Чайный Король

      Рука немного дрогнула, когда поднял телефонную трубку. Номер Леви еще раньше сохранил, припрятав в столе. После четвертого гудка мелодичный голос произнес «Да, я вас слушаю!»       — Алессандра?       — Да, это Алессандра, — раздался очень приятный голос.       Но Леви не закончил фразу, он повесил трубку и тяжело выдохнул. Идиот, какой же идиот? Кретин! Зачем ей звонить, зачем? Кто она, эта девушка? Он толком не знал эту Алессандру, а она уже крутила его чувствами, как сама хотела. Или марлийки всегда берут верх над элдийцами. Неужели сопротивление до сих пор продолжалось?       Бывший капитан ничего не понимал. Оньянкопон был прав, зачем Аккерману нужны непонятные переписки и отношения с девушкой, внешность которой находилась под большим вопросом. Но самые опасные из наших планов — это те, что рождаются в глухих уголках нашего мозга и буйно растут там, словно тепличные растения.       Поэтому Леви достал чистый лист бумаги, проверил ручку на способность писать и принялся за ответное письмо Алессандре.       Сейчас он яростно боролся сам с собой. Это была битва между душой и сердцем. Он отчаянно пытался напомнить себе о том, чему его научила жизнь с самого рождения: быть сильным, смелым, быть авторитетным, ничего не бояться, быть безжалостным к людям и титанам. Но эти напоминания оказались напрасными. Сердечность непроизвольно заявляла о себе вот уже четыре года. А переписка с Алессандрой принесла с собой свет, который, пусть и ненадолго, но смог прогнать ту тьму, что жила внутри Леви.       Он подчинился этому загадочному инстинкту, противоречащему его личным принципам. Более того, Оньянкопон мог просто ошибиться. Такого факта тоже нельзя отвергать.       Тем не менее, Леви не мог принять того, что начал кем-то серьезно интересоваться, поскольку это было проявлением слабости. Проявлять интерес к кому-то, от кого становишься зависимым, несомненно, слабость. Тот же Оньянкопон, у которого было множество любовных интересов, не возражал против того, чтобы выглядеть слабым на улице красных фонарей, или в «Кураже», поддавшись простому животному чувству. Но Леви это раздражало. Он считал себя выше всего этого.       «Дорогая Алессандра,       Я безумно рад, что получил от вас письмо и вашу фотографию. Мне это, в какой-то мере, польстило, и порадовала ваша искренность. Вы очень молоды, а молодость всегда прекрасна. Уверен, ваш будущий супруг будет счастлив видеть рядом с собой такую девушку. К слову, у меня все как обычно: работа, дом, дела. Лето уже подходит к концу и мне нужно много чего успеть. Личного. Но это не столь важно и интересно для писем. Интересно то, что у меня есть занятия и приятнее. Я очень люблю животных, с ними уютней, чем с людьми, хотя сам так и не завел еще ни кошку, ни собаку. Возможно, в будущем. Дело в том, что мне некогда за ними ухаживать, а просить кого-то не моя забота. Я простой служащий. Но животные — это моя любовь. Выросший на Парадизе и занимаясь военным делом, я не сходил с лошади сутками. Мне казалось, что меня эти твари понимали лучше, нежели подчиненные. Отдал бы все на свете, чтобы иметь когда-нибудь собственную лошадь. Я люблю лошадей. Очень люблю. Даже слово «обожаю» готов употребить. Только говорить об этом не привык. Почему? Потому, что это соприкосновенно с моим прошлым, а прошлое пока что лежит раной на моем сердце. Поэтому мне достаточно несколько слов о любимых мастях и сбруе.       К слову, пока еще лето, можно радоваться и наслаждаться теплым ветром и морем.       Разговор стал выходить за рамки простой переписки. Вот так с пинка. Понадобился совсем маленький пинок. Леви задумался, в голову будто врезалось что-то тяжелое и на несколько секунд выбило четкие мысли. Перед глазами замелькали мутные картинки: письма Аккермана читает совсем другая девушка…       Перейду теперь к самой главной части письма. Алессандра, раз уж мы решили обменяться снимками, то у меня есть предложение получше, или быть может эффективнее. К сожалению, я никогда не фотографировался на Парадизе, к слову, у нас такой техники даже не было, чтобы человека запечатлеть в том или ином месте, и не могу вам прислать себя хорошего. Однако предлагаю встречу, если на то будет ваша воля. В любую субботу или в воскресенье после полудня, в чайной напротив женского пансионата. Я буду ждать.       С уважением, ЛА.       Для полного счастья не хватило пули в висок.       Леви сильно сжал челюсть. Только бы не закатить глаза, нужно держаться изо всех сил. Он сумасшедший, рехнувшийся калека. Вот так в лоб предлагать встречу… Ладно, будет ждать ее ответа. А, возможно, и визита. Но на это он даже не рассчитывает.

