***
После того сумасшедшего телефонного звонка Луи и Гарри никак не контактируют. Гарри любит выступать и очень серьезно относится к тому, чтобы делать это правильно. Он даже не пьет во время турне, так что о какой-либо взаимосвязи с Луи не может быть и речи, потому что Луи воспринимается как наркотик. Гарри не выходит на связь. Он молчит, пытаясь таким образом держаться подальше. Луи настроен не усложнять себе и Томми жизнь, поэтому он также не инициирует никаких контактов с Гарри.* * *
В конце концов, тишину прерывает Луи. Он не хочет этого делать, но у него нет выбора. — Привет? — Гарри отвечает после третьего гудка. Он звучит неуверенно, что и понятно. Они не общались почти шесть недель, и вдруг Луи решает объявиться. — Гарольд, — весело приветствует Луи, решив, что этот разговор будет непринужденным, — честно предупреждаю: это корыстный звонок. Мне нужна услуга. — Всегда, — странно соглашается Гарри. Он говорит это слишком быстро. На одном дыхании, без пауз для размышлений. Такая незначительная деталь, но она воспламеняет внутренности Луи. — Близняшки Томлинсон в Стокгольме – черт знает, что им там понадобилось – и они только что узнали, что ты завтра там выступаешь, — объясняет Луи. По его тону понятно, что наличие младших братьев и сестер – это то, за что он хотел бы получить компенсацию наличными, не будь таким богатым. — И разумеется им приспичило пойти на концерт. Они написали тебе в инстаграме, но, полагаю, ты там не частый гость. Так что вот. Фиби и Дейзи выросли молодыми влиятельными девушками. Они довольно известны, но все же в основном благодаря Луи. Не похоже, чтобы у них были связи с командой Гарри, а все билеты были распроданы давным-давно. У старших сестер Томлинсон есть личный номер Гарри, и они до сих пор время от времени посылают друг другу сообщения «с днем рождения». Близняшки же во время существования группы были еще слишком маленькими, чтобы сблизиться с Гарри, а сейчас они подростки. Луи любит их до смерти, но он тоже был восемнадцатилетним. Им просто ни при каких обстоятельствах нельзя доверить личный номер знаменитости, которая является влажной мечтой каждой молодой девушки. Он лично следил за тем, чтобы они не получили указанный номер, потому что знал, что его обязательно передадут подруге, та подруга передаст его кому-нибудь еще, и в конце концов Гарри придется менять номер. — Боже, Лу. На секунду я испугался. Конечно, они могут прийти, — Луи слышит улыбку Гарри. — Попрошу кого-нибудь отписаться им. — Ура, приятель, — с облегчением выдыхает Луи. — Но не пускай их в толпу, ладно? — добавляет он. Иногда ему хочется продать этих испорченных маленьких дьяволят, но он всегда будет старшим братом-защитником. Девушек порой узнают, и это может быть опасно в помещении, полном возбужденных людей. — А вот это было обидно, — в шутку предупреждает Гарри. — Посажу их на VIP-балконе с охраной. Ну же, Лу. Я бы никогда не стал рисковать их безопасностью. — Да, да, — Луи – угроза. Вероятно, это ген Томлинсона. Правда в том, что Луи мог попросить Оли разобраться с этим. У него есть дела поважнее. У Гарри определенно есть дела поважнее. Но у них было воссоединение, а потом они поцеловались. Луи будет чувствовать себя странно, если попросит других людей добыть шикарные билеты на концерт Гарри в последнюю минуту, даже не сказав ему об этом. Так что вот так они докатились до жизни такой. — Ты тоже придешь? — спрашивает Гарри после паузы. Похоже, он изо всех сил старался сказать это нейтральным тоном, но все равно выходит с толикой надежды. — Нет, — немедленно отвечает Луи и вздыхает, — нет, я пока застрял в Ливерпуле. Извини, лав. Много лет назад Гарри смотрел интервью, в котором кто-то пытался объяснить Луи, как это может раздражать, когда тебе говорят «лав» без всякой причины. Мужчина отказался воспринимать эту информацию. Добавление нежности в конце предложения – это просто фишка Луи, и половину времени он не осознает, что делает это. Гарри это знает. Он знает об этом все, и все же мозг немного плавится каждый раз, когда он слышит, как Луи говорит ему это. — Да, — медленно говорит он. Он пытается остаться на земле. В настоящем. В реальности. — Да, конечно. Понятно. — Покажи им, на что ты способен, ладно? — добавляет Луи с нежностью. — Будет сделано, — соглашается Гарри.* * *
