Полдень

Он имел дурную привычку — не нарушать данных клятв

— Где Шикамару? — окликнул Сай напарницу. Ино повернула голову в его сторону, так как до этого всматривалась через запылённое круглое окно в темноту улицы, ожидая в любой момент нападения ниндзя Песка. Белую огромную нарисованную птицу невозможно было пропустить в ночном небе Сунагакурэ. Отряды шиноби прочёсывали деревню, несомненно, искали их. Бессмысленная суета. Они вдвое с Саем — самая незначительная проблема для них. По плану Шикамару следующий удар должен был состояться всего через двадцать минут и придётся на главные ворота Песка. Около тридцати первоклассно обученных АНБУ «Корня», но это будет только отвлекающим манёвром. Основная атака планировалась с потайных подземных входов, по подробным чертежам, предоставленных Шикамару. И их уже почти переслал её напарник. Сай прижимал пальцы, сложенные в печати, к губам. Глаза прикрыты, длинные чёрные ресницы подрагивают от напряжения. Удерживание техники нарисованных зверей на столь длительных расстояниях давалось явно тяжело. И поэтому, несмотря на закономерность его вопроса, он застаёт Ино врасплох: неужели ему не нужно полностью сосредоточиться на технике, чтобы доставить послание? Она видела, как сокращаются мышцы на животе Сая от напряжения, а синие нити вен вздуваются на белых руках, но он не выглядел изнеможенным. Несмотря на то, что он выполнил за неё сегодня все их совместные задания, пока сама Ино старательно делала вид, что занималась его прикрытием. Они с Саем были первыми из коноховцев, кто добрался до пограничных территорий Песка с целью уничтожить все отряды, отправляющиеся в этот день от Суны, чтобы те не смогли заметить кого-то из приближающихся шиноби Листа и доложить об этом в деревню. Они с Саем наткнулись на четверых человек. Бывший член «Корня», как обычно, справился с ликвидацией противников быстро и гладко. Убил шиноби Песка отточенными ударами танто, почти играючи, сидя на спине своей птицы, и ступил на землю только чтобы убедиться в смерти ниндзя Суны. Он всегда проверял выполнение задачи. Дважды. — У Шикамару ещё остались дела, — наконец-то отвечает она. — В доме Казекагэ? — голос Сая напряжён, и в нём Ино едва улавливает вопрос. — Они с Хинатой там жили, ему, видимо, нужно что-то забрать, — догадка о том, что там потерял её друг, очевидна, но Ино всё равно говорит неправду, стараясь придать своему голосу глупую беспечность, но выходит по-настоящему фальшиво и напряжённо. Нервы уже сдают, хотя до конца всей операции ещё слишком долго. И всё может пойти не так. А на кону целый мир. Их мир. — Или что-то оставить. Сай улыбается, а по его лицу скатывается несколько капель пота. Ино следит, как солёная вода скользит бледной щеке и падает на каменный пол их временного укрытия. Как слёзы, почему-то подумалось ей, хотя причина в расстоянии использования его техники: отряды Листа находятся где-то за стенами Суны. Но его усталость не огорчала куноичи: нападение на чужую деревню опасно и для таких опытных шиноби, как Сай, и при полных силах. И если он погибнет, Ино вовсе не будет против. Несмотря на то, что Сай — друг Наруто и Сакуры. Нет, не так, пусть Наруто с Сакурой и считают его своим товарищем, но жизнь Сая принадлежит не ему. И если бы только жизнь: его желания и чувства тоже принадлежат старейшинам. Он как будто берёт их у них взаймы на время и при первом требовании возвращает «долг», забыв о том, что он человек. Сай — просто марионетка в их умелых руках, как когда-то был в руках Шимуры Данзо. Он во многом и виноват в положении Шикамару. Совсем не свойственные для Ино жестокие мысли прерываются тихими шагами бывшего напарника. Руки в карманах, над переносицей две привычные складки, говорящие о тяжести его мыслей. Но Ино всё равно почувствовала, как спадает напряжение с его появлением. — Сегодня на главных воротах должны быть двадцать один человек, но с учётом, что вас уже видели, то будет около сорока чунинов, и пятеро джоунинов. Наступление перенесём на полтретьего. Ориентировочно удастся прорвать главный вход только минут за тридцать, в это время я проведу основные отряды в Песок. К пяти утрам операция по захвату основных объектов Суны должна быть окончена, иначе жертв будет в десятки больше. — Сабаку? — спросил Сай, наконец-то закончив технику, но не позволив себе и просто выдохнуть с облегчением, а наоборот старался скрыть сбившееся дыхание. Его ноздри широко раскрывались, с жадностью втягивая воздух. — Баки-сана я убил лично, — горечь скользнула в его предложении и заставила на секунду замереть. — Казекагэ сейчас нет в деревне, как и его брата. Их сестра без сознания. Она пробудет там минимум несколько часов. — Не знал, что в Суне тоже цветут белые хризантемы, — перебили его. — Что? — реплика Сая заставляет Шикамару недоумённо посмотреть на шиноби «Корня» и усомниться в том, правильно ли он расслышал его слова. — Сай, — подала голос Ино. — Сабаку, но Темари ценна как заложник. Каким бы ни было сейчас здоровье Казекагэ, он остаётся сильнейшим шиноби Суны и её главой, да и его брат… Сабаку, но Канкуро тоже не стоит снимать со счетов. Ино поймала мимолётное удивление в глазах Шикамару. А она и сама была поражена, насколько легко поняла, что имел в виду Сай. И несмотря на то, что уже четыре месяца работала с протеже Данзо, Сай всё продолжал её удивлять. Он не только понял истинный смысл того хокку, произнесённого ею вскользь, чтобы избавить себя от очередной порции расспросов, но и смог оценить чувства Шикамару к Темари по столь короткому эпизоду. Нара не убил куноичи Песка, а отнёс её в относительную безопасность дома её семьи. Или всё это только были предположения Сая? И она так легко повелась на его проверку? И снова, не подумав, подставила Шикамару? Но даже если Сай всё понял, это сейчас вряд ли имеет особый смысл: близится кульминация, и осталось только дожить до неё. Финал этой «пьесы» они с Шикамару вряд ли увидят. Ино, как всегда, запутывается в истинных намереньях этого Сая, и она выкидывает эти мысли из своей головы, чтобы услышать последние наставления друга. — Пока Сабаку не в игре, нужно не допустить и сбор старейшин. Без прямых приказов вышестоящих шиноби Песка будут действовать по заготовленным инструкциям, — продолжал Шикамару, проигнорировав слова напарников (или просто сделал вид). — И пока они поймут, что действия по стандартным схемам ведёт их к поражению, Суна будет полностью под нашим контролем. За мной. Шикамару уверенно вёл их с Саем по переулкам деревни, точно угадывая, когда стоит свернуть. Так как секундой позже по ней пробегал патруль. Ориентировался он здесь как в родной Конохе. Четырёх месяцев оказалось для него достаточно вместо рассчитанного на это года. Они остановились в тени дома, где впереди виднелась широкая улица, вымощенная бледно-жёлтыми камнями. Главная «артерия» Песка, упирающаяся одним концом ко входу, а другим к резиденции Казекагэ, не охранялась — видимо, никто и не ожидал нападения с этой стороны, где любой был как на ладони и был бы идеальной мишенью для любой атаки с любой стороны. — Через пять минут смена караула… Шикамару, как и во времена команды ИноШикаЧо, выдавал чёткую инструкцию, иногда внося уточнения на вероятный исход, отличающийся от основного плана. Несмотря на, казалось бы, идеально логичный план, они с Саем всё равно не справятся с более сорока ниндзя, если вовремя не начнётся атака с другой стороны. Впрочем, погибнуть они могут и в этом случае. Ино реально оценивала свои шансы в открытом бою: её навыки оставляли желать лучшего. Саю же больше не требуется прикрывать её: свою роль в этой миссии уже исчерпала до капли, ровно как и в Конохе закончила свои исследования про биджу. И осталась для неё только одна единственная участь — ненужного свидетеля. — Выживи, Ино. Ради Чоджи. Шикамару положил свою ладонь на её плечо. Так, как всегда делала она, подбадривая своих дорогих напарников. — И прости, если сможешь, прости. У Ино защемило сердце, и она оглянулась, но Шикамару уже исчез. Вместо него она встретилась с чёрными чернильными глазами, полными холодной отрешённости. Готовые с отвратительным безразличием принять смерть или отнять сотню жизней. В ней же плескались сотни эмоций. И она впервые завидовала Саю: он истинный ниндзя, а что же касается её и Шикамару… Они когда-нибудь не выдержат и захлебнутся в боли собственных чувств. Ино сжимает в кулаке записку, положенную проворными пальцами Шикамару в её ладонь. Надеясь, что Сай не заметил. — Пора, Красавица-сан. Равномерный стук капель об каменный пол. Кап-кап. Раздражающе. Особенно в тишине. Есть только этот одинокий звук. Монотонный стук воды о камень. Там наверху идёт ливень, а здесь