Новая Эра: это Вельвет, детка!

POV Адам Жар подступал к горлу, и я чувствовал, как невидимое кольцо змеёй обвивалось вокруг шеи. Я распахнул глаза и начал жадно заглатывать воздух, ощущая на языке солоноватый привкус крови. Снова кошмар. По привычке я протянул руку на вторую половину кровати в поисках своего спящего спасения от одиночества, но она оказалась пуста. Постель была аккуратно расправлена, а от большого количества свободного пространства рядом веяло холодом. Я шумно втянул воздух, прикрыл глаза и вытер со лба краем простыни выступившие от жара капельки пота. Мы расстались спустя две недели. Я не хотел скрывать что-то от него, и мы даже пытались сделать вид, что я не получал никаких смс, что не было никакой бурной реакции и что ничего не вмешивается в наш уютный мирок для двоих. Но как бы я себя ни старался обмануть, стало ясно, что в нашей идиллии теперь уже всегда невидимо присутствует кто-то третий. Кто-то, чей золотистый взгляд так и не вышел из моей головы. Спустя две недели Оливер собрал вещи и ушел. Не было ни скандала, ни ссоры, ни семейной драмы. Лишь убийственное молчание рассекало наэлектризованный воздух на части, когда он дрожащими руками аккуратно укладывал одежду в дорожную сумку, в упор игнорируя меня, застывшего в дверях комнаты. Я хотел остановить его, хотел кинуться в ноги, умолять, уверять, что я исправлюсь, нас снова будет только двое, мы снова заживем, как раньше. И я понимал, что люблю его, что готов разделить с ним всю свою жизнь. Что готов всё отдать за блеск его счастливых влюбленных глаз. Но я осознавал, что эта любовь уже не та. Совсем иная. Как раньше уже не будет. Когда он направлялся к входной двери, увешанный сумками и с чемоданом в руках, меня не покидало чувство, будто вместе с ним уходит и моя жизнь. Залитая лучами утреннего солнца кухня. Аромат свежих круассанов в холле. Радостный лай Фараона, когда он вприпрыжку бежал к Оливеру в руки, предвкушая прогулку. Раскаленный воздух горячей ночью и безмятежный сон к утру. Всё это покидало меня вслед за ним, и я сгорал от понимания, что к тому, что происходит сейчас, я привел своими руками. «Оливер, я…», - выпалил я, наблюдая за тем, как он выкладывает ключи из сумки на тумбочку и, подавив тяжелый вздох, берется за дверную ручку. «Будь счастлив, Адам», - едва слышно, но очень четко произнес он, не поднимая головы и всё так же не отрывая взгляда от ручки. После этой фразы он толкнул, наконец, дверь от себя, и моя жизнь окончательно потеряла с таким трудом обретенный смысл. Около ещё двух недель я не выходил из дома и никого, кроме доставщика пиццы, к дому не подпускал. Трудно описать, что я чувствовал все это время, выцепить какое-то одно конкретное ощущение невозможно. Я словно находился под толщей воды, но не боролся за жизнь, а просто лежал. Мои мысли проплывали надо мной, демонстрируя то отрывки из прошлого, то кадры недавнего возможного будущего, канувшего в небытие. Я молча смотрел на мелькающую поверхность, наблюдая за калейдоскопом ощущений, но не замечая их присутствия в себе. Будто со стороны. Будто и не я вовсе. Я настолько отрешился от реальности, что даже очередная бутылка медового виски не представляла уже былой интерес. Я медленно уничтожал домашний мини-бар, бутылки были расставлены повсюду, но всё это не вызывало того ужаса, который был спровоцирован непониманием собственных действий. Как я мог? Как можно было его вот так отпустить? Я же клялся себе?! Я же клялся… Клялся забыть. Время не лечит, оно лишь позволяет свыкнуться с болью. Время не спасает и не убивает. Оно течет своим