14-й год правления императора Чэнхуа

Глядя на весь этот дым в помещении, Тан Фань и его спутники потеряли дар речи. — Что они делают? — с трудом выговорил Тан Фань. — Изгоняют злых духов, — таинственно прошептал стоящий рядом с ним Дин Жун. Тан Фань озадаченно промолчал. Так как прибыло очень много народа, началась суматоха, и вскоре люди, находившиеся в комнате, тоже их заметили. Ван Юэ выглядел смущённым, его лицо словно бы говорило «я был вынужден». Ван Чжи оставался спокойным и равнодушным. Находящийся с ними даос также обратил на них внимание. В руке он держал полудохлого петуха. Эта сцена на самом деле вызывала смех. Обе группы людей смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, пока Тан Фань не кашлянул. — Не хотели бы вы все сначала переодеться? Ван Юэ словно бы очнулся ото сна и сразу же постарался выбраться из этого затруднительного положения. Он сложил руки в знак приветствия перед Тан Фанем и его спутниками. — Прошу прощения, позвольте мне сначала переодеться. Договорив, он поспешно ушёл, с головы до ног покрытый петушиной кровью. Скорее всего, он не заметил, что в его волосах к тому же торчало перо, отчего Пан Ци и его товарищам захотелось рассмеяться, но они, хоть и с трудом, сдержались, потому что это было бы уже слишком бесцеремонно. За ним уверенно подошёл и Ван Чжи. Тан Фань подавил смех и поприветствовал его. — Давно не виделись, комендант Ван. Сколько лет, сколько зим! Лицо Ван Чжи было мрачным. — Я не просто страдаю, я уже почти что мёртв. Другие бы, увидев выражение его лица, забеспокоились, не сказали ли они что-то не то, но Тан Фань по-прежнему улыбался и, ничуть не испугавшись, ответил: — По-моему, ты выглядишь неплохо. Ван Чжи фыркнул, скользнул по нему взглядом и посмотрел на Суй Чжоу, после чего почтительно сложил руки: — Премного обязан. Он сказал это неожиданно, но Суй Чжоу понял, что тот говорит о том случае, когда чиновники подали прошения о закрытии Западной Ограды, а Ван Чжи находился далеко в Датуне и не мог ничего сделать. Суй Чжоу забрал себе его подчинённых, прежде чем Западная Ограда рухнула. С этими людьми у Ван Чжи ещё оставалась возможность вернуться. Конечно же, такая помощь была неоценима. Суй Чжоу ответил на его вежливость: — Взаимопомощь и поддержка важны, не нужно церемониться. Лицо Ван Чжи слегка прояснилось. — Прошу господ подождать меня немного в боковом зале. Я вынужден покинуть вас на некоторое время. Залитый петушиной кровью евнух Ван собирался переодеться. Он уже заметил, что Пан Ци и остальные едва сдерживают смех, закатил глаза и повернулся, чтобы уйти. Дин Жун провёл их в боковой зал и приказал слугам подать чай. Через некоторое время первым к ним вошёл не Ван Юэ, и не Ван Чжи, а тот самый даос. Он тоже переоделся в чистую одежду, и его волосы уже не были такими взъерошенными. Теперь он и правда походил на бессмертного. Заметив, что Суй Чжоу, Пан Ци и остальные не обращают на него внимания, он решил первым поприветствовать Тан Фаня. — Этого ничтожного даоса зовут Чу Юньцзы, из Храма Белых Облаков среди гор Лунхушань. Когда он услышал «Лунхушань», брови Тан Фаня подскочили и он поднялся с улыбкой на лице: — Тан Фань, левый цензор. Ваше превосходительство, вы и правда совершенный человек с Лунхушань, простите за невнимание! После Чжан Даолина Лунхушань стала важным ответвлением даосизма. Ко времени основания династии, императорский двор всё ещё следовал обычаям Сун и Юань, пожаловав чжанцзяо совершенных Лунхушань статус Небесного наставника. Имя Небесного наставника Чжана гремело повсеместно. Лишь заслышав о горах Лунхушань, все вспоминали Небесного наставника Чжана. Император Чэнхуа уже два года был одержим небожителями и даосской магией, иначе такие люди как Ли Цзышэн не смогли бы получить его благосклонность. Изначально император надеялся пригласить Небесного наставника Чжана проповедовать в столице, однако тот отказался от приглашения под предлогом, что ему нужно уединиться для молитвы. Эти знаменитые даосские школы существовали уже тысячи лет и, естественно, знали, как выживать. Они хорошо понимали, что будут наслаждаться жизнью, если спустятся с горы в мир, но со смертью императора чиновники двора поднимутся, как рой