Полдень

Порой вовсе не прошлое, а будущее рушит наше настоящее, именно страх надуманного будущего становится причиной неверного выбора, причиной терпеть неприемлемое и покорно опускать голову…

— Чертовы торгаши! — прошипела под нос Темари, проскальзывая мимо пустующей стойки администрации. Вот у кого нет родины, так это у торговцев! Только и мысль набить карманы. Каков же цинизм! Сдавать комнаты ниндзя Листа, когда только позапрошлой ночью они пытались стереть Песок в пыль. Темари испытывала омерзение к продажности владельца гостиницы, а сама бесшумно ступала по плиточному полу, в поисках одного из тех самых коноховцев. Шикамару и не подумал оставить в журнале постояльцев чужую фамилию. Хотя если бы не старуха Юкино, Темари бы и не узнать, что Нара решил провести эту ночь в гостинице: для всех шиноби Листа выделили несколько домов в южном районе. Эта же гостиница всегда оставалась излюбленным местом приезжих торговцев. Приглушенное освещение коридора раздражающе моргнуло, но в отличие от всей Суны электричество почти всегда здесь было, как и вода: здание стояло прямо над самым широким рукавом подземной реки. Нужная дверь блеснула позолотой цифр, замок Шикамару не поленился закрыть, но обычная задвижка не могла надолго задержать куноичи. Бесшумно обломав хрупкий металл, Темари непроизвольно нашла себя прижатой к деревянной панели стене, с зажатым в руках веером. И к собственному недовольству ощутила головокружение, и в глазах на несколько секунд потемнело. Когда она перестала контролировать собственную скорость и приложилась затылком? Но всё же врываться в незнакомое помещение без приглашения — будь готов и к ловушкам, и к нападению. Но не страх и не осторожность двигали Темари, это инстинкт, выработанный тысячами тренировками и сотнями миссий. Она прислушалась к звукам в номере, старательно отделяя их от коридорного гула. Здесь почти мёртвая тишина, из номера лишь приглушенный шум воды. Темари ещё раз просканировала окружающее пространство, перед тем, как бесшумно прикрыть за собой дверь. Она нащупала на стене выключатель: тусклая желтая лампа не отдала и половины положенного света, но достаточно было и этого. В комнате ни души, на кровати небрежно брошен чунинский жилет поверх черная водолазка, шум срывающихся капель за тонкой дверью стал отчетливей — Шикамару в душе. Темари в пять шагов пересекла крошечную комнату, за окном тух алый закат, через полчаса ночная тьма окутает деревню. В стекло бросило пригоршню песка — скверно, если в Суне разыгрался ветер, вероятно за стенами будет буря. Но так будет проще скрыться. Куноичи прикинула, если время дойти до рынка и прикупить защитную повязку, и тут же решила — зря потратят время. Тем более всех детей в Суне с трёх лет учили делать их из подручных материалов. Темари перевернула карманы жилета Шикамару в поисках бинта, суетливо вытряхнула всё немногочисленное содержимое: пачка сигарет, зажигалка, пару измятых листков взрывных печатей, деревянную коробочку с последней пилюлей клана Акимичи, какой-то паёк завернутый в бумажный пакет. Ксо, об этом она не подумала, здесь едва хватит на один приём пищи. В нос ударил неприятный запах тухлятины — Темари забросила испорченный продукт куда-то под кровать. И вспомнила, как также откинула бинт куда-то на пол бывшего зала совета, когда перевязывала руку Шикамару. Беспечная расточительность! Всё, больше ничего у Нары не нашлось. Темари ещё раз осмотрела жилет и вынула из внутреннего кармана несколько мелких купюр, она сжала их между напряженных пальцев, прикидывая, насколько хватит этих денег. Досадно, с собой у неё не имелось ни одного рё. — В Суне настолько всё плохо с финансами? Темари подняла глаза с жилета. Шикамару подпирал плечом дверной косяк ванной комнаты. Мокрые волосы слипшимися чёрными прядками лежали на обнаженных плечах. Но штаны надеты, но не это её интересовало, самое главное — сумка для кунаев не висела на его ремне. Темари нахмурилась на его беспечность и проигнорировала неуместную шутку. — У тебя есть ещё? — требовательно спросила она. — Дорогая, я обещаю, что в следующий раз отдам тебе всю свою зарплату! Голос Шикамару игрив, но в глазах нет смешинок. Не было в них и мальчишеского озорства, в них вязкая горечь с примесью чего-то ещё. Но Темари не дала себе задержаться на этой мысли, она не думать сюда пришла о душевном состояние Шикамару, и не придумывать ответы на неуместные колкости, и тем более не придаваться жалости. Она выученным движением обратно разложила вещи по карманам так, как те располагались до её вмешательства, и тщательно проверила каждую молнию, каждую застёжку. Отлично — всё цело. Она отложила в сторону жилет, содрала с кровати зелёное покрывало, и с остервененьем разорвала посеревшую ткань, застиранной гостиничной наволочки, как будто она повинна во всех её несчастьях. Темари сосредоточенно начала говорить, работающие руки отвлекали от ненужных эмоций. — Знаешь, где располагается Канамэ-Сон? — спросила она, не надеясь на положительный ответ, пока пальцы вязали узлы, надежно скрепляя материю без нитки с иголкой. — Это небольшой южный город страны Рек. Дойдёшь до столицы, там подскажут, как добраться до Канамэ-Сон, а там спросишь дорогу к Мизу-Саканэ. Это деревня в несколько рядов домов, в основном крестьянских, спросишь любого о Раджэ, он наместник феодала тех мест. Скажи ему, что от меня, я несколько раз прогоняла банды отступников и мелких прихлебателей с его земель. Раджэ желал кто-то из шиноби Песка себе в услужение, но плату предложил непомерно низкую, чтобы отправлять туда кого-то на постоянной основе. Он скряга, но болтать не станет, особенно получив в распоряжение чунина. И да шоги — одна из его забав… У тебя будет на первое время всё: и крыша над головой, и пропитание, и какая-никакая зарплата. Всё запомнил? Раджэ, деревня Мизу-Саканэ ближайший город от столице Канамэ-Сон. Темари закончила делать повязку, критически оценивая свою работу, это у Канкуро золотые руки, ей подобная аккуратность неподвластна, но один переход через пустыню её рукоделье выдержит. — Сегодня будет песчаная буря, — формально объявила она, убирая повязку в один из карманов жилета. Задрала подол черного кимоно, чтобы снять пару кунаев, привязанных к бедру.  — Я лично их заточила. Темари положила холодное оружие поверх жилета. Больше ничего она ему предложить не могла. И не смотреть на него больше причин нет, но Темари всё равно потребовалось несколько секунд на подготовку, чтобы суметь поднять глаза на Шикамару. Он так и не сдвинулся с места, продолжал подпирать косяк двери, и смотреть на неё как будто ещё чего-то от неё ждал. — Одевайся, солнце почти село. — Я не уйду, Темари. — Не дури — тебя убьют! — назидательно произнесла она, чуть повысив голос. — Уходи, прямо сейчас! Я провожу за стену. Он не двинулся с места, но и не отрицал правду её слов. Темари в надежде, что он услышал голос разума, схватила с кровати водолазку с жилетом и впихнула в его руки. И отвернувшись от него, она снова подошла к окну, сумерки окутывали Сунагакурэ. Она с усилием старалась ухватиться за любую мысль, которая отвлекла бы от человека за её спиной. Досадно, что окна у них отличие от гостиниц Конохи такие маленькие, а ведь впервые оказавшись в Листе, Темари недоумевала, почему все окна просто огромные и столько деревянных жилых строений. Как же они с такими окнами и стенами спать ложатся? Когда любой генин мог спокойно незамеченно проникнуть в дом, используя окно, да и эти тонкие деревянные стены, а иных районах и просто бумажные, не выдержат и среднего удара. Но сейчас, как было бы хорошо, попасть сразу в переулок, куда выходило окно, потом только одна обычно безлюдная улица и можно добраться до полигона, а дальше по разгромленному кварталу Ивасаки, ближе к стене. А так придётся выйти на уже освещённую фонарями улицу. На хенге не стоило тратить чакру, а вот протектор можно не повязывать, и следует вообще выбросить где-нибудь в пустыни. Она непроизвольно коснулась металлической пластины у себя на лбу. Редкие ниндзя, даже добровольно выбравшие путь нукенина, могли расстаться с этим куском металла. Темари надеялась, что Шикамару хватит здравомыслия не страдать глупой сентиментальностью. К собственной неудовлетворенности мысли снова вернулись к Шикамару. Темари вновь попыталась ухватиться за собственный план, ещё раз разобрать каждый пункт, отставив в сторону собственные эмоции. Любая мысль подойдёт, пусть самая обыденная, неважная, как давно облупившаяся краска на оконной раме. — Выходи за меня. — Что?! — Темари резко развернулось к нему, растеряв все свои мысли вместе с трудом отвоёванной у самой себя отстранённостью. Жилет с водолазкой брошены обратно на кровать. Шикамару же как прирос к проклятому дверному косяку. — Давай поженимся, Темари, — спокойно подтвердил Шикамару собственные слова. — Когда тебя успели головой приложить?! — колкость привычно слетела с её губ. — Поженимся на рассвете, денег… — Шикамару особенно выделил последнее слово, очевидно, всё ещё насмехаясь над ней. — Денег, что есть, хватит на подкуп кого-то из местных священников. — Чтобы через пару дней стать вдовой?! — Видишь, какие прекрасные перспективы. — Шикамару давил свою кривую улыбку. — Кто ещё готов предложить тебе брак на таких шикарных условиях? Это какое-то безумие, Ханами во время войны, сражение над пропастью! Но почему её сердце снова заходилось с неподвластной ей силой? И почему она не в состоянии отпустить это чувство? Оно не проходило, не забывалось и не поддавалось контролю. Оно просто жило вместе с ней, сколько бы изощрённых способов убийства она на нём не испытала. Темари тысячу раз пыталась душить чувства к Наре разумом, но и он раз за разом её предавал, потому что осознавала, Шикамару был достоин и любви, и уважения. Положить собственную жизнь, собственную репутацию и собственные принципы на алтарь мира. Каким бы безумством это не выглядело, Темари признавала его дерзкую смелость и железную волю. И разделяла его взгляды. Перед нападением на Лист много лет назад она сказала Баки-сенсею, что не желает войны*, но он доходчиво объяснил для чего она скрытым деревням. Особенно Суне, лишившейся всякой поддержки собственного дайме. И она беспрекословно приняла доводы дяди,навсегда уяснив правила игры, они — наёмники. Нет конфликтов — нет работы. Но в глубине души стремление к миру никуда не исчезло. К миру, где из детей не будут делать оружие. Что же она задавалась вопросом, почему именно Нара Шикамару? Шикамару наконец-то отлепился от косяка двери и сделал несколько шагов к ней. Его тёмные глаза вводили в неконтролируемый транс, сердце с удвоенной силой разгоняло кровь, её стремительный бег отдавал шумам в ушах, но, несмотря на это, Темари отчетливо слышала и понимала каждое слово слетевшего с его губ. И всё словно во сне, и воздуха стало недостаточно, дыхание становилось тяжёлым и неправильно поверхностным. Так умел делать с ней только он. — Я позову в свидетели Наруто, ни у кого не возникнет сомнений в подлинности его слов. Подумай, Темари. Ты официально станешь частью клана Нара, Юдзиро я признал, со всеми остальными формальностями поможет разобраться мой отец. В данных обстоятельствах я не могу изменить того, что Юдзиро будет воспитываться в Конохи, но, когда всё уляжется, ты сможешь остаться с ним, как мать будущего главы Нара, или, никто не запретит