Второй Круг

«В паучье гнездо Герой наш отважный Стремился попасть. Птицу найти, Что в сети застряла, Но нашел лишь Тень и Имя той замогильной, Что был живой птицей, Макс» - «Домовая правда». Выпуск 2, «Скандинавские мотивы от Шакала»

. Воспитатели все никак не желали выпускать из заточения бедного Безымянного. Подобно двум старым, не самым красивым драконам они денно и нощно сторожили врата, ведущие в комнату безрукого мальчика. Должно быть, они и вправду считали, что творят благое дело, оберегая хрупкую психику мальчика от наших не самых порой «лестных и обходительных» слов и, словно подтверждением тому, стал результат нашего с Рексом ночного вторжения к нему в комнату: бедняга потом еще два дня не спал, не ел, а лишь ревел и выл-выл-выл, зовя кого-то себе на помощь. Когда помощь не пришла, он успокоился и, быть может, к утихомириванию Безымянного приложил свою руку Лось, покоритель детских сердец. Однако, несмотря на нормализацию душевного равновесия новенького и восстановления эмоционального фона дома (вы же представляете, как всем успело осточертеть его, новенького, бесконечное завывание, да?) выпускать Кузнечика из его вольера-коробка никто не собирался в дикую природу Дома. Во всяком случае, пока… Почему я назвал его «Кузнечик»? Из-за его коленок! Такое чувство, что он только и состоит из них одних и головы. Прямо как эти зеленые жуки! Хотя, кличка еще не факт, что приживется, а потому ограничимся лишь ныне общепринятым его наименованием – Безымянный. Есть, конечно, еще вариант «Баньши», но кроме Шрайка, предложившего эту кличку, больше никто не поддерживает сей вариант. Очередным утром какого-то из дней недели, когда время текло подобно сахарной патоке, произошло явление непостижимого и недосягаемого – Кузнечик выполз из своей норы. Один, без сопровождающих его телохранителей-воспитателей, в идеально-белоснежной майке, что, казалось, подобного белого цвета не должно существовать! Он шел по столовой – как раз было время завтрака и народу набилось в нее тьма, хоть и большей части обитателей Дома все еще не было – и словно искал кого-то, правда этот кто-то явно не искал встречи с ним. Как и все прочие домочадцы – мелочь и старшие – старались словно не видеть новенького, будто тот был призраком. Но внешнее безразличие прочих было обманчиво! Мой, наученный стайным уловкам домочадцев глаз, говорил, нет – вопил о том, что все они устремили свое внимание к безрукому и лишь на автомате продолжают свои типичные утренние ритуалы. Но, чтобы не показаться друг-другу какими-то… «не-такими», домочадцы старательно пытаются показать незаинтересованность в персоне Кузнечика. И от того становятся, правда, лишь нелепее и смешнее! Правда, новенький явно купился на безвкусную актерскую игру прочих обитателей дома и так и замирал в нерешительности всего в паре шагов от каждого из них, боясь о чем-то спросить или попросить. И так бы он и бегал от одного столика к другому если бы не заметил меня, рассматривающего его в оба своих безумно горящих любопытством глаза! Настолько безумно горящих, что, кажется, Кузнечик бы сейчас мгновенно сорвался бы и ускакал вдаль, лишь вспоминая о моем с Рексом ночном вторжении! Но я был тем единственным живым существом в столовой, что не старалось отрицать его существования, а потому, уже не с нерешительностью, а, скорее с опаской, Кузнечик подкрался ко мне и всеми силами старался начать диалог. Я же отогнал от себя беспокойно щебечущую на ухо малышню прочь по своим столикам, ибо ко мне пришел особый гость, которому потребуется все мое внимание. – Привет! – дружественно завопил я, брякнув колесами Мустанга – Рад, что тебя, наконец, выпустили. Чем обязан? – Не мог бы ты мне помочь… – в голосе его явно было больше решимости, чем в действиях. Хорошая черта, мне нравится! Кивком лохматой головы он показал на обрубки рук, а после и на остывшую кашу, покоящуюся у меня на подносе. – Страшно хочется есть, а воспитатели уехали в город за чем-то. За чем не сказали и про меня, видимо, забыли… – ТЫ СБЕЖАЛ?! – может быть, я слегка переборщил с экспрессией, но от этого ангелочка побега я представить уж никак не мог – Кхм, так, садись