14-й год правления императора Чэнхуа

Пусть Вань Тун и говорил о своих «соседях», мог ли кто-то не понять, о ком идёт речь на самом деле? У Его Величества было пятеро сыновей. С тех пор как наследный принц Чжу Ютан был признан, драгоценная супруга Вань сдалась и больше не мешала наложницам рожать. Поэтому вслед за ним быстро появились, словно бамбук после дождя, ещё четыре принца. В этом году наследному принцу не исполнилось ещё и двенадцати. Следующим шёл второй принц, пятилетний Чжу Ююань, а самым младшим не было и двух лет. Очевидно, что император не бесплоден, совсем наоборот, но раньше из-за драгоценной супруги Вань у женщин из гарема постоянно случались выкидыши. Если бы Чжу Ютана не защищали, то ситуация сейчас могла быть совсем иной. Драгоценная супруга Вань* всё ещё недолюбливала наследного принца. Пусть у неё самой не было детей, она не хотела, чтобы он взошёл на трон. Она предпочитала второго принца, рождённого наложницей Шао. Она уже несколько раз поднимала этот вопрос перед императором, надеясь, что наследного принца сместят. Ли Цзышэн и Вань Тун поддерживали её в этом. Все знали, что наследный принц не близок с этими людьми. Когда император умрёт, что им вообще достанется? Конечно же, они хотели поменять принца на императора, с которым будет легко договориться и чью поддержку они получат, чтобы продолжать жить в роскоши и без забот. Именно из-за их стараний между императором и наследным принцем произошёл раскол, но в итоге Тан Фань предложил принцу отправиться к императору и положиться на эмоции. Таким образом, кризис удалось временно преодолеть. Всё это Ван Чжи и Хуай Энь провернули в полнейшей тайне, то есть, Вань Тун не знал о вмешательстве Тан Фаня. Его недовольство Тан Фанем было скорее вызвано тем, что случилось с Южной бандой, а теперь ещё он увидел, как тот заступился за учителя и намеренно поставил его самого в неловкое положение на публике, чтобы посмотреть, как он выкрутится. Он и правда не верил, что этот Тан Фань в одиночку осмелится оскорбить его при всех. Гости, присутствующие здесь, дураками не были и хорошо всё понимали в глубине души. Теперь они все прожигали Тан Фаня взглядами: одни злорадствовали, другие сочувствовали, а третьи радовались представлению. Казалось, что Суй Чжоу сидит в той же позе, что и раньше, но никто не заметил, как напряглась его спина, а выражение лица стало ещё холоднее. Он оторвал взгляд от Вань Туна и посмотрел на Тан Фаня. Суй Чжоу мог бы встать и ответить за Тан Фаня, как тот только что сделал ради учителя, но это бы значило, что он не верит в способности друга. Тот тоже мужчина и очень умный. Тан Фань может справиться с этой задачей сам. Ему не понадобится помощь. Решив так, Суй Чжоу постепенно разжал кулаки, но в душе уже записал долг на счёт Вань Туна. Однако далеко не все, как он, всем сердцем верили, что Тан Фань сможет выкрутиться. Цю Цзюнь рассердился. Он злился на наглость Вань Туна и его людей, которые осмелились прямо задать вопрос, заставивший всех задуматься, и сердился, что те поставили его ученика в такое положение. Он хорошо понимал: если бы Тан Фань не заступился за него, то ничего бы этого не произошло. Господин Цю поднял седую бровь и уже собирался встать и заступиться за ученика, но тут его кто-то с силой потянул за рукав. Повернувшись, он увидел, что это Чан Чжиюань пытается усадить его на место. — Сначала выслушай Жуньцина, — прошептал Чан Чжиюань, — возможно, он справится. Он намекал, что если Цю Цзюнь сейчас бросится на помощь Тан Фаню, то это не поможет ему, а сделает только хуже. Цю Цзюнь нахмурился, но у него не было иного выбора, кроме как подавить гнев и молча наблюдать за развернувшейся сценой. Дело не в том, что таких, как он, больше не было. Ван Ао тоже хотел встать на защиту Тан Фаня, но и его удержал спокойный Се Цянь. Тан Фань не выглядел испуганным, выражение лица его было