Чайный Король

      Утром следующего дня Леви проснулся от ощущения переполнявшего счастья и почувствовал необыкновенный прилив энергии. Обманчивое чувство. Такого с ним очень давно не было. Все вокруг казалось преображенным. Леви даже услышал пение птиц. Как часто мечтал снова изведать это прекрасное чувство обновления и молодости, которое позволяло видеть мир совсем иным, когда яркие краски и солнечные блики дня казались величайшим чудом. Сейчас он хотел жадно впитывать в себя все, что видел вокруг. Неужели так повлияла Алессандра? А вернее, ее скромный прощальный поцелуй, ее привлекательность, молодость, внимание к Аккерману…       Для такого человека как Леви, полного угнетенных и подавленных чувств, грустных воспоминаний, короткие мгновения счастья неизбежно закончатся горьким разочарованием. Аккерман понимал, что это продлится недолго, и со страхом ждал, что они исчезнут навсегда.       Даже все привычные предметы в комнате — стол, стул, книжная полка, лампа, пепельница на тумбочке — выглядели иначе. Они были все те же, давно знакомые и вместе с тем совсем другие. За окном было необыкновенно синее небо, марлийское, к которому бывший капитан Разведкорпуса за пять лет немного привык. Отдернув штору, он посмотрел на пыльную дорогу и прохожих по ней людей. Сегодня должны приехать Габи и Фалько, но Леви будто бы забыл о них напрочь. В это утро все его близкие словно утратили знакомые имена и существовали вне времени и пространства.       Сегодня он должен снова встретиться с Алессандрой.       Леви в силу своего сильного характера и надломленной души растворился в чувстве нежности к девушке по переписке, к этому утру, самому ослепительному из всех, какие когда-либо видел. Он пытался отогнать от себя подавленность и насладиться прекрасными короткими мгновениями без страха и опасений.       Когда Аккерман проследовал в одном халате в кухню, чтобы сделать себе утренний чай, воспоминания вчерашнего свидания мгновенно вспыхнули в его памяти:       — Мне хотелось посмотреть, как ты выглядишь.       — Я просила и вас о фотографии. Но вы сказали, что не хотите.       — Мне хотелось увидеть тебя. Только я не хотел, чтобы ты увидела меня. Но, полагаю, ты все это время знала, кто я, поэтому в любом случае я оказался в дураках.       Она нахмурилась.       — О чем вы говорите? Я только недавно, придя в вашу чайную, узнала, кто вы.       Леви выглядел искренне смущенным. Он думал, что многие в Либерио знали, кто такой этот Леви Аккерман, дьявол из Парадиза. Более того, он думал, что Алессандра, зная его имя и фамилию, владея его адресом, захочет моментально узнать у кого-то, кто он такой. Но нет, девушка решила все оставить, как есть, не пытаться узнать владельца чайной.       — Ты действительно до первой нашей встречи не имела никакого представления о том, кто я? Дьявол, убийца титанов, капитан Леви или мужчина, который держит чайное кафе.       Алессандра вяло улыбнулась.       — Очень не хочется ранить ваше эго, Леви, но я не просто не имела никакого представления о том, кто вы, я никогда даже подумать не могла, чем занимаются люди на Парадизе. У меня не было подобных мыслей, что там живут какие-то демоны. Зачем? Я ведь знаю жестокость марлийцев, как могу судить о других.       Несмотря на то, что она только что ранила его в сердце, Леви улыбнулся, словно никогда не слышал ничего лучше ее ответа. Его глаза засветились.       — Судьба неумолима, жизнь непредсказуема, а несправедливость горька, это правда, Алессандра, — сказал Леви. — Я раньше пытался бороться с судьбой. Но какой смысл? Ты ждешь дня, когда будешь ее покорять. Зачем? Я не трус, и думаю, что настоящая храбрость — это принятие всего как есть, стремление извлечь максимум из этого, а не бороться за то, чтобы изменить судьбу.       — Я так не считаю.       Алессандра замолчала, ожидая, что Леви прокомментирует ее несогласие, но он не дал ответа на ее противоречие.       Не успел Аккерман допить свой утренний чай, как в дом ворвались его подчиненные подростки.       Единственные, кого в Марли когда-либо ждал Леви, так это были Габи и Фалько. Но он все же был уверен, что малышня приедет вечером.       — Свадьба состоялось, Леви! Однако никому мы больше не нужны! — отчаянно вскрикнула Габи, бросив тяжелым грузом сумки на стул, прямо возле Аккермана.       — Ты не могла вот так взять и свалить со свадьбы брата, — фыркнул он.       — Они все придирались, почему мы с Фалько сейчас не рядом с тобой. Почему мы тебя оставили, мы жестокие… Капитан не выживет один…       — Кто это сказал? Кто этот подлец? Габи, не устраивай драму, я не маленький.       Действительно. Никакой драмы. Надо бы вспомнить, что ему скоро сороковник, и он инвалид.       — Но они правы. Тебе нужна постоянная помощь, Леви. Конни все переживал, что мы тебя оставили.       — Как скажешь, мамочка, — проговорил Леви. — А Конни пускай за собой присмотрит. Тоже мне…       Леви не поехал на свадьбу Райнера и Хитч только потому, что понимал — ему придется находиться там, в праздничном зале, где будет человек тридцать, и стараться не показывать свой недовольный вид, кто станет на него коситься. А коситься будут все. Поэтому своим отсутствием он оставил все внимание молодоженам.       — Ну как ты вообще тут один? — в кухню вошел Фалько, поздоровавшись с Леви за руку.       — Я отдыхал, курил, думал философские думы и доедал все то, что мне оставила Габи. Отлично, одним словом.       Об Алессандре даже не заикнулся. Не нужно ребятам знать лишнего.       После позднего завтрака, Леви проверил чаи, быть может какой-то сорт закончился, или его оставалось слишком мало. Габи хотелось поскорей открыть чайную и работать. Но Леви позволил своим подчиненным немного отдохнуть, набраться сил, вместе поговорить, рассказывая о свадьбе. Сам же Аккерман вожделенно ждал прихода Алессандры.       Погода была прекрасной, можно попробовать поехать к морю.       Однако она так и не пришла сегодня. Она не позвонила, никак не сообщила. Такой поворот событий кольнул Леви в самое больное место. Что-то стряслось?       — Да мать твою нахрен! — рявкнул он и сильно ударил кулаком по столу.       Это был гнев. Но он быстро смешался с торгом.       — Ла-а-адно… — сжав покрепче трость, он двинулся к выходу из кабинета.       «Все нормально. Все. Нормально, — думал Аккерман. — Она просто не смогла прийти по семейным делам. Я — не причина. А если я самая главная причина, то пускай будет так. Нахер такой девушке общаться со старым калекой-элдийцем. Ей, разумеется, нужен намного моложе и красивее мужчина».       Алессандра не пришла в чайную и следующего дня. Не пришла и потом. В субботу утром Леви проснулся, и каждое его движение тела, каждый привычный жест доставляли боль. Он с отвращением ходил по комнате, вставал и садился, совершая утренний обряд бритья и одевания, потом взял портсигар и выкурил сигарету перед тем, как выпить чашку черного чая.       Было всего десять часов утра, но уже так жарко, как бывает только в полдень. В Либерио всегда теплее, чем в Тросте. Через несколько часов он позвонит Алессандре и закончится эта чрезмерно затянувшаяся игра. (Как долго она тянется? Четыре месяца или более?)       