14-й год правления императора Чэнхуа

После смерти Ли Цзылуна большинство его подчинённых также были схвачены, и секта Белого Лотоса была окончательно разгромлена. Хотя несколько мелких рыбёшек всё же ускользнуло из сетей, но одной ладонью в ладоши не похлопаешь, и угрозы для императорского двора они больше не представляли. Серебро, которое Белый Лотос тщательно упаковывал, желая забрать с собой, было перехвачено, и позже Императорская стража нашла много бумажных купюр на теле Ли Цзылуна. Эти купюры были выпущены разными банками, через которые он все эти годы вёл свои дела. У хитрого зайца три норы: таким образом, где бы он ни находился, он мог в любое время получить доступ к деньгам. Именно поэтому у Ли Цзылуна всегда хватало людей и ресурсов, чтобы противостоять императорскому двору. В поместьях Сюй и Фан также был проведён обыск из-за их связей с Белым Лотосом. И только тогда члены семьи Фан обнаружили, что их гордый и талантливый глава семьи на самом деле являлся вторым руководителем секты Белого Лотоса. Настоящего Фан Хуэйсюэ Ли Цзылун убил много лет назад. Он не просто принял личину Фан Хуэйсюэ, но и взял себе всё, что принадлежало ему, а попутно выполнил то, что не смог сделать потомок этого рода — вернул былое благополучие семье Фан. Благодаря положению Фан Хуэйсюэ, Ли Цзылун отлично устроился в Цзиане. С одной стороны, он пользовался прикрытием, чтобы тайно разрабатывать серебряные рудники и чеканить монеты, а с другой стороны, жертвовал средства на строительство дорог и мостов, чтобы заработать себе репутацию благодетеля, позволявшую ещё успешнее вершить свои тайные дела. Благодаря его деньгам, семейное предприятие Фан процветало, а великое дело мятежников Белого Лотоса могло развиваться и дальше. Можно сказать, одним выстрелом он убивал двух зайцев. Хотя Тан Фаню несколько раз удавалось срывать планы Секты и он сумел раскрыть несколько слоёв личности Ли Цзылуна, из-за чего стал гвоздём в глазу Белого Лотоса, на самом деле Ли Цзылун был расчётлив и коварен, и с ним не так просто было справиться. Если бы это было не так, Императорской страже с её могуществом не пришлось бы столько лет охотиться на него и постоянно промахиваться. Если бы не внезапное раскаяние Цзи Миня, Тан Фань был бы давно уже мёртв, Ли Цзылуну удалось бы выбраться на свободу, а к тому времени, как Суй Чжоу добрался бы сюда, ему бы оставалось лишь забрать труп Тан Фаня. Тан Фань не забыл своё обещание. Благодаря его упорным стараниям, Цзи Минь был признан погибшим при исполнении служебного долга. Императорский двор наградил его титулом дафу и сючжэн шуинь, а его мать была удостоена титула ижэнь пятого ранга, памятной таблички с надписью и денежного вознаграждения, которого должно было хватить ей на всю оставшуюся жизнь. Семье Сюй, из-за тысячи шелковинок и десяти тысяч нитей, связывавших её с семьёй Фан, было предъявлено обвинение в мятеже, что поставило её в очень опасное положение. Хотя Сюй Бинь находился в тот момент далеко в столице, он отреагировал очень предусмотрительно. Осознав, что дела плохи, он тут же пожертвовал всё имущество своей семьи в дар императору, прибегнув к помощи клана Вань, и таким образом сохранил себе жизнь. Конечно же, зная хитрость Сюй Биня, было непонятно, действительно ли он отдал всё своё имущество. Не будем больше упоминать о деле Белого Лотоса, а обратимся к мошенничеству во время экзаменов, которое тоже было полностью раскрыто. Сюй Суя и Шэнь Сы наказали пятьюдесятью и тридцатью ударами палок соответственно и до конца жизни лишили права участвовать в государственных экзаменах. А их отцы один потерял всё своё состояние, а второй лишился чиновничьей должности. Благодаря докладу Тан Фаня, в котором он просил за Шэнь Куньсю, и его собственному признанию, тот был отстранён от должности и разжалован до простолюдина. Сам же он считал, что то, что его сыну удалось