1301 год. Восточная Европа.
Языки пламени жадно облизывали бледную словно мрамор кожу. Остекленевшие глаза масана широко раскрыты, в рубиновых радужках отражаются яркие отблески огня. Вампир неподвижен, лицо искажает гримаса агонии. Он ещё жив. И на то была всего одна причина: кому-то из гарок захотелось проверить, как будет гореть масан не от солнечного света.
Сонге тоже интересно. Прежде он не видел чужих смертей. Но эта вызывала в совсем юной тёмной душе неподдельный интерес.
«Тебе больно, я чувствую… Но мне тебя не жаль. Ты заслужил».
Совсем детская ладонь, обтянутая перчаткой из плотной ткани, поправила низко надвинутый капюшон, из-под которого виднелась латунная маска. Сонга привык к тому, что теперь не может так просто появиться на публике. Искажённый Тьмой облик вызовет вопросы в семье.
Князь чётко дал понять — допускать возникновения этих вопросов нельзя. Нужно поскорее придумать, как надёжно отвести окружающим глаза, ведь легенда с «затянувшейся регенерацией» скоро перестанет быть верибельной.
Огонь всё яростнее и ненасытнее льнул к вампирской плоти. Масан не мог даже кричать. Сонга считывал мольбу и ужас в его взгляде и просто продолжал смотреть. Пускай горит.
— Хороший костёр, дрова-то живые, — на плечо легко и неожиданно легла знакомая рука. Сонга поднял голову. Этого внезапного гостя он ничуть не боялся. Даже наоборот, его присутствие успокаивало. Он давно доказал искренность своей заботы.
— Ты знаешь, что будет с остальными?
Аланга стёр тыльной стороной ладони кровь с щеки. Красную. Чужую.
— Разумеется. Комиссар приказал выволочь всех из пещер. Мы наделали для кровососов осиновых кольев. Искупаем их в лучах славы. Тебе понравится. Перед смертью эти твари очень смешно молят о пощаде.
Гарка выглядел мрачно довольным.
— Вот как… А она… Вы её нашли?
Называть свою мучительницу по имени Сонга не стал. С именем в памяти всплывёт не только лицо масаны, но и всё, что она успела сотворить с ним за пару суток плена — самых страшных в его жизни.
В груди неприятно закололо, а старые шрамы на лице и теле разболелись, словно их бередили остриём обсидианового ножа.
— Не волнуйся, мы нашли всех. Сейчас с ней беседует комиссар. Думаю, у него накопились вопросы к Саббат. Например откуда у них взялись артефакты и ресурсы на сокрытие твоего местоположения, — гарка аккуратно потрепал его по плечу, словно боясь, что может ненароком сломать хрупкое тельце.
Сонга молча кивнул и вновь перевёл взгляд на горящего заживо масана. Сегодня ему предстоит увидеть не мало подобных картин. Размышления прервал сбивчивый голос Аланги:
— Прости меня. Если бы в тот вечер я не бросил тебя одного в охотничьей хижине, всего этого бы не было.
Мальчик вздрогнул. Ему стоило больших усилий взять себя в руки.
— Я тебя не виню. Я знаю, что ты не хотел, чтобы так получилось. Это случайность. Тем более, ты… Ты ведь вызвался спуститься со мной во Тьму, чтобы спасти меня. Никто не знал, что масаны следили за этим местом… Это всё равно случилось бы, только не со мной.
Сонга знал, что стал случайной жертвой. Оказавшись в руках Саббат, юный нав сразу же получил небольшой экскурс в политику: многим в семье Масан не нравятся Догмы Покорности и те, кто их навязал. Отколовшаяся от основного клана группировка Малкавиан давно планировала похищение одного из представителей его семьи. Акт агрессии и неповиновения должен был чётко дать понять — ночные охотники не боятся Навь. Случившееся стало кровавым манифестом.
Масаны долго высматривали жертву, но среди гарок уязвимых найти не удалось. И тогда им на глаза попался старший ученик мастера Иллюзий Цверга, недавно получивший право покидать Цитадель. Цверга любил охоту и частенько отпрашивался на неё с кем-нибудь из старших. Благо среди молодых гарок любителей данного увлечения было не мало, к тому же рядом с оплотом Нави всегда хватало лесов. Территория Тайного Города совсем недавно стала осваиваться челами, решившими построить тут свой город, поэтому дичи в секторе Тёмного Двора хватало.
Охотничья избушка, бывшая когда-то чьим-то домом, стала небольшим перевалочным пунктом — туда наведывались практически все навские любители охоты. Расположение было на редкость удобным, а главное, можно было по несколько дней не возвращаться в Цитадель. На свою беду Цверга объявлялся там часто, чем и привлёк внимание.
В ту ночь он как раз планировал остаться на ночёвку. Но вмешался случай. А точнее один маленький, наглый и бестолковый ребёнок.