одинокие капли срываются с каменного потолка. В помещении несколько людей, но она слышит только этот звук. Он сидит напротив, его руки связаны за спинкой стула. Чёрные отросшие волосы прилипли к влажному лбу, неестественно бледная кожа, давно не видящая солнечных лучей, тёмные дуги синяков под глазами, да и просто грязь на когда-то идеальной белой рубахе. Но, несмотря на это, именно Ино чувствовала себя пленницей, сидя перед Учихой Саске. Леденящий взгляд с безразличием к собственной судьбе. Когда-то она была почти влюблена холодность этих глаз, но теперь она мечтала только о тепле мягких объятий людей, навсегда покинувшей её… В отдел допросов Ино попала сразу по возвращению с войны, как само собой разумеющееся. Её отец, возглавляющий его, погиб, когда Учиха Обито понял, кто позволяет десятитысячной армии шиноби действовать как единый организм. Поэтому Ино была не в госпитале с Цунадэ-шишо и Сакурой, а здесь, в холодном подземелье. По приказу Хокагэ, но под руководством старейшин. Хокагэ было сейчас не до Учихи и его команды, да и управление всей деревней было почти пущено на самотёк. Пятую сейчас больше волновали жизни: своих и чужих. Это перестало иметь существенное значение — общая победа стёрла эти границы, во всяком случае, в те несколько послевоенных месяцев было именно так. Ино уже была вымучена «допросами» Карин и Джуго, и дело было не только в продолжительном использовании ментальной техники. Чужое прошлое давило гораздо больнее, и самое неприятное, что она, копаясь в их головах, заставила не только вспомнить Карин и Джуго все давно ушедшие события, но ещё раз пережить каждый момент. А судьба обоих была не самой радужной даже в рамках жизни обычного шиноби. Карин после гибели матери превратилась в превосходный сосуд с уникальной лечебной чакрой. Девочку, как трофей, передавали из рук в руки, берегли, как ценную вещь, и относились так же, заботясь о физическом состоянии осиротевшей девчушки. Но, несмотря на то, что Карин всегда окружали довольно сильные и опытные ниндзя, никто из них не то что не решался проявить к ней хоть толику человеческой теплоты, но так и не взялся за обучения маленькой Узумаки. Сенсорные способности куноичи, к которым у неё, несомненно, была предрасположенность, развились сами собой из-за постоянного страха, что её снова украдёт новый «хозяин», который может оказаться менее милосердным настоящего, и в критических момент высосет из неё чакру до последней капли. А Карин, несмотря на свою безрадостную жизнь, смерти боялась. Ничего не было удивительно в том, что, когда та попала к Орочимару, к тому моменту если не возненавидела людей, то уж сочувствие к чужим бедам из неё высушили досуха. Поэтому эксперименты над людьми не вызывали в её душе никакого отклика, да и научного интереса тоже, только глубоко спрятанное от всех облегчения, что в этот раз не она жертва. Да и деваться было некуда: ни семьи, ни друзей. Никого, кому можно довериться или хотя бы пожаловаться. Пока не появился Саске: сильный и красивый, как настоящий принц. Только вот принца Учиха напоминал меньше всего. Скорее, того, кто так же грубо пользовался её способностями, но любовь помогала оставаться слепой к очевидным фактам. Поэтому Ино и половины из увиденного не настрочила в отчёт и вообще выгородила Узумаки, соврав, что красноволосую куноичи Орочимару держал силой и шантажом. В конце концов, Ино не углядела в куноичи хоть какую-то угрозу. Карин никому специально зла не желала, а просто принимала чужую жестокость и страдания за данность, не испытывая ни сожаления, ни злорадства. С Джуго было и проще, и сложнее одновременно. С одной стороны он был добрейшим человеком, а с другой — настоящей бездушной машиной для убийства. И единственный, кто мог его сдерживать, был тот же Учиха. Все эти открытия поразили Ино, и теперь она понимала этих людей. Саске, как это ни странно, был для них единственной надеждой на лучшую жизнь. Ино понимала их чувства, она испытывала к Саске чувство благодарности: Учиха помог им всем выиграть войну, и именно благодаря этому сейчас она на допросе, а не в могиле. И, несмотря на то, что он много лет назад бросил Коноху и ушёл к опаснейшему нукенину, вступил в Акацуки, в организацию, убивших Асуму-сенсея, Чоджи и отца… Ино хотелось верить, что он переосмыслил всё и готов снова стать одним из шиноби Конохи, как мечтали Наруто с Сакурой. Но, смотря в глаза Учихи, Ино всё равно почему-то боялась начинать просматривать его воспоминания. Она кожей чувствовала исходящее от Учихи равнодушное превосходство, как будто обладал информацией, которая навредит ей самой, нежели усугубит его положение. Ино сложила печать, прорываясь в чужой разум. Первое, что она поняла, что Саске старательно блокирует от неё некоторые прошедшие события, особенно детские, и Ино решила, что туда ей лезть и не стоит. Все в деревне и так знали, что клан Учиха был вырезан за одну ночь. Ино старательно выискивала последние за год воспоминания. Старается задерживаться только на фактах, игнорируя чужую боль, чужое бешенство и тягучее чувство одиночества… Ино смотрела на мир глазами нукенина. Кусанаги Саске мелькает острым лезвием и вонзается в грудь человеку, которому пророчили место шестого Хокагэ. И Ино хорошо известно имя умирающего старика. Акацуки по имени Учиха Обито держит за белую шерстку одноглазую ласку. — Праправнучек, тут к тебе зверёк пушистый записку принёс. Друзей жди… Ино прекрасно известно, чей это зверь. Умоляющие глаза Сакуры, полные боли и тающей надежды. — Еще есть шанс вернуться, Саске-кун! Наруто будет счастлив.  — А ты? — слышит она ледяной голос Учихи, что как будто вырывается из её горла, и видит, как его пальцы сжимают тонкие пальцы её подруги.  — А я буду по-прежнему любить тебя. Ино почувствовала нежное прикосновение к щеке, болезненно кольнувшее куда-то в грудь. И она не может разобраться, её или его это чувство. И Ино осознаёт, что это была за миссия… Она ищет среди своих товарищей Чоджи через мельтешение блёклых образов. Мёртвый Шино, бешенство Кибы, необычная серьезность Ли, слёзы Хинаты, напряжённое лицо Сая, который всё время прикрывает Сакуру… Где-то мелькает Чоджи, придерживающий окровавленный бок, но он живой. А дальше всё обрывается. Она снова заставляет вспомнить тот бой… И Чоджи по-прежнему держится за окровавленный бок через дымку восприятия Саске… Живой… Ино и сама не знала, сколько раз заставляла Саске вспоминать размытое изображение возлюбленного. Всё ещё живого… Пыталась раз за разом заставить тело Саске подчиниться ей и приблизиться к Чоджи, или хотя бы сфокусировать на нём взгляд, не осознавая, что это её техника переноса сознания, а это просто чужое прошлое… А дальше темнота и ноющая рана в боку. — Моему брату приказали вырезать весь мой клан, так как Учихи готовили в деревне переворот. А он не только убил и отца, и мать, он заставил меня возненавидеть себя. — Итачи, — тихо произносит Хината. — Он любил деревню больше всего на свете. А я… — из её глаз текут слёзы, она утирала их своими волосами. Когда Ино попыталась снять технику, то поняла, что техника уже давно не её. Гендзюцу… Её кто-то сильно тряс за плечи. Напротив мелькнул чёрно-красный узор шарингана. Слёзы сдержать не получается, она оседает на пол. Миссия, на которую её не взял Шикамару, миссия про которую ей почти солгали что-то о нападении Акацуки, сознательно скрыв подробности. Не рассказали и об её цели. Она не замечает, как рядом на корточки присаживается Сай. — С Вами всё в порядке, Ино-сан? — Вам приказали убить Саске? — вопрос вылетает сам собой. Сай кивает. — Где был Шикамару? — надрывно спрашивает она. Где он мог быть, когда его команда сражалась с двумя Учихами?! Почему его не было? Где был Шикамару, когда умирал Чоджи? — Он прибыл позже с куноичи Песка, — поясняет Сай. — Темари предупредила Саске и Обито о вашем приходе… — в неверии проговорила Ино, скорее, самой себе. А если бы куноичи Песка не предала их? Чоджи бы выжил? А Шикамару пришёл бы вовремя? А если бы Нара знал, что Саске ей давно безразличен, он бы взял её с собой? Ино была уверенна, что тогда бы Чоджи выжил. Она бы не дала ему погибнуть. Не дала! Она бы нашла способ. — А Хината спасала Саске! Ей хотелось спросить, почему Саске? Почему не Чоджи. И вдруг понимает, что дело в Наруто. Всё начинает потихоньку приобретать чёткие очертания. И сидящей перед ней шиноби, и мотивы поступков других людей. И ярче всего озаряет понимание собственной глупости… Кроме Саске, Сая и её в допросной было ещё два человека: Кохару и Хомура. Ей захотелось закричать от бессилия. Она только что предала своих друзей, и она по-детски отчаянно разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.