пчёл, и обвинят их в том, что они подстрекали императора творить зло. Поэтому совершенные с гор Лунхушань не соглашались участвовать в мирских развлечениях. Однако, если Лунхушань и не согласилась, это не значит, что остальные смотрели свысока на богатство и знатность. В итоге появились такие люди как Ли Цзышэн. Увидев, что Тан Фань очень вежлив, Чу Юньцзы смущённо улыбнулся. — Пусть этот бедный даос и совершенствуется в Лунхушани, это не школа главного Небесного наставника, а боковая ветвь, поэтому я не достоин называться бессмертным. Этот человек был искренним, и Тан Фань стал по-другому к нему обращаться: — Даочжан приехал сюда по приглашению главнокомандующего Вана или евнуха Вана? Выражение лица Чу Юньцзы не изменилось. — В последнее время я странствовал. Увидев, что в небе над Датуном бурлит тёмная энергия, я испугался, что тёмные заклинатели что-то задумали, и понял, что это место вскоре столкнётся с бедой. Поэтому я и попросил принять меня. Главнокомандующий Ван и евнух Ван были чернее тучи, но, увидев меня, обрадовались и попросили помочь им. Монахи сострадательны, и этот бедный даос не мог не помочь. Пусть этот человек с три короба наговорил, но и сам Тан Фань обладал хорошо подвешенным языком и, естественно, мог это распознать. Этот даос Чу Юньцзы много говорит, но важно только одно: он пришёл сюда сам, как Мао Суй]. — Видите ли, даочжан… — Тан Фань снова замолчал. — Если цензор Тан в замешательстве, говорите прямо, — торжественно предложил Чу Юньцзы. Тан Фань кашлянул: — Эти слова о милосердии монахов… разве так говорят не буддисты? Пфф! В зале раздались приглушённые смешки, Пан Ци и остальные не смогли их подавить. Суй Чжоу по-прежнему сохранял невозмутимое выражение лица и спокойно пил чай. Чу Юньцзы объездил весь мир, его решительность и уверенность были поразительны. Услышав сказанное Тан Фанем, он не покраснел, а лишь с улыбкой сказал: — Не важно, практикуете вы буддизм или даосизм, вы это делаете, чтобы стремиться к нашей подлинной сущности и быть доброжелательными к тем, с кем сводит нас судьба. Зачем делать различие? — Я и правда упрям, — улыбнулся Тан Фань, и то, что он мог такое сказать, показывало, что он всё ещё был сдержанным. Они успели ещё немного поболтать, прежде чем вернулись Ван Юэ и Ван Чжи. Все поприветствовали друг друга и снова заняли свои места. — Я слышал, — сказал Ван Юэ, — что левый цензор и командир Суй попали в затруднительное положение, когда вошли в город. На самом деле, для этого нет никаких причин. Я пришёл сюда, чтобы извиниться за тех слепых сукинов сынов. После этих слов он встал и сложил руки перед собой. Он был генералом второго ранга, чиновником военного министерства, получившим степень цзиньши на втором году правления Цзинтай. Как могли Тан Фань и командир Суй осмелиться держаться надменно? Они тоже встали и ответили на приветствие. Тан Фань сказал: — Главнокомандующий Ван, не стоит. Как может этот чиновник быть достоин такого? По пути сюда Дин Жун рассказал нам о том, что произошло, и я считаю, что такие меры разумны. Если бы тем разбойникам разрешили затеряться в городе, воспользовавшись статусом чиновников, то это привело бы к катастрофе. Ван Юэ горько усмехнулся. — На самом деле, мы не ожидали, что эти демоны настолько осмелеют, что постараются проникнуть в город под видом официальных лиц. После этого нам пришлось быть осторожными и забыть про небрежность! Учитывая опыт и высокий авторитет Ван Юэ, ему не нужно было так много объяснять Тан Фаню и его спутникам. Он и так был учтив. Однако его уже долгое время не было в столице, а Тан Фаня и остальных прислал сюда император. Возможно, Ван Юэ волновался, что те затаят обиду в сердце и, возвратившись, подадут жалобу. Поэтому старался наладить с ними отношения, чтобы позже не расхлёбывать последствия. Выслушав их обмен любезностями и потеряв терпение, Ван Чжи вмешался: — Вы только приехали, позвольте рассказать вам о текущей обстановке. — Это как раз то, о чём я думал. Господин Ван, пожалуйста, говорите, — согласился Тан Фань. Ван Чжи заговорил и, естественно, больше вдавался в подробности, чем Дин Жун. Тан Фань и его спутники уже слышали объяснения Дин Жуна, однако оставалось много неясных