Leave It at That

      Первое, что чувствует Луи, – это паника.       Довольно небольшой, но постоянный поток фотографий и видеоклипов с вечеринки просачивался в Интернет в течение всей ночи, потому что это то, что вы получаете, когда общаетесь с влиятельными людьми в социальных сетях. Но тот, с Лиамом, в котором он упоминает Гарри и Луи, выходит только поздним утром. Луи встает довольно рано, принимает душ, заваривает чай, проверяет свой календарь, и к тому времени, когда дело доходит до хлопьев, драма набирает обороты. Пиарщики уведомляют его через смску еще до того, как он допивает чай.       И он впадает в панику. Реакция преимущественно проявляется физически: он внезапно чувствует подступающую тошноту, зрение затуманивается, а желудок сжимается так болезненно, что он почти сгибается пополам. Он в прострации. На секунду Луи думает, что какому-то сумасшедшему, одержимому врагу удалось проникнуть в дом и подсыпать яд в его «Эрл Грей». Проходит это так же внезапно, как и появилось, и прежде чем он успевает позвать охрану, все приходит в норму. Однако пульс учащается. Тело кажется напряженным. Именно тогда он понимает, что все это – проделки его собственного мозга. Он паникует.       Внезапно Луи понимает, что проводки в его голове рассоединились и соединились вновь не так, как надо, и это очень хреновое чувство. Ощущение, будто его разоблачили. Что смешно, потому что он уже совершил каминг-аут. В этом году. Сказал миру: «Луи Томлинсон гей». Спустя тридцать чертовых лет.       Тридцать лет долгий срок. Где-то глубоко в подсознании хранятся целые пласты страха и стыда, и только что он случайно разворошил их. Потому что, если подумать, вскоре после каминг-аута, он впутался в очередной секрет... имеющий отношение к Гарри Стайлсу. Два этих события находятся на совершенно разных уровнях, но время было выбрано настолько дерьмовое, что они вполне могли оказаться рядом.       Боже, Луи внезапно захотелось истерически рассмеяться. Он, блять, вышел и мгновенно лишил себя свободы.       * * *       Второе, что чувствует Луи, – это раздражение, граничащее с гневом. После завтрака, если хлопья вообще можно назвать таковыми, он садится просматривать электронные письма, которые Оли счел достаточно важными, чтобы Луи прочитал их лично.       Ему удается прочитать три из пятнадцати, прежде чем команда, управляющая его личными социальными сетями, подключает его к видео-звонку. Она отличается от команды, которая занимается социальными сетями Loud Management, которая, в свою очередь, отличается от той, которая выполняет работу для Lost Records. Если вы подниметесь достаточно высоко по служебной лестнице, большая часть вашей жизни превращается во… встречи. Электронные письма и встречи.       Луи сейчас в Лондоне. Он присоединяется к команде из пентхауса, расположившись на стуле у барной стойки. Его пиарщик тоже появляется на экране, поэтому, прежде чем перейти к делам насущным, он смотрит в камеру и спрашивает:       – Насколько все плохо?       – Лучше, чем мы предполагали сначала, – следует незамедлительный ответ. – Люди, конечно, обсуждают, но далеко не все считают тебя изменщиком, ведь на видео творилась полная вакханалия. Но идея о том, что вы с Гарри были… вовлечены в определенные вещи во времена One Direction, теперь считается фактом.       Что ж. Это не конец света. Многое оказывается им на руку. Во-первых, Лиам вчера вечером наговорил кучу дерьма и раскрыл множество других секретов, что означает, что людям сегодня придется разделить свое внимание между многочисленными скандалами. Во-вторых, его состояние позволяет легко усомниться в том, был ли комментарий вообще достоверным. Этому, правда, можно противопоставить предположение, что алкоголь заставляет вас говорить правду, а не лгать. В-третьих, предложение «будь мы настоящими братьями, то между Лу и Гарри сейчас был бы... инцест» может быть интерпретировано, как нечто относящееся либо к прошлому, либо к настоящему.       