тебе его навещать, когда пожелаешь… Если же всё обернётся в пользу Гаары и Суны, или Коноха окажется в опале у альянса, ты просто забудешь об этом. Никто не узнает о церемонии. Теперь Шикамару стоял перед ней всего в полушаге, лишь руку протяни. Темари знала, что он и не думал шутить. Она также не сомневалась: Узумаки не откажет им, а если нужно, то промолчит. Но он пришла сюда не за этим. Не из-за Юдзиро, из-за самого Шикамару. Ей же просто нужно было знать, что он жив, что где-то всё ещё дышит, что вместо обеда в редкие часы безделья пялится на свои облака. Большего не требовалось. Что ж Темари хорошо умела не только сражаться, но и торговаться: — Если после ты уйдёшь, то я согласна! И, не смотря на то, что ей больше всего хотелось отвести взгляд, чтобы не сводило в груди от пронзительной серьёзности тёмных глаз, от морщин грубо лежащих меж ярко очерненных бровей, Темари не сделала этого. Она не собиралась проигрывать, не в этом споре. Всё натянуто до предела, так что любое неверное движение грозило лавиной неконтролируемого отчаянием, которое уже горьким комом подступало к горлу. И этого допустить Темари не могла, требовался ясный взгляд, для этого надо было ставить чёткие цели, игнорируя то, как сердце болезненно заходится. И гнать проклятый страх осознания, что Шикамару всеми возможными способами приближал собственную кончину. Темари хотела верить, что у него есть план по спасению собственной жизни, что он не будет сидеть и ждать чужого приговора. Но Шикамару уже пытался взорвать себя вместе с ниндзя Листа. Что же ему помешает повторить, и пожертвовать собой? Только ради чего в этот раз? Шикамару как прочитал её мысли. — Я не буду бежать. Гнев может обернуться против моего клана и нашего сына. Правильно, клан Нара принадлежит Конохи, а Шикамару предал её. Она сама просила его захлопнуть этот капкан! Публично признание их связи, это не пустые пересуды, это то, что нанесло последний удар по доверию Конохи к Шикамару. И он не старался выбраться сам, а пытался вытащить её. Где Шикамару потерял свой разум? Нет, это не он неразумен, это она идиотка! Мнила себя лучше других, умнее многих! В итоге, сгубила человека, без которого не хотела представлять завтрашний день. «Смотри, что же тебя не устраивает, джоунин Сабаку?», — прошептала холодная рациональность. Всё в действительности было намного лучше, чем могло бы. Война в ближайшее время не предвидится, и это даст время на восстановление и подготовку к следующей. Суна выстояла, и у неё теперь будет два джинчурики, одним из них будет она сама, значит, сможет извлечь для деревни максимальную пользу. Предатели Ивасаки более не представляли угрозы. Баки-сенсей мёртв, но для Суны не самая большая жертва, как и погибшие ниндзя: потери были значительны, но далеко не фатальны для Песка. Только в этом нет её заслуги, есть только его расчёт, его жертва. — Твоим приказом было?.. — спросила Темари, ещё отчаянно надеясь, что Хокагэ бы не посмела отдать прямое распоряжение на ликвидацию давнего союзника. Взгляд Шикамару становиться ещё пронзительнее, будто он просчитывал на сотню ходов вперед, скорее так и было, и подтвердил: — Уничтожение Сунагакурэ. Темари тяжело выдохнула из лёгкий разгоряченный застоялый воздух. Это был приговор. Невыполнение прямого приказа в купе с его непосредственной диверсией, за подобное предательство в Суне убили бы на месте, никто и разбираться не стал в причинах. Но насколько она знала, в Конохи устраивали судебные слушания, во всяком случае, после войны Саске удостоили подобной «чести». Шикамару повезло, что он ещё не под стражей, в отличие от Учихи. Но видимо Цунадэ не посчитала целесообразным тратить сейчас на него время и людские ресурсы, он не представлял собой реальной угрозы, за Нарой не стояло: ни армии, ни власти, ни разрушительной внутренней силы. Только собственный небольшой клан, подчиняющийся всё ещё его отцом — Шикаку, который, мог, либо разделить судьбу Шикамару, либо отречься от него, отдав его судьбу на милость Конохи. Но первый вариант недопустим, тогда может пострадать и Юдзиро, не говоря о том, что одному клану нечего противопоставить всей Конохи. У Темари тоже возможностей для маневров имелось не больше: несколько преданных ей людей из собственной команды, готовых выполнить её любой приказ. Просить же Гаару защитить Шикамару от Конохи она бы не посмела, это грозило уничтожением отношений с Листом, не говоря о том, что в Суне Нару не только бы не приняли, как своего, а просто без суда забили. Да и власть Гаары сейчас висела на волоске. Это был тупик. Когда Шикамару имел неосторожную глупость свернуть в него? — Почему Коноха выбрала тебя? — вопрос вырывается неосознанно, как отчаянный птичий крик. Был ли это просчёт хокагэ, и Шикамару показался её наилучшим вариантом, или его отправили, как на убой, за то, что ему уже он потерял всё своё доверие? Или все причины удачно сошлись к единому решению? — Из-за меня? — надрывно спросила Темари. — Это был мой выбор, — ровно ответил Шикамару. Темари не поверила, это был приказ. — Ты понимал! — она чувствовала, как последние остатки самообладания ускользали, как сухой песок, подхваченный ветром. — Ты с самого начала понимал, что я мешала тогда с ликвидацией Учихи! Если бы ты меня сразу сдал Листу, этого бы не произошло! Почему ты промолчал? Темари чувствовала, как её трясёт от собственного бессилия, от того, как Шикамару спокойно-безразличен, будто вовсе не о его судьбе сейчас речь. Будто они снова обсуждают скучнейшие детали организации экзамена на звание чунина. — Ты будешь смеяться, — по его губам скользнула эта кривая улыбка, как и ранее, не отражаясь в его глазах. — Ты действительно думаешь, что я могу сейчас смеяться? — Иронизировать? — Шикамару вопросительно приподнял бровь. Едва сдерживая желания огреть его хорошенько, Темари резко отвернула голову, отчего снова потемнело в глазах. Она облокотилась на стену позади, чтобы удержаться на ослабших ногах. — Я хотел тебя, — безэмоционально ответил он. — И разве не получил? — Не глупи, Темари. Я хотел навсегда, я люб… — Не говори! — она уловила испуг в собственном голосе. — Я люблю тебя. - В его голосе Темари так и не уловила эмоций, Шикамару продолжал говорить, будто произносил какую-то вынужденную формальность. —  Я так долго не понимал, почему отец женился на матери, не понимал Асумы и его возни с Куренай. А сколько я песочил Ино за её увлечения Учихой, как недоумевал от идиотизма Наруто и Ли, бегающих за Сакурой. Теперь понимаю… Глаз оторвать не могу от тебя до сих пор… Шикамару протянул к ней ладонь, Темари была уверенна, что он коснётся её и до дрожи желала этого прикосновения, но его рука обессилено соскользнула, черкнув по рукаву её кимоно. Шикамару же плюхнулся на кровать позади себя и, уставившись пустыми глазами в пол, устало проговорил: — Пожалуйста, уходи. — Ты не имеешь право ничего не делать! — слова непроизвольно прозвучали, как обвинение. — Ты тоже не имеешь права рисковать своей жизнью, идя на сомнительный эксперимент, — на удивление Темари резко выдал Шикамару. — Это другое!.. — Да ну? - усмешка снова на мгновение тронула его губы. — Я подхожу для этого! — твёрдо, как давно заученную мантру, произнесла она. — Суна не можем перебирать всех ниндзя подряд, в надежде, что кто-то случайно, окажется, совместим с пятихвостым! Прежде, чем снова удастся найти подходящего человека, погибнуть десятки, а может и сотни… — Это не больше, чем умерло уже. — Пусть так! — нехотя согласилась она. — Но не из-за меня. Я не оставлю Гаару с этим одного… — Гаара — не ребёнок. Он — казекагэ, Темари. И он сам притворствовал этой ситуации. — Ты тоже не в стороне стоял! Как только слова обвинения были произнесены, Темари сразу же пожалела о них. Эта всё её проклятая привычка всегда держать оборону, даже от человека, который являлся последним в этом мире, от которого ей следовало защищаться. Она приготовилась извиниться, но Шикамару опередил её. — Да, Темари, я тоже… —горечь отчётливо проскользнула в его голосе, но сразу уступила место твёрдости. — Я в ответе за тысячу смертей, как и за убийство Баки! Темари неприятно кольнуло от его прямого признания: боль от потери дядя ещё свежо резала по сердцу. — И что я имею, а что не имею, тебя не касается! Больше нет, Темари… Она только отрыла рот, чтобы возразить, что её это касается, что она меньше всего на свете желает его смерти, что готова умереть и сама. — Возвращайся к нашему сыну, — осадил он её. — Ты нужна ему. Напоминая ей об очередном предательстве. О том, что она не имеет права оставить Юдзиро одного. Она сама принесла новую жизнь в мир, и обязана была позаботиться о ней. У их сына, по крайней мере, должна была остаться мать. И Темари вспомнила, как Юдзиро всего час назад, не желая её отпускать, держал за подол кимоно с глазами полными подступающих слёз. Темари медленно двинулась к двери, проклятая слабость в ногах всё ещё не отпускала. — Постой, — тихо окликнул он. Темари резко оборачивается с неясной надеждой, но в тусклом свете находит только сгорбленную фигуру Шикамару, всё ещё сидящего на кровати спиной к ней. — Моё предложение в силе. За час до рассвета у храма Восточного Ветра. Темари скользнула взглядом по сутулой спине Нары, а потом заставила себя отвернуться. Проигрывать в отличие от Шикамару, она так и не научилась и сдаваться она не собиралась: до рассвета целая ночь, чтобы ещё что-нибудь придумать, есть вероятность, что она что-то упускает в своих суждениях, и только эта мысль позволяла ей покорно уйти, когда он так настойчиво гнал. Пару оставшихся шагов до двери, как в вязком тумане. Темари тряхнула головой, в надежде, что дурман осыплется с неё, как сухие листья, но вместо этого мир потерял свет. Крепкие объятья не позволили упасть, окуная в запахи дегтярного мыла, табака и терпкого самого Нары. — Как давно ты в последний раз спала? — звенит в напряжении обеспокоенный голос Шикамару. Кто знает? Все события последних дней, смешались для Темари в один нескончаемый. Она попыталась вспомнить, но сознание предательски ускользало, и ноги окончательно потеряли способность держать слабеющее с каждой секундой тело. Тело ниндзя то же, что оружие, а она опрометчиво перестала заботиться о нём. Организм несколько раз настойчиво предупреждал, но она его игнорировала. Вот и расплата. — Дня три назад, может четыре или пять… — она не узнала собственный обессиленный голос, будто выжитый до последней капли. Шикамару подхватил её на руки и тут же опустил на кровать. Как через толщу воды щёлкнула застёжка веера, и теплые пальцы освободили стопы от тесноты сандалий. Внутренний голос глухо призывал к сопротивлению, встать, не сметь проявлять слабость, но сил не осталось, казалось, и чтобы просто дышать. А всё негодование обернулось страхом: только не сейчас. Сейчас не время: у неё ещё не было ни одной мысли, кроме той, что хочет чувствовать его рядом.  — Не уходи, — прошептала она и протянула обессиленную руку куда-то в пустоту, потому что не в состоянии была приподнять отяжелевшие веки, так давно необходимый сон отнимал власть над загнанным до изнеможения телом. — Пожалуйста… — она уже не знала, произнесла ли это вслух. Последним оказалось чувство тревожного облегчения. Шикамару лёг рядом и обнял и прижал её к своему разгоряченному телу. Темари ощутила мягкость губ на виске, и провалилась в чёрную пустоту сна.

