Полдень

Время жёлтым песком рассыпалось в её руках в ожидании неизвестного счастья.

— Ещё раз, Яхо! — прокричал Шикамару. — И быстрее! — Давай, Яхо-тян! Торимару обошёл своего соперника всего на пару шагов и позорно споткнулся о камень, и только прекрасная реакция, отточенная ежедневными тренировками, не дала ему встретиться носом с землёй. Но всё равно Торимару растянулся на песке и так и не нашёл в себе сил подняться. — Слабаки! — презрительно бросила Наоми, тяжело переведя дыхания и мечтая о глотке воды. Шикамару-сенсей гонял их сегодня с самого рассвета без перерыва, не зная жалости. И был необычно мрачен, и Наоми казалось, что и злился на что-то. На них? Но, вроде, они и так выбивались из последних сил, пытаясь выполнять его приказы. Разочарован в них? Нет, за эти месяцы он прекрасно изучил их способности и возможности. Они втроём c Ито Торимару и Кагуэ Яхо продержались дольше остальных. Члены их команд уже валялись без сил. — Перерыв, — объявил, наконец-то, сенсей, и поставил перед ними ящик с бутылками воды. Наоми облегченно выдохнула и на дрожащих от перенапряжения ногах подошла и взяла три бутыли, чтобы отдать одну своим напарникам, а вторую для Яхо с Торимару. Мальчишки, несмотря на своё бессилие, всё равно умудрились поссориться и не напиться, а облить друг друга водой. У Наоми не осталось сил, чтобы обозвать их, как обычно, «придурками». Она прислонилась к столбу, делая глоток живительной влаги. Шикамару-сенсей сегодня не курил, как обычно, а сидел на карточках, сложив руки какую-то странную печать, образуя квадрат. Не шевелился вовсе и смотрел только перед собой. Наоми, чтобы не дискредитировать себя в глазах своих товарищах и те не догадались о её чувствах к их учителю, перевела взгляд на Темари-сан и Хидеки-сана. Они стояли на крыше соседнего дома и следили за сегодняшней тренировкой. Темари-сан всегда приходила смотреть за ними, а Кагуэ Хидеки она видела впервые. Ходили слухи об их скорой свадьбе. Но Наоми они напомнили только о том, как лишний раз насолить Канкуро. Она сама до конца не понимала, почему во всей этой ситуации брат казекагэ оказался самым мерзким, но причин ненавидеть его было предостаточно. Канкуро был первым, кто ворвался в их с Каору квартиру и стал переворачивать все вверх дном, а её бесцеремонно держала его марионетка и даже не давала нормально вздохнуть в своих объятьях, не то, что вырваться из плена. Канкуро лично прямо на её глазах обшарил всё в их доме и нашёл под кроватью Каору злосчастный ящик со взрывными печатями, по версии Сабаку, украденного со сгоревшего склада. А потом ещё и следовал за ней, пресекая любые её попытки как-то приблизиться к брату, пока его вели к казекагэ. Он же не симпатизировал её брату, и все время лез к нему с нелепыми шутками. И Канкуро, без сомнений, принял виновность Каору. Он это взял за истину ещё быстрее, чем сам казекагэ отдал приказ на арест её брата. Причины ненавидеть и самого казекагэ у Наоми были. Но к Гааре она не испытывала ненависти. В её глазах он оставался героем. А его прошлое, как джинчурики, никак не вязалось в голове юной Сато с нынешним образом сильного лидера, во главе с которым была выиграна последняя война шиноби. И ещё она видела, что Гаара-сама вовсе не желал арестовывать её брата. А Каору был для Наоми самым дорогим в жизни человеком. О смерти родителей она искренне сожалела, но никогда не горевала. Она их просто не знала. Дни после ареста Каору уходили в никуда, и бессилие угнетало Сато. Всё складывалось не в пользу Каору. Новых взрывов в Суне, как и других волнений, не происходило, как будто кто-то выполнил своё тайное желание, засадив её брата за решётку. Кому же мог перейти дорогу ирьёнин? Наоми понимала, что если бы казекагэ хотел как-то навредить ему, то уж точно не сделал бы его своим личным помощником. Есть множество других более эффективных способов избавиться от бескланового шиноби. В месть Каору она не верила. Не то, чтобы она думала, что её брат святой, вовсе нет. Но если уж мстить, то лично казекагэ, а не всей Суне. — Достаточно. Шикамару-сенсей поднялся на ноги. — Теперь защищаются Яхо, Торимару и Наоми, а остальные нападают. Наоми совсем не понимала смысла повторения одного и того же, но в разных комбинациях преставления членов команд, которые сводились к одной задаче: загнать противника и взять в плен. В реальности последний пункт сводился бы к уничтожению. Тренировка впервые шла не в стенах полигона и не за пределами непреодолимых стен Сунагакурэ, а в деревне почти у самых ворот. Шикамару впервые требовал от них не мыслить, а исполнять всё точно по его указаниям и самое главное максимально быстро. Изредка он вносил корректировки в свои же инструкции, и всё повторялось заново. Две команды нападали, одна защищалась, шестеро на троих не очень-то честная комбинация, поэтому последняя тройка генинов всегда проигрывала. Но с Торимару и Яхо, у Наоми появится шанс победить, если только они не будут следовать точным указания сенсея, а выберут свою стратегию. — Рассредоточиться по территории! — громко приказал Шикамару. Наоми спряталась за ближайшей стеной и приготовилась к нападению, зажав три сенбона между пальцами. Два скарабея с посланиями уже отправлены для временных напарников. Осталось только надеяться, что желание выиграть победит неприязнь Яхо с Торимару друг к другу и они объявят временное перемирие. Первым в поле её зрения попал генин из её команды — Якумо. Он её не заметил, и Сато в один бросок прибила стальными иглами ткань его балахона к деревянной двери дома. А один из скарабеев уже сидел на плече Якумо, угрожая острой железной лапкой пробить вену на его шее. — Одно неверное движение, Якумо, — предупредила куноичи. — И он ужалит тебя — Сдаюсь, Наоми, — отозвался напарник, следя за движением пальцев Сато: про способности своей напарницы он знал лучше других. Но Наоми не спешила отзывать скарабея. И не ошиблась — с другой стороны её атаковал Кин, и ей пришлось отвлечься на нового противника и одновременно контролировать своего марионеточного жука — против двоих сразу ей не справиться. Помощь Ито Торимару пришла вовремя: он довольно легко вырубает Кина. Они с ним вяжут обоих. — Дальше действуем по твоему плану, Наоми. Торимару опять исчезает, запрыгнув на крышу соседнего здания. Двое пойманы, а значит осталось четверо на трое. Но остальные генины сильнее, чем Якумо с Кин, поэтом стоит подстраховаться. Сато уже приметила небольшой заброшенный дом. Она собиралась установить ловушки, а Торимару с Яхо заманят туда оставшихся. Наоми добралась до знания и юркнула в его полумрак: солнечный свет едва проникал через щели заколоченных окон. — Неплохой план, Наоми. — Шикамару-сенсей? — удивилась девочка. — Что Вы здесь делаете? В темноте, куда не доходили солнечные лучи, прислонившись к стене, действительно стоял шиноби Листа. Наоми меньше всего ожидала увидеть здесь учителя. Он обычно не вмешивался в их схватки, оставаясь сторонним наблюдателем. И тут же покраснела: она впервые осталась с Шикамару-сенсеем только вдвоём в тесном полумраке. — Наоми, мне нужно с тобой поговорить. Наедине. Шикамару сделал пару шагов к ней. Сердце девочки забилось от волнения. Наверное, он хочет сказать ей что-то про Каору. — Я провёл собственное расследование, и пришёл к выводу, что твой брат действительно виновен, — со всей серьёзности заверил её Шикамару. — Я понимаю твои чувства к брату, но месть ослепляет нас, Наоми. Девочка не могла скрыть собственного разочарования. Она же верила в Шикамару-сенсею безоговорочно! Он же так убеждённо говорил о невиновности Каору. — Не может быть! Сато отрицательно закачала головой и отступила назад, пока не прижалась к грязной стене, она несколько раз пыталась отменить технику гендзюцу. — Я не владею иллюзиями, Наоми. Тебя просто ослепили чувства. Любовь к брату и твоя влюблённость в меня. Мне жаль, но мне нравятся девушки постарше, как Темари-сан. Слова обожгли лучше всякой огненной техники. Наоми в неверии попятилась к выходу и тут была схвачена Сорой, куноичи из команды Торимару. На улице уже ждали её временные напарники — Торимару с Яхо. Их связали спина к спине, и сейчас они громко решали очередную всепоглощающую проблему об истине: кто же из них виноват в провале. Наоми подошла к ним, разрезала верёвки кунаем, освобождая их. Всё равно сражение окончилось их проигрышем, а по отдельности эти двое были гораздо тише. — Наоми тоже поймали, Яхо-тян! — воскликнул Торимару. — Что Шикамару-сенсей тебе-то, Сато, наговорил? — серьёзно спросил Яхо. — Про брата её, небось, — буркнул Торимару. — Да откуда Вы?! — разозлилась Наоми на упоминание о Каору, но сразу осеклась. — Шикамару-сенсей вас тоже так поймал. И что же он вам сказал? Оба только хмыкнули и отвернулись от неё. Она бы тоже не смогла пересказать кому-либо столь обидные слова. «Торимару, как бы ты ни старался, тебе не превзойти Яхо, ты только можешь ему и дальше устраивать мелкие пакости. Принадлежность к сильному клану даёт неоспоримое преимущество, я знаю, о чём говорю, я сам клановый шиноби.» «Яхо, клан не даст тебе никаких преимуществ. Напротив, посмотри на отца, он же просто жалок и… Хотя ты и сам всё понимаешь. А твой всеми уважаемый сильный старший брат Хидеки не смог даже выиграть бой у собственной невесты!» — Но мы почти выиграли, — возмутился Торимару, обращаясь к учителю. — Если бы Вы, Шикамару-сенсей, им не помогли! — мальчик ткнул пальцем в остальных генинов. — И это было не по правилам! — воскликнул Яхо. — Я сказал: «остальные нападают». Но не уточнял кто эти «остальные», — ответил Шикамару. — При первой нашей встречи в классе академии Вы сказали: «Кто согласен заглянуть себе и своим внутренним страхам в глаза, приходите на следующий урок», — догадалась Наоми. — Поэтому Вы и наговорили нам всё это! Вы же так не думаете на самом деле?! — В первую очередь важно, что думаете вы с Яхо и Торимару, Наоми. — Но ведь все слова просто ложь! — Наоми воскликнула вполне утвердительно, но желала получить от сенсея полного отрицания его слов. — Хочешь скрыть ложь, Наоми, скажи и часть очевидной правды. И будьте готовы к тому, что она вам не понравится, но это не повод останавливать схватку, — Шикамару проговорил достаточно громко, обращаясь уже ко всем своим ученикам. — На сегодня достаточно. Завтра на рассвете продолжим. Наоми только оставалось гадать, что же из его слов, было очевидной правдой. Но, сжимая кулаки так, что ногти до боли впивались в ладони, она заверила себя, что будет готова принять любую истину, когда придёт время. Но не сдастся на волю случая.

