14-й год правления императора Чэнхуа

Это упомянутое дело нельзя описать как большое или маленькое. У нынешнего наследного принца в Восточном дворце немало наставников. Самыми известными и обладающими высоким статусом были чиновники из государственной канцелярии. Но они были слишком заняты другими делами и лишь назывались так, но не могли лично обучать наследника. На самом деле, Его Высочество обучали наставники Восточного дворца, среди которых были Лю Цзянь, Се Цянь, Ван Ао и другие. Именно этих талантливых людей и можно было считать настоящими учителями принца. В начале этого года один из учителей принца вернулся в свой родной город, чтобы выразить сыновью почтительность из-за траура по отцу, и мог вернуться только через три года. Поэтому в Восточном дворце появилось свободное место. С точки зрения целесообразности, на освободившуюся должность следовало кого-то назначить, чтобы Его Высочество не пропускал уроки. Обучать принца могли учёные, которые были не просто цзиньши, а шуцзиши Академии Ханьлинь. Но те, кто лишь недавно попал в Академию Ханьлинь, не подходили, так как были слишком импульсивными; старейшие чиновники также не годились, потому что у них было много работы, и времени на обучение принца просто бы не осталось. Соученики Тан Фаня подходили идеально, поэтому сразу двое из трёх лучших стали наставниками в Восточном дворце. Изначально это дело не имело никакого отношения к Тан Фаню, так как теперь он стал цензором и не имел связей с наставниками Восточного дворца. Кто бы мог подумать, что его порекомендуют. А порекомендовал его Пэн Хуа. Тот также являлся служащим государственной канцелярии, по рангу находился ниже Лю Цзи и других, однако это ничуть не повлияло на его внушительные заслуги. В отличие от Лю Цзи, на которого постоянно подавали жалобы, он был из тех людей, с которыми никто не желал связываться. А всё потому, что этот человек был весьма суров, мог ударить другого по лицу или разоблачить его пороки. Если кто-то привлекал его внимание, то он мог до бесконечности раздувать его недостатки и мелкие изъяны. А ещё, Пэн Хуа хорошо разбирался в человеческой натуре, и каждый раз, когда цензоры получали указание преследовать противника, он мог в ответ отыскать их слабые места, и потому, пытаясь украсть курицу, они в итоге лишь просыпали рис. Со временем у Пэн Хуа появилось прозвище: его называли «Пэн-оса», которая жалила всех, кому не повезло. Тан Фань и Пэн Хуа не часто общались. В первый раз они встретились на пиру в честь дня рождения Вань Туна. Они обменялись парой фраз, когда Тан Фань просто проявил уважение к Пэн Хуа и справился о его здоровье, а тот в свою очередь произнёс несколько любезностей. Поэтому первой реакцией Тан Фаня, когда он узнал, что Пэн Хуа порекомендовал его в Восточный дворец, была не радость, а беспокойство. Всё потому, что Пэн Хуа имел тесные связи с Вань Туном, а Тан Фань испортил немало дел его сторонникам. Он не имел заблуждений относительного того, что нравится всем с первого взгляда или что компания Вань Туна не держит на него зла. Он также услышал эти новости от учителя Цю Цзюня. Среди чиновников никогда не было секретов, и за какие-то пару дней это известие облетело весь цензорат. Многие его сослуживцы восхищались и сгорали от белой зависти, чувствуя, что Тан Фаню несказанно повезло. Возможность стать учителем будущего Сына Неба означала, что его карьера по сравнению с другими людьми будет более благоприятной. К тому же, если он займёт должность в Восточном дворце, это не значит, что ему придётся отказаться от нынешней. Тан Фань мог бы оставаться левым столичным цензором и служить в Восточном дворце. Одно другому не мешало. Тан Фань всего лишь добавит узоров на парчу и не будет сталкиваться с препятствиями в своей нынешней карьере. Многие бы умоляли о такой завидной должности. И только сам Тан Фань молча жевал горькую траву и не мог сказать, что страдает. Пэн Хуа порекомендовал его без всякой причины. Неужели он действительно каждый день просто делал добрые дела и