спокойным, словно он не услышал подвоха в словах Вань Туна. — Могу я спросить, командующий Вань? Вы говорите, что старший — непочтительный сын и неправедный человек, так в чём же это проявляется? Младший умён, но насколько он умён? Вань Тун ответил: — Мать старшего рано умерла, а родственники, общавшиеся с ним, плохо кончили. Даже у его отца плохое здоровье теперь. Значит, он непочтителен к отцу и матери, и все его соседи говорят, что он лишён добродетели. Что касается младшего, ему исполняется пять в этом году, но он учится не меньше старшего, любим отцом больше, чем старший, и более талантлив в делах торговли. Все его учителя заверяют, что в будущем он станет намного более выдающимся, чем его брат. Когда все услышали эти слова, то подумали: это же отсылка к наследному и второму принцам! Только младший брат супруги Вань осмелился бы произнести нечто настолько прямо. Тан Фань вскинул брови. — В законах этой страны записаны десять тяжёлых преступлений, и сыновья непочтительность является одним из них. Если старший сын на самом деле непочтителен, то он не должен унаследовать имущество. Но прежде чем Вань Тун успел победно улыбнуться, тот продолжил: — Оскорбление бабушек и дедушек, родителей и других старших родственников, отказ заботиться о них в пожилом возрасте или женитьба и веселье в период траура, а также утверждение, что родители мертвы, когда это не так — всё это признаки сыновней непочтительности. «Отрицательное влияние на судьбы родителей», однако, лишь миф, распространённый среди невежественных людей, и никогда такое не наказывалось по закону. Если вы говорите, что болезнь его отца и смерть матери указывают на то, что он повлиял на их судьбу, то что вы скажете о Великом Предке, который оплакивал обоих родителей в начале своего восхождения, командующий Вань? — Неслыханно! Вы смеете утверждать, что Великий Предок принёс смерть своим родителям своим существованием? — внезапно воскликнул кто-то из присутствующих. Вань Тун бросил злобный взгляд на того идиота. Даже если он хотел помочь ему, то сказанное лишь сыграло на руку Тан Фаню. Конечно же, Тан Фань улыбнулся: — Я и не говорил такое. Император был мудрым и разумным человеком, одарённым небесами, и то, что произошло с ним в детстве, было лишь закалкой для того, чтобы он смог исполнить великое предназначение. Как можно описывать его словами невежественных людей? Раз это так, командующий Вань, то старший сын ваших соседей, пусть и несравнимый с Великим Предком, не может быть обвинён в непочтительности лишь из-за горькой судьбы его родителей. Что касается младшего, так как ему всего лишь пять лет, слишком рано говорить, что он способен унаследовать семейное имущество. Разве вы не слышали, что во времена династии Сун Ван Цзин Гун рассказывал историю о Чжун Юнчжи? Выдающаяся юность не является залогом блестящего будущего. Это старая поговорка. Лицо Вань Туна не просто исказилось, его можно было назвать уродливым. Он стал заносчивым с тех пор, как его сестра стала драгоценной супругой. Вся родня императрицы стояла ниже него, и даже первые министры общались с ним почтительно. Никогда ему не доводилось сталкиваться с такой ситуацией, как сегодня, и быть загнанным в угол на глазах у всех. Он вспомнил, что Пэн Хуа только что прошептал ему на ухо, и подумал: «Должно быть, это черепашье отродье давно знал о красноречии Тан Фаня! Вот почему он спрятал голову в панцирь и заставил меня заговорить! Отлично! Из-за него я потерял лицо. " — Таким образом, — сменил тему Тан Фань, не дав Вань Туну возможности ответить, — не посторонним решать, как нужно поделить имущество семьи, и даже не отцу сыновей. Закон Великой Мин давно установил правила раздела имущества. Если решение невозможно принять, тогда можно обратиться за помощью к властям. Нам, посторонним, не стоит переживать из-за чужих дел. Вань Тун очевидно намекал на положение принцев, но Тан