По итогу люди, которые хотят верить, что Гарри и Луи трахаются за спиной Томми, могут рассматривать видео как доказательство, а люди, которые хотят верить, что это неправда, могут найти множество аргументов, чтобы опровергнуть вышесказанное. На самом деле все не так плохо.       Луи все еще бесится. Конечно, все заинтересованные сейчас откапывают отснятый материал о них в эпоху группы и снова просматривают его кадр за кадром. На сей раз с уверенностью, что Ларри Стайлинсон больше не является теорией, потому что Лиам подтвердил это.       Теперь люди реально верят, что Гарри и Луи трахались в группе. Или, по крайней мере, были вместе. Что выводит Луи из себя, потому что это не так. Возможно, сейчас они спят вместе, но тогда он был подавленным, гетеросексуальным, слегка гомофобным подростком на грани экзистенциального кризиса. Он был в аду. На самом деле он оттолкнул Гарри из-за того, что тот заставлял его чувствовать. И этот факт он ненавидел, как и ненавидел все прочее. Ненавидел, когда его называли геем, когда он действительно, по-настоящему не понимал, что это правда, а позже возненавидел тот факт, что он гей.       Теперь какие-то незнакомцы смотрят на все слова, которые вывели его из себя в гримерке, на все прикосновения, с которыми он боролся, на все подсознательные взгляды, которые он отрицал в своей голове, и говорят что-то вроде: «ох, они были так влюблены» или «это скорее шлюший автобус, а не туристический». И это приводит Луи в ярость.       Команда представляет ему несколько различных стратегий для социальных сетей, а также черновики для твитов и подписей к постам в Instagram. Он должен выбрать, каким путем они пойдут. Молчать? Превратить это в шутку? Взять реванш и обвинить в чем-нибудь Лиама? Решение за Луи, потому что он босс. Модест забыл сказать им об этом, когда они были испуганными подростками, новичками в славе. Но сейчас Луи изучил этот мир вдоль и поперек и платит людям за то, чтобы они предоставляли ему выбор, а не за то, чтобы он распоряжался своей жизнью так, как они посчитают нужным.       Он ненавидит все происходящее. Не может справиться с гневом и продолжает отбраковывать все, что появляется на экране, не гнушаясь резких слов. Ему нужно, чтобы эти блядские агенты старались получше. Черт возьми, ему нужно, чтобы мир стал получше.       Проходит полчаса, прежде чем Луи, наконец, берет себя в руки и понимает, что ведет себя непрофессионально. Вообще. Он все еще зол, но умудряется напомнить себе, что не может просто так вымещать это на других.       – Ладно, ребята, – внезапно говорит он, поднимая руку, чтобы привлечь всеобщее внимание. В разговоре участвуют по меньшей мере десять человек, и большую часть экрана занимает окошко кого-то одного, так что легко потеряться из виду. – Наверное, все это ударило по мне куда сильнее, чем я предполагал. Давайте прервемся ненадолго, ладно? Мне нужно покурить, а вы можете взять кофе или что-нибудь еще, идет? – он смотрит на маленькие лица на экране. – И по возвращению я обещаю быть меньшим мудаком, хорошо? – раздаются смешки, и Луи чувствует, что тоже улыбается. – Вот и ладушки. Увидимся.       Он выкуривает две сигареты на морозном октябрьском воздухе и проверяет сообщения от Оли, который отчаянно пытается изменить расписание Луи на сегодня, поскольку онлайн-встреча не значилась в повестке дня. Есть много других сообщений и даже несколько пропущенных звонков, но ни одного от Гарри или Томми, поэтому он оставляет их все на потом.       Луи возвращается в дом, подключается к звонку и пытается вести себя прилично. В конце концов, они решают никак не реагировать. Это подход а-ля «я не слушаю сплетни», которого на данный момент вполне достаточно.       * * *       Третье чувство – это вина.       Он звонит Томми в машине, по дороге в студию, где должен был помочь с записью еще три часа назад. Запись трека – дорогостоящий бизнес, оплата почасовая, но в месте, куда они едут, есть также комнаты для наброска текстов, и Луи они очень нравятся.       – Итак, насколько сильно это ударило по тебе? – спрашивает он сразу после того, как Томми берет трубку. Ни один из них не относится к разряду тех, кто желает «доброго утра».       – Не знаю, – отвечает Томми. – Мне плевать.       Луи на мгновение замолкает. Он предполагает, что Томми предоставил все это своей команде. Голос у него ворчливый, так что, вероятно, он услышал пару комментариев в раздевалке перед утренней тренировкой.       – Ладно, – наконец вздыхает Луи. – Мне все равно жаль. Дерьмо обычно быстро распространяется.       – Ага, – признает Томми. Он не кажется злым, но в самом разговоре есть что-то враждебное. – Честно говоря, не могу дождаться, когда расстанусь с тобой.       Это была бы отличная, злая шутка, которая заставила бы Луи хихикнуть и ударить Томми по бедру, но, похоже, такое поведение для подобной ситуации не особо приемлемо. Поэтому Луи не смеется.       – Скоро, – тихо говорит он. Это еще одно извинение.       – Ага, – повторяет Томми тем же тоном, что и раньше. – Мне нужно идти. И, Томлинсон?       – Да?       – Береги себя, ладно? То, что они сказали на последней встрече, правда. Если люди решат, что ты изменщик, тебе крышка. Так что просто... сбавь обороты, приятель.       Сбавить обороты. Томми прав. Ему не следовало соглашаться на все это с Гарри, не тогда, когда он был замешан в пиар-отношениях. И позже, им следовало держать все в своих гребаных штанах. Не то чтобы Луи здесь был жертвой – все решения принимал он. Это даже не… Дело не в том, чтобы быть геем или что-то в этом роде. Все просто, блять, произошло не вовремя. Вот и все. Все, что ему нужно было сделать, это набраться терпения, и никаких проблем вообще не возникло бы.       Проблема в том, что «сбавь обороты» звучит очень, очень похоже на «ты слишком шумный, Луи». Боже, иногда Луи ненавидит славу. Иногда он ненавидит, ненавидит, ненавидит ее так чертовски сильно, что эта ненависть застит его разум и глаза, а следовательно, и то, каким он воспринимает целый мир.       Иногда, когда ты знаменитость, кажется, что каждый человек на планете кричит: «ты слишком громкий, Луи», а потом ты идешь и пытаешься выяснить, что он там шептал.       Гнев приходит и уходит еще до конца поездки. Чувство вины остается, и он думает о Лиаме. Ублюдок перешел множество границ прошлой ночью, но это все из-за алкоголя. Сердце Луи сжимается, когда он думает о рецидиве Лиама. Он должен позвонить ему или, еще лучше, навестить. Посмотреть, насколько все плохо в действительности, и действовать по ситуации. Он уже помог Лиаму пройти через это однажды, он может сделать это снова.       Однако есть и другие люди, которым он давал обещания, и прямо сейчас Лиам наверняка все еще спит после сумасшедшей ночки. Итак, Луи не звонит и не пишет смс, пока нет. Вместо этого он отключает телефон, когда они подъезжают к студии, и надеется, что певице, которой он сегодня помогает, захочется записать что-нибудь громкое и злое. Он считает себя довольно хорошим и разносторонним автором текстов, но сегодня он не сможет создать любовную балладу. Просто без шансов, блять.       * * *       После двух часов работы они делают перерыв, и Луи бродит по студии, пытаясь избавиться от неугомонной энергии. Не помогает и то, что это студия, где Гарри поцеловал его в первый раз.       Здесь много комнат и мест для звукозаписи – это целый комплекс. На втором этаже также есть зона отдыха с небольшой кухней. Похоже, что она была предназначена для персонала, но по итогу ее заняли личная охрана и ассистенты, которые ждут, пока их клиенты закончат запись. Нет ничего необычного в том, что артисты также появляются здесь, когда у них перерыв.       Луи решает, что ему нужно заварить себе чай, чтобы чем-то занять руки. Он ждет, пока закипит вода, когда кто-то зовет его по имени.       Это Джейд Фервол.       – Глядите, кто к нам пожаловал, – растягивает она слова, а затем заключает его в объятия. Это немного странно, потому что они приятели, но друзьями их назвать сложно. Он даже не может вспомнить, когда видел ее в последний раз. Хотя Луи продолжает пересекаться с Перри, потому что они оба связаны с игроками футбольного клуба «Ливерпуль», и Перри часто говорит об остальных девчонках. Группа распалась ранее в этом году, но все было запланировано, поэтому они все остались близкими подругами. Так что в каком-то смысле ему кажется, что он довольно хорошо знает Джейд, и, возможно, у нее сейчас те же мысли.       – Привет, лав, – мягко приветствует он. Это может быть хорошим отвлечением, поскольку Джейд не смотрит на него ни с жалостью, ни с любопытством. Она либо не обращает внимания на новости, либо ей все равно. В любом случае – отлично.       Быстро выясняется, что Джейд прямо сейчас записывает песню для своего сольного альбома.       – Ты занят? – спрашивает она ни с того ни с сего, прерывая их светскую беседу. – Потому что я думаю, что материал нуждается во взгляде со стороны, а ты, я слышала, неплохо разбираешься в том, что делаешь. Я бы хотела дать тебе послушать, если ты не против.       Луи моргает. Его все еще удивляет, что люди из индустрии теперь уважают его. Он больше не считает себя певцом, но, по его мнению, пение по-прежнему является его главным занятием. Писать тексты и торчать в продюсерской комнатушке, чтобы высказать несколько предложений, все еще больше похоже на хобби. Но на самом деле он занимается этим уже много лет, и люди считают, что у него это хорошо получается.       Он смотрит на часы.       – Мне, наверное, нужно еще часа два поработать со своей певицей. Но я мог бы заскочить позже, если ты планируешь пробыть здесь долго.       Джейд торжествующе улыбается.       – Безусловно, – кивает она. – Звучит отлично.       Она говорит ему, в какой студии звукозаписи находится, и уходит. Луи заканчивает заваривать чай и действительно чувствует себя немного лучше, потому что это то, чем он хочет заниматься. Музыка – это то, на чем он хочет сосредоточиться и вложить в это свою энергию. Ни каких-то гребаных войн в социальных сетях, ни скандалов, ни заговоров по поводу того, с кем он спит, а с кем нет. Такими темпами он даст гребаный обет безбрачия, просто чтобы обрести хоть какой-то чертов покой.       Но у него был покой, не так ли? Два года секса с Томми и ни одного скандала. Проблема, блять, в Гарри Стайлсе. Луи просто должен был пойти и заполучить его, не так ли? Просто, блять, должен был унять этот зуд.       Господи Иисусе.       * * *       Он заканчивает работу над текстом к семи и направляется прямиком к Джейд, потому что ему этого хочется.       У них особая атмосфера. Это трудно объяснить, раньше они никогда особо не обращали внимания друг на друга, но сегодня их настроения совпадают, и звук, над которым работает Джейд, – это именно то, что искал Луи. Они достаточно богаты, чтобы тратить время в студии впустую, и поэтому экспериментируют с треком добрых три часа.       На дворе практически полночь, когда Луи возвращается в пентхаус, и только тогда он вспоминает, что не мешало бы включить телефон. Тут же приходят новые сообщения, на первый взгляд ничего срочного. Есть несколько не отвеченных звонков, и один из них от Лиама. Он звонил, когда Луи работал с Джейд.       Луи смотрит на часы, размышляя, подходящее ли сейчас время, чтобы перезвонить. Уже поздно. Слишком поздно. Если Лиам не спит, он, вероятно, пьет, и оба этих сценария не совсем благоприятны.       Вместо этого он заходит в их групповой чат и видит, что Гарри и Найл что-то написали.       «Вы, ребята, говорили с Лиамом сегодня?» – спрашивал Найл четыре часа назад. – «Он позвонил мне около 6, но я был с Амелией, и теперь он не берет трубку, когда я перезваниваю». – И далее: «Я немного беспокоюсь о нем после тех видеозаписей».       