***
К счастью для Кривицкого, тема сына в Склифе не всплыла. Было не до домашних разборок и выяснений отношений. Продолжение вчерашнего безумного дня в Склифе, казалось, не думало прекращаться. Если всю зиму будут такие перепады температуры, врачам первой хирургии работа гарантирована до самого мая. Геннадия успокаивал лишь один момент. Завтра у них с Ириной выходной. К тому же в кои веки совместный. Главное было дотянуть до заветной сдачи смены. Всё, что он успел сделать в перерывах между сменой операционных - позвонить сыну и попросить заказать ужин. Готовить вновь было некогда и некому. Скинув адрес доставки, которой они частенько с супругой пользовались, согласовав с наследником меню и перекинув деньги ему на карту, Геннадий вновь встал к операционному столу. После очередной операции он попытался заскочить в кабинет своей начальницы на чашечку кофе, но вездесущая Фаина доложила, что Кривицкая убежала на ковер к главному утрясать очередные поставки для отделения. Как итог, хирург пообедал аппетитной курочкой с запеченным картофелем, которыми его угостила старшая сестра, и вновь по зову Нины умчался на операцию. Его стол в ординаторской был завален неписанными историями, и сидеть над ними предстояло долго и не очень счастливо. Но если умаслить заведующую, то истории можно было сдать к концу месяца. Но Кривицкий терпеть не мог оставлять недоделки и никогда не был резинщиком. Хотя в этот раз он понимал: автором эпистолярного жанра ему быть не светит. Две бессонные ночи и два сумасшедших дня сделали его полностью не способным написать даже строчку. Всё-таки выйдя из операционной, он сел за истории. С трудом осилив ход одной операции, он уже было принялся за вторую, как на его спасение пришла Ирина Алексеевна и буквально выволокла его из ординаторской с одной фразой: - Кривицкий, ты мне нужен живой. Заканчивай геройствовать. Я домой хочу! Геннадия не нужно было упрашивать дважды. Ужин прошёл в довольно спокойной обстановке. Все старались не затрагивать тему Лелика и говорили о какой-то ничего не значащей ерунде. Ира задавала бесконечные вопросы пасынку, и он старался отвечать на них с долей самоиронии, чем даже пару раз вызвал улыбку отца. После ужина разошлись довольно быстро.***
Нырнув после ванной комнаты под одеяло, Ира почувствовала нежные руки мужа, скользнувшие под её сорочку. - Ген, ну успокойся… Алекс… Неудобно. - Удобно будет, если я завтра тебе в кабинет приду? – он притянул жену к себе и впился губами в её шею. - Дурак. Потерпеть никак? – Ира попыталась отстраниться от объятий и поцелуев мужа. - Никак. Если он месяц будет жить, я месяц буду на голодном пайке? Ну, Ир, мы тихонько…, - ласки мужа начинали набирать обороты. - Ген, он проснётся…, - слабо сопротивляясь, она обвила его шею руками. - Да спит он, я проверил, - отстранившись лишь на мгновение от ее губ, он начал покрывать поцелуями её грудь. Но Алекс не спал. Прикинувшись спящим, он видел, как отец зашёл на кухню, чтобы запить таблетки. А после того, как он ушёл, Алекс выудил сотовый из-под подушки и погрузился в общение с подписчиками и друзьями со всего света. Услышав приглушённые стоны, доносившиеся из спальни, он отложил телефон. Он почувствовал неловкость и смущение, что стал невольным свидетелем интимной сцены с одной стороны. С другой стороны, к нему пришло некое успокоение. Если отец занимается любовью, значит, за его здоровье можно не переживать. У его предка с этим вопросом всё в порядке. Можно только позавидовать. Стараясь не шуметь, Алекс надел трико и футболку отца и выскользнул на лестничную клетку, чтобы покурить. Отец не должен был знать, что он курит. Алекс понимал, что в его двадцать семь уже глупо скрывать от отца свою вредную привычку. Он взрослый человек и за последние годы повидал немало. Все эти бестолковые путешествия, как говорит отец, дали ему больше, чем пребывание в комфортном доме под крылом матери и учёба в экономическом колледже. Мать давно знала, что он курит, и даже то, что одно время он баловался травкой, не было для неё секретом. Но вот отца он в это не посвящал и не хотел. Алексу было с ним сложно. Он не мог найти с родителем точки соприкосновения. Он ревновал отца к Машке. Сестра всегда была папиной дочкой, его любимицей. Он же не знал, как вести себя с ним, что говорить. Возможно, потому, что считал, что отцу он безразличен. Ведь, если бы он думал о сыне и переживал, то не