сохранить жизнь, уже большая удача в таком несчастье. Как бы то ни было, всему когда-то приходит конец. И семья Фан, и семья Сюй рано или поздно тоже станут историей. Цветы распускались и увядали, заканчивалась осень и приходила весна. Больше двух лет промчались незаметно, и наступила осень двадцать второго года правления Чэнхуа. Секта Белого Лотоса больше не разгоняла ветер и не поднимала волны, и казалось, что жизнь в Поднебесной стала спокойнее. По крайней мере, по мнению Тан Фаня и Суй Чжоу. Вернувшись в столицу, они вдвоём наконец зажили мирной жизнью, и больше не нужно было носиться с утра до вечера. Однако спокойствие было относительным. В мире не происходило значимых событий, но это не означало, что при дворе всё было гладко. Как раз наоборот, за последние пару лет здоровье императора постепенно ухудшалось. Впрочем, всего происходящего в двух словах не описать. До назначения нынешнего наследного принца, драгоценная супруга Вань, не имея собственных детей, держала рождение детей императорских наложниц под строгим контролем. Например, Чжу Юцзи, рождённый от добродетельной супруги Бай, был старшим братом нынешнего наследного принца. Он был назначен наследником престола в возрасте двух лет. Однако меньше чем через два месяца после получения этого титула маленький принц внезапно умер от странной болезни. Внутри и снаружи императорских покоев ходило множество слухов, и многие подозревали, что это драгоценная супруга Вань отравила его. Даже нынешний наследный принц Чжу Ютан до получения титула испытал немало страданий. В раннем детстве ему приходилось скрываться во дворце, и ему едва посчастливилось выжить. Встретившись с отцом-императором в пять лет, он уже преодолел тот хрупкий возраст, когда ребёнок особенно уязвим и может легко умереть. После этого драгоценная супруга Вань разбила сосуд, который и так уже треснул, и больше не запрещала женщинам из гарема рожать. В результате, после Чжу Ютана дети появлялись в гареме один за другим. На тот момент у императора уже было несколько десятков принцев и принцесс, не считая тех, кто ещё не родился и находился пока в животе у наложниц. Было очевидно, как усердно трудился над этим император Чэнхуа после того, как драгоценная наложница Вань сняла свой запрет. Теперь в гареме было много детей, на ветвях распускались новые листья, и он уже не был таким пустым, как в начале правления Чэнхуа. Однако последствием такого напряжения стало то, что император лишился жизненной силы и слёг в постель. Его тело изначально не было крепким, а его невоздержанность довела его до такого состояния, что даже придворные лекари оказались беспомощны. В итоге, осознав, что искусство медицины не в силах его исцелить, император начал возлагать надежды на магические техники достижения бессмертия и ещё больше доверился Ли Цзышэну, Цзи Сяо и им подобным. Он прислушивался к мнению только одной стороны и принимал их слова на веру. В итоге, император всё меньше времени посвящал государственным делам, и дошло до того, что он почти забросил их. К счастью, несмотря на то, что император отказывался работать, Государственная канцелярия была на месте и продолжала делать своё дело. Хотя и не все её служащие объединяли усилия, но благодаря системе, созданной предками, империя в целом могла поддерживать повседневное существование. Однако это не значило, что в стране на самом деле всё было спокойно. По крайней мере, для Тан Фаня в Кабинете министров каждый день был насыщен яркими и волнующими событиями. Два года назад благодаря раскрытию дела в Сучжоу, дела о мошенничестве на экзамене и уничтожению секты Белого Лотоса, после возвращения в столицу Тан Фань был переведён из Столичного цензората в Министерство наказаний и официально назначен левым помощником министра. Более того, поскольку должность министра была свободна, он одновременно исполнял и его обязанности. Хотя