечательная партия во всех отношениях. Она молода, красива, за ней идет внушительное приданое. А главное - она сможет сделать Вас счастливым. -Отчего же Вы считаете, что знаете, что может сделать меня счастливым? - все, что смог ответить Владимир, ошалевший от такого поворота событий. Откровенно говоря, он ничего компрометирующего в их с юной княжной танце не углядел. Он вообще плохо помнил и танец, и княжну, настолько в его сознании все это перекрыло появление Анны, их с ней танец, ее глаза, волосы, тепло ладоней… -По крайней мере я наверняка знаю, что не сделает Вас счастливым. Например, постоянная жизнь под пулями горцев или страдания по холопке, столь сказочно оказавшейся княжной. -Не стоит говорить подобные вещи о том, в чем Вы совершенно не смыслите, - Владимир искренне хотел, чтобы его голос прозвучал ровно, но ярость, вдруг зародившаяся в нем, все же проскользнула под конец фразы, не вызвав, однако, никаких чувств в княгине, которой эта ярость была предназначена.   Корф сидел, пораженный громом, и даже не мог понять, что удивляет его больше: внезапная претензия старой княгини, или же то, что он вновь почувствовал столь сильную эмоцию, как ярость - последний раз с ним такое случалось как раз во время ссоры с Петром Михайловичем. И причиной этой ярости вновь было оскорбление, нанесенное Анне. -Однако Вы должны понимать, что… -Я не могу понять одного: что же компрометирующего было в моем танце? -Ольга сообщила, что Вы позволили себе лишнего в обращении с незамужней особой. Не думаю, что Вам стоит объяснять, что я имею ввиду, - княгиня встала, показывая, что разговор окончен. -Но это ложь! -Вы едва ли сможете доказать обратное. Кому поверят: юной невинной девочке или скандалисту со славой героя-любовника? Моя дочь хочет за Вас замуж. Значит, у Вас нет выхода. -Я могу застрелить на дуэли того, кто решит защищать честь Ольги. -Ее отца? Тогда Вас отправят на каторгу. Или мне стоит напомнить, кто Ольгин отец? -Значит, я в ловушке? -И не пытайтесь из нее сбежать. -Я боюсь, что Вы выбрали дичь не по силам, - обольстительно улыбнулся барон, коротким кивком головы провожая старую княгиню.   Нет ничего печальнее поздней осени. Угасание природы, постепенная смерть совсем еще недавно зеленых парков, аллей, тяжелое небо с набухшими серыми тучами и пронизывающий ветер - вот и все, что остается человеку, когда неминуемо заканчивается пестрое лето. С приездом в Пятигорск, Анна полюбила свои утренние прогулки недалеко от особняка, где они остановились. Путь девушки проходил через источник, еще совсем немноголюдный в столь ранний час, затем Анна сворачивала вглубь аллей, которые в итоге приводили ее к подножью скал. Там, в хвойной части парка, была ею облюбована скромная беседка, похожая на ту, что стояла в глубине парка в имении Корфов в Двугорском. В детстве эта беседка, потерявшаяся среди деревьев, была излюбленным местом для игр юного барчука и скромной Анечки. Именно та беседка была высокой башней, куда заточал маленькую принцессу злой колдун, и которую так самоотверженно и храбро спасал черноволосый рыцарь. Теперь это постаревший рыцарь с тяжелым взглядом преследовал такую же взрослую Анну во снах, и именно эти сны выгоняли девушку на утренние прогулки. Здесь, среди свежего и морозного воздуха, ненадолго покидали Анну ее демоны, все на одно лицо, все с одинаковым взглядом.   Ливень, поздний Кавказский ливень, застал княжну в той самой беседке, о которой было так много сказано. Анна успела лишь ахнуть, вскочив со скамейки, и успеть скрыться под выступом скал. Она стояла и смотрела на воду, непрерывно бегущую по отвесным камням, и, повинуясь странному порыву, вдруг протянула руку навстречу каплям.   -Странная погода бывает на Кавказе. Ливень в начале ноября - что за нелепица! Анна вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Она медленно развернулась и спокойно взглянула на Владимира, стоявшего подле нее. Он был уставшим. Да, именно это слово было первым, пришедшим Долгорукой на ум. Не загадочным, не холодным, а именно уставшим - странные тени залегли под его глазами, а взгляд был потухшим и совершенно ничего не выражающим. Одет барон был в серое пальто, из-под которого можно было разглядеть зеленое сукно мундира. Волосы были взъерошены, словно он всего лишь минуту назад провел по ним в задумчивости рукой. Мужчина смотрел прямо перед собой на косые струи дождя, даже не удостоив замершую рядом Анну взглядом. -Да, Вы правы, сударь, такой дождь в начале зимы - явление совершенно неожиданное для тех, кто вырос на севере. -Однако и для юга это странно, сударыня. -Это природа, не нам выбирать, что просыплют на нас небеса. Мы вольны распоряжаться лишь собственной судьбой, и то в ничтожно малом. -Вы много знаете о судьбе? Она благоволит Вам последнее время. -Не так, как Вы себе представляете. -Что же мне представлять? Мне все доподлинно известно. Не стоит преуменьшать болтливость некоторых офицеров, восхищенных новой звездой зимнего сезона. -Мне недосуг слушать сплетни. Едва ли хоть одни из них сумел разглядеть больше, чем я хотела показать. -Никогда не сомневался в Вашем актерском таланте, - Владимир впервые за весь этот странный диалог посмотрел на Анну, - но демонстрировать легкомысленную барышню - не слишком ли скучная роль? -Вам всегда хотелось драм и страстей. Однако я не вижу смысла демонстрировать этому обществу любовь к одному невозможному безрассудному глупцу, глухому в своей обиде и слепому в гордыне.   Анна попала в цель. Как бы не менялся Владимир, одного он не терпел никогда - обвинение в гордыне и самовлюбленности. Однако девушка ожидала вспышку гнева, а не холодный тон, которым наградил ее барон: -Гордыня? Вы искренне так считаете? О чем мы говорим, сударыня? Я был раздавлен собственной любовью - насколько сильно любил, настолько сильна была боль. Вы вернули мне мои чувства. Я не принял их обратно. С тех пор во мне нет сердца.   Анна зажмурилась, тщетно моля Бога о том, чтобы не слышать этих жестоких слов. -Я была глупа, юна и пуглива. Что видела я в этой жизни до Вашей любви? Вашу же ненависть, ненависть окружающих, презрение и унижения, страх, иллюзии - Вы и сами все прекрасно знаете. Довольно! Я выросла, я поумнела. И я давно ни за чем не гонюсь! Разве, увидев Вас здесь, я бросилась молить Вас о взаимности? Нет! Живите с Богом, живите так, как Вам того захочется. Я не навязываю Вам своей любви. Я не пытаюсь убедить Вас в ней. Вы не верите - что ж, я могу это понять. Но не смейте обвинять меня в Ваших же обидах и страхах! Я смирилась с тем, что никогда не узнаю истинного счастья с любимым человеком, особенно теперь, когда мое сердце наполнено искренней любовью. Однажды Вы сказали мне, что любовь способна уничтожить, она - яростный ураган. Тогда я не понимала Вас, зато теперь осознаю, и готова жить с этим. Вам больно? А не больно ли мне знать, что никогда я не буду матерью и женой, ибо прозябать с нелюбимым, узнав счастье быть с любимым, я не намерена. Что до Вашего сердца, - Анна рванулась к Владимиру так неожиданно, что тот не успел сделать шаг назад, когда девушка прижалась пылающим лбом к его груди, - я слышу его биение. Не лгите ни мне, ни себе. Будьте счастливы.   Девушка сделала два шага вперед и замерла, не поворачиваясь, однако, на замершего барона. Владимир шагнул прочь из-под укрытия, встав под пронизывающий ноябрьский дождь. Он поднял руку к небу, зачарованно глядя на стекающие по ладони холодные капли, с непокорной челки уже капало, но барон, поглощенный своими мыслями, едва ли это замечал. Анна, открыв сухие глаза, выдохнула. Успокоив подкатившие к горлу слезы, она готова была исчезнуть в стене проливного дождя. Девушка сделала шаг, и вдруг почувствовала сильные горячие пальцы на своем локте, а уже через миг косые струи дождя лились ей на лицо. Анна открыла глаза и посмотрела на человека, столь долго терзавшего ее, столь долго бывшего так недоступно далеко. Владимир смотрел на нее внимательно и пронзительно, впервые за долго время не скрывая безумной любви во взгляде. Анна ответила таким же яростным и прямым взглядом, полным невысказанной нежности, непролитой страсти. И вдруг слезы, душившие ее последние пять минут, ринулись наружу, стекая по щекам, смешиваясь с каплями дождя. Именно в этот миг Владимир, устало и обреченно, словно на последнем дыхании, прошептал «Аня», и ее губы обожгло огнем - Владимир целовал ее, исступленно и горячо. Она схватила его за шею, прижимаясь еще теснее, еще ближе. Он обхватил руками ее голову, покрывая поцелуями губы, щеки, нос, шею, никак не желая остановиться. И никакой холодный ноябрьский дождь не мог остудить их пыл.