Леви никогда не встречал подобных Алессандре. Полагал, даже имя ей подходило. Оно означало: защитница человечества. Как символично! Как близко для него! И Аккерман думал, что эта девушка, как скала, обладает достаточным количеством силы, потому что осмелилась говорить с ним так, как никто с ним не разговаривал. Быть может, только Кенни. Воистину, она застала его врасплох во многих отношениях.       Вечером, когда посетителей в чайной было совсем немного, и Леви проверял отчеты у себя в кабинете, Фалько постучался в дверь с письмом в руке. Это было письмо от нее.       — Не прошло и пол года, — безразлично выронил Леви, но в душе у него бушевал ураган.       Грайс по привычке не задавал лишних вопросов. Тихо вышел из кабинета под тяжелым взглядом начальника.       Аккерман вскрыл письмо ножом для конвертов и принялся читать уже привычный ему почерк:       «Уважаемый Леви, простите, что мы не смогли встретиться в воскресенье, это все по моей вине. В знак искреннего извинения я решила нарисовать ваш портрет. У вас нету собственной фотографии, и вы вряд ли захотите фотографироваться в будущем, поэтому надеюсь, что вам понравится».       Лениво моргнув, он перевернул письмо, позади которого был сложен вдвое лист бумаги. На этом листе красовался рисунок. Это был портрет мужчины, который как две капли воды походил на Аккермана, но в то же время сильно от него отличался. Во-первых, у мужчины на бумаге не было шрама, рассекающего пол-лица, но его красивое аристократический облик портил жесткий колючий взгляд двух полноценных глаз. Во-вторых, одет он был в простую рубашку, не такую, которую обычно носил вместе с дорогим пиджаком и без жабо, а в руке держал трость. На потрете Алессандра передала всю былую красоту Леви, таким, которым он был раньше.       — Очень похож, только у меня большой шрам отсюда досюда, и левый глаз ни черта не видит, — показал на себе Леви и даже успел чиркнуть спичкой и поджечь край. Но тонкая бумага размякла до того, как начала тлеть. — Дерьмо… — он потянулся на столе за сигаретой и скомкал ее в кулаке.       Леви жилось нелегко. Но он рискнул предположить, что и у Алессандры тоже хватает трудностей.       Однако глядя на нее, можно было легко забыть о своих проблемах. Было легко забыть обо всем, восхищаясь ее прекрасным лицом. Но Оньянкопон прав, жизнь Алессандры была отнюдь не проще, чем Леви, возможно, даже еще сложнее, только совсем в другом смысле.       Леви сложил свой портрет назад вдвое и спрятал в стол, пока не решаясь на ответ.

***

      То воскресное утро было идеальным для встречи с Леви, такое же спокойное и солнечное, как сама Алессандра. Хоть она и проснулась с легкой головной болью после выпитого вчера вина, но все же чувствовала себя прекрасно. Она еще до конца не понимала, что между ними происходило, но испытывал к Аккерману нежность и доверие, какие были бы немыслимы прежде. Он казался ей серьезным и целеустремленным мужчиной, и вместе с тем она заметила в нем доброту и отзывчивую натуру.       Однако, к великому несчастью, Алессандре не удалось встретиться в тот деть с Леви. Как только она принялась собираться, у дома заглушили мотор машины. Это приехал Винсенте.       Рассерженный и неприятный.       — Я надеюсь, ты сегодня уже никуда не собираешься, Алессандра?       — Когда ты уже перестанешь сюда ездить? — пробубнила девушка, в очередной раз заглянув в открытую входную дверь.       Винсенте сделал шаг вперед и вручил ей букет розовых пионов.       — Ты по-прежнему работаешь в чайной? Ты даже не удосужилась меня туда пригласить, негодяйка.       — Это тебя не касается.       — Сегодня посмотрим, что кого касается, милая, — протянул он. У Алессандры скрутило желудок от отвращения.       