Второй Круг

«Теплом повеяло Из-за плиты гробовой И Тень обернулась Сияющим Мотыльком…» «Домовая Правда», выпуск 2, «Скандинавские мотивы от Шакала»

– Ты тоже ее видишь? – голос дрожал, словно боясь облекать видимое мною наваждение в слова. Должно быть, Кузнечик не меньше моего был в шоке от ожидавшего нас в Изоляторе привидения Могильника, а потому лишь гулко сглотнул и согласно угукнул, вперяя свой взор в темноту и надеясь, что стоит глазам моргнуть – и призрак растворится. Но он – а точнее она – отказывалась растворятся, лишь источая на нас потусторонний свет фиолетовых глаз. Она была явно из старших, но, готов поклясться, я никогда не видел её среди домочадцев! Много слухов ходило о том, что в Могильнике заточены парочка детей, что никогда не покидали его стен – но она не походила на ту, что могла быть вечно заточенной в стенах больницы. Она вообще не имела какого-либо… изъяна – совершенная как одна из красавиц с картин Родинки! Ох, мой дорогой дневник, я, кажется, влюбился… – Я ждала вас, мальчики… – вместо приветствия прозвенел девичий голосок, куда более глубокий нежели колокольчик любой девочки из Лягушатника, но и не такой сильный как у воспитательниц. Она подошла чуть ближе, с каждым шагом обретая более четкие очертания, словно проявляясь из темноты в реальность Могильника. Мы же, в ответ на приближения призрака в кружевном платье, стали вжиматься все сильнее в обитую мягким пухом дверь Изолятора да так сильно, что, казалось, скоро выломаем ее своими спинами наружу. – Нет, я не причиню вам вреда. – девушка подняла пред собой ладонь, вторя словам десятками жестов. Многим, как, например, Кузнечику, жесты эти могли показаться бессмысленными, но я знал этот тайный язык – язык глухонемых. При мне подобных детей в доме не было, но многие из старших – особенно девчонки – любили секретничать на этом молчаливом наречии, скрывая от окружающих свои мысли. И я не мог отказать себе в удовольствии их подслушивать, а потому изучил язык жестов! – Ты за Мавра или за Черепа? – выпалил я первое пришедшее на ум, продолжая вдавливаться в уже не поддающуюся вдавливанию дверь Изолятора. – Они мне не знакомы… – многозначительно протянуло привидение, столь же многозначительно подняв бровь и продолжая вторить своим речам жестами, – …но я знаю тебя, Вонючка. И тебя знаю, Кузнечик. – не знаю, что меня сильнее удивило: что это привидение знает мою кличку или знает МНОЮ ВЫДУМАННУЮ кличку Безымянного. – Ты про меня? – вновь сглотнув прощебетал безрукий, – Но это не моя кличка… мне вообще её еще не дали… – Значит, я твоя крестная! – она подошла еще чуть ближе, прошелестев подолом своего платья старинной невесты по полу Изолятора и села на согнутые колени напротив нас – двух перепуганных птенцов в гнезде неведомой птицы. И, действительно, в лице девушки было что-то птичье, как у братьев-Сиамцев, словно она была им сестрой. Кузнечик, кажется, не понял смысла слов, сказанных привидением, а потому с немым вопросом воззрился на меня, преодолев магнетизм страха, что приковал его и мой взгляд к таинственной девушке. – Когда кто-то дает новенькому кличку в Доме этот кто-то становится новичку «крестным». – пояснял я, стараясь вернуть свой обыденный напыщенно-менторский тон в голос, но получалось как-то по карикатурному смешно из-за происходящего вокруг. Даже еще смешнее чем обычно. – Тогда я буду называть тебя Крестной… – отозвался Кузнечик, развеивая накатившую на Изолятор тишину. От подобного обращения девушка улыбнулась пуще прежнего, словно расцветая от своего нового имени. – Пускай будет так. – отозвалась она, – Мне даже нравится это имя… словно оно мне уже было знакомо… – Крестная вновь воззрилась на нас, словно алчущий до представления зритель в цирке. – Итак… – протянул я и Крестная, сильнее уподобляясь птице, повернула по-сорочьи голову на бок смотря на меня, – Зачем ты нас ждала? – Крестная рассмеялась абсолютно беззвучным смехом, словно привидение боялось привлечь внимание Пауков. – Раньше, много раньше, я бы ответила, что хотела задать вам обоим сотни вопросов о Доме, но, боюсь, даже ты, Вонючка, еще не знаешь на них ответы… – подобное оскорбление мои уши не могли так спокойно и отстраненно стерпеть! Это в каком смысле я не знаю на них ответы?! – Пока не знаешь… – добавила она, видимо, заметив моё сияющее возмущением лицо в