моментов. Теперь же, после слов Ван Чжи всё стало понятно. С момента основания империи Мин, на севере было не слишком спокойно. В дальнейшем император Юнлэ, не обращая внимания на противостояние министров, перенёс столицу в Пекин. Помимо того, что сам он плохо выносил южный климат, император хотел, чтобы будущие поколения лично присматривали за угрозой с севера и охраняли интересы родины. Однако после Тумуской катастрофы, три главные дивизии столицы потерпели поражение, и в Мин запаниковали, ещё больше опасаясь нападения. Когда ойратские племена пришли в упадок, их место заняли монголы, также представлявшие огромную угрозу для северных территорий Великой Мин. Никто не верил, что армия Мин сможет их победить. Но Ван Юэ убедил Ван Чжи вместе просить императора отдать приказ. В итоге император согласился прислать войска, и сражения продолжались уже два года. Они вдвоём покинули столицу и приехали сюда, чтобы начать всё строить с нуля. В течение этого времени они кормили коней и точили оружие, и тренировались день и ночь. Наконец им удалось изменить ситуацию. Надменные монголы стали боятся воевать с ними. Раньше те устраивали здесь набеги десять-двадцать раз в год, словно у себя дома. Приходили и уходили, когда им вздумается. Теперь же они осмеливались нападать лишь пару раз в год. Таким успехом в войне невозможно не впечатлиться. Однако с конца прошлого года ситуация изменилась. Монголы, всегда быстро нападавшие и быстро отступавшие после битвы, отдающие предпочтение грубой силе, словно бы за одну ночь научились играть грязно. Одна за другой строились козни: они посылали лазутчиков, заманивали противника вглубь территории, пускали в ход разные уловки, ошеломляющие армию Мин. На поле боя дела шли более-менее, учитывая опыт таких мастеров стратегии, как Сунь У и Сунь Бинь, даже если командиры армии Мин пару раз просчитались, они учились на своих ошибках. Однако о делах вне поля боя говорить было сложнее. Каждый раз, когда армия Мин меняла положение, монголы знали об этом заранее и были к этому готовы. Несколько раз они даже обходили основные позиции армии Мин, выбирая целью менее защищённые районы, что затрудняло оборону границ ещё больше. Поэтому Ван Юэ приказал обыскать всю территорию Датуна, в результате чего действительно было обнаружено несколько лазутчиков. Одних из них схватили прямо перед приездом Тан Фаня и его спутников. Те притворялись семьёй чиновников из округа Пинъян. Солдаты, охранявшие городские ворота, даже не взглянули на них и оказались обмануты. Позже во время масштабных поисков они были разоблачены. Однако, несмотря на это, сложно было решить данную проблему. Ведь невозможно полностью закрыть округ Датун. Люди приезжают и уезжают, и трудно гарантировать, что среди них не будет шпиона. Более того, планирование военных действий требовало созыва высших офицеров армии, и даже если они будут держать рот на замке относительно планов битвы, им придётся передавать приказы. Поэтому, если хоть кто-то в этой цепочке проболтается, лазутчики смогут передать информацию монголам. Из-за этого Ван Юэ и Ван Чжи провели несколько крупных расследований, но так и не смогли найти источник утечки. И это было не единственной головной болью. За последние два месяца монголы нападали пять раз, и каждый раз их набеги были отражены армией Мин. Однако во время преследования врага исчезли три отряда. Как уже говорил ранее Дин Жун, из третьего отряда вернулось только семь человек. Они были очень напуганы и утверждали, что забрели в какое-то зачарованное место, населённое призраками. Если бы эти солдаты не шли медленно позади отряда, то вряд ли смогли бы вернуться. Услышав это, некоторые могут спросить: «Если все говорят не преследовать врага, оказавшегося в безвыходном положении], так почему же армию Мин обманули столько раз?» Но это значит, что спрашивающие плохо разбираются в военном деле. Хотя врага в отчаянном положении и не стоит преследовать, есть ещё одна поговорка, призывающая «догнать бегущего противника». Будучи генералом с богатым военным опытом, Ван Юэ, естественно, отдавал приказ преследовать только тогда, когда противник в панике обращался в бегство, и это позволяла ситуация. Такие обстоятельства