Вторую половину дня ей пришлось провести дома, лихорадочно выслушивая речи своего будущего супруга, удивляя и раздражая Винсенте своим недовольством и безразличием. Да, он сделал это ненавистное и безнравственное, как показалась девушке, предложение руки и сердца. Да, он посягнул на ее свободу и личное пространство. Да, теперь Алессандре казалось, что она никогда больше не станет счастливой.       В тот вечер бабушка Алессандры, прежде чем уйти в другую комнату, чтобы дать указания прислуге, спросила внучку:       — Але, ты видела, какую машину купил Винсенте?       Девушка, одуревшая от тоски, даже не ответила.       Тогда госпожа Аманнити вытащила из кармана расческу и поправила красивые волнистые волосы внучки, вновь задав вопрос:       — А ты знаешь, что он купил себе ботинки в самом дорогом магазине Либерио?       — Видать, у него денег куры не клюют, — выронила Алессандра. — Которые он тратит только на себя.       С того дня Винсенте взял за правило каждый вечер приезжать к Алессандре, а она — злобно подтрунивать над ним, и обстановка накалялась. К тому же, едва он, которого господин и госпожа Аманнити встречали с неизменным радушием, появлялся в доме, Алессандра говорила, что устала и идет спать. Однажды Винсенте, обращаясь к бабушке своей невесты, недовольно заметил:       — Ваша внучка, как меня увидит, уходит спать. Еще и помолвочное кольцо без конца снимает с пальца. Это все уже ни в какие ворота не лезет! Что мне прикажете делать?       Видимо, он надеялся, что госпожа Аманнити его поддержит, а то и посоветует принять какие-то меры. Но женщина промолчала, и тогда Винсенте сварливым голосом спросил:       — Ей что, нравится другой?       — Да нет.       — Она что-то говорила, что работает в чайной лавке.       — А куда же ей, мальчик мой, ходить? Она одинокая, денег у нас немного, а там можно и пообщаться и хорошего чаю выпить.       Винсенте опустил глаза.       — Мне кажется, элдийцы — неподходящая компания для вашей внучки. Запретите ей ходить во всякие вонючие заведения.       — Сейчас расовые разделения не важны. В Марли живет куча элдийцев.       — Это меня и беспокоит. Сейчас куда не плюнь, на каждом шагу элдийцы открывают свое дело.       После того, как Винсенте уехал, Алессандра закрылась у себя в комнате и принялась читать первую попавшуюся под руки книгу, где каждый момент в повествовании был, казалось, специально задуман, чтобы причинять ей страдания, — книга была о любви, ревности, измене и насилии.       Все эти дни мучений она прислушивалась к каждому звонку телефона, иногда несколько минут неподвижно сидела, ожидая телефонного трезвона.       Затем подключился еще и отец Алессандры. Госпожа Аманнити вызвонила своего зятя, чтобы он приехал и уговорил дочь быть немного снисходительней к будущему супругу.       — Богатый, — повторил папа Алессандры, и они вместе засмеялись. Потом он добавил: — Я надеюсь он милый и добрый?       Девушка не согласилась с отцом: последними двумя качествами Винсенте точно не обладал, а еще он казался ей таким мерзким и отвратительным. Богатство, которое воплощал этот ненавистный ей человек, приобрело образ насильника с пачкой денег в кармане — с его некрасивой фигурой, запахом и неприятным голосом.       В отце шевельнулось уверенность.       — Но ведь он хочет тебя сделать своей женой, и ты ни в чем не будешь нуждаться. В такое сложное время не всегда молодая девушка может занять нормальное положение в обществе.       — Папа, он хочет сделать меня лишь вещью, чтобы хвастаться, показывать всем подряд, унижать меня и делать слабой, — ответила Алессандра, и в ее голосе прозвучали нотки отчаяния, каких отец девушки никогда от нее не слышал. В этот миг он понял, что дело зашло намного дальше, чем он подозревал.       Впервые, кому Алессандра рассказала о Леви, был ее папа.