***

— Критический момент миновал, Казекагэ-сама, Матсури выживет, — без малейшего намёка на облегчение или сочувствие отчеканил каждое слово Каору. Ирьёнин с наибольшим удобством постарался разместить Матсури, положив её израненное тело на собственную тюремную рубаху. Всё это он так ловко проделал, не прекратив лечение: его твёрдая левая ладонь так и застыла над раной девушки. Грудная клетка Матсури неестественно проваливались при каждом судорожном вдохе. Но она была жива, а Хината истекала собственной кровью… В жизни Гаары было достаточно много моментов, когда казалось, что всё. Что с этого момента мир не станет прежним, что мир просто не может остаться тем, чем был до того самого момента, когда что-то неизменно ломается. Когда тебя оглушает мимолётным неверием происходящего, а потом боль обрушивается на тебя ледяным потоком. Дыхание сбивается, а собственное сердце хочется выдернуть из груди, чтобы не ныло. Но мир со всей свой жестокостью каждый раз продолжал существовать по старым законам. Время тоже не замедлялось, всё так же бежало вперёд, и люди вокруг продолжали утопать в заурядности своего бытья. — Она ещё дышит, Казекагэ-сама, — донёсся до него чей-то голос через толщу пульсирующей крови в ушах. Гаара и сам это видит. Но всё равно тело безвольно слушается чужого зова, и он переводит взгляд с Матсури на говорящего. Мир возвращает назад и звуки, и краски. Шичиро говорил не о Матсури, тот стоял над телом куноичи Листа, но Гаара видел только остриё куная, занесённого над Хинатой. — Нет! Не трогай её! Гаара срывается на крик, но вместо него слышит собственный охрипший шепот, но песок подвластен ему в отличие от голоса, и Шичиро отлетает к каменной стене. Единственное, что Гаара успевает, это смягчить удар. Он хватается за горло и чувствует влагу, бегущую по лицу. Слёзы. Он плачет, ноги и руки предательски дрожат, исходящего тяжестью надежды из самой груди. Жива. Дыши!.. Умоляю… — Хотите, чтобы она промучилась дольше, — ледяной голос отражается от стен каменного коридора. Путь к ней преграждает шиноби с глазами, как у Хинаты, только с так несвойственным для неё презрением. Ниндзя с протектором Листа стоял перед ним, в столь знакомой для Сабаку боевой позиции с угрожающе вздутыми венами на лице. Но желание Хьюги разорвать его на куски, не вызывает в Гааре ничего. Единственное, что имело значение, это необъяснимое — быть рядом с ней, чтобы попытаться удержать в этом мире… — Хината-чан! Держись, Хината-чан, я знаю, ты сильная! — как будто из другого мира раздаётся голос Наруто. Он говорил громко и уверенно, но скрыть истерических ноток в голосе не может. Узумаки в порыве отчаянья бессмысленно мотает головой по сторонам, как будто ищет кого-то. Всматривался в лица присутствующих и останавливается на нём. По щекам Наруто бежали слёзы, он не думал их скрывать или просто вытирать.  — Здесь есть медики? Здесь они должны быть! Гаара! Гаара почти не удивлён появлению здесь Наруто, и присутствие друга «пробуждает» его, даря иррациональную, но так необходимую сейчас надежду на спасение. — Каору! — Гаара заставил себя вынырнуть из глубины пережитого ужаса, возвращая часть здравомыслия. — Пожалуйста, помоги Хинате. — Либо ваша жена, либо Хьюга. Обеих мне не спасти, — без тени эмоций отозвался тот, не приподняв головы от Матсури. — Выбирайте, Казекагэ-сама. За спокойствие и профессиональную холодность ирьёнина, которую так ценил всегда Гаара, сейчас захотелось разорвать Каору на части. К Гааре окончательно пришло осознание происходящего. На сожаления будет время, а если нет, то тем лучше…. Он топит свою боль в рассудительности, заставляющей раскалённым ножом правильно расставить приоритеты. Верно, как того всегда требовала должность правителя Суны. Жизнь Матсури важнее хотя бы потому, что она куноичи Песка. В этот момент он как никогда почувствовал, как по его венам течёт гадкая кровь четвертого Казекагэ. Суна предана Конохой, смерть шпионки закономерна и не должна его волновать. Ему следует думать только о Суне. Ему нужно быть в Песке и принять роль командующего, но всего триста метров разделяет их от семи биджу, готовых обрести свободу и отомстить жалким людишкам за годы заточения. Хвостатые демоны способны стереть в пыль всю деревню вместе со всеми людьми, находящимися сейчас там. Они не будут разбираться, суновцы или коноховцы окажутся на их пути. Решение очевидно. И его боль и, тем более, Хината вообще к делу не относятся. — Наруто, там дальше Карин и Сакура, — звенит голос Хьюги, выдавая его ужас от осознания истинного положения дел. — Остальное и сам увидишь… Но последнее предложение вряд Узумаки вообще услышал. Наруто, прижимая к себе Хинату, молниеносно скрылся за поворотом коридора. Хьюга бросается следом, казалось, позабыв о суновцах. — Каору, как закончишь с Матсури, найди меня. Шичиро, позаботься об их безопасности, — распоряжение вылетает привычно быстрое и логично правильное, но невыносимо болезненное. Гаара заставляет свои ноги двигаться, задерживаясь подле Матсури, и одного более внимательного взгляда на раны жены хватает понять правду об истинном виновнике. Он пытался убить Хинату за собственное преступление. Жизнь приобретает всё более причудливые способы наказать его. На мгновение в карих глазах Сато Каору мелькает тень торжества, которое сменяет равнодушие. Гаара позволяет себе на секунду прикрыть тяжелые веки, стряхивая наваждение. Что же четвёртый Казекагэ был так не настойчив в своём желании избавиться от собственного отпрыска?!

