Новая Эра: это Вельвет, детка!

Внезапный звонок выдернул меня из мучительного кошмара. Я распахнул глаза в шоке и неверии, что всё увиденное – лишь плод измученного бессонными неделями воображения. В попытках восстановить сбитое от испытанных эмоций дыхание, я приподнялся чуть выше на подушках и потер затекшие шейные позвонки. Тело ныло, как после долгой тренировки, и отказывалось подчиняться. Я потянулся за стаканом с холодной водой и таблеткой седативного, которые поселились на прикроватной тумбочке несколько дней назад на случай подобных ситуаций. Внезапно взгляд зацепился за телефон, лежащий возле блистера с успокоительными, и я вспомнил, почему проснулся и что спасло меня от страшного сна. На экране высвечивался пропущенный вызов от абонента, одна мысль о котором швыряла остатки моей нервной системы на съедение голодным псам. А учитывая недавний отвратительный сон, от которого до сих пор пробирало мелкой дрожью, всё это смахивало на звонок с того света. «Томас». Я непонимающе вглядывался в буквы знакомого до боли в висках имени. Адекватное восприятие ночных сообщений от нежданного отправителя так и не случилось, и я всё ещё грешил догадками о своём сомнительном психическом состоянии и возможном смешении желаемого с реальным, но пропущенный вызов окончательно сбил с толку. Я продолжал смотреть в телефон, соизмеряя шансы, что он зазвонит снова, с рисковой идеей перезвонить… Не успел я прийти к какому-либо решению, как телефон в руках завибрировал. Несколько секунд я пялился на входящий вызов, задержав дыхание, опасаясь спугнуть давно заученные цифры, затем дрожащими пальцами провел по экрану вправо…в воздухе воцарилась щемящая тишина. - А…Алло? – голос предательски дрогнул, словно мне звонил сам Дьявол. Линию поглотило молчание, лишь нервный вздох на том конце убедил, что связь не прервалась, - Том…Томми? Мне стоило больших усилий переключить динамик на громкоговоритель и отбросить телефон на постель рядом с собой – руки не слушались. В гнетущем ожидании я нервно уставился на экран с цифрами. - Здравствуй, - молчание. Секунда, две, три…, - здравствуй, Адам. Вы когда-нибудь задумывались, как ощущается падение с высоты? Не свободного полета, когда ты паришь, взмахнув крыльями, вдыхая воздух, подобно ознаменованию долгожданной свободы и воли. Как ощущается падение с обрыва? Когда ты стоишь на краю, смотришь вниз и…падение. Кто-то толкает тебя и, спустя всего лишь мгновение, ты стремительно несешься к своему концу. Сердце вырывается из грудной клетки, воздуха не хватает, картинки вокруг меняются одна за одной…и единственная мысль – не «Кто это сделал?» и не «За что?». Единственное, что проносится в голове – ну как же так? Как же так…вопрос, который держится на глухом отчаянии, неизбежности и бесконечном сожалении. И сейчас я летел с обрыва. Летел на бешенной скорости, рассекая телом воздух и приближаясь к концу. Надо же. Всего одна фраза - невинная, обыденная – и я снова иду ко дну. Всего один человек, чей голос может столкнуть меня с самой высокой точки мира. Или, что ещё хуже – убедить прыгнуть самому. - Ну что же, - молчание прервал голос-палач в трубке, - так и будем молчать? Или поговоришь со старым…другом? – на последнем слове он дрогнул, и я будто уловил в его интонациях что-то, что очень тщательно скрывалось за наигранным спокойствием. - Что тебя привело? – вопрос вырвался так неожиданно, что я даже не успел уловить его смысл. - А что ты хочешь услышать? Я прикрыл глаза, вслушиваясь в такую, казалось бы, простую фразу, но мозг