***
Воскресное утро обещало только хорошее. Геннадий проснулся от потрясающего запаха, который доносился с кухни. После долгих уговоров жены, которой надоели его полуночные посиделки в гостиной, приняв на ночь снотворное, он отключился практически мгновенно. Неизвестно, сколько бы он ещё проспал под воздействием лекарств, если бы не солнечные лучи, которые залили ровным светом их спальню, и не умопомрачительные ароматы приготовленного завтрака. Грех было не проснуться, когда твоя любимая женщина встала в выходной день ни свет ни заря и решила тебя порадовать. Кривицкий соскочил с кровати и, зажмурившись, сладко потянулся. За долгое время он почувствовал, что действительно выспался. - Доброе утро, – раздался голос жены над самым ухом. Её губы коснулись его волос. – А я тебя будить собралась. Думала, ты ещё спишь. - Доброе, – он обнял жену за талию и, притянув к себе, уткнулся в её живот. – Разве можно спать, когда такие запахи? - Выспался? – руки жены легли ему на плечи. - Как никогда, - нараспев, не прерывая объятий, произнёс он. - Ген…. - Ир, я тебя умоляю, - он прервал её, даже не попытавшись выслушать. И вполголоса добавил, - давай сегодня ни слова о работе и неприятностях. - Я хотела предложить тебе то же самое, - улыбнулась она, потрепав его шевелюру. - Давай в душ и к столу. Я жду. - Слушаю и повинуюсь, любимая! - он козырнул и, встав с кровати, принял из рук Ирины протянутый комплект чистого нижнего белья.***
Доедая яичный конвертик с ветчиной и сыром, Кривицкий не удержался от комплимента: - Очень вкусно! - Ничего особенного. Всё очень просто, - отмахнулась супруга. - Нет, Ир, правда. Ты у меня умница. - Дожевывая последний кусок, он посмотрел на жену: - А помнишь, как ты мне в первый раз завтрак готовила? - Ген, ну прекрати! Опять позорить меня будешь! – Убирая посуду, она жестом показала на его тарелку. - Нет, просто я ту яичницу никогда не забуду. - Передавая пустую тарелку, он невзначай коснулся её руки. - А кто виноват, что она сгорела? Разве не ты? – сервируя стол для кофе, усмехнулась супруга. - Конечно, я. Я же говорил тебе, что тебя хочу, а не жареные яйца, - расплывшаяся в улыбке физиономия мужа говорила о том, что он сел на своего любимого конька. Из каких-то нелепых, несуразных и глупых ситуаций из прошлого Геннадий мог вытащить забавное и милое. Воспоминания в его исполнении всегда были чем-то особенным, непредсказуемым и порой имели неожиданную развязку, о которой Ирина даже не догадывалась. Только сейчас, спустя годы, она узнавала, о чём тогда думал её будущий муж. Почему вёл себя именно так, а не иначе. Чем руководствовался, совершая подчас дурацкие поступки. - Только одно на уме было. Из-за тебя чуть общагу не спалили. - Ну не спалили же. И вообще, я мужественно съел обугленную яичницу, - напомнил Кривицкий. - И зачем? Говорила, не надо. - Повариха из тебя Егорова, всё равно была не важная. Надо было привыкать. Тем более, ты так рыдала. - Конечно, это же последние два яйца были. И денег у нас оставалось всего рубль на двоих, а жить еще надо было до стипендии неделю. Подытожив очередные воспоминания из серии «А помнишь?», Ирина неожиданно предложила: «Слушай, я хочу сегодня воскресный обед устроить. Лёшку пригласим, я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Ты что хочешь?». - Мать! Ты меня сейчас врасплох застала. - Он улыбнулся и, откусив равномерно подрумяненный гренок, отхлебнул изумительный кофе, который так обожал. Когда Ира варила его сама, а не использовала кофемашину, напиток был изумительным, и само священнодействие говорило о том, что жена проснулась в хорошем настроении и хочет его побаловать. Кривицкий обожал такие редкие утренние часы. Все проблемы, размолвки, разногласия в эти моменты были неважны. В такие мгновения он чувствовал, что у него действительно есть семья, которой он нужен. Семья, которая жизненно необходима и ему. Последнее время таких часов им обоим катастрофически не хватало. События в Склифе накладывали свой жесткий отпечаток и на их отношения. Они срывались друг на друге, хотя понимали, что не виноваты в сложившейся ситуации, но нервы были на пределе, и, невзирая на то, что они старались поддерживать друг друга, любое неудачно брошенное слово могло вызвать некий выплеск негативных эмоций. Но сегодня настроение обоих внушало некий оптимизм и необыкновенное благодушие, что не