Фань интерпретировал всё буквально, говоря так, словно соседи Вань Туна на самом деле хотели разделить имущество. Вань Тун мог лишь смотреть на него широко открытыми глазами. К счастью, остальные не собирались просто сидеть и смотреть на его проблемы. — Цензор Тан, это всего лишь развлечение во время трапезы, — сказал Ли Цзышэн. — К чему такая серьёзность? Тан Фань улыбнулся: — И правда, я не заметил, прошу меня простить. Вань Тун довольно скривил рот, спеша воспользоваться ситуацией. — Цензор Тан на самом деле просветил меня. Я позже расскажу об этом соседу, чтобы он не выставил себя дураком, не знающим Законы Великой Мин. Ну ладно, давайте выпьем! За вечное процветание нашей Великой Мин и за здоровье императора! — Выпьем! — Выпьем! Как только он это произнёс, гости взяли чаши и встали. Прохладная атмосфера снова потеплела. За столом Тан Фаня все выражали восхищение его храбростью. Он осмелился публично противостоять Вань Туну. Ван Ао в числе первых прошептал ему похвалу. — Именно сестра Вань Туна — источник его заносчивости, — вставил Се Цянь. — Он даже не воспринимает наследного принца всерьёз, постоянно плетёт заговоры и убеждает Его Величество сместить принца. Сказанное сегодня — намёк на наследного и второго принцев, так как он усложнил тебе задачу. Как здорово, что ты подстроился и не угодил в его ловушку. Совсем наоборот, о тебе будут теперь говорить! Тан Фань горько улыбнулся. — Люди боятся известности, а свинья боится разжиреть. Я бы не хотел такой славы. Се Цянь похлопал его по плечу. — Неудачи могут привести к успеху. Подумай об этом, может, это и хорошо. Ты прославился благодаря делу в Сянхэ, и многие люди сказали, что это просто удача. Теперь ты осмелился открыто высказать своё мнение, не прячась, и это демонстрирует твою храбрость! Теперь тебя будут меньше критиковать. Ван Ао тоже добавил: — Правда, Жуньцин. Позже слухи о цензоре Тане с душой поэта и сердцем воина могут разнестись среди чиновников. Тан Фань не мог не глянуть на них искоса, потом взял палочки и молча принялся за еду. Он всё равно оскорбил Вань Туна, так если не поесть хорошо, как же возместить физическое и умственное напряжение? *** Вань Тун пытался выглядеть великодушным, но как только пиршество закончилось и гости разошлись, он приказал закрыть двери. Тут уж он разозлился. — Кем он себя возомнил? Какой-то цензор! Как смеет он не воспринимать меня всерьёз! Неужели он думает, что, раз разобрался с незначительным делом и прославился, никто его не тронет! Оставшиеся гости были приятелями Вань Туна, поэтому скорее поддержали бы его, чем укоряли. — Господину Вань не стоит сердиться из-за таких, как он, — улыбнулся Ли Цзышэн. — На мой взгляд, Тан Фань всего лишь ещё один незначительный цензор. Эта сцена дала ему шанс покрасоваться, но он обладает лишь острым языком. Я поручу своим людям откопать о нём грязные сведения, чтобы выгнать из столицы, и отплачу за вас! — Тан Фань — не обычный мелкий чиновник, — возразил Шан Мин. — За него заступится Суй Чжоу, к тому же, он в хороших отношениях с Ван Чжи. Тан Фань — цензор, да к тому же его учитель — старший правый столичный цензор. А что делают цензоры? Кусают то, что хотят укусить. У него низкий ранг, но его нельзя недооценивать. Трудно предсказать, когда укусят в ответ, и пусть это не смертельно, но больно. Эти слова лишь подливали масла в огонь, и Вань Тун сердился всё больше. Стоило лишь подумать, что его прекрасный пир в честь дня рождения был испорчен учителем и учеником — Цю Цзюнем и Тан Фанем, как он чувствовал, что с него хватит. Не о чем было даже думать — он должен усложнить им жизнь. Пэн Хуа покрутил бороду. — Евнух Шан прав. Пусть ранг Тан Фаня незначителен, а его зубы остры, этого мало, чтобы угрожать. Если можно накопать что-то на него, чтобы постепенно уничтожить Западную Ограду, то это того стоит. Пусть Шан Мин и мечтал низвергнуть заклятого