Есть также ответ Гарри, который пришел час спустя несколькими сообщениями.       «Ох, нет».       «Только взял телефон в руки, он и мне звонил».       «Примерно в то же время».       «Не могу дозвониться до него сейчас».       «@Leeyum, ты здесь?»       Ладно, вот теперь Луи плохо. Похоже, Лиам пытался дозвониться до них всех этим вечером, и никто не ответил. Луи хотелось бы верить, что это было просто приглашение пойти куда-нибудь и надраться, но это очень маловероятно, потому что, пусть он и в Лондоне, но Гарри все еще гастролирует по США, а Найл в Ирландии.       Он нажимает кнопку вызова и ждет, но телефон Лиама выключен.       «Буду в Лондоне неделю» – пишет Луи в групповом чате. – Зайду к нему завтра. Тебе лучше оставить двери открытыми, Пэйно».       Гарри – единственный, кто сразу прочитал сообщение, немедленно отправив Луи смс в личку.       «Нам тоже нужно поговорить» – было написано там. – «Мне плохо из-за всего этого».       Они должны, не так ли? Не то чтобы Луи избегал этого, но все всегда так заняты. И потом эта странная горечь, которую он сейчас испытывает из-за всей этой тайной связи с Гарри. Так что он надеялся переждать, пока все это пройдет, прежде чем они поговорят.       «Я ужасно устал, Эйч» – печатает он в ответ. Это не ложь. – «Не сейчас, ладно?»       «Ладно».       «Сладких снов» – добавляет Гарри.       * * *       У Лиама огромная собственность в Бакингемшире. Это в полутора часах езды от Лондона, так что, если Луи и собирается мучиться, то хотя бы должен знать, что все это не напрасно. Однако утром телефон Лиама все еще выключен, а значит Луи не может быть уверен, что тот будет дома.       Он должен быть дома. Вечеринка, на которой родились все эти отвратительные видео, проходила в Лондоне. Но этот город не особо пригоден для длительных запоев, особенно в октябре, когда на улице почти все время холодно и темно. Другое дело Лос-Анджелес… Вот почему Лиам продал там свой дом, как только завязал.       В конце концов, Луи уговаривает Оли связаться с управляющей недвижимостью Лиама в Бакингемшире. Голос у нее усталый и немного раздраженный, но она подтверждает, что ее работодатель был там сегодня утром и, вероятно, все еще находится в доме, хотя она не может быть уверена, потому что ушла по каким-то делам.       – Скажите своему клиенту, что он должен быть готов к большому беспорядку, – предупреждает она Оли в конце. – Я бы вообще советовала прийти в другой день.       Луи это не волнует. Он садится в машину и посылает Лиаму последнее предупреждение, хотя его телефон наверняка валяется где-то с разряженной батареей.       У них с Лиамом странные отношения. Они не очень часто пересекаются и пишут друг другу только от случая к случаю, и все же Луи считает Лиама близким другом. Так было не всегда. После распада группы между всеми воцарилось долгое молчание. Потом Лиам начал тусоваться в Лос-Анджелесе с компанией, которую Луи не одобрял, так что ему вроде как... стало все равно.       Затем, примерно два года назад, случилось одно всем известное дерьмо, и Луи был рядом. Они снова обрели свою дружбу, и она стала куда крепче. Когда Лиам бросил пить, ему пришлось бросить и своих новых друзей, потому что пьянки были единственным, что они делали вместе. Он вернулся домой – в Англию – казалось, теперь он может начать все сначала, потому что зависимость разрушила все связи, которые у него были.       Он преуспел. Следующим большим ударом для Лиама стал разрыв с Майей Генри, хотя ни в одних его отношениях не было ничего хорошего. Сейчас он одинок. Уже практически год как.       Не то чтобы они постоянно тусовались. Когда Лиам вернулся в Лондон, Луи уже знал Томми и проводил все больше и больше времени в Ливерпуле. Вот почему это странно – они близки, хотя и не так канонично, как должны были бы.       