Кто же будет хранить твою душу, брат, когда я уйду зажигать звезды вечности?
Ночь уже давно вступила в свои права. В Отогакурэ стояла тишина, нарушаемая только шумом крон деревьев и вздохам ночных крылатых охотников — сов. Сакура лежала на краю своей постели, вдыхая воздух Верхней деревни, не в состоянии надышаться его свежестью и влажностью. Больничные помещения выбивали из нее желание бороться, заставляя задыхаться от безысходности. Необходимый сон не шел, хотя сил двигаться тоже не было. Девушка аккуратно перевернулась на другой бок, чтобы не задеть лежащего на другой стороне кровати человека. Его темные как ночь волосы были разбросаны по подушке, несколько непослушных прядей прилипли к потному лбу. Бред закончился, теперь Саске просто спал. Но это было только временное послабление: вскоре болезнь примется с новой силой уничтожать организм шиноби, изнутри сжигая молодое тело. Узумаки не могла позволить отправить своего напарника в одно из тех помещений, которые старуха Аки называла «больничными палатами». Она вообще ей ничего не сказала, поместив Саске в своей однокомнатной квартире, которую по ходатайству Суйгецу выделили ей в Верхней деревне. Она присела на кровать, всматриваясь в бледное лицо Учихи. Сакура все эти два года пыталась совместить угловатого тридцатилетнего мальчишку, который был с ней в одной команде, с этим молодым человеком с холодными глазами и отточенными уверенными движениями. В того мальчика она была когда-то влюблена, а этому человеку доверяла только по двум причинам, и ни одна из них не была построена на каком-либо логичном доводе. Первой, несомненно, была безоговорочная вера в него Наруто, а вторая причина еще более эфемерная: Учиха все-таки был тем мальчиком, генином Листа. И этого факта ничто не изменит. Сакура никогда не могла до конца понять Саске, хотя старалась, но при этом навязывала свое мнение и не хотела выслушать его. Он страдал от одиночества и боли, но маленькая Сакура видела только красивого и невероятно талантливого одноклассника. Он не разговаривал с ней, но когда заговорил о своей мести, Сакура не поняла, насколько это для него важно. Неужели лучше было остаться дома? Там, где ты кому-то нужен, все просто и понятно. Понятно, куда стремиться, кого защищать, кому доверять. Они с Наруто помогли бы своему другу, если бы он попросил. Тут вступала другая непонятная черта для Сакуры — гордость. Только с годами она поняла, что такой человек, как Саске, не будет никогда просить — ему либо должны преподнести все другие, либо он заберет то, что ему нужно, силой. Непоколебимо и решительно. Но он был единственным человеком в Отогакурэ, которого она могла назвать другом. Хотя Суйгецу и проявлял дружелюбие, много шутил и флиртовал с ней, но она не знала, можно ли доверять Хозуки. Другие, считая ее чужой, хоть и выполняли ее поручения, но при этом не завязывали бессмысленных разговоров. Правда, всегда есть исключения, и в этот раз им была старуха Аки, но разговаривать с этой циничной женщиной Сакура не любила. Сакура кормила пятилетнего мальчика куриным бульоном с рисом. Старуха Аки вместе с молоденькой девушкой занимались младенцами. Узумаки добилась своего, и детей перевели в другое помещение с отличной вентиляцией. Сакура лично следила за чистотой в детской палате и сама иногда брала на себя ночные вахты. Аки только качала головой, но просьбы ученицы Пятой выполняла. Ей нравились упорство и доброта этой куноичи, и ей было жаль осознавать, что когда-нибудь она растеряет все это. — А теперь поспи, Юки-чан, — улыбнулась девушка, поправляя мальчику одеяло. Ученица Пятой отвернулась, чтобы скрыть от ребенка подступившие слезы. Она старалась, но люди продолжали умирать, хотя детям, унаследовавших мутацию от родителей, было легче справляться с болезнью. А вот многие взрослые умирали просто от того, что в бреду они больше не могли контролировать печать и убивали сами себя, разрывая тела острыми шипами. Сакура мыла руки, тщательно натирая мылом пальцы, когда Аки как обычно неспешно начала свой диалог. — Как схватка Учихи и Суйгецу? Кто победил? — Саске… — быстро бросила девушка, пытаясь найти оправдания того, что скрыла его болезнь, но старуха не разгадала причину нервозности в голове ирьенина. — Учиха — прирожденный убийца, — начала Аки. — Орочимару приказывал — тот убивал, чтобы проверить свои силы. — У него были свои причины, — уклончиво отвечала куноичи, желая избежать неприятного разговора и вообще общества этой женщины. — Получить силу, чтобы стать новым телом для Орочимару? — старуха хитро прищурилась, увидев удивление в зеленых глазах своей собеседницы. — Об этом многим было известно в деревне. Ему кто-то навязывает свои цели, и он идет их послушно выполнять, разве не так, Сакура-чан? Узумаки резко остановилась. Саске всегда был для нее невероятно силен и умен по умолчанию. Первое никто не подвергнет сомнению, а второе — он прекрасно продумывал тактику ведения боя, хотя никогда особенно не рассчитывал на вверенную ему команду, предпочитая справляться собственными силами. Но сейчас старуха говорила не об этом. — Что Вы хотите сказать? — Что он убийца, что страшно — ведомый убийца. Он не сомневается в принятых решениях и идет до конца своего пути. И, скорее всего, этот путь будет усеян трупами. Аки улыбнулась беззубой улыбкой так, что ее глаза превратились в маленькие щелочки, от которых распустились сетки глубоких морщин. — Почему ты ему веришь, деточка? Ведь он обманом привел тебя сюда. Последнее утверждение окончательно вывело ученицу Пятой из равновесия. Старуха Аки была наблюдательна и, по-видимому, не глупа. — Я помогаю жителем Отогакурэ. Неужели Вы, Аки-сан, желаете, чтобы я всех бросила? — куноичи Листа кроме досады теперь еще чувствовала медленно подкатывающую злость на женщину. — Ни в коем случае, деточка, — Аки примирительно подняла обе руки вверх, слегка ими покачивая. — Просто не верь в добрые намерения Учихи. Старуха засеменила к выходу, оставив Сакуру со своими мыслями и сомнениями наедине. Можно ли доверять этому человеку, с которым сегодня она делила одну кровать? Он обманом привел ее сюда, но только ли ради того, чтобы помочь умирающим людям? Ведь можно было сказать Наруто, и он бы смог убедить непреклонную Пятую в необходимой помощи Звуку и заключении между ними впоследствии мирного договора, который мог быть выгоден и Конохе, и Отогакурэ. Но вместо этого Саске опять пошел на пролом и обман. Вопрос Учихи всплыл в голове: «Как ты бы убила меня, Сакура, если до сих пор любишь?». Скорее всего, это была своеобразная проверка на остаток ее чувств. И тот поцелуй, хотя Сакуре казалось, что он сам тогда не до конца соображал, что сделал. Поэтому, списав все на стресс, Узумаки пыталась забыть об этом инциденте. Но одно она уже для себя решила: Саске использует ее для каких-то своих целей, играя на ее старых чувствах. И, возможно, Аки права в том, что кто-то опять поставил перед ним цель, которую Саске считает своей. То, что сказала Аки, она уже давно слышала от Шикамару, просто она свято верила, что теперь все по-другому. — Сакура, — окликнул девушку Шикамару, садясь рядом с ней. Куноичи сидела на ветке дерева недалеко от лагеря, смотря на пустое ночное небо: месяц и звезды в эту ночь прятались за тяжелыми тучами. Она не хотела никого видеть. Особенно Шикамару, который оказался во всем прав. Саске стал невероятно силен и, что самое страшное, бессердечен. Он бросил свою команду на растерзание шиноби Конохи. И, был бы на месте Шикамару капитаном кто-то другой, их пленники не избежали бы пыток и, возможно, даже смерти. Шикамару знал, что Сакура бы не справилась с Саске в одиночку, быть может, даже была бы сейчас мертва. И ей захотелось разрыдаться при мысли, что тогда станет с Наруто, который бы узнал, что ее убил Саске. Харуно потрясла головой, отгоняя глупые и страшные фантазии. — Не надо ничего говорить, Шикамару, я все поняла, — отвернулась девушка, не желая смотреть в глаза Нары. Но парень и не думал бросать обвинения, а тем более говорить, что он был прав. — Ты понимаешь, почему он убил Данзо? — спросил чунин. Шикамару и Сакура были единственными, кому Цунадэ доверила тайну смерти клана Учиха, однако не стала вдаваться в подробности. Хотя, возможно, она сама их не знала: по таким делам в Листе документы не создают и отчетов не пишут. — Месть Конохе за Итачи, — ответила девушка, и это было очевидно. — Не просто Конохе, Сакура. Она имела конкретную цель, и этой целью был Данзо. А это значит, что следующими будут, скорее всего, старейшины Листа. — Ты хочешь сказать, что он не хочет уничтожать Коноху? И его цель только те, что отдали приказ убить его клан? — Я бы так и поступил на его месте, убив только тех, кто причастен к этому. Я даже понимаю Учиху: когда убили Асуму-сенсея, я желал только одного — мести. Но здесь на шахматную доску вступает человек, называющий себя Мадарой, под влиянием которого находится Учиха. Несомненно, он сказал Саске правду или часть правды. Но, будь я на его месте, я бы назвал имена тех, кого нужно было убить мне… Шикамару перевел взгляд на Сакуру. Девушка уже не разглядывала темное полотно неба, а взволнованно смотрела на Нара. Ей было больно: где-то там Саске совсем один, и никто не может понять его боль, потому что вся его жизнь была ложью. Цель его жизни была чьей-то ложью. Но ее мысли были прерваны. — Его ведут, Сакура. Учиха обладает невероятной силой и талантом, но при этом легко поддается чужому влиянию. Сакура вскочила на ноги, прижимая руки к груди. Ее сердце за долгое время согревалось призрачным лучом надежды. — Шикамару! Значит, еще не все потеряно, Саске можно убедить… — сбивчиво заговорила девушка. — Наруто. Он сможет ему все объяснить. — Сакура, на это нет времени. Нас он не послушает. Сколько жертв еще понесет Коноха, пока Наруто сможет его переубедить? И сможет ли? — Сможет ли? — понуро повторила куноичи. Ей показалось, что из нее разом забрали все оставшиеся силы. Сможет ли? Или просто в следующий раз у Саске будет шанс убить Наруто, когда между ними не будет ни Какаши-сенсея, ни капитана Ямато? Раньше девушка никогда не задумывалась между безопасностью Наруто и возвращением Саске. Она бы выбрала последнее. Теперь? Теперь от Наруто зависит не только вся Коноха, теперь от него зависит победа или поражение в этой войне. И еще она не готова потерять его. Только не Наруто. — Спасибо, Шикамару, — потерянно заговорила Харуно. — Спасибо, что не ненавидишь его. — Я могу понять ход его мыслей, Сакура, только и всего. Шикамару исчез в темноте леса, оставив девушку одну. «Ведомый убийца». Сакура прижала колени к груди, положив на них подбородок. Хотелось сбежать, но было поздно. Она не знала, что ей думать. Но после еще была война, где Саске хладнокровно сражался на стороне Альянса. Он не кричал, что хочет перевернуть этот мир, он не говорил пламенных речей, он просто встал рядом с Наруто, приняв его сторону. Сторону Наруто, а не Конохи. Сакуре больше всего на свете захотелось оказаться рядом с Наруто. Увидеть его улыбку и услышать звонкий голос: «Я обещаю, Сакура-чан!». Он всегда приходил и готов был решать все ее проблемы. Девушка распахнула окно, вдыхая свежесть ночного воздуха. Он бодрил и очищал разум. — Главное никогда не останавливаться, как бы больно и тяжело ни было, — шептала Сакура сама себе, кусая губы. — Все разрешится, только не останавливаться.***