***

Ночь укрыла Сунагакурэ тёмно-синим полотном. Колюче-холодный ветер неустанно бил по открытым участкам кожи, что больше раздражало, чем приносило реальный вред. Черные полотняные плащи с капюшонами особенно не помогали укрыться от вездесущих песчинок. Неджи в очередной раз пересилил желания отплеваться от песка, который каким-то невероятным способ успел попасть в рот, хотя он его ни разу и не открыл, предпочитая отдавать приказы жестами. Впрочем, и этого не требовалось, подробный план он изложил им в больнице. Ни Тен-Тен, ни Ли и слова не проронили ни возражения, ни согласия, не то, что Неджи не привык, брать на себя полную ответственность, как лидер в отсутствии Гая, а иногда и в его присутствии, так или иначе эта роль доставалась ему, когда никто его командиром не называл и не назначал. Но излагать план в полной тишине непривычно отзывалось горечью, смерть Гая ударила по ним всем. И если сам Неджи готов отложить скорбь по учителю на подходящее время, то в отношении напарников, в особенности Ли, он подобной гарантией не располагал. Но их покорное спокойствие обнадеживали его. Особенно с учетом того, что за ними по пятам из самой Суны следовали три человека. Неджи не сомневался, что Ли с Тен-Тен не подозревали об этом Узумаки же могла с лёгкостью обнаружить преследователей, пару раз неизвестные ниндзя «светили» своей чакрой, но Карин до дрожи в голосе и трясущихся рук, отказывалась пользоваться чакрой, поэтому её блистательные сенсорные способности оставались глухи к опасности. Которая, как только, они вышли за стену Песка, значительно замедлила темп преследования, что удивило, так как их проще было остановить в Суне. Но каковы бы не были причины тех ниндзя, план Неджи не менял. Он оставался прост: они доберутся до места встречи с Хозуки, отправят с ним Узумаки, а сами разберутся с преследователями. План не отличался совершенством, как они будут вести переговоры или вероятнее бой — неизвестно. Неджи о личности и способностях потенциальных противниках не знал ровным счётом ничего, кроме того, что ниндзя умеючи скрывали своё присутствие, и без бьякугана он бы их и не обнаружил. Это делало ситуацию напряженной, но он не собирался никому о ней сообщать, пока они не распрощаются с Карин. Не её это проблемы: они с Ли сами предложили своё содействие в побеге. Но причиной помогать Карин, служила не только благодарностью, но и расплатой за состояния Хинаты. Неджи бесспорно был предан Конохи, но прежде он предан семье. И никому безнаказанно не дано права размениваться его семьёй, и честь Хьюга срамить: у Хината всё ещё никто не забрал статус химе клана. Вдали стали проглядываться очертания выступающих глыб, в темноте ночи чудившимися зубастыми пастями гигантских рептилий. За ними условленное место встречи. По его сигналу все синхронно остановились. Он кивнул Карин в сторону скал, торчащие в сотни метрах, мысленно ещё раз сверяясь с картой, и полностью сосредоточился на приближении ниндзя, прекрасно зная, что Ли с Тен-Тен не отпустят Узумаки, не простившись. — Удачи! — Тен-Тен улыбнулась Карин, протягивая раскрытую ладонь. — Была рада знать тебя. Карин неуверенно приняла рукопожатие, Тен-Тен по-мужски крепко пожала её руку и отошла ближе к нему, уступая место напротив Узумаки их напарнику. — Ты как, Карин-чан? — осторожно спросил Ли. — Ничего не беспокоит? Болит? В глазах не двоиться? — Я же не использовала чакру! — разозлилась та на беспокойные вопросы. — Что со мной может быть не так?! Неджи не понравилось, что Карин была слишком взвинчена, в таком состояние люди чаще всего творят незапланированные безрассудства. Ей стоило взять себя в руки, а ещё прощание раздражающе затягивалось. Ли же привычно не расстроился на откровенную грубость, и широко улыбнулся, показывая большой палец. — Пусть сила юности освещает тебе путь. Она прямо здесь, — Ли постучал кулаком себе в грудь рядом с сердцем. — Ли, — начала Тен-Тен, и Неджи ожидал возмущения, но та искренне произносит, хотя и выходит у неё не так естественно, как у Ли. — Да прибудет с тобой сила юности! Неджи ловит печаль в глазах напарницы, но сейчас не до сочувствия. Три сдержанных кивка в сторону Суны, и Тен-Тен всё поняла без лишних объяснений. — Пора, — поторопила она Узумаки, указывая вперед. — Суйгецу должен ждать за тем выступом. — Верь в себя! — Ли небрежно стряхнул со щёк подступившие слезы, протянув ей перебинтованную ладонь. Карин нерешительно долго смотрела на протянутую руку, но Ли сам перехватил её ладонь, всего на пару мгновений, сжимая дрожащие девичьи пальцы, а потом совершенно не прилагая усилий, как в лёгком танцевальном па, развернул Узумаки лицом к скалам. Правая рука Рока легла на плечо девушки, всё ещё не отпуская её пальцев, а вторая указала прямо. — И смотри только вперед, в будущее, — договорив, Ли легонько подтолкнул Карин к скалам. Узумаки наконец-то сдвинулась с места, к недовольству Неджи, удаляясь от них шагами человека, отправляющегося на казнь. Тен-Тен же не медля шепотом предупредила Ли об опасности, и он, стряхнув слёзы, свёл лопатки, с хрустом позвонков разминая мышцы шеи и рук. Напарница щелкнула ремнём на свитке с запечатанным оружием. Неджи активировал бьякуган. От преследователей их отделяло три минуты быстрого бега. Хьюга подготовился, а потом всё пошло, так, как он терпеть не мог — не по плану, или как любила приговаривать Тен-Тен — наперекосяк. Карин, так и не достигнув условленного места, порывисто обхватила торс Ли. Через несколько секунд ступора, которое испытывал не только их напарник, но и они с Тен-Тен, Ли развернулся, оторвал девушку от земли и сжал её в крепких объятьях, что-то проговорив раскрасневшейся девушки. До них с Тен-Тен донесся только громогласный возглас Узумаки: — Я остаюсь! — Ты уверенна? — уточнил Ли. — Да, — подтвердила она. — Я не хочу отказываться от этого настоящего в угоду страшному будущему, которое может таковым и никогда не стать. Оно же такое ужасное только в моей голове, понимаешь? Я столько лет жила в ожидание этого «светлого» будущего, и делала в настоящем, что не хотела бесконечное число раз. С меня достаточно! Здорово, потрясающе, великолепно! И о боги, пожалуйста, добавьте сюда ещё какое-нибудь крепкое ругательство, потому что самому Неджи будучи хоть из побочной ветви, но всё же Хьюга, так выражаться категорически воспрещалось. Узумаки, в конце концов, могут его доконать. А заливают-то, как красиво, что и в истинности собственных убеждений начинаешь сомневаться. Может ли год за голом отказывать себе в счастье, ради того, чтобы в будущем было всё так же непроглядно серо и тоскливо?.. Взгляд непроизвольно прошелся по напарнице, и Неджи одернул себя, чтобы не начать развивать эту мысль. Узумаки, чтоб их! Не дай Ками-сама, ещё расплодятся по всей Конохи! Одно только виделось ясно, у Ли и Карин вряд ли можно было добиться ответ на вопрос: почему вот эта вся душещипательная беседа не могла случиться в больницы до их марш-броска через ночною пустыню? Поэтому он вопрошающе посмотрел на Тен-Тен, но та только счастливо улыбалась, пожимая плечами. Мол, порадуйся за напарника. Пусть Гай там сверху вышлет ему пакет с оптимизмом из силы юности или из чего-то подобного, потому что всё происходящее его никоим образом не вдохновляло. А потом ожидаемо их настигли преследователи, видимо они тоже не были оповещены, что ради сохранения момента стоило заблудиться в песчаных барханах. Неджи загородил путь ко всё ещё обнимающейся парочки, блокируя мощные удары противника. Крепкий шиноби, скрывающим лицо за белой маской, атаковал яростно и точечно, исключая возможность и на один неверный выдох, но Неджи, всё равно отвлекся, привычно-предусмотрительно просканировал всё место битвы. К его изумлению, двое других атаковали Тен-Тен, которая, в попытке держать оборону, всё дальше удалялась от него и Ли. — На тебе, — не оборачиваясь, бросил он Року, кидаясь на помощь напарнице. Но ему не дали проделать и пары шагов. Острая каменная глыба пронзила песок под ногами. Следом ещё одна и ещё, частота увеличивалась, как нарастающий град. Одна за другой глыбы