***

Охранники храма окинули подозрительным взглядом двух излишне тощих, но миловидных девушек, появившихся с рассветом у их поста. Светловолосая протянули им разрешение от старосты: почерк и печать были подлинными, но в это время года обычно паломничество к Мегами-кава не разрешалось. Бородатый охранник постарше ещё раз осмотрел посетительниц. Длинноволосая блондинка с голубыми глазами вежливо улыбалась и поправила чёлку. Охранник задержал взгляд на ладной фигуре девушки. Черноокая брюнетка с болезненно-бледной кожей тоже улыбалась, но так фальшиво, что лучше бы этого не делала, сошла бы за нормальную. — Цель визита? — формально поинтересовался мужчина постарше и одновременно «прощупал» их на чакру, но ничего не почувствовал. — Замуж хотим. Темноволосая девушка кокетливо захлопала чёрными длинными ресницами. — Ладно, — согласился старший охранник, не найдя ничего, что бы подтверждало его недоверие к девушкам. — Сейчас идёте прямо по дороге до главного здания храма, там кто-то из жриц должен быть в саду. Другой охранник отворил ворота. — Спасибо, красавчики, — пропищала брюнетка тоненьким голоском и послала им по воздушному поцелую. Темноволосая девушка вошла в ворота, активно виляя узкими бёдрами. Охранники переглянулись: да такой точно нужно чудо от Мегами-кава, чтобы кто-то отважился жениться на ней. — Сай, ты что творишь?! — тихо шипит Ино, когда ворота остаются далеко позади. Она и представить себе не могла, что напарник вырядиться в девицу и потащится вместе с ней. И где он только достал в этой деревне парик, красную губную помаду и это короткое платье? Хоть бы ноги догадался побрить: на его бледной коже при солнечном свете чёрные волосы были видны отлично. Ино рассчитывала, что пойдёт одна, а Сай останется ждать её в посёлке. И она в очередной раз недооценила протеже Данзо, полагая, что бывший член «Корня» так просто надолго оставит её без надзора. И как в этом шиноби уживается нелепость вместе с серьёзностью? Отстранённая холодность с его талантом подмечать каждую едва заметную для других деталь в своих картинах. Острый ум с некой наивностью. Или это всё искусная игра? Способность подстраиваться под любую ситуацию у Сая была просто невероятна. Что же этот человек чувствовал и хотел на самом деле? Нет, Сай вполне ясно и однозначно говорил о своих желаниях, главное из которых, по его словам, понимать чувства и эмоции других людей. Что же касается чувств, которые сам Сай испытывал к окружающим? Ино понять их искренность не могла. Наруто и Сакуру он называл своими лучшими друзьями, но указывал на их недостатки. Откровенно не любил Саске и не стеснялся говорить об этом Учихе прямо в лицо. С другими их общими товарищами придерживался отстранённо-вежливого нейтралитета. Несмотря на то, что выводил порой Кибу из себя своими до правдивости обидными замечаниями. Но при всей этой своей «правде», называл её «Красавица-сан». Хотя Ино прекрасна была осведомлена, что он её за красавицу не считает: Сакура не поленилась рассказать ей о всех подводных камнях их знакомства с Саем. И эта приторно-вежливая фальшь улыбок, за которой может быть всё что угодно. Худшего надзирателя, а именно им для Ино был Сай, нельзя ей вообразить: ни победить в открытой схватке, ни обмануть, ни соблазнить, ни надавить на жалость, ни спрятаться от его вездесущих чернильных зверей. Оставалось только терпеть молча и надеяться, в конечном итоге, втереться в доверие, чтобы просто по привычке он начал ей верить и потерял бдительность. — Я делаю всё по книжке, — спокойно отозвался Сай, показывая ей оранжевый корешок «Приди, приди рай». — Ты сама советовала читать что-то более приближенное к реальной жизни. — Великолепно, — вздохнула Ино.- Только перед жрицами себя так не веди и лучше вообще молчи. — Конечно, Красавица-сан, на женщин такое и не действует. В книге написано, что заигрывающая девушка подавляет сообразительность и подозрительность мужчины втрое. Сай ей снова улыбнулся, растягивая ярко накрашенные губы. Ино тихо стукнула себя по лбу. Идти по извилистой дорожке, проходящей через густую рощу, долго не пришлось. За очередным изгибом показался храм, посвящённый культу Мегами-кава. Деревянный, невысокий, в лучших традициях синто. Только небольшая площадка перед ступеньками в храм не была покрыта каменной брусчаткой, а утопала в зелёных насаждениях. В саду, как и сообщил охранник, работали несколько женщин. Ярко-красные хакама* и белые рубахами с широкими рукавами выдавали в них мико**. Теперь оставалось самое сложное: нужно было вытянуть из жриц нужную информацию и при этом не выдать себя. — Добрый день, меня зовут Изуми, — дружелюбно улыбнулась Ино, подойдя к одной из девушек. — Добрый, — молоденькая жрица не скрыла своего удивления. — Как вас сюда впустили? Паломничество в это время запрещено. — Но разрешение выдают мужчины, — многозначительно произнесла Яманака. — А мы с моей подругой Саюри проделали огромный путь из страны Чая, и староста сжалился над нами. Ино указала на стоящего позади Сая, который приветливо помахал жрицам рукой и вернулся к своему блокноту, делая какие-то наброски. Но надо было продолжить диалог, связываться с главной жрицей Мегами-кава куноичи Листа не желала, так как их легенда держалась на честном слове. Лучше с молоденькой девушкой, чем с человеком с опытом жизни. — О, это кусты алой камелии! — воскликнула Ино. — Обожаю камелию, только цвести в полную силу она здесь не будет. Камелии лучше под тень большого дерева или стеной храма! — Откуда Вы знаете? — недоверчиво уточнила мико. — Я цветочница. Оставшиеся две жрицы тоже заинтересовались происходящим, и скоро Ино уже рассказывала о том, как и где лучше сажать те или иные цветы. Об этом Яманака если и не знала всё, то многое. Сам собой включился в процесс и Сай, который восхитил юных мико своими набросками цветов. А потом ещё к их восторгу нарисовал их портреты в карандаше. — Как же Вы смогли вырастить такой прекрасный сад? — как бы между делом спросила Ино. — Это не мы. У нас была жрица, которая отвечала за сад. — А что с ней случилось? — Умерла больше трёх лет назад. — О, как жаль, она была необычайно талантлива! Обидно только, что не поделилась своими знаниями. — Да никто и не ожидал, что госпожа Юки скончается в свои тридцать, — вздохнула жрица. Ино как бы случайно бросила взгляд на напарника, стоящего достаточно далеко, чтобы слышать их диалог. — А эдельвейс у вас есть? — Нет, он произрастает выше в горах. — Где деревня шиноби? — Да, поговаривают, что в Облаке их на удивления много. — А это что, космеи? Ино не выдержала и секундной паузы после ответа девушки и весело продолжила щебетать и переходить от одних цветов к другим. Главная жрица их так и не приняла, но юные мико подарили им браслеты с заговорами на истинную любовь и удачное замужество. — Что выяснилось, Красавица-сан, — Сай произнёс это без намёка на вопрос, будучи полностью уверенный в своей правоте. Ино стоило больших усилий, чтобы не выругаться. Неужели он успел так хорошо изучить её? И понял, что она без нужной информации просто бы не ушла. — Женщина по имени Юки действительно была жрицей при храме и занималась садом, — Ино замолчала, обдумывая следующую фразу. — И? — И покинула храм Мегами-кава после войны вместе с шиноби Песка, — ложь далась на удивление легко. — Ты уверена, Красавица-сан? — Конечно. Женщины же так болтливы, Сай, — она издала немного нервный смешок. — Всё выложат и не заметят. Ино привычным движением отбросила длинные волосы, стянутые в хвост, обратно за спину. — Хорошо, тогда возвращаемся в Коноху. Напарник снова одарил её этой своей улыбкой.

***

Хината зашла в кабинет Гаары, предварительно предупреждая о своём появлении тихим стуком в дверь. Она смущённо улыбнулась, кладя на его стол папку с отчётом и тарелку с онигири. Живя в доме Сабаку, Хината была прекрасно осведомлена, что Гаара питался исключительно благодаря строгому надзору жены или сестры. Матсури была занята выбором свадебного кимоно, а Темари насколько она знала направилась по делам академии Ниндзя, поэтому она взяла на себя смелость и сама принесла обед для казекагэ. Гаара проигнорировал пищу и по привычке протянул руку и пролистал злополучный отчёт. — В них больше нет необходимости, Хината. Гаара поднял на неё глаза. — Мне совсем несложно. Правда. Хината снова покраснела под его пристальным взглядом. Не прошло ещё и суток с той странной ночи в пещере, когда она призналась в своём предательстве. И ей теперь казалось, что он смотрит на неё как-то не так. Более теплым взглядом: то ли понимая, то ли сочувствуя. И как бы не было велико смущение, признание отчасти облегчило её душу, как будто Гаара, как и обещал, взял часть её вины на себя. Но чувство неловкости никуда не делось, наоборот, стало тяжелее дышать в его присутствии. — Я просто приду посмотреть, каких успехов добились ученики. Гаара протянул папку обратно, Хината случайно прикоснулась к его руке, принимая документы. Она вздрогнула не в силах отпустить его тонкие и теплые пальцы без обычного песчаного покрова. Он теперь всегда убирал его в то время, пока они были наедине, вдруг пораженно поняла Хината. Гаара разжал пальцы, давая папке спокойно упасть на стол, и развернул её ладонь, сжимая ее холодные пальцы. Хината не отрывала взгляд от соединения их пальцев. Она была не в силах понять, почему же ей не хочется разрывать этого прикосновения, пробивающего само сердце. Гаара сам выпустил её руку, почувствовав сильный удар в области висков. — Я пойду. Хината опустила голову и не заметила изменения в состоянии Гаары. — Да, — как-то быстро и излишне холодно произнёс Сабаку. — У меня много работы. Хината вышла за дверь, прижимаясь к ней спиной, чтобы сладить с волнением, и услышала, как что-то упало на пол. Что-то большое и довольно тяжёлое, как человеческое тело. Она, не раздумывая ни секунды, позабыв о родном додзюцу, распахнула дверь. Гаара лежал на полу, стиснув голову в руках, тело била судорога. Хината моментально оказалась подле него, прикасаясь пальцами, источающими чакру к его вискам. Таких сильных приступов, чтобы Гаару сбивало с ног, ей ещё не доводилось видеть. Она активировала бьякуган, но волнение не давало ей в полной мере оценить состояние казекагэ. Неужели это конец? Но чакра сделала своё дело, боль прекратила мучить тело, и Гаара начал приходить в себя. Он распахнул глаза и, схватившись рукой за стол, сумел с первой попытки подняться на ноги, но продолжал двумя руками опираться о деревянную поверхность, выравнивая сбившееся дыхание. Хьюга тоже тяжело дышала, и слезы подступали к глазам, но она приказывала себе не плакать. Ещё не поздно. — Стало хуже, - прошептала Хината. Она стояла почти вплотную к нему, опустив голову, так что несколько длинных прядей волос касались его руки. — Пожалуйста, позвольте, я одна отправлюсь к тем пещерам. Возможно, там ещё есть чакра Шукаку. — Зачем тебе это? Близость была непозволительна: он четко слышал её дыхание и чувствовал запах волос. Но разрывать её не хотелось. — Что? Хината поняла, что он имеет в виду. Но ответить на его вопрос не смогла. Раньше она считала, что это всё из-за Наруто и только из-за него. Она вначале видела в Гааре прошлое и будущее её любимого. Прошлое, полное боли, будущее в признании всей деревни. Но потом она перестала сравнивать его с Узумаки. Они ведь были совершенно разными. Неунывающий и неугомонный Наруто, излучающий непоколебимую веру и свет. Рассудительный и сдержанный Гаара, несущий уверенность и спокойствие. Тогда что это было? Жалость к умирающему? Помощь нуждающемуся? Ответственность перед своими обязанностями? Но почему тогда хочется оставаться рядом, как сейчас, когда в этом уже нет для него необходимости? Хината, погруженная в собственные мысли, не поднимала головы. Чужие пальцы прикоснулась к её волосам, убирая иссиня-черные пряди с лица. Ей пришлось посмотреть на Гаару. Он всё ещё упирался одной рукой о стол, а другой аккуратно заправил прядь её волос за ухо. — Зачем тебе всё это? — тихо снова спрашивает он. Прикоснуться к её волосам казалось не то что естественным, но вполне разумным. Так как Хината не реагировала на его слова и, казалось, погрузившись в собственные мысли, не воспринимает происходящего вокруг. Но на самом деле Гааре давно хотелось коснуться её волос и узнать, кажется ли ему, что они мягкие и почти невесомые. На деле волосы были густые и жестковатые. — Вы мне нравитесь?! Хината сама не знала, спрашивает она себя или признается ему. Она только сейчас осознала, что ей по-настоящему небезразличен сам Гаара. Но не как друг Наруто и муж Матсури. Её губы сами собой задрожали, открываясь для судорожного вздоха, так как ей показалось, что она в какой-то момент перестала дышать. И только смотрела на него широко открытыми глазами. Гаара сам не понял, что его толкнуло на следующее действие. Её взволнованный взгляд, дрожащие губы, признание или то, что Хината снова хочет отвезти взгляд. Пальцы легли на её затылок, не давая снова опустить голову, он склонился к ней сам и поцеловал. Он сам не знал, почему ему захотелось коснуться этих дрожащих губ своими, но прикосновение было волнительным с привкусом свежих яблок и её собственного привычного запаха кожи. Он издалека видел, как целовались другие, и никогда не мог понять, что все эти люди находят в этом не гигиеничном и странном ритуале, но сейчас он не мог не наслаждаться мягкостью губ этой девушки. Сначала это было просто касание. Он прижался свои губы к её, и они оба ненадолго замерли. Но то был миг, потом был судорожный вздох, и она ответила. Когда грубы Гаары коснулись её, Хинате показалась, что она сейчас упадёт в позорный обморок, и она вцепилась пальцами в его левую руку, которая все ещё упиралась о стол. Гаара отстранился, рассматривая такое прекрасное лицо. Пухлые, влажные приоткрытые губы и глаза, прикрытые дрожащими веками с пушистыми ресницами. Он снова потянулся к её лицу, целуя прикрытые веки. От этого Хинату ещё больше затрясло, чем от прикосновение к губам. И она сделала позорный шаг назад. Они не видели, что за ними через щель наблюдают тёмные глаза. Канкуро не знал, войти ли в кабинет брата и сделать вид, что ничего не видел или уйти, прикрыв дверь и проследить, чтобы никто не мог зайти. Так как эти двое не потрудились закрыть плотно дверь. В итоге, он не сделал ни первого, ни второго, а просто наблюдал. Как его младший брат с необычной теплотой смотрит на Хинату, как нежно целует её веки, как водит правой рукой по тёмным длинным волосам. Как неосознанно продвигается ещё ближе, а Хьюга медленно отступает и задевает какую-то миску у края. Посудина громко разлетается на осколки. Канкуро видел, как расширяются глаза Хинаты и как ужас осознания читается на её лице. Она делает ещё один шаг назад. Гаара держит её за руку. — Отпустите, — шепчет она. — Хината. — Отпустите! — уже громче, настойчивей, но голос дрожит, предвещая слезы. Гаара подчиняется, расслабляя пальцы. — Извини. Но она этого уже не слышит. Хината выскакивает из кабинета, а Канкуро успевает спрятаться в тени коридора — девушка его не заметила, пробегая мимо. Он так и застыл, смотря ей вслед, не зная, как воспринимать увиденное, но любопытство взяло вверх, да и Гаара сам приказал ему явиться. Ещё, правда, два часа назад. Но это так, мелочи. — Ты опоздал, Канкуро, — спокойно произнес Гаара, когда брат соизволил войти в кабинет, предусмотрительно плотно закрыв дверь. — Нет, я как раз вовремя! — ухмыльнулся он. Гаара, конечно, понял, что он всё видел. Но брат не собирался давать каких-либо разъяснения или оправданий. Гаара стоял у стеллажа с документами, ища нужный, как будто только что не целовал Хьюгу Хинату. — Она куноичи Листа и наследница клана Хьюга, Канкуро, — передразнил Канкуро слова младшего брата, скрестив руки на груди. — Смотреть на неё, конечно же, нельзя! Только целовать. — Не паясничай, Канкуро. Гаара спокойно сел за стол, раскрывая свиток, только что извлеченный из стеллажа. — И давно это у вас? — не отставал Канкуро. — Что? — Тайный роман с Хинатой! Никогда не думал, что ты у нас таким ловеласом окажешься. Канкуро хитро улыбнулся, но не чувствует привычное удовольствие от издёвок, наблюдая, как помрачнел Гаара. Хотя такой момент! Гаара попадает в нелепую ситуацию раз в десятилетку. — У нас не роман. — Тогда как ещё назвать то, что вы целуетесь по углам, пока вас никто не видит?! — Забудь об этом, Канкуро. Этого больше не повториться. Гаара отложил несколько посланий. — И Хинате об этом не напоминай: она опять меня шугаться будет. — Ого, братец! Канкуро плюхнулся на стул напротив его стола. — Да тут дело серьезное, когда это «Хьюга-сан» превратилась в «Хинату»? И что значит «опять»? Гаара вскрыл одно из писем, читая его содержимое, не понимая ни слова. Обсуждать случившееся желания тоже не было. — А как же Матсури? — спросил уже серьезно Канкуро, понимая, что на его подтрунивания брат отвечать больше не намерен. Гаара поднял на брата усталые глаза, головная боль снова давала о себе знать, и уже ненароком ассоциировалась с нежными прикосновениями и тёплыми обеспокоенными светлыми глазами. Да, он болен, только у него помимо физического заболевания серьёзное психическое расстройство. — Матсури? — Да, знаешь, может, для тебя это будет новость, но у тебя есть жена и сын, — скривился Канкуро. — Я твой брат, Гаара. И прекрасно могу понять, что тебе может нравиться такая девушка, как Хината. Просто ты же причинишь боль и Хинате, и Матсури. Скажи, кто для тебя Хината? Ты её любишь? — Люблю? — переспросил Гаара, откладывая письма в сторону и смотря куда-то за спину брата. — Я не знаю, Канкуро. Мне просто нравится всё, что с ней связано. Мне приятно, да, наверное, именно так. Приятно быть рядом и говорить с ней. Она порой заставляет смотреть на неё так, что не хочется отводить взгляд. Знаешь, как на пламя. И прикосновения… — Гаара запустил пальцы в волосы. Канкуро пораженно слушал слова брата. Весь его весёлый задор окончательно пропал. — Это странно, Канкуро. Ведь она мне никто. Даже не друг. Гаара снова перевел взгляд на Канкуро, скрестив руки в замок и оперившись локтями о поверхность стола. — Никогда не думал, что такие, как ты, Гаара, вообще влюбляются. Я бы тебя поздравил, только вот в данной ситуации могу лишь посочувствовать. Канкуро серьезно посмотрел на младшего брата. — И тебе, и Хинате. Только один предмет её воздыханий женился, следующий оказался тоже женат и ещё в придачу с ребёнком. — Что ты имеешь в виду? — Хината была влюблена в Узумаки Наруто. — В Наруто? Впервые от имени друга Гаара почувствовал неприятную горечь. «Он — моё солнце», — раздался в памяти твёрдый голос Хинаты. Он должен был сам понять. — Да. Киба рассказывал: она единственная, кто встала между Наруто и Пейном, когда акацуки напали на Лист. Она сама чуть не погибла, но смогла выиграть несколько минут для Узумаки. — Глупая и упрямая, — проговорил Гаара. «Я подчиняюсь только хокагэ», — решительно перечит ему. — Да, против того акацуки Пейна у неё не было ни единого шанса, — подтвердил брат. — Ты этого разве не знал? — Нет. Кроме точных фактов биографии, он почти ничего о ней не знал. Ни чем жила до приезда в Суну, ни чего желала. Но странным было вовсе не это, странным было то, что ему хотелось всё это о ней знать. Абсолютно всё. Он с самого начала чувствовал, что не стоит с ней связываться. Но при этом всё время шёл ей навстречу, успокаивая себя тем, что так следит за ней или что так благодарит её за помощь. Впервые за несколько лет его собственные желания обманули его разум. Влюбился? Неужели Канкуро прав, и он и вправду влюбился в неё? Если влюбленность так влияет на него, тогда ему следует держаться подальше от Хинаты, пока он не наделал ещё каких-нибудь глупостей, но, судя по её реакции на произошедшие, она сама будет избегать встреч. Тем лучше, его время всё равно на исходе. Пусть это будет его личная блажь перед концом. — Что ты намерен делать? — не выдержал молчания Канкуро. — Ничего. Позже я попрошу у неё прощения. «Если успею», — подумал Гаара. — И всё? — И всё. Сейчас все это не имеет значения, Канкуро. У меня для тебя срочное задание.