Луи полагает, что это все равно, что иметь родного брата. Вы можете не разговаривать целую вечность, но как только вы, наконец, встречаетесь, оказывается, что связь между вами никуда не делась. Он приезжает в Лондон по делам по крайней мере раз в месяц и два раза из трех встречается с Лиамом.       Их жизнь в некотором роде сумасшедшая, не так ли?       * * *       Повсюду установлены камеры, так что охрана работает из диспетчерской, и единственный человек, которого Луи видит, – это парень у ворот. Подъездная дорожка огромная, и Луи замечает разрушения еще до того, как они добираются до дома. Здесь определенно была вечеринка – мусор разбросан по лужайке рядом с какими-то странными предметами, которым не место снаружи.       Луи не взял с собой дополнительную охрану и попросил личного телохранителя сесть за руль, вместо того, чтобы взять еще и водителя. Они паркуются рядом с незнакомой черной машиной. Луи надеется, что это кто-то из команды Лиама. Он очень, очень хочет, чтобы вечеринка закончилась, потому что у него сейчас нет сил встречаться с обосранными пьяными придурками.       К счастью, когда он выходит, вокруг тихо. Он подает знак Джони подождать в машине и спешит вверх по небольшой лестнице, чтобы добраться до излишне больших входных дверей, потому что на улице чертовски холодно и в любую секунду может начаться дождь.       Он звонит в звонок и проверяет телефон, пока ждет, в надежде, что Лиам соизволил воссоединиться с миром.       Дверь открывает не Лиам. И не кто-то из его команды.       Это Зейн Малик.       Луи настолько потрясен, что не может ничего делать, кроме как пялиться. На секунду он даже забывает быть мудаком, но довольно быстро возвращает себе эту способность.       – Эй, – начинает он сразу, будто защищаясь, все еще не уверенный, что все происходит в реальности. – Разве ты не должен быть в чертовых Штатах, приятель? – звучит враждебно, но так и было задумано.       Последний раз Луи видел Зейна лично четыре или пять лет назад. Последний раз, когда они обменялись более чем парой слов, возможно, возвращали их еще во времена существования группы. То есть, когда Зейн действительно был в группе.       Зейн выглядит… точно так же, если честно. Это выбивает из колеи. Как будто и не было всех этих лет.       – Я был в чертовых Штатах, – соглашается он, и в его тоне есть что-то насмешливое, когда он выбирает в качестве ответа ту же фразу, что и Луи. – И я все равно добрался сюда быстрее тебя, – спокойно отмечает он.       Он медленно оглядывает Луи с головы до ног в своей фирменной манере, которая каким-то образом заставила всех считать его загадочным, а не конченным мудилой. Как ему это удалось, Луи понятия не имеет. Вероятно, все дело в скулах.       Неважно. У Луи сейчас есть куда более весомые поводы для беспокойства. Зейн явно обвиняет его и в том, что он не появился раньше, и в гребаной наглости. Он бы выплюнул что-то особенно грубое в ответ, если бы не то, насколько по-настоящему, ужасающе неправильно, что человек, который игнорировал их годами, внезапно решил появиться у Лиама дома. Потому что это наводит на мысль, что что-то очень, очень плохо.       Поэтому вместо того, чтобы оскорбить мужчину, Луи напряженно спрашивает:       – Где он?       – Спит, – сообщает ему Зейн. Он все еще стоит в дверях, преграждая Луи путь, вместо того чтобы пригласить его войти.       – Ты собираешься впустить меня или как? – Луи огрызается. Сейчас он волнуется, но ненавидит показывать слабость, поэтому прикрывает ее гневом.       – Он звонил вам, – вместо этого говорит Зейн. – Он, блять, звонил каждому из вас вчера вечером, и никто не взял трубку. И он был настолько не в себе, в таком отчаянии, что пошел и позвонил мне, – сейчас он смотрел прямо на Луи. – Все было плохо, Луи. Он снова погряз во всем этом, и я... – тихий, холодный голос Зейна немного задрожал в конце, поэтому ему пришлось сделать паузу. Что-то поменялось в выражении его лица, но он быстро вернул самообладание. – Где все? – требовательно спросил он. – Где его друзья, его ассистент, его команда? Почему он... – «такой одинокий» – он явно хочет сказать это, но обрывает себя и просто пристально смотрит на Луи. – Он позвонил мне, – повторяет он вместо этого, и в его голосе слышатся нотки недоверия и смирения.       