***
Дела в Склифе обстояли действительно хуже не бывает. С приходом главного врача в отделении царила тяжёлая моральная обстановка. Приходилось играть по его правилам, качать свои порядки было себе дороже. Врачи оказались заложниками руководителя- самодура. Ставленник министерства, он чувствовал свою безнаказанность и вседозволенность. И первым, кто попал в капкан его самодурства и самоуправства, стал Кривицкий. Оказавшись ассистентом на операции, которую проводил главный врач, он оказался заложником своей мягкотелости и уступчивости. За что впоследствии и поплатился. Вина за неудачную операцию была возложена главным врачом целиком и полностью на плечи челюстно-лицевого хирурга. Умерший пациент был важной шишкой из кругов власти, и Полонский сделал всё, чтобы выйти сухим из воды, свалив вину на Геннадия. Перед операцией Кривицкий видел, что главный ни в том состоянии, чтобы быть оператором. Операция предстояла тяжелая, многочасовая. Анамнез больного не радовал. Хирург намекнул Полонскому, что в таком виде он операцию не вытянет, но в ответ услышал: - Без тебя разберусь, что я вытяну, а что нет. Я этому мужику по гроб жизни обязан. Что, думаешь, я ему какую-то операцию не сделаю? Кривицкий не думал, он просто понял, что связываться перед операцией с Полонским не имеет смысла. Он осознавал, что операция предстоит не из лёгких. Пьяный оператор, сложная операция и больной в критическом состоянии – набор, который он не мог перепоручить никому. Кто согласится подобрать упавшее дерьмо? Увы, самоубийц нет. Все знали, что Полонский «шлифует» перед операциями. Но кто мог выступить против? В отделении и без того дефицит кадров. Первую хирургию покинуло несколько врачей после того, как они не прошли аттестацию, и отделение испытывало колоссальный кадровый голод. Остальным приходилось работать на износ и подстраиваться под новые реалии. Ирина Алексеевна тоже пыталась подстроиться, и в начале у неё это получалось. Но счастье было недолгим. Даже ей, видавшей разных руководителей, среди которых были редкостные уроды, не удалось найти точки соприкосновения с Полонским. После случившегося Ира не находила себе места, а Геннадий замкнулся и старался не говорить с женой о происшедшем. Громоотводом был Алекс, и сын чувствовал, что у отца что-то произошло. Слова мачехи лишь подтвердили эти подозрения. А вечером он подслушал разговор в спальне. Вышло это совершенно случайно. Вечером он приехал к Кривицким на ужин по приглашению Иры, и, засидевшись за ужином и разговорами, все решили, что он должен остаться ночевать. Вернувшись с прогулки с Боцманом, Алекс хотел незаметно прошмыгнуть в ванную, сполоснуться и быстренько нырнуть под одеяло. Ремонт знатно выматывал и требовал физических усилий. За новой бригадой приходилось не только ходить по пятам, но и помогать. Радовало лишь одно: дело действительно сдвинулось с мёртвой точки. И ремонт семимильными шагами приближался к своему логическому завершению. Но невольно он стал свидетелем вечернего разговора, происходившего за дверями спальни. - Ген, ты как? – поинтересовалась Ирина. - Нормально, - быстро ответил отец. - Что может быть нормального? – она попыталась повысить голос, но тут же его снизила и просила: - Может, тебе смен поменьше поставить? - Ир, не сходи с ума, - голос отца был спокоен. - Будешь меньше на глаза попадаться, может, всё уляжется, - Ира, кажется, не думала успокаиваться. - Как ты хочешь это изобразить? – все так же спокойно осведомился отец. - Ну, уберу у тебя полставки. Поработаешь на 0,25. Раскидаю между другими. – В этих словах Алекс мало что понял и уже собрался завершить игры в шпиона, но какое-то внутренне любопытство задержало его под дверями спальни. - Между кем кидать собралась? – безразличный тембр отца удивлял. - Брагину дам. – Алекс частенько слышал эту фамилию из уст Иры и понимал, что этот человек имеет вес в Склифе. - Ир, ну какой Брагин! – Кажется, отца удалось вывести из равновесия. - У него своих проблем по горло. Марина только оклемалась. Дети. И ты еще хочешь ему почти две ставки подарить. Думаешь, он рад будет? Послышался вздох мачехи: - Скорее бы уже это разбирательство прошло. Хоть какая-то определенность. Поражаюсь твоему спокойствию. - А что я должен делать? Орать, кулаками махать? Сам виноват, сам и расхлёбывать буду. – Отец вновь заговорил своим спокойным ровным голосом. – Успокойся, не накручивай себя. - Ты не виноват, – резко произнесла Ира. - Я виноват в том, что смалодушничал, не написал