***

      — Сделать вам чаю, доктор, прежде чем я уйду к себе? — пронесся по гостиной окрик.       Лечащий врач Леви сбросил с плеч пиджак и повесил на вешалку. Похоже, впереди действительно очередной бесполезный вечер. Время, которое можно было бы потратить на что-то стоящее, нужное… Однако господин Аккерман был очень ценным пациентом.       — Если только вы не хотите поговорить, — выронил доктор и вытянул из чемоданчика некоторые бумаги и двинулся на свет, исходивший из спальни Леви. Из дверного проема выглянуло удивленное лицо, обрамленное свечением белой потолочной лампы.       — Хочу, — произнес Леви и выдвинулся из спальни. — Мы давно с вами кое-что не обсуждали.       После того, как Габи принесла в гостиную заварной чайник и две чашки, Аккерман смог начать разговор. Когда поджег сигарету и выпустил серое кольцо дыма, сказал:       — Док, вы давно молчите о моих анализах, словно что-то скрываете, замалчиваете. Чего вдруг? Ну… вы поняли о каких я анализах.       Мужчина отодвинул «свой» стул и сел спиной к выходу. Сложил руки в замок на коричневой гладкой столешнице.       — Я понял вас, господин Аккерман.       Леви было интересно, как представитель медицины отреагировал на его семенную жидкость. Но тот так заискивающе молчал, будто ему стало неловко говорить о таких вещах с пациентом.       — Не волнуйтесь… — начал было доктор.       — Я не волнуюсь, — Леви безразлично повел плечом, сбросив пепел с сигареты. Он прищурился, его металлический взгляд испытующе остановился на лице доктора. Почти рентген. Что это? Очередная проверка на прочность?       — Все ваши анализы отличные, но есть одна проблема, которую срочно нужно решать. В Марли прекрасные врачи и… думаю, они помогут вам.       — Что за херня? Вы вводите меня в заблуждение, док. Прямо в лоб сейчас сказали к чему-то? Кажется, мне уже ничем невозможно помочь.       Вода полилась в чашку, пар заклубился тонким облаком. Доктор взялся за фарфоровое «ушко» и пригубил, а потом со стуком поставил на стол, зеленый ароматный напиток плеснулся о белоснежные стенки.       — Анализ семени показал, что вы бесплодны.       В последний раз затянувшись никотином, Леви не спешил выталкивать дым из легких.       — Не удивительно, доктор. По-моему, это было очевидно еще семь лет назад. Обычные люди не выживают после того, что пережил я. Там и хер мог бы оторваться к чертовой матери, но видимо моя аккерсила решила иначе. Однако… док, бесплодие меня волнует менее всего. Главное, чтобы это не повлияло на мое самочувствие? Правда, я и не собирался делать детей в ближайшем будущем. У меня есть эрекция, это главное, не так ли? Это ведь к лучшему, прекрасная новость. В моем дерьмовом положении только заводить потомство. Сумасшествие…       Все происходит неслучайно. Несомненно. Точно так же, как природа со своими интригами и целями, жизнью и всем остальным, формировавшим ее, имеет значение.       Формировать новую жизнь довольно сложно, и Леви это прекрасно понимал. Но он умел усердно работать, и в его нынешней жизни ничего не изменилось. Просто Аккерман никому не принадлежал. Только себе.       Доктор выгнул аккуратные брови. Выражение его лица сделалось скептическим.       — Вы будете каждый раз об этом говорить, господин Аккерман? Про свое несостоявшееся потомство?       — Да, — руки упали и хлопнули по бедрам. — Лучше я спрошу и скажу, чем получу кулаком под ребра.       Напряженные плечи едва заметно расслабились. Буквально на йоту. Чуть опустились, потеряли натянутость тетивы.       — Тогда вам нечего беспокоиться, — доктор пожал плечами. — Вам совершенно не о чем волноваться, Леви.