могло не радовать. - Ну, так как? – она выдернула его из приятных раздумий. - Что хочешь? - Ир, честно не знаю. Делай, что хочешь. Я всё съем, - муж показал полное безразличие к затее. - Так и думала, - она вздохнула и выудила из кармана домашних брюк записку. - Ладно, буду тебя удивлять. Я тут список набросала, какие продукты нужны. - Понял, - выдергивая исписанную бумажку из рук жены, Геннадий пробежал глазами по довольно внушительному перечню, и сложенный листок быстро исчез в кармане рубашки. - Будет сделано. Что-нибудь еще? - Пока нет. Заметив, что муж тянется через стол за поцелуем, она подставила щёку. Но Геннадий оказался более проворным, и их губы соприкоснулись в тёплом поцелуе. - Спасибо, любимая! Всё было очень вкусно. - На здоровье, любимый! – услышал он в ответ так редко звучащие от неё слова.***
- Ир, я пришёл! – крикнул Кривицкий вглубь квартиры. - Каперсов не было. В другой магазин я не пошёл. Без них обойдёмся. Втаскивая пакеты с покупками на кухню, Геннадий частил: «Ир, ты чего двери не открываешь? Звоню, звоню…». Водрузив купленные продукты на стол, он извлёк бутылку из пакета и, покрутив её в руках, ещё раз прочитал этикетку, убеждаясь, что взял именно то, что предпочитает Ирина: - Я подумал, если утро так хорошо началось, то к нашему обеду не помешает бутылочка красного сухого. Поняв, наконец, что его никто не слушает, кроме Кота, а его слова рассекают пустоту, Кривицкий огляделся. В пределах видимой досягаемости жены не было. Недорезанные овощи ровной горкой возвышались на разделочной доске. Вода в кастрюле бурлила, заставляя крышку подпрыгивать под упругими ударами пара. Он медленно поставил бутылку вина на стол, подошёл к плите и отключил конфорку. Заглянул в духовку, которая также была включена. Внутри ничего не было. Поворотом кисти ручка переключения встала в нулевое положение. Недоумение сменилось тревогой…. - Ир, ты где? – С этими словами Кривицкий начал обход квадратных метров. Первое, куда он заглянул, была ванная комната. Иры не было. Он метнулся в спальню. Она сидела на кровати, не отреагировав на его присутствие, уставившись в одну точку, и её глаза были пустыми и холодными. Нет, она не плакала, она просто застыла. Чем напугала мужа ещё больше. Он подсел к ней и с осторожностью дотронулся до плеча. - Ир, ну ты что? – Ответа не последовало. – Ир, что случилось за какие-то полчаса, пока меня не было? - Ничего, - сказала она, едва шевеля губами. - Всё нормально. Я сейчас. - Какие нормально! Я же вижу, ты не в себе. - Он сделал попытку её обнять, но она отстранилась. И тут он заметил ее сотовый, валяющийся у противоположной стены спальни. Кривицкий понял, Ирине кто-то звонил, и звонок был крайне неприятным, иначе бы телефон не отправился в полёт через всю комнату. - Ириш, тебе кто-то звонил? Что тебе сказали? - Ничего. Иди на кухню, я сейчас приду. - Я там всё отключил. Что произошло, в конце концов, ты можешь сказать? – не обращая внимания на её возражения, он взял её ладони в свои и заглянул в глаза. - На тебе лица нет. Что-то опять в Склифе? - Нет, - выдавила она и вновь замолчала, но под пристальным взглядом мужа продолжила: - Артём. - Он звонил? - Нет. Я позвонила ему. У него сегодня день рождения. Я поздравить хотела, а он… он…, - и она разрыдалась, уткнувшись в грудь мужа. - Что он? – каждое слово Геннадию приходилось вытаскивать клещами, но теперь к молчанию прибавился поток слёз, что усложняло задачу. - Что опять он сказал? Ир, мы же договаривались, ты не будешь больше ему звонить, пока не решится квартирный вопрос. Пусть звонит сам. - У него же день рождение. Я думала…ты не понимаешь, - глотая застревающие слова вперемешку со слезами, Ира пыталась поведать мужу произошедшее. - Конечно, я не понимаю. Нормально всё объясни, пожалуйста. Сейчас водички принесу. - Геннадий попытался отстранить от себя супругу, но она не отпустила его, уцепившись за его рубашку ещё сильнее. - Он даже трубку не взял. Регина взяла. Я просила, чтобы она ему трубку передала. Хотела поздравить, но он отказался. Я слышала, как он ей сказал, что пока я квартиру не продам, он со мной разговаривать не будет, и матери у него нет. Квартира! Да, дорогой читатель — это ещё один камень преткновения, о котором наш главный герой Лёшка даже не догадывался. Краем уха он слышал о сложных взаимоотношениях мачехи и её отпрыска, который проживал