пронзали зыбкую почву, взвивая в воздух песок вперемешку с мелкими камнями, и, заставляя Неджи раз за разом уклоняться. Расстояние до Тен-Тен опасно ширилось. Те двое продолжали, как специально, гнать её ещё дальше. Следя за их передвижением, и одновременно уклоняясь от земляных атак, Неджи не уловил и следа чакры Суйгецу, ни в оговоренном месте, ни где-то поблизости. Ли тоже не справился, так быстро, как хотелось бы Неджи. Защита Карин отнимало большую часть его внимания. Узумаки же вела себя, как гражданская впервые оказалась в вихре схватке. Ли приходилось постоянно уводить её от каменных атак, в таких обстоятельствах организовать атаку никак не выходило. Чертыхнувшись, Неджи стал искать создателя глыб, тот был близко, в один удачный прыжок. Но оттолкнуться он не сумел. Земля утягивала вниз, как в топкое болото. Неджи, тратя бесценные доли секунды и теряя общую картину, сконцентрировал чакру, одновременно выпуская её из всех тенкецу. В тот же миг черно-белый мир чакры озарили ещё два очага: человеческий и демонический, плетённые как единая цепь, концы которой тянулись к Узумаки. Глыбы застыли, как по природе и положено камням, а песок под ногами напротив превратился в плотный пол, крытый настилом из этих же «цепей». — Давай! Крик Неджи громом разрезал вдруг образовавшуюся глухоту тишины, как будто и ветер застыл, пойманный в клетку ниндзюцу Узумаки. Ли не требовались его приказы. Их противник, без своего каменой техники был обречён против Рока. Неджи же кинулся вперед, к Тен-Тен. Он больше не отвлекался и не мешкал, отдавая безраздельное внимание противнику напротив. Битвы чаще всего выигрываются скоростью, а не силой, поэтому следующий, кто встал на его пути, не продышал и трёх секунд в схватки с ним: сто двадцать восемь касания небес, и финальный удар в сердце. Со вторым напарница едва сладила сама, тело пронизано десятками идеально заточенных лезвий и свежая кровь окропила песок. Тяжело хватая воздух ртом, Тен-Тен обессилено упала на колени, она извела чакру в ноль. А вот её противник нет, Неджи успел в последнюю секунду до взрыва, увести их обоих из радиуса поражения. Следом раздался ещё один взрыв. Но Рока с Узумаки не задело, и парочка уже спешил к ним. Карин безвольной куклой висела у Ли на руках. Одежда Узумаки спалена в обугленные лоскуты, стёкла на очках образовали сетчатую паутину, а на открытом животе горела причина — активированная печать биджу. Неджи прошёлся бьякуганом по каналам Карин, по ним плескались остатки смеси двух видов чакр, но ей грозило разве что физическое истощение. Мелкие царапины и ожоги, оставленные чакрой двухвостого, на её кожи затягивались на глазах. Неджи придерживал Карин за дрожащие плечи, пока Ли стягивал свой плащ и заворачивал в него полуобнаженную девушку. — Где этого проклятого Хозуки носит? — Тен-Тен между тем оглядывалась по сторонам, силясь уловить признаки шиноби Тумана в песчаном ветре. Тен-Тен тоже прекрасно понимала, Суйгецу не мог не услышать, да что там и не увидеть битвы было невозможно, для этого нужно было быть и слепым и глухим одновременно. Существовала и большая вероятность, что в ночи три коротких вспышки от взрывных печатей могли заметить и в самой Суне, да и не удивительно, что кто-то просто мог уловить огромный неконтролируемый выброс демонической чакры. — Не знаю. Я его не чувствую, — пробормотала Карин. — Даже теперь… Неджи сложил печать и дотошно просканировал всю территории: в радиусе десяти километров, их живых людей всего четверо. Неджи покачал головой, и они не сговорившись, посмешили за скалы. Суйгецу они там не нашли, точнее не сразу, пока Тен-Тен не склонилась и не подняла что-то, что при ближайшем рассмотрении оказалось оторванным пальцем. Напарница перехватила фонарик: в желтом свете чуть припорошены песком куски разорванного человеческого тела. Они кровавыми ошметками были разбросаны по ближайшему скалистому утесу и плоскогорному каменистому выступу. Неджи повидал многое за годы в рядах ниндзя, но мимолётного чувства омерзительной тошноты избежать не смог. — Вы уверенны, что это всё именно Хозуки? — свёл брови Ли, сильнее притягивая к себе дрожащую Карин. — Меч… — обессиленный голос Узумаки едва различим, через усиливающиеся завывания ветра. — Каппа бы его не бросил. Она указала куда-то между камней, пряча лицо на плече Ли. Там у выступа действительно воткнут один из легендарных мечей Тумана. Неджи, поборов брезгливость, приподнял несколько лоскутков одежды и ещё раз осмотрел остатки Хозуки, прикидывая, что за техника заставило тело человека разорвать на мелкие куски, будто изнутри? Могло ли случить, что шиноби Тумана в какой-то момент просто не успел приобрести человеческую форму? Впрочем, это было далеко не их первостепенной проблемой, по лицу болезненно ударило пригоршней песчинок. Он поднял взгляд на напарницу. — Тен-Тен? Что ты делаешь? Она уже успела приготовить выудить из кармана чистый свиток для запечатывания. — Но не пропадать же добру? — бесхитростно заявила Тен-Тен. — Нет, — остановил Неджи. — Тогда нам придётся объяснять, откуда он у тебя. И заодно отчитываться за убийство трёх неизвестных, и самого Хозуки. Хотя до этого может и не дойти, а вот песчаная буря прямо сейчас набирала обороты, и Карин все ещё не могла передвигаться самостоятельно. — Возвращаемся в Суну, — скомандовал он, надеясь на чудо того, что их исчезновение ещё не обнаружили.

***

Опасаясь привлечь не то внимание, он постучал так тихо, как мог. В напряженном ожидании отсчитал тридцать две секунд, прежде чем разобрал за дверью признаки чужого передвижения. Когда же дверь приоткрылась, Хидеки успел уловить замешательство перед тем, как глаза Шикамару приобрели настороженную цепкость, но ему хватило и доли секунды задержки, он бесцеремонно прошёл внутрь. Намечающийся разговор — только для них двоих. — Дай мне несколько минут, Шикамару, — настоятельно попросил Хидеки. Он доверительно развернулся спиной к Наре и прикрыл за собой хлюпкую гостиничную дверь, давая своему собеседнику несколько секунд на подготовку. — Хидеки, если хочешь с кем-то разобраться! Разбирайся со мной! Потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать хриплый, как после сна, голос невесты. Всё ещё сомневаясь в собственном слухе, Хидеки развернулся. В зажегшимся приглушенном свети действительно Темари. С болезненной усталостью, серыми тенями лежащими на её осунувшемся лице, но нездоровый блеск глаз говорили об угрожающей решительности. — Не трогай его! Она оказалась между ним и Шикамару, так быстро, что и сам Нара от неожиданности чуть отпрянул назад. — Хочешь кому-то отплатить? Бей меня! — Темари опустила руки, в открытом жесте разводя ладони в сторону. — Женщина, ты что несёшь?! — Шикамару, схватив её за запястье, развернул к себе лицом. Между ними горело пламя, так что Хидеки ощущал его обжигающие отголоски на собственных щеках. — Отпусти, Нара! Это наше — не твоё дело! — взорвалась Темари, вырываясь из рук Нары. Она снова надвигалась на него, как перед лобовой атакой, и действительно напала чередою напрасной откровенности: — Хидеки, всё так! Я бы снова была с Шикамару… Как в день нашей помолвки! - с вызовым бросает она. - Не верь тому, кто по своей тупости пытается меня оправдать! Шикамару никогда не принуждал! Я сама… — Женщина, молчи! — Нара обхватил ладонями её лицо, заставляя её смотреть только на себя. — Пожалуйста, просто молчи, - тише добавляет Шикамару. То, что между ними? Это любовь или безумие? Или любовь — это есть самое настоящее безумие? — Пусть знает! — настаивала Темари, но уже и не пыталась вырваться. Теперь они и вовсе не смотрели в его сторону. И Хидеки был уверен — уйдёт, они и не заметят. Он должен был понять, ещё у того костра, что эту битву он проиграл задолго до её начала. Но теперь обстоятельства сами подсказали, как расплатиться с Нарой. Шикамару не позволил отнять у него семью, он же никогда не будет тем, кто встанет между ним и Темари. — Не стоит, Темари. Я пришёл поговорить с Шикамару, но и тебе я должен сказать первой… — Хидеки замялся, подбирая слова. — Свадьба… Отменим её.