упорно отказывался воспринимать происходящее и помогать мне поддерживать разговор. - Ты не поверишь, верно? – я затаил дыхание в ожидании ответа, словно остерегаясь разрушить призрачную иллюзию. На миг мне показалось, будто я услышал на том конце улыбку. - И всё же? - Что ты соскучился? – мои вопросы казались настолько наивными, что их можно было сравнить с дешевым диалогом в какой-нибудь мыльной опере по ночному ТВ, но я никак не мог совладать с собой и выдать что-то помимо обжигающей губы и душу правды. В трубке воцарилось молчание. Я отсчитывал мгновения в страхе, что мне всё это снится, а если оно и так – что этот странный сон вот-вот оборвется. Как однажды оборвалась и наша с ним история, похожая на далекое видение, которое я так и не смог забыть. - Лгать не в моем стиле, Адам, - пауза…, - нам есть, что обсудить. В эту минуту меня буквально с ног до головы окатило ледяной дрожью. В висках застучало ещё сильнее от понимания, к чему он клонит. Не решаясь всё испортить, я продолжил лишь вслушиваться в его слова. - Нам есть, что обсудить, и я предлагаю встречу, - голос притих, будто последнее слово далось ему ценой нечеловеческих усилий и…часов, недель, а то и долгих лет размышлений. Удивительно, как всего одна фраза может разрушить всё, что ты долгое время возводил по кирпичику из руин и обломков. Всё, что ты годами возрождал из пепла, проектировал заново, остраивал стены и закрашивал трещины. Всё, ради чего ты сам погрузился в долгий беспробудный сон, а очнулся слишком поздно. Слишком поздно, чтобы возвращаться к разбитому прошлому, но слишком рано, чтобы залечить нанесенные хрупкому сердцу раны. - Адам? – в его голосе прозвучали нотки беспокойства. Голос. Как давно я мечтал услышать его снова? Сколько раз молча вслушивался в трубку, когда звонил незнакомый номер? В надежде, что там окажется тот самый…самый родной, словно светлый привет из прошлого. Сколько воды утекло с тех пор, как я поклялся себе забыть его раз и навсегда в этой жизни? И сколько раз, просыпаясь от очередного кошмара, убеждался, что не смогу. Невозможно. И вот я слышал его. И готов был взмолиться всем Богам, лишь бы этот сон длился вечно. - Я здесь, - я хрипло откашлялся, - прости, приболел, наверное. Зачем я вообще это сказал?! - Куришь? - беспокойство снова сменилось на притворное безразличие. - Нет, - машинально отчеканил я, подобно ученику, пойманному с сигаретой за углом школы, - нет, что ты. - Врешь, - ответ последовал незамедлительно, - я предупреждал тебя. Когда был рядом. Очередная волна электрошока пробила тело насквозь. Зажмурившись от мигом возникших в мыслях воспоминаний, я встряхнул головой в попытках вышвырнуть всё «лишнее». - Диктуй дату и адрес. Не в силах путаться в сетях картин прошлого, я резко открыл глаза и схватил первый попавшийся лист бумаги с тумбочки. Словно опаздывая на рейс, я быстро записал место и время встречи и в ожидании уставился в телефон. Но больше никакой информации не последовало: ни предмета встречи, ни даже намека. Полная неизвестность. - Доброй ночи, Адам, - Томми немного помедлил…и в трубке послышались отрывистые гудки. В ту ночь я так и не смог уснуть. Лежа на спине и уперевшись взглядом в потолок, я сосредоточенно рассматривал каждую пылинку и точечку, попавшуюся в поле моего зрения. Воспоминания то и дело возникали в голове, то ураганной силой снося всё живое на своём пути, то сбавляя темп и плавно перетекая из одного в другое. Картины мелькали разные: вот кадры с Glam Nation – крики фанатов, эйфория, солдауты в