официальное назначение пока не состоялось, на деле он уже стал министром наказаний. Учитывая возраст Тан Фаня, такая скорость продвижения по службе просто изумляла. Он едва достиг тридцати лет, а уже поднялся с должности помощника министра третьего ранга до исполняющего обязанности министра второго ранга. Если посмотреть на историю Великой Мин, можно заметить, что таких людей было не много. По сравнению с другими чиновниками, которые в возрасте сорока и пятидесяти лет всё ещё боролись из последних сил за должности главы округа или провинции, можно утверждать, что он был очень талантливым молодым человеком, который лёгкими шагами поднялся к синим небесам. К тому времени в Кабинете министров уже произошли значительные изменения. Из троих сановников: Вань Аня, Лю Сюя и Лю Цзи, шутливо называемых при дворе «тремя престарелыми бумажными царедворцами», остались только двое — Вань Ань и Лю Цзи. Несколько лет назад они вытеснили Лю Сюя. После того, как Лю Сюй ушёл, Вань Ань порекомендовал на должности министров Пэн Хуа, Инь Чжи и некоторых других своих ставленников. Сам по себе Лю Цзи был слишком слаб и постепенно сгибался под ветром, и потому, дабы противостоять Вань Аню, он поренкомендовал Лю Цзяня, Сюй Пу и Цю Цзюня. В то время Тан Фань ещё не вернулся в столицу, и выдвижение кандидатов на должности не имело к нему никакого отношения. Только вот многие воспротивились назначению Цю Цзюня в Кабинет министров. Старик Цю был человеком прямолинейным и, столкнувшись с проблемой, предпочёл бы гибель капитуляции. Зная это, Лю Цзи посоветовал принять его в Кабинет министров не потому, что тот ему нравился, а потому что хотел использовать его для противостояния Вань Аню. Вань Ань, конечно же, не желал для себя новых хлопот, а потому обе стороны застряли в тупике. Как раз в это время Тан Фань закончил дело в Цзиане и вернулся в столицу, временно заняв место министра наказаний. Лю Цзи тут же отступил на шаг и заявил, что лучше допустить в Кабинет министров не самого Цю Цзюня, а его ученика. Тан Фань соответствовал своему имени, был ловким и дипломатичным, что делало его более подходящим кандидатом, чем его учитель. С момента основания Кабинета министров, из-за установленных законом ограничений даже у первого министра власти было меньше, чем у глав Кабинета династий Тан и Сун. Поэтому, несмотря на то, что Вань Ань занимал должность первого министра, он не мог одной рукой закрывать небо. Доказательством этого стало разжалование Шан Мина, который был вынужден оставить должность после дела в Сучжоу. Так что, единственное его преимущество заключалось в том, что он пользовался милостью и доверием императора. Что касается Лю Цзи, то он рекомендовал Лю Цзяня, Тан Фаня и остальных не потому, что ценил их, а потому что у него не оставалось другого выбора из-за собственных неурядиц. Как уже ранее говорилось, тем человеком, на кого больше всего жаловались все жители страны и на кого цензоры постоянно клепали доносы, был не первый министр Вань Ань, а престарелый сановник Лю Цзи. Он, толстокожий и бессердечный, не страшащийся жалоб и доносов, даже получил прозвище Хлопковый Лю. Но каким бы толстокожим не казался Лю Цзи, из-за постоянных жалоб и обвинений в душе он сильно огорчался. Какой чиновник не хотел бы заслужить безупречную репутацию? Поэтому он порекомендовал Лю Цзяня и других в Кабинет министров. У Лю Цзяня, Сюй Пу, Тан Фаня была репутация честных чиновников, людей, на которых народ возлагает свои надежды. То, что Лю Цзи рекомендовал высоконравственных и способных, несомненно, должно было помочь отмыть и его не слишком чистое имя. Чтобы в итоге все стороны не оказались в проигрыше, Вань Ань всё же согласился на предложение Лю Цзи. И пройдя через утверждение троном кандидатов на высшие должности, Тан Фань попал в Кабинет министров. Однако рангом он все же уступал Лю Цзяню и Сюй Пу. Другими словами, в