***

После бессмысленного спора Шикамару удалось убедить Темари остаться ждать его в гостиничном номере. Ей требовался нормальный сон, а не в те пару часов, которые ей достались до ночного визита Кагуэ. Как эта женщина сумела так долго держаться без сна и нормальной пищи, не теряя связи с реальностью? Впрочем, Темари всегда отличалась несокрушимым волевым упрямством, так схожей с природой её чакры. Он, не утруждаясь в вежливости, выставил Хидеки за дверь и буквально силой заставил её лечь обратно в постель, сил много и не потребовалось, Темари наряду с физическим истощением, почти утратила способность контролировать чакру. Только её голова коснулась подушки, она отключилась так быстро, что ему пришлось спешно убеждаться, что это именно сон, а не обморок. Шикамару поднял с пола одеяло, брошенное в приход Кагуэ, и укрыл Темари. И не удержался, проведя костяшками пальцев по её щеке. Нежной и хрупкой Темари казалась только во сне. Но Шикамару бы не противился остаться в этой умиротворенной иллюзии ещё на пару часов. Он снова терялся в попытках понять Темари, а она как и прежде не спешила развивать мучащие его сомнения. Но теперь это казалось неважным. Проблематичная женщина в его объятьях отогревала сердце, которое больно-сладко отстукивало, слыша охрипший голос Темари, просящий остаться с ней. И это её рвение, с которым она защищала его от Хидеки. Глупо и ненормально, абсолютная бессмысленность с её стороны, но только в такой иррациональности расцветала неясная и уже лишняя надежда. Они могли бы сбежать, все втроём, как семья, так далеко, где всем вокруг будет плевать кто они и откуда. Шикамару отогнал мысль, что навязчиво проникла в его голову. Он смирился, а Темари неосторожно тешила его иллюзией, заставляя снова усомниться в верности принятых решений. Заставляя верить, что чувства взаимны. И это пьянило, как прежде, и приносило неожиданную легкость, будто ноша его разочарований, внезапно утрачивала свой вес, превращаясь в невесомое нечто. Неистово захотелось послать Хидеки куда подальше. Сколько бы ему не дадут времени, он бы не отказался провести его в объятьях любимой женщины, а не в разговорах с её бывшим женихом. Но организм настойчиво затребовал никотина, и существовала вероятность, что у настырности Кагуэ имелась веская причина. Шикамару предусмотрительно прислонил веер Темари к изголовью кровати, так что до него можно было дотянуться не вставая, поставил к подножью сандалии куноичи и положил один из преподнесенных Темари кунаев под подушку, а второй себе в сумку. Ещё раз бросил взгляд на умиротворенное лицо Темари, вздохнул, натянул жилет, погасил свет и вышел вслед за Хидеки. — Спасибо, — произнес Кагуэ, когда они оказались в ближайшем от гостиницы переулке. Ксо, если бы Шикамару уже не успел сделать пару затяжек, он бы точно сейчас послал суновца ко всем шинигами! Возможно, в нём по-прежнему говорила слепая ревность, но Кагуэ Хидеки был последним, с кем ему бы хотелось вести задушевных бесед. Да и бесед вообще. Но он не стал отпираться или делать вид, что не знает, за что он его благодарит. — Я возвращал долг. — Это разные вещи: на войне мы сражались на одной стороне. Теперь же — по разные. Ты же не только предостерёг, ты не позволил Баки-сану непосредственное присутствовать при уничтожении моего клана… Баки-сан не проигрывал то, что возглавлял лично. Не на моей памяти. И это не смотря на то, что я с Темари должны были… — С долга набежали проценты, — небрежно перебил он. Определенно Хидеки ему не нравился. Об убийстве дяди Темари, Шикамару старался не думать. Несмотря на то, что сейчас это предано забвению, чтобы не случилось дальше это навсегда останется ещё одним камнем преткновения между ними. Но Хидеки глубоко заблуждался, если всерьёз полагал, что Сабаку убит за его клан. Баки был убит за Коноху. Ивасаки Ичиро имел неосторожность отдать Баки приказ Гаары с войны, один из тех, которые теперь уже Шикамару не сомневался, были подделкой, именно поэтому их содержание так и не были оглашено на собрания пяти кагэ, потому что это уничтожило бы всю и так хлипкую защиту Конохи. Ей и так «простили» нападение на Суну, но не простили бы измены на войне, не после того, как для всех кагэ стало очевидно намерение Конохи присвоить себе биджу. Сабаку но Баки бы не стал хранить подделку в тайне, и Шикамару уверен, сумел бы преподнести совету кагэ всё в истинном свете. И тогда, не приходилось сомневаться, тлеющий костёр недоверия и ненависти вспыхнул бы пожаром новой войны, где всеобщим врагом объявили бы Коноху. — Именно поэтому для всех Баки-сан погиб в схватке с Ивасаки Ичиро, — продолжил Кагуэ. — Если Темари посчитает нужным, она сама расскажет правду. Хидеки определенно его раздражал, но сигарета уже догорела, и Шикамару втоптал окурок в песок. — Это всё? — неприязненно спросил он, проклиная воспитание своей матери, которое не позволяла просто уйти, и оставить собеседника самому разгребаться и со своими благодарностями, и со своими суждениями. Какого он за ним попёрся? Всё что Шикамару хотел бы от него услышать, тот озвучил ещё в номере. Хидеки отвянет от Темари, остальное его мало волновало. — И моя благодарность Ино-сан. — Кагуэ склонил голову в лёгком поклоне, предназначенного для Яманака. Шикамару мгновенно похолодел. Ино всегда отличалась благоразумием, ей не нужно было лишний раз напоминать об осторожности. В конце концов, единственный кто и мог лезть на рожон в их команде, был Чоджи, но и ему хватало здравомыслия никогда зря не рисковать. И вот перед ним стоял человек, который совершенно точно знал не только имя Ино, но и фамилию, и, то чьей напарницей она была. Именно через их с Ино официальные отношения Хидеки смог установить причину и следствие двух событий. Событий, которые не должны быть связаны никогда и никем. И пусть Кагуэ будет, как и обещал, нем, как могила. Это не отменяло того факта, что раз Хидеки известно, кто такая Яманака Ино, и что именно она предупредила клан Кагуэ, то знают или узнают другие суновцы, а слухи нынче прорастали быстрее, чем сорняки на взрыхленной после дождя почве. Ино оказалась с ним в одной лодке, которая готовилась разбиться об острые скалы его беспечной недальновидности. Закроют ли глаза на её неприкрытую измену? Не хватит ли того, что могут полностью отыграться на нём? В конце концов, у них ещё имелся и Учиха Саске за решёткой! К чёрту, его чувство благодарности! К чёрту справедливость! К Асуме, Чоджи и Ино жизнь таковой не была! Он абсолютно точно на дух не переносил Кагуэ Хидеки. Именно с этой мыслью, он рванул в южный район Сунагакурэ.

***

— Давайте всё расставим по местам, — потребовал Неджи от своих напарников. Песчаная буря всё-таки настигла их в пути, заперев в каменном убежище недалеко от стен Сунагакурэ. Узумаки с Ли расположились на кучи старых досок. Рок успокаивающе обнимал Карин, укачивая, как ребенка. Девушку всё ещё било в болезненном ознобе. И это вполне объяснимо: расчленение бывшего напарника и первое использование чакры биджу вряд ли являлись для Узумаки привычным способами провести ночь. Сам Ли едва ли отошёл от смерти Гая, вообще-то Неджи и не надеялся на их содействие, а его слова предназначались исключительно для Тен-Тен, но обращаться напрямую только к ней, он посчитал неприемлемым. — Трое ниндзя, судя по силе, не ниже ранга джоунина, следовали за нами из самой Суны, — напомнил он им. — Но когда Карин двинулась на встречу с Хозуки, они не последовали за ней, а напали на нас. Но пытались они убить именно тебя, Тен-Тен! Он пронзил напарницу взглядом, силясь понять, осознает ли она всю нетривиальность и опасность ситуации. Но та стояла, облокотившись о стену, казалось, полностью поглощенная подбрасыванием куная. Тен-Тен была непозволительно беспечна, что совершенно было ей не свойственно. Нет, не из-за отсутствия страха, трусость это вообще не про Тен-Тен, но вот, она была страсть, как любопытна. А её равнодушие говорило Неджи только о том, что напарница знала или догадывалась о причине повышенного внимания к своей персоне. — Двое напали на тебя, когда на меня, Ли и Карин — только один. — Так тебе завидно? — попыталась отшутиться напарница. — Хьюгу Неджи не посчитали за достойного соперника! Неджи предпочёл не слышать это замечание. — Они пытались добраться до тебя, игнорируя, что джинчурики двухвостого покидала Суну в неизвестном направлении, — строго напомнил он Тен-Тен. — Вот и скажи, чем мы втроём отличаемся от тебя? Не утруждайся, я уже знаю. Кохару Но Джохей. Куноичи в последний раз перехватила в воздухе кунай, и наконец-то взглянула на него. В карих глазах читался вызов: он непозволительно вступил на её территорию. Да, он осознавал, что АНБУ не даёт право на разглашении внутренней информации. А Неджи уважал и почитал правила, вознося на ненавистный алтарь своего внутреннего поклонения, но стоял вопрос жизни. Её жизни. И это давало причины ломать любые устои. И свои, и чужие. — Рассказывай, Тен-Тен, — назидательно потребовал он. Неджи со всей строгостью посмотрел в её глаза. Обычно это работало, сработало и сейчас. — Для использования Кохару Но Джохей тренировали отряд ниндзя, — неохотно начала она. — Кроме меня, в него входило ещё семь ниндзя. И нас действительно готовили к тому, чтобы запечатывать биджу. Особенно, никто ничего не разъяснял, но я полагала, что всё на случай, если печать Наруто не выдержит, и девятихвостый нападёт на Коноху, как двадцать лет назад… До этого единственными, кто мог хоть как-то сдержать печать Наруто был Джирайя-сама, кажется, был ещё кто-то с позывным Ямато. — Все, кто активировали реликвию — погибали, — констатировал он. — И одной из них должна была стать ты! Ты знала об этом? — Догадывалась. Неужели ты думаешь, я не перечитала всё об артефакте Рикудо Саннина всё, что только сумела достать?! — Догадывалась? — его передернуло от её беспечности. — Я АНБУ, Неджи, моя задача непосредственная защита Конохи и хокагэ. Одна жизнь за запечатывание девятихвостого — не цена. Тем более по легенде Рикудо мог пользоваться артефактом, без последствий… Значит, теоретически можно использовать Кохару Но Джохей не отдав ему всю свою чакру. А значит — выжить. Мы практиковались