и рассказывай. Руки благо у меня все еще при себе, а потому отплачу тебе порцией каши за историю дерзкого побега! Затем последовал красочный в своей скомканности и непоследовательности рассказ о том, как Кузнечик, все сильнее подтверждающий данную мною ему кличку, сумел спрыгнуть с небольшого балкона в комнате Лося на козырек Дома, а оттуда уже спуститься вниз к входу. Притом не переломав себе все кости! Удивительно! Принцесса сама выбралась из своей темницы! Быть может, я напишу когда-нибудь на основе этой истории романтическую балладу… правда, если я представлю Кузнечика в лице «принцессы», то он, наверное, обидится. – Мне сон приснился сегодня ночью, – говорил Кузнечик, не успев еще до конца дожевать запихнутую мною в него кашу, – что я должен с тобой встретиться. С тобой и тем мальчиком-птицей, с которым ты вломился в мою комнату. – С Рексом? – переспросил я, чересчур активно жестикулируя руками. Мне даже показалось на мгновение, что Кузнечику нравятся мои загадочные пассы руками, да оказалось, что он просто жадно преследовал взглядом вертящуюся вслед за руками ложку с кашей. – Он сейчас в Могильнике и, сказать честно, вряд ли нас пустят к нему в гости! Могильник вообще место жуткое… мрачное… и Пауки шастают тут и там! – от последнего моего заявления Кузнечик вздрогнул от испуга. Должно быть, представил настоящих пауков. – Мы так врачей местных называем – Пауки, но ты особо не обольщайся. Они не сильно приятнее своих тёзок! В этот момент меня кто-то дернул за рукав. Одна из малышек в платьице цвета лаванды пыталась привлечь мое внимание. Я ей улыбнулся во все свои коренные зубы и прислушался к словам, сказанным мне по секрету на ушко. Птичка прощебетала, что воспитатели вернулись из своего похода в Наружность и первое, что увидели – распахнутое настежь окно в комнате Лося. Кажется, скоро начнется охота на Безымянного. – Так, нам пора собираться! – сказал я, распихивая по потайным карманам и залежам Мустанга корочки хлеба и кусочки масла. – Время не ждёт особенно когда у тебя на хвосте воспитатели! – Но я еще не доел… – жалобно простонал безрукий, когда я вместо того, чтобы отправить очередную ложку каши ему в рот отправил всю тарелку овсянки сначала в бумажный пакет, а затем в рюкзак. – Потом доешь. Сейчас нам надо двигать! Или ты хочешь опять вернуться в свою башню, принцесса? – кажется, Кузнечик не до конца понял смысл слов сказанных мной, но всё же кивнул в ответ. – То-то же! Погнали! Угостив заботливую Птичку-в-лавандовом мятным леденцом я спешно перебирая колесами Мустанга устремился прочь из столовой, громыхая как старый тяжеловоз. Кузнечик же семенил за мной следом, чуть подпрыгивая на каждом своем шаге. За дверьми столовой было чисто: ни воспитателей, ни нянечек, ни Шкафов. Вообще ни души. Превосходно! Осталось лишь забраться на чертов второй этаж, не выдав свое положение всему Дому, что было крайне затруднительно. «Давай, голова, думай!» – как мантру повторял я мысленно эти три слова, растирая пальцами виски. Правда, думать было оттого тяжелее, что дыхание воспитателей в наши спины было практически осязаемым – я уже чувствовал, что они идут по следу Кузнечика, зная, что я с ним! – Они нас точно не будут искать в Могильнике! – разродился идеей Кузнечик. Идеей настолько абсурдной, настолько бредовой! Это же подумать только – по собственной воле рваться в это всеми добрыми духами покинутое место! Да не один Домочадец такого бы не… черт возьми, гениальная мысль! – Гениальная мысль! – повторил я вслух и направил резвые колеса Мустанга к Перекрестку и выходу. – Спрячемся там до ночи, а там уже и мимо Пауков прошмыгнём к Сиамцам. Не знаю, на кой ляд тебе нужен один из них, но раз просишь… – А на кой тебе нужно было устраивать мне теплый прием? – перебил меня Кузнечик, когда мы уже пересекли половину расписного коридора. Пока признаков воспитателей нигде не было. – Почему ты потом пробирался в мою комнату? – Как это почему?! – взорвался я возмущением, задавая себе тот же самый вопрос «А почему?» – Потому что… ты… новенький, вот! Да! А еще мне просто захотелось, а я делаю те вещи, которые сильно хочется сделать! Вот! – Вот и мне «просто захотелось»… – на удивление спокойно и сухо ответил Безымянный. Хотя чему удивляться: половина его реплик была либо в грустных тонах, либо в буднично-серых – как наш Дом. Может он живое воплощение Дома, и то меня в нем привлекло? Выйти во двор Дома также не составило труда, ибо воспитатели явно искали нас отнюдь не снаружи родимой трехэтажки. От греха подальше мы не выходили далеко во двор, чтобы изнутри нас через окна не было столь хорошо видно. Пробираясь по фундаментной насыпи, практически ползя по серой как бетон под ногами стенке мы прошли к заднему двору. Там, помимо резвящейся без надзора старших малышни, сидел еще и перебинтованный Спичка, наслаждавшийся солнечными ваннами и избегавший после вчерашнего по возможности моего общества. Завидев, а может даже скорее заслышав, приближение мустанга, он бросил испуганный взгляд в мою сторону. Правда, взгляд тот скоро переменился с испуганного на злорадственно-ехидный, словно обладатель его задумал какую-то гадость. Спичка, несмотря на всю свою придурковатость, парень не глупый и быстро сообразил, что за безрукий мальчишка крадется рядом со мной. Сложив ладони на манер рупора, он запрокинул голову и показал, будто готовиться что-то завопить на несколько окрестных кварталов вокруг. Я же в ответ конвульсивно замахал руками, призывая мальчика не делать этого. Нет, он бы и без этого не закричал на весь город о побеге Безымянного и Вонючки из Дома в Могильник – слишком уж боится он моего гнева и даже возможная месть бы не побудила его подобное сотворить. Но пригрозить возможностью разрушить мои планы – вполне в его духе. –Так-так-так, малыш Вонючка, – терпеть не могу, когда меня называют «малышом», – опять строишь какие-то планы? – Да, строю! – буркнул я Спичке в ответ. Кузнечик было хотел подойти к моему собрату-коляснику ближе и поприветствовать его, но я вовремя остановил его и показал пальцем вверх. Все еще была вероятность, что нас заметят из окон верхних этажей. – И тебя это никак не касается! – А почему же не касается? – вопросил Спичка театрально надув губы, словно обиделся и, уперев руки в бока на манер нянечек. – Мне кажется, что кража новенького из его комнаты, когда всем строго-настрого запретили к нему приближаться – дело, касающееся всех! Подожди, сейчас позову Ло… – и он снова сложил ладони рупором, делая это нарочито медленно. – Погоди-погоди, Спичка! – вновь воззвал я к нему начав махать руками словно стараясь взлететь – Тебе чего надо? Проси что пожелаешь! – О, я рад, что в тебе проснулась деловая жилка, малыш Вонючка! – последние два слова он специально подчеркнул своим тоном, выделяя их. – Не всё же время как шакал только забирать у других их вещи, но иногда и давать что-то взамен… – всем этим монологом и тоном, которым он изливал на меня свои мысли, Спичка напоминал злодея из дешевого боевика. Боже, меня сейчас от этого стошнит! – И что ты хочешь? – спросил я, подавляя рвотные спазмы. Хотя я уже прекрасно знал, что этой ехидной роже от меня надо – Спичку же не просто из-за тощего тела и рыжей головы прозвали так… – Моих дорогих палочек-огнивочек, понимаешь? – теперь оскал Спички стал еще шире, чем тот из дешевого злодея превратился в Чеширского Кота. – Полный коробок! – Полный коробок?! – от удивления я чуть не прокричал эти слова, тем самым выдав наше местоположение – Да я в жизни не собирал по Дому полного коробка спичек! Десять штук, не отсыревших, горящих как солнце в предрассветные часы! – Ну, как знаешь… – ответил колясник и вновь начал складывать руки рупором. – Двенадцать! – остановил его я – Но это последние, что у меня остались – бери и проваливай на все четыре стороны! Спичка вновь улыбнулся во все свои янтарные зубы, подмигнул мне и подъехал к нашему с Кузнечиком укрытию. К слову о Кузнечике: он с таким неистовым любопытством наблюдал за нашими торгами со Спичкой, что казалось он, слушает не перепалку двух малолеток, а настоящую драму чуть ли не шекспировского пошиба! Кузнечик теперь подобно губке впитывал жизнь Дома, пытался понять его устройство и быт его жителей. Хм… а Губка ведь тоже неплохая кличка… – Рад, что мы сумели договориться! – произнес