***

— Отец! — Хидеки врывается в комнату Дайчи, громко хлопнув дверью. И сразу оказывается в мягких объятьях кузины. — Не надо, Эри. Я весь в крови, — проговорил он, но успокаивающе погладил сестру по голове, наблюдая, как мать чинно поднимается со стула и осуждающе смотрит на них с Эри. Она ненавидела бесцеремонность так же сильно, как открытое проявление любых привязанностей. — Я не собираюсь помирать, особенно теперь, когда Ивасаки Ичиро будет гнить в песке, — прохрипел Дайчи и присел на кровать. Мать осуждающе покачала головой, то ли на слова мужа, то ли на его небрежное отношение к собственному здоровью, и произносит, как отсекает: — Эри, пойдём. Кузина оборачивается перед самой дверью, и Хидеки, несмотря на тяжелое сердце, успокаивающе улыбается, но в ответ ловит печаль понимания в тёмно-карих глазах. Скрыть свои чувства перед Эри у него получалось крайне редко. Хидеки, как и полагает хорошему сыну, присел у кровати отца. В действительности ничего серьезного Дайчи не грозило, кажется, его задело режущей техникой ветра: правый бок и рука были плотно перевязаны бинтом, через белизну которого проступали жёлтые пятна исцеляющей мази, и не было ни намёка на открытые кровоточащие раны. Он с отвращением взглянул на собственные штаны, с бурыми засохшими пятнами крови суновцев. Лишать жизни Хидеки не любил, а сегодня он отправил на тот свет слишком многих. И своих он убивал впервые в жизни, и то, что Ивасаки были предателями и соперниками нисколько не утоляло его скорби. Хидеки никогда не разделял неприязни отца ко всему клану Ивасаки, и Ичиро всегда уважал, временами, куда больше собственного отца. — Я вижу, ты совсем не рад нашей победе, Хидеки, — осуждающе произносит старший Кагуэ. — Люди погибли, — произносит он, на секунду снова опуская глаза на кровавые разводы. — Много суновцев… Хидеки казалось, что это должно всё объяснить, всё его отношение к ситуации, но в глазах отца он видит непонимание и недовольство. Он старался быть послушным сыном, и расстраивать отца, особенно раненного, считал сродни предательству, поэтому вместо своих чувств, не нашедших понимания у Дайчи, делится своими сомнениями. — Я не могу понять, отец. Зачем Ичиро было рисковать своими людьми, ведя на верную гибель? Чем больше я об этом думаю, тем больше не понимаю. Напасть на нас на территории нашего же клана, зная, что люди Казекагэ окажутся на нашей стороне. Зачем? — Они и не падали на нас, — холодно пояснил Дайчи. — Это я пригласил клан Ивасаки к нам, чтобы обсудить неожиданный недуг Казекагэ. — А потом просто забил их, как пойманных в капкан зверей?! — воскликнул Хидеки, ещё не до конца осознавая причины поступка отца. — Это было платой и, признаться, не самой большой. — Платой за что, отец?! Хидеки не верил в его слова, казалось, сейчас Дайчи улыбнётся и скажет, что это была неудачная шутка, и посмеётся над ним. Внутри клокотало непонимание. — За твою свадьбу с Сабаку но Темари. А ты думал, Баки просто так предложил именно нам эту сделку? У Ичиро была дочь на выданье, а у него ещё один неженатый племянник… Баки с самого начала знал, кто был виновен во взрывах в госпитале, а после горевших складов не осталось и малейшего сомненья в причастности Ивасаки. — Почему Баки-сан об этом не сообщил Казекагэ? — Потому что, мой сын, губить целый клан, не имея веских доказательств, означало бы конец для правления его дражайшего племянника. Потому что в отличие от Расы, Гаара — слабак! — последнее слово Дайчи выплюнул. — Он бы втихую не вырезал в ночи целый клан, а устроил показательное судебное слушанье, и максимум, кто бы понёс наказание, это сам Ичиро. А оставлять стаю без вожака — подписать себе гибель от его озверевших сородичей. Но пятому Казекагэ, славу всем богам, осталось недолго… — И я должен буду стать шестым, женившись на Темари, — озарило Хидеки. — Вот что пообещал тебе Баки-сан в итоге! Как же он был слеп! Его отец ненавидел Гаару, да к его сестре с братом питал не самые положительные чувства. Дайчи просто так не стал бы помогать пятому Казекагэ… Породниться с семьёй казекагэ, может, и хорошо, но это не достаточно для жадных амбиций главы клана Кагуэ. Что же касается Баки-сана, то Хидеки знал старшего Сабаку давно. Четвёртый Казекагэ лично определил его в отряд под непосредственным командованием Баки-сана. Он служил Сабаку четыре года до того самого момента, когда Гаара занял пост пятого Казекагэ. А потом Баки-сан «отпустил» его, что было само по себе странно: обычно службу у брата четвёртого Казекагэ заканчивали попав в могилу. Не то, что существовали какие-то правила, гласящие о том, что нельзя уйти из отряда Сабаку но Баки, но по обстоятельствам выходило всегда так. Его люди просто сами не желали покидать серого кардинала Суны. В Баки всегда видели не того, за кем готовы пойти, а именно тем, кем хотелось бы стать. Полный непоколебимой внутренней силы и ум, поражающий своей дальновидностью. Человек, преданный не Казекагэ, не собственным амбициям, а Сунагакурэ. Он вёл себя так, как будто любой из его подчинённых может с лёгкостью заменить его, что заставляло Баки спокойно подставлять свою спину под удар, как и отдавать приказы другим, как поступить. Подчинённые были преданны этому человеку, хотя Баки требовал от них верности только Песку, но люди часто путали верность ему и родной деревни. И Хидеки не был исключением, и даже после того, как покинул службу при нём… Поэтому просьба Сабаку задержать Темари и коноховцев исполнялся им как приказ. — Нет, Хидеки. Жениться на строптивой Сабаку тебе больше не надо. Какой бы красивой ни была Темари и какой бы сильной куноичи, хотя это как раз минус… Поверь моему опыту, такая дерзкая и своевольная жена тебе ни к чему. Баки уже мёртв, Гаара одной ногой в могиле. Считай, что Сабаку, как и Ивасаки, выбыли из игры. — А ты спросил, хотел ли я этого?! — Хидеки вскочил со стула, что тот отлетел к ближайшей стене. — Ты мой сын, Хидеки, и ты отменишь свадьбу с Темари и станешь шестым Казекагэ Сунагакурэ! — приказал Дайчи. — Стой, Хидеки! — Я слушаю, отец, — он покорно замер у самой двери. — Что ты намерен делать? — Искать мою невесту и спасать моего Казекагэ, — надавив на слова «мою» и «моего», проговорил Хидеки, опять хлопнув дверью, в этот раз в порыве ярости. В палате снова появилась госпожа Кагуэ, тихо поставила на место стул, и, расправив своё тяжелое от золотых нитей кимоно, медленно села, и, как по волшебству, в её руках появилось пяльце с незаконченной вышивкой. Женщина, не отрываясь от работы, заговорила: — Хидеки клялся в верности пятому Казекагэ и прилюдно обещал жениться на его сестре. А твой сын не ты, он не нарушает данных слов. — Молчи, женщина! Но она проигнорировала пустое оскорбление и продолжила, не поднимая головы от рукоделья, как будто разговаривала со своей вышивкой. — Баки-сан не имел привычку ошибаться в людях. — Поэтому и выбрал Хидеки в женихи племянницы! Думаешь, я этого не понимал! Но Баки сам выродок пьяницы и торговки, и всегда недооценивал силу крови. — Я не про Хидеки, а про тебя… — И на старуху бывает проруха! А держать обещания данные мёртвым не имеет смысла, — недовольно бросил Дайчи, с завистью глядя на холодное спокойствие своей супруги. — Но именно проклятья мёртвых бьют точно в цель, — так же спокойно произнесла та и, казалось, полностью погрузилась в своё рукоделье.