В этот раз на его крыше стояла Хината. Гаара уже хотел уйти, но девушка обернулась, как обычно краснея под его внимательным взглядом. Наследница клана Хьюга уже не боялась Казекаге, но трепет в его присутствии по-прежнему испытывала. Ей казалось, что молодой Казекаге не ее ровесник, а человек лет на десять старше и опытнее ее. Теперь она слишком часто думала о его судьбе. Каково это знать, что твои песочные часы уже перевернули, и желтые крупинки быстро отсчитывают твой срок? Знать, что совсем скоро тебя не будет… Это не миссия, с которой ты все-таки надеешься вернуться. В любом случае ты будешь готов грызть зубами землю, стараясь избежать смерти. А если от тебя ничего не зависит? Каково оставить маленького сына и молодую жену? И целую деревню? Девушка видела, что он постоянно работает. И она понимала, что он боится, но боится не смерти, а не успеть закончить все свои дела. Он не жалел себя, не впадал в отчаянье. И нес этот крест в одиночку. Один. Как когда-то Наруто нес ненависть всей деревни, а она была настолько глупа и стеснительна, что не смогла просто подойти к Наруто и предложить ему поддержку. Маленькая Хината, закопавшаяся в собственной никчемности, просто не могла до конца осознать его одиночество. Если бы тогда она могла развеять капельку той боли Наруто, возможно, сейчас все было по-другому. Этот человек тоже прошел через презрение всей деревни, а теперь снова один. Возможно, судьба дает ей второй шанс, чтобы все исправить. Хьюга не спускала с Гаары огромных светлых глаз. Сегодня он опять не может работать, голова болит. Она видела, как дергается его левый глаз, как напряжено все его тело, как спина застыла в гордой прямой осанке. Теперь она знала, что так он скрывает физическую боль. Бьякуган давал возможность видеть, что волны внутренней чакры шиноби вступают в диссонанс друг с другом, разрушая организм, заставляя сужаться вены и артерии, что приносило головную боль. А через некоторое время просто разорвет сосуды. Хината, отбросив лишние мысли, сделала первый шаг к нему навстречу. Гаара смотрел на ее неуверенные шаги, она как будто шла по битому стеклу, аккуратно ступая и смотря под ноги. Он уже знал, что она сделает и желал этого прикосновения, которое снимет боль. Прохладные пальцы уже коснулись горячих висков, принося временный покой. И трепет, который он испытывал от прикосновений куноичи Листа. Гаара позволил себе на несколько секунд закрыть глаза. — Я не понимаю, почему Вы откладываете нашу основную задачу? — взволнованно заговорила девушка, не опуская рук. — Это возможность спасти Вас пока не поздно. Чакра Шукаку помогла Вам. Казекаге был удивлен, до этого она никогда так с ним не разговаривала и вопросов не задавала. Хината молча выполняла все его приказы, ослушавшись единожды во время битвы с Кокуо. А сейчас он видел неестественно вздутые вены на ее красивом лице, бьякуган сверкал в ночи, придавая стеснительной куноичи решительности. — Хьюга-сан, Вы сами все видели: никто не выживает после посещения этих пещер. Отправить туда кого-то — значит подписать им смертный приговор. — Тогда умрете Вы! — воскликнула девушка. — Мы же просто теряем время. — Моя смерть не так страшна, Хьюга-сан. — Вы же Казекаге! — Это всего лишь должность, придет новый правитель, — холодно произнес Гаара. — А как же ваша семья? Щеки Хьюги раскраснелись. Ладошки стали чуть влажные. Неужели он не понимает, что своим решением сделает печальными очень многих? Хината видела, как обожает его милая жена. И ей каждый день было больно смотреть на Матсури и понимать, что скоро ее возлюбленный умрет. А маленький Юдзи-чан, улыбка которого наполняла сердце Хинаты радостью… Она любила играть с озорным мальчиком, умилялась, слушая его еще по-детски картавую речь, и рассказывала ему сказки — тогда в глазах Юдзиро появлялся интерес. Но слишком длинные рассказы быстро утомляли его, и он опять начинал носиться вокруг Хинаты с криками «Лови меня!». И задорно смеялся, когда она его догоняла и щекотала. Гаара и Матсури были красивой парой. Хотя он в присутствии других мог позволить себе только обнять ее за плечи, вел себя с женой хоть и вежливо, но довольно холодно. Впрочем, он вел себя так со всеми. Но Матсури это не смущало, ее глаза горели обожанием, когда она смотрела на мужа. И Хината видела, как Казекаге иногда смотрел на Юдзи со скрытой тоской и нежностью, и ее сердце разрывалось каждый раз, когда он брал Юдзиро на руки или трепал его по светлым мягким волосам. Иногда Хината ловила себя на мысли, что завидует их семье. Она тоже хотела любящего мужа и ребенка. Она так мечтала, что выйдет замуж за Наруто и родит ему светловолосого малыша. Кроме этого у него были брат и сестра. Хоть Канкуро и вгонял ее постоянно в краску своими замечаниями, да и подглядывал за ее тренировками, он все равно ей нравился. Он был со всеми добр и обычно весел. Темари была подчеркнуто холодна с ней и Шикамару, но она тоже любила свою семью. Хината была уверена, что для нее будет огромным потрясением потерять Гаару. Поэтому она не могла поверить, что он готов оставить свое счастье и умирать, до последнего вздоха думая о благополучии деревни. Ему не безразлична судьба своей семьи, но интересы Песка важнее. Он настоящий Казекаге, это не могло не восхищать Хинату. Гаара уже жалел, что вообще заговорил с ней. Что она хочет услышать? Что больше смерти боится признаться Темари, Канкуро и Матсури, что он умирает? Они уже раз пережили его смерть, и заставлять их делать это снова было злой шуткой судьбы. Что он хочет увидеть, каким шиноби вырастет Юдзиро? Или что ему не хочется умирать? Ему действительно хотелось жить, особенно в такие моменты, как сейчас, когда тонкие пальцы девушки касались его лица, принося легкость. Как разбушевавшийся пустынный ветер, играя с ее длинными иссиня-черными волосами, заставляет касаться шелковых прядей его лица. Слышать, как напряженно дышит стоящая напротив девушка. Как медленно исчезает с ее лица узор из вен и вздрагивают пушистые черные ресницы, как расширены необычные серые с сиреневым отливом глаза. Сейчас она отпустит руки, и уйдет это ощущение внутреннего трепета и тепла. Хината как будто прочитала его мысли: ее рука обессилено соскользнула вниз, задевая его плечо. Другую парень поймал, прижимая на несколько бесконечно долгих секунд к своей щеке, а потом отшатнулся от девушки, как от прокаженной, осознавая, что только произошло. Хината, напуганная еще больше самого Гаары, первой исчезла в темноте ночи, оставив молодого Казекаге наедине со своими мыслями. Он с самого начала чувствовал, что ему нужно держаться подальше от этой куноичи. Но Хьюга была единственной, кто знал о его состоянии, хотя был еще и Каору. Но Сато был профессионально этичен и холоден. А в этой девушке проскальзывало, кроме мерзкой жалости, которую Гаара ненавидел, искреннее желание помочь. Но самое нелепое в этой ситуации было, что ему хотелось принять эту помощь. Хината не приходилась ему ни сестрой, ни женой, ни другом, она даже не куноичи Суны, но то, что он к ней испытывал, невозможно назвать каким-то определенным словом. Он даже не знал, чего именно хотел от нее. Ему просто нравилось смотреть, как она тренирует маленьких ниндзя: ее плавные движения успокаивали и завораживали его. Ему нравились ее невесомые прикосновения, которые избавляли от физической боли. Ему нравилось, как она краснела под неуместными шутками Канкуро. Ему нравился ее звонкий смех, когда она играла с Юдзиро. Ему нравились ее длинные волосы, которые развевались от малейшего дуновения ветра. Ему нравилась Хьюга Хината. В бессильной ярости Гаара поднял столб песка, не зная, что ему с ним сделать и куда направить разбушевавшиеся эмоции. Шиноби опустил руку, и песчинки золотым дождем рухнули к ногам своего повелителя. Сабаку резко развернулся и направился в сторону резиденции, чтобы на несколько часов забыться в груде бумажной работе.***
— Очередной жмурик, — проинформировал Суйгецу, как всегда, с порога, не утруждая себя хорошими манерами. Мечник свалил тело на один из железных столов морга. Сакура даже не подняла глаза от своих пробирок, что-то сосредоточено переливая из одного сосуда в другой. Последние трое суток превратились для девушки в один бесконечный день. Нескончаемую череду опытов проводила Узумаки, ведя записи на пожелтевших страницах лабораторного журнала. Но заносила она их так небрежно: то внизу, то наверху страницы, нумеруя порядок то римскими, то арабскими цифрами, но потом, снова запутываясь в своих длинных рассуждениях, начинала сначала, ведя стрелочки от одной формулы к другой, чтобы сохранить последовательность. Ей все время казалось, что сейчас вся информация сложится в единственно верную формулу, подставив в которую все известные данные можно решить поставленную задачу. Но ее все время что-то отвлекало. То кровь, взятая на анализы, все время заканчивалось, и Сакура сломя голову бросалась к больничным палатам, чтобы получить новую. То необходимы были новые ингредиенты. Пока она неслась по темному коридору с новыми образцами, в ее голове рождались десятки возможных вариантов. Сакура, прибегая обратно, хватала первый попавшийся лист и записывала все, что не забывала. Варианты путалась, но разум был удивительно ясен. Проверяя каждую из возможных теорий, куноичи жестоко зачеркивала неверную, нанося несколько слоев чернил. Она как будто за чем-то шла, теории строились и рушились. Пробирки с испорченной кровью временами падали на пол, но ирьенин не утруждала себя уборкой осколков, а ходила прямо по ним. Когда все идеи заканчивались, Узумаки доставала старые записи Кабуто про эксперименты с проклятой печатью, которые принес Суйгецу, и растворялась среди иероглифов, выполненных с каллиграфической точностью и аккуратностью. Логичность и последовательность записей шестерки Орочимару поражала и так расходилась с ее не систематизированными и непоследовательными записями, в которых она бы сама никогда не разобралась, если бы не сделала их собственноручно. Ей не хотелось ни есть, ни спать. Слух притупился, движения утратили свою точность, глаза болели от перенапряжения. Но остановиться было невозможно, что-то заставляло ее идти вперед, особенно когда в голове ученицы Пятой Хокаге рождалось новое предположение. Хозуки, сидя на единственном стуле в помещении, смотрел на девушку и думал, не тронулась ли та умом на почве болезни Учихи. Раньше она тоже работала как одержимая, но после заражения Саске она превратилась в это нечто с сальными розовыми волосами, стянутыми в небрежный хвост, в грязном когда-то белом халате, залитом засохшей кровью и еще какой-то дрянью. Бледное осунувшееся лицо, только огромные зеленые глаза по-кошачьи горели каким-то дьявольским блеском в плохо освещенных помещениях Нижней Деревни. И чего девушки в Саске находят, если готовы себя извести до такого состояния? Ну, сильный он шиноби, тут не поспоришь, а если даже вздумается перечить этому утверждению, шаринган быстро докажет обратное. Красив? Но Суйгецу мало что смыслил в мужской красоте. По нему так обыкновенный шиноби: тело натренировано. Лицо? Лицо как лицо. Но ко всему этому добавлялся такой противный характер: Саске всегда был занудой — сам не острил и на чужие шутки не реагировал. Да и вообще справедливо ли это, что на него столько девушек вешалось, а тому не было до этого никого дела? А вот Хозуки бы от такого внимания не отказался. Ксо! Оказывается, он завидует Учихе. Хотя это и было глупо с его стороны, тот сейчас умирает на больничной койке, а Хозуки жив и здоров. Но очкастая Карин была готова умереть за Саске, а Сакура лезла из кожи вон, чтобы найти противоядие. За своими мыслями он не сразу уловил, когда девушка вдруг схватила его за руку и потащила к своим пробиркам. — Смотри, — с