радовался счастью других? Он не имел чёткого представления об интеллекте Тан Фаня, откуда Пэн Хуа было знать, что он способен обучать принца? Если задуматься, здесь было что-то странное. Тан Фань поразмыслил над этим. Хотя ему были неизвестны намерения Пэн Хуа, ни в коем случае нельзя было позволить втянуть себя в это дело. Он наделся, что с помощью Ван Чжи сможет найти предлог, чтобы отказаться перед императором от этой должности. Откуда ему было знать, что хотя он прождёт несколько дней, Ван Чжи так и не выйдет из дворца. Так продолжалось до того вечера, когда Тан Фань возвращался домой из цензората и столкнулся у входа в дом с измученным тяготами путешествия Суй Чжоу. Эта неожиданная встреча застала обоих врасплох. Суй Чжоу благополучно вернулся, и Тан Фань вспомнил тот день, когда он поспешно взял нефритовую подвеску А-Дун, чтобы отдать Суй Чжоу, и почувствовал, что это было ужасно глупо. Жаль, что нельзя вернуть прошлое и сделать так, чтобы этого никогда не происходило. Тан Фань боялся, что Суй Чжоу спросит, что он хотел этим сказать, поэтому тут же сделал шаг назад и с деланным смехом произнёс: — Гуанчуань, ты уже приехал? Ох, я вспомнил, что кое-что забыл в цензорате, мне нужно немедленно вернуться туда! Сказав это, он повернулся и пошёл так быстро, словно за ним гнался призрак. — Стой! — окликнул его Суй Чжоу. Тан Фань непроизвольно остановился и немедленно проклял сам себя. Тан Жуньцин, ты действительно никчемный, останавливаешься сразу же, когда другие тебе приказывают! Суй Чжоу холодно спросил: — Ты прячешься от меня? Тан Фань повернулся и попробовал изобразить самое невинное выражение лица: — Я прячусь от тебя? Зачем? Тебе только кажется. — Зачем тогда ты дал мне нефритовую подвеску А-Дун? — Лицо Суй Чжоу оставалось каменным. Господин Тан рассмеялся: — Не важно! Я увидел, как ты в спешке уходил из дома и не успел надеть подвеску, поэтому сразу же дал тебе другую. — Тогда почему не отдал свою? — спросил Суй Чжоу. — …Я не подумал об этом. Он тут же пожалел о сказанном. Это был такой небрежный ответ, что ему самому было тяжело его слышать. Суй Чжоу внимательно посмотрел на него и бросил ему какой-то предмет. Тан Фань рефлекторно поймал его, а затем, опустив голову, осознал, что это и есть нефритовая подвеска А-Дун. В душе взметнулось непонятное чувство. Суй Чжоу даже не посмотрел на него, а просто развернулся и направился внутрь. Господин Тан долго стоял в оцепенении, но вспомнив, что сам ещё не ужинал, пошёл к соседней двери. Тан Юй вышла наружу с кушаньями, но при виде Тан Фаня, который выглядел так, словно душа его расстаётся с телом, она спросила со смехом: — Что случилось? Тебя словно замучила любовная тоска! Тан Фань пришёл в себя, достал нефритовую подвеску и протянул её А-Дун. Она тоже пришла в замешательство, но поняв, что это, с криками бросилась навстречу. Тан Фань увернулся и пристально посмотрел на неё: — Ты уже взрослая девушка. Не пристало тебе прыгать на мужчин! А-Дун схватила нефритовую подвеску и яростно сказала: — Я же говорила, что моя подвеска исчезла. Она лежала на столе, поэтому я думала, что это Цилан её стащил. А это ты её взял и ничего не сказал! — Я спешил и забыл тебе сказать, — оправдался Тан Фань немного виновато. А-Дун моргнула: — А где тогда твоя? Тан Фань собирался сказать, что она висит у него на поясе, но когда пошарил рукой, понял, что на поясе пусто, нефритовая подвеска пропала. На этот раз он застыл в растерянности. А-Дун изумлённо проговорила: — Старший брат, ты потерял нефритовую подвеску? Это был очень хороший нефрит. Быстро подумай, где ты мог его потерять. Может, когда ты входил, то задел подвеску и она упала? Я найду её для тебя! Лучше бы она этого не говорила. От её слов в голове Тан Фаня вспыхнули искры и он поспешно схватил собирающуюся выйти наружу А-Дун за воротник, затаскивая её обратно. — Забудь об этом, не к спеху. Возможно, я где-то уронил её. Поищу сам после того, как поедим, — Тан Фань притворился, что не придаёт этому большого значения. Император так