темноте. – Сейчас же мне нужна ваша помощь, мальчики. – П-ф-ф, размечталась! – все еще уязвленный ее словами отмахнулся я и нарочито, напоказ, впервые с момента попадания в Изолятор, отвернулся от нахального призрака. – Ищи дураков! – Кузнечик, – обратилась она к остолбеневшему от происходящего новенькому, по щекам которого текли не то слезы, не то пот. –…не слушай её, Кузнечик! – отчеканил я, все также глупо, но самоуверенно отстраняясь от Крестной. –…сон, что побудил тебя выбраться из плена воспитателей. – продолжило приведение шелестать своим голосом, не обращая и толики внимания на мое возмущение! – Что в нем было? –…не отвечай ей, – продолжал чеканить я, – мифы всех народов мира говорят о призраках, алчущих до наших фантазий! Не давай ей пищу! – Я не призрак, Вонючка. – чуть обиженным тоном произнесла девушка, соизволив, наконец, обратить на меня свое внимание. – Вернее, не совсем «призрак». – знаете это странное чувство нереальности реального? Когда тебе голову словно ватой набили как старой игрушке – вот что со мной произошло в тот момент. Одно дело думать, что встретил призрака – другое, когда этот самый «призрак» подтверждает свою принадлежность к их потустороннему роду! – Да кто же ты, черт тебя подери?! – я хотел взреветь словно извергающийся вулкан страха и ужаса, наплевав на возможность обнаружения Пауками, но голос предательски надорвался, отчего крик после первой громогласной ноты снизошел на писк. Девушка остолбенела, превратившись во мраке Изолятора в холодную статую из белого камня. Несколько мгновений мне и вправду казалось, что мой крик – пускай и не столь громкий, но преисполненный эмоций – поверг в камень Крестную, но вот она моргнула и словно вернулась в реальность… вернее, в «нашу реальность». – Я – это Дом, а Дом – это я. – произнесла Крестная, буравя меня взором своих фиолетовых глаз. – Ровно, как и ты такая же часть Дома, Вонючка, часть этого могучего механизма! Как и все Домочадцы, что здесь были, есть и будут после… – ответ Крестной оставлял еще больше вопросов после себя, но вопросы эти моя голова упрямо старалась запрятать подальше от моего мысленного взора подальше, словно я к ним был еще действительно «не готов». – Ты хотел узнать, что мне приснилось? – Крестная вновь по-птичьи отвернулась от меня лицом к Кузнечику и, коротко кивнув, подтвердила. – Я видел того мальчика-птицу… – безрукий вновь вопросительно взглянул на меня, прося помощи. – …Рекс… – напомнил я, все еще смотря на Крестную взглядом, полным злости, страха и любопытства. Появилось даже желание найти ее кровать и накидать в нее тараканов… нет – дохлых крыс. Да только пользуются ли призраки Могильника кроватями? – Да, спасибо, Вонючка. – поблагодарил меня Кузнечик и продолжил. – Мы были… на острове среди штормового моря. Даже не на острове – на отвесной скале, среди беснующейся воды! Он стоял на самой вершине этого серого булыжника и смотрел вдаль… он был напуган громом и молниями вдали, но на этой серой, негостеприимной скале мы были… в безопасности, наверное. – я часто занимался трактовкой снов по заказу, особенно для малышни и особо суеверных старших, таких как Мавр, зачастую трактуя эти сны в позитивном ключе для слушающего (никто не любит дурных знамений, а уж тем более – пророков этих дурных знамений), но сон Кузнечика так и веял тревогой. – Я стоял чуть поодаль от Рекса и видел, как вокруг него мечется пернатая тень, то ли шурша своими маслянистыми перьями, то ли шепча что-то ему. А потом он прыгнул… прямо туда, вниз, в кипящий штормом океан! А из-за моей спины за ним побежали и другие, стремясь к этому обрыву! Я пытался их остановить, но все бес толку: они были выше и старше меня и Рекса и, словно, даже не замечали меня. Я упал на землю, а потом увидел красную лужу… и нож, что лежал посреди нее… – казалось, Кузнечик сейчас заплачет от вновь переживаемых эмоций от ночного кошмара, но Крестная подалась на коленях вперед и заключила безрукого в своих объятиях, словно успокаивая. Должно быть, под порывом эмоций, он успел забыть о страхе, что вызывала в нас эта таинственная незнакомка. – Грядет что-то плохое, да? – вопреки своим убеждениям мне пришлось побыть на этот раз пророком дурных знамений. – Что-то, связанное с Сиамцами, да? – Не только и не столько с ними, – ответствовала Крестная, отпустив из своих рук