глазами сумасшедшего Кабуто, разработавшего новый яд, проговорила Узумаки. — Видишь тут темные сгустки? И под носом у мечника оказалась пробирка с какой-то жидкостью, никаких «темных сгустков» он не заметил, но зато уловил «аромат» исходящий от субстанции. — Воняет жутко, — пожаловался шиноби, закрывая нос. — Это неважно, — отмахнулась девушка и накапала в эту пробирку несколько прозрачных капель из пипетки. Хозуки непроизвольно подался назад, когда при химической реакции двух веществ что-то зашипело и забулькало, грозя пролиться на него. — Идиот! — выругалась девушка, поймав шиноби за руку, которой он чуть не сшиб еще какую-то колбу, попятившись назад. — Аккуратней можно? А то ведешь себя как Наруто на чайной церемонии. Хозуки понятия не имел, как Узумаки пьет чай на церемониях, и уже хотел возмутиться, что он вообще сидел спокойно, пока эта сумасшедшая не начала ему совать какую-то гадость под нос, но был остановлен новым восклицанием. — Я же говорила! — ученица Пятой тыкала пальцем в ту самую пробирку. Хозуки не заметил никаких изменений, но широкая улыбка девушки и блеск зеленных глаз говорили о положительных результатах. Сакура, находясь в эйфории, обняла Хозуки, а потом, схватив пачку одноразовых шприцов и какую-то колбу, понеслась к палатам. Суйгецу едва успевал за ней. Ирьенин носилась среди своих пациентов. Инъекцию вводила в вены отточенным движением, по привычке поправляла подушки и блокировала проклятую печать, чтобы ускорить работу лекарства. Она находилась в состоянии абсолютного счастья, поэтому не чувствовала ни усталости, ни прежней заторможенности. — Лекарство действует, молодец, деточка, — раздался голос Аки у самого уха. Старуха погладила ее по спине, от этой простой ласки на ученицу Пятой навалилась расслабленная усталость, и девушка обессилено опустилась на пол рядом с одной из коек. И стоило ей только закрыть глаза, как она провалилась в так необходимый сон.***
— Так не пойдет, Наоми, — проговорил Шикамару, останавливая учебный поединок между тремя командами. — Почему? — замерла девочка, отзывая стайку скарабеев, которые окружили команду Ито Торимару. — Мы смогли взять их в плен. Всех троих, — уже гордо добавила она. — Вы с Якумо бросили Кин, — отозвался сенсей. — Он просто слабак! — воскликнул Якумо. — Что он может сделать со своим тайдзюцу против техник земли Торимару? Наоми в подтверждение слов напарника утвердительно закивала головой. Невысокий и худенький Кин стоял молча в стороне, демонстративно не смотря на товарищей по команде. Сато Наоми была негласным лидером своей команды. Она была способной и немного властной девочкой, незаметно подчиняя более пассивных напарников — Кина и Якумо — себе, временами напоминая Шикамару маленькую Ино. Наоми поднесла руки к лицу, делая вид, что заправляет несколько выбившихся светлых прядей за свою бандану, и бросая смущенный взгляд на их молодого учителя. Но как только Шикамару перевел взгляд с недовольного лица Якумо на нее, карие глаза куноичи отразили только решительность отстаивать свое мнение, а черные немного сросшиеся на переносице брови Наоми нахмурила, искренне полагая, что так она выглядит более взрослой и убедительной. — Только вот вопрос: как вы будете сражаться с другой командой, Якумо? — Шикамару по очереди переводил взгляд с мальчика на Сато. — Наоми? Вы взяли на себя всех троих противников, воспользовавшись похвальным обманным маневром, но при этом истратили всю чакру. Итог: против оставшейся команды Яхо, которая выжидала, пока вы выдохнетесь в поединке с командой Торимару, остался один Кин, так как Якумо еще был бы ранен, если бы дело обстояло в реальных условиях. А у Вас, Наоми, нет чакры. Вы нарушили сразу два правила. Кто хочет сказать, какие? — Шестое и восьмое, — гордо заявил Кагуэ Яхо. Наоми и Торимару одновременно недовольно хмыкнули, обменявшись многочисленными взглядами. Яхо они недолюбливали за высокомерие и желание всегда выделяться. Но еще больше всего их раздражал тот факт, что ему действительно было чем гордиться. Яхо был одним из самых талантливых ниндзя их выпуска, его всегда хвалили за точность и стремительность атак, которые почти всегда достигали цели. При этом он был третьим сыном главы одного из самых влиятельных кланов Песка. Семья Кагуэ стояла у самых истоков основания деревни и, несомненно, влияла на построение политической жизни Суны не только своими мощными традиционными техниками: в совет старейшин всегда входил один из Кагуэ. — Правильно. Во-первых, вы не оценили обстановку в целом, а все силы бросили на выполнения текущей задачи — уничтожение противников. Во-вторых, не воспользовались преимуществом каждого из членов команды, — Шикамару в свойственной ему ленивой манере в десятый раз повторял одно и то же своим ученикам. — Пора привыкнуть, не делить команду на сильных и слабых, а распределять задачи внутри команды по уникальным способностям. — Ну, вот мы и победили, — обрадовался Яхо. — Нет, если следовать твоему плану, ваша команда первая бы одержала поражение, — Нара перевел взгляд на Кагуэ, доставая свиток с разработанной стратегией. — Яхо, ты составил слишком сложный план действия для своих напарников. Зачем было расписывать столько вариантов и в таких подробностях? Это невыполнимо. — Я не виноват, если у кого-то плохая память, — пробурчал Кагуэ, за что получил возмущенные возгласы своей команды. Нара резко откинул руку в сторону, отвлекая учеников, а второй точным броском пригвоздил рукав Яхо кунаем к стоящему позади боевому манекену. Шикамару еще раз повторил предупредительный жест. — Что это значит, Яхо? — спросил сенсей. — Предупреждение о возможной атаке, — проговорил ученик, вытаскивая кунай. — Верно, только ты не успел вовремя среагировать на мое предупреждение. Это правильно — закодировать несколько команд в простых знаках. Но это требует месячных совместных тренировок, чтобы все довести до уровня рефлекса. Даже ты не среагировал вовремя, хотя сам это придумал. — Но у нас все равно было бы силовое преимущество и элемент неожиданности, — упрямился Яхо. — У вас в группе предатель, — Шикамару с легкостью поймал кунай, который бросил обратно Кагуэ. — Что? — воскликнул генин. — Но Вы сами поставили в нашу группу Сору из команды Торимару. — Но я же не сказал, что она будет на вашей стороне. Считайте, что я подослал вражеского шпиона, — Шикамару серьезно смотрел на всех девятерых присутствующих на тренировочной площадке учеников. — Не забываем правило четвертое: не доверяйте бывшим врагам. На сегодня достаточно. Генины Песка, недовольно перешептываясь, собирали раскиданное по тренировочной площадке оружие. Только они начинали привыкать к необычной манере своего нового сенсея, как тот опять выкидывал что-то невиданное. Многие сочли его преподавание бессмысленной тратой времени, поэтому вскоре у него осталось всего девять учеников, разделенных на три команды. Вначале занятий генины Песка показали довольно неплохие результаты в одиночных спаррингах, которые устраивал Шикамару. Они неплохо изучили своих одноклассников, продумывая свои действия и предугадывая противника, но все стало сложнее, когда они стали выступать как команды. Но сенсей, несмотря на их не слаженную командную работу, поставленную задачу каждый раз усложнял. Они пытались учесть старые ошибки и натыкались на новые. Сегодняшний день не был исключением. Шикамару, прикрывая ладонью глаза от солнца, поднял взгляд на стену полигона. Эта тренировочная площадка, как и почти все в Суне, находилась прямо в самой деревне, огороженная высокими стенами от городской суеты и любопытных взглядов. Где-то там на самом верху стены стояла Темари. Она отвечала за распределение генинов по командам и следила за их дальнейшим обучением, поэтому часто незримо для маленьких шиноби следила за их тренировками. От слишком яркого и чистого неба, на котором он за все время пребывания в Песке не видел ни одного облака, слезились глаза, поэтому он опустил голову и к удивлению заметил задержавшуюся Наоми. Обычно генины покидали тренировки со скоростью создания теневого клона. — Шикамару-сенсей, возьмите, пожалуйста — скороговоркой проговорила Сато, протягивая своему учителю белый конверт. Шиноби автоматически взял предложенную бумагу от смущенной девочки. — Спасибо за все, Шикамару-сенсей, — быстро произнесла девочка и скрылась следом за другими генинами. Нара недоуменно переворачивал конверт в поисках каких-либо надписей, которые могли сказать о его содержимом. — Любовных посланий никогда не получал, Шикамару? — улыбнулся появившийся Канкуро, который на входе в тренировочный полигон столкнулся с взволнованной Сато Наоми, не пожелавшей даже поздороваться с Сабаку. — Как же это проблематично, — пробубнил шиноби, засовывая конверт в карман чунинского жилета. — Канкуро у нас большой специалист в этом деле, — Темари неспешно приближалась к двум шиноби, спускаясь на своем веере. — Он столько таких посланий для Гаары перетаскал в свое время. И сегодня для Хьюги ему уже писем пять вручили. Так что Канкуро у нас что-то вроде почтового ястреба, — улыбнулась куноичи. — Посмотрим, кто будет смеяться последним, сестренка, вот вырастет эта Наоми в настоящую красотку и уведет у тебя Шикамару прямо из-под носа, — пробубнил Канкуро, который, в отличие от Гаары, вниманием поклонниц был обделен. Вместо обычного едкого замечания Темари, что ему вообще любовных писем не пишут, Канкуро получил внушительный удар по голове и от неожиданности оказался на песке, откуда мог лицезреть удаляющуюся фигуру сестры. Девушка стремительно покидала территорию полигона, нервным движением проверяя крепления своего веера за спиной. — Я просто пошутил, — прокричал ей вслед Канкуро, а потом перевел взгляд на Нара. — Мой тебе совет — не связывайся с ней. А то и убить ведь может в порыве ревности. Темари была в бешенстве от глупого замечания брата. Но еще больше она была зла на себя за свою бурную реакцию. В сущности, был бы на месте Шикамару Сато Каору или тот шиноби из клана Кагуэ, за которого ее сватает Баки, Канкуро сказал бы то же самое. Ее брат никогда не упускал случая поддеть ее. Все было как обычно. Все, кроме ее реакции. Девушка про себя считала шаги, поправляя крепление веера, резинки на волосах, и одергивая юбку своего кимоно, чтобы успокоиться. — Вы идете или как? — раздраженно бросила куноичи через плечо. — Или вам письменное приглашение прислать? — Хотя нет, забирай ее, Шика. Канкуро отряхивал свою брюки от песка. — Я даже приплачу тебе, — уже тише добавил шиноби Песка. — Я все слышу, птичка почтовая, — проговорила куноичи, сузив глаза и сведя светлые брови. Шикамару улыбнулся, он уже начал привыкать к перебранкам Темари с Канкуро, хотя последний непроизвольно давил на его старые чувства к своей сестре.***