врага, услышав эти слова, он лишь покачал головой. — К сожалению, император всё ещё испытывает отцовские чувства к Ван Чжи. Мы выступали против него уже не раз, а он всё ещё отлично поживает. — Рядом с императором сейчас столько людей, а Ван Чжи вдали от него уже два года. Почему император всё ещё не охладел к нему? — спросил озадаченный Ли Цзышэн. Услышав подобное, Вань Тун и Пэн Хуа молча глянули на него, проклиная за глупость. Ли Цзышэн воспользовался даосскими практиками, чтобы продвинуться, и его считали льстецом не только такие важные чиновники как Цю Цзюнь, но и компания Вань Туна. На самом деле, они презирали таких как Ли Цзышэн и Цзи Сяо, которые притворялись призраками. Но раз император доверял этим двоим, Вань Тун и его компания решили, что могут их использовать. Вот в чём состоит разница между простолюдином и благородным мужем. Даже зная, какое место Ли Цзышэн занимает в сердце императора, такие люди как Цю Цзюнь и Хуай Энь не станут укреплять положение наследного принца с помощью таких как он. Люди Вань Туна же были другими, для них цель оправдывает средства. Шан Мин был евнухом и не имел предубеждений против Ли Цзышэна, потому просто объяснил ему с улыбкой. — Вы мало времени провели в столице, господин Ли, поэтому не понимаете положения дел. Ван Чжи вырос при дворе, служил Его Величеству и Драгоценной супруге дольше, чем я. Можно сказать, что они наблюдали, как он растёт. Вот почему Его Величество так ему благоволит. Вань Тун фыркнул: — И что хорошего это принесло?! Животное, предавшее свою стаю! Моя сестра одарила его своим расположением, а он помог чужакам навредить мне! Чем быстрее мы с ним расправимся, тем лучше, пока хуже не стало! — Стоило ему подумать об уничтожении Южной банды, как его сердце воспылало ненавистью. Шан Мину никогда не нравилось, что Ван Чжи ценят больше него, и он воспользовался бы шансом очернить врага. — В любом случае, он приблизил своё падение, когда попросил отправить на границу без каких-либо причин. Уехать легко, вернуться сложнее. Я вижу, что Его Величество постепенно охладевает к нему. Если Первый Министр готов подать прошение о роспуске Западной Ограды… когда дерево падёт, обезьяны разбегутся. Смерть Ван Чжи станет лишь вопросом времени. Вань Тун покачал головой: — Не рассчитывай на этого старого лиса. Он только и может, что бегать быстрее остальных. Как только закончился пир, я хотел предложить ему обсудить с нами кое-что, но он сразу нашёл отговорку, что у него дела дома и сбежал. Если есть уверенность в намерениях Его Величества, то он будет рад добавить узоры на парчу, но если Его Величество всё ещё доверяет Ван Чжи, то он откажется лезть в мутную воду. — Евнух Шан, я слышал, что Ван Чжи и Хуай Энь в последнее время сблизились. Это правда? — спросил Пэн Хуа. — Сам я этого не видел, но от моих подопечных во дворце слышал, что они действительно видели, как те несколько раз встречались. Говорили они всегда недолго, но другие были далеко и не слышали, что те обсуждали. — Разве раньше не говорили, что эти двое не ладят? Когда это они спелись? — гадал Пэн Хуа. Лицо Вань Туна потемнело. —Не важно, когда они спелись. Этот старик, Хуай Энь, верен Наследному принцу. Если Ван Чжи перейдёт на их сторону, принц станет подобен тигру, у которого появились крылья! Что с ситуацией в Датуне? Нам нужно придумать решение. Как только он вернётся с военными почестями и всё ещё контролируя Западную Ограду, боюсь, с ним будет ещё сложнее совладать! Сказав это, он взглянул на сидящих рядом: — Господа, у кого-то из вас есть идеи? Пэн Хуа задумался: — Я слышал, что война в Датуне в последнее время идёт не слишком гладко. Скорее всего, какое-то время он не сможет вернуться. Лучше всего будет найти пару советников, чтобы предоставить императору доклад, детально описывающий преступления Западной Ограды, и закрыть её, таким образом выбив опору из-под