***

— Хочу поменяться местами с Сакурой. Суйгецу изнывал от жары. Они уже почти сутки тащились по горячему песку, солнце неутомимо палило. Укрыться от него не было возможности, посреди этой бескрайней пустынной местности, только изредка встречались каменистые одиночные скалы. Горячий ветер не приносил и толики прохлады, а только больно колол песчинками. Суйгецу в очередной раз плюхнулся прямо на песок и достал флягу с водой. — Ксо, моя пуста! — заныл мечник. — Джуго, дай свою. Но вместо него свою флягу протянул Саске. Вода Джуго была куда нужнее для исполинского тела, чем самому Саске, и ещё тот тащил на себе Сакуру, которая наотрез отказывалась вообще куда-либо идти с ним. И как только окончательно пришла в себя после гендзюцу порывалась сбежать, но против четырёх шиноби у неё шансов не было. Да и против одного Учихи тоже. Но если бы он был один, тогда её бы пришлось держать в гендзюцу или в бессознательном состоянии. Ни первое, ни второе не вязалось с его планами. Ему и ей нужно было копить силы. Скоро им потребуется много чакры и её предельная концентрация. Сакура безвольным мешком висела на плече Джуго и упорно молчала. Чем с одной стороны радовала Саске, ему вполне хватало не замолкающих Суйгецу с Карин. Но с другой напрягало: он чувствовал, что его бывшая напарница по команде вынашивает очередной план побега. А времени, чтобы тратить его на строптивость и упрямство ученицы Пятой, не было. — Долго ещё, Саске? — спросил Хозуки, возвращая пустую флягу. — Хватить ныть, каппа. Тебя вообще никто не звал. Сидел бы в обнимку со своим мечом в Звуке, — с привычным злорадством ответила Карин. — Но тебе почему-то не сиделось в Листе в обнимку с бровастым. Признай, сбежала от него ко мне. Хозуки игриво подмигнул. — Признай, не можешь простить Ли-сану, что он ловко отделал тебя, — парировала Узумаки. Хозуки криво ухмыльнулся. Синяки, оставленные на его теле ударами ниндзя Листа, до сих пор не прошли. Карин в категоричной и откровенно издевательской форме отказывалась его лечить после стычки с шиноби Конохи. Которые, надо отдать им должное, неплохо их отделали. И Суйгецу пострадал меньше остальных. Этот глазастый шиноби с прической как у девицы сломал Саске руку в двух местах, да ещё и потоки чакры в ней перекрыл. Джуго же выбил почти все танкецу, благо их высокий напарник был выносливее, как джинчурики, во всяком случае, Суйгецу так казалось. Им пришлось три дня прятаться в лесу, всё время меняя место дислокации, и заниматься лечением в полевых условиях, и если бы не уникальные способности Карин, то и месяца бы не хватило на полное восстановление. Через два часа они стояли в пещере в полной темноте. Пока Саске не начал с помощью катона зажигать неизвестно откуда взявшиеся факелы и передавать их своим спутникам. Неяркий свет не сразу дал разглядеть, по всей видимости, довольно большое каменное помещение. Постепенно перед глазами вырисовывалась общая картина. По кругу, прямо у самых стен почти на одинаковом расстоянии друг от друга располагались огромные камни, в которых при внимательном рассмотрении можно было разглядеть фигуры примерно в два средних человеческих роста. Суйгецу подошёл к одной и осветил факелом. Что-то одноглазое, волосатое с кривыми зубами и не пропорциональным телом: огромная голова, толстое пузатое тело и маленькие ножки, изогнутые назад коленками. — Мерзость какая, — проговорил Хозуки, у него сразу пропало любопытство разглядывать другие произведения местного искусства. — Ты ещё себя со стороны не видел, — проговорила Карин, но, сама не осознавая, жалась ближе к Сакуре. Пока Саске с Джуго расставляли факелы в специальные подставки в стенах. Сакура пыталась понять, что же здесь происходит и куда её в итоге притащил Саске, и, самое главное, для чего. Карин с самого начала старалась оказаться как можно ближе к кому-то из своих спутников, пока они шли по туннелю, а сейчас почти прижималась к самой Сакуре, стараясь как можно дальше держаться от уродливых статуй. Девять статуй, как и хвостатых демонов. — Карин, что тут? — спросила Сакура, уже догадавшись об ответе. — Хвостатые, — проговорила Узумаки. — Семь штук, жуткая у них чакра. — Зачем мы здесь? — ученица Пятой опасливо разглядывала статуи, теперь стало видно, что у всех каменных чудовищ разное количество глаз, соответствующее хвостам. — Очевидно, что пришли за биджу, — проговорил Хозуки. — Ну, кто готов стать джинчурики добровольно? У кого там наследственность позволяет при этом не окочуриться? О, очкастая, выбирай зверюшку. — Давай на тебе, рыбина, попробуем. Тебя, если что, хоть жалко никому не будет. — Запечатывать будем в меня, — прервал их Саске. — А шестерых оставшихся? — поинтересовался Суйгецу, демонстративно пересчитывая своих спутников. — Всех в меня. Карин сложит нужные печати, Сакура будет контролировать процесс перемещения, Джуго поделится чакрой. — Саске, ты у Орочимару заразился тягой к безумным экспериментам? Если что-то пойдёт не так, и зверюшки разбегутся? Кто и как их ловить будет? — На этот случай есть ты, Суйгецу. — Эй, Учиха, ты, случаем, берега не попутал?! Как я буду их останавливать? — Можешь поменяться со мной местами. — Сдаюсь! Ты победил, Учиха! Ухмыльнулся Суйгецу, усаживаясь как можно дальше от уродливых статуй. Карин разложила свиток и складывала печати, шепча их названия, пока не используя чакры. Сакура слышала, что клан Узумаки славился фууиндзюцу. Карин, значит, всё знала заранее, и Джуго тоже, судя по его спокойствию. Хотя он всегда такой, пока его «тёмная» сущность спит. — Сакура, подойди к Карин, она разъяснит тебе подробности, — Саске произносил в своей обычной манере, как будто ему все должны. И надо же, Сакура раньше бы, не задумываясь, побежала исполнять его приказ. И бывшей Харуно неожиданно стало мерзко от таких воспоминаний. — Я не собираюсь в этом участвовать, Саске! — возмутилась Сакура. — Это преступление против альянса Пяти Деревень Шиноби. Альянс уже два года как пытается найти хвостатых! — Как-то херовато у них выходит, — вмешался Хозуки. — Помолчи, Суйгецу. Саске схватил Сакуру за руку и потащил из пещеры. — Может, вам свечку поддержать?! — догнали их слова мечника. — Заткнись, каппа! Мешаешь сосредоточиться! — прикрикнула Карин. — Что, даже не заревнуешь, очкастая? Но Узумаки к его изумлению не отреагировала на его слова, а заткнула уши и сосредоточенно вчитывалась в свиток. — Тогда, я тоже пойду, проветрюсь, — проговорил Хозуки. Один только Джуго проводил напарника каким-то странным взглядом. — Отпусти, Саске. Я сама могу идти! Сакура несколько раз порывалась использовать чакру, чтобы вырваться из стальной хватки Учихи, но в итоге бросила эти бесполезные попытки. И в очередной раз пожалела, что вместо силовых тренировок занималась только медицинскими техниками и то, потому что те постоянно требовались на работе. Мирная жизнь расхолаживала, навыки в таких условиях терялись незаметно. Будь она ловчее, то смогла бы сбежать от «Така». — По-твоему, что альянс сделает с биджу? Наконец-то Учиха остановился в каменной нише пещеры и выпустил её руку. — Что? — Судя по всему, ты и не думала над этим вопросом, — это Саске произнёс уже, как упрёк. — Запрут их где-нибудь! — буркнула в ответ девушка. — Добровольно отказавшись от такой силы? Не разочаровывай меня, Сакура. Или жизнь с Наруто окончательно выветрила способность к критическому мышлению. — Это говорит мне человек, вступивший в «Акацуки», чтобы уничтожить родную деревню! — разлилась Сакура. — Наруто не идиот! — Я и не говорил, что он идиот. Но вам бы следовало взглянуть на мир шире, чем через призму наивности и всеобщей дружбы. Сколько ещё будет длиться это перемирие? — Кланы в разных странах в своё время смогли объединиться, создав селения ниндзя, так почему не могут сделать то же самое и сами деревни? — Все объединялись перед общей опасностью. — Да если и так? Что в этом такого? Это только начало мира. — Поэтому в этом «мире» биджу поделят только между пятью селениями, входящими в альянс, проигнорировав оставшиеся. Новые джинчурики для защиты своих деревень. Сакура только сейчас осознала, что никогда ещё не слышала от Саске столько слов сразу. Но, если быть честной с собой, Учихе никогда ещё от неё не требовалось чего-то, что шло вразрез с её представлением о чести ниндзя. Говоря проще — предательство Конохи, пусть и с благими намереньями. Новые джинчурики, новые разбитые судьбы, как у Наруто. Саске был прав, но на подсознательном уровне Сакуре хотелось возразить, защитив и оправдав привычный уклад жизни. Но так и не смогла подобрать нужных слов, которые убедят Саске в опрометчивости такого шага. — Ты хочешь запечатать их в себя. Ты знаешь, что можешь просто умереть? — Да, — спокойно произнёс он. — Но это крайний случай. Поэтому мне нужен был ирьёнин с идеальным контролем чакры, как у тебя, Сакура. Узумаки отметила, как ей приятен комплимент от него. Неужели Наруто всё-таки прав? И она по-прежнему влюблена в Саске? Но если и так, она ни за что не пойдёт у него на поводу. План, созревший в голове, был опасным и отчаянным, но выполнимым. Всё-таки кое-какие сведенья о хвостатых демонах ей удалось достать в Листе. Конечно, Саске прав. Альянс поделит биджу, а, значит, появятся новые джинчурики, люди с судьбой Наруто. Сейчас только Сакура начала понимать, как Конохе повезло, что Наруто смог вырасти в такого невероятного человека. Он выдержал презрение и ненависть всей деревни, но не потерял веру в людей. Чудо, не иначе, как чудом это не назвать. — Хорошо, Саске. Я согласна. Она первой вышла из ниши и отправилась твёрдой походкой обратно в пещеру с запечатанными биджу.