Луи знает, о чем говорит Зейн. Насколько, блять, Лиам одинок, если из всех людей в своей жизни он звонит парню, с которым не разговаривал годами?       – И ты приехал, – немного тупо произносит Луи. Лиам позвонил Зейну во время серьезного нервного срыва – странная вещь, но даже она кажется нормальной по сравнению с тем фактом, что Зейн буквально... совершил восьмичасовой перелет и сейчас находится в особняке Лиама. Временные рамки предполагают, что ему позвонили, он бросил все, что делал, и приехал сюда.       – Приехал, – просто говорит Зейн. Он выглядит решительным. Все еще немного враждебен. Все еще преграждает Луи путь.       – Почему? – спрашивает Луи, прежде чем успевает остановить себя. Просто... Они с Зейном когда-то были близки. На самом деле, ближе всего, когда Луи оттолкнул Гарри. И после того, как этот ублюдок взял и ушел из группы, были периоды, когда Луи все еще нуждался в нем. Но Зейн оставался в стороне.       И вот теперь Зейн стоял прямо здесь, смотря на Луи. Он не отступится, это очевидно.       – Потому что он позвонил, – просто говорит Зейн.       Луи испытывает желание истерически рассмеяться ему в лицо. Серьезно? Вот так просто? Достаточно было одного звонка?       И внезапно он осознает, что это действительно могло сработать. Видите ли, и он, и Зейн – люди гордые. Упрямые, стоит лишь почувствовать обиду. Луи очень плохо умеет показывать слабость и никогда не просит о помощи.       Никогда не просил. Поэтому Зейн и не приходил.       – Осторожно, – говорит Зейн после того, как молчание затягивается, и внезапно отходит в сторону, впуская Луи. – На полу много битого стекла.       * * *       Дом разрушен. По-другому это не описать. Это не просто разбитые бутылки, пятна от еды и рвота. Это реальный погром. Мебель сломана, светильники сорваны со стен, в гипсокартоне дыры, несколько разбитых окон, и Луи слышит, как где-то течет вода, что наводит на мысль о сломанном кране. И это только то, что он может заметить, пройдя через первые несколько комнат.       Здесь явно была вечеринка. Вечеринка для людей, зависимых от шумихи, для людей, которые делают что-то не потому, что это на самом деле приятно, а потому, что из этого получится отличная история или, еще лучше, отличное видео. Вечеринка для людей, которым наплевать на цену – как в прямом, так и в переносном смысле. Теперь все они ушли, и остался только Лиам, весь в синяках и царапинах, лежащий поперек кровати в одной из гостевых комнат, совершенно без сознания.       Луи едва может смотреть на него. Чертовски грустно и несправедливо.       Они дают ему поспать и спускаются на кухню. Ту, что почище. Битое стекло хрустит под их обувью, а когда этого не происходит, Луи чувствует, как его конверсы к чему-то прилипают. Ему удается найти одну жалкую коробочку дерьмового чая, и он включает электрический чайник, как только находит работающую розетку.       – Он не может здесь оставаться, – объявляет он, стоя посреди комнаты. Он бы сел или прислонился к чему-нибудь, но все кажется грязным и отвратительным.       – Клининговая приедет в час, – говорит Зейн. Он все еще очень спокоен, и его все еще невозможно раскусить. Ну, или тяжелее, чем обычно. – И управляющий недвижимостью составляет перечень необходимых ремонтных работ, она видела ущерб сегодня утром.       – Что ж, – Луи все еще чувствует желание принципиально не соглашаться со всем, что говорит Зейн, и огрызаться просто потому что. Он борется с этим. Ради Лиама. – Это займет время, и здесь будет весьма громко. Плюс в доме все еще много алкоголя. А это совсем не «ок». Он не может здесь оставаться, – повторяет он.       – Отель тоже не подойдет, – отмечает Зейн. – Он их ненавидит.       