***

Наруто прижимал к себе Хинату, с каждым шагом ясно слыша, как угасают удары её сердца, когда как его собственное колотится, как загнанная птица, больно отдаваясь о грудную клетку. Её дыхание не слышно, а он жадно со свистом втягивает горячий воздух. Его трясло в неверии, что это снова повторяется в ещё более худших декорациях. Хината умирает, а сделать он ничего не может, даже жестоко наказать виновного. Но ту картину, что ждала его впереди, он себе представить не мог и в самых страшных снах. Огромная клетка, похожая на ту из его подсознания, сдерживающую Кураму. Её каменные прутья дрожали: демоны метались по своей темнице, то обретая физическую оболочку, то оборачиваясь вихрями разноцветной чакры — полностью обрести осязаемую форму не могла позволить теснота камеры. От этого светоцветового «представления» зарябило в глазах. А уши заложило: они выли раненными зверями, злобно щурясь на людей через прутья. Наруто рванул к ним, но так и застыл, отказываясь верить в происходящее: на полу лежала его Сакура-чан. Без сознания, в разорванной одежде, с неестественно бледной кожей. Саске пытался привести её в чувства, трясся за хрупкие плечи. Между ними и клеткой бессмысленно металась Карин, её волосы мелькали яркой красной вспышкой. Но в отличие от остальных людей, застывших на своих местах, как каменные изваяния, она показалась Наруто самой вменяемой в этой сюрреалистической картине действительности. — Что с Сакурой-чан, теме? Что тут, Орочимару вас всех побери, происходит! — голос Наруто несколько раз отразился от сводчатого потолка, перекрывая рычания биджу. Впервые его лучший друг не выдержал ответного взгляда и отводит глаза. Наруто опускается на колени подле Сакуры, не выпуская Хинату из рук. И попытки Неджи забрать у него сестру, заставляет его ещё более ревностно прижимать к себе умирающую девушку. И другие люди, казалось, ожили, голосов вокруг стало невообразимо много, но слова каждого Наруто различал отлично, они болью отдавались в сердце. — Что с Хинатой?! Он узнаёт голос брата Гаары, присутствия которого и не заметил. Тот почти сбил его с колен, склоняясь над Хьюгой. — Гаара, чёрт тебя побери! Что Хината-то тебе сделала?! Появившийся Гаара и не думал как-то противиться, когда более высокий и физически сильный брат заносил кулак, но песок заблокировал удар, без какого-либо участия со стороны Казекагэ. Канкуро, тяжело дыша, отступает назад и злобно сплёвывает. И снова бросает взгляд на Хинату, сжимая в бессилии кулаки. — Кто-нибудь помогите ей, чёрт возьми! — отчаянье шиноби вырывается наружу, крик Канкуро заглушает на секунду рёв хвостатых. — Прекрати, Канкуро! — не терпевшим возражения голосом отдал приказ Казекагэ. — Шиноби Конохи напали на Песок. Возьмёшь на себя управление Суной и её защиту. Основной удар будет направлен с западной части стены. Они пришли через подземные катакомбы. Выполняй! — Нет, Гаара! Я хочу услышать твои объяснения! — Канкуро не сдвинулся с места, сверля взглядом младшего брата. — Какого здесь происходит? — Коноха предала нас, — холодно пояснил Гаара. — Ты можешь считать меня полным дибилом! Но это ни хрена не объясняет! Что тогда здесь делают эти, если Лист планировал нападение?! Канкуро попеременно тыкал в коноховцев, нервно выдёргивая вперёд правую руку. — Они не участвуют в операции. Наруто ничего об этом не было неизвестно, — уверенно заявляет Гаара. — И этому Хьюге тоже. Неджи одарил Гаару уничтожающим взглядом и переключил своё внимание на Карин. — Тогда кто знал? — Шикамару с Хинатой. Нара разрабатывал план по нападению на деревню, — поспешно ответил Гаара. Наруто больше не мог слушать эту ярость непонимания Канкуро и холодные обвинения Гаары. — Шика с Хинатой-чан на такое неспособны! — кричит Наруто. — Неджи, Саске, скажите им! — И ты, не разобравшись, пытался убить Хинату! — вторит ему голос Канкуро. — Ты хуже отца! На этой фразе холодная отрешённости на лице Гаары на мгновение сменяется болью. — Канкуро, — с трудом выдавливает Гаара имя брата. — Без грамотного командования у Суны нет шанса выстоять: Баки убит, а Темари сейчас рядом с Нарой… И, возможно, уже мертва. — Ты дурак, Гаара! Шика любит нашу сестру! Дядя Баки… Что? — на лицо Канкуро появилась растерянность. — Возможно, так и было, пока я не вмешался… — про Баки Гаара молчит умышленно. Он заталкивал чувства глубоко, как учил Баки-сенсей, как требовал отец. Их дядя мёртв, и он не в силах это изменить, а живых ещё возможно спасти. — Эту потрясающую историю я даже и слышать не хочу! — Замечательно, Канкуро, — в голос Гаары возвращается холодная отстранённость. — Тогда исполняй приказ: сейчас ты возвращаешься в Суну, и пытаешься спасти ситуацию. И Юдзи найди… Наруто понятие не имел, кто этот Юдзиро, но Канкуро вдруг изменился в лице, в глазах мелькнуло волнение. — Слушаюсь, Казекагэ-сама, — выплёвывает Канкуро. Он проходит мимо брата, одаривая презрением. Канкуро в далёкие времена смотрел на младшего брата и со страхом, и с ненавистью, но никогда в его глазах не было презрения. Канкуро и не видит, как лицо Гаары искажается гримасой боли. — Карин, сможешь помочь Хинате? — Неджи поймал Узумаки за плечи, и несколько раз встряхнул её, чтобы суметь добиться от неё вменяемого ответа. Карин мимолётно взглянула на куноичи Листа. — Если только сможете привести её в сознание, что с такими ранами навряд ли. Хотя лучше не старайтесь, у меня чакры не хватит, пусть умрёт, будучи без сознания. Поверь, так легче. — Я отдам тебе свою чакру для Хинаты, — продолжал настаивать Неджи. — Если надо, заберёшь её всю, Карин! — Я не ирьенин! Моя способность врождённая! А медицинская техника, о которой ты говоришь, вообще «s» класса, я знаю только двоих, которые на такое способны: Пятая Хокагэ и… — она кивнула на Сакуру, которую Саске так и не смог привести в себя, но и из рук не выпустил. — Надо всё закончить, пока сенсоры не выдохлись окончательно, — проговорил Гаара, смотря вслед удаляющемуся брату. — Иначе жертв будет гораздо больше. — Он прав, — вздрогнула Карин и бросила взгляд на клетку. — Их сила с каждой секундой на свободе только увеличивается. Она, в отличие от других, не только слышала и видела хвостатых, но и чувствовала каждой клеточкой своего тела их демоническую чакру. Она пыталась «закрыться» от неё, но никак не могла сладить со страхом, чтобы сосредоточиться. — Тогда поторопимся, — произнёс Гаара. — И завершим ритуал. Наруто слушал их и не верил, что он этих людей искренне называл друзьями. Сакура-чан с Хинатой-чан умирают, а все вокруг заняты чем угодно, кроме жизней девушек. Врагов и нет вовсе, только запертые в клетке хвостатые. И вся заварушка в Песке показалась просто детской игрой, по сравнению с тем, что натворили Саске с Гаарой. — Какой ещё ритуал? — задаёт вопрос Наруто. — Уничтожить хвостатых! — бросила Карин. — Не совсем, Наруто, — холодно пояснил Гаара. — Мы собираемся изгнать демонов из этого мира навсегда. — Кажется, вы кое-кого забыли! — воскликнул Наруто. — Во мне сидит самый опасный из них! Я даже сопротивляться не буду! Забирайте, чёрт вас всех подери! Их сердца… Почти уже не бьются! А я… Ничего! Ничего не могу сделать! Наруто ударил кулаком о каменный пол, разбив костяшки до мяса. И с ненавистью смотрел, как кровоточащие раны затягиваются на глазах. — Чёрт! — Наруто снова разбивает ладонь в кровь. — Кое-что мы можем, Наруто! — проговорил Неджи, заставляя посмотреть на себя. — У нас есть Узумаки Карин с уникальными способностями и огромные запасы чакры. Если мы поторопимся, то спасём и Хинату, и Сакуру. — Что ты предлагаешь, Неджи? — Наруто непонимающе всматривался в лицо друга, но в джинчурики загорался снова этот необузданный тайфун, готовый снести любое препятствие на своём пути. — Он предлагает запечатать одного из хвостатых в Карин, — пояснил Гаара.  — И это безумие, — произнёс Саске. — Безумие — это то, что устроили здесь вы, — зло прошипел Неджи. — А это выход! И если для этого нужно вас обоих убить… Неджи активировал бьякуган. — Давай, Наруто! Без тебя мне придётся с ними повозиться! Наруто теперь не узнавал и брата Хинаты, он никогда прежде не видел его таким взбешенным. Нет, Неджи просто был в отчаянье. — Хьюга! Никто, кроме Карин, не владеет фууиндзюцу, — проговорил Саске, но поднялся на ноги, оставив Сакуру на полу. — Успокойтесь, нашли время разбираться! Здесь есть все печати, — Карин протягивает Неджи открытый свиток, тыкая в него пальцем. — Ты, Хьюга, и Саске вполне могут с этим справиться, там нет ничего сложног. Главное: соблюдать точность и последовательность складываемых печатей, которые скопирует Саске шаринганом, а ты, Хьюга, сможешь с помощью бьякугана проконтролировать количество выделяемой чакры. Саске не веря, Наруто с надеждой, Гаара с взволнованным вниманием, Джуго с сочувствием, Неджи с благодарностью: все смотрели на неё. И где-то внутри у Карин оборвалось… Так не хватало насмешливого взгляда, и ехидного замечания в спину. Сбежал. Суйгецу всё-таки просто эгоистичный трус! Почему же её гложет эта внезапная обида, когда она сейчас просто может умереть, не пережив запечатывания. — Не смотрите так, я согласна! Куноичи срезает низ своей кофты, чтобы ничего не мешало поставить печать, но в первую очередь для того, чтобы, заняв свои руки, скрыть страх. Карин ясно осознавала, что толкает её на это вовсе не благородство, а чувство безысходности. Она на автомате показывала Саске печати и разъясняла Неджи основы. При этом все её мысли крутились вокруг исчезнувшего Суйгецу и единственного места, куда можно вернуться, если уж без него… Раньше ей было бы всё равно, если бы кто-нибудь из знакомых умирал у неё на глазах, и тем более она бы и не подумала подвергать себя и малейшей опасности, чтобы кого-то спасти. Но два года, проведённые в Конохе, заставили увидеть мир в других красках. Казалось, ещё одна деревня наёмных убийц, она за свою не слишком длинную жизнь успела пожить и в деревне Травы, и в деревне Звука. Но Лист был не таким, в нём берегли тепло человеческой души, ценили дружбу, заботились и искренне переживали о своих товарищах. И её приняли как свою, несмотря на её прошлое и не самый лёгкий характер. Сакура была с ней приветлива, ещё когда она оказалась вместе с Джуго пленницей шиноби Листа после сражения с Данзо. Бывшая Харуно, более того, спасла ей тогда жизнь, когда как Суйгецу с Саске просто бросили их с Джуго. А Наруто при первом знакомстве уже относился как к другу, и почему-то его в восторг приводила мысль об их родстве. Наруто с Сакурой и пригласили на свою свадьбу, и звали на совместные посиделки со своими друзьями. Помогали с уборкой и восстановлением дома в клане Учиха, который они выбрали в качестве своего временного пристанища. Сакура предложила ей обучиться на ирьёнина и вместе с Яманака Ино отговаривали Пятую Хокагэ использовать её в госпитале в качестве сосуда с лечебной чакрой. А ещё эта самая Яманака и половины не рассказала о том, чем занималась Карин в логове Орочимару. Карин сначала вся эта забота и суета вокруг неё злила, так как она никак не могла понять, какой подвох хранит всё это повышенное внимание к ней. Она грубила и Сакуре, и Ино, и бросала презрительные взгляды на Хьюгу Хинату, которая тоже периодически крутилась рядом. Карин ждала удара в спину, но так ничего и не произошло, девушки были всё так же дружелюбны и терпеливы к ней, несмотря на то, что ни Сакура, ни Ино не отличались кротким нравом, и в выражениях при общении друг с другом не стеснялись. И если подругами они стать так и не успели, то превратились в добрых знакомых, которые могли пригласить отпраздновать какой-нибудь незначительный повод. Она знала и других — Кибу, Сая, Шикамару, Неджи, Тен-Тен. Все они отличались нейтральным к ней отношением, но ни грубости, ни зла от них она не видела. Рок Ли вообще был влюблён. У неё он вызывал не только раздражение, но и грел женское честолюбие. Девичьей мечтой его нельзя было назвать и с некоторыми оговорками. Но Ли первый, кто подарил ей цветы, а если быть честной, то и первый, кто вообще ей что-либо подарил, не прося ничего в замен. С удовольствием помогал донести и пакеты с продуктами, и всё порывался по деревне экскурсию провести, а она так и не согласилась. Конечно, то, что испытывала Узумаки к умирающим девушкам, трудно было назвать дружбой, но Карин совсем не желала смерти ни Сакуре, ни Хинате. Несмотря на то, что она знала, что Учиха питает маленькую слабость к Хьюге. Она видела, какими взглядами Саске одаривал Хинату в Конохе, в нём проскальзывала заинтересованность. Это были определённо ещё не любовь и не страсть, а простая симпатия, подобная той, как юноше нравится девушка. А вот отношение к Сакуре у Саске было намного сложнее, здесь мешалось всё: и дружба, и симпатия, и детская привязанность. В конце концов, она осознала, что Саске дорога Сакура, насколько Учихе вообще может быть кто-то дорог. Карин давно поняла, что и Хината, и Сакура были тем, кем никогда не станет сама Карин для него. Хотя Саске, наверняка, не признавался в этом себе: он видел в них то, что так и не разглядел в ней самой, — девушку. Карин была для Саске оружием, неизменным источником лечебной чакры, носителем знаний фууиндзюцу, но никогда не то, что девушкой, даже товарищем. Саске позволял быть рядом, предлагал ей следовать его пути, и Карин шла и всё ждала, что и она сможет стать для него особенной, но Саске всячески ограждался от любых привязанностей, как будто количество хоть что-то значащих для него людей имело чёткий предел. И Карин порой казалось, что наличие Наруто и Сакуры для него было с лихвой, а Хината вообще была неопределённым довеском, которого он тяготился, но всё равно тащил за собой, просто не зная, что с ним делать. Что же до Джуго, то тот напоминал ей преданного Саске пса, который любил всех одинаково и со всеми добр, и только за хозяина готов перегрызть глотку. И сейчас она поняла, что не хочет продолжать носиться по континенту вместе с Саске, не хочет снова стать надзирательницей или заниматься сомнительными экспериментами. Она хочет вернуться назад, в Коноху. Как же странно повернулась к ней судьба, что без Сакуры и Хинаты это будет уже не та деревня. Ни Ино, ни Саске, ни Наруто уже не будут такими, как прежде. Все изменится для них, и для неё. Коноха для Карин без этих людей не будет тем местом, куда можно вернуться, ведь привязываешься вовсе не к месту или стенам, а к людям. И идти будет некуда… Особенно когда один бывший мечник Тумана просто исчез, стоило им оказаться у края смертельной опасности. И Карин знала, что, если ей подумать чуть дольше, она придёт к вовсе ужасающей её мысли, наполненной снова несбывшимися надеждами и безответными чувствами, поэтому она просто встряхнула копной огненно-красных волос. — Саске, Хьюга, вы готовы? У нас слишком мало времени! В доказательство её слов по одному из прутьев прошлась трещина: хвостатые набирали силы.

