***
— Леви…я… мне очень жаль. Винсенте не ведает, что делает. Теперь Алессандру никто не торопил. В кабинете чайного предпринимателя она была впервые, а потому сразу заметила, что из всех комнат его дома эта казалась самой скромной: на стенах зеленые в полоску обои, паркетный пол без диковинного узора, вместо лепнины на потолке деревянные панели. Далеко не марлийский стиль. На рабочем столе лежало много бумаг, полупустая пепельница, стояла лампа и книги. — Кто этот недоделок? — спросил Леви, стоя к девушке вполоборота и прикуривая сигарету. — Хотя… Кем бы он ни был, я не желаю его больше видеть в чайной. Алессандра замешкалась. Однако понимала, что если вновь начнет врать, то до добра это точно не доведет. — Винсенте мой жених, — сказала она, уткнувшись взглядом в замысловатый узор платья. Да, теперь Алессандра испытывала явное облегчение. Она не выносила лжи, и ей легче было примириться с мыслью, что у нее есть жених, а не вымышленный персонаж. Но только с одной стороны. Другая сторона медали жгла душу тем, что подумает Леви. — Ясно, — спокойно выронил Аккерман, словно ничего странного не произошло. Правда в голове у него собралась дюжина вопросов к Алессандре, на которые понимал, что вряд ли она ответит. — Зачем ты пришла? — вновь спросил он, затянувшись сигаретой. Долго не мог стоять на ногах, поэтому сел за стол, напротив девушки. — Еще и вместе с ним? — Я с ним не приходила. Даже не думала, что он заявится. Я пришла в чайную, чтобы извинится, что все это время не могла с вами встретится. Винсенте… — Да к черту твоего Винсенте, я тут причем? — шикнул он. Она попятилась, испугавшись такого напора. Отвернулась, подбирая слова для ответа. Ее профиль, как заметил Леви, словно сосредоточил в себе всю глубину происшедших в ней перемен за те дни, которые они не виделись: ее нос приобрел более резкие очертания, скулы казались выточенными. Черные глаза запали, и под ними слегка проявились темные круги, будто от слез или недосыпания. — Я нарисовала рисунок, ваш портрет. Вам понравился? — Благодарю, я… Да, очень понравился. — Леви достал из стола завернутый в конверт лист бумаги и вынул его. — Почти похож: ты нарисовала меня прошлого, а я далеко не… не такой. Ну да ладно… — Не подумайте, что вы мне не нравитесь со своим недугом, я не это имела ввиду… — А я нравлюсь? — переспросил Аккерман. Его губы сложились в горькую усмешку. — Друзья не могут не нравится. Леви почувствовал тепло внизу живота. От возбужденного члена стало не по себе. — Знаешь, когда я вовсе был плох, Габи и Фалько пытались как-то мне помочь разрабатывать руки, пальцы, моторику. Наглецы, научили меня таким образом рисовать… Помню, я тогда выводил на листе все, что в голову взбредет, и неплохо получалось… Вот сейчас думаю, что у меня нет твоего снимка. Я так его и не получил. Мы же теперь будем видится редко, или же вовсе не видеться теперь. Алессандра помрачнела, вспомнив о том, что ей конец. Конец ее счастливой беззаботной жизни. Скоро ее растопчут в грязи супружеской жизни с Винсенте, и она будет медленно умирать. Ее бросило в жар, как тогда, когда ее жених пришел со своим гребаным предложением руки и сердца, казалось, сейчас лопнет голова. Ноги превратились в вату. — Я пришлю вам свою фотографию… А чем вы занимались все эти дни, Леви. — Алессандра пыталась переключить тему разговора. По комнате прокатился тяжелый вздох. — Я читал, проверял документы, почти не выходил из дому. Честно признаться, к примеру, за последнюю неделю я перечитывал твои письма. Они были единственным просветом, через который я мог заглянуть тебе в душу. И знаешь что? Благодаря им я чувствовал себя таким счастливым, каким не был очень давно, хотя это всего лишь письма и ничего другого. Но теперь мы никогда не сможем вернуться к тому, что происходило между нами. Ты заслуживаешь большего, чем любая другая женщина, которая