Кузнечика. Тот, утеревшись безвольно свисающим рукавом сорочки, уже не садился обратно на пол, но стоял, словно готовый к дальнейшим действиям, – но Сиамцы – одни из шестеренок, что могут привести к мрачным событиям будущего. И мы должны им помочь! Я… должна им помочь… но я не могу попасть в их палату! Пауки охраняют его и не пускают меня, как бы я не старалась! – И ты хочешь, чтобы мы отвлекли Пауков? – в ответ на мой вопрос девушка кивнула, поджав губы. – Что ты будешь делать с Сиамцами? – Увидишь, Шакал Табаки. – девушка усмехнулась. Увлеченные игрой в угадайки с призраком Могильника мы и не заметили, как на Дом опустилась ночь, а вдоль кафельных коридоров зажегся могильно-холодный белый свет. Чуть приоткрыв двери Изолятора, я разглядел двух Шкафов-санитаров, ведущих свой неусыпный дозор у палаты Сиамцев. Судя по выражениям их грубых, квадратных лиц, должность надзирателей над, судя по стонам, умирающей птицей в клетке, им не особо нравилась – то и дело они перекидывались полуязвительными шепотками по типу «да когда-ж он сдохнет?!». Видимо, врачи-Пауки оставили этих двоих следить за состоянием Сиамца пока сами пошли спать. – План таков: – начал я, закрыв дверь с изливающимся из нее скромным, но мощным потоком мертвенного света, – Скоро погаснет свет по всему Могильнику. Так происходит каждую ночь чтобы попусту не жечь электричество. В этой кромешной темноте мы отворяем двери Изолятора и, я, водрузившись на плечи Кузнечика, прикидываюсь одним из призраков и, стараясь не довести бедняг-Шкафов до сердечного приступа, в ужасе прогоняю их! План прост как пять пальцев! – Дурацкий план… - отозвался Кузнечик и, кажется, Крестная была с ним в этом солидарна. – Тогда придумайте план лучше!.. – два моих товарища переглянулись, словно ища поддержки в друг-друге, словно предлагая друг-другу начать изложение своего «плана», но так никто и не нарушил тишину. – То-то же! – послышался характерный щелчок выключаемого рубильника. Свет в Могильнике погас. – Так. Начинается наша охота! Крестная помогла мне водрузиться на Кузнечика и надеть ту самую потрепанную куртку, что так понравилась мне среди всего тряпья в кладовой Могильника. Я дал указ привидению ждать, пока мы с Кузнечиком не прогоним Шкафов из виду и не высовываться, с чем та не стала спорить. Дверь открылась со скрипом из дешевых спецэффектов. Послышалась какая-то возня и чертыханье чуть дальше по коридору. – Давай, шагай, мой призрачный товарищ! – скомандовал я, словив укоризненный взор Кузнечика, исподлобья смотрящего на меня, свесившегося с его шеи. Появление наше было подобно снегу посреди лета и то было видно по лицам Шкафов, вмиг ставших белее их санитарских фартуков. Первичное остолбенение сменилось испугом – испуг сменился паникой – паника сменилась дилеммой «бей или беги», и все это за одну секунду! Правда, к сожалению, Шкафы выбрали вариант «бей», отчего в нас полетел один из табуретов, на которых восседали сторожа Сиамцев. – В сторону! – вскрикнул я, приметив помимо пронесшейся мимо нас – буквально в сантиметре от моего виска – табуретки, миг осознания на лицах санитаров, что призраки не кричат писклявым тенором «в сторону!». Осознание сменилось злобой – и это вновь за одну секунду! Шкафы рванулись за нами и Кузнечику даже не понадобилось моей команды – он просто рванул подальше куда глаза глядят! Точнее, его глаза почти не глядели, застланные кислым потом от бега с дополнительным грузом в лице меня, а потому пришлось по мере возможностей направлять его ноги в нужное русло. «Ох, надеюсь, это всё не зря!» – взмолился я, заметив, что спустя несколько поворотов в лабиринте Могильника мы оторвались от преследователей, ибо их глухие шаги звучали все дальше. – Туда! – скомандовал я и указал на дверь одной из палат, что, я надеялся, пустовала. Кузнечик молнией рванул по моей команде и сшиб деревянную дверь, ввалив нас внутрь. И когда я говорю «ввалив», то имею ввиду то, что Кузнечик от удара свалился с ног и мы оба распластались на полу. Спешно сгруппировавшись на руки, я подполз к двери и запер ее. Через несколько секунд, показавшиеся вечностью, мимо двери пробежали две пары ног, несшие громоздкие тела Шкафов в погоне за призраками. Я перевел дыхание и развернулся от двери, опиравшись на нее спиной. И вновь мы были в этой палате не одни… на месте Кузнечика я бы