Наоми вылетела из ворот тренировочной площадки и понеслась по украшенным улицам Сунагакурэ. Бумажные фонарики и электрические гирлянды, суетящиеся люди мелькали перед глазами маленькой куноичи яркими цветными пятнами, которые резко контрастировали с одноцветными домами Суны, сделанными из светлого песчаника. Все это перемешалось с запахами свежей выпечки и восточных сладких пряностей. Наоми ловко огибала прохожих, с каждым шагом ускоряясь, чтобы убежать от собственного смущения и неловкости. Влюбленность в собственного учителя и своя собственная глупость с письмом заставляла бежать быстрее и быстрее. Девочки из ее выпуска все были в кого-то влюблены, все, кроме Наоми, которой все ее ровесники казались глупыми или слишком самоуверенными, а чаще и то и другое. Другие же были слишком слабы, чтобы даже считать их ровней себе. Но Шикамару-сенсей был совсем на них не похож, он был такой загадочный, он не проявлял ярких эмоций и говорил всегда спокойно, чтобы они ни вытворяли. Еще он был умен, и на каждой тренировке он доказывал им это, предугадывая их шаги, точно указывая на ошибки. При этом он не хвастался своими способностями и опытом, а вел себя с ними так, будто их ошибки и его способность быстро и точно анализировать ситуацию были естественной частью процесса обучения. Но Наоми была достаточно умна, чтобы понять, что вряд ли кто-то из них когда-то будет мыслить так же четко и быстро, как Шикамару-сенсей. Его история, которую он рассказал им на первом уроке, не выходила у Сато из головы, особенно про «прекрасную куноичи». Неужели такой внешне холодный парень способен на сильные чувства? В отличие от ее холодного брата, который занят только своей работой. Девочка взлетела по лестнице на второй этаж и, захлопнув дверь квартиры, прислонилась к ней спиной. — Ты уже вернулась, Наоми, — в прихожую вышел ее старший брат. Высокий Сато Каору, одетый в траурное черное кимоно, казался еще более долговязым, чем обычно в своей светло-серой одежде. — Это хорошо, пойдем пораньше, пока толпа не заполнила главные улицы, — Каору подал Наоми аккуратно сложенное черное одеяние. — Нет, — Наоми уронила на пол, протянутую одежду. — Я хочу на праздник, как все, а не торчать до самого фейерверка на кладбище. — Сегодня десять лет со смерти родителей, — Каору пытался говорить спокойно, но злость на сестру медленно подкатывала, что заставило его непроизвольно сжать кулаки. — Вот именно, Каору. Уже десять лет как мертвы, а ты все живешь прошлым! Я хочу на праздник ко всем, — девочка была намерена сегодня отстоять свою правоту. — К своему Шикамару-сенсею? — холодно проговорил Каору на жестокие слова сестры и, видя ее удивленный взгляд, добавил. — Не следует оставлять недописанные письма на столе. — Да как ты смел входить в мою комнату без разрешения! И вообще, что ты понимаешь в любви! — Наоми бросила на пол бандану. — Ты просто живая кукла в руках Сабаку! — Брось эти глупости, Наоми. Нара-сан — шиноби другой деревни и на шесть лет старше тебя! Да какая любовь в тринадцать лет! — Мне через месяц четырнадцать, и я одна из лучших в выпуске! — Конечно же, это все меняет. Наоми уловила нотки сарказма в его голосе. — Да что ты понимаешь! Что ты вообще видел, кроме своего госпиталя и приказов Казекаге! Наоми с громким хлопком закрыла дверь в свою комнату. Сато Каору молча простоял десять минут у закрытой двери в комнату сестры, слушая, как девочка бросает кунаи в стену, а потом тихие всхлипы в подушку. Когда он только брал опеку над своей сестрой, он не мог подумать, что столкнется с чем-то подобным. Наоми росла очень тихой и послушной девочкой, она не только всегда его слушалась, но и с шестилетнего возраста уже умела приготовить простой ужин и выстирать свою одежду. Он еще помнил то время, когда она приходила ночью в его комнату, забиралась к нему под одеяло и тихо шептала: «Мне страшно одной, нии-сан». Он прошел на маленькую кухню их двухкомнатной квартиры. По привычке заварил крепкий до горечи черный чай. Ирьенин привык пить только его, этот напиток бодрил не хуже кофе, деньги на покупку которого у Каору появились только сейчас. В одиннадцать лет он остался без родителей с трехлетней сестрой на руках. В Академии Ниндзя он никогда не блистал. Маленький запас чакры и хрупкое для парня телосложение, доставшееся ему от матери, не давали ему даже физического преимущества, со временем он исправил этот недостаток, но к тому времени выбрал путь ниндзя-медика. Видя старания маленького Каору и зная его положение, один из преподавателей Академии предложил ему работу в госпитале. Ежедневные тренировки по контролю чакры не прошли для мальчика даром, и вскоре он научился мастерски ею управлять. Но никто не знает, скольких бессонных ночей ему это стоило. Он два бесконечных года разрывался между обучением в Академии, работой в госпитале и заботой о маленькой сестре. Потом Академию полностью заменило обучение на ирьенина, и вот последние два года он работает у самого Казекаге. А за это время его сестра выросла из маленькой девочки в молоденькую девушку и теперь влюбилась в своего сенсея. Каору за свои почти двадцать два года не испытал этого чувства ни разу, он слишком был занят выживанием и заботой о сестре. И все свои чувства отдавал ей. И еще холодными ночами его душу грели воспоминания о родителях и том беззаботном времени, когда они еще были живы. Каору взял в руки их последнюю общую семейную фотографию. Отец улыбался, держа на коленях маленькую Наоми, а худощавая мать обнимала его за плечи, ставя рожки отцу. Он помнил своих добрых и счастливых в браке родителей. Он помнил и вкус маминого мисо-супа, и ее колыбельные песни, и теплые руки. Он знал строгий голос отца и помнил его неспешные рассказы о жизни шиноби. Наоми же ничего этого не помнила, она выросла в маленькой квартире с вечно спешащим куда-то и уставшим старшим братом. Для нее они были его рассказами и старыми выцветшими фотографиями, а не реальными людьми. Он поставил рамку с семейным портретом обратно на стол. — Извини, Каору, — на кухню зашла его сестра, облаченная в черное кимоно. — Я просто устала. — Пойдем, — шиноби взял ее за руку, потянув за собой к выходу.***
Красноволосая девушка достала с полки железную банку из-под чая и разочарованно вытряхнула в чайник последние засушенные листочки. Закончился не только чай, но и почти все крупы. Мясо и рыбу они с Джуго не ели уже две недели. Если так будет продолжаться, то придется выйти из дома за покупками, а покинуть поместье Учиха — значит не только оставить любителя птичек без присмотра, но и выдать исчезновение Саске. Пока Карин была в доме, она способна была воссоздать присутствие Учихи. Он попросил прикрыть свое отсутствие, утверждая, что его дело не должно занять больше двух недель. Но прошел почти месяц ее добровольного заточения, но от него не было вестей. И вот куноичи уже три недели вешает всем лапшу на уши, рассказывая про заразную болезнь Саске, которая не дает ему выходить на люди. Девушка на подносе вынесла чайник с чашками и пачку завалявшего печенья в гостиную, когда в дверь постучали. Карин про себя выругалась, предполагая очередную проверку от Хокаге. Нацепив медицинскую повязку, Карин открыла дверь и увидела перед собой букет полевых цветов вместо лица гостя. Опустив взгляд ниже, Узумаки развеяла всякие сомнения в личности вторженца. Зеленое обтягивающее трико говорило само за себя. — Зачем пожаловал, Ли? — раздраженно спросила девушка. — А как ты узнала, Карин-чан, что это я? — улыбнулся Рок, всучивая ей букет. — Твой костюмчик ни с чем не спутаешь, — сквозь зубы процедила Карин. — О, ты думала о моей одежде. Она не только красива, в ней еще потрясающе удобно тренироваться, — Ли выставил вперед большой палец, сверкнув белоснежной улыбкой.- Ну, я тут был на тренировке. На девятнадцатом полигоне, там, знаешь, такое поле с цветами. Вот и подумал о тебе. — Лучше бы ты обо мне забыл, — под нос пробубнила куноичи и прогадала тот момент, когда чунин стянул с себя сандалии и прошел в маленькую традиционную гостиную. Карин никак не могла избавиться от навязчивого внимания зеленого зверя Конохи, который не понимал ни намеков, ни открытого текста, ни даже кулака. Хотя Рок Ли был не Суйгецу, куноичи еще ни разу не удавалось врезать зеленому зверю, так как мастер тайдзюцу с легкостью уклонялся от любых физических атак, успевая вести светскую беседу и дарить свои белоснежные улыбки. Но это было не самое страшное — сенсор не могла чувствовать его приближение, так как этот так называемый шиноби чакрой не пользовался. Вообще, не умел ей управлять, но при этом был довольно сильным ниндзя. Конечно, он никогда не сможет достигнуть силы Саске или Наруто, но то, что он делал со своим телом, было невероятно. Карин даже, возможно, могла бы уважать его, если бы он не выбрал ее в свои «леди», которой требуется дарить букеты полевых цветов и защищать. — Зеленый чай с лотосом. Я знал, что ты обо мне думала, — улыбнулся Ли, по-хозяйски гремя крышкой чайника и переставляя чашки. — А вот печеньки просроченные, не мудрено, что Саске до сих пор болен. Кстати, как он, Карин-чан? — Идет на поправку, — проговорила куноичи, вырывая из рук зеленого чунина злосчастное печенье, и чуть было не свалилась, но Рок ловко поймал ее. — И не зови меня «чан». — Ничего, я покажу ему свою систему обливаний. Три ведра с утра — уйди хворота! — Ли ловко разлил чай по чашкам.- Хотя чего медлить, пойдем сейчас. Рок вскочил с места и, совершенно не зная планировки дома Саске, ринулся прямо на кухню. Чертыхнувшись, Карин последовала за зеленым зверем Конохи. Шиноби уже во всю гремел дверьми кухонных шкафов. — Где чайник? — спросил шиноби. — Хотя пойдет и кастрюлька. Шиноби вывалил в нее из кармана мятые цветы зверобоя и ромашки, заливая водой из-под крана. Силой Ли из дома не выкуришь, значит, остается только один способ. — У меня есть к тебе просьба, Ли, — еле сдерживая закипающую ярость, проговорила Карин, хрустя костяшками пальцами. — Все, что желает моя леди! — улыбнулся Рок, ища включатель для одной из конфорок. — Сейчас только витаминный отвар для Саске сделаю. — Сходи в аптеку за кое-каким лекарством, — подталкивая к выходу, говорила девушка. Ли, весь раскрасневшийся от того, что Карин касается его спины, почти обнимая, только согласно кивал и не заметил, как от счастья очутился на улице за закрытой дверью. — Карин-чан, я забыл спросить, а какое лекарство? — опомнился парень. Красноречивым ответом ему был букет цветов, запущенный в него девушкой. Рок шел вдоль забора бывшего квартала Учих, забросив потрепанный букет на плечо. — Как Карин? Приняла твою силу юности? — спросил мужской голос справа. — Я не сдамся, Неджи! — проговорил зеленый зверь. — Если сегодня я сделаю сто кругов на руках вокруг Конохи, завтра попытаюсь снова! — И, как всегда, Карин отправит тебя совершать новые трудовые подвиги, — отозвался слева веселый женский голос. — Смирись, Ли, женщинам ты не нравишься. — А кому я, по-твоему, нравлюсь, Тен-тен? — грустно спросил зеленый зверь Конохи. «Сумасшедшим джоунинам в зеленном трико», — чуть не слетела с губ куноичи первая мысль. — Ну, — потянула куноичи.- Белочкам? Точно, белочки тебя обожают. Неджи закатил глаза — видимо, его напарники никогда не устанут устраивать треп по мелочам. — Что-то обнаружила, Тен-тен? — перешел Хьюга к делу. — В доме два человека. Джуго в подвале, Карин была в гостиной и на кухне. В задних комнатах тоже никого нет, осмотрела даже чуланы, хотя сомневаюсь, что Саске бы там прятался. При этом во дворе сушилась только женская одежда и огромных размеров мужская. Учихи в доме нет. И, видимо, давно нет. — Мы были правы, Карин с Джуго скрывают отсутствие Учихи в деревне. Способности Узумаки поражают: обманывать бьякуган как минимум две недели, — задумчиво произнес Хьюга, который, сканируя дом Саске, отчетливо видел три сгустка из чакры. Вскоре они очутились перед тяжелой дверью в кабинет Пятой Хокаге. — Мы тут подумали, Тен-тен, иди одна, — остановился Ли, жестом приглашая подругу войти. — Да, Тен-тен, знаешь, что обычно делают с гонцами, приносящими плохие вести? — спокойно спросил Неджи, скрестив руки на груди, давая понять, что идти дальше не намерен. — Тогда почему я? — возмутилась куноичи. — Ты же знаешь, меня женщины не любят: Цунадэ-сама сразу прибьет на месте, — вздохнул Ли. — Неджи? — перевела взгляд на Хьюгу. — Я вообще из побочной ветви, Тен-тен. Меня пустят в расход не задумываясь, — развел руками джоунин и не смог сдержать легкую улыбку. Куноичи повернула голову в сторону Рока, который прикрывал рукой рот, сдерживая смех. Тен-тен на мгновение закрыла глаза — нахлынули теплые воспоминания о том, когда они еще были одной командой. Теперь она служит в АНБУ, Ли взял на себя команду генинов, а Неджи больше занимается делами клана и ходит на миссии в составе поисковых групп. — Как же я скучала по вам, ребята, — тихо прошептала девушка, беря за руки своих бывших напарников, и они одновременно шагнули в кабинет Хокаге.***