можно назвать лишь выходящими за рамки всяческих планов и ожиданий. Периодические известия о неудачах в войне всё ещё доходили до столицы, и это давало политическим противникам возможность выступать против них. Предыдущего губернатора Датуна заменили. Новый же губернатор Го Тан приехал на полмесяца раньше Тан Фаня. Он уже несколько раз ссорился с Ван Юэ и Ван Чжи из-за разногласий. Скорее всего, он отправил в столицу уже немало клеветнических писем, усложняя тем самым жизнь Ван Юэ и остальных. Ван Юэ слышал, что у Тан Фаня и Ван Чжи неплохие отношения, и что спутники его также не близки с компанией Вань Аня, поэтому надеялся, что они приедут пораньше, чтобы обуздать заносчивость Го Тана, и чтобы непонимание императором ситуации в Датуне не ухудшилось, и он не думал, что Ван Юэ и Ван Чжи боятся сражаться. Однако скрыть исчезновение солдат Датуна всё-таки не удалось. Вскоре пошли слухи, что монголам помогают духи, что они умеют управлять погодой, выращивают солдат из бобов и могут заставить живых людей тут же сгинуть на месте. Это весьма пошатнуло боевой дух армии. Даже Ван Чжи чувствовал, что творится что-то дурное, поэтому когда к ним заглянул Чу Юньцзы, решив, что его прошлое не вызывает подозрений, он позволил ему предпринять попытку изгнать зло. И поэтому произошла та нелепая сцена, поразившая Тан Фаня и его спутников. Выслушав Ван Чжи, Тан Фань спросил: — Где сейчас губернатор Го? — Он не одобрял того, что здесь делает Чу Юньцзы. Назвал это чушью и посчитал ниже своего достоинства оставаться рядом со мной, потому взмахнул рукавами и ушёл! — холодно ответил Ван Чжи. А Чу Юньцзы добавил: — Даосская магия многогранна и глубока. Пока в сердце праведность и вы делаете добро другим — это правильный путь. Губернатор Го слишком узколобый. Тан Фань покачал головой и обратился к Ван Чжи: — А ты не боишься, что он пожалуется Императору и расскажет, что вы занимаетесь такой ерундой? — Не забывай, Его Величество в последнее время сам весьма почитает даосскую магию. Если тот пожалуется, то лишь поможет нам, — ответил Ван Чжи. Тан Фань потерял дар речи: оказывается, они намеренно раздражали Го Тана. Ван Юэ вздохнул с улыбкой на лице: — Пока Го Тан находился здесь, мы были бессильны, так как он посылал доклады в столицу один за другим, и никто не мог за нас заступиться. К счастью, Его Величество мудр и готов постигать истину, прислушиваясь к мнению других. Теперь, когда вы двое здесь, у меня на сердце наконец станет спокойнее. В последнее время он не только командовал войском, но и старательно расследовал утечку информации и был начеку из-за постоянной клеветы Го Тана. Такое тройное давление изнутри и извне изматывали и тело, и дух. Хотя он и говорил о двух людях, его внимание было в основном сосредоточено на Суй Чжоу. Ведь представитель Императорской стражи вроде него мог докладывать напрямую императору, без необходимости проходить через Канцелярию по приёму жалоб и прошений и Государственную канцелярию*, тогда его доклад не будет задержан на полпути. Даже будучи цензором, Тан Фань не был на это способен. Почему же ещё все боялись и уважали Императорскую стражу, если не из-за такого исключительного права. Встретившись с горящим взглядом собеседника, Суй Чжоу едва заметно кивнул: — Обо всём, что нам удастся выяснить, будет доложено без искажений. У Ван Юэ наконец упал камень с души, и улыбка стала шире и радушнее. С делами пока было покончено. Тан Фань и его спутники приехали сюда впопыхах, и потому Ван Чжи и Ван Юэ как хозяева хотели устроить небольшой приём в честь прибывших. Они накрыли стол в особняке главнокомандующего, но Го Тана звать не стали. За этот стол село только несколько человек, Пан Ци и остальные заняли другой. Им подали свежий бульон на косточке, нежнейшую нарезку из ягнятины и бараньи потроха. Также им предложили тофу, грибы и разные овощные блюда. Все были настолько голодны, что уплетали пищу за обе щеки, и Чу Юньцзы ел с таким же аппетитом, как и все остальные. Заметив, что Тан Фань время от времени посматривает на него, тот объяснил: — Этот даос идёт по Пути Правильного Единства, а не Истинного Дао, поэтому от мяса не нужно воздерживаться. Мне кажется, цензор Тан достаточно