***

      Все эти события заняли почти две недели. Наконец-то Алессандра, не дожидаясь ответа Леви, его реакции на портрет, не дожидаясь его звонков, сама явилась в чайную.       Очередной сильный порыв ветра заставил изящное тело содрогнуться. До сжимания горла. Девушка буквально влетела в двери, хорошо, что дождя пока не было, не то она бы промокла до нитки.       Заранее покраснела, и сердце у Алессандры начало стучаться о грудь как сумасшедшее, правда в чайной, кроме Габи и еще нескольких посетителей никто больше не присутствовал.       Браун, сразу узнав в Алессандре подругу Леви, искренне заулыбалась.       — Проходи, проходи, пожалуйста, — сказала она. — Почему ты так долго не посещала нас?       Она знала все, или не знала? Эта Габи? Алессандру охватило такое неистовое чувство радости и облегчения, что она потеряла способность соображать и не сразу ответила на вопрос помощницы Леви.       — Были дела, а… господин Аккерман?..       — А-а, Леви? Он отъехал ненадолго с Фалько. Ты посиди, подожди его, я тебе чай налью, или ты будешь пить кофе?       — Ромашковый чай.       Алессандра сбросила с плеч сумочку, стянула тонкие перчатки с ладоней и положила их на кофейный столик. Всему телу сразу стало легче, но не теплее.       Чтобы дождаться Леви пришлось пить долго и нудно напиток, который приготовила Габи. Сама же помощница Аккермана боялась подойти и просто поговорить по душам с Алессандрой. Старая привычка: к марлийцам просто так не подступиться — высшая каста. Плюс, ко всему прочему, Браун боялась Алессандру не только из-за социального статуса, но и по другой причине: девушка была статной, красивой, как с обложки глянцевого журнала, что обычно пугало других.       Дальше все запуталось еще хуже. Случилось одно событие, сильно напугавшее Габи и едва не довел до истерики саму Алессандру. Дверь чайной уверенно отворилась и внутрь вошел Винсенте. С порога увидав свою невесту, он удовлетворенно улыбнулся, а потом укоризненно окинул ее взглядом.       — Я так и знал, что ты бездельничаешь, — высокомерно выразился Винсенте и бросил свою шляпу на столик, за которым сидела Алессандра. — Нравится работать у вонючих элдийцев?       Откуда он знал, что здесь работали элдийцы? Да, мир Винсенте и Алессандры разделяла огромная пропасть.       — Может ты придержишь язык за зубами? Не называй их так, — прошипела она. — Зачем сюда пришел? Хочешь поговорить, давай выйдем.       — Мне просто захотелось узнать, где ты работаешь. Вот и все. Я должен это знать.       — Узнал, проваливай.       — Что за грубости, суку не включай, ладно? — выронил Винсенте, а затем, наклонившись, тихо прошипел Алессандре на ухо: — Скоро ты станешь моей, и я выбью и вытрахаю из тебя все плохое. Будь ласковой и покладистой девочкой, лучше сделай мне чаю. Да поскорей.       Бедной девушке ничего не оставалось делать, как подняться со своего места, подойти к Габи и попросить ее сделать чай мужчине, сидящему у окна. У подчиненной Леви собралось дюжина вопросов к девушке по переписке своего начальника, но она не решалась их задать. Молча приготовила заказ.       Когда Алессандра поднесла чашку с горячим напитком к их столику с Винсенте, то он, беря из ее рук блюдце, намерено уронил на пол посуду. Чашка разбилась вдребезги, горячий напиток разлился по полу и огненной волной немного попал на платье девушки. Половина блюдца закатилась под стол, хрупкие пальцы обжег кипяток. Все присутствующие в заведении оглянулись.       — Твою мать, какая же ты рассеянная и халатная, Алессандра, как тебя вообще взяли сюда на работу?! — Винсенте произнес это так, чтобы все в чайной услышали его слова.       Но Габи ничего не поняла, она лишь заметила, как этот хряк, который странно цеплялся к прекрасной Алессандре, умышленно подставил девушку. Браун моментально прибежала с тряпкой и принялась все убирать.       — Не стоит, Габи, я сама, — выронила Алессандра. Ее упадническое состояние ярко прослеживалось во взгляде и действиях. Казалось, она не знала, что делать дальше. Она понятия не имела.       — Давай, убирай, растяпа.       Прозвучало сухо, как песком по стеклу. Какой практичный подход… Злорадство Винсенте поднялось в груди новой тяжелой волной. Он сжал челюсть, наблюдая за тем, как его будущая жена собирала острые осколки с пола.       Волосы беспорядочно прилипли к ее красивому лицу, она рванула руку вверх и прочесала пряди пальцами. И ощутила на себе взгляд. Что-то будто согрело кожу, как невидимое прикосновение.       Если поднять взгляд, что случиться? Ничего, ничего такого, просто в чайную вошел Леви.       — Что здесь происходит? — Аккерман устремил свой тоскливый взгляд к Алессандре. — Але?..       Винсенте круто развернулся на стуле, нашел взглядом серые глаза и вскинул брови.       — Слушай, я где-то видел твою рожу.