не беспокоится, отчего же евнуху неймётся. — Так не пойдёт, — сказала А-Дун, — если её кто-нибудь подберёт, разве не будешь ты потом раскаиваться? Вы ешьте, а я пойду поищу для тебя! Она успела сделать только несколько шагов, когда увидела входящего Суй Чжоу. Вернувшись в столицу, он первым делом отправился во дворец на приём к императору, чтобы доложить о своей поездке. Затем он поспешил ужинать. Несмотря на то, что Суй Чжоу переоделся, было заметно, что за эти дни, когда он носился туда-сюда, он успел немало загореть. А-Дун поприветствовала Суй Чжоу и уже собиралась выйти, как вдруг ахнула: — Старший брат Суй, почему нефрит моего брата у тебя? От голоса девушки, поднявшей шум из-за пустяка, сердце Тан Фаня подпрыгнуло. Он пошёл за ней и увидел на поясе Суй Чжоу нефрит, тот самый, который потерял. — Он сам отдал его мне, — ответил Суй Чжоу. Тан Фань утратил дар речи. А-Дун озадаченно переспросила: — Правда? Она повернулась к Тан Фаню, но увидев, что тот ничего не отрицает, вдруг рассмеялась: — Ну ты даёшь, братец! Сам отдал нефритовую подвеску и забыл об этом! Неужто ты так много работал в ямэне в последнее время, что твоя память стала такой же, как у старика! Что мог Тан Фань на это ответить, верно? Он только и мог, что свирепо сверлить Суй Чжоу взглядом, думая о том, насколько тот лишён всякого стыда! Тан Юй понимала запутанную ситуацию между ними, в то время как А-Дун и Хэ Чэн ничего не знали, потому покачала головой и улыбнулась: — Гуанчуань, ты, должно быть, устал в пути, скорее присаживайся и поешь. Суй Чжоу кивнул: — Большое спасибо, сестра. Тан Юй снова взглянула на Тан Фаня: — Пушистик, чего ты остолбенел? Скорее помоги мне достать палочки для еды. На кухне готовится стеклянная лапша с огурцами. Мне нужно пойти проверить. Хотя ей могла помочь служанка, если у Тан Юй было время, чтобы готовить еду, она предпочитала делать это сама, а не поручать слугам. Господин Тан поджал губы, выражая своё недовольство тем, что сестра отдаёт предпочтение одному, а другим пренебрегает, но смирившись со своей судьбой, взял палочки для еды и передал Суй Чжоу. Взяв их, тот намеренно или нет легонько коснулся тыльной стороны ладони Тан Фаня. Когда мозолистая кожа коснулась его руки, Тан Фань вздрогнул и уронил палочки. «Вот сволочь!» — выругался про себя Тан Фань. А-Дун вытянула шею, тоже желая присоединиться к веселью. — Братец Тан, что такое? Ты весь вечер поглощён своими мыслями. — Ничего такого, — Тан Фань оттолкнул её умную где не надо голову и наклонился, чтобы поднять палочки. — Следи за своей тарелкой! Тут вошла служанка с разогретой на огне лапшой с огурцами, Тан Юй шла следом. Она увидела, как он уронил палочки, и сердито сказала: — Сколько тебе лет? Ты даже не можешь передать палочки, не уронив их? Господин Тан почувствовал обиду и почти посочувствовал сотни лет несправедливо обвиняемому главнокомандующему Юэ. Он не удержался и бросил свирепый взгляд на Суй Чжоу, однако увидел, что тот вообще на него не смотрит, а разговаривает с Хэ Чэном. После того, как Хэ Чэн некоторое время поупражнялся на тренировочной площадке Северного двора, Суй Чжоу заметил, что его тело стало крепче, поэтому он не заставлял его возвращаться, а попросил продолжать практиковаться дома, чтобы укрепить здоровье. В конце концов, Северной Двор Императорской стражи арестовывал опасных преступников согласно императорскому указу и походил на царство тьмы на земле, кровь лилась там рекой. Таким детям, как Хэ Чэн и А-Дун, лучше было не появляться там часто. Однако из-за времени, проведенного в Северном дворе, Хэ Чэн сблизился с Суй Чжоу. Он больше не боялся его равнодушного лица, наоборот, радостно расспрашивал его о важных вещах во время занятий боевыми искусствами. Ешь молча, спишь не разговаривая — таковы наставления древних в каждой семье. Однако, если говорить о семье Тан, то им было сложно собраться всем вместе и поесть после долгого дня. Если бы они не общались во время еды, то это неизбежно бы кого-то обидело, потому таких правил у них давно