в Польше со своей семьей. Но сколько он не пытался растормошить отца на данную тему, всё было бесполезно. Отец просто говорил, что это ни его, Лёшкиного, ума дело. Это отношения между Ириной и Артёмом, между матерью и сыном. И даже он, её муж, туда не лезет, потому что не хочет быть крайним. Отец не посвящал его в тему раздела квартиры и в то, что Артём вынуждает мать продать жилплощадь ради денег. Его абсолютно не заботит ни здоровье матери, ни её будущее. Лёшки обо всём этом знать было совершенно не обязательно. К нему Ирина относилась благосклонно и крайне лояльно. И портить отношения с мачехой из-за того, кого он в глаза не видел, пусть это даже и любимейшее чадо Ирины, Кривицкий-младший не хотел. Вероятно, Кривицкий в этом вопросе вёл себя мудро. Кровные родственники могли помириться в любую минуту, и тогда отец в одночасье мог стать для них врагом. Действительно, в данном вопросе лучше держать нейтралитет. Но сейчас, сидя на кровати и успокаивая жену, Геннадий понимал: его невмешательству пришёл конец. Дальше так продолжаться не может. Мало ему своих проблем в Склифе, но их он худо-бедно переживёт. Израильский опыт подобного давал понимание поведенческих реакций и противодействий. Он знал, как должен защищаться и что может быть в итоге даже при самом неблагоприятном раскладе. В ситуации же с разделом имущества и претензиями Артёма он был бессилен. И, если честно, даже представить себе не мог, что так может вести себя не просто человек, а любящий сын, как уверяла его Егорова. Хотя он видел, что любящим сынка назвать можно было с огромной натяжкой. Такого, как Артём, по большому счёту даже мужиком назвать было нельзя. С чадом жене явно не повезло. Про себя, как отчима, Геннадий просто молчал. Такой личности, как он, для Артёма Павлова не существовало. - Ир, я тебя умоляю, продай к чертям собачим эту квартиру. Полгода всё это тянется. Сил уже нет смотреть, как ты себя изводишь. Ты же понимаешь, он не отступит, - как можно спокойнее Геннадий произнёс то, что давно хотел предложить супруги. - С какой радости я ему должна уступить! – вспыхнула Ира. - Я тебе уже сказала — это моя квартира! У него здесь только доля. - Ир, продай. Отдай ему деньги за его долю и покончи с этим раз и навсегда. - Настойчивость мужа нарастала. - Продай! Тебе легко говорить. Ты бы продал? – она буквально прожгла его своим взглядом. - Я вообще всё детям оставил, - напомнил муж о том, что было ей и без того известно. Об этом факте она знала и от него, и от пасынка. - С одним чемоданом ушёл. - Жить мы где будем? – вопрос, сверлящий мозг, даже больше, чем обида на сына вылетел из уст Кривицкой. - Так ты из-за этого переживаешь? – Геннадий отстранился от супруги в недоумении. - Отца квартира стоит. Ремонт доделают, Лешка сказал, там мелочи остались, и переедем. - Хороший отец, а сына куда денешь? – Ира понимала, что Кривицкий-младший может быть недоволен таким поворотом. Остаться без жилья, в которое он уже столько вложил, перспектива не из приятных. - Я нормальный отец. И я твой нормальный муж, - акцент на муже был очевиден. Геннадий давал понять, что квартирный вопрос — это не только проблема одного члена ячейки общества. - Почему ты делаешь трагедию из того, что переедешь ко мне? И Лешка меня поймёт. С нами поживёт, не облезет. Не захочет - снимет. Ир, решайся. Ну сколько ты себя мучить будешь? Но с настойчивостью и упрямством, который был присущ только Ирине, она рубанула: - Я ничего не хочу слышать. Это моя квартира, и я сделаю так, как считаю нужным. Ты кто такой, чтобы мне советы давать? Слова обожгли острой болью, полоснув по сердцу и оставив на нём ещё один невидимый рубец. Кривицкий отстранился от Иры и, стараясь никоим образом не показать свою горечь, прошептал: - Конечно, я никто. Делай, как знаешь. Я за каперсами. Ему было больно и обидно, и самое лучшее в эту минуту было уйти, не показывая ей своих реальных чувств. Он понимал, ей сейчас не мил весь белый свет, но не понимал, в чём провинился он. Почему она с ним вновь поступает так жестоко и безжалостно? Разве он это заслужил? Разве он виноват, что её сын вырос таким махровым эгоистом, который, даже зная о её травме, ни разу не позвонил и не поинтересовался об её здоровье? Не узнал, может быть, ей что-то нужно хотя бы из лекарств. Но предъявлять ему Геннадий ничего не мог. Артём не был его сыном. И слава Богу! Наверное, если бы у него был такой сын, он говорил бы с ним иначе.***