Кабинете министров Тан Фань занимал самое низкое положение. Но уж лучше быть самым младшим по рангу, чем вообще не входить в состав Кабинета. Будучи основой власти в Великой империи Мин, Кабинет министров всегда становился конечной целью любого государственного служащего. Независимо от того, насколько высоким было положение чиновника в Кабинете министров, на взгляд постороннего, сама способность попасть туда означала в будущем возможность занять место первого министра Великой Мин. С этого момента к Тан Фаню следовало обращаться не иначе как «старейшина Тан», чтобы проявить больше уважения. Таким молодым министром Кабинета он был единственным в своём роде. К тому времени прошло пять-шесть лет с тех пор, как он занимал должность мелкого служащего в Министерстве наказаний. Скорость продвижения Тан Фаня по службе действительно поражала воображение. Похоже, он был единственным способным на такое во всей Великой Мин. Однако, если старательно поразмыслить о том, что успел сделать за это время Тан Фань, то и удивление будет не таким уж сильным. Какую бы должность человек не стремился занять, ему нужно обладать соответствующими умениями и талантами. Иначе, даже если ему удастся взлететь к небесам, всё равно настанет момент, когда он потерпит неудачу. В пучине дракона и логове тигра, каковым являлся Кабинет министров, посредственный человек в итоге превратился бы в рыбу между кухонной доской и резаком, и другие люди смогли бы распоряжаться его судьбой. Старейшине Тану, окружённому завистью со всех сторон, в Кабинете министров было не так комфортно, как могло бы показаться посторонним. За пределами Кабинета министров все смотрели на это место с надеждой и ощущали его величие и загадочность, что следовало из незнания. Оказавшись же внутри, люди понимали, что о порядках и атмосфере там чужим лучше не рассказывать. Поскольку император отошёл от дел, Кабинету министров приходилось ежедневно разбираться с важными документами со всей страны, принимать политические решения и давать соответствующие указания. Территория Великой Мин была огромной, а это означало, что ежедневно в столице на столах министров подобно грудам снега громоздились доклады, требующие неотложного решения. Иногда реки на востоке разливались и затапливали крестьянские наделы, а народ на западе страдал от засухи и свирепых набегов саранчи. Чиновники из провинций постоянно сетовали на судьбу, их жалобы и слёзные прошения никогда не заканчивались. Министры кабинета не могли самолично отправиться на проверку, и какими бы жалостливыми не были доклады и просьбы о помощи, государственная казна и ресурсы были ограничены. Кабинет министров должен был решать, кому оказать помощь в первую очередь. Иногда допущенные ими ошибки могли привести к потере тысяч или даже десятков тысяч человеческих жизней. После того как Тан Фань с остальными вошли в состав Кабинета министров, его численность увеличилась, и часть работы распределилась между новыми людьми. Рабочая нагрузка в этой связи должна была снизиться, однако всем по-прежнему приходилось ежедневно приходить на службу до рассвета. А после обеда, когда ямэнь уже распускали, большинство членов Кабинета министров задерживались, чтобы обсудить дела и рассмотреть доклады и прошения. Весь этот тяжкий труд сложно описать парой предложений. Хотя Вань Ань в должности первого министра постоянно подвергался критике, он не был таким, каким его представляло большинство народа. Он вовсе не бездельничал, каждый день льстя императору и благодаря этому уверенно занимая свою должность. Когда члены Кабинета министров обсуждали политические вопросы, первый министр должен был возглавлять заседание, подводить итоги и принимать оконачательное решение по вопросам, в которых имелось расхождение во мнениях во время обсуждения. По некоторым делам особой важности, даже когда другие члены Кабинета уже их