***

— Хината, — негромко позвал Шикамару, постучав несколько раз в её комнату. — Проходи, Шикамару-кун! Девушка нервными движениями поправляла спутанные волосы и демонстративно тёрла глаза, чтобы напарник не понял, что ещё несколько секунд назад она плакала. Но Шикамару, если и заметил её потрепанный вид, не стал задавать банальных вопросов о самочувствии и о делах. Если поцелуй Хинаты и Гаары стоил последнему неловкого разговора с братом, то ей он стоил двух бессонных ночей терзаний. В тот день Хьюга вылетела из резиденции казекагэ и побежала к единственному месту в Суне, где никто не мог побеспокоить и, как ни странно, это была её комната в доме Сабаку. Хината проникла в неё, не встретив никого из знакомых на своём пути. И благодарила всех богов за это, так как, вероятно, если бы столкнулась с кем-то, то просто умерла бы со стыда. Она закрыла дверь на внутреннюю защелку. И, не снимая сандалий, упала на кровать. Позволила наконец-то себе выплеск эмоций, заглушив рыданья в подушке. Какая же она низкая и подлая! Как сильно ноет в груди. Бессовестно целовать женатого мужчину и не просто женатого, а мужа девушки, которая считала её подругой. Она сглотнула, вспоминая поцелуй, и задрожала от мысли, что это было безумно приятно, как расслаблено падать в омут, отдаваясь на волю тёплому течению и нежному ветру. Она с остервенением укусила себя за пальцы, прогоняя чудное виденье. Грязная и мерзкая. Как она может вспоминать об этом с таким трепетом?! Хината привыкла быть незаметной, недостойной и ненужной. Но никогда она не была препятствием на пути чужого счастья. Нет, это тоже неправда! Теперь она с ужасом осознала, что всегда мешала людям вокруг. Ей нельзя было рождаться. Тогда бы отец Неджи был бы жив, Ханаби никогда бы не грозило получить на лоб проклятую печать, отец и клан бы не мучились с такой бесполезной и никудышной наследницей, как она, Шино с Чоджи были бы живы. Она не имеет права не то, что существовать, но и смотреть в глаза другим людям. Никогда не имела. Слишком слаба, чтобы пересилить собственный характер. Чтобы стать столь же сильной, как Неджи и Ханаби, суметь отбросить ненужные чувства и твёрдо встать на ноги. А теперь и это. Что же думает о ней Гаара, что позволил себе её поцеловать? Кто же она для него теперь, если бесстыдно отвечала на его действия? Последняя мысль оказалась самой болезненной, видимо, потому, что рана была еще совсем свежа. «Что же Вы обо мне думаете, казекагэ-сама?» Бесполезность и никчёмность — только малая часть личной трагедии. Её чувства губительны для окружающих и самой себя. Любовь к Наруто привела к смертям товарищей и отдалась лишь собственными страданиями. Столь сильная симпатия к казекагэ отдалась ей болью, и сам Гаара наверняка чувствует себя мерзко от измены жене. Она помнила его глаза, в них читались удивление и вина. Надо просто избегать его, чтобы не пострадала ещё и Матсури. Хината поняла, что опять промолчит о правде, потому что правда причинит боль совершенно невинным людям. Как же получилось, что она стала столь часто лгать. Груз тайн в её жизни скоро станет просто неподъёмен. И либо ей придётся идти с их тяжестью, либо облегчить себе жизнь и позволить людям страдать, а заодно навсегда избавить их от её лживой дружбы. Когда же её жизнь хоть чему-то научит, и она перестанет совершать одни и те же ошибки? Желание помочь другу Наруто перешло в восхищение, а восхищение переросло в симпатию к казекагэ, а симпатия заставила внимательнее присмотреться к этому человеку и его нелегкому прошлому, а при внимательном рассмотрении она увидела в Гааре парня, к которому, как к её ужасу выяснилось, тянуло совсем не из благого намеренья. Ветренная идиотка! А сама полагала, что никогда и ни к кому не сможет испытать чувства сильнее, чем к Наруто. А ведь она хотела разлюбить Узумаки и в Суну-то просилась у Цунадэ, чтобы забыть о несчастной любви к Наруто. Желание сбылось в самой скверной манере. Неджи бы назвал это судьбой. Но Хината не верила в судьбу, она верила, что ты сам творишь свою историю. И, чтобы перестать быть такой жалкой, надо измениться самой. Только как это сделать? — Готовься, через два часа у ворот выходим на нашу основную миссию. Продолжительность дороги около двух дней, идти придётся по открытой, пустынной местности. Путь пройдёт только через один оазис. Гаара отправляет её на миссию, чтобы не мельтешила у него перед глазами? Почему это вызывает горький вкус обиды? Всё же правильно. Этого она и хотела, иначе она в безделье доведёт себя подобными мыслями до собственного уничтожения. — Хината, ты меня слушаешь? — Прости, Шикамару-кун. — Я сам займусь сборами, ты же перепишешь это письмо и отправишь его Неджи. Он протянул ей сложенный листок. — Можешь добавить что-то от себя в начале или в конце. Потом не забудь сжечь лист. — Я не понимаю, откуда такая внезапность? — Есть вероятность, что кто-то прознал про биджу. В Конохе обыскали дом Узумаки и нашли обрывок какого-то свитка, судя по всему, он как-то связан с хвостатыми. — Что там происходит? И где Наруто? — Хината сразу позабыла обо всех своих терзаниях и теперь волновалась о бывшем возлюбленном. — Я подробностей не знаю. Только то, что Наруто сейчас нет в деревне, и Сакура пропала. За Нарой закрылась дверь, а сердце Хинаты продолжало бешено стучать. Хьюга чувствовала, что назревает что-то нехорошее, и пока совершенно неизвестное намного важнее, чем разбитое сердце глупой девчонки и чужая неверность. Куноичи попыталась взять себя в руки и отбросила лишние мысли. Она достала марионетку, сделанную Канкуро из мёртвого кота, и развернула чистый свиток и запечатала. Свиток убран в поясную сумку. Где бы сейчас ни был Наруто, он должен справиться. Он никогда не сдавался, и она всегда хотела быть такой же. Её задача в выполнении миссии. Если она не сможет выполнять собственную работу, то зачем вообще нужна? Хината села за стол переписывать послание для Неджи. Руки тряслись от волнения, перерисовывая иероглифы с листа, который дал ей Шикамару, что-то о каких-то цветах, распускающихся в начале осени. Она выполняла работу автоматически и не вдавалась в смысл содержимого, а пыталась сосредоточиться и успокоиться. И в конце не выдержала и написала Неджи, что скучает по нему. Она без сомнения хотела домой. В зелёную, цветущую Коноху, где было хоть и больно, но всё так понятно и просто. Почему она раньше этого не ценила? Хината успела к воротом как раз вовремя. К удивлению Хьюги, кроме Шикамару её ждали Матсури и Хидеки с небольшими походными рюкзаками за спинами. — Выходим! — приказала внезапно появившаяся Темари.