с трудом выходит из дома, и то только за продуктами, или за чем ты там выходишь… Я… — Я не хочу за него замуж, Леви… — Не понял. — Я не хочу выходить замуж за Винсенте. Это желание всей моей жизни. — Еще раз. Видимо, марлийский менталитет мне еще сложно понять. Для Леви это было действительно шокированным заявлением. Он думал, что Алессандра, как и многие девушки, была настроена на замужество с любым мужчиной, тем более, высшего марлийского общества, а тут все смешалось, словно два разных вида чая. Внезапно Алессандра стала плакать. Желание плакать появляется не только от сильных эмоций. Иногда оно связано с серьезными заболеваниями. В случае Але у нее болела душа. И она не плакала, как ребенок, или же действительно хотела плакать. Нет! Она со всех сил вынуждала себя сдерживать слезы, но они так предательски и непроизвольно начали катиться по щекам, что Леви даже сглотнул. Вытерев слезы, которые все еще стояли в глазах, она продолжила говорить тихо, дрожащим голосом: — Помните летом, я долго не отвечала вам на письма. Тогда приехал Винсенте и начал клины ко мне подбивать, мои родственники были очень рады нашему возможному союзу, ибо Винсенте состоятельный и имеет вес в Либерио. В тот день мы остались вместе наедине, и он хотел меня изнасиловать в спальне; он ударил меня, разбил лицо, сильно оскорбил, порвал платье, и все последующие дни он приезжал и унижал меня физически и словесно. Я даже боюсь представить, что он собирается сделать со мной… — Хватит, я уже представил… Твоя тревога объяснима. Размышляя, Леви встал, чтобы подойти к окну и отрыть форточку. Ветер утих. Снова заглянув Алессандре в глаза, он спросил: — Ты можешь оказать мне услугу, Але? — Да. — Ты можешь остаться пока здесь, в чайной. Я не могу тебя сейчас отпустить к этому ублюдку. Он может тебе причинить боль. — Не думаю, что Винсенте сейчас мне что-то сделает. Он, скорее всего, умчался в «Кураж», чтобы расслабиться и поднять себе настрой. Я ведь, по его мнению, тоже порчу ему жизнь. При воспоминании о мужском клубе, у Леви сжалось сердце. Недавно он тоже там был, как последний сукин сын. — Я лучше пойду, простите. Мне так жаль… — Чушь! Я не могу перестать думать о том, как, черт возьми, мне повезло: девушка, с которой я переписывался, пришла сюда, не побоявшись своего жениха, чтобы увидеть меня, поговорить со мной, не страшась моего внешнего вида. Але, ты даже представить себе не можешь, как я счастлив. И хотя ты сидишь здесь и убеждаешь меня в том, что между нами ничего не может произойти (да, я умею читать между строк), я думаю лишь о том, испытываешь ли ты такое же наслаждение, какое ты доставляешь мне. Ты можешь это сделать? Можешь просто побыть со мной сегодня и на некоторое время послать всех куда подальше? У Алессандры вновь по щекам полились слезы. — Да. Могу.***
— Как думаешь, они целуются в кабинете? — прошептала Габи Фалько, когда приготовила ему жасминовый чай и передала через стол. — В кабинете? Ну… Они там уже больше часа сидят, может и целуются, я не знаю. — Грайс поставил локти на барную столешницу и сцепил пальцы в замок. — Не знаю, Габи, ведь, как мы поняли, у Алессандры есть мужчина. — Нет! Это - ублюдок, — просипела Браун, вспоминая, как Винсенте специально выронил на пол чашку, чтобы Алессандра ее подобрала. — Козлина. — Мы не знаем правды, но, быть может, Леви ее защитит, он просто так не оставит такую девушку с этим придурком. В чайной набился народ, и Габи не было особого времени, чтобы болтать с Фалько. Она выдохнула и приняла новый заказ на черный чай с клубничным пирожным. Вдруг дверь внутреннего дома отворилась и вышли Алессандра с Леви. Они оба улыбались, Аккерман что-то шептал ей на ухо. Она рассмеялась. Внутренние монологи Габи переключились на пол, она только сейчас заметила, что не вытерла случайно перевернувшуюся чашку с осадком кофе. Леви