развёлся бы с мамой и не переехал жить в съёмную квартиру. Нет, он, конечно, звонил, интересовался его учёбой, делами. Алекс никогда не нуждался в деньгах. Отец платил за его обучение, делал шикарные подарки на день рождения, но обида, что он ушёл и оставил его отчиму, беспринципному и подлому человеку, прочно засела в душе парня. Он знал, что отец был хорошим человеком, но был слишком увлечен своей работой и не замечал, что творится у него под носом. Или только делал вид, что не замечает? Спустя месяц после того, как Машка укатила в Штаты на учёбу, отец собрал чемодан и, зайдя в его комнату, просто сказал: - Шунь, я ухожу. Прости, я просто больше не могу здесь оставаться. Ты всё поймёшь. Я надеюсь, что поймёшь. Но для тебя я всегда буду рядом, чтобы не случилось. Закончив учёбу в колледже, которая не приносила радости, и сообщив семье, что он не хочет поступать в универ, как планировал изначально, он отправился путешествовать автостопом. И сначала это была Европа. Потом Алекс узнал, что у отца большие неприятности в клинике, что ему даже светит срок. И Машка вскользь дала понять, что у него был обширный инфаркт. Алекс пытался поговорить с отцом. Но, видя, что общение с ним тяготит отца, он принял решение уехать вновь. Мать также не отреагировала на его отъезд, поэтому у него не было каких-то сомнений и сожалений по этому поводу. Повзрослев, Алекс понял, что отец никогда не любил его мать, и их семья была лишь фикцией. И сейчас, наблюдая за тем, как ведёт себя отец по отношению к Ирине, своей новой жене, сын убеждался в этом всё больше. Если ради Иры отец был готов на всё: готовить обеды, бегать по магазинам, не вылезать из операционных, выслушивать её придирки и недовольство, сглаживая углы, то ничего подобного с матерью у него не было. Алекс не мог сказать, что у мачехи был золотой характер. Вредина была ещё та. Но почему-то этим двоим было хорошо вместе. Алекс видел их перепалки и думал, что вот сейчас отец не выдержит и пошлёт её к чёрту. Но нет, ничего эдакого не происходило. Стоило супруге отца пустить слезу или даже создать видимость обиды, как тот бросался выполнять её желания и прихоти. Когда же Ирина чувствовала, что перегибает палку, то наблюдать за ними было еще забавнее. Отец всем своим видом показывал, что недоволен и что отказывается подчиняться, а мачеха делала всё, чтобы ему угодить. Создавалось такое впечатление, что у них был некий запас прочности, который они испытывали. И этот запас был неиссякаем. Они могли ссориться, дуться друг на друга, но спустя какое-то время они вновь были вместе, подшучивали друг над другом и сидели в обнимку на диване. Да и ссорились они как-то по-детски из-за каких-то пустяков, какой-то мелочи, о которой потом даже не могли вспомнить. Вероятно, у этих двоих были свои правила игры и свои возможности к примирению. Кривицкому-младшему было ясно одно: в этой семье отца любят. И самое главное - отец любит эту женщину. И именно поэтому он хочет, чтобы у него было всё хорошо. Именно поэтому, узнав о пересадке, он не хотел его расстраивать пусть даже выкуренной сигаретой. Но совсем не расстраивать не получалось. То он сам свалился на них, как снег на голову, то выбил их из колеи с этим Лёликом. Алекс усмехнулся, вспомнив лицо отца. Кажется, Ира права, он действительно испугался за него. Докурив сигарету, Алекс вернулся в квартиру, где, к его удивлению, на кухне горел свет, а за столом в пижаме сидел отец. - Покурил? – неожиданно спросил он. - Па… Ты? – сконфуженно промямлил Алекс. - Думаешь, самый умный? – хмыкнул отец. - Ну…, - сын не знал, что ответить и лишь тяжело вздохнув уселся напротив. - Ладно, проехали. Хочешь курить - кури. Дело твоё. Я тебе уже не указ. Ты взрослый мужик, - сжалился отец, понимая, что читать мораль взрослому сыну просто глупо. - Ну, извини… - Да не за что тут извиняться, - отмахнулся от его извинений отец, - ни вчера же начал. Сам курил со студенческой скамьи и курил бы до сих пор, если бы не сердце. - Да я как бы не про курево. А вообще. Я ничего не знал про пересадку, - попытался объяснить Алекс. - Шунь, никто не знал, кроме Иры, - честно признался он, не особо желая ворошить неприятную для него тему. - Я спросить хотел, - после недолгой паузы решился сын. - Валяй, - кивнул в согласии отец. - Страшно было? - Очень… но жить больше хотелось, - грустно улыбнувшись, сказал он и добавил, - просто очень хотелось жить.