«Ты в Амстердаме?!» — пишет Луи десять дней спустя, не успев подумать. Он просматривал Instagram и наткнулся на недавно опубликованную фотографию с официального аккаунта Гарри. Это всего лишь пиар, но благодаря ему он узнает о местонахождении Кудрявого. Поэтому сообщение, безусловно, немного туповатое. Гарри отвечает где-то через два часа. «Да, а что?» «Я тоже, ура!» Наступает короткая пауза. Затем Гарри отправляет три сообщения одно за другим. Они кажутся торопливыми. «Как долго ты будешь здесь?» «Я выступаю сегодня» «Ты можешь прийти» Сказано весьма нейтрально. Ни приглашение, ни приказ. Ни мольба. Луи мог бы прийти. Мог бы. Он в Амстердаме по работе, но на вечер ничего не запланировано. Он смотрит на часы. Шоу начнется через пять часов. Считай, что это последний шанс. Он чувствует необъяснимое напряжение, когда обдумывает свой следующий шаг. «Я бы хотел, чтобы ты пришел» — отправляет в итоге Гарри. Как будто ему нужно это уточнять. «Ладно» — наконец присылает Луи. — «Но лучше тебе обеспечить меня хорошими местами» Что ж, держаться подальше не получилось. Очевидно.* * *
Концерт Гарри проходит в Ziggo Dome – огромном, довольно уродливом прямоугольном здании, напоминающем Луи торговый центр. Честно говоря, такими представляются большинство площадок. Он едет на заднем сиденье машины с тонированными стеклами, в серых джоггерах и черной толстовке. Уже довольно поздно, так что большинство людей должны быть внутри, но он все еще переживает, что кто-нибудь увидит его, направляющегося к черному входу. Он приехал в последнюю минуту, поэтому даже не пытается поймать Гарри за кулисами. Здесь семнадцать тысяч человек, и все они вне себя от радости. К сожалению, в здании нет VIP-балконов. Есть только специальный сектор на верхнем уровне, отделенный от остальных перегородками и охраной. Здесь темно, Луи находится высоко, а люди пришли сюда, чтобы увидеть Гарри, так что с ним все должно быть в порядке. Рядом с ним еще какие-то люди – близкие друзья Гарри, которых он не знает. Тем не менее, он накидывает капюшон. Шоу блестящее. Гарри каким-то образом умудряется быть маленьким засранцем и доминирующим богом секса одновременно. Это не игра. Вернее, это игра, которая получается у него максимально естественно и не может быть воспроизведена никем другим. Его музыка – это тоже что-то необычное. Луи просто… пялится. Он слушает и пялится, пялится, пялится. Маленькая фигурка в черной толстовке где-то высоко. Гарри был единственным среди них с настоящей искрой. Луи уже взрослый и знает об индустрии достаточно, чтобы признать это. Это не значит, что он или другие мальчики были плохими или «просто хорошими». Они были прекрасными. И есть до сих пор. Но это другое. Очень большой процент успеха – это удача и преимущество. Для того, чтобы блистать, одного таланта недостаточно. Вам также нужны возможности, а мир устроен таким образом, что проще всего получить указанные возможности, если вы богаты, мужчина, белый и гетеросексуал. Чем дальше вы уходите от этой модели, тем сложнее получить желаемое. Им всем повезло, они были привилегированными и просто получили возможность. Ни один из них не считался достаточно хорошим, чтобы пройти X Factor в качестве сольного исполнителя, черт возьми. Луи больше не стыдно признаться в этом. У них были тренеры, PR-команды, руководство с деньгами, и они вкладывались в работу. Вот что такое успех. Не каждый мог это сделать, но из тех, кто мог, только десять процентов действительно имели шанс блеснуть. В мире есть море истинных талантов, которые никогда не засияют. Жизнь состоит из миллиарда вещей, но справедливость в их число не входит. Гарри другой. У Гарри получилось бы в любом случае. Наверное, он видел это и тогда. По правде говоря, вероятно, именно поэтому Луи так легко удается распознать новую звезду. Он знал Гарри еще неуклюжим подростком, который так плохо пел Torn, что вызывал ненависть в интернете, но в нем все еще была Искра. Теперь у Луи есть способность видеть это в других. У него есть ориентир. Он может отличить неудачное выступление или неопытного артиста от плохого. Возможно, дело в свете, но Луи чувствует, что Гарри продолжает смотреть в его сторону. Это всего лишь быстрые, едва уловимые взгляды, но люди в толпе заметят. Они будут снимать видео, размещать их в Интернете и строить догадки. Так это работает. Луи молит Бога, чтобы никто не получил доказательств того, что он находится в Амстердаме. Это определенно вызвало бы некоторые слухи. В тоже время он не хочет, чтобы Гарри прекращал. Это заставляет его чувствовать… Неважно. Он не собирается погрязнуть в этом.* * *