***

— Хината, осмотри окрестности. Матсури, набери воды, — отдала приказ Темари. Они остановились на ночь в одном из маленьких оазисов страны Ветра. Небольшую рощу финиковых пальм ограждала гранитная скала, острым пиком торчащая из каменистой почвы. Именно она давала достаточно большую тень, чтобы спасти маленький кусочек зелени от прямых солнечных лучей. Также подземный источник, бьющий живительной влагой в небольшой колодец. Темари наблюдала за тем, как Хидеки разжёг костер, используя огненную технику. Он достал небольшой котелок. Шикамару же неспешно ковырялся в своей сумке, но стоило ей только чуть склонить голову, Нара сложил печать, и тень тонкой стрелой скользнула к Кагуэ. Хидеки замер, не в состонии пошевелить и пальцем: непонимание ясно читалось по его лицу. Куноичи Песка поднялась, угрожающе раскрывая свой веер: — В этот раз я буду использовать его в полную силу, Хидеки! — со сталью в голосе произнесла она. Кагуэ окинул невесту, а потом перевел взгляд на шиноби Листа. Нара, как и Темари, неотрывно следили за каждым его движением. — Теневая техника Нара, вот как она действует, — задумчиво произнёс он. — Мы ждём объяснений, Хидеки! — Сабаку не стеснялась пользоваться приказным тоном. — Каких? — спокойно спросил шиноби Песка. — Мне кажется, ты достаточно сообразителен и не нуждаешься в пояснениях, Кагуэ! — Темари уже злилась. — Ты намеренно увеличиваешь наш путь до пещер! Темари заметила это ещё днём, и, судя по тому, как Шикамару перебросился парой слов с Хьюгой, а потом посмотрел на неё, коноховцы пришли к тому же выводу. Она уже начала забывать, какой хорошей и слаженной командой с Шикамару они когда-то были. Хидеки, как самому опытному шиноби, который часто выполнял миссии в стране Ветра, доверили путь до пещер. Темари же по большей части всегда выполняла работу в других странах и сейчас ругала себя за то, что так плохо знала собственную. Но её всегда манили зелёные густые страны Огня и далёкие тёплые моря, а не выжженная пустошь собственной родины. — Это правда, — согласился Хидеки. — Зачем? — Я не буду говорить при нём. Шиноби Песка с ощутимым усилием кивнул в сторону Нары. — Шикамару, оставь нас, — не раздумывая, произнесла Темари. — Нет, — тихо, но твердо произнес чунин Листа. — Ты мне не доверяешь?! — возмутилась она. — Я не доверяю ему, — всё так же спокойно ответил Нара. Темари подошла к Шикамару, продолжающего держать противника в теневой ловушке. — Шикамару, он не сможет мне ничего сделать, — тихо произнесла девушка, чтобы Хидеки их не услышал. Он не смотрел в её сторону, продолжая следить за малейшим изменением тени от пламени костра и своим «пленником». Сейчас Темари поняла, что нужно сделать это снова. Снова, воспользовавшись чувствами Шикамару, получить от него желаемое. Это было сделать сложно и тогда. Тогда, когда она называла это предательством. А теперь на ум приходило только одно слово — издевательство. Это походило уже на слишком затянувшееся глумление над его чувствами. Она то отталкивала его и требовала забыть, то сама в порыве собственных эмоций шла на сближение. Хорошо, что он всё принимал и не устраивал бессмысленных разборок. А она сама не могла порой разобраться, как ей с ним себя вести: как с товарищем и другом, или все же как с представителем другой деревни. Темари внимательно всматривалась в огонь в камине, пытаясь наконец-то избавиться от внутренних противоречий. Гаара отдал ей приказ, оставив разработку основного плана за ней. Она всё-таки джоунин и гордилась не только своей силой, но и способностью правильно распланировать миссию. Но в этом случае что-то мешало целесообразно мыслить, чтобы придти к единственно верному решению. Просто такого и не существовало вовсе. Первой и самой рациональной идеей было не дать коноховцам вообще добраться до Учихи, и Темари, взяв образцы чакры Учихи у Карин, отправила своего Каматари предупредить нукенина Листа. Но станет ли Учиха спасаться бегством или захочет принять бой? Этого Темари знать не могла. Вторая часть этого так называемого «плана» всячески задерживать их команду. Но что она могла сделать с восьмью чунинами Листа? Сначала она надеялась склонить Сакуру на свою сторону, так как знала, что ирьёнин была в одной команде с Учихой, но та не хотела ни с кем делиться своими тайными переживаниями по этому вопросу, тем более не будет откровенничать с куноичи Песка. А говорить напрямую Сабаку не решилась, опасаясь выдать себя. Оставался единственный человек, на которого она действительно имела влияние, и, как правильно угадал её младший брат, это Шикамару. Как Гаара узнал, что чунин Листа действительно в неё влюблен, Темари не могла понять. Она сама только недавно осознала, какие чувства питает к ней отпрыск семьи Нара. Давно ли он в неё влюблен, Темари сказать тоже не могла. Расставались в Конохе они в последний раз как хорошие коллеги и друзья. Темари попыталась вспомнить что-то необычное: взгляды, жесты или слова. Нет, ничего примечательного, пока они не оказались на этой миссии. Может, дело именно в этом? Что сейчас всё может рухнуть в один миг? Все узы, которые они успели выстроить с Шикамару. Через её презрение и его подозрение, по крупицам собирая песчаный замок, имя которому доверие. Доверие — это то, что помогло вновь выстроить дружеские отношения между Листом и Песком. Внезапные чувства Шикамару одновременно упрощали и усложняли её задачу. Это стало отчётливо ясно, когда он поймал её фактически на месте преступления, когда она отправляла Каматари к Учихе. Тогда, услышав шаги Шикамару, ей пришлось быстро оцарапать руку об острый сучок, чтобы он не понял, что кровь на флягах принадлежала вовсе не ей, а Узумаки Карин. Кровь этой куноичи с чакрой Саске, чтобы Каматари смогла найти Учиху. А Шикамару же вместо разумных подозрений проявил ненужную заботу. И без этого эпизода предать его дружбу было сложно, ведь несмотря ни на что, он был её другом, вопреки тому, что друзьями им не положено было быть. Дружба с бывшим врагом ничем хорошим не закончится. Темари и раньше это понимала, но никогда не могла предположить, что вопрос встанет так остро. Одно дело убить Шикамару в бешеной схватке войны между селениями, в конце концов, они вообще никогда бы могли не пересечься на поле боя. А другое — нанести подлый удар в спину, не используя даже оружия. Темари почти нежно провела рукой по горячей от пламени камина железной поверхности сложенного веера, лежащего у её ног, и так же незаметно проверила наличие куная у себя за поясом. И чуть повернула голову, чтобы боковым зрением уловить фигуру Шикамару, стоящего у оконного проема и смотрящего, как дождевые капли разбиваются о каменную дорожку перед их ночным пристанищем. Отрешенный взгляд, чуть сутулые плечи. Темари в очередной раз вспомнила их поцелуй в лесу. Чужие губы, чужие руки, чужое дыхание и биение сердца, так оглушающе близко. Такое чужое, но невероятно приятное и пьянящее. И почему она никогда не принимала ухаживания других мужчин? Может, сейчас она не млела бы так от поцелуев Шикамару? Первых поцелуев с ленивым чунином Листа. Сабаку встряхнула головой, отгоняя совсем неверное течение мыслей. «Все хватит! Это всего лишь приказ, — уговаривала себя куноичи Песка. — Это последний шанс». Последний шанс остановить его и выполнить задание. Избавиться от чувств и лишних эмоций. Она сейчас предаст доверие Шикамару. А он бы поступил так? — Шикамару, ты бы смог убить меня? — спросила она, подбросив несколько дров в камин. Шикамару, погруженный в собственные мысли, вздрогнул от неожиданности. Темари почувствовала его взгляд на себе и ещё больше напряглась, стараясь скрыть волнения за прямой осанкой. — И зачем бы мне это понадобилось? — он протянул ладонь в оконный проём, которая сразу же заполнилась дождевой водой. — А если бы это был приказ хокагэ? — Я бы спросил: почему? — А тебе бы сказали, что я угрожаю безопасности твоей деревни, семьи, друзей. Неважно кому. Кому-то из твоих близких. Да, в конце концов, между Суной и Конохой может опять начаться война! Темари сжимала край своего кимоно, так и не обернулась в сторону Шикамару, но боковым зрением улавливая каждое движение собеседника. — Я бы сделал все возможное, чтобы исключить такую ситуацию. В этот момент Темари осознала, что она никогда не понимала Шикамару до конца. Она не думает, как он. Куноичи всегда исходила из того, что приказ должен быть исполнен, и кто сильнее, расчётливее и умнее, тот и выигрывает схватку. Все просто: есть задание, которое надо выполнить, желательно с наименьшими потерями, но и они не запрещаются. Кунай ещё за поясом. Один удар — и Нара мёртв. На её руках уже много крови, правда, кунаем убивала она всего два раза, перерезая горло, как учил Баки-сенсей, так, чтобы жертва умерла, не издав ни звука. Но рука у неё не дрогнет. Гаара не сказал, что нужно от него избавиться, напротив, он был против этого, резонно опасаясь за неё. Но несмотря на то, что это был выход. Самый простой и удобный. Смерть Шикамару, как командира, неизбежно внесёт сумятицу среди членов его команды. А если её и ждёт в дальнейшем разоблачение, Темари, не задумываясь, примет всю вину на себя, выгородив Песок и добровольно сдавшись в Коноху. Она сделает всё для сохранения мира между селениями. Но, несмотря на вполне рациональные суждения, её одолевали противоречивые эмоции. Неужели она настолько подвержена совсем лишним для шиноби чувствам? Нет, от чувств избавиться совсем нельзя, иначе превратишься в бездушное чудовище. Но на миссии они только мешают. И пусть, наконец-то, исчезнет эта слабость от его присутствия! Какая же из неё куноичи, когда она не может сделать этого? Темари поднялась и почувствовала, как ноги подводят её, каждый шаг к Шикамару даётся нелегко, как будто что-то мешает. Ей казалось, что она в любой момент может позорно упасть, и как только она приблизилась к Наре, то моментально положила руки на его плечи, чтобы позорно не свалиться прямо к нему под ноги. Мужские: широкие и сильные. Шикамару перевёл на неё глаза. У него всегда были такие глаза? Пронизывающие насквозь и оголяющие каждый нерв. Темари пересилила желание сглотнуть. Неужели он всё уже понял? Тогда какого чёрта он не сопротивляется?! — А ты? Что бы выбрала ты, Темари? — тихо спросил он. — Я бы убила тебя. Темари не может солгать, только не сейчас. И только не Шикамару. — А я бы не смог. Шикамару прижимает её к себе. Через тонкий хлопок футболки сердце бьется, как у загнанной птицы. У него или у неё? Но кунай Сабаку сжимала в руках прямо у него за спиной: тренировки были не напрасны. Только пальцы хотят прикоснуться чужой теплоты живой кожи, а не холода металла. Оружие с характерным стуком ударилось об пол, но чунин, казалось, не заметил этого. «Если ты хочешь меня, ты получишь меня, Шикамару. Это единственное, чем я могу искупить свою вину. Даже если это будет очередным обманом», — напряженно думала девушка. — «Или это я хочу узнать, какая твоя любовь? Как если было всё по-другому? Без приказов и разных стран?» — Я хочу забыть, Шикамару, — зашептала она. — Хочу забыть… Да, именно так, джоунину Суны нельзя любить шиноби Листа, дочери и сестре казекагэ тоже, а девушке можно. Ведь можно? Она сама захотела ещё раз прикоснуться к его губам, Шикамару не противился, отвечая на поцелуй. Его рука прижала Темари за талию ещё ближе к себе, другая перебирала волосы. Она закрыла глаза, чувствуя мягкое касание губ Шикамару, и невероятное чувство восторга захватило её. Казалось, что она сейчас взлетит или упадёт. Она тяжело выдохнула, и он, воспользовавшись этим, углубил поцелуй. Не хотелось больше ни слов, ни чего-то другого, хотелось ощущать это вечно. Всё в мире исчезло кроме этого поцелуя, этого объятья и этого человека, который почему-то любил ее. Она первая оторвалась от Шикамару, надеясь, что ещё сможет остановить это безумие. Оказывается, и самый ленивый чунин Листа способен на огонь в глазах, на невероятную нежность и страсть. — Я люблю тебя, Темари, — он признался просто и как-то