проницателен и мудр для познания Дао. Может, вы хотите стать моим учеником? А потом добавил: — Путь Правильного Единства не помешает вам жениться и завести детей. Господин Тан покрылся испариной, и уголки его рта невольно дрогнули. — Большое спасибо, даочжан, за вашу доброту, но у меня много сложных дел, и боюсь, я не смогу сосредоточиться на совершенствовании. Произнеся это, он почему-то сразу встретился взглядом с Суй Чжоу, сидевшим напротив. Суй Чжоу натянуто улыбнулся, наблюдая за Тан Фанем. Тот смутился и немедленно отвёл взгляд. После ужина пришло время заняться делами. Чу Юньцзы покинул их, как и Пан Ци с остальными. Ван Юэ пригласил Суй Чжоу в свой кабинет, чтобы поговорить наедине, а Тан Фань и Ван Чжи остались в боковом зале. — Значит, Чу Юньцзы действительно спустился с гор Лунхушань? — спросил Тан Фань. — Откуда мне знать? — ответил Ван Чжи. — …Тогда почему ты разрешил ему остаться и слушаешь его? — Я оставил его тут специально. Чем больше услышит, тем лучше. Внезапно Тан Фань всё понял. — Ты давно его подозреваешь, поэтому притворяешься, чтобы испытать его? Ван Чжи встал, и, заложив руки за спину, прошёлся по залу. — Я не уверен, потому что перед его появлением монголы уже несколько раз выведывали тайную информацию. Однако он на самом деле подозрителен. Чем позволять ему бродить за стенами города, лучше держать его подле себя и присматривать за ним. Тан Фань улыбнулся: — Не думал, что господин Ван, пробыв в Датуне всего два года, так быстро научится в совершенстве использовать отвлекающие манёвры. Я восхищён! — А толку-то? Западную Ограду всё равно уничтожили, — холодно ответил Ван Чжи. — Я знал, что как только этот ублюдок Шан Мин сойдётся с Вань Туном, то воспользуется его влиянием против меня. Он выглядел спокойным, но на самом деле в глубине души очень переживал, иначе бы не скрежетал зубами от гнева, произнося имя «Шан Мин». Однако, если поразмыслить, это было нормально. Неважно, хороша была Западная Ограда или плоха, он самолично построил мощную организацию, которая уже в скором времени смогла соперничать с опытной Восточной Оградой и даже превзошла её пару раз. Но её уничтожили в мгновение ока. Любой бы расстроился. Однако Тан Фань лишь подлил масла в огонь: — На самом деле, ничего страшного, что Западная Ограда исчезла. Не обращая внимания на прожигающий взгляд Ван Чжи, он глотнул чаю и медленно продолжил: — Не волнуйся и сначала выслушай меня. Забудь пока про Западную Ограду. С момента основания Восточной Ограды, сколько из управлявших ей людей закончили хорошо? Если и были такие, то их можно сосчитать по пальцам. Не будем говорить о более ранних примерах, сначала вспомним недавние. Посмотри на Хуай Эня или Лян Фана, этих старых лисов, разве кто-то из них занимался делами Восточной Ограды? Нет, именно потому что они отлично понимают непредсказуемость взлётов и падений и предпочитают сидеть во дворце, чем разбираться с головной болью Восточной Ограды. Не обращай сейчас внимания на прыгающего от радости Шан Мина. Он возглавляет Восточную Ограду и состоит в союзе с Вань Туном. Однако его отношения с Вань Туном основаны на личных интересах и не являются прочными. Случись что-то, Вань Тун и остальные первыми сделают из него козла отпущения. Я знаю, что ты сам создал Западную Ограду и не можешь позволить разрушить её, однако её существование сейчас несёт один вред и никакой пользы. Её больше нет, так пусть так и остаётся. Когда всё это закончится, и ты отправишь Его Величеству доклад, можешь написать о том, что произошло с Западной Оградой. Он мягкосердечен, так что точно милостиво разрешит тебе вернуться в столицу. Возможно, Ван Чжи и видел истину в этих словах, но не мог с ними смириться и отказаться от прежней огромной власти. Когда эта война закончится, зачем ему возвращаться в столицу? Разве не станет он к тому времени беспомощным кастратом? Когда дерево падает, обезьяны разбегаются, кто же будет его уважать? — Ты так убедительно говоришь, но не думай, что я не знаю, что ты, как и остальные гражданские чиновники, хочешь, чтобы Западная Ограда пала! — фыркнул Ван Чжи. — Да, я уже давно считаю, что в существовании Западной Ограды нет необходимости, — Тан Фань тоже ответил