не было. Тан Юй сначала поторопила обоих детей приступить к еде, а потом, игнорируя горестное выражение глаз Тан Фаня, взяла палочки и положила кусочки жареного яйца в миску Суй Чжоу. — Гуанчуань, в этот раз ты сможешь остаться и немного отдохнуть? — спросила она Суй Чжоу. — Думаю, да. Тан Юй метнула взгляд на Тан Фаня и снова задала вопрос: — Как идёт подготовка к свадьбе в вашей семье? Тан Фань как раз тянувшийся за лапшой с огурцами, сваренной на медленном огне, на мгновение замер, прежде чем как ни в чём не бывало, зачерпнул себе еды в тарелку. Он опустил голову и принялся за еду. — Всё почти готово, — ответил Суй Чжоу. — В следующем месяце можно будет выбрать дату. Когда Тан Юй готовила эту лапшу, ей пришлось потрудиться. В горшке были мясной фарш, грибы шиитаке, мясо краба, тофу и стеклянная лапша. Всё это готовилось на медленном огне две четверти часа, затем добавлялись нарезанные огурцы, вода и специи. Когда огурцы разварятся, можно снимать с огня. За это время лапша напитывается аппетитными ароматами ингредиентов и готова до такой степени, что будет таять во рту. Лучше всего было то, что огурцы усиливали вкус, и всё блюдо становилось ещё более свежим и сладким. Оно всегда было любимой едой Тан Фаня. Но сейчас, пробуя лапшу, которую его сестра так старательно готовила, он почувствовал, что она не такая вкусная, как раньше. Его бедра коснулось тепло и, опустив голову, Тан Фань обнаружил ещё одну руку. Ему не нужно было гадать, кому принадлежит эта рука. Внезапно он почувствовал ярость. Воспользовавшись тем, что Тан Юй и остальные не обращают внимания, он опустил руку под стол и попытался отцепить чужие пальцы. Но как бы он ни старался, эта рука, словно пиявка, прочно присосалась к нему. Его попытки, наконец, привлекли внимание Тан Юй и, увидев перекошенное лицо брата, она спросила: — Пушистик, что такое? Ты плохо себя чувствуешь? Уголки губ Тан Фаня дёрнулись: — Нет, просто меня укусил комар. «Комар» зашевелился и наконец убрал ладонь с его колена. Суй Чжоу продолжал спокойно есть, склонив голову, будто рука была не его. Его попытки выглядеть, словно он тут ни при чём, были просто возмутительны. От произошедшего аппетит Тан Фаня лишь ещё больше разыгрался, и он в пару приёмов прикончил миску варёного риса. — Пушистик, — сказано это было не Тан Юй, а Суй Чжоу. В душе испытывая ненависть, Тан Фань проговорил с каменным лицом: — Зови меня Жуньцин. Тан Юй не выдержала и прыснула со смеху. Тан Фань обиженно глянул на неё. Однако Суй Чжоу пребывал в хорошем расположениии духа: — Мне нужно тебе кое-что сказать. Идём в кабинет. — Здесь нет посторонних, так что можешь говорить и здесь. — Это касается твой должности в Восточном дворце. После его слов, если бы Тан Фань снова отказался, то выглядел бы неблагодарным, поэтому только и смог что последовать за ним в кабинет дома Тан. — Сегодня во дворце я встретил Ван Чжи. Он попросил меня передать тебе, что лучше не отказываться от должности наставника в Восточном дворце. Тан Фань не ожидал, что его собеседник действительно хочет поговорить о делах, и даже на время замер, а потом спросил: — Что он имел в виду? — Если в будущем ты хочешь попасть в кабинет министров, то эта должность прибавит красок к твоим заслугам. Главной мечтой любого гражданского чиновника в Великой Мин было попасть в кабинет министров. Сейчас Тан Фань уже выполнил некоторые предварительные требования для желающих устроиться туда. Он был не только цзиньши второго ранга, но и шуцзиши. Единственной проблемой было то, что он проучился в Академии Ханьлинь всего три года, в то время как остальные его соученики оставались там до получения квалификации. Однако, если бы он стал наставником в Восточном дворце, то этот маленький недостаток превратился бы в пустяк. Когда новый император взойдёт на трон, первым делом он продвинет своих самых близких старых слуг и подчинённых. Наставники в Восточном дворце, резиденции будущего Сына неба, несомненно, были приближёнными к нему людьми. По своей сути, это была