слишком легко, как будто говорил ей это не раз. Шикамару не сводил с неё глаз и ждал её решения, чтобы переступить что-то недозволенное. Какие-то границы, возведенные то ли чьими-то правилами, то ли ими самими. Бешеное сердце разгоняло кровь по венам. В голове стоял туман, все казалось каким-то нереальный: и дождь, и заброшенный дом, и огонь в старом камине. И Шикамару с его словами и её перевалившимися через край эмоциями. А ей казалось, что она была готова убить его. «Просто скажи это, Сабаку, но Темари. Это всего лишь слова. Просто слова. Они ничего не значат», — уговаривала себя куноичи. Только почему от его слов ноет где-то в груди? — Я тоже… — она позорно запнулась. — Я тоже люблю, Шикамару. Теперь он смотрел на неё с какой-то тоской. Не верит? Конечно, не верит. Она сама себе не верила. «Пусть только не думает и не анализирует. Только не думает!» Она снова поцеловала его и, не прерывая поцелуя, стала стягивать с него футболку. Он не сопротивлялся. Футболка валялась на полу, а он стоял и смотрел себе под ноги. «Ну же, Шикамару, возьми инициативу в свои руки», — просила про себя Темари: — «Я же не знаю, что делать. И ты тоже не знаешь? Не знаешь…» — Шикамару, — позвала она. — Посмотри на меня. Ей пришлось переступить через себя. Она дрожащими от волнения пальцами развязала красный оби, и тот змейкой соскользнул вниз, а следом за ним последовало и чёрное кимоно. Она не чувствовала ни капли той уверенности, которую пыталась показать. Без оружия, почти обнаженная, с оголенными нервами, она ощущала не то, что неуверенность, она знала, что ещё немного — и проиграет, позорно закутается в своё кимоно и сбежит под дождь, сгорая от стыда. Шикамару продолжал пристально смотреть, но только в глаза. От этого тело пробила дрожь. И только когда он к ней наконец-то решился приблизиться и дотронуться до обнаженного плеча, она почувствовала, что его тоже пробивает неведомый озноб. Как дрожат его руки, когда он упускал Темари, на ее же расстеленное на полу кимоно. Его трясло, когда он целовал ее губы, шею, грудь, живот. Она задыхалась от его поцелуев и нежных касаний, пока не пришла резкая боль, которая затмила все предыдущие ощущения. — Я люблю тебя… — прошептал он. Темари же чувствовала только саднящую боль и новые непривычные ощущения. Ни о каком феерическом восторге, о котором она слышала урывками, и речи не шло. Но этого и не нужно было. Достаточно было того, с какой нежностью он касался её лица, как он целовал её кожу, и отблеска огня в его затуманенных страстью глазах. В итоге голос разума убедил её, что нельзя думать об этом — сначала миссия, основная задача, а потом, если очень захочется, можно часами вести задушевные беседы с собственной совестью. Она положила ладонь на запястье Шикамару, почти невесомо сжимая пальцы. — Это внутренние дела Суны, Шикамару. — Десять минут, — согласился он после секундной паузы. — И Хината будет за вами следить. Тень, соединяющая двух шиноби, растворилась в темноте ночи. Кагуэ поднялся на ноги, разминая затекшие мышцы, и демонстративно развёл руки, показывая, что в них ничего нет. Шикамару, как обещал, ушёл. Вернув ей прикосновение, мимолетно коснулся её плеча, проходя мимо. — Я жду, — потребовала куноичи, сильнее сжимая пальцами оружие, Кагуэ был серьёзным противником. — Он влюблён в тебя, Темари! — неожиданная догадка озарила лицо Хидеки. — Это не та тема, которую мы обсуждаем! Темари угрожающе сузила глаза. Но Хидеки продолжал молчать, что-то обдумывая. Сабаку же приходилось томиться в ожидании: Кагуэ не тот ниндзя, которого можно пытками заставить говорить. Он скорее умрёт, чем выдаст информацию. Тогда чью информацию? Кто отдал ему такой приказ? — А ты любишь его, — наконец-то тихо произнёс он. — А вот это точно не твоё дело, Кагуэ! — вспыхнула Темари. Нет, она не может любить его. Это просто дружба, интерес к личности Шикамару, восхищение его способностями, пусть и страсть, как к мужчине, но только не любовь! Она просто не может его любить, когда любят, так не поступают. Не делают раз за разом больно ни себе, ни ему. Не предают, не лгут, не бегут, в конце концов, сломя голову! Так не поступают. Или поступают? Такие, как она, отрицая свою слабость, ставя превыше всего свою гордость и честь шиноби. Какая гордость и честь? Она же всего три дня назад изменяла собственному жениху в день их официальной помолвки. — Значит, действительно любишь, — сделал заключение Хидеки. — Что?! Темари уже едва сдерживала гнев. — Я даже и не подумал, что все настолько серьёзно. Кагуэ оставался все так же спокоен, как и в начале их разговора. Да как он посмел влезть не в своё дело?! Он собирается стать её мужем, а не духовным наставником. Она же не пытается разобраться в его прошлом. В тех сплетнях, что бродили по Песку, и которые не слышал разве что глухой. Но и Гаара, конечно, который досужие разговоры всегда игнорировал. — Это говорит мне человек, влюбленный в жену моего брата?! — ей тоже не было дело до бестолковых пересудов, но она никогда не оставалась в долгу ни перед противником, ни перед собеседником. — Ты о Матсури-чан? — голос Хидеки тронула неподдельная грусть. — Уж поверь, тебе песочили косточки все, даже твои подчиненные! — Темари, предчувствуя лёгкую победу, перешла в открытое наступление. — И не всегда доставалось только тебе. Из-за твоего повышенного внимания к Матсури, ей завидовали. И наговорили о ней столько нелицеприятного, пока она не вышла замуж за Гаару. Потом просто стали бояться. — Мне очень жаль. Кагуэ не скрывал своего удивления и сожаления. — Если бы я тогда понимал, во что это выльется, сам бы пресёк все эти сплетни. Но я все слышал и молчал. Я думал, пусть лучше думают так, чем узнают правду. — И в чём же правда, Хидеки? Темари в душе радовалась, что так удачно сменила неугодную ей тему, и при этом совсем позабыла о первоначальной причине, повлекший за собой этот излишне личный разговор. — Я никогда не был влюблен в Матсури. Она очень хорошая девушка, светлый и добрый человек. Но кроме симпатии у меня к ней нет даже братской любви. Хотя я старался стать для неё братом и опорой, когда погибли её родители. — И почему ты выбрал именно Матсури? В Суне полно детей сирот всех возрастов. — Потому что её родители не просто погибли на миссии, они защищали меня. Мне тогда было семнадцать, я был наследником самого сильного клана Суны и считал, что мне дозволено всё. Мне довольно легко давалось обучение искусству ниндзя. Я почти играючи получил звание чунина, со временем я стал уделять тренировкам всё меньше и меньше времени, и в конце совсем перестал их посещать. И стал своё свободное время проводить более легко и весело. Довольно часто выпивал с друзьями и в компании не самых приличных женщин. Отец пытался меня образумить. Но ты же сама, Темари, считаешь его дураком. Что же говорить обо мне? Я ещё в детстве понял, что мой отец — недалекий человек. И я продолжал, а отец все это прикрывал, чтобы не дошло до четвертого казекагэ. Но та миссия… Я был слишком самоуверен, миссия казалась мне пустяковой, а противники такими слабыми. И я поспорил с одним парнем из нашей команды, что смогу после двух бутылок спиртного спокойно справиться с врагами. План был обговорен заранее, две бутылки саке тоже выпиты перед началом битвы. Алкоголь ожидаемо отобрал у меня и ясность мысли, и точность движений. Из-за меня всё прошло вразрез с первоначальным планом. А отец Матсури несколько раз в том сражении спас мою жизнь. В итоге, погибли четыре моих напарника и родители Матсури. Все, кроме меня. Хидеки замолчал. А Темари по-новому взглянула на этого человека. Ей казалось, что сын Кагуэ Дайчи — идеальный шиноби и всегда был им. Но у Хидеки были свои тайны и слабости. — Я впервые увидел Матсури на похоронах её родителей. Одну, у неё кроме родителей других родственников и не оказалось. Она тогда была десятилетней девочкой, но ей едва можно было дать семь. Такая худая и маленькая, со стертыми в кровь коленками, она всё плакала и плакала. А я стоял и смотрел, не в силах извиниться, не даже признаться в своей вине. В ту ночь я тренировался, пока под утро не упал в изнеможении. После я снова вернулся к тренировкам, навсегда отказался от алкоголя и сомнительных связей. Но образ маленькой девочки на коленях посреди того леса, где погибли её родители, не оставлял по ночам. Через полгода я снова нашёл Матсури, но так и не смог признаться ей. Я просто струсил. Но совесть не давала покоя, и я решил успокоить её и начал заботиться о Матсури. Она была довольно слабой куноичи, несмотря на то, что ежедневно выматывала себя тренировками. Тогда, воспользовавшись связями, мне удалось устроить Матсури к тебе и твоим братьям. Я обрадовался, когда узнал, что она единственная, кто стала ученицей Гаары. Индивидуальные тренировки под руководством опытного шиноби — это то, что ей было нужно. Но я не оставил её, я продолжал присматривать. С одной миссии в стране Воды она вернулась с редкой для местных людей недугом — воспалением легких. Я просидел неделю у её постели, моля всех богов, чтобы дочь моего спасителя выжила. А после этого и поползли слухи, что я влюблен в Мотсумото Матсури, и я не стал их ни отрицать, ни подтверждать. Я думал, что пусть лучше думают, что я её люблю, чем начнут копать глубже и узнают, что на самом деле произошло. Я, как последний негодяй, боялся разоблачения, и только весть о её замужестве с пятым казекагэ, наконец-то, успокоила меня. — Трус! — презрительно бросила куноичи. — Я знаю, но ты немногим смелее меня. Почему боишься любить его, Темари? Чем тебе не угодил один из самых талантливых стратегов нашего времени? Темари всё больше злил Хидеки. И как он так ловко смог вернуться от своего трагического монолога к ней? — Хочешь отменить свадьбу? — вопросом на вопрос ответила Сабаку. — Нет, напротив. Теперь я хочу жениться на тебе ещё больше. Я думал, ты черствая, холодная и расчетливая. Но чем больше я общаюсь с тобой, тем больше вижу, что это маски. Темари, нельзя обмануть того, кто сам их постоянно носит. Ты способна любить, хотя по какой-то причине не хочешь этого делать. А я боюсь, что не способен на подобное чувство вовсе. Поэтому, возможно, брак с тобой тоже заставит меня что-то чувствовать. Темари так и подрывало сказать, что Хидеки неслыханно повезло, что он не столкнулся с «подобным чувством», но она не желала признавать его правоту. — Ну, раз ты еще рассчитываешь на брак со мной. Говори, кто и зачем тебе приказал задерживать нас? — Я скажу, только когда мы достигнем цели нашего пути. Если выйдем сейчас, обещаю, что еще до рассвета будем на месте. — Ты ещё смеешь ставить условия? — Иначе я не скажу, можете убить меня или пытать. — А может, мы просто расскажем Матсури правду? — Это ожидаемо. И твоё право. Но я в первую очередь шиноби, а потом человек. Как и ты, Темари. Она поняла, что в очередной раз недооценила Кагуэ Хидеки, он тоже мог ей угрожать, что может рассказать об отношениях с Шикамару, и пусть он и не знает и малой части подробностей, но и этого бы хватило, чтобы его отец отменил свадьбу. Он же не выдавал своего задания. По плюсу ему как ниндзя и как человеку. Баки-сенсей никогда не ошибается в людях, во всяком случае, она не припомнит подобного. И Темари всегда искренне восхищалась дядей и хотела стать столь отличным ниндзя, как он. Дядя Баки. Он же не мог ошибиться в Хидеки? — Давай пойдём на компромисс, Хидеки. Ты ответишь на один мой вопрос. Просто «да» или «нет». И мы сейчас же выдвигаемся к пещерам. А там решим, как быть дальше. — Хорошо. — Это Баки-сенсей отдал тебе приказ задержать нас? — Да. У Темари возникло нехорошее предчувствие. Смутное подозрение о том, что Баки-сан хочет от отчего-то их уберечь или отстранить от этого же коноховцев. Но миссию ей давал Гаара в присутствии дяди, и её следует закончить. Ей и самой было любопытно глянуть на те пещеры, к которым так не хотел подпускать её брат. И если там действительно окажутся хвостатые, то лучше всего избавиться от них навсегда.