дрожащим голосом Спичка, перенимая из моих рук не менее дрожащими руками бумажный сверток с огненными палочками. – Огонь, ты знаешь… он красивый! – Да, знаю. А теперь, прошу… – ответил я ему показывая рукой «вали отсюда да поскорее!». Спичка лишь вновь зловеще улыбнулся и, кивнув на прощание, спрятал в кармане брюк сверток, да покатил со внутреннего двора, насвистывая что-то нескладное и непонятное. – Вы… – начал говорить Кузнечик да видимо еще не успел точно облечь свои мысли в слова, – …словно не от этого мира! – Почему же? – возразил я. – Мы то как раз от этого мира! Это ты от «того» мира – Наружности! Ладно, двигаем дальше: у нас будет еще весь день на поболтать. И мы двинули к злосчастной приземистой коробке Могильника, от которой так и веяло потусторонним холодом. Удивительно, что внутри этого адского места находился и главный «курорт» нашего Дома – Изолятор, правда, в него пускали лишь старших. Я вот, сколько бы не старался заполучить драгоценный билет в комнату с мягкими стенами – всё без толку. Хм… насколько мне известно, сейчас в Изоляторе никого не было… – Я знаю, где мы спрячемся до ночи, и где нас не будут искать! – полушепотом воскликнул я, примеряя на глазок расстояние от стены Дома до дальнего угла Могильника, за которым бы нас уже никто не увидел. Правда, для того чтобы добраться до того угла придется пробежать (а в моем случае прогреметь) с три десятка метров чистого поля, где будем мы как на ладони! – Но сначала заберемся внутрь. И помни: внутри Могильника от меня ни на шаг! Итак, готов? – Готов к чему? – удивленно переспросил Кузнечик. Ну, вот он вроде парень не глупый, а задает такие вопросы… да еще и с лицом наивно-невинного ангелочка! – Рванём что есть силы до того угла! – я показал ему своей культёй на дальний угол здания. Кузнечик согласно «угукнул» – Сворачиваем за него – там за мусорными баками будет старая решетка вентиляции. Она уже нерабочая и ведет в тупик, но для нашей цели проникновения сгодится. Оттуда уже выкрадем из кладовой ключи от Изолятора и, о, чудо: мы в самой защищенной части Могильника! – Звучит здорово! – отозвался Кузнечик теплыми словами, что грели моего внутреннего нарцисса. – Итак? – ПОГНАЛИ! – отдал я сигнал словно на уроке физкультуры и мы что было силы, начали перебирать конечностями: Кузнечик – нижними, а я – верхними. Предательский бордюр чуть не опрокинул меня несущегося полным галопом на встречу ему, но, всё же, правильно перераспределив вес по Мустангу, я удержался в седле. Да мне хоть курсы колясочной эквилибристики после такого создавать! Завернув за угол и отдышавшись, я осторожно выглянул из-за угла. Погони за нами не было, как, впрочем, и силуэтов, зыркающих в поисках беглецов в окнах не наблюдалось. Максимум, что было видно: как на чердаке третьего этажа Шрайк целуется с какой-то девчонкой. А вроде бы все старшие девчонки уехали на отдых, и никого не осталось… ладно, не моё дело! Вместе с Кузнечиком мы отодвинули тяжелый, фиолетовый мусорный бак за которым таился секретный ход. – Боже, ну и воняет! – Кузнечик старался отмахнуться от запаха нечистот и, мне кажется, будь у него руки – он бы зажал ими нос. – Нам туда? – А куда еще? – задал я риторический вопрос, в ответ на который Кузнечик лишь пожал плечами. – Увы, таков путь авантюристов! И не всегда этот путь пахнет розами… – оставив на Мустанге покоиться до лучших времен большую часть своих курток, жилеток и кофт, оставшись лишь в черной исподней майке, я сполз с верного коня и, благословив оного на прощание, принялся отворачивать болты с решетки. – Я и не замечал, что ты такой тощий… – отдал отнюдь не лестный комментарий о моей фигуре Кузнечик. Ну, что с него взять – новенький! Когда-нибудь и он научится манерам… когда нибудь… – Многие это не замечают. – ответствовал я ему, а после еще и добавил куда более грубым тоном – А еще я стараюсь особо не показывать никому свою худобу, понимаешь? Тут просто исключительный случай! – кажется, Кузнечик понял мой намек и выдавил из себя виноватое «Извини», на что я лишь отмахнулся. – Пустяки. Ты же еще новичок. Спустя несколько минут возни с прикипевшими болтами решетка все же поддалась и