Друзья Гарри покидают балкон как раз перед тем, как он попрощается, чтобы оказаться за кулисами, как только он туда доберется. Луи держится позади, по-прежнему стараясь быть как можно незаметнее и подальше от остальных. Он не доверяет людям в таких местах, как это. Ничего личного, просто знает, что кто-то как всегда проболтается, поэтому чем меньше людей его видят, включая команду и друзей Гарри, тем лучше. Он ждет, пока толпа успокоится, а затем ускользает. За кулисами нет ничего необычного. Комната в основном пуста, потому что все перебрались в более удаленный холл. Он слышит смех и аплодисменты. Луи решает отправить Гарри смс о том, что он был чертовски хорош, и уйти, даже не увидев его. Он почти поворачивается к своему охраннику, чтобы сообщить ему об этом решении, но тут кто-то врезается ему в бок. Гарри горячий и вспотевший, но почему-то от него все еще хорошо пахнет. Он обнимает Луи за талию, как сделал бы бойфренд. Неосторожно. Не по-дружески. Луи чувствует, как все его тело притягивается к Гарри, и он почти уверен, что Гарри целует его в шею, прежде чем зарыться в нее лицом. — Я так рад, что ты пришел, — бормочет Гарри. Его голос вибрирует на коже Луи. Луи не может ничего сделать, кроме как обнять Гарри в ответ. Он усмехается и запускает пальцы в потные волосы Гарри, осторожно дергая их, заставляя Гарри отстраниться. Этот жест тоже далек от дружеского. — Ты был великолепен, Рок-звезда, — говорит он, голос слегка хриплый. Ему нужно, чтобы Гарри был от него подальше и в то же время ближе. — Спасибо, — Гарри отстраняется, но совсем немного. Его огромная ладонь все еще прижата к нижней части спины Луи, и глаза блуждают по лицу парня. Луи позволяет это, потому что Гарри явно все еще кипит энергией шоу. Это как быть под кайфом. Луи хорошо помнит это чувство. — Гарри, — зовет кто-то издалека. — Мне нужен еще часок, — выдыхает Гарри, все еще не отпуская Луи, — а потом мы могли бы перекусить. Если ты готов подождать… — добавляет он извиняющимся тоном. — Гарри! — Луи уверен, что это либо охрана, либо менеджер. — Да, — соглашается он, даже не задумываясь. Он рассеян. Гарри слишком близко. — Да, я могу подождать. — Ты можешь побыть здесь, если хочешь… — медленно начинает Гарри, явно пытаясь сообразить, где будет безопаснее всего. — Посижу в машине, — перебивает его Луи. Для него не редкость прятаться там в течение длительных периодов времени. — Уверен? — спрашивает Гарри, несмотря на то, что сам он наверняка провел в машине с тонированными стеклами уйму часов. Иногда это действительно самое простое решение. — Ага, — кивает Луи и осторожно высвобождается из хватки Гарри. — Да, все хорошо. Напиши мне, когда закончишь.* * *
В итоге Луи играет на своем телефоне больше часа. Когда он выходит и идет через частную парковку, чтобы сесть в машину Гарри, уже темно и поздно, но не холодно. Девятое июля закончилось десять минут назад, но воздух все еще горячий и спертый, предвещающий летнюю грозу. — Лу, — Гарри тянется через среднее сиденье, чтобы коснуться его без всякой причины. — Большое спасибо за ожидание, — говорит он, когда его рука оказывается на колене Луи, с благодарностью сжимая его. — Без проблем, — говорит Луи. Он не против. Он в Амстердаме по делам, так что из вариантов на вечер было только накуриться с Оли в номере отеля. — Моя охрана поедет за вами, — говорит он водителю Гарри, наклоняясь вперед. Парень, вероятно, уже знает об этом, но Луи предпочитает перестраховаться. Он не хотел бы, чтобы команда Гарри начала паниковать из-за того, что