его ног. Из всех присутствующих помимо Вань Туна был ещё один человек, который больше всех ненавидел Ван Чжи и желал его смерти. Шан Мин зловеще улыбнулся. — У меня есть решение получше, которое поможет убить трёх ястребов одной стрелой и избавиться от неугодных господину Ваню. *** В это время Тан Фань даже не подозревал, что кто-то плетёт интриги и собирается втянуть его в них. Следующие несколько дней после пира он ходил на работу в Цензорат и слышал, как коллеги обсуждали празднование, и то, как Тан Фань сначала помог учителю, а потом и сам остроумно ответил на вопрос Вань Туна, который намеренно пытался поставить его в трудное положение. Как и говорил Се Цянь, его имя снова было на слуху и коллеги смотрели на него другими глазами. Пусть все молчали, но большинство в глубине души не любило таких людей, как Вань Тун. Тан Фань сделал то, что хотели сделать они все, но боялись. Потому теперь им стали ещё больше восхищаться. К тому же, учитель Тан Фаня возглавлял Цензорат, поэтому относились к нему намного лучше, чем в Министерстве наказаний. Он не знал, плакать или смеяться из-за таких непредвиденных изменений. Если забыть о происходящем при дворе, жизнь Тан Фаня стала намного размереннее, спокойнее и комфортнее. После того, как Тан Юй с сыном устроились, нужно было решить вопрос обучения Хэ Чэна. Сам Тан Фань сдал императорский экзамен, а этого более, чем достаточно, чтобы обучать племянника, но проблема состояла в том, что у него не было на это времени из-за работы. Нужно было нанять другого учителя. Тот сдавал провинциальный экзамен, так что его достижения были выше, чем у Хэ Линя, однако он не был столь же знатен. Но поскольку он собирался жить в столице до следующего императорского экзамена, ему нужны были деньги. А обучать детей из обеспеченной семьи — весьма достойная работа. Обсудив всё с Тан Юй, Тан Фань позволил господину Кэ остаться и щедро ему заплатил, чтобы тот обучал ещё и А-Дун. Хэ Чэн был нежным и скромным ребёнком и любил учиться, но А-Дун считала чтение монотонной рутиной. До появление Хэ Чэна сравнивать было не с кем, и потому она кое-как справлялась, учитывая, что она уже могла читать, писать и считать. А теперь появился Хэ Чэн, и учитель вместе со старшей сестрой следили за обучением, и поблажек больше не было. К счастью, Тан Фань и Тан Юй не требовали от неё многого. Пока она могла понятным языком написать сочинение, этого было достаточно. Ведь она — не Хэ Чэн, которому придётся проверять свои способности в будущем. От него они требовали в десять раз больше, чем от неё. Однако, чтобы избавиться от характера, который Хэ Чэн приобрел в семье Хэ, и чтобы он не стал нерешительным, когда вырастет, Тан Фань поговорил с Суй Чжоу и попросил его раз в каждые десять дней отправлять Хэ Чэна на тренировочную площадку Северного Двора Императорской стражи, чтобы он вместе со стражниками выполнял стойку всадника и отжимался. Как Хэ Чэну это вынести? Во время тренировок у него тут же выступали слёзы на глазах, не говоря уж о том, как жалко он выглядел. Увидев это, Тан Юй расстроилась и наедине попросила Тан Фаня спасти своего сына от таких пыток. Тан Фань понимал материнские чувства сестры, но настаивал на своей идее. Он объяснил ей свою логику, сравнивая это с тем, что случилось с Хэ Линем: его жизнь с самого детства была слишком спокойной и ему не хватало дисциплины, поэтому он и не смог оправиться от первой же неудачи. Услышав это, Тан Юй долгое время обдумывала сказанное им, а потом собралась с силами и решила больше ни о чем не спрашивать. Для такой молодой барышни как А-Дун, любившей практиковать боевые искусства, не было более подходящего места, чем тренировочная площадка. Она была слишком юна, чтобы тренироваться вместе со взрослыми, однако интенсивность её тренировок уже была выше, чем у Хэ Чэна. Он видел в своей тёте пример, на который можно равняться, и его