чередом, наблюдая за земными проблемами и собирая в свою коллекцию людскую боль. Время не знает сострадания, время не милосердно. Но Время лучше всех нас знает, что есть Любовь. Оно отсеивает её от остальных чувств, сохраняет и проносит сквозь долгие годы. Жаль, не каждый способен её принять и – самое главное – выдержать. И я не справлялся. «С Томми было по-другому». Мысль, проскользнувшая в мою голову, затронула в памяти непрошенные картины прошлого. Вот я возвращаюсь домой после афтерпати поздней ночью. Открываю дверь своим ключом в страхе потревожить его чуткий сон. Поворот – второй – щелчок…я толкаю дверь от себя и вижу полоску света, ведущую из коридора в дальнюю спальню. «Томми, ты не спишь?» В ответ – тишина. Возникают странные мысли и, словно в замедленной съемке, я направляюсь к комнате. «Томми?» Тишина. Паника постепенно начинает нарастать, в воздухе ощущается запах тревоги и какого-то непонятного предчувствия. То самое состояние, когда понимаешь, что что-то происходит и это что-то – пугающе и неизбежно. Я прохожу в спальню. Томми стоит у окна спиной к выходу. - Том? Что случ…, - он молча переводит на меня взгляд через отражение в окне, а я только сейчас замечаю на краю кровати огромный раскрытый чемодан, в который плотно уложена какая-то одежда. Присмотревшись, я с оцепенением в сердце осознаю: это не какая-то одежда. Это ЕГО одежда. - Ты куда-то собрался? – в горле пересыхает, и голос звучит приглушенно и хрипло. Он медленно поворачивается ко мне. Я знаю ответ. Мы оба знаем. - Я так больше не могу, - его голос, холодный и отчужденный, швыряет меня с высоты, и я лечу, понимая, что об эту пропасть я разобьюсь на части, - достаточно. Я плохо помню, что было дальше. Попытки прояснить ситуацию. Мольбы о прощении. Взаимные обвинения во лжи и вообще всем, на чем держится мир. Срыв на крики, я помню, как растаскивал его вещи из чемодана по комнате, как в меня летела совместная фотография, как я вглядывался в его глаза, когда он кричал на меня, пытаясь зацепиться хоть за что-то, что спасет нас. Как мы оба понимали, что каждого из нас есть, в чем винить, но никто не хотел взять это на себя. Я помню, как вокруг рушился мир. Мир, который мы создавали собственными руками. Мир, который пал на наших глазах. К сожалению, я хорошо запомнил лишь один момент, который перечеркнул всё, что хоть как-то можно было склеить и воскресить. На пике эмоций, в разгаре ссоры, Томми схватил первую попавшуюся статуэтку с прикроватного столика и швыранул её в меня с такой силой, что я еле успел уклониться. Статуэтка, стремительно пролетев в паре жалких миллиметров от моего виска, угодила в зеркальный шкаф за спиной. Зеркало продержалось пару секунд, треснуло и с характерным звуком посыпалось на пол, устилая всё вокруг множеством мелких осколков. Ярость застилала глаза. Шаг. Ещё один. Резкий взмах рукой и звонкий удар. Я ударил его так, что он пошатнулся и еле устоял на ногах. «Не прощу. Никогда». Эти слова стали последними в тот вечер. И, видит Бог, я не простил себя до сих пор. Воспоминания ослабили меня, забирая последнюю оставшуюся энергию. Я поймал себя на ощущении, что дыхание возобновилось, чего никак нельзя было сказать о моральной составляющей. Поднявшись с кровати, я добрел до кухни, откупорил очередную бутылку виски и наполнил первый попавшийся чистый бокал. «Виски не пьют из бокалов, Адам». Голос в голове – не то Оливера, не то Томми – прозвучал как будто издалека, и я отрешенно уставился на золотистый напиток. Спустя какое-то время я тяжело выдохнул и вышел из кухни. Бокал остался нетронут.