прямо и честно. Ван Чжи долго и сердито смотрел на него, но его собеседник никак не отреагировал, продолжая улыбаться, и он почувствовал беспомощность. Тан Фань проговорил: — Мы с тобой знакомы уже много лет, и ты знаешь, мои слова направлены не против тебя. Не только Западная Ограда, но и Восточная Ограда и Императорская стража не должны существовать. Это понимают все, кто знает об изначальной цели их создания. Подумай о временах династий Цинь, Хань, Тан и Сун, если страна процветает, то разве нужно постоянно контролировать чиновников и народ? Если Императорская стража является палкой о двух концах, у неё есть недостатки и преимущества, то у Восточной Ограды на самом деле нет никаких преимуществ. Мы, гражданские чиновники, мечтаем, что она исчезнет без следа. — Тан Жуньцин, ты становишься всё храбрее. Даже смеешь критиковать правила, установленные императором-основателем и Юнлэ? — мрачно заметил Ван Чжи. Тан Фань невинно ответил: — Я считаю господина Вана своим человеком, разве я не могу раскрыть тебе душу. Почему же это критика? Ван Чжи не обратил на его слова внимания. Тан Фань же продолжил: — Поэтому нельзя винить в уничтожении Западной Ограды Вань Туна, Шан Мина и их людей. Даже я не хочу, чтобы она существовала, что уж тут говорить о других чиновниках? Восточная Ограда существует уже очень давно и пустила слишком глубокие корни, и её не пошатнуть, но Западная Ограда всё ещё была неустойчива. Чтобы помешать ей превратиться в такую громадину, как Восточная Ограда, другие бы отправили прошения Императору о её закрытии даже без Шан Мина или Вань Аня. Слыша его радостный тон, Ван Чжи не мог не прийти в ярость. Усилием воли подавив гнев, он холодно усмехнулся: — То есть, теперь это не твоя идея? Тан Фань равнодушно пожал плечами, притворившись, что не заметил сарказма в его тоне. — Мы снова возвращаемся к тому, что я уже сказал раньше. Древние говорили, что нет худа без добра. Иногда что-то может казаться хорошим, но не обязательно таковым является, а другое выглядеть плохим, но на самом деле может таковым не быть. Видишь ли, такие люди, как Хуай Энь и Лян Фан, хорошо понимающие мир, не стали бы вмешиваться в дела Восточной Ограды. Теперь, когда Западной Ограды больше нет, это может быть и не плохо для тебя. Я знаю, что ты всегда стремился к большим достижениям. Любой настоящий мужчина в этом мире хотел бы этого. Но из-за твоего положения тебе в десять раз сложнее, чем обычному человеку, даже в сто раз. Однако ты отличаешься от Хуай Эня, и тем более от Шан Мина. Вместо того, чтобы сидеть во дворце или в столице, ты отправляешься на границу за тысячу ли оттуда. Такая героическая решимость действительно вызывает восхищение. Позволь предположить, Ван Чжи, в душе ты восхищаешься старшим дворцовым евнухом Чжэн Хэ? Ван Чжи уже говорил себе не обращать внимания на его красивые слова, но, услышав это, он всё равно не смог удержаться от вопроса: — Откуда ты об этом знаешь? Тан Фань улыбнулся: — Чжэн Хэ участвовал вместе с императором Юнлэ в многочисленных сражениях и битвах и в плане заслуг не уступает другим государственным деятелям. Если бы он не был евнухом, то пожалуй, получил бы благородный титул. Но даже так, он семь раз плавал на Запад, его заслуги невозможно забыть. Грядущие поколения не могут не завидовать этим поступкам и не желать страстно такой же жизни, восхищаясь евнухом Чжэн Хэ! После этих слов лицо Ван Чжи изменилось. На самом деле, в те времена путешествия Чжэн Хэ на Запад воспринимали не так хорошо. Говорили, что эти семь путешествий и постройка кораблей стоили казне Великой Мин больших денег, будучи на самом деле лишь следствием жажды величия и славы Сына Неба. После запрета морской торговли такая точка зрения стала особенно популярной. Однако мнение Тан Фаня отличалось от мнения многих других. Его слова наконец тронули Ван Чжи, который всю жизнь восхищался Чжэн Хэ. Ван Чжи долгое время молчал, а потом снова заговорил. — Ты прав. Я действительно восхищаюсь евнухом Чжэн Хэ. Я жалею лишь, что родился поздно и не мог последовать за императором Юнлэ в походах и сражениях, как это сделал он. Сейчас же, в столь изменчивые времена, даже если ты одерживаешь победы в борьбе с монголами, то