убьет, но он даже не заметил пятно, полностью окунувшись в Алессандру. — Леви, ты будешь чай? Может обедать? — Браун вклинилась, как заводная. Смешанные чувства плескались у нее в голове. — Разбежалась… — голос переменился с приятного на саркастичный. — Вытри остатки кофе с пола, а хочу показать Алессандре, какие у нас здесь есть чаи и напитки. Освободи нам место на время, Габи. Прошу. Заметил, твою мать. — Да, ладно, хорошо, — девушка покорно отступила на пару шагов назад. Браун засмотрелась, задумалась. Казалось, что до этого она еще ни разу не замечала, какой была атмосфера в чайной: расслабляющая. Полумрак, светильники, приятный аромат напитков, приглушенные разговоры посетителей. Все это спокойствие создалось на фоне Леви и его подруги по переписке. Он так проницательно на нее смотрел, где и делся мрачный ядовитый взгляд. Все пространство чайной, казалось, заняла только эта девушки-красавицы с черными кудрями и темными глазищами, по которой можно с ума сойти. — Ты какой любишь чай? — спросил Леви, приглашая Алессандру за барную стойку, что располагалась с другой стороны. — Я кофе люблю больше, но если чай, то зеленый. Я уже говорила вам… С добавлением сушеных фруктов как апельсин или вишня. — Грамотная… — протянул Леви, улыбаясь. — А я думал чего-нибудь научить. — Я же не вчера родилась, — усмехнулась она. — Немного знаю толк в чаях. Но вы не думайте, я многого и не знаю. Вот, к примеру, это что? — спросила Алессандра, касаясь замысловатой деревянной фигурки в виде рыбки. — Это чайные фигурки, дополнительные приспособления для чая, — ответил Леви. — А тут стоят подставки, стаканы для сбора аромата, емкости для прогрева пиал и прочее. Алессандра размышляла, что, скорее всего, чайная Леви требовала специальной посуды, отличной от той, что были в обычных марлийских заведениях, поэтому спросила: — Мне кажется это стиль, который вы любили у себя на Парадизе? — Я просто люблю красивые вещи, ничего личного с островом. — А с Марли? Вам нравится культура этого государства? Аккерман подумал, что вопрос крылся в том, что Марли, Либерио, дом, в котором он сейчас жил, это была человеческая жизнь, его настоящая, на данный момент, жизнь, которую он спокойно проживал, а ему так давно не хватало обычной человеческой жизни, будто он тоже пробыл все годы на Парадизе в теле титана. Однако, проблема еще заключалась в том, что Алессандра напугана. Леви, возможно, сильно пугал ее. Это немного огорчало его. Особенно потому, что в данный момент он мог едва ли вспомнить многое из того, что происходило в прошлом. Сейчас все ушло на второй план. Задумывался не о марлийской культуре, а об одной марлийке, для которой сейчас самолично принялся готовить напиток. Они говорили тихо, чтобы слышали лишь друг друга. Браун стояла как вкопанная и глазом не моргала. Она еще никогда в жизни не видела таким Леви. Таким вдохновленным, несмотря на том, что он тяжело опирался на трость. Как он опрокинул в чашку пряности, взял половинчатый сладкий апельсин с россыпью корицы и жадно все выдавил в чашку. Габи умела делать ровно тоже самое, только не настолько умело, как бывший капитан Разведотряда. Очевидно, у девушки еще не имелось такого количества опыта и мастерства. А еще Леви любил добавлять в чай алкоголь, это Габи знала, но не для Алессандры. Она, в свою очередь, аккуратно и непринужденно помогала ему, спрашивая каждый его следующий шаг. Браун, наверное, хотела подготовиться к этому состоянию Аккермана морально: принять ванну, собраться с мыслями. Нельзя выглядеть дерганной дурой в глазах начальника и его прекрасной спутницы, даже если и чувствуешь себя такой на самом деле. Нужно быть сдержанной, но Габи Браун не умела быть такой. — Алессандра, — она вобрала в себя воздух. — Вы будете работать у нас? Леви спокойно обернулся на голос подчиненной. Девушка покачала головой: — Не думаю… Мы