***

Матсури набирала уже последнюю флягу с водой, когда услышала голос Шикамару: шиноби Листа звал Хинату. Через мгновение недалеко за кустами мелькнули фигуру Нары и Хьюги. Матсури собрала фляги в сумку и двинулась на блеск костра. Там, напротив друг к другу стояли Хидеки и Темари. Матсури удивило, что веер куноичи был раскрыт, как перед боем, а сам шиноби при этом не проявлял никаких признаков агрессии или готовности к схватке. Она уже хотела вмешаться, но вопрос Хидеки: «Ты о Матсури-чан?» Заставил её замереть и начать прислушиваться к их негромкому диалогу. Неужели Хидеки всё ещё влюблен в неё и сейчас расскажет об этом Темари? Возненавидит ли она её за это? Расскажет ли Гааре? Она так сильно волновалась, что чуть не пропустила следующую фразу Кагуэ: «Я никогда не был влюблен в Матсури». И уже вздохнула с облегчением, но Кагуэ продолжал говорить, и с каждым новым предложением смысл всего сказанного ускользал от Матсури всё больше и больше. Она не смогла найти в себе сил, чтобы дослушать его длинный монолог, а просто развернулась и сама не заметила, как покинула пределы оазиса и оказалась посреди бескрайних барханов песков. Вокруг неё как будто образовался вакуум, и она не воспринимала окружающий мир. Лживая любовь Хидеки к ней, придуманная им, чтобы скрыть свою вину за смерть родителей. Если бы кто-то знал, чего Матсури стоило пережить смерть своей семьи. Чего стоило идти несколько лет в кромешной тьме одиночества? Тренировки, миссии, неуютная и пустая комната в общежитии для генинов. Первый лучик света — Гаара. Её учитель, её спаситель, её друг, её первая любовь. И вот наконец-то долгожданное счастье, любимый просит выйти за него. Семья, у неё снова есть семья. Но никто вокруг и не подозревает, что это очередная ложь. Ложь. Её кругом окружает сплошная ложь. Но даже не её, чужая. В памяти Матсури ярко отпечатался тот день, когда они с Темари на рассвете покидали Сунагакурэ. Она помнила всё до боли четко, как они с Канкуро просто стояли напротив друг друга, храня неловкое молчание, так как тогда были знакомы только условно. Матсури стеснялась старшего брата мужа, ещё по привычке обращаясь к нему Канкуро-сама. А сам же Сабаку не очень-то был силён в общении с противоположным полом, он мог бы заигрывать с ней, как обычно поступал с симпатичными девушками, но обращаться так с женой брата никогда бы не стал. К тому же ему было жалко молоденькую девушку, которую просто разрывали взглядом на собственной свадьбе множество ненавистниц. Всех их мучил один и тот же вопрос: что такого в этой Мотсумото Матсури, что её выбрал Гаара? Девушка смущенно краснела всю церемонию и все ближе прижималась к своему жениху. Гаара же оставался, как обычно, серьёзен и холоден ко всему происходящему, ни разу не улыбнулся за всю свадьбу. Но заботливо придержал взволнованную Матсури за локоть, а в особые тяжелые для невесты моменты обнимал за плечи. Пятый казекагэ, конечно же, не планировал такого шумного торжества по поводу своей свадьбы, но людям хотелось праздника, а старейшины требовали соблюдений традиций, в конце концов, он уступил. Свадьба была признана чуть ли не государственным праздником. И Гааре с Матсури пришлось соответственно одеться и пройти почти через весь Песок. Нарядно разодетые суновцы высыпали на улицы, сопровождали их до главного храма и дожидались окончания церемонии под полуденным солнцем. Так как всех желающий маленький храм просто не мог вместить. В стороне от них стояли Темари и Гаара, которым было не до неловких ощущений брата и жены. Они что-то тихо говорили друг другу, изредка перебрасываясь неловкими взглядами, которые иногда можно было уловить под обычным спокойно-холодным общением брата и сестры. Матсури еле дождалась момента, когда они наконец-то подошли к ним. Канкуро на прощание обнял Темари и пожал руку Матсури. Гаара же ограничился прощальным кивком в сторону жены и сестры. Матсури огорчила холодность мужа, она надеялась хотя бы на подбодряющее прикосновение к плечу. Темари же полностью устроило такое прощание. Весь день они шли через пустыню, перебросившись всего парой фраз во время небольших остановок, на которых подкрепились яблоками. Только поздней ночью они достигли границы страны Рек, где остановились на ночь в ближайшей гостинице, сняв два номера. Матсури, несмотря на утомительный переход по пустыне, спать не хотелось. Всё её мысли занимал Гаара, с которым она не увидется ближайшие пять месяцев, может, чуть дольше. После его предложения о браке она услышала и главную причину столь скорой свадьбы. Сестра Гаары ждала ребенка. После предложения любимого Матсури, пребывающей в эйфории, было все равно, даже если ребенок, для которого она должна стать матерью, окажется родным сыном или дочерью Гаары от какой-нибудь женщины. А так он честно признался ей, что Темари беременна и должна родить примерно через пять-шесть месяцев, и они всем скажут, что это ребенок её и Гаары. Благо, они всегда могли сказать, что их ребенок пошёл в родную тётю. Матсури во время неспешного разъяснения Гаары всё время кивала, как китайский болванчик, а он больше ничего объяснять не стал. Ни почему Темари не может признать собственного ребёнка, ни почему именно они должны стать его родителями. И уж тем более ей не сообщили, кто его отец. Правда, Матсури стала серьёзно задумываться над этими вопросами только сегодня. До этого была спешная подготовка к свадьбе и само торжество, где она поняла, что ей не только придется быть женой Гаары, ей придется стать женой пятого казекагэ. И кроме ненужных ей привилегий появятся ещё и обязанности, к которым она была не подготовлена. После свадьбы она переехала в дом семьи Сабаку, где им с Гаарой выделили общую комнату. Несколько первых ночей прошли для Матсури в переживаниях, когда рядом с ней проминалась кровать под тяжестью Гаары. Но уже на четвертую ночь он не пришёл ночевать. Куноичи не могла уснуть от волнения, хотя и понимала, что, скорее всего, у Гаары появились неотложные дела. Наутро Матсури решилась поговорить с мужем. Её сразу пропустили к нему, не поинтересовавшись о причине прихода, это удивило девушку. Но потом только она поняла, что для всех она его жена. Видимо, для всех, только не для самой Матсури. Женой она себя не ощущала, только чувствовала себя лишней в доме Сабаку. — Матсури, проходи, — спокойно проговорил Гаара, не поднимая головы от какой-то бумаги. — Хорошо, что ты зашла. Я думаю, не стоит больше откладывать, через семь дней вы с Темари покинете Суну до рождения ребёнка. А пока десятый полигон в твоём полном распоряжении. Баки согласился провести с тобой недельную тренировку. — Я думала, что ты проведёшь. — Сейчас не время, Матсури. Поверь, дядя Баки прекрасный учитель. — Ты сегодня не пришёл ночевать. — Прости. Гаара наконец-то поднял на неё усталые глаза. — Я больше не буду тебя беспокоить: устроюсь в смежной комнате рядом, чтобы тебя не тревожить поздними приходами. — Меня вовсе не беспокоит, — тихо ответила она. Казекагэ кивнул, опять опустив глаза в бумаги и давая понять, что она может быть свободной. Матсури знала, что Гаара никогда не отличался многословностью. И уж тем более он не Канкуро, любящий почесать языком на несущественные темы. Просто так, как делали многие из ее окружения, чтобы расслабиться и посмеяться над собственным остроумием. Или на что-то пожаловаться. Но все равно ей было обидно, что свадьба не сделала их ближе. И разговоры все те же, что были в их бытность учитель-ученица. Кроме нового дома да фамилии в её жизни ничего не изменилось. «Ещё не время», — тогда в первый раз прошептала она себе. Теперь, сидя на узкой кровати в номере дешёвой гостиницы, Матсури решила, что им с Гаарой нужно немного попривыкнуть к новым ролям. На следующий день они с Темари вошли в небольшую деревню, в которой на довольно большом расстоянии друг от друга располагались деревянные дома, построенные в традиционном стиле. Петляя по одной из улиц, а скорее по проселочной дороге, которая не была ничем уложена, а просто была утоптанной землей, на которой редкими зелеными островками прорастала невысокая трава. Иногда от дороги отходили небольшие тропинки, где-то уложенные мелкими камнями, а где-то просто утоптанные. Матсури, следуя за сестрой мужа, понимала, что Темари сама не знает, куда точно им надо попасть, так как та несколько раз останавливалась у таких развилок. Наконец-то, они свернули на одну из тропинок, по бокам которой росли кусты, разносившие по округе сладковатый запах цветов. Отворив деревянную калитку, они попали в небольшой сад, в котором заботливые хозяева выращивали не только плодовые деревья, но и сакуру. Через тенистое буйство листвы виднелся одноэтажный дом с небольшим двориком с традиционным небольшим прудиком, аккуратно выложенными по краям крупными булыжниками, идеально подстриженной травой и дорожками из белого известняка. На крытом настиле перед домом в глиняных горшках посажаны растения. Им навстречу вышла полная, невысокая женщина. Волосы, уложенные в высокую прическу, уже тронули тонкой серой паутинкой седины, но на лице не наблюдалось ни единой морщины. Большие синие глаза, подведенные черной тушью, смотрели внимательно с долей лёгкого любопытства. — Я вас ждала. Женщина с неожиданной для своей массивной фигуры грацией подошла к девушкам, внимательно осматривая их.  — Я бы, конечно, сказала, что нагуляла это милое дитя с наивными глазами, — женщина бесцеремонно приподняла Матсури за подбородок. — Но вас выдают одежда не по размеру. Женщина перевела взгляд на Темари.Хозяйка дома была ниже сестры казекагэ на целую голову, но она с достоинством выдержала строгий и недовольный взгляд Темари. Женщина легко улыбалась, изящно приподняв тонко выщипанные брови так, что ни единой складки не образовалось на её лбу. Минуту они играли в гляделки. Темари надоела эта игра раньше. — Я Мисаки, а это Ая. Кивнула светловолосая куноичи в сторону своей спутницы. — Нана, — представилась наконец-то хозяйка, жестом приглашая войти в дом. — Пройдемте за мной, Катами-сан, Мая-чан. — Мисаки и Ая, — поправила Темари. — Какая разница, — обернулась женщина, все так же улыбаясь. — Всё равно это ваши ненастоящие имена. Матсури посмотрела на Темари, но та оставалась равнодушна к тому, что их раскусили. — Располагайтесь здесь, — женщина раздвинула створки седзи, открывая перед девушками небольшое, но светлое помещение. Низкий столик, небольшой комод для вещей, свернутый футон и чистый комплект постельного белья на нём. — Не дворец, но обещаю чистоту. Но, впрочем, вам шиноби не привыкать. — Откуда? — удивилась Матсури раньше, чем осознала, что выдала их. Они с Темари оставили протекторы и почти все оружие в одной из пещер пустыни Ветра, исключая пару кунаев и несколько отравленных игл, предоставленных Канкуро. Конечно, Темари пришлось оставить и свой веер. — Дитя, ко мне простые крестьянки не обращаются, значит, Вы из знати или шиноби, но ваша походка и настороженность выдают в вас последних. Да и грубые руки. Нана легко взяла руку Матсури, проведя по её ладони своим ухоженным пальцем.

***

Время тянулось днями похожими друг на друга как капли воды. Утром Матсури покидала дом Наны и отправлялась в лес, чтобы подальше от чужих глаз провести несколько часов за тренировками. За Темари же неустанно следила Нана, запретив той нагрузку тяжелее, чем неспешная прогулка. Но, несмотря на это, сестра её мужа всё равно несколько раз уходила на тренировки, когда хозяйка покидала дом по своим делам. Несколько раз Матсури слышала, как Нана отчитывает Темари, как девчонку, за безответственное отношение к своему здоровью. Во второй половине дня Матсури возвращалась и помогала по хозяйству. Мыла пол и ходила полоскать бельё к берегу горной реки. Чтение никогда не было её излюбленным занятием, она всегда предпочитала действия. Матсури с превеликим удовольствием бы посвятила всю себя тренировкам, но оставлять Темари на весь день одну в чужом доме она не решалась. Тем более Нана жаловалась ей на Темари, что та с таким отношением к своему положению может не доносить ребёнка до положенного срока, и что это может стоить жизни и ему, и ей. Только когда живот вырос настолько, что скрывать беременность стало невозможно даже в широких одеждах. Темари как-то сама по себе успокоилась. Матсури часто заставала её сидеть в саду под крышей дома с книгой в руках. Иногда она была погружена в чтение, а порой смотрела куда-то вдаль, положив руку на свой живот. Что творилось в её голове, Матсури было неведомо. А спросить её она не могла, да и Темари не стала с ней бы откровенничать. Всё же на протяжении последних четырёх лет, несмотря на ученичество у Гаары, она входила в группу под командованием Темари. Она не привыкла фамильярничать с начальством и задавать личные вопросы. Единственное, что Матсури ясно ощущала, что будущая мать вовсе не испытывает, казалось, было естественного счастья. Так она снова невольно задавалась вопросом об отце ребёнка. Но её невесёлые мысли вытеснял образ мужа, и она ждала появление этого ребёнка намного больше, чем сама Темари, желая, поскорее вернуться домой к Гааре. Все события тех дней перемешаются и поблекнут в памяти Матсури, кроме той странной душной ночи, когда она проснулась от скрипа деревянных половиц в соседней комнате. В одно мгновение откинула одеяло и прямо на пижаму прикрепила сумку, нащупав в ней кунай и верное джохьё. Она медленно раскручивала леску своего оружия и, выделив в ступни чакры, чтобы заглушить собственные шаги, направилась в комнату Темари. Там горела керосиновая лампа, и через бумажные стены ясно просматривались два силуэта, в которых она легко угадала Темари и Гаару. Они стояли напротив друг друга, что-то тихо обсуждая. Потом он что-то спросил и получил кивок в знак согласия. Матсури видела, как рука её мужа прикоснулась к животу Темари. Матсури тогда бы многое отдала, чтобы иметь возможность видеть выражения их лиц. Где-то в груди нехорошо кольнуло. Через минуту она поняла, что они прощаются, и очень надеялась, что сейчас Гаара придёт навестить и её, и юркнула обратно в свою комнату. Но из неё поняла по звукам, что он покинул дом. Матсури выскочила следом за ним, заставляя обернуться. Полумесяц давал достаточно света, чтобы он смог сразу узнать её. — Почему ты не зашёл ко мне? — с едва скрываемой обидой произнесла Матсури. Гаара сумел найти время, чтобы вырваться в страну Рек и не пожелал увидеться с ней. — Прости, Матсури, не хотел тебя тревожить. Я думал, ты спишь. — Что бы я была за куноичи, если бы не услышала появление постороннего в доме?! — Как твои тренировки? Девушка всё еще держала в руках джохьё. Раздался оглушительный крик совы, которая в одну секунду была скручена леской и легко притянута с соседнего дерева прямо в руки Матсури. Птица пыталась освободиться и одновременно посильнее клюнуть свою обидчицу. Матсури подбросила сову вверх и в одно легкое движение освободила свою пленницу. Сила была рассчитана точно так, что тонкая леска и острая игла оружия не ранили птицу, и та отделалась испугом и потерей нескольких перьев. — Молодец, Матсури, — одобрительно проговорил Гаара. — Так ловко использовать джохьё я никогда не смогу. Гаара улыбается ей. Сейчас он какой-то не такой, взгляд теплее, как будто домашний. Она позволила себе обнять его. Матсури сильно скучала по ощущению дома. Он обнял в ответ, едва касаясь ладонями её спины. И так же невесомо отстранил жену, придерживая за плечи. — Я больше не смогу прийти. Пожалуйста, Матсури, позаботься о ней. О них, — поправился Гаара. — Обещаю. Гаара исчез за невысокими яблонями. Матсури ещё долго смотрела туда, где исчезла фигура возлюбленного. Она вела себя, как эгоистка, ревнуя его к собственной сестре. Конечно, он волнуется о Темари, для него это особенно тяжело. Ведь мать умерла сразу после его рождения. Как она об этом раньше не подумала? Что он просто боится повторения той страшной истории. Она и сама поддастся панике после слов Наны: — Иди, грей воду, Ая, или как там тебя! — Всё идёт отлично! — улыбнулась Нана. Матсури так совсем не казалось, Темари, вся взмокшая от пота, металась по футону. Она поставила ведро с теплой водой, собираясь уйти. — Куда пошла! — окликнула её женщина. — Смотри, чтобы потом тысячу раз подумала перед тем, как ложиться с мужчиной в постель. Матсури покраснела от слов Наны и взглянула на Темари, ища одобрения или отказа. Но той явно было сейчас не до неё. — Ну, же, Ая, или как там тебя, достань из первого ящика комода полотенца. Что стоять бесполезным бревном, а то ещё сгоришь от смущения! Жена казекагэ быстро выполнила поручение, несмело поглядывая на Темари. Она совершенно не имела представления, как проходят роды. — Она — настоящая куноичи, — успокоила её Нана. — Ни звука не издала. Не волнуйся. Следующее, что запомнила Матсури, был пронзительный детский плач. Маленький комочек был вымыт заботливыми руками Наны и всунут ей. Маленькое красное личико в белой простыне с едва заметными волосиками на крохотной головке. — Отдай матери, — не терпевшем возражения тоном произнесла Нана. Темари сидела на футоне, согнув колени, прикрытые длинной ночной рубашкой. Она отвернулась ото всех к стене. Матсури опустилась перед ней на колени, прижимая к себе ребёнка, но Темари только отрицательно покачала головой. А малыш неожиданно разрыдался. — Давай же, ему нужна мать, а не старуха с неуклюжей девчонкой, — проговорила Нана, присаживаясь рядом с девушками. И только тогда Темари решилась впервые взглянуть на собственного ребёнка. Матсури заметила, как её руки чуть подрагивали, когда она решила прижать сына к себе. — Юдзиро, — необычно для себя тихим и нежным голосом произнесла Темари, несколько слёз скатилось по её щекам. — Юдзи, тише. Малыш, к удивлению Матсури, сразу стих и открыл свои тёмные глаза. «Сабаку, но Юдзиро», — проговорила про себя Матсури. — «Защитник Суны*». С того момента Темари взяла на себя всю заботу о сыне, ревностно не подпуская к Юдзиро ни её, ни Нану, пока вдали не показались стены родной деревни.