сдерживать силу кувшина теоретически, но проверить это практически не было возможным. — И сколько практически из восьми вас осталось в живых? — не смог сдержать злой иронии Неджи. — Двое, — почти обиженно призналась Тен-Тен. — А с помощью артефакта запечатали пятерых хвостатых. Равенство неверно. Где шестой? — Она погибла во время битвы с биджу, — пробубнила Тен-Тен себе под нос. — Кто оставшийся, кроме тебя?! — Неджи чувствовал, как закипал, но остановиться уже не мог. — Это что допрос? — вспылила и Тен-Тен. — Да, это допрос, Тен-Тен! — жестко подтвердил Неджи. — Кто второй? — Эй, Хьюга, то, что она с тобой не спит, не даёт тебе право так орать на неё! — рявкнула Узумаки. Неджи непроизвольно оглянулся на Карин, неожиданно осознавая, что они с Тен-Тен здесь ни одни. Ли с Карин во все глаза смотрели на него. Первый удивленно, вторая возмущенно. Неджи медленно перевел взгляд обратно на Тен-Тен, чувствуя накатывающий ком стыда. Он не только непозволительно повысил голос, но и нарушил все личные границы своей напарницы. Он нависал над ней, дыша в её раскрасневшееся лицо, правой ладонью опиралась о стену за спиной Тен-Тен, а левая рука — сжимала её запястье. Он вышел из себя, что случалось с ним практически никогда. Погоня за Наруто в Звук, биджу, смерть Гая, ранения Хинаты, Карин со своими непостоянством и непоследовательностью, неизвестные ниндзя, явившиеся за его напарницей, убийство Хозуки. Всё это сбивало с толку именно его, а никак не его напарников. Он же больше всего на свете ненавидевший не владеть ситуацией, были в итоге единственным вышедшим из себя. Он выпустил руку Тен-Тен, и отошёл от неё на пару безопасных шагов. Старался не встречаться с напарницей взглядом, пока не сможет усмирить клокочущие эмоции. — Неджи, ты не перегибаешь? — произнёс Ли, поднимаясь на ноги и кладя руку на его плечо. — То, что сегодня случилось, могло быть просто ошибкой, в темноте Тен-Тен могли с кем-нибудь спутать, хотя бы с Карин… — На неё напали сразу двое, когда нас отвлекал один. Её пытались не остановить, не взять в плен, а убить, — уже спокойно напомнил Неджи. — Карин бы не стали убивать, не сразу… И перед мысленным взором, нарастающая тревога снова подбрасывала израненную спину Тен-Тен. Тогда на войне из всего отряда более чем в сотню ниндзя, их осталось двое, она и так и не пришедший в сознании шиноби Песка. — Неджи просто волнуется, Тен-Тен, — обратился Ли уже к их напарнице. — И если честно, я тоже. — Хьюга прав, Тен-Тен, — неожиданно поддержала его и Узумаки. — К тебе подослали убийц, притом профессиональных ниндзя, заточенных на точечные ликвидации. Тех, кто убивает себя, если не справляется с заданием. Эти активировали взрывные печати, чтобы мы не смогли опознать их по телам. И Хозуки не так и просто было убить, как и застать врасплох, но кто-то смог превратить его в фарш до того, как тот успел схватил свой меч… Это повод паниковать и напрягать мозг: кому ты стоишь поперёк горла? Тен-Тен сдалась, точнее, приняла обоснованность их доводов. За умение слушать голос разума, Неджи всегда особенно её уважал. — Сай, кроме меня жив ещё Сай, — наконец-то призналась она. — Он был один из восьми, а также капитаном нашей команды. Мы получали все приказы непосредственно от него. И приказ выступить в Суну, и команду на запечатывания хвостатых… В самом нападении на Песок мы не участвовали, точнее такой приказ не получали. Сай? Неджи попытался выудить из памяти всю информацию о шиноби с позывным «Сай». Замена Учихи в команде номер семь. Основное ниндзюцу — рисованные звери. Не разлучен с танто. Член АНБУ. На общих праздниках, он крутился обычно рядом с Сакурой и Наруто. У него с ним лично состоялся только один разговор, если его можно так назвать. Сай подошел к нему и Хинате и прямо спросил, способен ли бьякуган видеть сквозь одежду тело человека. Хината смутилась, а он бросил холодное «нет», чтобы отвязаться от глупого любопытства. — Тот, что похож на Саске, — задумчиво протянула Узумаки. — Сай превосходен в тайдзюцу! — вторил ей Ли. Исчерпывающий набор характеристик! Но и у него сведенья о Сае не тянут на подробное досье. Но Наруто ему доверял, впрочем, Узумаки доверял и казекагэ с Учихой. Ничего не оставалась, как снова обратиться к напарнице. — Тен-Тен? — пытаясь, предать своему голосу больше мягкости обратился он к ней, всё-таки это её час назад пытались убить трое неизвестных, а истерит он. — Ли правильно отметил, он великолепен в тайдзюцу, превосходно владеет танто. Но все АНБУ должны в совершенстве управляться хотя бы с одним видом холодного оружия, — зачем-то добавила Тен-Тен. — Редкое ниндзюцу — рисованные звери. Запасы чакры, довольно большой, я думаю… Его чернильные птицы способны передвигаться на огромные расстояния с невероятной скоростью, как на войне… — Как на войне? — с сомнением уточнил Ли, пересекаясь с ним вопросительным взглядом. — На войне Сай доставлял приказы, — подтвердила Тен-Тен. — Нет, он не входил в команду по свя… — Неджи не договорил. Он вспомнил. Нет, Неджи точно знал, Сай действительно не входил в команду по связи, так как этой группой руководил его дядя, Хьюга Хиаши. Но один раз Сай приходил с посланием к их команде, тогда у подножья гор Тогарэ. Они с Шикамару, посовещавшись, ослушались прямого распоряжения. Того, доставленного именно Саем. Потому что оно грозило им всем гибелью под каменными завалами. — На войне, лес Камирэ… Тен-Тен, кто принёс вам приказ туда выступить? Стопы утопали в мягкой влажности мха. Через череду теснившихся друг к другу стволов сосен проглядывался неглубокий овраг. По его дну, меж камней, поросших сизым мхом, вился ручей с прозрачной, словно роса, водой. Суета лагеря глохла за его спиной, здесь же только тихий перелив воды и голоса птиц в таинственном перешептывании крон, но его не обманывала одинокая природная песнь, Тен-Тен скрывалась где-то у ручья. Неджи бесшумно спустился по крутому склону и поймал её за раскладыванием содержимого походной аптечки. — Ты ранена, — взыскательно констатировал он. — Надо вернуться в лагерь. — И тебе не хворать, Неджи. Тен-Тен подарила ему мимолётный хмурый взгляд и вернулась к своему занятию. Он сократил расстояние между ними до пары шагов и активировал бьякуган. — Ненавижу, когда ты так делаешь, — бросила напарница, даже не смотря на него. — Чувствую себя, как на операционном столе и на допросе одновременно. — Каналы не повреждены, — поставил он диагноз. — Вот и отлично! — наигранно весело проговорила она. — Можно я тогда как-нибудь сама? Неджи понял намёк, его попросили «свалить туда, откуда он собственно пришёл». Но это так было не похоже на неё, Тен-Тен прежде никогда не избегала его общества, даже когда он вёл себя, как заносчивый ублюдок. Он, проигнорировав её просьбу, зашёл за спину напарницы: форменные жилет вместе с водолазкой располосованы до ободранной кожи. — Твоя спина. Я помогу. — Не стоит, сама справлюсь. Тен-Тен умела принимать помощь, когда действительно в этом нуждалась, поэтому Неджи не понравилось её неуместное упрямство. Да, он уверен, она бы в итоге справилась, но без чужой помощи провозиться неоправданно долго, и эффективность оставалась под вопросом. — Тен, — он произнёс только пол её имени, но тоном, пресекающим любые возражения. — Хорошо, — с обреченным вздохом капитулировала она, очевидно, понимая, что спорить бесполезно, да и нецелесообразно: с таким ранением на самом деле никогда не мешала пара чужих рук. Тен-Тен с тихим шипением стянула с себя жилет, а потом и водолазку, которую проще было выкинуть, чем отстирать и заштопать. Плотные слои хлопка стягивали грудную клетку. Полоски посеревшей ленты перепачканы буро-красными пятнами. Судя по ним, раны получены давно, и вместо того, чтобы быть обработаны, просто наскоро перевязаны поверх ещё одним слоем ткани. Некоторое из порезов всё ещё кровоточили. Как можно было теперь оставить её одну, когда, как выяснилось, она не могла о себе позаботиться в сущем пустяке? Подавив острое недовольство на безответственность Тен-Тен, Неджи достал кунай. — Я срежу ткань, — предупредил он. — Я не буду смотреть, — тут же добавил он и пожалел: не стоило акцентировать на этом внимание. И ещё ему следовало остановиться, когда она попросила, и прислать сюда кого-то из ирьёнинов. Но теперь отказ означал бегство. Неджи никогда не сбегал. — Можешь смотреть, — фыркнула Тен-Тен. — Я же не ты! — это уже с усмешкой. — Совместные купания для Хьюги Неджи унизительны. Совместные командные купания в горной реке, возведенные Гаем в традицию празднования весны силы юности, — несусветная глупость. Но его категоричный отказ раздеться и лезть в ледяной горный поток вызывал беззлобное хихиканье Тен-Тен. Напарница, с её же слов, теперь уверовала: они с Хинатой действительно кровная родня: его сестру на горячие источники подругам приходилось тащить «чуть ли не силой». Естественно, силой его тащить в воду никто не стал, и он, на время командного заплыва, ушёл медитировать в ближайший лес. Зачем только Тен-Тен вспомнила об инциденте годовой давности? Вернее для чего упомянула? Неужели она думала разозлить его или смутить? Последнее, к слову, у неё иногда получалось весьма неплохо, но в чем бы они с Хинатой, по словам Тен-Тен, не были похожи, падать в обморок от смущения он точно не собирался, как и оставлять напарницу одну. Не после её «представления». Тен-Тен же лучше навсегда остаться в неведенье, что он был готов раздеться перед ней хоть сейчас, если это только вернёт его прежнюю жизнерадостную, настоящую Тен, а не это жалкое подобие, пытающую играть её роль, и, не гнушаясь методами, старающуюся избавиться от его общества. — Ты действительно хочешь об этом поговорить? — чопорно спросил он. — Говорить всё равно надо, чтобы избавиться от неловкости. — Тен-Тен беспечно жмёт плечами, и выдаёт какую-то подобие улыбке, и ту же морщиться от болезненных ощущений. Эта попытка выглядела ещё более жалкой. — Сядь, — скомандовал он, сжимая рукоятку кунай до белых костяшек: её раны уже не так беспокоили, в отличие от поведения. Она без спора опустилась на колени на влажный мох, подгибая под себя стопы. Неджи сел за её спиной. В этом положении он бескомпромиссно