***

Канкуро вылетел из зала. Меньше всего сейчас он хотел видеть Гаару. Он испытывал к младшему брату и раньше ворох негативных чувств: как злость на маленького монстра, лишившего их с сестрой матери, и как первая зависть — их с Темари всегда преследовало одиночество, тогда как Гаара жил под присмотром заботливого и доброго дяди Яшамару. Они же с сестрой были предназначены сами себе. Канкуро с позором вспоминал, как, будучи ещё четырёхлетним мальчишкой, боязливо жался к своей старшей сестре, пытаясь согреться долгими зимними ночами в Сунагакурэ. После смерти дяди Яшамару пришёл и неприкрытый страх перед монстром, разрывающим тела на куски одним движением руки, казалось, при этом, не прилагая никаких усилий, что пугало больше, чем факт самого убийства. А маленький Гаара не только не испытывал муки совести, напротив, Канкуро видел садистское удовольствие на лице брата от вида жертвы, разлетающейся кровавыми ошмётками. И он долго отказывался признавать в нём не то что брата, даже человека, и поэтому страдания Гаары его особо не волновали. Где мальчику Канкуро было понять боль одиночества: у него всегда была Темари. Именно воспоминания об украдкой скользящем взгляде сестры по сгорбленной фигуре Гаары, её осторожная забота, которую она прятала от младшего брата, заставили Канкуро в одночасье простить брата, стоило тому извиниться. А смерть отца заставила их вмиг вырасти на пару лет и неожиданно скрепила их связь. Разум очистился от страха и ненависти, и пришло и полное осознание, в каком, на самом деле, аду почти с самого рождения жил его младший брат. Монстра из него сделал отец, а заточённый и обезумевший Шукаку как мог «помогал» в этом. И если бы они с Темари были хоть толику мудрее, Гаара никогда не стал бы тем чудовищем, и уже позже Канкуро винил во всех бедах младшего только себя одного. Но теперь Гаара принимал решения сам. И Канкуро не мог избавиться от отравляющего чувства: насколько же младший брат похож на отца. Сколь схожи черты их лица и их холодная логика восприятия всеобщего блага. И хоть само понятие блага они воспринимали совершенно по-разному, их методы не особо отличались гуманностью. Они шли по головам… Хината… Ксо, эта девчонка действительно безумно нравилась его брату, иначе Хината-чан сейчас бы не умирала, а была под стражей. Признание в любви от Сабаку но Гаары тянуло на миллион рё! Канкуро в бессилии ударил кулаком о стену. Какой же глупец его младший брат! Возомнил себя спасителем человечества!.. От Саске заразился, небось! Учихи все шибанутые на голову! — Канкуро-сан, — Шичиро буквально повис на его плече, вырывая его из собственных мыслей. Канкуро пытается стряхнуть обнаглевшего шиноби. Дядя мёртв. Хината умирает. А Суна рушится. Где-то там Юдзи и Темари, а бездействие выбивает из него остатки сил, но подчиненный Баки продолжает загораживать ему путь. Шичиро — верный помощник дяди — произнёс его имя как-то слишком взволнованно и с мольбой, которую было удивительно услышать от человека Сабаку, но Баки. Тот не позволял своим людям излишних эмоций. Хотя чему удивляться? Сегодня картина мира Канкуро разрушилась до основания. — Давай быстро, — сдался он. — Генины под командования коноховца… Того Нары Шикамару, — зачем-то поясняет Шичиро. — Они сегодня на первом ночном задании. Охраняют временные склады… — И что? — Это тот склад имеет выход через западную стену… Там моя сестра, Сора. Отправьте кого-нибудь туда, им на помощь… — Сам-то что не идёшь?! — выплёвывает со злостью Канкуро. Так, что Шичиро тушуется, но тотчас отвечает. — У меня приказ Казекагэ-сама охранять Матсури-сан и Каору-сана. — А у Казекагэ-сама не мог попросить! — Казекагэ-сама пытается избавиться от более страшной угрозы. Если бы не биджу, мир был бы куда спокойнее, и четвёртой войны бы не состоялось… — А цена за это? Жизнь твоей сестры? — Казекагэ-сама не желал такого исхода, — Шичиро не отводит взгляд. — Пожалуйста, Канкуро-сан. Время!.. Время. Это время, когда утекают драгоценные секунды, которое Канкуро потерял на бессмысленную злость и глупые разговоры. И пусть Гаара только выживет! И он обязательно выбьет из младшего брата всё это дерьмо, даже если от него самого после этого в буквальном смысле ничего не останется. Он на ходу распечатывает свою новую марионетку, чем-то отдалённо напоминающую лошадку из книг Юдзи. Канкуро, как и любой шиноби, был неплохо подготовлен физически и умел ловко применять чакру для более быстро передвижения, но как кукольник знал, что физическое тело едва может быть быстрее чакры. Во всяком случае, он знал на своем веку только два таких исключения. Он подобными богатствами не обладал, поэтому уселся на марионетку, заставляя с помощью чакры ноги марионетки двигаться, развивая устрашающую скорость. «Когда всё это закончится, куплю тебе штук сто клубничных данго, маленькое чудовище. Мы съедим их прямо на полу и изрисуем всю мою мастерскую в твоих лошадках. Обещаю, Юдзи».

***

Эри ловит его за руку, почти невесомо обхватывая запястье влажными мягкими пальцами. — У меня плохое предчувствие, Хидеки. И не зря, думает он, все его внутреннее существо горело в страхе чего-то неминуемого. Он был уверен, что отец просчитался: глава клана Кагуэ никогда не отличался проницательностью и порой не видел дальше собственных интересов. И всю семью Сабаку он судил по собственной мерке — желанию власти и самоутверждения. Но, как успел понять сам Хидеки, ни один из Сабаку власти ради господства и собственного тщеславия не желал. Исключая четвёртого Казекагэ, Сабаку, но Раса. И даже его младший сын, нынешний Казекагэ, стремился не к ней. Хотя Хидеки не удивится, узнав, что Гаара может использовать своё положение для достижения личных целей… У него не было доказательств, но он отчего-то был уверен, что биджу в Суне, иначе зачем коноховцев нужно было отправить из деревни, как не в предполагаемое место дислокации хвостатых демонов? А «болезнь» Гаары — всего лишь хитрая уловка в плане Баки-сана, чтобы поймать отца на лжи и избавится от предательства Ивасаки. Только одно не укладывалось в эту теорию: смерть самого Баки. Кагуэ сомневался, что Ивасаки Ичиро или кто-то из его людей убили брата четвёртого, а его отец ясно давал понять, что не делал этого. Можно было предположить, что у Баки-сана нашёлся в Суне давний враг, который воспользовался ситуацией. Но в такие совпадения Хидеки не верил. Просто были неучтённые факты, и если бы только отец рассказал всё заранее, у него бы было время разобраться, но сейчас он может только действовать по обстоятельствам. Он, конечно, сказал, что останется верен Казекагэ и Темари, но его отец точно знал, что и его, и собственную семью Хидеки никогда не предаст. Если же придётся выбирать? Вот об этом и думать не хотелось… — Всё хорошо, Эри. Это последствия стресса. Сестра отрицательно покачала головой, не веря его словам. — Твоя мама снова взялась за вышивку, ты же знаешь, она терпеть не может рукоделье. Но по-другому скрывать бешенство не умеет. Что дядя Дайчи натворил? Эри никогда не отличалась особым умом, но и дурочкой, которой казалась окружающим, не была. Хидеки уверен, что из неё бы вышла неплохая среднестатистическая куноичи, если бы дядя с отцом не решили иначе. Ей с детства навязывали мысли о браке, как о величайшем предназначении женщины. Кагуэ помнил её девчонкой, обожающей играть с ним и его братьями в ниндзя, что взрослые ставили ей в укор. Кажется, именно тогда она стала зависима от сладостей. Хидеки точно знать не мог, тогда он уже получил звание генина и перестал не то, что общаться с ней, а просто здороваться. А потом и вовсе переполнился презрением к растолстевшей кузине, помешанной на замужестве, рукоделии и сладостях. Потом он осознавал, что выйти замуж было для неё единственным способом сбежать из-под гнёта родственников. Он это понимал и вовсе не спешил осуждать её, просто боялся, что сестра, сбежав из одной «клетки», может попасть в другую, из которой уже не выбраться. Хидеки доверял Эри как никому в их семье. Она не была идеальной с первого взгляда, да и вообще этим не отличалась ни по меркам мира шиноби, ни по качествам «идеальной» невесты. Но