Новая Эра: это Вельвет, детка!

Самое стремное, что может быть в этом мире – ощущение бесполезности. Не ненависть, не осуждение и даже не его Величество безразличие. Бесполезность. Желание помочь любимому, дорогому сердцу человеку и полная беспомощность: ни словом, ни действием. Душа горит, а глаза потухли. И ты всё надеешься, что не навсегда, что сможешь ещё как-то расшевелить, согреть холодное сердце, обнадежить и, даст Бог, не напрасно. Желание спасти родную больную душу от агонии, и, в то же время, ощущение собственной ненужности и полного бездействия. Что бы ты ни говорил, что бы ни делал – всё мимо. Мимо кассы, мимо мишени, просто одно большое и жирное «мимо». «Твой» человек никуда не девается, он с тобой, здесь и сейчас, но то, что раньше полыхало яркими искрами – гаснет на глазах и на то есть причины. И ты понимаешь, что ты не входишь в ряд тех причин, но природный эгоизм тухнет, и кажется, что лучше бы единственной проблемой близкого был ты – законченный идиот, самовлюбленный петух и образец тщеславия. И было бы это его головной болью. Но нет. Ты – святая невинность на фоне вереницы бесконечных проблем и почти что окончательно переломанной психики. - Адам? Ты здесь? – из размышлений меня вырвал Терренс, который вот уже около десяти минут пытался вывести меня из мысленного транса, - ты вообще слышишь, о чем я говорю? Всё нормально? Я дёрнулся от неожиданности и глупо уставился на обеспокоенного друга, - да, кажется…кажется, да. Терренс нахмурился и озадаченно осмотрел меня с головы до ног. На лице друга отчетливо читалась тревога, - я пытаюсь достучаться до тебя, а ты как стену перед собой соорудил. Слава череп пробила, или твоя голова, наконец, начала выдавать умные мысли? Откуда-то слева послышался легкий смешок Даниэллы, - он просто любовные муки пережевывает. Мистер Ламберт и сердечные страсти: начало. Как будто впервой, ей-Богу! – девушка рассмеялась и вцепилась в манжет моей рубашки, - ты вообще спал сегодня или брачную ночь в фантазиях репетировал? Я заторможенно перевел взгляд на подругу. - О, ясно. Тупой и ещё тупее. Садись в машину, иначе без тебя к твоему принцу поедем. Встречайте: на сцене Мистер Тормоз! – девушка расхохоталась ещё пуще, заражая смехом рядом стоящего Терренса. Легкой походкой она обогнула авто и расположилась за рулем. - Очень смешно! Ха-ха! – я рассеянно улыбнулся и сел на заднее сиденье Мустанга, оставляя другу своё «королевское» место возле водителя. Авто мягко тронулось с места, освещая фарами ночной Лос-Анджелес, а с ним – путь в неизвестность. Ехали молча. Шутки стихли, Дени внимательно следила за дорогой, а Терренс, то и дело, беспокойно поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Я уткнулся в телефон и делал вид, что не ловлю на себе его тревожный взгляд. - Его отец тяжело болен, - собственный голос показался чужим и холодным, - и я ни чем не могу помочь. Деньги бессильны, слова – тоже. Машина дернулась. Даниэлла схватилась за руль и ещё внимательнее уставилась на дорогу, - Адам… - Откуда ты узнал? – Терренс все так же продолжал смотреть на меня через зеркало. - Он проговорился как-то. Хотел скрыть, но люди не умеют хранить от меня секреты, - привычная «кокетливая» шутка потеряла свой лоск и покрылась густой, неприятной правдой, - останови, пожалуйста, - я перевел взгляд на подругу. - Милый, мы скоро приедем и… - Я попросил, ОСТАНОВИ МАШИНУ! – я резко выдохнул. Машина дернулась и остановилась. Я распахнул дверцу, пулей выскочил из авто и отошел к обочине. Нащупал в кармане смятую пачку и нервно вставил в зубы сигарету. - Адам, ты что творишь, тебе нельзя! – Даниэлла подбежала ко мне и дернула за руку, - а как же голос, как же…, - я повернулся в её сторону и отошел на два шага. - Не трогай меня. Ни слова, слышишь? Щелчок зажигалки. Слабый огонек. Долгожданная затяжка. Я не особо привязан к никотину. Да и мои четыре октавы явно не оценят такого поворота событий. Но есть вещи, которые заставляют забыть обо всём на свете, и всё, чего ты хочешь – получить дозу спокойствия. Хотя бы мнимого, иллюзорного. Позволить себе забыться хотя бы на несколько минут, поверить, что всё в порядке, обмануть самого себя – всего пара минут. Пока тлеет сигарета. - Мы разговорились как-то…, - я тупо уставился на лёгкую струйку дыма, - смеялись, шутили…а потом он в лице так изменился…и выпалил про отца…помочь нельзя, деньги не спасают, врачи – тоже…он смотрел так, будто я могу помочь…а в глубине глаз понимание, что тут лишь сам Бог разве что… Друзья замерли в полуметре в тишине. Тишине не ночного города – немого молчания. - А я знаете…а я вот бесполезен! – я повернулся к ним с непонятной улыбкой, - Адам Ламберт, мечта миллионов, самая дорогая и красивая игрушка! И абсолютно бесполезная дрянь! – слова вылетели сами собой, потушив остатки сигареты и заставив дыхание сбиться. - Адам… - Да что Адам?! Адам, Адам! Адам тут, Адам там! А что делать этому самому Адаму, когда я ни чем, никак не могу помочь человеку, за которого отдам этот мир, жизнь и душу?! Я собрался ехать его развлекать, а помочь я ему могу? Что я вообще МОГУ? – я понимал, что начинаю выходить из себя, что друзья не виноваты в моих проблемах, но то, что кипело внутри все эти несколько дней и ночей, лавой изливалось наружу, - что я вообще творю? Даниэлла сделала неуверенный шаг в мою сторону. - Адам, успокойся. Ты помогаешь тем, что ты уже есть. Ты делаешь всё, что в твоих силах, - подруга кинула на меня осторожный взгляд, - но есть вещи, которые нам неподвластны. И всё, что мы можем – быть рядом. Я молча смотрел на неё, не понимая, что отвечать и что вообще делать дальше. - Ты не Господь Бог, пойми, наконец. Да, ты не сможешь исправить ситуацию. Да, больно… - Невыносимо. - Пусть так. Но лишив его себя, ты сделаешь только хуже. Ты ему нужен…, - девушка сделала аккуратный шаг и слегка дотронулась до моей руки, - если ты оставишь его сейчас, не станешь «мешать» ему, он погибнет. Дай ему себя, и это придаст сил. Сил пережить и поверить. Я еле уловимо сжал её тонкие пальцы. Сердце бешено колотилось, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как рваная душа норовила оставить тело и отправиться к тому, за кого болело всё, что было и есть во мне. Я устало покачал головой. - Заводи машину. Поехали. В мире нет справедливости. Но есть любовь. И пока живёт она – живём мы.