изучили и предложили решение, первому министру всё равно нужно было пересмотреть их, чтобы подтвердить, что это решение правильно и выполнимо. Поскольку для императора стремление обрести бессмертие стало превыше политики двора, рабочая нагрузка на Кабинет министров и круг его обязанностей значительно возросли. Некоторые принимаемые решения вызывали недовольство у придворных чинов, и те стремились возложить всю ответственность на Кабинет министров. На позиции первого министра Вань Аню приходилось сталкиваться с большим осуждением, чем всем остальным членам Кабинета. Об этой обратной стороне медали Тан Фань прежде никогда не задумывался. Раньше, до поступления на министерскую должность, ему казалось, что сторонники клана Вань целыми днями бездельничают и заняты лишь тем, что вставляют ему палки в колёса. Однако теперь он собственными глазами увидел, что Вань Ань занимает место первого министра не только благодаря лести и подхалимству, будучи лишённым всяческих достоинств. Нет, по крайней мере его способности организатора были намного лучше, чем у многих других. А ещё, Тан Фань осознал, что оплотом клана Вань при дворе был не Вань Ань. Если говорить точнее, то причина, по которой клан Вань смог удержаться при дворе Чэнхуа, во многом определялась благосклонностью императора к драгоценной супруге Вань. Без драгоценной супруги Вань не было бы и самого клана Вань. Хотя она напрямую не вмешивалась в политику, её влияние ощущалось повсюду. Наиболее прямым проявлением этого было её недовольство нынешним наследным принцем. Она не оставляла надежды, что его можно заменить, в связи с чем клан Вань постоянно противостоял наследному принцу. Однако всё это лишь помогло Тан Фаню лучше понять Вань Аня, но не означало, что он стал лучше относиться к нему или к Лю Цзи. Из-за огромного влияния драгоценной супруги Вань, чтобы укрепить своё положение, Вань Ань пренебрёг гордостью гражданского чиновника и напросился в родственники к сестре — драгоценной супруге Вань и младшему брату — Вань Туну. Лю Цзи, также состоявший в Кабинете министров, имел родство с семьёй драгоценной супруги Вань со стороны своей жены, а значит, их интересы тоже были тесно связаны с интересами семьи Вань. Принимая то, что нравилось семье Вань, и отвергая то, что они ненавидели, эти министры полностью отбросили принципы добродетели и великодушия. Именно поэтому многие испытывали отвращение к сторонникам семьи Вань, за их спиной осуждая Вань Аня и других их родственников и приспешников. «Кабинет министров» звучало впечатляюще, однако обстановка там была намного хуже, чем в Шести министерствах. Все министры размещались в маленьком Павильоне Вэньюань, а крохотные рабочие кабинеты были все связаны между собой. Нечего и сравнивать с просторными и светлыми залами присутственных мест в Шести министерствах. Более того, Тан Фань теперь ещё и выполнял обязанности министра наказаний. Ему не только приходилось разбираться с делами в Кабинете министров, но и каждый день ходить в Министерство наказаний и трудиться не покладая рук. К счастью, в Министерстве наказаний сейчас было не так много дел. Большинством из них занимался правый помощник министра Пэн Ичунь. В те времена, когда Тан Фань ещё служил на небольшой должности в Министерстве наказаний, он поддерживал дружеские отношения с этим почтенным господином, и покинув стены Министерства, продолжал с ним общаться. После того, как Тан Фань вернулся в столицу и снова присоединился к Министерству наказаний, он смог так быстро разобраться в делах только благодаря поддержке Пэн Ичуня. И когда Тан Фань стал членом Кабинета министров, он представил доклад императору и порекомендовал Пэн Ичуня на должность помощника министра, чтобы частично освободить его от бесконечных служебных задач. Место министра наказаний было не таким уж важным среди Шести министерств, поэтому совмещение Тан Фанем