Бесшумно исчезнув из квартиры Ирины, Кривицкий вышел на подъезд и глубоко вздохнул. «Почему всё так! За последние пять лет на их долю выпало столько испытаний, сколько простая среднестатистическая семья не разгребает за всю совместную жизнь. Сердце, размолвка, Алеников, отец, авария, Полонский и теперь удар в спину от родного сына Ирины». За своими раздумьями он не заметил, как к нему подскочил Лёшка с Боцманом. Счастливый, неунывающий сын и добрейший пёс. От сердца немного отлегло. - Привет, па! Ты куда? – Алекс святился, как медный пятак. - За каперсами, - попытался отшутиться Геннадий и потрепал пса по загривку. - Фу! - наследник поморщился. - Зачем тебе эта дрянь! У вас что, баранина на обед? Я-то думал, что-то приличное будет. - Я не знаю, - честно сказал отец. - Сейчас не понял, - Лёшка вздёрнул бровь от изумления. - Ни ты, что ли, готовишь? - Уже никто не готовит. - Отец приоткрыл завесу недавних событий, развернувшихся в квартире четы Кривицких. - Так Ира меня на обед пригласила, - озадачено протянул Лёшка. - Обед отменяется, - буркнул отец. - С чего ради? Каперсов нет? - и он, гоготнув, толкнул отца в бок. – Колись па, ты опять накосячил? - Да, нет. Я не успел. – Отцу было не до смеха. - Нашёлся добрый малый. - Полонский? – Алекс дал понять, что он в курсе неприятностей отца. Но, к его удивлению, тот никак не отреагировал на заданный вопрос. Как будто тема Полонского была решена в пользу отца. Только сыну о счастливом окончании внештатной ситуации в Склифе забыли доложить. - Да причем тут он, - отмахнулся Кривицкий-старший и направился на близлежащую скамейку. - Подобрее люди есть. - Мне казалось, добрее уже некуда, - Лёшка не отставал. Он понимал, что в их королевстве опять ни всё спокойно, но не понимал, до какой степени и кто причина этого беспокойства. Одно ему было ясно: сильная половина семьи Кривицких на сей раз ни у дел. Ни они с отцом - причина очередной нервотрёпки, и можно дышать спокойно. - Лёш, вот чего ты из меня жилы тянешь? Мне только что сказали, что это не моего ума дело. Теперь ты на те же грабли наступаешь. Хочешь, чтобы и тебе прилетело? – Отец начинал заводиться, и Алекс понял, что ему лучше сбавить обороты. Но природное любопытство хотело конкретики. - Да я чё? Я вообще не врубаюсь, что происходит. Вы поругались, что ли? - Я не ругался. Просто Иру сейчас лучше оставить одну. Проблемы у нее. - Внёс кое-какую ясность отец и, помедлив, добавил: - С сыном. - С Артёмом? Да какие могут быть проблемы со взрослым мужиком? С ним что-то стряслось? – Выдал сын первое, что пришло на ум. - Нет, он в полном порядке. Москвичей испортил квартирный вопрос. Так понятно? – последовал жирный намёк отца. - Не очень, – честно признался Алекс, но тут же в голове проскочила неприятная мысль. - Тебя выселяют, что ли? - Нас выселяют, что ли, - поправил Геннадий и всем своим видом дал понять, что больше он на эту тему он разговаривать не хочет. Сын же принял его слова как сигнал к действию. - Ну и чё паришься? Я хотел как раз сказать, что квартира деда практически готова. Клининговую компанию на среду заказал. Уберут и заезжайте. - Отбой дай. Сам вымою, - Кривицкий понял, что сыну в любом случае придётся всё рассказать. Его радужным надеждам на отдельное жильё в Москве не суждено сбыться. К счастью, Лёшка с какой-то бесшабашностью и лёгкостью отнёсся к квартирной проблеме. - Легко. Я тебе в помощь. Ночевать у меня будешь? - А ты как думаешь? – съязвил старший Кривицкий. - Думаю, что там особо не на чем. И жрать нечего. Я же надеялся, что вы меня накормите, - откровенность младшего обезоруживала. - Еда не проблема. Закажем на вынос, - Геннадий поднялся со скамейки и бросил быстрый взгляд на окна злополучной квартиры, в которой он оставил жену. После чего спросил: - Строители уже выехали? - Ага. - Отлично. Будет чем заняться. Ну что родственник, погнали? - Может, Ире…, - Алекс попытался дать отцу совет по поводу того, что не мешало бы предупредить мачеху о месте их пребывания на неопределённый отрезок времени. - Слушай, не лезь, а. - Геннадий довольно резко оборвал порыв наследника. -Ты ничего не знаешь. Уяснил? — Это ты сейчас про что? – сын хитро прищурился и тут же серьёзно добавил: - Да понял я. Я же не Артём. - Бог с тобой! Двух Артёмов мы с Ирой не вытянем.