— Как же прекрасно! — восхищенно проговорила Хината, касаясь маленьких цветков. — Никогда не думала, что кактусы могут так красиво цвести. Юки показывала шарообразные кактусы, на которых венком распустились цветы самых разнообразных ярких оттенков. Шикамару вот уже целый час хвостом бродил за ними. Юки-сан в ожидании праздника любезно предложила провести им маленькую экскурсию по саду. По ее воодушевленному голосу и необычным для такого возраста резким движениям было видно, что она находится в своей стихии. Кроме этого в уверенном голосе проскальзывали нотки гордости. Шикамару понимал: чтобы сделать что-то подобное в стране Ветра, требовалось немало усилий. Но привыкшего к умеренному климату страны Огня, его зеленым лесам и огромным цветочным лугам, уходящим за самые горизонты, Нару не приводил в восторг этот клочок зелени. Няня Юдзиро быстро перечисляла имена каждого из своих растений, Шикамару вообще не слушал, а Хината уже давно перестала пытаться запомнить длинные названия. — Вырастить здесь обычные цветы почти невозможно, — вздохнула пожилая женщина, нежно гладя листки жасминового куста. — Цветы не любят тени деревьев, а палящих лучей Суны просто не вынесут. Я скучаю по лаванде, камелиям и эдельвейсу. — А как вам удалось создать такой сад? — задала Хината давно мучавший ее вопрос. — Иногда хорошо работать у самого Казекаге! — натянула в улыбке сухие губы Юки. — Когда я только приехала в Суну, Гаара-сан предоставил мне крышу над головой, и я первое время не знала, чем себя занять. А потом попала в одну из теплиц Песка, и меня поразило, что и здесь, казалось, в совсем мертвом месте можно вырастить что-то живое. По моей просьбе привезли и землю, и первые саженцы. — А кем Вы были раньше, Юки-сан? — осторожно спросила Хьюга. — Я была одной из служительниц при Храме Мегами-кава*. Потом люди, одетые в плащи с вышитыми на них красными облаками, разрушили его и почти всех убили, а из тех, кто остался, более молодые разошлись кто куда, а я осталась одна и без крыши над головой. А кому нужна старая женщина, ничего кроме растений в жизни не видевшая? Я довольно долго жила в полуразрушенном храме, довольствуясь случайными заработками, а по окончанию Четвертой Мировой Войны Шиноби к нам случайно занесло Гаару-сана и других шиноби Суны. Он, выслушав мою историю, предложил мне поехать в Песок, и я согласилась. Хоть в старости посмотреть мир, а то из своего храма даже ни разу не выезжала. — Простите, Юки-сан, — Хината нервно перебирала пальчиками, опустив глаза. — Ничего, Хината-чан, — женщина успокаивающе похлопала ее по рукам, зазвенев своими многочисленными браслетами. — Я не хотела заставлять Вас вспоминать об этом. Я думала, что Вы всегда жили в Суне, Вы так хорошо разбираетесь и в здешних обычаях, и в самой скрытой деревне прекрасно ориентируетесь. — Чем еще заниматься старой женщине, как не хранить старые обычаи и перемалывать косточки новому поколению? — снова улыбнулась женщина, так сузив глаза, что от ее тонких щелочек разбежались паутинки глубоких морщин. — Тем более, я люблю вспоминать о том времени. — Расскажите, пожалуйста, — тихо проговорила темноволосая куноичи. Шикамару тихо стукнул себя рукой по лбу, предчувствуя утомительный и длительный рассказ с мельчайшими подробностями от росписи стен храма до имен каждой из служительниц с подробной биографией, приправленной женским эмоциональным изложением материала. Ему вполне хватило подробного описания каждого из представителей флоры в этом саду, даже Ино никогда не доходила до такого фанатизма, но, вопреки его опасениям, Юки рассказала все довольно сухо, не перескакивая с темы на тему. И еще она оказалась довольно учтивой и проницательной женщиной и не только пригласила их сесть в тени сада на небольшую скамейку, но и предложила холодный мятный чай, который отлично утолял жажду. Храм, в котором всю жизнь прожила Юки-сан, располагался среди зеленных холмов недалеко от границы страны Молний. В храме служили только женщины, и они культивировали женское и материнское начало, поклоняясь главным образом богине реки* и леса, рядом с которыми и был образован храм. Маленькое сообщество жриц ни от кого средств не получало и всем обеспечивало себя самостоятельно. Юки рассказала и о фруктовых садах, и о маленьком огороде, и о рисовых полях. Сама же бывшая служительница занималась выращиванием цветов и их продажей. Женщины сами занимались росписью и внутренним убранством священной части своего Храма и строительством, изредка нанимая крестьян из соседских деревень. — Чтобы заработать дополнительные средства, главная жрица брала к нам и воспитанниц. Обычно это были дочки мелких феодалов. Их отправляли к нам на обучение перед самой свадьбой, чтобы подготовить молоденьких девушек к материнству и, конечно, сохранить чистоту нравов, иначе никто их замуж не возьмет. Следуя велениям Мегами-кава, воссоединение мужчины и женщины должно быть духовно и физически чистым, иначе ни о каких сильных и здоровых детях не может быть и речи. Девушки должны хранить чистоту, чтобы родить ребенка по духу близкому отцу, а не только внешне на него похожего. Тогда великая Мегами-кава даст свою защиту, и, возможно, Аматэрасу-сама благословит весь род, — уверенно и серьезно произнесла старуха, показывая Хинате знаки и иероглифы на своих многочисленных браслетах. — Это как-то дико, — совсем покраснела девушка, ей рассуждения Юки напомнили, как мать Кибы говорит о случке собак. — Должен же быть у всех выбор! — Вы же бережете свои жемчужные глаза, Хината-чан, — Юки-сан протянула руку, проводя пальцами по лицу Хьюги, точно вырисовывая очертания вен, которые отчетливо видны при активации бьякугана. — Почему же другим так же не беречь свою кровь? — Этот геном — оружие не только моего клана, но и всей деревни, скрытой в листве, — смутилась куноичи Листа. — У нас даже созданы две ветви, одна из которых должна защищать другую, даже ценой жизни. Младшие дети переходят в побочную ветвь, чтобы защищать своих братьев и сестер. — Потому что кровь не вода, правда, Шикамару-сан? — обратилась Юки к задремавшему парню. Самый ленивый чунин Листа неохотно открыл глаза и повернул голову в сторону последовательницы культа, желая выяснить, какие комментарии от него требуются, и, если честно, согласился бы со всем бредом, который она ни произнесла и про «чистоту нравов» и «духовное единство», лишь бы ему еще дали отдохнуть. Утренняя тренировка с генинами под горячим солнцем его вымотала, но самое ужасное — сегодня был какой-то праздник, на котором они с Хинатой, как официальные представители Конохи, должны присутствовать. Но Юки только еле уловимым кивком головы указала в другую сторону. Проследив ее взгляд, Шикамару отметил, что в нескольких шагах от них разгорался очередной спор между Канкуро и Темари. Их племянник спокойно сидел рядом со своими эмоциональными родственниками и рисовал что-то на листке бумаги. — Вы из него девчонку растите, что ли? — донесся до них голос Канкуро. — Лепка, рисование и эти сказки про белых тушканчиков. — Ребенку два года! Что он, по-твоему, должен сюрикены учиться метать? — А почему бы и нет! Он шиноби или кто? — Тогда вперед! — Темари уперла руки в бока. — Юдзи-чан, сейчас дядя Канкуро будет учить тебя. Юдзиро поднял заинтересованный взгляд на мужчину. Канкуро достал из своей сумки металлическую звездочку, протягивая ее племяннику. Идеально оточенный сюрикен ярко сверкал на солнце, и поэтому малыш заинтересованно протянул руку, намереваясь покрепче схватить оружие. — Канкуро, ты думать умеешь? — Темари точным движением выхватила звездочку из рук брата. — Что такого? — Давать ребенку заточенный боевой сюрикен, он бы сразу порезался! Надо было хотя бы показать, как правильно его держать. — Точно девчонку растите. Давайте будем учить его складывать оригами! Юдзи снова уткнулся в свой листок, не обращая внимания на то, что родственники активно решают его дальнейшую «судьбу». — С чего ты вообще решил заняться его воспитанием, Канкуро? Кто кричал, что детей не любит? — Кто же может любить эти орущие свертки? — скривился Сабаку. — А теперь Юдзи хоть на человека стал похож! — Темари-сан, пора готовиться к празднику, — остановила их спор Юки, осуждающе покачав головой. — Вот кому больше нужна няня, — улыбнулась женщина коноховцам. Темари наклонилась к малышу, помогая сделать несколько штрихов, и, одобрительно потрепав его по голове, удалилась в дом. — Псс, — тихо позвал Канкуро, маня Юдзи за небольшой куст. — Да, ты, маленькое чудовище. Мальчик пошел за дядей, тогда шиноби достал из кармана трех маленьких деревянных лошадок и присел на корточки, протягивая их Юдзиро. Малыш с восторгом смотрел на подарок. — Только это наш секрет, маленькое чудовище. Смотри, — Канкуро опустил на землю одну из лошадок и с помощью нитей чакры заставил ее двигаться. Сделанные из ниток грива и хвост развевались от легкого ветерка. — Пасипо, дядя Кака! — коверкая слова, восторженно произнес Юдзи и поцеловал в щеку Канкуро. — Все-таки с тобой эти женщины слишком носятся, — смущено проговорил Сабаку, быстро скрываясь в доме. Юдзиро же уселся играть с новыми игрушками, с его лица не сходила искренняя детская улыбка, когда он рассматривал лошадок. — Он видел лошадей в книжках, и они очень ему понравились. Жаль, что здесь их не встретишь, — улыбнулась старая Юки, оставляя Шикамару с Хинатой вдвоем на скамейке, чтобы поиграть со своим воспитанником. — Кстати, поздравляю, — Шикамару достал из кармана сигарету, а следом — прямоугольный свиток, протягивая его Хинате. — Не стоило, — смутилась куноичи, принимая подарок — Ну, день рождения, в конце концов, — улыбнулся чунин, блаженно выпуская сигаретный дым. Девушка печально из-под опущенных ресниц смотрела на чунина, который, казалось, растворился в своем занятии, по привычке запрокинув голову и ища на небе облака. Они никогда не были друзьями, хотя знакомы с первого года Академии и множество раз работали вместе. Кроме этого было огромное количество совместных праздников по случаю дней рождений, но после войны Хината редко видела Шикамару на совместных посиделках, а если Нара и приходил, то выбирал самый дальний угол и говорил мало и неохотно. Хьюга всегда уважала Шикамару за ум и его отношение к своим товарищам по команде. Этот чунин готов был провалить любую миссию, лишь бы никто из его команды не погиб. Но Хината не достойна его внимания, только ненависти и презрения, ведь это из-за нее они провалили ту миссию. — Знаете, что меня больше всего бесит в Учихе Саске? — вдруг заговорил Киба. — Этот никого не оставляет равнодушным: его либо любят, либо ненавидят. — А ты его любишь или ненавидишь? — спросил Сай. — Он меня просто бесит. — То есть любишь. — Да что же ты за черт такой, я же говорю — бесит! — Сакуру Наруто тоже бесит, однако Ямато и Ино утверждают, что она его любит. Хината краем уха слушала препирательства напарников, сканируя прилегающую территорию. Их команде пришлось