обязанностей по двум должностям не вызвало особых возражений. Скорее всего, обычный человек не устал бы радоваться такому положению и не захотел бы делиться полномочиями. Особенно, находясь одновременно и в Кабинете министров, и в Шести министерствах. Однако Тан Фань, не успев долго прослужить в должности министра, сразу предложил, чтобы кто-то ещё разделил его ношу. Даже Ван Чжи рассмеялся тому, что Тан Фань не осознавал своего счастья. Несмотря на это, регулярные заседания министров каждые три дня доставляли Тан Фаню головную боль. И не ему одному: все члены Кабинета министров тоже так считали. Например, как в этот день. В Зале заседаний в Павильоне Вэньюань первый министр располагался на почётном месте во главе стола, а остальные сидели по бокам от него. Заметив, что на песочных часах истекает час Шэнь, а значит, обсуждение дел почти закончилось, все незаметно вздохнули с облегчением, решив, что сегодня наконец-то смогут вовремя уйти домой. — Есть ещё две вещи, которые я хотел бы обсудить с господами, — сказал Вань Ань. При этих словах все подсознательно напряглись и выпрямили спины, ожидая, что скажет дальше первый министр. Ван Ань продолжил: — В Павильоне Вэньюань имеется четыре рабочих кабинета. Раньше министров было не так много и каждому доставалось по помещению. Сейчас же людей стало больше и всем стало тесно. Его Величество великодушен и милосерден. Услышав об этом, он сказал, что не может смотреть, как главные министры тяжело работают на благо государства, при этом довольствуясь лишь тесными помещениями. Поэтому он собирается выделить средства из дворцовой казны, чтобы привести в порядок и расширить Павильон Вэньюань. Услышав его слова, все оживились и закивали с довольным видом. — У Его Величества доброе сердце, — подхватил Лю Цзи. — Он ежедневно занят важными делами, однако не забывает о нуждах своих подчинённых. Эти подданные действительно тронуты! Строительство Павильона Вэньюань было начато в годы правления Юнлэ, и прежде он использовался для хранения книг. Затем у него добавилось ещё одно назначение и он стал местом работы и проведения конфиденциальных заседаний Кабинета министров. До настоящего времени, хотя численность министров Кабинета увеличилась, Павильон Вэньюань оставался тем же маленьким помещением. Сейчас членов Кабинета министров было семь: Вань Ань, Лю Цзи, Пэн Хуа, Инь Чжи, Лю Цзянь, Сюй Пу и Тан Фань. Не считая первого министра, всем остальным, в том числе и старейшине Лю Цзи, приходилось делить одну комнату на двоих. Посторонние думали лишь о привилегиях, которые даёт должность члена Кабинета министров, но не знали об их мучениях. Если бы они увидели рабочие кабинеты в Павильоне Вэньюань, то скорее всего, потеряли бы дар речи от удивления. Так что, решение императора действительно тронуло сердце каждого. Кто из них не мечтал устроиться в более просторном помещении? Глаза всех присутствующих блестели, они ждали, что ещё им скажет Вань Ань. Вань Ань умышленно выдержал паузу, спокойно ожидая, когда все усвоят сказанное им, а потом продолжил: — Однако в наше время требуется много расходов, а дворцовой казне выделается недостаточно средств. Мы, подданные, должны разделять заботы Его Величества, а не добавлять к снегу ещё и мороз. Поэтому я сказал Его Величеству, что не нужно выделять деньги на ремонт из дворцовой казны, а лучше взять их из государственной. Все остальные: «…» Вот видите, это одна из причин, по которой Вань Аня терпеть не могли. Средства дворцовой казны были отделены от государственных. Император мог тратить их по своему усмотрению, но если он хотел взять деньги из государственной казны, то ему требовалось согласие Двора. Ежегодно в казну Великой Мин поступало много денег, и все они распределялись на разные нужды: часть шла на потребности Военного министерства, часть на помощь при стихийных бедствиях, и так далее. После этого почти