просто разговариваем. — Габи, чего уши развесила, дел что ли нет? Госпожа Аманнити скоро замуж выходит, ну какая работа, Габи, ну и вправду, ты как скажешь… — Аккерман сейчас напомнил о своей власти и о том, что играть и врать ему не всегда безопасно. Браун на секунду опешила, ища скрытый подвох. Алессандра замолчала, отвернувшись, затем вновь обернулась к Леви и прошептала: — Я итак здесь задержалась, должна идти, не хочу вас утомлять, вам нужен отдых, Леви. — Ты можешь, наконец, называть меня на «ты»? — шикнул он так, чтобы услышала лишь Але. — Мы ведь друзья. Я готовлю тебе чай… — Не хочу тебя утомлять, — повторила она, выделив нужное слово. — Вот умница. Ты меня не утомляешь, но вижу, что ты сама вымотанная, опустошенная… Выпей чаю… Фалько, — вдруг бросил Леви, — нужно отвести Алессандру домой, и я тоже поеду. Грайс кивнул, но Алессандре действительно стало не по себе от избытка заботы. — Не стоит себе утруждать. Мне неловко, — выронила она. — «Неловко» своему Винсенте скажешь, а такая возможность может выпасть нечасто, — заметил Леви, как бы между прочим, и Алессандра неохотно подчинилась, кратко облизнув верхнюю губу.***
Леви дал свой пиджак Алессандре, потому что сегодня на редкость был прохладный сентябрь. Он сжал трость в руке и вышел из машины. Его волосы растрепались и немного торчали в разные стороны. Кто-нибудь другой выглядел бы на месте Аккермана неряшливо, но Алессандре бы и в голову не пришло сказать так о нем. Несмотря на все недостатки внешности, несмотря на рассекающий глаз шрам, Леви выглядел очень привлекательно. — Ты далеко живешь! — выронил он, покосившись на местность вокруг. — Как добираешься к моей чайной? — Пешком. — Пешком? — Леви все так же спокойно переспросил, но в голосе ощутилось смятение. Дорога до дома Алессандры шла через лес, так было короче, и воздух тут один из самых чистых. Однако… — Тебе не страшно, это очень далеко, а ты… Это опасно, черт возьми. — Ты смеешься? Я привыкла. — Так себе аргумент. Я знаю жизнь в отличии от тебя. Как-нибудь расскажу о Подземном городе на Парадизе. Хотя… — протянул он. Леви представил, как этот блядский хмырь Винсенте касался Алессандры, и ему захотелось достать клинок от УПМ и отрубать ему руки по самое «не хочу» к чертям собачьим. — Мне до моря минут десять, а до города — двадцать. До чайной еще пройтись минут десять, наверное. Ничего сложного. — Ты вообще ничего о себе не рассказывала. То есть, ничего из этого. Прозвучало без укора. Простое утверждение. — Ты не спрашивал. Ладно, так холодно сегодня, — Алессандра хотела было уже попрощаться, но Леви продолжил показывать свою власть. — Фалько, мы пройдемся, ты подождешь в машине? — Конечно подожду. Аккерман слабо кивнул, взгляд сделался немного отрешенным. Он задумчиво вынул из кармана приготовленную сигарету и потер между пальцами. Смял и внова расправил. Они двинулись чуть дальше по тропе, и Алессандра завороженно проследила за этими пальцами. Красивыми, с аккуратными ногтями, чистыми. Картинка в голове выдала неожиданное: эти самые пальцы ведут тонкую линию от шеи по коже в распахнутое платье к животу, оставляя пылающий след. — Ты готовишь превосходный чай, где ты научился? Хотя, думаю, это не так сложно. — У нас на Парадизе, кроме чая и дерьмового алкоголя, ничего другого не завозилось. Чай был превосходным, я полюбил этот напиток еще в юности. — Ты не ответил, как тебе Марли? — Марли как Марли… Просто… просто я сейчас счастлив, что нахожусь здесь, рядом с тобой… и спасибо тебе… Спасибо, что согласилась уделять мне свое время. Правда, некоторые марлийские ушлепки бесят. Этот клоун думает, что самый остроумный? Они бродили по аллее недалеко от жилой улицы. Алессандра эгоистично надеялась, что Леви не спросит за Винсенте. Молча согласится, без лишних вопросов, но он все помнил. — Я ничего не могу сделать, Леви. Ты