кассах; вот – запись второго альбома в студии – рабочая, но очень уютная, семейная атмосфера: улыбки, бесконечные стаканчики с кофе для порядком уставшего друга; поездка в Париж – город любви – ароматные круассаны и лучи золотистого солнца в светлых волосах…я будто просматривал яркие короткометражки, и каждая из них была наполнена особой энергетикой, изобиловала эмоциями. И в каждой из них был один единственный главный герой. Не только в моём фильме, моей повести – в моей судьбе. Я медленно погружался в сон. Наверное, со стороны я выглядел удивительно расслабленным для пережитого этой ночью стресса, однако, внутри я не ощущал ничего, кроме странной, опутавшей моё сознание, пустоты. Воспоминания растекались по комнате подобно дымке, витали в воздухе, заглядывали в мои мысли, то и дело заставляя то тоскливо улыбаться, то хмуриться. В одном из них я увидел себя – взлохмаченного, разгоряченного, возбужденного – прямо на сцене пред многотысячной толпой…где это? Лондон? Гамбург?...я из воспоминания повернулся ко мне лицом, поднес к губам сигарету и с нескрываемым наслаждением сделал глубокую затяжку, подмигивая и развязно улыбаясь. Засыпая в предвкушении красочного сновидения, я успел запечатлеть лишь одно слово: Амстердам. *** Я кошкой приближаюсь к гримерке. Распахнув дверь, скольжу взглядом по маленькой душной комнате, пытаясь отыскать в темноте желанный силуэт. Сердце вырывается из грудной клетки, я буквально ощущаю его бешеные танцы, эхом отдающие по вискам. Нет времени ждать. Нет времени тянуть. Желание – чертово желание, подобно пантере на охоте, набирает скорость и обороты. И жертве некуда деться. Сегодня. Сегодня. СЕЙЧАС. В полумраке от неяркого светильника различаю, наконец, стройную фигуру, вжавшуюся в кресло у зеркала. Он знает – бежать некуда. Я – что пути назад уже не будет. Никогда. Это финал. И пусть. Плевать. Это то, что мне сейчас жизненно необходимо. Он. И никого кроме. Мир стирается, расплывается перед глазами, не существует. Я крадусь к нему, стараясь не спугнуть и понимая, что он уже напуган. Страх висит в воздухе, давит, не позволяет легким дышать. Я разрываю остатки сомнения и вышвыриваю за ненадобностью. Фигура продолжает наблюдать за каждым моим движением подобно тому, как загнанная в угол добыча предвидит свой конец. Время идет на секунды. Одна. Две. Три… Я делаю последний рывок и тут же оказываюсь рядом с ним. Цепляю его за локоть, заставляя подняться, притягиваю к себе. По телу пробегает нервная дрожь. Не моя – его. В полумраке его глаза блестят, отражая в себе не глубину всего мира, как я видел это в своих трезвых состояниях – предчувствие. Неизбежности, безысходности…злости? Он злится. Также, как злился когда-то я, отвергаемый им раз за разом. А мы похожи, действительно. - Адам…, - его тихий голос разрывает тишину, и мое сердце пропускает, кажется, сотни ударов, прежде чем я успеваю сориентироваться и толкнуть его от кресла в стену. - Молчи. Собственный голос звучит чужим: заведенным, хриплым, ГОЛОДНЫМ. В первое мгновенье я остерегаюсь сам себя, но быстро прихожу в норму. Я вжимаю его в бетонную стену, которая вот-вот готова разойтись по швам под нашими телами, и мы рискуем провалиться в бездну, из которой уже не выбраться. - Адам, ты не в себе…, - Том пытается вывернуться, но я оказываюсь сильнее. Он ищет выход, цепляя меня за руки, но я снова оказываюсь проворливее, перехватывая его запястья и прижимая его руки к стене над головой. Прижимаюсь к нему всем телом, не давая возможности ни двигаться, ни дышать. У