превосходная должность, однако изначально её предложил Пэн Хуа, который принадлежал к сторонникам Вань Туна, и потому Тан Фань колебался. Суй Чжоу выслушал его опасения и спросил: — Ты разгадал тайные намерения Пэн Хуа? Тан Фань покачал головой и горько улыбнулся: — Если бы я мог, то сейчас бы не волновался. Хотя мне на самом деле хочется надеяться, что он порекомендовал талант ради блага страны и из чувства справедливости, Пэн Хуа не похож на такого человека. Будь я сейчас один, если бы что-то произошло, моя отставка или увольнение не стали бы чем-то ужасным. Но я переживаю, что раз люди Вань Туна знают о моих отношениях с тобой и Ван Чжи, они хотят взяться за меня, чтобы через меня расправиться с вами. Сейчас, когда Суй Чжоу был на месте, Вань Тун не мог полностью контролировать Императорскую стражу. Он всей душой ненавидел его, но не мог ничего с этим поделать. После того, что произошло в Датуне, сторонники Вань Туна считали Тан Фаня и Суй Чжоу гвоздями в глазу. Хотя Пэн Хуа и не находился в партии Ваней, Тан Фань не осмеливался относиться к происходящему легкомысленно. Суй Чжоу понял, о чём он думал, и произнёс: — Не стоит тревожиться, Вань Тун не сможет со мной покончить и, поскольку Ван Чжи дал такой совет, то его это тоже не беспокоит. Он также сообщил мне, что Хуай Энь тоже знает об этом, и выразил своё одобрение, намекнув, что тебе стоит принять это предложение. Тан Фань остолбенел: — Это желание Его Высочества наследного принца? — Хуай Энь и наследный принц находятся в дружеских отношениях, даже если и не совсем так, то близко к тому, — ответил Суй Чжоу. — Скорее всего, принц о тебе хорошего мнения и надеется, что ты примешь эту должность. Тан Фань на мгновение задумался и наконец принял решение: — Тогда ладно. Похоже, впереди пучина дракона и логово тигра, но я должен прорваться. Суй Чжоу чуть заметно улыбнулся: — Вот это Тан Жуньцин, которого я знаю. Было бы лучше, если бы он этого не говорил, потому что, когда он это сделал, атмосфера снова стала неловкой. Взгляд Тан Фаня скользнул по нефритовой подвеске на его поясе, и он тут же заволновался: — Ты устал, возвращайся домой пораньше и отдохни. Я вспомнил, что мне ещё нужно почитать книгу, поэтому я пойду! Он не стал дожидаться ответа Суй Чжоу, а сразу встал и вышел，намеренно обходя его, словно прячась от наводнения и хищных зверей. Тан Фань забыл, что если Суй Чжоу захочет его остановить, то не важно, какой путь он выберет — тот его обязательно остановит. Но Суй Чжоу просто остался тихо сидеть, наблюдая, как он сбегает и его силуэт исчезает в темноте. Затем он опустил голову, чтобы взглянуть на нефритовую подвеску, которую вертел в руках. Отдал что-то и тут же отказался признать это, взял вещь на память и прикинулся дураком. Очевидно, что он уже был на плахе, но всё ещё думал, что может выбраться из паутины. Суй Чжоу едва заметно покачал головой, и в глазах его мелькнула неуловимая улыбка. Вскоре был издан указ о назначении Тан Фаня наставником Восточного дворца. Согласно правилам, ему не нужно было отказываться от своей изначальной должности в цензорате, не говоря уже о том, что ему не требовалось ходить в Восточный дворец каждый день, потому что у Его Высочества наследного принца были и другие учителя, которые занимались его образованием. Тан Фань должен был появляться там только раз в пять дней. Принцу было тринадцать лет, и он считался уже юношей. В бедной семье простолюдинов этого было бы уже достаточно, чтобы нести ответственность за семейное состояние, и к нему бы уже не относились, как к ребёнку. В таком возрасте люди вероятнее всего способны выделится из толпы и предложить уникальные идеи. Если бы это был обычный ученик, то всё было бы нормально. Но это был наследник престола, и его наставникам приходилось относиться к нему с особым вниманием, тщательно составлять для него занятия, обдумывать всё дважды из-за страха по неосторожности задержать развитие Его Высочества. — Жуньцин, ты так спокоен! Когда я впервые пришёл в Восточный дворец, не был так