разделиться на четыре группы, чтобы контролировать все известные им входы в комплекс гор, расположенный на границе стран Огня и Дождя, в которых, предположительно, скрывался Саске. Лабиринт подземных пещер был необычен — Хината не могла просмотреть ничего, что находилось внутри: ее уникальное зрение утыкалось в каменную поверхность, как и у всех ее напарников. Ни клоны, ни жуки Шино, ни нарисованные звери Сая не возвращались. Нара не позволил никому войти в пещеры дальше, чем на пятьдесят шагов. Близость с деревней Дождя, бывшей пристанищем Акацуки, очень беспокоила Шикамару и делала его действия более осторожными, чем обычно. Шли вторые сутки их засады, поэтому, когда Хината увидела выходящего из пещера шиноби, несколько раз деактивировала и активировала бьякуган, чтобы убедиться, что зрение ее не подводит. Но Киба дотронулся до ее плеча, показывая, что она не ошиблась, так как он тоже учуял его присутствие. — Он вышел из укрытия, — проговорила девушка. — Сай, отсылай сообщения. Взмахнув кистью, ниндзя «Корня» нарисовал трех маленьких летучих мышей, которые незамедлительно разлетелись в разных направлениях. Хината видела, как Сакура с Шино двинулись в сторону Саске, занимая свою позицию согласно плану, хотя остальные еще задерживались. Куноичи подала знак о начале операции своим напарникам. — Надеюсь, все помнят план? — серьезно спросил Инузука. — Да, — ответили одновременно Сай и Хината. — Какие милые ребятки, — неожиданно раздался насмешливый голос. — И умненькие, план сварганили. Шиноби Листа резко обернулись: на ветке соседнего дерева сидел человек в плаще с красными облаками, его лицо скрывала маска, спиралью закручивающаяся к единственному отверстию. Хината смотрела на него через бьякуган, но не видела потоков чакры. Киба же не собирался долго любоваться новым врагом, и, превратившись с Акамару в два белых вихря, они бросились в атаку. Но оба прошли сквозь противника. Нарисованных тигров Сая шиноби встретил легким прикосновением, отчего те растаяли у его ног черной лужицей. — Киски, собачки — это, конечно, все мило. А белого хорька не покажете? — спросил мужчина. — Может, ты, Хьюга? — Я сейчас покажу тебе зверинец на выезде, — прорычал Инузука, складывая новую печать. — И верну тебя обратно в дурку, из которой ты сбежал. — Нет, Киба-кун! — закричала Хината. — Он Учиха Мадара. — Я так знаменит! — хохотнул человек в маске. — Это, несомненно, лестно, но пора начинать игру, ребятки. Мадара, сверкнув красным цветом шарингана, сложил какую-то печать. Черное пламя, которое разошлось длинной и высокой стеной, ринулось прямо на них. Сай среагировал быстрее всех, и не прошло и секунды, как все четверо взмыли вверх на нарисованных птицах. Акамару жалобно завыл, прижимаясь к спине крылатого спасителя. Хината теперь могла видеть, как пламя, сходясь дугой к горе, замыкала в ловушку остальную часть команды вместе с Учихой Саске. Мадара же в тот момент то ли исчез из поля зрения куноичи, то ли просто перестал иметь для нее какое-либо значение. Саске уже встретил ее напарников: Сакуру, Шино, по плану прикидывавшийся Наруто, Чоджи был в виде Какаши-сенсея и Ли в засаде. Все это было первой частью и должно было на несколько секунд усыпить бдительность Учихи. Но все шло далеко не по первоначальному плану, ведь там еще должен быть Сай, и Шикамару с Темари задерживались. — Быстрее, Сай, пожалуйста! — закричала Хината, осознавая, что Саске уже просек обман и готов к схватке, а пламя, сжигая все на своем пути, приближалось к ее друзьям. Шиноби «Корня» не терял времени даром, вырисовывая на длинном свитке птиц, которые как острые кунаи летели в сторону схватки. Сай работал точно и сосредоточено, а Хинате с Кибой, специализирующиеся на боях ближних дистанций, приходилось просто ждать. — Что там, Хината? — вопрос Кибы долетал до слуха Хьюги обрывками непонятных звуков, уши заложило от ветра, но она сразу поняла, что хотел спросить друг. — Чоджи ранили, — прокричала девушка, с ужасом осознавая, что все идет из рук вон скверно. Все это уже было — и акацуки в маске, и преследование Саске. Только теперь все приобрело более серьезные обороты. Тогда они не добрались до Учих: ни до мертвого, ни до живого, а теперь куноичи могла лицезреть силу Учихи Саске. Он двигался невероятно быстро и только однажды чуть не пропустил воздушную атаку Сая. У них, правда, было еще одно преимущество — Саске был довольно истощен после битвы с Данзо и его приспешниками. Приземлились они, когда в схватку уже вступил и Ли, и коноховцы окружили нукенина, пытаясь подавить его численностью. — Теперь все в сборе, праправнучек? — за спиной Саске прямо из воздуха материзовался Мадара. — Уйди, — холодно бросил Саске. — Никакого уважения к старшему поколению, — покачал головой акацуки. — Я, может, помочь хочу единственному родственнику. Только ведь с больничной койки встал, праправнучек, — шиноби покачал головой. Шино с Саем, воспользовавшись временным послаблением, атаковали. Мадара сразу исчез. Жуки были испепелены катоном Саске, а тигры разрезаны кусанаги, забрызгав все вокруг чернилами. Саске непроизвольно смахнул несколько капель со своей щеки, не заметив, что в каплях чернил прятались жуки Абураме, готовые упорно поглощать его чакру. Харуно, исполняющая роль капитана из-за отсутствия Шикамару, подала знак к новой атаке. Ли, Хината и Киба постарались отвлечь противника. Сакура, достав кунай, оказалась за спиной бывшего напарника. Нукенин успел ответить всем мощной атакой чидори, Хьюге с Роком удалось уйти, а Киба с Акамару отлетели в сторону. Он и руку Сакуре успел перехватил, заставив выронить кунай. Харуно смотрела прямо в его глаза, слышала его тяжелое дыхание, и знала, что чем дольше он медлит, тем выше шанс его победить. Жуки работали слаженно, выпустив сначала немного наркотических веществ, чтобы скрыть свое паразитирующее воздействие на тело. — Еще есть шанс вернуться, Саске-кун, — произнесла девушка. — Наруто будет счастлив. — А ты? — спросил Учиха, сильнее сжимая ее руку, чувствуя подвох в отсутствии сопротивления с ее стороны. — А я буду по-прежнему любить тебя, — девушка потянула свободную руку к его лицу. В одно мгновение произошло слишком много всего. Саске хотел нанести смертельный удар ученице Пятой Хокаге, но Сай, схватив оброненный кунай Харуно, оказался сзади, и Учихе пришлось, резко ослабив технику, нанести удар ниндзя «Корня», который отбился не кунаем Сакуры, а своим коротким мечом. Саске пропустил через лезвие чидори, Сай выпустил оружие, упав без сознания прямо на острые камни, окрасив их своей кровью, дав Харуно шанс не только вырваться из захвата Саске, но и снова сжать свой кунай, который ловко перекинул ей анбушник. Сакура отчаянно тянула время, подавая новые знаки к наступлению оставшимся товарищам и мысленно умоляя, чтобы Шикамару с Темари наконец-то прибыли. — А говорил, что справишься сам, праправнучек, — отозвался Мадара, кидая к ногам мертвое тело Шино. — Абураме всегда были интересным кланом. Много чакры тебе жуки оставили? — Шино-кун! — закричала Хината, предательские слезы уже бежали из ее глаз. — Нет! — Кибу, готового с голыми руками ринуться на Мадару, с трудом удерживал в своих стальных объятьях Ли. — Нет! Сакура, понимая, что с акацуки в маске, им не справиться, дала знак к отступлению. Чоджи с Саем ранены, но их пятеро, включая Акамару. Они смогут их унести. Хината оказалась рядом с Саем. Белый пес уже взваливал на себя бесчувственного Акимичи. — Не так быстро, — Мадара сверкнул шаринганом. — Не смотрите на него! — закричала Ученица Пятой. — Смотреть и не обязательно, — усмехнулся акацуки, складывая новую печать. — Хотя пора внести коррективы в местный пейзаж. Дальше сам, праправнучек. Мадара исчез. И в следующее мгновение Сакуре показалось, что дрожит не только земля под ногами, но и подножье горы. И она с ужасом поняла, что это была не иллюзия. Харуно сумела, в отличие от своих товарищей, сразу развеять гендзюцу, она всегда это делала с ловкостью, и посмотрела на Чоджи. Это был их последний шанс если не выжить, то выполнить миссию. Акамару, неся на спине Чоджи, подошел достаточно близко, техника увеличения веса сработала быстро, нанеся удар по Учихе. Это подарило Сакуре мгновение, и Харуно все-таки удалось воспользоваться своим кунаем, но она промахнулась, попав только в бок нукенина. — Сакура, помоги остальным! — закричал Чоджи, огромными руками отшвыривая в сторону камни, летящие с горы, и разбивая каменные глыбы, выходящие прямо из-под земли. — Акамару, уноси Сая, — закричала Харуно, первой приводя в чувство Хьюгу. — Хината, помоги Чоджи, — первое, что услышала темноволосая куноичи, вернувшись из мира иллюзий. Камни продолжали катиться с горы, земля дрожала под ногами, из нее вырывались острые каменные глыбы, которые скорее отвлекали, чем могли нанести существенный урон опытным ниндзя. Все звуки растворились в протяжном гуле. Хьюга уже была на последнем издыхании, пытаясь найти Акимичи, и не понимала, как они оказались в этом каменном цунами. Радиус действия бьякугана пришлось сузить до пяти метров, чтобы не оказаться зажатой между каменных осколков. Надо было срочно убираться подальше отсюда. Обратно к лесу, чтобы можно было лучше оценить обстановку. Прыжок. Где-то мелькнули два человеческих тела. Еще необходимо увернуться от каменной глыбы, поворот — и вот теперь она отчетливо видит двоих: Учиха Саске и Акимичи Чоджи. Где были в этот момент все остальные, куноичи не знала. Звать на помощь бесполезно, никто ее не услышит. Одно было понятно наверняка: двоих она не утащит, придется вернуться за вторым. Вот только успеет ли она? Но медлить было нельзя, иначе никому из них не выжить. Надо было сделать выбор. Без раздумий и сожалений. Она с трудом закинула на спину тело Саске и, на мгновение усилив действия бьякугана, поняла, что лучше добраться до входа в пещеру, там они смогут укрыться, пока обвал не закончится. «Я вернусь за тобой, Чоджи-кун», — пообещала себе девушка. Задыхаясь от каменной пыли и усталости, Хьюга вбежала вглубь пещеры, сваливая тело на холодный каменный пол. Но вернуться ей не удалось: вход завалило. Стены пещеры заходили ходуном. С потолка посыпались острые сталактиты. Бежать. Быстро бежать. Туда, дальше, в темноту. Бьякуган давал куноичи возможность видеть и в кромешной тьме, отбиваясь от каменных осколков, точными движениями превращая их в щепки, и одновременно затаскивая тело нукенина себе на спину. Бежать. Бежать, не останавливаясь. Только инстинкт самосохранения дает такие нереальные и сверхчеловеческие силы. Чакра была на исходе. Узор из вен давно покинул лицо девушки. Она бежала в полной темноте, когда наконец-то поняла, что земля перестала дрожать, что это дрожит ее собственное тело от перенапряжения и дикой усталости. Что не слышно больше оглушительных взрывов и глухих звуков падения скальных пород. Слышны только ее гулкие шаги, удары сердца в ушах и тяжелое дыхание. Бежать. Бежать больше не нужно. Она завалилась на бок прямо на земляной пол пещеры. Тело Саске откатилось в сторону: теперь Учиха лежал на спине. Дыхание медленно выравнивалось, сдавливая грудную клетку, биение сердца приходило в норму. Хината думала, что сейчас разрыдается, но она не могла. Все, теперь назад дороги нет. Она предала Коноху. Она поменяла жизнь ее друга Чоджи на жизнь приговоренного к смерти нукенина. — Простите, — произнесла девушка, почувствовав вкус сырой земли вперемешку с кровью. Теперь надо было позаботиться о том, чтобы он выжил. Отравленный кунай Харуно мог бы давно его убить, яд был лично позаимствован у