тебя нет выхода, милый. Ни у кого из нас нет. Решено. Он начинает вырываться, но под моим весом его попытки не увенчиваются успехом. Отворачивается в сторону в надежде, что мне надоест, но я стираю все сомнения в прах. Где-то в глубине души осознание, которое жило и предостерегало меня, что всё это – лишь действие веществ и алкоголя, что это неправильно и я никогда не способен причинить боль любимому человеку, медленно угасает. Всё человеческое во мне мертво. Прости, но будет больно. Я наваливаюсь на него сильнее, подчиняя его горячее тело своим инстинктам, разрешая его жару – от бешеного испуга и тревоги, и своему – от дикого животного желания, слиться воедино. Он всё ещё смотрит в сторону, тяжело дыша и зажмурившись. Не спеша, я прикасаюсь губами к бледной бархатной коже, вдыхая его аромат. Он пахнет чем-то, что невозможно описать одним словом: пряные ноты переплетаются с ярким цветочным запахом. Возможно, лилии. Я медленно провожу языком по коже, прочерчивая стройную линию от ключицы до уха, и снова делаю глубокий вдох. Сандал. Лилии, сандал и корица. И дикий страх. Ну что же ты? Томми резко толкается, поймав меня в тупик в тот момент, когда я расслабился и потерял бдительность под чарами его невероятного аромата. Опешив от неожиданности, я оступаюсь и падаю в несчастное кресло, которое отъезжает в сторону. Под весом моего тела оно впечатывается в стену, и я больно ударяюсь головой о рядом стоящий торшер. Боковым зрением вижу, как Том бросается в сторону выхода, но не спешу за ним. Я ведь знаю, что ему некуда бежать. Дверь заперта. Оправившись от удара, я медленно поднимаюсь на ватные ноги, придерживаясь за гримерный столик, чтобы не упасть. Грохот от дверной ручки, которую он отчаянно дергает в попытках спастись, распаляет ещё больше, и я начинаю звереть на глазах. Я приближаюсь к нему. Том стоит какое-то мгновение у двери, держа ручку, но уже не прокручивая её из стороны в сторону. Он смотрит в пол. Его тело выглядит безвольным. А ведь на сцене он был более уверен в своих действиях. Или в моих… - Будешь кричать? – фраза, брошенная откуда-то извне, но почему-то произнесенная моим голосом, ужасает остатки разума. В воздухе ощущается тяжелый запах напряжения и…отчаяния? «Что же я творю?» Мимолетная мысль быстро утекает в небытие, сменяясь на моральное бессилие – если здесь, в этом помещении, вообще осталось хоть какое-то понимание осознанности – и оставляя меня одного наедине с внутренним монстром. Прости меня, Томми. Я разворачиваю его к себе за плечи и вовлекаю безвольное, обмякшее тело в поцелуй. Последняя слабая попытка оттолкнуть меня заканчивается провалом, и я чувствую, как его губы слабо раскрываются, давая моему внутреннему зверю волю. И эта безучастность начинает раздражать, подталкивая к тому, о чем я буду жалеть ещё очень долго. Рывком разорвав объятия, я грубо разворачиваю его лицом к стене. Одна рука блуждает по такому желанному сейчас телу, другая – крепко держит его за горло, не разрешая сделать глубокий вдох. Он нервно пытается сделать хотя бы глоток воздуха, но хрипло закашливается и ударяется головой. Это распаляет, туман в моей голове застилает последние возможные разумные мысли, я словно дьявол, выползший из преисподней, дабы казнить нерадивых грешников, и чем больнее я сделаю – тем большее наслаждение получу. Я вжимаюсь в него плотнее, прохожусь губами по пульсирующей вене на шее, впиваясь зубами, оставляя бесстыжие следы; руки хаотично исследуют разгоряченное тело, царапая, наказывая красными полосами за