дух соперничества поднимался. А иногда, когда он не был на тренировочной площадке, он день за днём отрабатывал удары на рассвете во дворе. Не только его тело постепенно становилось сильнее благодаря работе, но даже цвет кожи и дух стали намного лучше, чем в семье Хэ. Видя это, в душе Тан Фань радовался, чувствуя что поступил правильно, забрав сестру с собой. Находясь в столице, занимаясь своим делом, Тан Юй тем не менее не была одинока. Вскоре после их возвращения в столицу, Янь Ли быстро отправил свои три письма и провёл шесть обрядов, и Восьмая госпожа семьи Хэ, выйдя замуж, переступила порог его дома. Так что теперь оба они наслаждались непринуждённой повседневной жизнью. У Восьмой госпожи семьи Хэ не было других родственников в столице, кроме Тан Юй, поэтому их изначально посредственные отношения стали более близкими. Тан Юй поняла, что на самом деле Восьмая госпожа была вполне интересной девушкой. В присутствии главы семьи Хэ и его первой жены она казалась покладистой и застенчивой, но наедине становилась дерзкой и откровенной и умела командовать мужем. Как только она вошла в семью Янь, сумела подчинить его и сделать так, что он слушался всех её указаний. Жизнь изменилась, когда появилась женщина, занимающаяся домом. Это касалось как Восьмой госпожи Хэ и Янь Ли, так и Тан Юй с Тан Фанем. Хотя она и не жила с Суй Чжоу и Тан Фанем, два дома всё равно были ближе некуда. Тан Юй наняла двух служанок себе в помощь, которые также каждый день ходили прибираться в соседнем доме, а сама шила одежду, носки и изготавливала обувь для Тан Фаня, конечно, не забывая о Суй Чжоу и А-Дун. Сестра Тан отлично шила, и с тех пор у этих троих появилась одежда, сделанная с заботой их старшей сестрой, а навыки А-Дун становились всё лучше под её руководством. Лично Тан Фань предпочитал жить такой мирной жизнью, а не гоняться за дешёвой популярностью и кого-либо побеждать. Пусть и простая, такая жизнь была счастливой и комфортной. Среди членов семьи ему не нужно было раздумывать над словами, ответами или пытаться понять настроение другого. Оставаясь рядом с ними, он полностью расслаблялся. Во всём мире только эти люди могли заставить его почувствовать подобное. Сегодня Тан Фань отдыхал. Днём навестил друзей, поужинал у приятеля и вернулся домой, когда яркая луна висела высоко в небе. Из-за того, что он переел, спать ему ещё не хотелось. Увидев яркий серебристый лунный свет, он сложил руки за спиной и начал бродить кругами по дворику, способствуя лучшему пищеварению. Учитывая, что в лавке в последние время было очень много работы, Цянь Сань-эр каждый день вставал очень рано, с таким же успехом он мог бы спать и в дальней комнате лавки. Там в любом случае стояла кровать, лежали одеяла, и было совсем не тесно. Без его шумной болтовни было слишком тихо, а Суй Чжоу ещё не вернулся, и Тан Фаню стало скучно. Он решил, что можно отправиться спать. Как только он собрался уйти, то услышал шум шагов и голосов снаружи. Тут же ворота во двор открылись и внутрь вошли три человека. Если быть точнее, два человека помогали идти третьему. Мужчина посередине свесил голову и еле перебирал ногами… разве это не старший брат Суй Чжоу? Так как он ещё не вернулся домой, ворота во двор не были заперты. Тан Фань повернулся и, ужаснувшись при виде друга, поспешил поддержать его. Заметив, что двое приведших его человека не знакомы ему, он не мог не сказать: — Большое спасибо, что привели Гуанчуаня домой. Что с ним произошло? Эти двое обменялись взглядами, явно не ожидая увидеть кого-то подобного в доме Суй Чжоу. Так как Тан Фань не походил на слугу, он мог быть братом или кем-то в этом роде, поэтому они ответили. — Он выпил слишком много на пиру. Командующий попросил нас отправить его домой. Пока они разговаривали, Суй Чжоу попытался сделать шаг, но его колени подогнулись, и он повалился вперёд. Тан Фань быстро обхватил его