подготовлен! Чтобы поприветствовать нового наставника, принц велел другому учителю, соученику и другу Тан Фаня, провести его в Восточный дворец, таким образом выражая ему уважение. Тот также служил в Восточном дворце придворным толкователем конфуцианских канонов. Тан Фань улыбнулся: — Я уже раньше приходил в Восточный дворец, когда мне нужно было решить одно дело. Именно поэтому я теперь не так изумлён. — Точно, и как это я забыл, — вспомнил Се Цянь. — Юй Цяо, я слышал, что каждый из нас, наставников принца, отвечает за один предмет. Се Цянь кивнул: — Это действительно так. — Мой предшественник вернулся в свой родной город на похороны, и я всё ещё не знаю, какому предмету обучать принца. Можешь сказать мне? — попросил Тан Фань. — Я учу Его Высочество цзинъи, а твой предшественник отвечал за уроки истории. Так что, если я правильно понимаю, ты тоже будешь отвечать за это. Тан Фань был немного удивлён: — Принц интересуется цзинъи? Се Цянь улыбнулся и со вздохом произнёс: — Разумеется, Его Высочество должен не просто учить то, что мы сами изучали, но и то, чего мы не учили. Я считаю, что несмотря на свой юный возраст, он всё-таки член императорской семьи. Он добросовестно учится и старается ничуть не меньше, чем когда мы сами привязывали волосы к балке и кололи ногу. Тем не менее, — он понизил голос, — Его Высочеству во дворце живётся нелегко, и тебе следует быть осторожным. Это всё Тан Фань хорошо понял ещё в те времена, когда расследовал дело Восточного Дворца, но он не мог говорить об отношениях с Его Высочеством другу, иначе его бы заподозрили в хвастовстве. Се Цянь был добрым и достойным человеком и рассказал ему многое о том, на что следует обратить внимание, когда он будет исполнять обязанности наставника. Внимательно выслушав его, Тан Фань спросил: — Юй Цяо, ты знаешь, чему мой предшественник обучал Его Высочество в последний раз? Я продолжу с того места. Се Цянь покачал головой: — Не знаю. Когда мы обучаем принца, то даём ему уроки отдельно. Ты можешь позже спросить цзаньду Линь Ина, он отвечает за записи процесса обучения Его Высочества и оказывает помощь со стороны. Разговаривая, они прошли весь путь до Восточного дворца и издалека увидели нескольких людей у дворцовых ворот. Приблизившись, они к своему удивлению обнаружили, что сам наследный принц вышел их поприветствовать, а за ним следовали слуги. Они не виделись несколько лет. Принц сильно вырос, когда-то жидкий пучок на голове стал гуще. Возможно, из-за его с рождения слабого здоровья, принц был слишком худым, но всё равно выглядел намного лучше, чем когда Тан Фань видел его в последний раз. Только его ясные и честные глаза остались неизменными. Увидев, что принц вышел встречать их, Се Цянь ничуть не удивился, а лишь поспешно повернулся и прошептал Тан Фаню: — Его Высочество уважает наставников и ценит их идеи. Он так относился и к другим наставникам, поэтому не паникуй. Тан Фань и принц издалека встретились взглядами и оба не смогли удержаться от понимающей улыбки. Автору есть что сказать: Примечание: Прозвище Пэн-оса было придумано автором из-за его характера, никаких исторических подтверждений этому факту нет. Нам известно, что у других есть громкие прозвища, как у министра Хлопкового Лю или министра, Моющего хрен, и только Оса остался обделённым, как же так можно! Все с нетерпением ждут нового дела, но в этом томе расследования не будет, однако случится кое-что, что станет основой для главной линии следующего дела. Автор Мяу: Господин Тан теперь уже стал черепахой в глиняном чане , хе-хе. Он на самом деле взял нефрит А-Дун, чтобы подарить его, но в итоге не заметил, как лишился своего собственного. Вечно он такой глупый… Тан Фань: Кого ты называешь глупым? Он владеет боевыми искусствами, что я могу поделать? Суй Чжоу: Если бы я не был умным, то решил бы, что это А-Дун мне его подарила, и ты бы сожалел до конца жизни. Тан Фань: В любом случае, ты сказал, что тебе не нравится А-Дун. Суй Чжоу: Поэтому я мог бы сразу выбросить этот нефрит. Тан Фань: …