ничего не оставалось. Сама мысль о том, чтобы взять деньги из государственной казны на ремонт и расширение Павильона Вэньюань, казалась абсурдной. Хотя в этом павильоне и размещались служебные помещения Кабинета министров, в конечном счёте это здание принадлежало к императорскому дворцу, поэтому разумно было ремонтировать его на средства из дворцовой казны. Однако предыдущих императоров этот вопрос не беспокоил. А когда у нынешнего государя наконец проснулась совесть и он захотел выделить свои средства, Вань Ань взял и отказался. Понятно, что ты хочешь снискать благосклонность Сына Неба, но ты утащил с собой под воду и всех нас, когда отверг это благо. И как тебя после этого не ненавидеть? Самым удручающим было то, что никто не мог возразить. А ещё следовало сказать первому министру Ваню, что он правильно сделал, что отказался, так как с древности и до настоящих времён не бывало такого, чтобы подданный вынуждал императора платить за обустройство своего рабочего места. Поэтому у всех были странные выражения лиц, однако никто не мог произнести ни слова. В душе их терзали смешанные чувства, когда они молча поминали Вань Аня «добрым словом». Вань Ань окинул их взглядом: — Что, разве господа считают, что это неподобающе? Он ждал, что кто-то не выдержит и возразит, чтобы он мог обвинить его в неверности, а заодно и подать жалобу императору. Однако, к его сожалению, все присутствующие соблюдали внешнее спокойствие. Даже если им было неудобно в своих тесных помещениях, никто не собирался выделяться. Даже Лю Цзи улыбнулся и сказал: — Как говорил Юаньвэн, мы, будучи подданными, должны разделять тяготы Его Величества. Как же можно доставлять ему ещё неприятности? А какое второе дело вы ещё хотели обсудить? Вань Ань откашлялся: — Второй вопрос также связан с деньгами. Его Величество хочет отремонтировать Дворец Истины и Долголетия. На самом деле, этот дворец раньше был даосским храмом. Во времена династии Юань он был так же знаменит, как и Храм Белых облаков, но теперь сохранился лишь второй. После войны в конце правления династии Юань Дворец Истины и Долголетия был постепенно заброшен, и на его месте устроили пастбище императорского конного двора. Однако императору взбрело в голову отстроить его заново, и для этого была причина. Все без лишних вопросов понимали, что здесь не обошлось без подстрекательств даоса Ли Цзышэна. Из-за плохого здоровья император становился всё более одержимым даосской магией, и всё это развивалось не день и не два. Когда верха действуют, низы стремятся им подражать. Таким людям, как Ли Цзышэн и Чжао Юйчжи, снова нашлось применение, и они получили важные должности, в том числе в Канцелярии по приему жалоб и прошений. Сейчас в Кабинете министров хватало людей, вступивших с ними в сговор. К примеру, Пэн Хуа находился здесь, потому что благодаря знакомству с Ли Цзышэном и ему удалось добиться расположения Вань Аня. — Осмелюсь спросить Юаньвэна, — произнёс Лю Цзи, — почему я никогда раньше не слышал, чтобы Его Величество говорил об этом? — Я тоже услышал об этом только вчера, когда пришёл во дворец, — ответил Вань Ань. Лю Цзи рассмеялся: — Конечно, его Величество сам решает, как потратить деньги из внутренней казны. Если он хочет взять их для ремонта Дворца Истины и Долголетия, мы, его подданные, не можем ему мешать. Мне непонятно, почему Юаньвэн решил обсудить с нами этот вопрос. Про себя Вань Ань проклинал старого лиса, устроившего представление, хотя выражение его лица оставалось спокойным: — Его Величество дал понять, что восстановление Дворца Истины и Долголетия — непростой вопрос. Это потребует масштабных строительных работ, и средств дворцовой казны может не хватить. Вот почему я и спрашиваю ваше мнение. Ючжи, ты возглавляешь Министерство доходов. Что, на твой взгляд, мы должны ответить Его Величеству? Иными словами, император хотел воспользоваться деньгами