***

      Ответное письмо от Алессандры пришло довольно быстро. Через три дня Фалько случайно столкнулся с разносчиком почты около чайной, когда выбирался из автомобиля. Потом конверт вручил своему боссу.       Леви как раз пил чай, белое вино и курил сигареты на террасе. Сейчас морской воздух с прибоя добрался и до чайной.       Так вот она какая, дольче вита?.. Подобный фразеологизм употребляется в каком-то южном государстве, которое находилось рядом с Марли. Дольче вита, сладкая жизнь, жизнь, которую Леви заслужил больше всех на свете. Но в данный момент ему ничего не хотелось в этой жизни больше, как если бы сидеть на своей собственной террасе рядом с товарищами по Разведкорпусу, рядом с Кенни, рядом с матерью, рядом с подчиненными, рядом, с Эрвином, с Ханджи…       — Снова она пишет? — улыбнувшись, выронил Фалько, протягивая Леви конверт.       — Тебя работа ждет. — Он умел бить людей фразами. Причем самыми простыми фразами, которые могли ничего не значить, если не знать контекст. Хотелось ответить, как обычно, что-то подобное сарказму, но Аккерман умел иногда сдерживать свои порывы. Он окинул ледяным взглядом Грайса и, дождавшись пока парень уйдет, начал раскрывать конверт.       Прочитав пару строк, ее образ из фотографии снова предстал перед глазами Леви, стоило ему только закрыть их. Будто кто-то выгравировал его на внутренней стороне век. Однако слова не совсем синхронно совпадали со снимком, который недавно прислала Алессандра с очередным письмом. И от этого диссонанса не помогало ничего.       Девушка писала, что благодарна Леви за столь приятное предложение встретиться, но вынуждена была все же отказаться, поскольку искала работу. И у нее в ближайшем будущем не найдется времени на посещения чайной.       «Какой прекрасный повод и какой смышленый отказ, — размышлял Аккерман. — Умна, черт возьми, и сообразительна. Интересно, она так всеми мужиками крутит?»       В письме она отказывалась трижды. И она имела на это право, но это отклонение встречи Леви показалось подозрительным. А быть может, иные факторы отказа играли главную роль, те, о которых бывший капитан и не подозревал.       И с этим он ушел в свой кабинет.       Застыв, прислонившись к двери и размышляя над разыгравшейся до смешного драматической ситуацией. Все внутри скрутилось, его тело покрыл пот, когда он попытался мысленно оправдать свои действия и слова. Почему он вообще решил ей назначить встречу? И почему она действительно отказала ему? Не то чтобы ему начинала нравиться Алессандра, да хоть какая-нибудь женщина — нет. Он был просто дружелюбен, а сама мысль о романтике и любви заставляла Леви бежать от себя.       Но теперь появился огромный повод, чтобы наконец-то осуществить долгожданный звонок.       — Ладно… — выдохнул Аккерман.       Интрига — значит, интрига. Но ненадолго. Сейчас он все выложит ей, скажет как есть. Леви откинулся на спинку кресла, локти повисли на подлокотниках, он раздумывал над происходящим.       Гудки были долгими, и когда он уже решил повесить трубку, то на том конце провода сорвался голос.       — Дом Аманнити, я вас слушаю. — Голос взрослой женщины немного озадачил Аккермана, но слов не подбирал, как мальчишка, не разволновался.       — Добрый вечер. Мне нужно поговорить с Алессандрой, — выронил Леви.       — Она в своей комнате, я сейчас ее позову, а кто ее спрашивает?       — Друг.       — Друг… Эм, ну хорошо, — теперь ответ озадачил госпожу Аманнити. Однако через какое-то мгновение послышался шорох в телефонной трубке и раздался уже такой знакомый голос. Твою мать, голос настолько выводивший его из колеи.       — Алессандра?       — Да, а кто это? — нежный, немного грустный тон успокоил напряжение Аккермана.       — Это Леви.       Алессандра никому не рассказывала про него, даже лучшей подруге. Ей хотелось сохранить эту связь по переписке в тайне ото всех. Она словно боялась, что люди своим любопытством, своими вопросами запятнают ее чувства. И что теперь делать? Что делать дальше? Неожиданный звонок разрушил все пределы и правила. Он не должен был звонить, не должен.       Молчание.       — Леви Аккерман? — раздался неуверенный голос.       — Именно, — он улыбнулся. — Леви Аккерман, ваш товарищ по переписке.       — Я… — начала она.       — Дурак, простите, что звоню. Вы выложили и свой номер телефона в анкету, поэтому…       — Да, я знаю. Боже… это так неожиданно. Леви… У вас такой голос…       Ком в горле. Что он, что она застыли на полутонах. И продолжать немыслимо сложно.       Голос? Твою мать, и какой же у него голос? Грубый, мерзкий? Неприятный?       — И какой же у меня голос? — заискрилась привычная ирония.       — На самом деле ваш голос так непривычно слышать после переписки. По манере письма я думала вы очень мягкий, но ваш голос, — она вдруг засмеялась, — строгий, наверное потому, что вы бывший военный?.. Боже… простите, я несу что-то непонятное…       Леви слегка улыбнулся, понимая, что разница в возрасте давала о себе знать. Маленькая девочка стеснялась.       — Алессандра, я звоню по делу. Вы написали, что ищете работу. Я могу вам помочь. Есть вакансия в чайной, — по кабинету прошел спокойный уверенный голос.       Поздно, чувство вины перед Леви и жгучий интерес увидеть этого мужчину уже заползли под платье, прошлись по ребрам, добрались до горла, сдавливая. Алессандра машинально откашлялась.       — Это словно гром средь ясного неба. Хорошо, я постараюсь прийти завтра в чайную.       — Да, было бы чудесно. Это не шутка, я и вправду могу помочь. У вас ведь имеется мой адрес, мой дом рядом с заведением.       У Аккермана по рукам прошли холодные мерзкие мурашки.       — Вы действительно хотите встретиться? — вдруг спросила Алессандра.       — Да, хочу, — так же строго и уверенно произнес Леви.       — Ладно, тогда до завтра, Леви.       — До завтра, Алессандра. У вас милейший голос, — Аккерман выдохнул и положил трубку. Потянувшись за сигаретой, он заулыбался.