кто-то их преследует. — Я уже заказал нам еду, она должна быть доставлена как только мы доберемся до отеля, — сообщает Гарри Луи. Сейчас он спокойнее, но волнение от шоу все еще искрится где-то под его золотой кожей. Луи может сказать это не глядя. — Она из корейского ресторана. Надеюсь, ты не против. Что ж. Теперь, когда Луи думает об этом, кажется очевидным, что, когда Гарри Стайлс предлагает вам перекусить вместе, он не имеет в виду общественное место. Но Луи как-то не подумал об этом, и теперь внезапно столкнулся с осознанием того, что они будут одни в гостиничном номере Гарри. В ретроспективе, именно в этот момент он должен был выйти из машины. Он не выходит.* * *
— Полагаю, это карма, — самодовольно мурчит Гарри, пока Луи объясняет, что он в Амстердаме, потому что здесь играла одна из его групп, и их афтепати настолько вышло из-под контроля, что назначенный им менеджер чуть не уволился. А Луи, будучи серьезным боссом, взял и прилетел сюда, чтобы сделать им очень строгое предупреждение. По большей части это маленькая хитрость: одно лишь осознание, что Луи Томлинсон прилетает, чтобы лично сообщить вам, что вы облажались, обычно достаточно, чтобы исправить плохое поведение. — Прошу прощения? — Луи откидывается назад, но на губах появляется ленивая улыбка. Они оба сидят на мягком коврике в номере Гарри. Балконные двери распахнуты настежь и жар ночного воздуха врывается вместе с эхом городской жизни где-то далеко внизу. Луи курит, а Гарри уже какое-то время следит за его ртом. Коробки с едой лежат на столе, в основном пустые. — Ты сам был молодым нарушителем спокойствия, Лу, — смеется Гарри. — Ой-ё! — протестует Луи. — Ты только что назвал меня старым, Стайлс? — Я назвал тебя проблематичным, — невинно поправляет его Гарри, но, черт возьми, в нем сейчас нет ничего невинного. Луи избавился от худи, как только они оказались в безопасном пространстве гостиничного номера, и теперь на нем была лишь белая футболка и серые джоггеры, которые были слишком теплыми. Гарри, тем временем, уже успел переодеться. На нем были коричневые свободные шорты на резинке и шелковая мятно-зеленая рубашка, наполовину расстегнутая. Вытянув длинные ноги, он откинулся назад, удерживаясь на одной руке. У Гарри прекрасное тело. Тело, которым каждый может восхищаться, не стыдясь его и не испытывая противоречий, потому что это похоже на восхищение искусством. Однако Луи старается не смотреть, потому что есть разница между восхищением и желанием трахаться. И он хочет, чтобы Гарри вытрахал из него всю душу. Это он уже успел выяснить. — Иди нахуй, — в конце концов бормочет Луи в ответ. А потом: — Черт, жарко. Это не совсем так. В номере хороший кондиционер. Однако приближается гроза, и давление упало. Все кажется медленным и тяжелым. Луи не уверен, найдет ли когда-нибудь силы, чтобы подняться. Гарри, должно быть, чувствует себя так же, а может быть, даже хуже, потому что он, вероятно, ко всему прочему испытывает падение адреналина. — Просто ты горячий, — по-детски парирует Гарри и полностью ложится, растянувшись на ковре. — Смешно, — Луи закатывает глаза, игнорируя тепло в животе. Его спина прижимается к краю дивана, поэтому он не следует примеру Гарри и продолжает сидеть. Тем не менее, он протягивает руку, путая пальцы в кудряшках Гарри, потому что заняться больше нечем, а Гарри такой…доступный. — Все еще не куришь травку? Даже в Амстердаме? Гарри тихо что-то бормочет и какое-то время ничего не говорит. Его тело немного напрягается, затем медленно расслабляется, когда Луи нежно почесывает голову. — Нет, — наконец говорит он. — Не хочется. И у меня тур. Да. Он отыграл четырнадцать концертов, а впереди еще восемьдесят семь. Он будет «в туре» почти полгода. Луи наполовину поражен, наполовину напуган тем здоровым образом жизни, на который перешел Гарри. Он не всегда был таким. Луи это точно знает. Они сидят так какое-то время, и Луи чувствует, как его тело сливается с диваном, как было при их первом воссоединении, хотя на этот раз он курил только сигареты. Он продолжает играть с волосами Гарри, и, кажется, все в порядке. Да, все в порядке до тех пор, пока Гарри внезапно