***

Ночь. До рассвета ещё несколько часов. Куноичи мерила шагами двор главного дома Хьюга. Неджи почти бесшумно задвинул за собой створки сёдзи. — Что за срочность, Тен-Тен? — Надо найти Наруто, отправляйся немедленно, — нетерпеливо проговорила девушка. — Дай угадаю: Наруто помчался следом за Учихой. Приказ Хокаге? — Нет, — ответила напарница. — Личная инициатива. — Тогда предлагаю Саске с Наруто лично и разобраться. Убить Учиху всё равно не дадут. — То есть, ты не идёшь? — Нет. — Тогда я расскажу твоему дяде, что между нами было. Губы девушки растянулись в дерзкой улыбке. — Ничего предосудительного не произошло. Хьюга сокращает расстояние между ними до нескольких сантиметров. — Я что-нибудь совру. Хьюги все помешаны на благородстве и чести, как ты? Неджи неотрывно почти гипнотически смотрит в карие глаза с непривычным озорным блеском и невесомо проводит руками от плеч до запястья, резко заводит руки куноичи за спину и активирует бьякуган. — Кто ты? — шепотом спрашивает он, сильнее сжимая за спиной руки девушки, блокируя любую попытку вырваться. Свою напарницу он ни с кем не спутает. Тен-Тен — не кокетка, она не позволила бы себе говорить в открытую об их не состоявшихся отношениях. Потому что его Тен всегда всё понимала без лишних слов. — Яманака Ино, — так же тихо отвечает куноичи. — Передай Наруто двигаться в Суну. Срочно. — В Суну? Неджи заволновался: в Песке была Хината. — Что там будет? — Я не знаю. Он выпустил девушку, и та бесцеремонно повисла у него на шее и, почти касаясь его уха губами, прошептала голосом Тен-Тен с такой несвойственной той интонацией: — Киба с Акамару уже ждут тебя у ворот. Яманака в теле его напарницы покидает двор, ловко перепрыгнув через высокий забор. — Она же видела Вас с самого начала, Хиаши-сама? — спросил Неджи, будучи уверенным в положительном ответе. — Видела, — соглашается дядя, подходя к нему. — И я видел, наконец-то, девушку, не безразличную моему племяннику. Чёртова Яманака. И какого ей надо лезть в чужие дела? — Пригласи потом Тен-Тен к нам, — продолжил глава клана Хьюга. — При всём моём уважение, Хиаши-сама. Я не собираюсь тащить Тен в это болото под названием клан Хьюга. И между нами ничего нет, мы просто напарники. Бывшие напарники. — Любовь творит с нами невероятные вещи, Неджи, — серьёзно проговорил Хиаши. — Но не лишай себя счастья. Но цена за счастье слишком высока, и Неджи не был готов заплатить. Никогда не будет. — Хинате может угрожать опасность, — сменил парень болезненную для себя тему. — Я скажу хокагэ, что оправил тебя по делам клана. У тебя будет неделя.

***

Баки неспешно двигался шаг в шаг с Гаарой. Со стороны могло показаться, что племянник с дядей вышли прогуляться по вечерней Суне после очередного душного дня. Но на деле Баки видел, что Гаара прекратил вообще использовать чакру, в том числе и для передвижения. Они долго петляли улицами и переулками. Пока их фигуры не исчезли в одном из неприметных зданий на окраине деревни. Потом были ступеньки, уходящие под землю. — Ты продолжаешь навещать могилу отца? Гаара наконец-то нарушил хранившееся между ними молчание. — А ты стараешься всё держать под контролем, как твой отец, — без тени вопроса проговорил Баки. — Каким он был? — Каков был Раса? Ты его прекрасно знал. Если он и носил маску, то одну для всех. — Как ты к нему относился? — Я восхищался его силой и уважал его власть. И он, сам того не ведая, подарил мне семью. Я думаю, ответ на твой первый вопрос — благодарность. — Благодарность, — повторил за ним Гаара. — А я не чувствую к нему благодарности, хотя только по его милости я живу. — Говори, — спокойно произнес Баки. Мужчина понял, племянник хочет ему что-то доверить. — Наша мать. Она очень ослабла после появления Канкуро и Темари. И когда она ждала меня, видимо, ирьёнины диагностировали, что я не выживу. Отец приказал запечатать в меня Шукаку, не дожидаясь родов, так как я не должен был их пережить. Чакра Шукаку спасла мне жизнь и только поэтому я сейчас умираю. Я действительно чудовище, я не могу жить без демонической чакры. И единственный, кто смог это понял, был Сато Каору. — Ты уверен, что Раса таким образом хотел сохранить тебе жизнь? — Никаких доказательств у меня нет, кроме факта моей болезни, — ответил Гаара. — Но я уверен, что мама этого хотела. — Карура так бы поступила. Во всяком случае, насколько я вообще понимаю матерей. Они уже спустились в один из туннелей, который пролегал под стеной, окружающей Суну. Подземелье не освещалось даже факелами. Только темнота и гулкие шаги окружали их. Но Гаара ступал уверенно, и Баки делал то же самое, прекрасно осознавая, что его племянник не единожды проделывал этот путь. — Баки-сенсей, Юдзиро не мой сын, и даже не Матсури. Джоунин продолжал молчать, только где-то внутри у него закладывалась тревога, как будто он провожает племянника на тот свет и тот исповедуется перед ним во всех своих грехах. Только Баки меньше всего был похож на святого монаха. Поэтому он знал, что в конце их небольшого путешествия его ждало ещё много неожиданностей и очередное распоряжение, которое Гаара озвучит как просьбу, а он будет исполнять как приказ. — Он — сын Темари, поэтому после моей смерти заботу о нём возьмет на себя она и Кагуэ Хидеки, если их брак будет заключён. Что же, это многое объясняет: и спешную свадьбу, и неожиданную отправку Темари с Матсури на несколько месяцев из Суны. Гаара знал, что скоро умрёт. И он женился на преданной ему Матсури, чтобы скрыть рождение племянника. А потом так же просто после смерти отдать его обратно в руки родной матери. Никто ведь и не придерётся. Берёг честь Темари? Отчасти возможно, но правда не в этом. Правда в настоящем отце Юдзиро. Либо он последний негодяй, что вряд ли, Темари близко к себе подобного человека бы не подпустила. Скорее, всё куда серьёзнее. — Он ведь не из наших? — предположил джоунин. — Нет. — Нара, значит. Канкуро не уставал шутить на тему взаимоотношений Темари и коноховца. Сейчас Баки понимал, что старший племянник сам ни о чём не догадывался. Канкуро и в голову не пришло, что Темари с шиноби Листа могли зайти так далеко, иначе держал бы язык за зубами. Да Баки и сам не подумал бы, что его разумная племянница может увлечься мужчиной. Да каким мужчиной? Почти мальчишкой. Талантливым и перспективным, но всё равно мальчишкой. Но Баки тут же признался сам себе, что отдал бы племянницу именно за Нару, будь тот шиноби Песка. Его называют гением стратегии, особенно после того, как он показал себя на войне. Бесспорно, льстят. До стратега ему далеко, пока он просто великолепный тактик. Ему ещё не достаёт опыта и знаний, что, несомненно, придут с годами. Но он — шиноби Конохи и наследник клана Нара, а, значит, Юдзиро тоже. Вот теперь всё встало на свои места. Темари с Гаарой боялись, что Нара могут потребовать у них мальчика. И отказать клану нельзя. Не войну же с Листом в самом деле из-за этого разворачивать. Остался только один человек, посвящённый в эту историю, интересы которого не учитывались. — А Матсури? — Матсури получит свободу и шанс начать новую жизнь. Нужна ли ей будет такая жизнь? Но Баки промолчал, он никогда никого не осуждал. Где-то впереди мелькнул свет. И старший Сабаку приметил лестницу, круто уходящую на поверхность. Перед глазами Баки предстал большой зал. Высокий обтёсанный потолок, потёртые рисунки богов на стенах. Кое-где каллиграфические витиеватые столбики иероглифов, многие из которых в современном письме уже не использовали. — Добрый вечер, Гаара-сама! — поздоровалась миловидная женщина, которая показалась Баки смутно знакомой. — Мы всё уже приготовили. Хотите взглянуть? Казекагэ кивнул, они уже втроём прошли вглубь помещения. И только теперь джоунин приметил у стены что-то вроде камеры с толстыми прутьями. Каменная круглая клетка, та, которая не должна была пропустить Шукаку, если его «хранитель» внезапно отдаст душу шинигами. Теперь Баки понял, что они находились в древнем разрушенном храме за стенами Сунагакурэ. Старый храм, построенный неизвестно когда и неизвестно кем ещё задолго до основания деревни Песка. Со стенами, не дающими пропускать чакру, и алтарём, из которого и сделали эту клетку, способную удерживать огромные количества чакры. Только, правда, временно. Здесь вот чётвертый казекагэ и держал того несчастного старика джинчурики несколько последних лет его жизни и даже не позволил тому умереть собственной смертью. Шукаку изъяли раньше и запечатали в Гааре. Баки боковым зрением приметил ещё четверых человек и понял, что встречал их всех. Это сенсоры, которых посылал Гаара к тем пещерам с биджу. Все живые и здоровые, кроме тех двух, кто были «заражены» чакрой хвостатых: пятихвотого и однохвостого. Интуиция всё-таки не подвела его — это больше всего будет походить на исповедь. _________________________ * Хакама — традиционные японские длинные широкие штаны в складку, похожие на юбку или шаровары ** Мико — служительницы синтоистских храмов в Японии. ***Сабаку, но Юдзиро, — Юдзиро с яп. «защитник», Сабаку Но — «песчаный» (в оригинале Сабаку, но Гаара — «песчаный Гаара»), то есть «Сабаку, но Юдзиро» песчаный защитник. В больном воображении автора Защитник Песка, поэтому Матсури переводит имя ребёнка: «Защитник Суны». Хотя «Сабаку но» в оригинале не является фамилией вообще, это прозвище и только для Гаары.