потайной путь внутрь Могильника был открыт пред нами во всей своей беспросветной, мрачной красе. Я ступил внутрь первым и начал медленно проползать по алюминиевому коробу вентиляции. Чуть менее решительно следом за мной спустился Кузнечик, что шумно продвигался вперед, отталкиваясь ногами от стенок. «Надеюсь, нас не услышат!» – взмолился я, понимая, что мы можем сейчас ползти под или над ногами ничего не подозревающих Пауков. Правда, их голоса звучали приглушенно, словно те находились в другом конце корпуса. Быть может, они сейчас всем своим скопом в палате Сиамцев? В беспросветной тьме тоннеля я чуть было не пропустил поворот к единственному оставшемуся выходу из него: люку, ведущему в кладовую. Шепнув Кузнечику «Здесь. Поворачиваем», я прополз по тоннелю еще метра два, пока не уперся носом в невидимую в темноте решетку. Достав из своей прекрасной шевелюры одну из заколок, что никогда мною не использовались по назначению, и даже сейчас невидимка просто безвольно висела на одной из прядок, я принялся ею ковырять болтики решетки. Вскоре крепление сдалось под моим натиском и решетка опустилась, стремглав полетев на встречу с полом. Только в тот момент у меня пролетела шальная мысль, заставившая замереть как в параличе: «Она же железная! Как громыхнет сейчас!». Однако она глухо бухнулась на что-то мягкое, словно на мешок с тряпьём и по нему уже скатилась на пол слегка звякнув краешками об него. Еще с минуту я сидел не шелохнувшись в тоннеле, всматривался и вслушивался в темноту ожидая, что сейчас вот-вот кто-то из Пауков ворвется и раскроет наш план, но никто так и не явился на скрежет решетки. Можно облегченно выдохнуть – половина дела сделана! Сползая на руках и цепляясь за невидимые, но осязаемые стеллажи с черт знает чем я выкарабкался из тоннеля и, подобно решетке, тоже упал на что-то мягкое. Правда, этим «мягким» оказался не мешок с тряпьем, как показалось мне на первый взгляд, а старая, поношенная куртка. Тёплая, и, судя по оторочкам из меха и размеру, чрезвычайно удобная. Кажется, я заберу ее с собой! – Прости, – обратился ко мне Безымянный замогильным голосом приведения из вентиляции, – я не знаю, как мне спуститься! – Подожди немного, Кузнечик, я сейчас найду… – хотел я сказать «выключатель» пока вслепую шарился руками по стенке, да только раньше слова я уже нашел его. Мертвенно-белый свет зажегся, выжигая своей белизной мои глаза. В Могильнике кажется даже свет способен убить! Попривыкнув и растерев слезящиеся глаза, я, через прищур, начал осматриваться: стеллажи со старыми инструментами, истлевшим постельным бельем и рваными и грязными больничными халатами. Под стеллажами же покоились маленькие коробочки с гвоздями, иглами и прочим хламом. Но на мое разочарование нигде не было ключей – ни одного! Может, я неправильно слушал рассказы старших о Могильнике? Может, ключи всё же хранятся в другом месте? – Ах да, Безымянный, сейчас… – ответил я на тоскливый взгляд заточенного в алюминиевом коробе безрукого, о котором я на мгновение уже успел забыть. Проверив на устойчивость ближний к стене с вентиляцией стеллаж, я на манер цирковой обезьянки поднялся по нему наверх, на одну из полупустых полок и сел на нее, свернувшись в три погибели, но освободив руки. – Давай, выползай. Я поймаю! – я старался придать голосу максимум уверенности, но коли даже я не был уверен в своем плане… в общем, Кузнечик заметил некоторую дрожь в моей речи. – Ты уверен? – переспросил он, но все же начал выползать из своего укрытия спиной к полу. Я ему ничего не ответил, лишь вытянул руки, что было длины вперед, и перехватил его наполовину высунувшийся из вентиляции корпус. Понемногу я начал ощущать накатывающий на руки вес Кузнечика и с каждой секундой вес этот становилось всё сложнее удержать! – Быстрее! – полушепотом прошипел я, не заметив того как Кузнечик уже полностью упирался спиной в мои руки и, одним махом высвободил ноги из вентиляции. Мгновение невыносимой боли, неимоверной тяжести, которую не выдержал бы ни один акробат, а после облегчение: Кузнечик на манер кошки аккуратно приземлился на старую куртку и, улыбнувшись, помахал рукой типа «спасибо, а