не хватает Луи за запястье, довольно сильно сжимая. — Луи, — говорит он. Звучит натянуто, будто он немного расстроен. Он все еще лежит на ковре, но поворачивает голову влево, чтобы посмотреть на Луи, все еще не отпуская его запястье. — Луи, мне очень, очень нужно, чтобы ты остановился. Именно сейчас Луи должен сказать: «хорошо, извини». Но вместо этого выходит: — Господи, Эйч, с чего вдруг такой драматизм? Гарри издает странный звук, который чем-то напоминает рычание, на мгновение хватка на запястье Луи становится крепче. Затем он отпускает его и закрывает глаза. — С того, — начинает он раздраженно, устало и до безобразия честно, с закрытыми глазами, — что я очень, очень, очень хочу тебя поцеловать и, возможно, трахнуть, но я не собираюсь снова наступать Томми на пятки, поэтому мне нужно, чтобы ты просто перестал быть собой на секунду, иначе я, блять, сойду с ума, Луи. Так что, если бы ты мог хоть немного облегчить мне жизнь, не играя с моими волосами, например, я был бы тебе весьма признателен. Луи ошеломленно смотрит на мужчину перед собой. Гарри был таким чертовски прямолинейным, но в то же время таким вежливым в своей злости. — Черт возьми, — наконец произносит Луи. Звучит слабо. Он даже не может полностью осознать то, что только что сказал Гарри. Не сказать, что это было неожиданно, между ними было довольно много напряжения, и они целовались, но кто, черт возьми, просто берет и декларирует такие вещи вслух?! — Черт, Гарри, ты только что сделал все таким странным, — обвиняет его Луи, потому что жаловаться – это то, что он может делать независимо от своего состояния. — Мне нужно выпить прямо сейчас. Вообще-то, нам обоим сейчас нужно выпить, — решает он и собирается встать. — Черт возьми, Эйч, — продолжает бормотать он. — Просто… почему. Но он знает почему, не так ли? Луи на слегка трясущихся ногах идет в маленькую кухню-бар, заставляя тело расслабиться и вытаскивая две рюмки. Он слышит шуршание в соседней комнате, и вскоре сзади к нему прижимается горячее тело. Гарри крепко обнимает Луи за талию одной из своих больших рук, а другой протягивает маленькую бутылочку текилы. — О, потому что это всегда хорошо кончалось, — мрачно говорит Луи, а затем кладет свою руку на руку Гарри, которая давит на его живот. — Как это… Ты только что сказал, что я не должен… — Заткнись, — тихо шипит Гарри ему в затылок и прижимает к себе еще крепче. — Просто заткнись на секунду, — требует он. Его поведение крайне противоречиво и абсолютно несправедливо. Луи бросил бы ему вызов, но он не может сосредоточиться. Гарри хочет поцеловать его. Гарри хочет трахнуть его. Гарри рядом. — Шоты, — говорит он вслух, потому что это всё, что придумал его мозг после того, как пробежался по всем хаотичным мыслям. Он берет текилу и наполняет рюмки. — Шоты, прямо сейчас. Гарри резко вдыхает и отпускает Луи. Они не смотрят друг на друга, просто оба тянутся к стаканам и в унисон осушают их. После этого кто-то снова ругается, и Луи честно не может сказать, был это он или Гарри. Внезапная вспышка освещает всю комнату, после чего следует мощный раскат грома. На город обрушивается стена воды. Луи едва заметно вздрагивает и смотрит в сторону балкона. Дождь обязательно попадет внутрь, поэтому они должны закрыть дверь. Ни один из них не двигается. Луи оглядывается на Гарри, и он почти уверен, что Гарри не переставал смотреть на него, хотя явно слышал звуки начавшегося дождя. Снаружи поднимается ветер, и неподвижный горячий воздух сменяется леденящей волной влажной свежести. Внутри Луи дрожит, но это совсем не из-за погоды. В номере лишь один источник света – тусклая лампа в гостиной. Там, где они сейчас стоят, совсем темно. Лицо Гарри вылеплено тенями, и из-за этого его глаза, кажется, сияют еще ярче. Он стоит слишком близко, прямо перед Луи. Гарри не врал, он действительно выглядит немного безумным. Противоречивый до безумия. — Можно я только… — начинает Гарри, но замолкает. Он очень медленно кладет руку Луи на подбородок и держит ее там некоторое время. Луи кажется, будто по всему позвоночнику прошла волна электричества. Жест такой…такой доминирующий и собственнический, хотя на самом