сфокусировал взгляд на её спине. Он надрезал кроваво-грязные тряпки, и медленно лента за лентой снимал прилипшую от засохшей крови и грязи ткань. Раны были незначительны, и скорее стали последствием неудачного падения об острые камни или сучья. Неджи накапал на кусок бинта, приготовленный Тен-Тен, антисептик, и осторожно начал вытирать грязь с кровью с её спины. — Ты знаешь, как Гай-сенсей и Ли? Её голос к облегчению Неджи звучал, как обычно, разве, что чуть приглушеннее и печальнее. — Я не видел их с общего построения. Как и саму Тен-Тен. Её распределили в команду, в основном состоящую из ниндзя Песка, и к тому же большинство из них носили фамилию Ивасаки. Поговаривали, что одной из их клановых техник — ощущать состояние друг друга на расстоянии, но как бы, то не было, это им не помогло. Они все мертвы. Неджи достал из кармана баночку с целительной мазью, которую тайком положила Хината в его жилет, нацарапав на ней аккуратное: «Береги себя». Он обмакнул подушечки пальцев в вязкую грязно-зеленоватую субстанцию, с успокаивающим мятным запахом, и стал методично наносить на раны напарницы. Тен-Тен всхлипнула. — Осталось немного. Терпи! — холодно произнёс он, но постарался сделать прикосновения невесомыми. — Они все погибли, я нет… — голос Тен-Тен задрожал, как и её излишне исхудавшая спина. — Это так неправильно!.. Неджи устало прикрыл глаза. «Почему он, не я!», — он слышал это слишком часто за последний месяц. Вот и причина её невеселого веселья, пряток во враге и неживой отстранённости. Дело не в том, что она не рада встречи с ним, просто ей больно, и стыдно. И перед живыми, и перед мертвыми. Стыдно за то, что жива сама, когда они мертвы. Вся её команда. Последний Ивасаки скончался около получаса назад: ей лучше было об этом пока не знать. Сам же Неджи почувствовал некое облегчение, теперь, когда стала очевидна причина её состояния, он мог с ней бороться. — Тен-Тен, — строго начал он. — Это. Не. Твоя. Ошибка, — Неджи специально процедил каждое слов отдельно. — Вина полностью за командиром Ивасаки. Ему стоило дождаться подкрепления, а не выступать раньше общего приказа. — Общего приказа? — переспросила она. — Я не понимаю… — Приказ собраться на востоке у леса Камирэ был общим для всей дивизии Ао, — пояснил он. — А вы выступили раньше на двое суток. — Но мы получили приказ около пяти дней назад, — недоумевала Тен-Тен. — Тогда все были удивлены: нам пришлось разворачиваться на сто восемьдесят градусов, и, кроме того, нас отделяло от леса трое суток пути… И к тому же их отряд входил в дивизию Какаши, а не Ао. О чём Хатаке вообще думал, посылая их сюда, к самой лаборатории, где по последним развед данным клонировали белых гуманоидов? — Твой командир, имея хоть каплю разума, должен был обратиться к высшему руководству. Какаши-сан мог заблуждаться… — Приказ и так был подписан главнокомандующим Сабаку, но Гаарой лично. На войне случались просчёты чаще, чем на миссиях, нет, скорее они были просто очевидней и разрушительней. Ошибались солдаты, командиры и высшее военное командование. Но цена за ошибку рядового ниндзя и совета кагэ были несоизмеримы. Конечно, Неджи понимал, что и главнокомандующий Сабаку и вся оставшаяся четвёрка кагэ могла оценить обстановку только в общих чертах. Враг работал слаженно и стратегически верно. Военные действия, за считанные дни разбросало на огромную территорию, охватившие уже пять стран. Противник всегда появлялся в самых неожиданных местах, не брезгая нападать и на мирные поселения, что заставляло делиться иногда и отрядам в сотню ниндзя. Всё верно: разделяй и властвуй. Неджи подавил в себе семена бессмысленного раздражения на чужую недальновидность, и взял чистую ленту хлопка, протягивая Тен-Тен, и придерживая один из концов, помог ей перевязать всю спину и скрепить за её спиной. — Они падали один за другим, а белые Зецу всё наступали и наступали, как снежная лавина. Она буквально поглощала их тела, — голос Тен-Тен содрогался при каждом слове. — Я закрываю глаза и вижу, как их тела рвут на части… И я должна тоже там быть… — Не смей так думать, — осадил он её. — Сражаться не сможешь! И если себя тебе не жаль, подумай о других. Утешение никогда не было его сильной стороной, но, по крайней мере, она перестала всхлипывать, что давало надежду, что разум и здоровый прагматизм возобладает над чувствами, и Тен-Тен придёт в себя. В конечном итоге, кроме наплевательского отношения к собственному здоровью и уныния, ей не в чем было себя обвинить. — Надевай. Неджи стянул с себя водолазку, и чуть подался вперед, чтобы положить одежду на колени напарницы. Взгляд, до этого прикованной исключительно к спине напарницы, скользнул по плечу и упал на дрожащие пальцы, вцепившиеся в плотную ткань форменных штанов, как в последний клинок. — Извини, Неджи. — прошептала Тен-Тен, её тёплое дыхание коснулось его щеки, обжигая слух. — Я веду себя, как какая-то ненормальная. Мне самой от себя тошно. Я не хотела всего этого говорить. Спасибо за помощь и… — Извинения приняты, — прервал её Неджи, почему-то тоже снизойдя до шепота. И отстраняясь, прикоснулся к её плечу. Всё было бы в полном порядке, Тен-Тен наконец-то перестала дрожать, и его прикосновение вполне можно было засчитать за дружеский жест поддержки, если бы он не сделал это губами. Она развернула к нему лицо, в карих глазах отражалось потрясение. Буквально она широко открыла свои и без этого огромные глаза и приоткрыла губы. Кажется, ему удалось встряхнуть её как следует, моментально выведя из болезненного самоунижения. Вышло лучше, чем он планировал, за исключением одного, если бы он только это действительно планировал! — Ты… Ты поцеловал меня?! — охваченная неверием, она медленно поднялась на ноги. Что она говорила про неловкость? Если он скажет, что ей показалось, Тен-Тен поверит? Нет, уже нет. Поверила, если бы он сразу стал отрицать, а не пялился на неё, пораженный своим поступком не меньше её самой. Неджи поднялся на ноги вслед за напарницей, ища слова оправдания, и не находя ничего вразумительного. — Да, — признал он, так как очевидно она нуждалась в его ответе. Неджи надеялся, что на этом инцидент будет исчерпан. Ему надо было полагать, что нет. Он никогда прежде без причины её и не касался, если не считать тех двух случаев, когда Ли с Гаем заставляли его врасплох и дружно стискивали их всех четверых в «командных объятьях», которые были терпимы только по одной причине: он всегда оказывался прижатым к напарнице. — И всё? Ты просто скажешь: да? — Я должен сказать: нет? — Ты должен сказать: почему? Логично, ксо. — Я не знаю. Полуправда, она такая удобная оказалась. Он поцеловал её, потому что давно хотел. А почему именно сейчас? В самый неподходящий момент, когда он просто должен был оказать товарищу поддержку, он не знал. Полуправда — невероятно удобная вещь. — Вот как… — отстранено проговорила Тен-Тен, отведя взгляд в сторону. А потом обхватила его шею руками и поцеловала. В этот раз сама и в губы. Короткое, едва ощутимое прикосновение, и она отстранилась. В глазах напарницы вперемешку с растерянностью плескалось торжество исполненной мести. Неджи осознавал, что должен был смиренно принять своё «наказание», но вместо этого его охватила нездоровая злость. Тен-Тен просто не понимала, что натворила. Ей не следовала преступать эти границы. Она и представить не могла, как долго, его сходил с ума одна её озорная улыбка, подаренной не ему. Она не догадывалась, сколько чувств кипело в нём, скрытое за холодной отстранённостью, а всё из-за неё. В конце концов, это было несправедливо, как он едва сдерживался рядом с ней, когда она так равнодушна и беспечна. Все стены были снесены под основание ею самой, и хотя он понимал, что это ничтожное оправдание, что-то не позволило ему сказать себе вовремя: «Достаточно». Он положил одну ладонь на её талию, притягивая ближе, а вторую на её затылок, и не встретив сопротивления, поцеловал сам. Осторожно и мягко, как давно и хотел. А потом нетерпеливо и властно, потому что идёт война, и люди умирают, не спасают ни звания, ни техники, ни опыт, а высшее военное командование оступается, как неразумные юнцы. И он желал чувствовать её живой и такой податливой под его натиском. Тен-Тен что-то невнятное пискнула и позволила целовать себя, как хотелось ему. — Неджи! Тен-Тен? Ино рассматривала их удивлённо и одновременно жалостливо, будто сейчас разрыдается, об этом говорили влажность глаз и подрагивающие губы. Неджи не понимал, чем вызвана такая реакция Яманака, но зато он прекрасно мог представить, что та видит. Они с Тен-Тен обнажены почти по пояс: их жилеты с форменными водолазками лежат у ног. А они стоят в объятьях друг друга. Он только сейчас заметил, что пальцы напарницы до боли впивались в его плечи. — Шикамару собирает собрание, — промолвила Яманака, и, продолжая их рассматривать, тихо добавила. — Срочно. Наконец Ино медленно развернулась и стала подниматься по склону оврага. Яманака — скверно, она слыла любительницей трепать языком. Но Неджи был и рад её появлению, потому что он совершенно точно знал, что бы он сделал с Тен-Тен в своих руках, игнорируя её ранения, и отбрасывая в сторону её нестабильное психическое состояние. — Тен-Тен, нам пора, — сумел вполне обыденно проговорить он, стараясь не встречаться с ней взглядом, когда фигура Ино скрылась за соснами, и протянул ей водолазку, сам же застегивая свой жилет. Они с Тен-Тен не вспоминали об этом случае, не вслух. В его памяти он всплывал часто, как и мысль о том, что некоторым вещам лучше оставаться фантазиями, а не воспоминаниями. По окончанию войны он официально покинул команду Гая и к нескрываемому удовольствию Хиаши попросил полностью окунать его в дела клана. И да, он признавал, что это было самое обыкновенное бегство, он и не пытался убедить себя в обратном. Но ответ Тен-Тен Неджи уже не требовался. Он не сомневался, это был Сай. Какую роль тот бы не занимал, инициатора или исполнителя, теперь у него имелась ниточка к неслучайной цепочке событий. Опыт жизни в клане Хьюга утверждал, что интрига, плелась не менее двух лет. И Неджи собирался залезть в это осиное гнездо, только за тем, чтобы вытащить Тен-Тен.