на него докладную. Не попытался отстранить его от операции. - Слушай, не начинай. Любой бы на твоём месте промолчал. – Картина начинала проясняться. Но все же было многое непонятно. «Почему она так переживает за отца? Действительно всё так плохо? Может она через чур накручивает себя. Отец спокоен, как будто ничего ужасного не произошло. В его профессии бывают подобные неприятности, но чтобы так себя изводить, как его жена…». Вероятно, она знает куда больше, чем он, стоя под дверями их спальни. После паузы разговор продолжился. Алекс боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего присутствия. Он весь превратился в слух: - Может быть, уйдёшь сам по состоянию здоровья? - Я не чувствую своей вины. - Ты уж определись…. - Ты знаешь, про что я. В смерти пациента я не виноват. Всё, что от меня зависело, я сделал. Но игра в две руки была бессмысленна. Другие две только мешали. Я же не мог написать в объяснительной, что главный врач, доктор медицинских наук, зарезал пациента на операционном столе. Кто меня слушать будет? За ним министерство. За мной - никого, - наконец голос отца стал громче, и в нём он услышал нотки бессилия и усталости. - С тобой всё отделение. - Ира пыталась его поддержать. Но как можно поддержать в этой ситуации. Алекс не понимал, что мог бы он в этом момент сказать отцу, чтобы его подбодрить. - Толку-то. Ты же всё понимаешь. Спасибо, Егорова, что ты у меня есть. - Кровать заскрипела. Кажется, за этими словами последовал поцелуй. - Ну ты чего. У тебя и я, и Лёшка. - Эти слова Ира произнесла очень тихо, но Алекс услышал. - Кстати, Лёшке ничего не говори. Не надо ему всё это. – Отец тут же спохватился. - Мне кажется, он догадывается, что что-то происходит. - Догадываться одно, а знать ему не надо. Алексу было не по себе. Он действительно чувствовал, что у отца с мачехой происходит что-то неладное. Но думал, что это большей частью из-за него. Но дела обстояли гораздо серьёзнее - отец мог остаться без работы. Состояние было ужасным. Что делать с полученной информацией, он не знал. Получалось: он владеет информацией, которую не может использовать. Он не может честно сказать отцу, что всё знает, не может его поддержать. «Вот же чёрт! А он ещё думает, пойти работать или нет. Действительно, балбес! Сейчас нужны деньги. Вдруг будет судебный процесс. И отец опять окажется под следствием. Ремонт нужно доделать в кратчайшие сроки. И всё-таки квартиру деда лучше сдавать». «Вариантов нет. Склиф так Склиф. Ирина права, с чего-то надо начинать», - решил парень и практически беззвучно растворился за дверями ванной комнаты.***
Через пару дней Кривицкий-старший нос к носу столкнулся со своим отроком в стенах отделения: - О, привет! - Привет, па! – бодро поприветствовал его Алекс, размахивая рюкзаком. - Ты что здесь? Какие-то проблемы? – почти набегу поинтересовался Геннадий. - Нет. Я на работу устроился, - оповестил сын. - К нам? – Кривицкий притормозил и удивленно взглянул на Лёшку. - Ага, санитаром. Ирина предложила, я согласился. В ваше, между прочим, отделение. Надеюсь, гайки мне закручивать не будешь, - хихикнул будущий санитар. - Тут и без меня есть кому их закручивать. Но по деньгам у нас не очень. Да и обстановка не самая лучшая. - Отец попытался намекнуть, что Алексу здесь обрадуются далеко ни все. - У тебя что, какие-то неприятности? – сын попытался выудить у отца хоть слово о случившемся, но в ответ столкнулся с непробиваемой стеной: - С чего взял? - Да так. Наблюдательный я у тебя. - Тебя это не касается. Поняв, что отец будет молчать до последнего, Алекс решил сменить тему и поинтересовался как бы между прочим: - Па, а как под началом жены работать? - Нормально. Я не жалуюсь. – Отец явно не хотел говорить о работе. Даже упоминание жены не привело к потере бдительности. - А ты никогда ни на что не жалуешься. У тебя всё тип-топ. - Лёш…. - Что? - Ничего. Извини, отделение не смогу показать. Тороплюсь на разбор полётов. Тебе сюда, – Геннадий указал на двери служебной раздевалки. – Найди Усову Фаину Игоревну. Она старшая сестра отделения. Она тебе всё покажет. - У тебя что-то серьёзное? – Лёшка предпринял последнюю попытку. - Забей. Иди, владения принимай. И чтобы я ничего дурного о тебе не слышал. – Кривицкий-старший погрозил пальцем и, ускорив шаг, понёсся дальше по коридору отделения. Вдогонку он услышал: - Понял. В идеале, чтобы ты вообще обо мне не слышал. Он развернулся и все-таки оставил за собой последнее слово. - Ой, Лёшка, не доводи до греха.