подвергаешься нападкам всяких ничтожеств. Будь император Юнлэ всё ещё жив, до такого бы не дошло. — Он завершил фразу с видимым раздражением. Тан Фань покачал головой. — Ты преувеличиваешь, евнух Ван. Если хочешь подражать Чжэн Хэ, зачем же сосредотачиваться на пути военных заслуг? Семь путешествий также вошли в историю. Ван Чжи нахмурился: — Это же явно пустая трата денег и людей. Как можно этому подражать? Тан Фань улыбнулся: — Естественно, траты людей и денег не избежать, но тут есть и положительные стороны. Хотя император-основатель строго запрещал выходить в море, Тан Фань побывал на юге и своими глазами видел, что морякам тяжело живётся из-за запрета, и они вынуждены выходить в море тайно. И согласно официальным документам, таких становилось с каждым годом всё больше. Поэтому запрет на морскую торговлю фактически оставался только на словах. Он мешал законопослушным людям, но не пронырам, готовым поставить на карту всё ради выживания. В последние годы у побережья появилось немало купцов, ведущих нелегальную морскую торговлю с другими странами. Они даже вступили в сговор с японскими пиратами, чтобы грабить народ, проживающий у моря. Чжэн Хэ отправился на запад на правительственном корабле, а не гражданском судне, потому это и не считалось нарушением запрета императора-основателя. На самом деле после путешествия Чжэн Хэ запрет на морскую торговлю постепенно смягчили, однако никто теперь не был готов прорвать этот слой бумаги. Напротив, даже официальные мореплавания прекратились после Чжэн Хэ, потому что многие при императорском дворе цеплялись за старые правила и считали, что это лишь пустая трата людей и денег. Они не думали, что такое путешествие может принести хоть какую-то пользу императорскому двору или стране. Однако Тан Фань своими глазами видел, как морские купцы возвращались из далёких путешествий, обогатившись. Они продавали товары Великой Мин в соседних странах. Естественно, он хорошо понимал, что такой устаревший подход — настоящее заблуждение! Только потому, что императорский двор запретил такие предприятия, эти морские путешествия считались незаконной контрабандой. Правительство смотрело на происходящее сквозь пальцы и не взимало торговые налоги. Оно наоборот позволяло этим деньгам ежегодно уходить псу под хвост. Императорский двор ежедневно кричал, что у них нет денег, чтобы помогать справляться с последствиями стихийных бедствий, однако даже не думал о таком законном способе собирать налоги, который не навредит обычному народу. Всё это не могло не возмущать Тан Фаня. Выслушав его объяснения, Ван Чжи внезапно понял: — Ты хочешь убедить меня попросить Его Величество снять запрет с морской торговли, а потом выйти в море. Ты же тоже знаешь, что сейчас не времена Юнлэ. Да и верфи больше не существует, а оставшиеся корабли баочуань — лишь старые суда времён Юнлэ. Не говоря уже о том, что они не смогут больше выйти в море. Да даже если смогут, лишь только услышав о путешествиях на Запад, эти люди тут же подумают о пустой трате ресурсов и снова станут обвинять меня. Если разрешить гражданским судам выходить в море, это нарушит закон предков, и наши министры опять начнут топать ногами. Ты действительно хочешь помочь мне или убить? На лице Тан Фаня появилась лёгкая улыбка. — «Правительственное судно» лишь название. Таким образом, обе стороны извлекают выгоду. Я просто хочу сказать тебе, что не нужно сосредотачиваться лишь на одном, если хочешь добиться многого, нужно шире смотреть на мир. Ван Чжи колебался: — Что ты предлагаешь? — Я уже говорил раньше, что взимание торговых налогов может увеличить доходы государственной казны. Ты же не против этого? Ван Чжи покачал головой. Тогда Тан Фань продолжил: — Проблема сейчас состоит в том, что только правительственные корабли могут выйти в море, но не гражданские, двор не может это позволить, да и пользы никакой. С другой стороны, если чиновники не могут выйти в море, а гражданские могут, то это противоречит закону императора-основателя. Так? Ван Чжи снова кивнул. Тан Фань просиял: — Это нетрудно решить. Императорский двор должен создать ямэнь, который будет собирать налоги за морские перевозки. Ежегодно определять число выходящих в