она была по-настоящему живой, не скрывала своих слабостей, страхов и чувств. За что получала презрение собственной семьи. Но кому, как не Хидеки, было знать, что внешняя «идеальность», чаще всего является гнилой и лживой изнутри. — Что бы ни случилось, я защищу нашу семью, Эри. — Ты не обязан отвечать за дядю Дайчи… — Что бы ни сделал отец, я его старший сын! — перебил её Хидеки. — И всегда буду в ответе за его поступки, как за свои. Как сделал тогда отец. Он и не подумал отказываться от меня, когда я пьянствовал и позорил его, когда загубил целый отряд. Несмотря на то, что у него ещё двое законных наследников… Девушка вздохнула, опуская его руку. Эри была первой, которая заметила его состояние после той судьбоносной миссии, навсегда изменившей его. «Ты становишься лучше, Хидеки. Сохрани эту боль, пока она не поможет найти тебя прежнего. Нет, намного лучше прежнего», — тогда тихо шепнула ему Эри. Он, кажется, тогда бросил в сторону кузины очередное оскорбление, но её слова как будто кто-то выжег под черепной коробкой, он не смог забыть. Эри была первой до Темари, кому было поведано о роли, которую он сыграл в жизни Мотсумото Матсури, и единственная, которая знала, что вина не отпускает его и по сей день. Он улыбнулся Эри вполне искренне и исчез в открытом проёме окна. У ворот клана Кагуэ стоял его личный отряд. Большинство из них не были членами клана Кагуэ и не участвовали в межклановой резне, но все до одного были здесь. Он с гордостью взглянул на каждого, испытывая небывалое чувство тепла ко всем своим людям. За их отвагу и преданность. И то, что эти шиноби сейчас были рядом с ним, вовсе не его заслуга, а отца, которого он опозорил, будучи глупым и высокомерным юношей. Именно он дал ему шанс измениться. Меньше всего в жизни Хидеки бы желал расстраивать своего отца, поэтому сразу согласился жениться на Сабаку, но Темари. Он не собирался предавать Дайчи, но нарушить клятву, данную пятому Казекагэ и его сестре, тоже не мог, ведь именно держать верность своему слову его научили в родной семье. Смотря в лица своих людей, он молчаливо клялся каждому, что оправдает их ожидание и станет и достойным сыном, и достойным шиноби Сунагакурэ. — За мной! — отдал он единственный приказ и получил в ответ сухие молчаливые кивки. Ноги сами несли его к дому Сабаку. Весь путь Хидеки уповал на то, что отец окончательно не вздумал всё испортить и не пожелал покончить с семьёй Казекагэ физически. Восточная стена дома Сабаку на втором этаже, казалось, выбило сильным взрывом, её осколки рассыпались по саду, похоронив былую красоту под её обломками. Кагуэ в один прыжок оказался внутри, осмотрел пострадавшее помещение второго этажа. Кровь и в щепки раскрошенная мебель говорили о сражении, но не могло поведать об его участниках и исходе, кроме ранения или смерти одного из них. Засохшее бурое пятно на стене только сказало, что с момента ранения прошло более часа… Он пробежал по коридору второго этажа, распахивая двери комнат, но, так никого и не найдя, спустился с лестницы на первый этаж. К его удивлению обнаружил Темари на диване в гостиной, то ли спящей, то ли без сознания. Во всяком случае, её чакры он не почувствовал, даже когда склонился над ней, пытаясь привести в чувства. Хидеки с силой затряс девушку за плечи: для тактичности совсем не то время. Вряд ли Темари самолично прилегла отдохнуть после тяжелого дня. Сабаку на удивление стремительно пришла в себя, куноичи не просто очнулась, а сразу оказалась на ногах с широко распахнутыми глазами. И тут же крепко вцепилась в его плечо, организм даже не успел выровнять её давление. Когда она заговорила, Хидеки вообще показалось, что девушка притворялась спящей, насколько чётко и ёмко начала задавать вопросы. Про положение дел в Песке. И Хидеки осознал, что Темари знает, почему был убит её дядя и что за этим последует. — Кто убил Баки-сана? Темари посмотрела в его глаза, силясь прочитать, можно ли ему верить. Время на раздумья истекало с каждым мгновеньем, лишая их призрачной надежды на спасение родной деревни. — Шикамару. В глазах Хидеки мелькнула мгновенная озадаченность, сменившаяся пониманием: — Коноха? — спросил Кагуэ. Темари кивнула. — Скорее всего, атака уже началась. — У нас есть шанс его переиграть? — в голосе Хидеки улавливалось сомнение, он был как и многие наслышан о тактическом таланте Шикамару. И причины не только в этом: у Шикамару было более четырёх месяцев на подготовку плана и изучение местности, у них в лучшем случае пару минут перед началом действий. Нара, несомненно, уже просчитал все их возможные ходы до каждого важнейшего шага. И Темари была уверенна, что на любой её план готова эффективная контратака. Но она не собиралась сдаваться без боя, особенно защищая родину, на которую она променяла и доверие, и любовь Шикамару. И отказалась от собственного сына. Ками-сама, это она во всём виновата! Если бы она просто доверилась тогда Шикамару, просто рассказала, они бы что-нибудь придумали. Или не смогли?.. Но поздно посыпать голову пеплом. — Хидеки, прикажи одному из своих людей найти Юки-сан и Юдзи, чтобы убедится, что они добрались до убежища. Пусть постараются найти и Канкуро с Гаарой. Хидеки понимающе кивнул. — У нас есть запасное оружие? — спросил Кагуэ, не скрывая надежды. При этом вопросе Хидеки посмотрел ей прямо в глаза. Темари прекрасно поняла, что он говорит о биджу. Кагуэ Хидеки был человеком проницательным, а с учётом того, какой информацией он обладал, понять, что биджу, скорее всего, в Суне, не стоило ему никакого труда. Но вот Гаара никогда и ни при каких обстоятельствах не стал бы использовать их как оружие. Он ненавидел их не меньше, чем их отца. Её брат желал, чтобы они не попали ни в руки альянса, ни, тем более, кому-либо ещё. Избавиться. Он мечтал избавить мир от них. И, очевидно, брат нашёл способ. Как же всё не вовремя! Нет, как раз наоборот, Конохе нужны биджу, поэтому шиноби Листа здесь. Темари в ответ качает головой. — Понятно, — легко соглашается Кагуэ. Она мысленно умоляла, чтобы Гаара успел осуществить задуманное, хвостатых она тоже ненавидела. А потом они прогонят коноховцев с их земли. Шикамару — гений, но не всесилен же он! И каким бы продуманным ни был его план, первое, что будут захватывать коноховцы: основные объекты управления и защиты Песка. Так быстрее можно будет взять Суну под полный контроль. Только мучил вопрос: почему она ещё жива? Хорошо, рука у Шикамару на неё не поднялась, это можно понять, но не глупо ли оставлять её без присмотра в стенах собственного дома? Джоунина Песка, знающего о нападении Листа, знающего, кто его организовал, и понимающего, как будет работать самый оптимальный план захвата. В этот момент раздался оглушающий рёв, оповещающий о нападении на ворота Песка. И мотивы Шикамару перестают иметь значения. Она ему не проиграет! — К воротам? — спрашивает Хидеки. За спиной Кагуэ его команда. Темари насчитывает семерых ниндзя, недостаточно много, но зато это люди Хидеки и повторять приказ и разъяснять план им не придётся. Хидеки перенял у дяди Баки манеру командования. Дядя Баки… Если бы он только был рядом. Темари в очередной раз за эту ночь гонит прочь эмоции. Нет смысла горевать о поддержке дяди, и ещё более эгоистично рассчитывать на него помощь. Лучшей памятью о нём будет взять всего его обязанности и дела на себя и постараться выполнять их, как он. Нет, даже лучше, чем он! — Нет, к западной стене, основные силы придут оттуда. Разошли через своих людей предупреждения всем отрядам… Пусть поднимут на ноги всех кого смогут. Усилить охрану стратегический объектов, соберите всех старейшин в доме торгового района. Госпиталь переместите на крытый рынок. Они бегут по ночной Суне только вдвоём с Хидеки, основные силы подоспеют позже. А пока они с Кагуэ обязаны встретить ниндзя Листа первыми и задержать их насколько смогут. — Есть план? — на бегу вырывается у Хидеки. — Стоящий план придумать не получится, единственное, на что мы можем надеяться, это на ошибки шиноби Листа и желание наших спасти Суну. Мы всё-таки дерёмся на своей территории. И сегодня это наше единственное преимущество…