плечи, но их силы никогда не были равны. В итоге его качнуло в сторону. Суй Чжоу обхватил Тан Фаня руками, и тому в лицо ударил запах алкоголя. Он прижался носом и лицом к другу и, понюхав, позвал: «Госпожа Цин, госпожа Цин». Под влиянием алкоголя Суй Чжоу сильно отличался от того обычно холодного и сдержанного человека. Тан Фань недоумевал, кто такая это загадочная госпожа Цин, он пытался помешать ему выставить себя на посмешище перед двумя подчинёнными. — Госпожа Цин, давай… давай вернёмся в спальню. Ты сказала, что днём… но я хочу… Горячее дыхание ударило Тан Фаню в ухо. Из-за вина ли или жара дыхания Суй Чжоу, его ухо запылало. Он не мог не отступить, но и не мог избавиться от железной хватки, и всё ещё оставался в плотном кольце рук. Видя это, те двое, что привели Суй Чжоу, подумали, что обычно их удивительно непроницаемый командир оказался похотливым человеком в приватной обстановке. Напившись вина, он показал своё истинное лицо. Должно быть, госпожа Цин была его красивой наложницей… но теперь он вцепился в брата и так его называл. Как же нелепо. Стражники обменялись двусмысленными молчаливыми взглядами, а потом обратились к Тан Фаню: — Час поздний. Не будем мешать господам отдыхать. Мы откланиваемся. Не в силах избавиться от объятий Суй Чжоу, Тан Фань горько улыбнулся и ещё раз поблагодарил их. Проводив взглядом стражников, он потащил свою ношу к двери, чтобы закрыть её, а потом уже повёл во внутренние покои. В комнате Суй Чжоу, когда Тан Фань пытался уложить его на кровать, тот внезапно воспользовался силой, чтобы повалить его на спину. Господин Тан вздохнул: — И как долго ты собирался притворяться? Сидевший сверху Суй Чжоу пошевелился: — Как ты понял? — Конечно же, потому что я тебя знаю, — рассмеялся Тан Фань. — Но что произошло? — После возвращения Вань Тун пытается всё поменять, учтя свои ошибки. Главу Южного двора уже заменили на его человека, но в Северном дворе его влияние подавил господин Юань. Сейчас он не может меня тронуть, так что ему приходится унижаться, чтобы найти более незаметную тактику и аккуратно разведать обстановку. Сегодня он устроил вечеринку для людей из Северного и Южного дворов, надеясь выведать моё отношение к идее свержения наследного принца. Я не хотел иметь с ним дело, поэтому притворился, что напился, и ушёл домой пораньше. Тан Фань знал об этом. Суй Чжоу по сути не относился к чиновникам императорского двора, ни на кого не полагался и сохранял нейтралитет, вот почему Чэнхуа так доверял ему. Вань Тун тоже это заметил. Если бы Вань Тун сумел переманить Суй Чжоу на свою сторону, то не только смог бы вернуть своё потерянное влияние в Императорской Страже, но и получил бы значительную поддержку. — Должно быть, он пообещал тебе большую выгоду? — ухмыльнулся Тан Фань. — Мне плевать на все эти мнимые «выгоды», — спокойно ответил Суй Чжоу. Тан Фань кашлянул и толкнул его. — Ну ладно, старший брат, все ушли. Нет смысла притворяться. Иди и найди свою госпожу Цин. Суй Чжоу тихо рассмеялся. — Как думаешь, кто такая госпожа Цин? Пусть даже он и притворялся пьяным, он на самом деле много выпил, и его улыбка выглядела слегка хмельной. — Откуда мне знать? — Жуньцин, просто возьми последний иероглиф… разве это не госпожа Цин? — … Честно говоря, к такому выводу можно было прийти, лишь немного поразмыслив, но всё же, по какой-то причине Тан Фань до этого не додумался. Учитывая, насколько он был умён, это даже странно. Господин Тан не мог не отвлечься на мгновение, и только почувствовав, что вес навалившегося на него тела стал более ощутимым, пришёл в себя. Расстояние между ними всё сокращалось, кончики носов почти соприкоснулись, и даже дыхание смешалось. Под пристальным молчаливым взглядом Суй Чжоу щёки господина Тана вспыхнули. — Ты… Он успел сказать всего одно слово, прежде чем голова Суй Чжоу опустилась, и он уткнулся в его плечо и заснул. Тан Фань: — …