***

Они преследовали его два квартала перед тем, как напасть. В кромешной тьме, где от владения теневыми техниками такая же польза, как от оружия, забытого дома. Его окружили трое. Тяжесть шагов и резкость движений выдали в них мужчин. Интересно, из какой деревни подсуетились быстрее? Хотя имеет ли это какое-то значение? Он достал кунай, скорее по привычке, чем с серьёзным намереньем отстоять свою жизнь. Гордость никогда не позволяло ему сдаться без боя, пусть изначально и неравного. Прежде Шикамару думал, что умирать страшно, но пройденный путь доказал, что жить порой намного страшнее. Резкий свист рассёк сухой воздух. Сенбоны. По крайней мере, один обязательно бы его задел: техника мгновенного перемещения сработала на автомате. Но кто-то опередил очевидный приём, занёс длинный клинок. Тело отреагировало само и на это, лезвие меча столкнулось с кунаем, выбив несколько искр. От атаки второго противника он отклонился. Третий уложил его на лопатки. В следующую секунду он, с выбитым из легких воздухом, не мог и вздохнуть, перед глазами темнели тошнотворные кляксы. Чужеродная чакра токсинными волнами стремительно разносилась по телу, отдавая ледяным онемением в руках и ногах. Пропало ощущение собственных конечностей, будто нет их вовсе. Хорошо поставленная тактика, слаженная работа, трудоемкая дзюцу оцепенения. Они — отличная команда такая же, как когда-то была и его. Ино! Ксо! Со всех сил организм попытался отторгнуть чужую отравляющую чакру. Только вот отчетливо бьёт реальность — фатальный удар будет нанесён раньше. Шикамару всё равно упрямо сделал новую попытку, и к собственному изумлению оказался на ногах. Дышать ещё тяжело, но зрение прояснялось, как и рассеялась непроглядная тьма: кто-то зажёг масляную лампу. По левое плечо её тусклый свет даёт рассмотреть размытую фигуру Гаары. А в паре шагов впереди — песчаный плен сжимал в тисках всех трёх нападавших. Головы ниндзя безвольно болтались на шеях, подвешенными на нитку шарами. Шикамару озадаченно переглянулся с Сабаку: на его лице те же вопросы. Как и когда они умерли? Шикамару содрал маску с одного из нападавших. Слабый огонёк зажигалки дал возможность рассмотреть свежие ожоги. Они покрывали всё лицо шиноби, так что Шикамару вряд ли мог узнать этого человека, если бы они и пересекались прежде. Но точным оставалось только одно, ни ожоги, ни дзюцу казекагэ, не являлись причиной их смерти. Шикамару с неприятным хрустом сломал челюсть одному из его несостоявшихся убийц, и поймал выпавшую изо рта перекусанную ампулу. Молниеносный яд. Гаара параллельно повторял его действие сорвал маску с такого же изуродованного ожогами лица и отрыл рот, второй тоже успел принять смертельную отраву. Потрясающая синхронность! И их чакра, Шикамару готов был поклясться, от трупа повеяло огромным сгустком нереализованной энергии. И прошло непростительно долго на предупредительное: — Печать! Гаара! Шикамару понимал: сам не успеет, у него не хватит ни чакры, ни скорости переместиться достаточно далеко. Он лицезрел ослепляющий свет всего долю секунды, потом его поглотила тьма. Приглушённый звук взрыва раздался совсем рядом, но самого Шикамару не отбросило, да и с места не сдвинуло не на миллиметр. Он чиркнул зажигалкой: в свете огня застыло напряжённое лицо казекагэ. Они оба тяжело дышали в такт, стоя напротив друг друга в песчаном куполе. Семейство Сабаку имело дурную привычку в самый последний момент спасать ему жизнь, вероятно, чтобы потом издеваться над ним. — Кому подчинялись ниндзя? — Гаара сложил руки на груди, когда ему удалось выровнять своё дыхание. Сегодня ночью все позарез нуждались в общении с ним? Без этого никак не спалось? Шикамару не стал давать очевидный ответ, Сабаку сам видел обожженные лица под масками. Он не знал кто они и откуда, и собственно ему на это было плевать. — Я даю слово, что это были не ниндзя Песка, не сомневаюсь я и в райкагэ. Не его методы. У Теруми Мэй нет весомых причин желать твоей смерти? Цучикагэ… Оноки-сама должен быть тебе благодарен? Казекагэ резко перешёл с медленно-тягучей на категорично-вопросительную интонацию, заставляя Шикамару невольно прислушаться к смыслу его слов. Гаара в первую очередь был не воином, а политиком, и умеючи вёл монолог, расставляя нужные акценты. — Но сделал ты это не для Оноки… Гаара порционно, как заправский лектор, не торопясь, выкладывал перед ним собственные суждения. — Только что умерли трое шиноби Листа. Шикамару никак не ожидал, что Гаара сделает вывод, так стремительно, как обрубит канат, который сам и натянул. И, не дав ему, и секунды на размышление: — Темари рассказала мне о сражениях в Суне. Ты не дал Конохи захватить Суну. Спасибо, — поставил точку Сабаку. — Доброта по принуждению не стоит благодарности. Уничтожение Суны спровоцировало Кири, Кумо и Иву на разрыв союза с Конохой, что вскоре вырвалось в новые конфликты. Мне хватило одной войны. — Имея восемь джинчурики, у Конохи были все шансы на победу в ней, — парировал казекагэ. — Но тогда она бы никогда не простила. Гаара умел бить мастерски по самым ранам. — Баки-сана она не забудет, — признание вылетело непроизвольно, но без капли сожаления. В конце концов, может они уже все от него отстанут! Гаара не ответил на его «выпад», ни словом, ни внезапным нападением. Только промелькнуло что-то в тёмно-зелёных глазах, но и, то это могло быть лишь игрой пламени, колыхавшегося от их дыхания. — Её чувства к тебе сильнее, — не изменив ровности своего голоса, продолжил Сабаку. — Если бы я раньше мог понять их, я бы никогда не приказывал ей соблазнять тебя… — Ты что? Шикамару вмиг растерял всё самообладание. Может он просто ослышался? — Что ты ей сказал?! Повтори! — Я приказал Темари использовать любую возможность, чтобы вы не добрались до Учихи… Когда она отказалась убивать тебя, я предположил, что она может воспользоваться твоими чувства и соблазнить тебя, — покорно повторил Сабаку, четко выговаривая каждый звук. Гаара, как ударил под дых, не пожалев сил. На мгновение Шикамару показалось, что в самодельном бункере резко закончился весь кислород. Огонёк зажигалки погас в онемевших пальцах. Что там мелькнуло в голове после его «героического» спасения? Издевательство. Казалось, все Сабаку владели этим талантом в совершенстве. В конечном итоге, сколько бы человечество не изобрело видов оружия, самыми жгучими и болезненными всегда останутся слова. Как Гаара так мог обойтись с собственной сестрой? У Шикамару не было ни сестры, ни брата. Но он точно бы никогда не позволил Ино сделать что-то подобное, не под его командованием. Как же Темари себя чувствовала всё это время? Нежеланный ребёнок, отданный младшему брату. И как это не приходило в его голову? А он - дурак, цеплялся за каждое мгновенье той проклятой миссии. Всё было настолько паскудно, что и ни выдумать, ни просчитать казалось невозможным. Темари нужно уводить отсюда куда подальше, Шикамару бы не позволил никому использовать её. Только вместо этого он сам ею воспользовался. Это его следовало держать от неё подальше. Идиот! Что же он творил с момента прихода в Суну? -…Когда мне было шестнадцать, я влюбился в одну прекрасную куноичи. Но она просто посмеялась надо мной, растоптав мои чувства. — Достаточно, Нара-сан. — Почему же? — Это не имеет отношение к делу… — Это имеет самое прямое отношение к делу, Темари-сан… — Что ты от меня хочешь, Темари?  — Зачем тебе всё это?  — Эта была идея твоего брата — отдать меня на растерзания генинам Песка. — Ты прекрасно понял, что я не об этом. Больше двух лет прошло, забудь уже!  — По-моему, это ты забыть не можешь. — Прости, Шикамару.  — Что? Что ты сказала?  — Курение влияет еще и на слух! Я сказала: прости.  — Темари, скажи, почему? Что же я не так сделал? — Я все уже тогда сказала, Шикамару. Дело не в тебе.  — По твоим словам выходило, что дело как раз во мне. «Прекрати вести себя так, будто между нами что-то есть!»; «Ты не понял, Нара, все то, что произошло в том доме — ошибка!»; «Это было просто приятное времяпрепровождение, пока я была вынуждена гоняться за Учихой вместе с вашей компанией»; «Оставь меня со своими чувствами! Неужели жизнь ничему тебя не учит? Эмоции и чувства не для ниндзя!»  — Темари, скажи правду.  — Это и была правда! — …Не знал, что у вас в Суне с этим так строго. — Как это не моё? А что скажет Хидеки-сан, когда у него от тебя родятся самые ленивые дети на свете? — Ты, что слушал бредни старухи Юки?! — А что, Темари? Любопытная теория. Ксо, почему Темари его просто не убила? Она же просила не вспоминать, а он продолжал давить. Но проблематичная женщина всё равно до последнего дня защищала его, даже теперь на осколках собственной жизни. Он не заслуживал её дружбы. — Хинате приказали сделать тоже самое? — прозвучал откуда-то вопрос казекагэ. Голос Гаары заставил его вернуться в реальность настоящего. Казекагэ, по-прежнему, стоял перед ним, и терпеливо ждал ответ на заданный вопрос, смысл которого ещё ускользал от понимания Шикамару. Но зато он ясно ощущал другое, как Гаара до этого безраздельно властвующий над течением его мысли, как умеючи вёл диалог, расставляя нужные акценты, теперь безраздельно вручил ему полное преимущество: открыл ворота, сложил оружие и вывесил белый флаг. — И у неё получилось? — Более чем… — тихо признался Гаара. Будь у Шикамару чёрное чувство юмора, оно обязательно заставило его разразиться безудержным хохотом. Жизнь так иронична, а вырытые ямы работают безукоризненно. Гаара, очевидно, влюбился в Хинату. И вероятно она ответила ему взаимной симпатией. Хотя доброта Хинаты и искреннее сопереживание другим могли ввести казекагэ в заблуждение. У Шикамару появился шанс отплатить за Темари. Сказав просто «да». И Гаара бы ему поверил, потому что он уже в это верил. Хината уже расплатилась за эту «правду» буквально собственной кровью. Что же это был тот же случай, что и с ним самим, когда истина оказалась куда больнее и безжалостней самой искусно сотканной лжи. Шикамару посмотрел на казекагэ в свете тусклого огонька, идеальная осанка, достойная самого дайме, скрещённые на груди руки, лицо не выдавало эмоций, как и прямой взгляд умных глаз. Шикамару взяло злое любопытно: лопнет ли его маска показного равнодушия? — Хината ничего не было известно о реальной цели нашей миссии в Сунагакурэ но Сато. И ей никто не поручал соблазнять тебя и следить за тобой. Я даю своё слово, если оно хоть что-то ещё значит. Шикамару так и не удалось рассмотреть выражения лица Сабаку, техника казекагэ рассыпалась прямо над их головами, и ему пришлось прикрыть глаза и спешно отряхиваться от песка. Зато это послужило сигналом к окончанию аудиенции, да и смотреть на Гаару ему резко расхотелось. Как бы не чувствовала себя Темари, о чём бы она не думала и о чём бы не жалела, ей не станет легче, если её младшему брату будет больно. Всё ещё оглушенный признанием казекагэ, он неспешно зашагал по тьме улицы, оставляя «поверженного врага» позади. Шикамару горько усмехнулся своим мыслям. Что ж не по собственной воле, они оказались соперниками в так и необъявленной войне. Войне победителем, которой формально мог назвать Шикамару себя. Итог оказался приближен именно к его плану. Но он чувствовал себя проигравшим. Возможно, потому что в этом незримом противостоянии нельзя выйти победителем. Они оба боролись за своё представление о благополучии мира. Мир пока держался, а они терпели поражение за поражением… _________________________________________ * - Разговор троицы детей казекагэ с Баки, действительно состоялся в манге (глава 95). Как и сам факт, что Суну однажды отказывался поддерживать Дайме страны Ветра.