деле в него не вложено никакой силы. Он не знает этого Гарри. Он понятия не имел, что этот мужчина может требовать послушания, используя только свои милые, медленные движения, но вот они. Луи забывает, как двигаться. Он осознает, что на улице гроза, а Гарри стоит перед ним. На этом все. — Сейчас я скажу кое-что жесткое, а потом отступлю, — мягко оповещает его Гарри. Что совсем не соответствует положению, в котором он держит Луи. — Я думаю, ты заслуживаешь того, кому небезразлично, целуют тебя другие люди или нет, Лу. Ревность – это далеко не самое хорошее чувство, но его должно было это заботить. Хоть чуть-чуть. Меня бы заботило. Молчание, наступившее после признания Гарри, разрезает еще один раскат грома. Луи бессознательно облизывает губы, ища ответ. Нелегко лишить Луи дара речи, но, черт возьми, у Гарри получилось. Глаза Гарри следят за движением языка Луи, и он внезапно отступает, отпуская Луи. Он что-то бормочет себе под нос. Луи практически уверен, что это нецензурная брань, что говорит о многом, потому что Гарри обычно мало ругается. Вода уже проникает в комнату. Гарри, сумев выйти из вызванного желанием транса, отворачивается и идет закрывать балконную дверь. Луи пытается заново научиться дышать. Он поворачивает голову, взглядом следя за Гарри. Он хочет сказать ему правду. Луи нужно сказать ему правду. Ведь весь смысл скрыть от Гарри истинную природу их с Томми отношений, заключалась в том, чтобы не усложнять ситуацию. Но все уже сложно, да? Хуже быть не может, и Луи отчаянно хочет признаться. Однако он не может сделать это прямо сейчас. Сначала ему нужно поговорить с Томми. В первую очередь из уважения, потому что на кону стоит их репутация, и они работают как команда уже два года. Кроме того, есть проблема с соглашением о неразглашении, которое Луи подписал после того, как они решили воплотить в жизнь этот PR-ход. (Что отличалось от соглашения о неразглашении, которое он подписал, когда они с Томми начали трахаться. Добро пожаловать в жизнь в шкафу). Так что Луи отчаянно хочет сказать Гарри правду, но вместо этого наливает им обоим еще один шот и говорит: — Побуду пока здесь, если ты не против. Гарри смотрит на него через всю комнату и тяжело вздыхает. — Конечно, — соглашается он. Звучит абсолютно покорно. — Но это последнее, что я выпью, — он указывает на только что наполненные рюмки. — Не хочу, чтобы мы наделали глупостей. Луи на это лишь улыбается. Это неуместно, но он не может ничего поделать. Иногда просто так забавно то, что говорит Гарри. — Мы с тобой взрослые люди. Мы справимся, я уверен, — отмечает Луи. Напряжение медленно спадает. — Луи, — неожиданно суровым тоном произносит Гарри. — Просто для протокола: я вижу, как ты смотришь на меня. Я чувствую, как ты прикасаешься ко мне. А у тебя есть парень, так что все здесь происходящее – твоя проблема. Я оставляю все как есть. Но если ты остаешься, мне нужно знать, что ты будешь держать себя в руках. Потому что, как мы видим, у меня едва ли это получается. Гарри говорит все это очень спокойно, без гнева. Нотка горечи, может быть, присутствуют, но только в последнем предложении и направлены скорее на самого себя. Луи еще раз напомнили, насколько они выросли. Теперь Гарри знает себя. Он знает себе цену, понимает свою позицию. Он не позволяет людям использовать себя и не использует людей взамен. Это не шутка и не противостояние. Они взрослые, как и сказал Луи. Гарри прочерчивает черту. Луи может распознать предупреждение. Выглядит все очень зрело, и было бы впечатляюще, если бы они оба не знали, как научились такой напористости – из-за бесчисленных пиар-тренингов, заключенных соглашений о неразглашении, дипломатических интервью… Это вытекает из жизни суперзвезд, где в любой момент часть вас начинает принадлежать кому-то другому. Вы либо учитесь сохранять нетронутое, либо теряете себя навсегда. Но еще они оба выросли под протекцией Modest! Менеджмента, а значит умеют врать и хитрить. Поэтому Гарри опрокидывает своей шот, а Луи стоит на месте, и они оба делают вид, что все будет хорошо, в то время, как дым от прекрасного провала этого предположения, уже мелькает на горизонте.