Сабаку, но Канкуро, но Хината и об этом позаботилась, заменив смертельный яд на временно-парализующий. Но Саске — не джинчурики, его раны не заживут сами по себе. Да даже если и заживут, он может умереть от банального заражения крови. Девушка на четвереньках подползла к шиноби. Пульс был стабильным, а вот дыхание рваное. Хината, нащупав за поясом свою сумку для кунаев, извлекла оттуда мазь. Она скорее была заживляющей, нежели дезинфицирующей, но она была настояна на спирту, и девушка надеялась, что этого будет достаточно. Хината работала наощупь, разрывая рубашку Учихи, чтобы подобраться к раненному боку. Обработав рану, Хьюга с трудом перевязала ее чистым бинтом. Остатки медицинской ткани пришлось спрятать обратно в сумку. Разорвав часть его рубашки, Хината потуже перевязала его поясницу. И от усталости рухнула рядом, забывшись тяжелым сном. Проснулась она от того, что ее всю трясло. В первый момент ей показалось, что она уже мертва, так как вокруг было темно и тихо. Но холод, сковывавший движения, и боль, пронзающая каждую мышцу, красноречиво говорили о том, что она все еще жива. Ей показались вечностью те несколько секунд, которые она пыталась вспомнить, как и где оказалась. Теперь пришло полное осознание того, что она уже успела натворить. Она предала Коноху, предала своих друзей, которые, возможно, сейчас уже мертвы. Голос Учихи вырвал ее в реальность происходящего. — Итачи, — Саске произнес имя слишком громко в этой пронзающей тишине, и оно эхом отразилось от стен пещеры. Хината нащупала руку Саске, которая, оказывается, лежала в нескольких сантиметрах от нее, а затем нашла его горящий лоб. Очевидно, что он бредил. Но он жив. — Итачи, — снова позвал шиноби брата уже более отчаянно. Только в его голосе не было ненависти или злобы. В его голосе была боль. Этот факт очень удивил Хьюгу, ведь месть Итачи за смерть близких была главной причиной, почему он покинул Коноху. — Итачи, — имя снова разлетелось от стен пещеры. Хината сглотнула. В этом было что-то пугающее. Произносилось имя мертвеца, когда они сами как заживо погребенные. — Итачи! — в это раз в голос Саске было вложено столько отчаянья, что Хината нервно вздрогнула всем телом. Учиха начал метаться по холодной земле пещеры, и если так продолжится дальше, то его рана откроется. Хьюга склонилась над лицом шиноби и тихо зашептала. — Я здесь, Саске-кун, — Хината не знала, смогут ли эти слова заставить его успокоится. — Все теперь хорошо, Саске-кун. Она гладила его по грязным и спутанным волосам. Шептала, что все теперь будет хорошо. Постепенно он утих, и, видимо, сны его больше не тревожили. Хината легла рядом и обняла его, чтобы они оба смогли сохранить хоть крохи тепла. Ей еще нужно было восстановить свои силы. «Все ради тебя, Наруто-кун. Я спасу Саске для тебя, потому что кроме тебя он никому больше не нужен», — грустно думала девушка, кладя руку на запястья Саске, чтобы чувствовать, как бьется его жизнь Впереди еще будет долгий путь. Двое бесконечных суток будет идти Хината, неся на себе Учиху Саске, съедаемая чувством вины и желанием умереть. При этом она желала смерти не только себе, но и лучшему другу Узумаки Наруто.***
Привычная боль во всем теле — первое, что испытал Учиха, когда пришел в себя, и она не была чем-то неожиданным. Тренировки и немногочисленные битвы обычно заканчивались именно так. Бок слева вообще горел огнем. Но это тоже не смутило Учиху. Удивительно было другое: его кто-то нес, уверенно и медленно ступая в кромешной темноте. И гулкие звуки шагов отражались от стен, что говорило о том, что они находились в какой-то пещере. Он вспомнил последнюю битву и свое ранение. Простой отравленный кунай, с которым носилась Сакура. Но дело было не в нем, кто-то довольно хорошо спланировал всю операцию, создав множество отвлекающих ходов, которые Учиха не успевал просчитывать. И еще был чертов Данзо, в битве с которым Саске неплохо потрепало. — Кто Вы? — спросил Учиха охрипшим голосом и сразу пожалел об этом. Человек нервно вздрогнул и уронил его на каменный пол прямо с высоты своего роста. — Ксо, — выругался Учиха, сжимая зубы от острой боли. — Прости, Саске-кун, — голос был женский и очень усталый, но в нем он без сомнения уловил нотки сожаления. Это была определенно не Карин, хотя он заранее предполагал, что она, скорее всего, уже мертва. Голос вообще был незнакомым, и еще ему казалось, что она его видит в этой кромешной тьме, а он не может уловить даже ее очертаний. Организм Учихи был ослаблен, и он снова почувствовал, как сознание опять заволакивало какой-то дымкой. Руки незнакомки дотронулись до его лба, но Учиха отдернул руку. — Не трогайте меня, — холодно бросил он, почти сразу отпустив девушку, так как на этот резкий жест ушли все его оставшиеся силы. Его спасительница убрала руку. Но через секунду он почувствовал, как она прикасается к его ране. Боль была острой, когда девушка, очевидно, пыталась сменить повязку. Кто она ему теперь не очень-то хотелось знать. Так как, видимо, по каким-то своим причинам она хотела ему помочь: убить его у нее наверняка было множество возможностей. Слабость быстро забирала последние крохи силы и затуманивала разум. «Еще не конец. Остались Кохару и Хомура. Еще совсем немного — и Итачи будет отомщен», — далее его мысли начали путаться, и он опять погрузился в забвение.***
Следующее пробуждение было намного приятней: в этот раз он лежал на чем-то мягком. Пахло костром и свежестью. Его слух уловил шум дождя. В этот раз открыть глаза было просто. Горел костер, на большой ветке, стоявшей перед огнем, сушилась чья-то одежда. Он пошевелил рукой, под ней зашуршали сухие листья, служившие ему постелью. Кто-то резко вскочил, и Саске невольно развернул голову к источнику шума. Темноволосая полуобнаженная девушка, резко схватив одежду с веток, скрылась глубине пещеры. Пересилив себя, он сел на своеобразное ложе и критически осмотрел свое тело, сдернув ненужную повязку. Рана почти затянулась и, судя по бинтам, давно перестала кровоточить, но во всем теле еще была слабость, и он почти не чувствовал чакры. Темноволосая девушка опять появилась перед его глазами и сразу выскочила из пещеры под проливной дождь. Мимолетного взгляда на незнакомку хватило, чтобы понять: она была в компании коноховцев, которые пришли убить его. Хьюга. Бьякуган невозможно ни с чем спутать. Она училась с ним в одном классе и проходила экзамен на чунина. Вот только имени ее он не помнил. Но, видимо, она была одной из его поклонниц. Харуно пыталась его убить, а эта Хьюга — спасти. Сакура, Карин, неужели и она будет преследовать его? Хотя это не важно — когда он придет в себя, он просто убьет ее. Куноичи вернулась, неся огромный лист, какого-то растения, свернув его как сосуд, и подала ему. Вода, в нем была простая дождевая вода. И только теперь Учиха понял, что ему хочется пить. Он жадно втягивал в себя живительную влагу и опять чувствовал предательскую слабость и опустился на спину, зашуршав сухими листьями. — Я обработаю раны, Саске-кун, — проговорила девушка, покрываясь румянцем. Хината не привыкла видеть полуобнаженных мужчин. Конечно, она уже проделывала это не первый раз, но тогда не было этих черных глаз, подозрительно следящих за каждым ее движением. Кусочком мокрой ткани она протирала рану и область вокруг нее, смывая грязь. Саске только сейчас понял, что, видимо, она проделывала это не один раз, так как его лицо и руки тоже были чистыми. — Зачем ты это сделала, Хьюга? — спросил холодно Учиха. — Хината, — сказала девушка. — Что? — Меня зовут Хината, Саске-кун, — ее голос был тихим и неуверенным, но слова она произносила четко. — Я не спрашивал твоего имени. Я спросил: зачем? Ее прохладные ладошки коснулись раны, нанося какую-то вязкую субстанцию. Саске следил за ее тонкими пальцами. Хината аккуратными плавными движениями втирала мазь, стараясь не касаться поврежденных тканей. — Ради Наруто-куна. Он не знает, что был отдан приказ убить тебя, — девушка не считала нужным скрывать очевидной правды. «Пятая продолжает вести политику Третьего, они избавляются от того, кого считают опасными для деревни. Сейчас назревает война, а это значит, что я — потенциальный враг. Все логично», — пронеслось в голове Учихи. — Вот, значит, как. А Узумаки Наруто не пригласили на мою торжественную казнь? — безразлично проговорил Учиха. — Вполне в духе Листа. Девушка уже накладывала последний кусочек бинта, который у нее оставался. Всю рубашку Учихи она давно извела на перевязки, чтобы кусочки медицинской ткани не сползали с раны, поэтому она безжалостно оторвала левый рукав своей куртки и замерла от его слов. Он говорил о Конохе так, словно не он предал деревню, а она его. — Акацуки охотятся за Наруто-куном, и Коноха пытается его защитить! — уверенно воскликнула девушка. Саске поморщился, уловив нотки фанатизма в ее словах. Наивная дурочка, свято верящая в добрых Хокаге, справедливых старейшин и непобедимость Узумаки. Впрочем, Наруто смог расправиться с Пейном, и поговаривают, что в одиночку. — А ты, Хьюга? Кого ты защищала, спасая одного из акацуки? Саске не интересовали мотивы ее поступка, но ему хотелось стереть непоколебимую решительность в светлых глазах, отливающих лиловым оттенком. — Я защищаю путь ниндзя Наруто и своего товарища, Саске-кун, — упрямо гнула свою линию Хината. — Приподнимись, пожалуйста, я закреплю бинт. — Я больше не имею отношения к Конохе! — Шиноби резко вскочил, хватая девушку за горло. Хината точным движением нанесла удар по ране Саске, но тот не ослабил руки: почувствовав боль, напротив, хватка стала сильнее, а другой рукой он завел ее руки за спину, не давая пошевелиться. Хьюга успела перекрыть часть потоков чакры нукенина, но она все равно оставалась физически слабее его. В ее глазах не было страха, только какая-то безысходная тоска и желание смерти. Она, сняв бьякуган, ждала последнего удара. Он оттолкнул ее от себя, обессилено опустившись на сухие листья. Тот же взгляд, что у Итачи. Его брат считал, что заслужил смерть за убийство своего клана, а эта куноичи — за предательство Конохи. Усталость опять накатила на парня, и он провалился в беспокойный сон. Ему снились глаза: черные и серые, почти белые, при этом он видел то Итачи с бьякуганом, то черные с красными запятыми глаза Хьюги.***