из государственной казны, чтобы отреставрировать даосский храм. Однако ему было неловко говорить об этом напрямую, и потому он поручил Вань Аню спросить мнение членов Кабинета министров. Как только Вань Ань произнёс это, все взгляды обратились к Лю Цзи. Лю Цзи не хотел соглашаться, потому что в последнее время всё больше беспокоился о своей репутации. Если бы он кивнул и позволил императору взять деньги у Министерства финансов для строительства даосского храма, его, члена Кабинета министров, ведавшего всеми финансовыми делами в государстве, обличили бы императорские цензоры. Но если бы он отказался дать согласие, то вызвал бы недовольство императора. Подумав об этом, он улыбнулся и сказал: — Хотя я и отвечаю за Министерство финансов, но это дело особой важности, и моё слово не является решающим. Выносить решение должны также Юаньвэн и вы все, господа. Вань Аня рассердила его попытка увильнуть. — Сколько денег сейчас в государственной казне? — Меньше миллиона, — ответил Лю Цзи. — Это немалая сумма. С тех пор, как Его Величество взошёл на трон, он был экономным и бережливым, не изнурял народ непосильным трудом и не растрачивал средства. Теперь же редкий случай, когда он решил отремонтировать дворец. Это не такое уж большое дело. Неужели нельзя выделить ему пятьсот тысяч таэлей? — Дела государя — дела его подданных. — горько усмехнулся Лю Цзи. — Если бы с помощью этой суммы можно было бы отстроить Дворец Истины и Долголетия, то зачем бы мне отказываться? Однако Юаньвэн должен знать, что эти средства уже давно распределены Военному министерству на закупку зимней одежды для гарнизонов на севере. Тут я тоже ничего не могу сделать! Лю Цзянь возглавлял Военное министерство и, услышав эти слова, произнёс: — Верно. Это правда, Юаньвэн. Пятьсот тысяч таэлей были согласованы с господином Лю ещё полгода назад. Вань Ань промолчал, его лицо заметно омрачилось. В конце концов вешался Пэн Хуа: — Юаньвэн, почему бы не распустить всех по домам, чтобы подумать об этом. Обсудим всё завтра? После того, как Лю Цзи и Лю Цзянь один за другим не поддержали его предложение, Вань Ань в душе был очень сердит. Он окинул взором окружающих, бросил «В таком случае, собрание закончено» и в гневе удалился. Подобные заседания не были ни эффективными, ни содержательными. Поскольку Тан Фань занимал место на дальнем конце стола и возглавлял самое непримечательное Министерство наказаний, в обычных условиях он не должен был высказывать своё мнение. Увидев, что все собираются уходить, он тоже собрал вещи и последовал за Лю Цзянем. Покинув дворец, Лю Цзянь ушёл первым. Тан Фань понял, что выдался тот редкий день, когда получилось уйти со службы пораньше, и решил зайти по пути в закусочную с вонтонами, купить жареные лепёшки с луком-пореем, а потом уже вернуться домой. Не сделав и несколько шагов, он услышал, как кто-то окликает его: — Старейшина Тан! Тан Фань повернул голову и посмотрел назад: это был Вэй Мао. — Старейшина Тан! — Вэй Мао поспешно подбежал к нему. Тан Фань улыбнулся: — Знаешь, старина Вэй, я не против, когда другие называют меня «старейшина Тан», но почему ты так кричишь? Мне неловко откликаться! Вэй Мао тоже рассмеялся: — Но мне следует проявлять почтение! Не стану скрывать, этот ничтожный прибыл по приказу евнуха Вана. Он сказал, что вечером приглашает вас поужинать с ним в павильоне Сяньюнь. Поэтому после работы ступайте сразу туда и дождитесь его. В любой другой день у Тан Фаня наверняка загорелись бы глаза, но сейчас он с улыбкой ответил: — Извини, но сегодня я ужинаю дома, иначе львица к востоку от реки будет рычать и заставит меня стоять на коленях на стиральной доске! Вэй Мао сначала остолбенел, подумав «Ты же не женат, откуда же взяться львице, рычащей к востоку от реки». Потом он подумал ещё раз и не нашёл слов. Не дожидаясь его реакции, Тан Фань развернулся, сел в паланкин и уехал.