море, используя что-то вроде пропусков. Пусть купцы, ведущие морскую торговлю и другие желающие выйти в море, закупают товары, а потом отправляются в плавание и ведут торговлю от имени государства. Полученные товары будут облагаться налогом императорского двора. К тем, кто не смог получить официальное разрешение, и тем, кто самовольно выходит в море, будут применяться серьёзные меры. А взимаемые налоги можно распределить: шестьдесят процентов направлять в государственную казну, сорок — в дворцовую сокровищницу. Таким образом, и императорский двор, и Его Величество что-то получат, а поскольку купцы выходят в море официально, естественно, это не будет считаться нарушением запрета Императора-основателя. Даже если кто-то будет противиться, их не должно быть слишком много. Ещё важнее то, что если это произойдёт, в будущем ты сможешь лично командовать ямэнем морской торговли. Контролируя доходы, ты сможешь помочь Его Величеству и императорскому двору получить деньги, тогда твой статус будет неоспорим и Его Величество не сможет обойтись без тебя. Разве не здорово добиться всего одним махом? В боковом зале на некоторое время воцарилась тишина. Она нарушалась лишь громким дыханием Ван Чжи, что было излишне острой реакцией, учитывая уровень его боевого искусства и физических навыков. Он пристально смотрел на Тан Фаня и долгое время не мог вымолвить ни слова. Наконец он сказал: — Тебе бы разводить людей, а то зря растрачиваешь свой природный дар! — Ты хвалишь меня или ругаешь? Почему-то это не очень похоже на добрые слова, — заметил Тан Фань. Ван Чжи махнул рукой: — Просто прими их за комплимент! Он ускорил шаг, расхаживая взад и вперёд, обдумывая и переваривая сказанное Тан Фанем. Тщательно поразмыслив над его словами, Ван Чжи понял, что всё это вполне осуществимо. Если постараться снять запрет на морскую торговлю, то непременно столкнёшься с небывалым сопротивлением. Однако если следовать методу Тан Фаня, сопротивление по-прежнему никуда не исчезнет, но всё-таки будет слабее. Более того, если бы сопротивления вообще не было, то уже собралась бы толпа желающих. Был бы у него шанс стать первым? Тем не менее слова Тан Фаня имели огромное значение, потому что открывали совершенно новую дверь для Ван Чжи, позволили задуматься над вопросами, о которых он раньше не думал, и увидеть мир, который раньше не видел. Он уже считал, что истощились горы и воды иссякли, но неожиданно Тан Фань помог ему разогнать облака и увидеть луну, яркую и прекрасную. На душе стало светлее, словно покрытое пылью зеркало наконец очистили, и оно стало прозрачным и блестящим, а сомнения рассеялись, как туман. Со временем возбуждение прошло, и Ван Чжи постепенно снова обрёл хладнокровный вид, обдумав многие вещи. — Компания Вань Туна точно не будет сидеть, сложа руки, и наблюдать, как я возвращаюсь к власти. Даже если запрет на выход в море снимут, и они не смогут этому никак помешать, то тоже попытаются получить свою долю. Когда придёт время, последнее слово будет не за мной. Тан Фань кивнул: — Да, вот почему сейчас это невозможно сделать. Двору придётся создать могучий военный флот, чтобы разобраться с морскими торговцами, сговорившимися с японскими пиратами, а это не сделать за один день. На данный момент самое важное — уладить дела в Датуне и победить в заключительном сражении, а потом уже, имея на это все основания, вернуться в столицу. Ван Чжи потёр лицо. Он явно воспрял духом: — Ты прав, сейчас нужно думать только о самом главном. Это черепашье отродье не ожидает моего возвращения, а я вернусь вопреки всему! Тан Фань нарисовал большие перспективы, которые успешно пробудили его честолюбие и помогли избавиться от прежнего несвоевременного уныния. В конце концов, Ван Чжи был деятельным человеком, способным отпускать неудачи. Поэтому сейчас он больше не переживал из-за случившегося с Западной Оградой, а размышлял, как выйти из сложившейся тяжелой ситуации. — Расскажи мне об обстановке. Я видел, что при Чу Юньцзы ты не мог о многом говорить, — попросил Тан Фань. — Дело с монгольскими лазутчиками немного щекотливое. Я подозреваю, что один из них находится среди нас. Услышав это, Тан Фань тут же сел прямо. — Почему ты так считаешь?