единственный, кому я могу это рассказать. Спасибо, что проводил, и спасибо Фалько, он такой хороший. Я не знаю, когда мы встретимся вновь, поэтому… Мысль еще не оформилась до конца. Леви не моргая смотрел на Алессандру, она не моргая уставилась на дерево. Кто из них сильнее в этой игре в гляделки? У Аккермана нервы, казалось, толщиной с арматуру. Однако в любом случае это нужно было сказать. Чтобы он знал. Никого другого Алессандра не впустит к себе в душу. — …поэтому я дам тебе денег, — закончил фразу Аккерман. — Нет, о Боже, нет! Леви… Это похоже на расточительство. Он не захотел слушать, вынул из кармана пару крупных купюр и всучил их Алессандре в руку. — Берегись этого подонка. Если он снова тебя обидит, скажи мне. Ее сердце затрепетало. Леви сжал трость сильнее, едва сдерживаясь на ногах. Хотелось уже прилечь и выпить чаю, но такой эпичный момент расставания чертовски не хотелось прекращать. Заглянув в его глаза, Алессандра прижалась к нему, притянув его к себе, и обняла. Он даже выронил сигарету из рук, чтобы в ответ прижать ее. Они так долго стояли и не отпускали друг друга. С каждым мгновением страхи Алессандры мало-помалу улетучивались. Или, по крайней мере, уходили пока на задний план. Але думала, что кто-то должен бы сдвинуться с места, но вместо этого они стояли вплотную друг к другу. Леви ощущал биение девичьего сердца, ее дыхание и запах своего парфюма на пиджаке, который сейчас был надет на девушке. Его губы подались немного вперед, но он едва решил коснуться розовых лепестков. Их губы едва соприкоснулись, когда он обнял Алессандру крепче. Она на секунду закрыла глаза, и именно в этот момент почувствовала, что язык жадно проскользнул в ее рот. Следующие несколько минут они простояли у высокой старой сосны, целуясь взасос, как подростки. Фалько не мог поверить своим глазам. Он так залился краской, что даже в машине, далеко от этого зрелища с поцелуем, стыдился. Догадки догадками, но он никогда не мог поверить, что Леви так будет лизаться с марлийкой в какой-то роще в Либерио. Фалько вздрогнул и плотно закрыл глаза. Воспоминания о тех днях оставались слишком отчетливыми даже спустя столько лет. Боль, которую нес Леви после гибели Зика, после Гула и прочих прошедших событий, тоже въелась в память и самого Грайса несмываемым пятном. Они с Габи несли и принимали эту боль вместе с Аккерманом. Бывшие марлийские воины еще долгое время гадали между собой, что именно толкнуло их принять решение остаться присматривать за Леви, учить его всему с самого начала, будто ребенка. Однако Фалько решил, что не стоит вдаваться в глубокие умозаключения. Просто Леви должен быть счастлив, хоть когда-нибудь. И если он счастлив с этой красивой девушкой, то пускай его счастье не имеет конца. Сказать Габи? Промолчать и держать увиденное в тайне. Но Браун все равно сделает Фалько допрос с пристрастием, а Леви прикажет молчать. Или же совсем ничего не скажет? Сложно… Как сложно быть посредником между начальником и своей любимой девушкой. После поцелуя Леви простился с Алессандрой, а вернувшись в машину к Фалько, не проронил ни слова о близости с девушкой. Аккерман думал, что Грайс их вряд ли бы увидел за деревом. — Поехали домой, парень. — Угу, — выронил Фалько, откашлявшись.***
Через несколько дней Алессандра, возвращаясь из продуктового магазина, получила у дома свежую газету. Обычно прессу она не читала, не интересовалась новостями и не жила светской жизнью Либерио, как ее отец или бабушка с дедушкой. Однако первая полоса с большой серой фотографией сразу привлекла внимание девушки. Она расскрыла газету и прочитала новость. «Вчера вечером был убил Винсенте Мальдини. Он был застрелен в своей машине около дома. Тело было найдено полицией рано утром. Установлено, что выстрелы были произведены из пистолета N, калибра девять миллиметров, в теле жертвы найдено шесть пуль».