Когда Саске в очередной раз очнулся, опять шел дождь. Рана больше не болела. Девушки в пещере не было, но около него на больших листьях были аккуратно сложены ягоды и грибы, запеченные на костре. Желудок предательски напомнил о себе, ягоды были сочными и сладкими, и больше утоляли жажду, чем голод, поэтому грибы пришлись весьма кстати. Он с легкостью поднялся на ноги и прошел к выходу пещеры. Перед ней была небольшая каменная площадка, на которой тренировалась Хьюга. Хината, крутясь как волчок, сбивала дождевые капли. Саске смог оценить довольно неплохую скорость и точность движений, но в поединке против него у нее не будет ни единого шанса. Можно даже прямо сейчас убить ее. Она не почувствует даже боли. Саске сделал первый шаг под бесконечный поток дождя. Он почувствовал, как медленно намокают волосы, и теплые капли летнего дождя скользят по обнаженной спине, успокаивая его. Куноичи остановила тренировку, так же стоя под дождем, с ее намокших черных волос быстрыми потоками стекала вода. Хината смотрела на Учиху. Она не знала, какую цель он преследует, вступая в организацию «Акацуки», в которой состоял его брат, которого он же убил. Но во сне шиноби шептал только одно имя: Итачи. Хьюга не понимала такой логики, хотя, признаться честно, и не старалась. Единственное, чем она руководствовалась, спасая нукенина Конохи, это ее любовь к Наруто. Но вот Учиха Саске физически полностью здоров, но Хината не могла поручиться за его душу. Убить кого-то столь слабого и жалкого было просто позором для Саске. С другой стороны Хьюга была предательницей, он, конечно, не знает, чем закончилась та схватка, но сомневается, что коноховцы дали бы ей уйти с его телом просто так. Он может предложить ей пойти с ним, он по себе знал, что если не знаешь, что делать дальше, пойдешь за первым, кто поманит пальцем. Это давало жалкую иллюзию того, что тебе для чего-то еще нужна твоя жизнь. Вряд ли она разделит его стремления, но бьякуган мог бы пригодиться на первое время, поэтому разумней предложить ей временное сотрудничество. — Пойдем, надо обсохнуть, — его голос звучал уверенно и почти как приказ, поэтому Хьюга молча зашла за ним в пещеру. Саске подкладывал сухие ветки, предусмотрительно запасенные Хинатой, краем глаза наблюдая за куноичи. Девушка сначала выжимала свои длинные волосы, а потом, присев у костра, пыталась расчесать их пальцами. Саске вспомнил мать: как та расчесывала свои длинные темные полосы, еще он помнил, что она была красива, верно, так же, как эта куноичи, но он забыл ее лицо. Уходя из деревни, он не взял ни одной фотографии, только запасную одежду и оружие. — Я предлагаю тебе пойти со мной, — неожиданно произнес Саске. — Спасибо, Саске-кун, но завтра я возвращаюсь в Коноху, — спокойно ответила Хината, продолжая у костра сушить свои темные волосы. — Ты знаешь, что ждет тебя за предательство Листа? — Суд, — в светлых глазах девушки отражались огни пламени. — Смерть, Хьюга, тебя ждет смерть. Знаешь, как погиб мой клан? — продолжал парень, вороша палкой угли в костре. — Моему брату приказали вырезать весь мой клан, так как Учихи готовили в деревне переворот. А он не только убил и отца, и мать, он заставил меня возненавидеть себя. — Итачи, — тихо произнесла девушка, отчего Саске сжал ладони в кулаки: теперь это имя обрело для нее совершенно другой смысл: отчаянье, безысходность, боль и любовь — все то, что вкладывал младший брат, произнося в бреду его имя. — Он любил деревню больше всего на свете. А я… — из глаз Хинаты полились крупные слезы, она утирала их своими волосами. Все стало слишком запутано: спасать друга Наруто для Хинаты было равнозначно тому, чтобы спасать самого Наруто. Того, кто спас их деревню от акацуки. Но Саске был одним из тех акацуки, способный убить самого Узумаки, если Учиха не выберет другой путь. Тот путь, который может показать ему только Наруто. Замкнутый круг. Все ради Наруто, потому что… — Итачи, он сделал это все, чтобы защитить тебя, — прошептала девушка, наконец-то понимая все. — Так как если бы дело было только в Конохе, он убил бы и тебя. Он любил тебя, — уже тише добавила куноичи. «Его либо любят, либо ненавидят», — пронеслись слова Кибы в голове куноичи. Может, ее друг сказал это не подумав, но оказался ближе всех к разгадке. Хината сама в этот момент ненавидела Учиху Саске. — Что ты можешь знать об Итачи! — разозлился шиноби на то, что он не мог понять умом того, что эта куноичи поняла сердцем всего за несколько секунд. — Не смей больше произносить его имя. Стояла ночная тишина, нарушаемая только треском горящих веток. Парень с девушкой не отрывали глаз от завораживающего пламени костра, больше не нарушая тишины.***
Из-за высоких деревьев вдали поднималось солнце, теперь пора возвращаться. Хината смотрела на рассвет, хотя она всегда больше любила закаты с их теплыми красно-желтыми цветами. Учиха стоял позади нее. Она до последнего мгновения думала, что он все-таки убьет ее, но друг Узумаки Наруто не спешил выполнять ее тайных желаний. — Я спасла тебя, Саске-кун. — Ты сделала это ради Узумаки. — Тебе знакома честь шиноби, Саске-кун? Просто никогда не говори Наруто-куну о том, что Сакура пыталась тебя убить. Он этого не переживет, — Хината еще стояла к нему спиной, он видел гордую осанку присущую клану Хьюга. — Это единственное, что я когда-либо попрошу у тебя, Саске-кун. Девушка молниеносно исчезла за деревьями, оставив Саске одного. Хината знала, что к месту, где она распрощалась с Учихой, движется группа шиноби из трех человек. Как можно быстрее преодолев расстояние до них, девушка увидела Кибу с Изумо и Котетсу. — Хината, я знал, что ты жива! — Инузука быстро оказался рядом с напарницей, а Акамару лизал девушки руки, усердно виляя хвостом. Хината знала, что сейчас Киба чувствует не только ее запах, но и Учихи, который стал ему хорошо знаком за почти две недели преследования. Но ни в голосе, ни в словах она не уловила осуждения. — Шино и Чоджи мертвы, — тихо проговорил Инузука, почти шепча ей на ухо, чтобы его напарники не услышали его внезапно охрипшего голоса. — Прости меня, Киба-кун, — так же тихо отозвалась девушка, чувствуя, как слезы текут по ее щекам. Она пошла на это добровольно, и теперь ответственность за смерть друзей будет вечно лежать камнем на ее душе. Она еще тогда не понимала, что сложнее всего будет смотреть в глаза Шикамару, Ино, Куренай-сенсей и родителям Чоджи и Шино. Особенно, когда все они будут искренне радоваться ее возращению, расспрашивая о ее самочувствии. — Главное, что ты жива, Хината, — услышала она, как парень утешает ее, но куноичи малодушно подумалось, что лучше бы еще тогда марионетка Канкуро убила ее. Хината много времени провела за размышлениями, что было бы, если она не спасла Саске. Возможно, они бы проиграли ту войну, силу Учихи нельзя было сравнивать с Чоджи или Шино. Они с Наруто переломили исход этой войны в сторону Альянса. И остались живы. Наруто счастлив, разве не этого она желала? — Хината, пойдем, — позвала ее улыбающаяся Матсури. — Подберем тебе какое-нибудь кимоно к празднику.***
— Это просто не может быть правдой, — проговорила Сакура, сканируя ладонями, уже десятого пациента. — Еще вчера они все шли на поправку. — Боюсь, это правда, Сакура-сан, — грустно отозвался мужчина, отвечающий за одну из больничных палат. — Симптомы вернулись. Ирьенин закрыла лицо ладонями. Это просто страшный сон. Сейчас она проснется — и все они будут здоровы. Но все симптомы болезни вернулись, еще вчера эти люди вставали со своих кроватей и даже с аппетитом обедали. Где же она ошиблась? Снова ошиблась. На Сакуру накатило холодное отчаянье, готовое перейти в депрессию. В голову лезли воспоминания о ее бесконечных промахах. На шатающихся ногах ирьенин покинула помещение, бессмысленно бродя по длинным коридорам Нижней Деревни. — Где пропадает Учиха? — раздался голос старика. Сакура услышала фамилию напарника и замерла, прислушиваясь к разговору Аки и Яна. — Не знаю, Ян, у меня много работы и без него. По мне так лучше бы проваливал отсюда, — отозвалась Аки. — Он этого не сделает, ему нужна эта техника. — Ты отдашь ему то, что продал тогда Обито? — и Сакура уловила упрек в ее голосе. — Хватит вспоминать прошлое, я тогда совершил ошибку. Но ты же знаешь, что ее недостаточно, чтобы контролировать биджу. Сакура зажала ладонью рот, стараясь медленней и тише дышать, прислушиваясь к тому, как коридор поглощает неспешные удаляющиеся шаги стариков. Акацуки, биджу, Саске — все опять возвращалось обратно, запутываясь в новый клубок. Вот и ответ на ее вопрос. Узумаки тоже двинулась по коридору только в противоположном направлении. Рядом с «окном» в озеро стоял Суйгецу, следя за игрой серых неприметных рыбок, чешуя которых отливала серебряным блеском в лучах полуденного солнца. Сакура встала рядом с единственным человеком, с кем можно было поговорить о Саске. — Хокаге отказала в помощи Звуку. — Я знаю, — отозвался мечник, улыбнувшись и обнажая острые зубы. — Я получил официальное уведомление. — Тогда почему Саске?.. — Не знаю, почему вы все так по нему с ума сходите, — перебил Хозуки. — Поманил пальцем, вы и побежали… — Почему он помогает Отогакурэ? — игнорируя выпады Суйгецу, спросила Узумаки — Ты думала, что Саске в меценаты заделался? Госпиталь имени святого Учихи Саске, — пропел Хозуки, складывая ладони как при молитве. — Ясно же, что он чего-то хотел от старика Яна. Девушка коснулась ладонями стекла, прижимаясь лбом к прохладной поверхности. У нее где-то еще теплилась надежда, что Саске привязался к деревне Звука за время обучения у Орочимару и хотел таким образом отблагодарить ее жителей. Но бывший мечник Тумана только озвучил все сомнения, съедающие Сакуру изнутри. — Ты же знаешь, что Учиха Обито мог контролировать всех биджу? — Водился за ним такой грешок, — улыбнулся Суйгецу. — Зачем же вообще такая сила? Неужели Саске знает, куда Обито дел оставшихся хвостатых демонов и хочет заполучить их? Сакура кусала губы, задавая вопросы, на которые не надеялась получить ответов. — И это будет грозить новой войной, Суйгецу! — Сакура, ты куда? — уже кричал Хозуки вслед удаляющейся куноичи. — Вот же ненормальная. Нет, лучше: «Сумасшедший дом имени Учихи Саске». Подожди меня! Узумаки быстро бежала по темным коридорам, за прошедшие месяцы она перестала в них путаться, хотя они и казались ей в начале однообразными. В несколько прыжков влетев по лестнице в дом, служивший выходом из Нижней Деревни, девушка побежала прямо по лужам, обрызгивая зазевавшихся прохожих и разгоняя голубей. На подходе к своему временному дому она столкнулась с Аки. — Я тут свежих фруктов тебе принесла, деточка. — Отлично, Аки-сан, проходите, — девушка решительно толкнула дверь в дом, заводя старуху в комнату, в которой лежал Учиха. — Он тоже был носителем проклятой печати? — удивилась женщина, ставя на тумбочку корзину с фруктами. — Его надо перенести в Нижнюю деревню. — Непременно, — Сакура взяла одно из яблок, шприцом вводя в него какую-то жидкость, а потом таким же точным движением ввела вещество в вену Саске. — Вы, кажется, говорили, что все шиноби убийцы, Аки-сан? Вы правы, нас с детства учат убивать, и не обязательно в честном бою. Сакура протянула старухе яблоко, которое еще несколько минут назад было сорвано с дерева, а теперь было сморщенное и почерневшее. Хозуки, вошедший в комнату, пораженно уставился на ученицу Пятой. — Отнеси тело Саске в морг, Суйгецу. Аки-сан права: нечего распространять инфекцию, — Сакура отвернулась, скрывая ото всех подступившие слезы.***
Темно и холодно. Наруто по колено в ледяной воде бродил по темным туннелям, открывая бесконечную череду дверей. Он сам не знал, что ищет в этих темных комнатах. Он заходил в них, но они все оказывались пусты. Но вот вдали коридора он видит, как из-под одной из дверей просачивается тонкая полоска света. С трудом поднимая ноги в воде, которая стала вдруг слишком вязкой, он упорно идет к цели. Споткнувшись и упав на колени, Узумаки понял, что вода была уже теплой кровью. Сердце застучало в два раза быстрее, спина покрылась липким потом. Когда он все-таки добрался до той комнаты, на освещенном факелами полу лежал его лучший друг. — Саске! — Узумаки присел на постель, тряся в руках подушку. — Братец Наруто, чего орешь? — раздалось с соседней койки. — Все в порядке, Конохамару, — ответил шиноби. — Спи. После войны Наруто долго еще видел сны, как заново умирают его друзья и знакомые. Но его давно уже не мучили подобные кошмары, и тем более в них не умирали его живые друзья. — Завтра возвращаемся, — проговорил джинчурики. — Угу, — было ему ответом. ___________________________________ * Мегами-кава — богиня реки. Ей поклонялись служительницы храма, в котором служила Юки. Это выдумка автора, хотя такое вполне может быть, так как, по мнению японцев, каждые река и гора имеют своих духов и покровителей.