Луи оглядывается. Где ассистент Лиама? У него плохое предчувствие, что парень драматически уволился, и, честно говоря, его нельзя за это винить. Тем не менее, это еще одна проблема, с которой им предстоит справиться. Потому что, очевидно, именно этим они сейчас и занимаются – разбираются. Он и Зейн. Вместе.       Конечно, Луи мог бы просто привлечь свою собственную команду, чтобы разобраться со всем, но проблема деликатная. Во-первых, чем меньше людей знают, тем лучше. И, во-вторых, находиться в руках группы нанятых незнакомцев холодно и некомфортно. Лиаму явно нужна поддержка прямо сейчас. Реальная поддержка.       Вода закипает, и Луи подходит, чтобы налить ее в пластиковый стаканчик, потому что не смог найти никаких кружек.       – Мы должны отправить его в реабилитационный центр, – тихо говорит он и вздыхает.       – Я говорил с ним об этом, – отвечает Зейн. – Он проснулся несколько часов назад, его вырвало, и он был практически трезв. Сказал, что больше там не выдержит.       – В реабилитационном центре?       – Да. Он сказал, что чувствует себя там как в ловушке. Как будто он снова в туре, запертый в гостиничном номере.       Что ж. Ладно. Лиаму определенно нужно получить профессиональную помощь, но Луи может понять его возражения. В их жизни не так много мест, где они чувствуют себя по-настоящему в безопасности и уединении. Каким бы дорогим и презентабельным ни было реабилитационное учреждение, оно все равно кишит кучей незнакомцев, и каждый из них потенциально может обнародовать историю или фотографию, на которой вы изображены в худшем виде.       – Ладно. Может, мы сначала... просто уведем его отсюда? Как только он будет готов к переезду. Тогда мы сможем составить план с ним, а не для него. У меня есть пентхаус в Лондоне...       – Я не думаю, что город сейчас пойдет ему на пользу, – перебивает Зейн. Он прав, но все равно раздражает, что он перебил Луи.       – Отлично, – шипит Луи. – И что ты предлагаешь?       Зейн долго молчит. Что-то в выражении его лица подсказывает Луи, что он точно знает, что хочет сказать, но просто решает, стоит ли ему это говорить.       – У меня есть этот огромный участок земли, – начинает он наконец. – Почти у черта на куличках. Там очень безопасно, и в доме много свободных комнат. Он мог бы остаться там. Если бы захотел.       А Луи уж было подумал, что сегодня его больше ничего не удивит.       – Ты имеешь в виду в Пенсильвании?! – несколько лет назад он услышал, что Зейн купил ферму или что-то вроде того. Сначала он жил там с Джиджи, а когда они расстались, просто остался там один.       – Ага.       – Это в гребаной Америке! – Луи не в порядке.       – Я в курсе, но спасибо, что напомнил, – невозмутимо отвечает Зейн.       – Как я должен присматривать за ним, когда он на другом континенте, Зейн?! – спрашивает Луи расстроенно. Возможно, впервые за семь лет он произнес это имя вслух. Странное ощущение на губах.       – Ты тоже мог бы поехать, – предлагает Зейн, и впервые его самообладание дает маленькую трещину. В голосе звучит неуверенность. – Гарри сейчас там гастролирует, не так ли? Он тоже мог бы навестить Лиама. Вы все могли бы.       «Он нуждается в нас», – Зейн не говорит этого вслух, но это то, что он имеет в виду. На мгновение Луи задается вопросом, как Зейн так хорошо разбирается в ситуации. Он не должен знать, что лучше для Лиама, не после стольких лет молчания, но он знает. Очевидно.       В груди Луи что-то сжимается, когда он подозревает, что Зейн говорит, основываясь на собственном опыте. Возможно, однажды он был по ту сторону происходящего. Может быть, он был там, где Лиам сейчас, просто… по-другому, много лет назад. Но он не попросил помощи, и поэтому никто не пришел. Тогда было бы понятно, почему он здесь. Лиам сделал один простой звонок, но Зейн знал, он знал, каково это, когда у тебя ничего и никого нет, поэтому он сел на гребаный самолет. Вот и все.       О Боже. Луи собирается в Пенсильванию, да?