***

      Открытая терраса незнакомого заведения предстала перед девушкой. Свежий морской бриз запутался в волосах, где-то высоко над головой пели птицы, а в нос ударил приятный запах кофе и чая.       Легкое струящееся платье в пол цвета морской волны. Тонкая нитка жемчуга на шее. Черные волнистые локоны мягким водопадом рассыпались по плечам Алессандры. А в душе ощущение неприятной лжи. Ведь он ее не узнает, Франческа на фотографии совершенно другая.       Сегодня в чайной было людно. Поэтому на Алессандру смотрели женщины, завидуя ее красоте, а мужчины — с желанием. Но она недоступна ни для зависти первых, ни для восторженных взглядов вторых. Сейчас ее интересовал лишь один-единственный человек. Какой он, этот Леви? Тот, что стоял к ней спиной, спрятав руки в карманы брюк, или тот, который в углу сидел и пил чай, листая утреннюю газету. Или, быть может, Аккермана здесь не было вовсе?       — Здравствуйте! Извините, пожалуйста, я никого здесь не знаю, ищу Леви, водителя в этой чайной. — Габи, вливая воду в заварной чайник, обернулась на голос. И беглый взгляд скользнул по красивому лицу Алессандры. На губах появилась улыбка, а в глазах читалось нескрываемое непонимание.       — Кого-кого? Водителя? Милочка, Леви не водитель, он — чайный король, то бишь владелец этого прекрасного заведения.       — Я… — в этот момент красивые брови сошлись на переносице, на лице отразилось абсолютное недоумение. — Нет. Кажется, я ничего не понимаю.       — Постойте, кто вы, девушка? — Габи отставила чайник, в голову врезались такие же непонятные мысли.       — Меня зовут Алессандра. Мы договаривались с Леви о встрече здесь.       — Боже… — тихо выронила Браун. — Та самая…       Снова недоумение. Но Габи попыталась исправить ситуацию.       — Я его позову, а лучше… лучше пройдите со мной в гостиную.       Браун не успела открыть дверь в дом, как на пороге оказался Аккерман. Он стоял, опираясь на трость, выбритый и идеально подстриженный. Белоснежная рубашка безупречно сидела на изящном теле. На лице также появилась черная повязка, чтобы убрать и так невидящий левый глаз.       Ну, чем не монстр? Самое ужасное чудовище, которым считал себя Леви.       — Добро пожаловать в мою чайную, Алессандра, — низкий, с едва заметной хрипотцой голос выбил почву из-под ног. Она принялась всматриваться в его лицо, словно стараясь запомнить мельчайшую деталь. И эту тонкую сеточку морщин в уголках глаз, и каждый шрам и жесты во всем теле, в которых читалось превосходство над окружающим миром. И боль…       — Я вас оставлю… — протянула Габи и исчезла за дверью, но ее даже никто не услышал.