теперь слезай оттуда!». – Я сяду тебе на плечи, ты не против? – вопросил я. Кузнечик недоуменно вытянул лицо. – Будет куда проще, если у меня будут ноги – не придется волочить свои никудышки по полу, шумя и привлекая внимание. А у тебя будет поблизости мой ум и мои руки! Ну, так что? – Да, ты прав. Садись мне на плечи. – ответствовал Кузнечик и подошел ко мне, прижавшись спиной к стеллажу. Я же рывком спрыгнул с полки и пролетев полметра аккуратно примостился на плечи безрукого, чуть правда не соскользнув с них и вообще чуть не упав вместе со своим зашатавшемся белогривым конём. – Для тощего… ой, прости. – начал говорить Кузнечик, поправляясь на ногах и переминая плечи в удобное для себя положение, да осекся вспомнив мою реакцию на характеристику «тощий». Но в этот раз мое любопытство было сильнее чувства обиды, а потому я ответил: – «Ну, раз начал – так договаривай, мой верный конь!» – Для тощего ты какой-то… слишком тяжелый! – после этих слов Кузнечик едва заметно хихикнул, позабавившись своему наблюдению. Мне, несмотря на всю неэтичность подобного замечания, это тоже показалось забавным. – Ты тоже, знаешь ли, не перышко! – с замершей улыбкой на лице прощебетал я. – Ладно, пошли навстречу приключениям! – и Кузнечик, слегка шатаясь на ногах, двинул к выходу из кладовой. – Ой, нет, давай еще прихватим с собой эту куртку! Напялив на себя старую, потрепанную куртку, что мне так приглянулась своей побитой временем красотой, мы вышли в безжизненно-стерильный коридор Могильника, пугающий своей больничной атмосферой и витающим в воздухе запахом лекарств. Даже льющийся из окон теплый дневной свет не делал это место милее и краше. – Изолятор должен быть недалеко! – шепнул я на ухо Кузнечику. – Пошли. Медленно и аккуратно. – Но у нас нет ключа! – с досадой произнес тот. – Я попытаюсь взломать замок! – предложил я, хоть мои навыки взлома и оставляли желать лучшего. Завернув за очередной поворот, в конце открытого пред нами коридора за дверью одной из палат послышались душераздирающие стоны. Словно раненая птица пела свою последнюю, предсмертную, полную трагедии песню. От этих звуков, перемежаемых голосами Пауков, по телу Кузнечика пробежало стадо мурашек. – Нам надо поторопиться! Быстрее, к той двери! – я указал своему «коню» на старую, обитую тканью дверь с подписью «Изолятор». Он присел возле нее на корточки и уже я, достав заколку и шпильку из своих волос, принялся дрожащими руками вскрывать наше убежище на ближайшие несколько часов. Вообще всё это приключение до одури напоминало мою попытку проникнуть в убежище Кузнечика! Правда, в каком-то обратном, отзеркаленном порядке: сначала проникновение, потом прятки, томительное ожидание и лишь потом встреча с человеком, ради которого все это и замышлялось. Разве что теперь Безымянный поменялся местами с Рексом – вот и всё! За дверью палаты, откуда доносились душераздирающие стоны и всхлипы, послышалось шарканье ног по паркету. Кажется, Пауки решили покинуть свою жертву. «Нет, только не сейчас! Когда мы так близко!» – взмолился я, нервно перебирая своими импровизированными отмычками. Эх, ничего не получается! Я не Рекс и я не властен над замками так, как он! Звоном приближающегося поражения прозвучал скрип, с которым поворачивалась ручка палаты смертника под натиском лапки Паука. Да еще и в тот момент отмычка-заколка от слишком резких и грубых моих манипуляций переломилась пополам, окончательно поставив крест на всей нашей спецоперации! В сердцах я ударил со всего размаху кулаками по тканевой обшивке Изолятора и, на свое удивление, повалился внутрь отворившейся предо мной двери с Кузнечиком на пару. Оказывается, дверь та была не заперта! Оправившись от шока, мы мгновенно заперли вмиг отворившуюся дверь и затаились, перестав даже дышать. Мы слышали, как две пары ног по ту сторону мягкой как перина двери мерно прошагали мимо нас. Фух, опять пронесло! Осев на пол, и словно расслабившись, мы одновременно повернулись и, смотря друг-другу в глаза улыбнулись, поздравляя себя с проделанной работой. Именно в этот момент я почувствовал чье-то еще присутствие в этой полумрачной мягкой комнате… мы были тут не одни!