уже перестал удивляться всякой потусторонней тарабарщине, происходящей в Могильнике, но тот, подобно испуганному котенку, изогнул спину и выпучив глаза, таращился на еле выглядывающую из-под одеяла голову, обрамленную огненно-рыжей копной волос. – При… – начал скрежетать призрак из-под одеяла, но я жестом остановил его. – Нет! – он, казалось, опешил от подобного и попробовал что-то снова сказать, но я вновь его остановил. – Молчи! Я сегодня, знаешь ли, уже наговорился с призраками Могильника, так что просто замолчи и прикинься, будто тебя тут нет! – Ладно… – обиженно пробулькало рыжее привидение и отвернулось к стенке, а взьерошенный Кузнечик, у которого, казалось, даже его кудряшки встали дыбом, обратил взор безумных глаз ко мне. Я же в ответ лишь пожал плечами, стараясь перевести дух. – Ко мне скоро должна прийти подруга, – вновь дало о себе знать обиженное приведение, – Мы могли бы… – Прости, не сегодня! – скороговоркой перебил его я и, призывая Кузнечика двинуться дальше, добавил. – В следующий раз обязательно, но не сегодня! – опершись о стену и чуть приподнявшись я вновь оседал Кузнечика, чувствуя всем телом пробиравшую его дрожь и перебирая руками по стене стараясь этим помочь ему подняться. – Ну, бывай! – мы покинули палату и двинулись по коридору, по памяти вспоминая дорогу до палаты Сиамцев. – Сумасшедший Дом… – протянул Кузнечик голосом то ли сонным, то ли уставшим. Еще более серым и безликим тоном, чем тот был у него обычно. – Не просто Сумасшедший Дом, а Сумасшедший Серый Дом! – важным тоном поправил я его, вытягиваясь чуть вперед на каждом повороте и заглядывая за угол в поисках наших горе-преследователей. – Ты его знаешь? – с опаской спросил Кузнечик, когда мы уже подходили к злополучной палате сиамцев. – Кого? Того рыжего? – Кузнечик кивнул, чуть не скинув тем самым меня со своей шеи. – Конечно же нет! – ответ заставил Кузнечика как-то по-обреченному вздохнуть. Из-под щели под дверью палаты струился свет. Не тот мертвенный свет, что порождали лампы Могильника, а какой-то… иной свет. Словно не из этого мира! Теплый, манящий, но чуждый… С опаской отворив дверь нам предстала удивительная картина: в углу комнаты на стуле сидел Рекс – причем сидел, словно птица на жерди, на спинке стула – грыз ногти на правой руке и перебирал свою коллекцию ключей левой, создавая мистический аккомпанемент всему действу перезвоном сотен ключиков. Крестная же стояла в изголовье кровати второго Сиамца – Макса, обхватив его, еще более мертвенное чем у брата, лицо своими ладонями, от которых и струился этот потусторонний свет. Казалось, что со светом этим в палату проникают и потусторонние звуки леса: журчание реки, пение птиц и вой волка. Мне даже показалось, что волк тот своим воем зовет нас – меня с Кузнечиком! Я сполз с плеч, должно быть уставшего от ношения моей задницы по всему Могильнику, Кузнечика и подполз к кровати Макса, поднявшись на подлокотнике выше и сев рядом у него в ногах… ноге… – Спасибо вам, Кузнечик и Табаки! – произнесла Крестная, продолжая упорно называть меня чужой кличкой! А после она закрыла глаза и растворилась в темноте, унеся с собой и мистический свет и потусторонние звуки леса. – Она назвала мое имя, Вонючка!.. – продолжая судорожно грызть ногти и перебирая ключи пролепетал Рекс. – Мое настоящее имя, понимаешь?! – я было хотел что-то ответить, но до того, как я облек свои мысли в слова, меня перебил кашель, словно новорожденного ребенка, ознаменовавший второе рождение одного из Сиамцев… «Кажется, на моих глазах творится история…» – подумал про себя я – «Надо будет ее запечатлеть в своих очерках. На манер скандинавской саги!» Макс открыл глаза и, первым делом, повернулся направо и, боже, такого сильного удивления я еще никогда в жизни не видел, когда Сиамец обнаружил справа от себя не своего брата, а меня! Не в силах сдержать эмоции, Макс просто рассмеялся – громко и беззаботно! В ответ ему столь же громко рассмеялся и Рекс, подбежавший к брату и заключивший его в крепких, но аккуратных объятиях, словно один Сиамец боялся сломать второго. Должно быть, от трогательности сцены воссоединения у меня навернулась даже скупая слеза радости, опрокинутая с глаза грохотом упавшего тела об пол: кажется, нервная система Кузнечика не выдержала похода в Могильник и решила отправить того в глубокий нокаут….