непослушание; комната вокруг исчезает, когда я резко срываю с него сценическую рубашку и жадно вгрызаюсь ему в плечо… - Адам! – жесткий, остервенелый крик разрывает испуганную тишину, взмывается вихрем под самый потолок и обрушивается на меня камнем, - я сделаю, что захочешь… Шумный выдох вынуждает меня замереть, - я сделаю всё, что ТЫ хочешь, только не надо так… С этими словами, пробудившими во мне что-то, непохожее на ярость, опутавшую моё естество с головы до ног, он разворачивается ко мне лицом и резко, неожиданно целует. Он впивается в меня; проводит языком по нижней губе, от чего я вздрагиваю; втягивает в глубокий, жаркий поцелуй. Поцелуй, как крик отчаяния и адской боли. Незнакомые ощущения поглощают – я отвечаю ему. Не разрывая поцелуй, подхватываю Тома и усаживаю на гримерный столик, сметая к чертям всю косметику и прочую дрянь на пол. Томми вздрагивает, но не отклоняется. Я чувствую, как он хватает меня за волосы, притягивая к себе, не позволяя вдохнуть. Воздух в легких заканчивается, я пытаюсь вдохнуть, но ОН не разрешает, не позволяет. Он мстит мне за всю боль, что я причинил ему, за все слова, действия, за ВСЁ, что я делал и делаю не так. Он терзает мои губы, душу и тело. Я чувствую, как начинают зудеть глубокие царапины на моей шее. И сердце. Он терзает меня, измывается, убивает. Я ощущаю металлический привкус крови. Мои губы разодраны. Я делаю жадный вдох. Прикрываю глаза и чувствую, как он стягивает с меня рубашку, блуждая руками по моему телу; укус – и я рвано дергаюсь, но он не отпускает. Внутренний демон беснуется; я делаю последнее движение перед прыжком, срывая с нас остатки одежды; выпуская всё то, что столько времени было похоронено на необъяснимой глубине. - Я буду аккуратен, - шепчу ему прямо в губы, выгибаясь навстречу дрожащим рукам. - Лжешь. Одно слово – и я уничтожаю то, что бережно выстраивал между нами эти несколько месяцев. Вещества ещё не выветрились из головы, я всё ещё лишен рассудка; я начинаю входить в него, грубо, жарко, наплевав на подготовку и рассыпаясь в ощущениях. Как в тумане, где-то далеко, слышу рваный всхлип и еле сдерживаемый крик, но я уже не в силах остановиться. Толчок. Ещё один. Я набираю темп и двигаюсь в нем быстрее и быстрее. Руками сжимаю его бедра, оставляя на мягкой коже глубокие синие следы. Он дергается, но я хватаю его крепче, притягиваю ближе и резко вхожу до упора. Хаотичные движения взрывают мозг, я ощущаю лишь то, как его пальцы врезаются в мои плечи, а учащенное дыхание обжигает горло. Он практически кричит в меня, но об удовольствии тут не идет и речи. Но меня не остановить – и он это прекрасно знает. Я продолжаю двигаться, хватая его за волосы на затылке; запрокидываю его голову назад, впиваясь губами в истерзанную кожу, чтобы все знали и видели – мой. Толчок. Всхлип. - Остановись. Одно слово. Шепотом, нежно. НЕЖНО. Я ошарашенно отстраняюсь в непонимании, что сейчас происходит. Окидываю его взглядом. Алые пятна на шее; укусы и царапины на груди; и самое страшное – невидящие ничего перед собой глаза, из которых безостановочно катятся смешанные с черной косметикой остатки моей души. Я медленно отхожу от него, возвращая себе сознание, но навсегда теряя ЕГО. Комната вокруг кружится, я перестаю различать цвета – всё темнеет. Я падаю на колени, обхватывая голову руками. Зажмуриваюсь. - Скажи, что это сон, - теперь я задыхаюсь не от страсти и желания. От самого себя. Приглушенный хлопок двери где-то сзади и погибшая тишина дают понять: мой ночной кошмар ожил. Демоны на свободе.