Сонга всегда считал, что его ограничивают и зря не разрешают покидать пределы Цитадели. Спрашивается, почему всем вокруг можно, а ему одному нельзя? И что, что маленький, есть морок, и вообще, ему вот совсем недавно тридцать два исполнилось! И не важно, что физическая оболочка ещё детская, рано или поздно она повзрослеет и уж тогда! Тогда…
Сейчас Сонге было смешно это вспоминать. Маленький дурак.
Он легонько коснулся маски. Сквозь перчатки холод металла не чувствовался.
В тот день на охоту поехал Аланга. Многие знали его как большого поклонника этого дела и без компании он оставался редко. В этот раз он тоже планировал поехать не один. Цверга по старой дружбе договорился поехать с ним. А Сонга… Ввязался в это по собственной глупости. Ему хватило наглости и упорства убедить их обоих взять его с собой. И ладно Цверга — его Сонга взял угрозами рассказать учителю пару неприятных историй, но Аланга… Поддаваться на провокации и уговоры было крайне глупо с его стороны. Увы, сделанного не воротишь. В конце концов, никто не застрахован от ошибок.
Выехать из Цитадели оказалось достаточно просто: во-первых, своих выезжающих проверяют не так тщательно, а во-вторых, Сонга, будучи ребёнком, пока не обзавёлся устойчивой сильной аурой и легко укрылся в ауре Аланги, сидя позади него на лошади и закрываясь его плащом. Уговор был прост: вернуться надо до заката, прогулка будет совсем короткой. Вот только соблюдать условия Сонга не собирался. Он хотел остаться вне Цитадели подольше. Разразился скандал.
О его последствиях все участники вылазки успели пожалеть не раз. Как потом признался Аланга, он бросил Сонгу в хижине, чтобы припугнуть. Гарка собирался вернуться за ним под утро и прочитать нотацию о вреде непослушания. Во всяком случае, что может случиться с мальчиком-подростком в отапливаемой срубе с запасами еды, дров и хорошей щеколдой на двери? Тем более, всего за пару часов. Как оказалось — ничего хорошего.
Масаны ждали неподготовленного, неопытного в бою подмастерья, не способного оказать серьёзное сопротивление, а получили перепуганного ребёнка, не способного даже убежать. Искали медь — нашли золото.
Дальнейшие события Сонга предпочитал не вспоминать. Не каждый захочет ворошить в памяти, как от него отрезали по кусочку, глумились, потрошили заживо. Самое ужасное — регенерация лишь продляла мучения. Юный нав не мог надолго отключиться, тело упорно продолжало восстанавливаться.
— То, что они сочти тебя мёртвым и просто выбросили — воистину чудо, — голос Аланги вновь вернул его в реальность. — Ты прав, это всё равно бы случилось. Они искали жертву, чтобы побольнее уколоть семью. Просто… То, что случилось с тобой, я мог бы предотвратить. Я должен был вернуть тебя домой. Но я этого не сделал.
— Сейчас это не важно. Ты ничего не изменишь. Не остался бы я, остался бы Цверга. Тогда похитили бы его. Виноват не ты. Виноваты они. Они напали, они убили учителя, когда он пошёл мстить. Им и платить…
Со стороны пещеры раздались разноголосые крики. Гарки выволокли последних укрывшихся в глубине туннелей масанов.
Вампиры были пронзены кольями, их тащили словно мешки, набитые соломой — без труда и совсем не бережно. Мужчины, женщины, дети — не важно. Масаны позволили себе непозволительную дерзость, цена за которую будет высока. Лично комиссар возглавлял этот поход очищения. Он не мог иначе. Слишком оглушительной оказалась пощёчина, которую Ядвига Малкавиан нанесла Тёмному Двору. На показательную акцию следовало ответить не менее показательно.
— Пойдём, сейчас твой выход, — Аланга поманил Сонгу за собой.
Мимо них прошли гарки. Юный нав чувствовал предвкушение чужой боли, чувствовал ярость, витавшую в воздухе. Все, кого они встретили по пути, были с острыми ушами. Каждый был зол и каждый жаждал мести.
Чуть больше сотни масанов лежали на земле, не в силах пошевелиться из-за воткнутых в сердца кольев. Кто-то безразлично смотрел в предрассветное небо, пребывая мыслями где-то далеко, кто-то плакал и продолжал умолять о пощаде, надеясь разжалобить мрачных и злых гарок, кто-то сыпал проклятиями. Навы разложили их ровными рядами, словно это и правда были мешки. Или дрова в поленнице. Хотя дрова всё-таки складывают друг на друга.
— Комиссар, мы закончили, — доложил Ортега, стоя по правую руку от Сантьяги.
— Хорошо, — отозвался комиссар и обратил взор на подошедшую парочку. — А вот и наш маленький друг. Сонга, это твой первый поход очищения. Может у тебя есть вопросы?
Пристальный и пронзительный взгляд комиссара всегда пугал юного нава. Мальчик чувствовал себя мишенью на стрельбище, в которую вот-вот собираются выстрелить. Даже присутствие Аланги не успокаивало.
— Есть… Она ведь умрёт последней? — Сонга с трудом нашёл в себе силы заговорить. Он чувствовал нотки ярости в ауре комиссара. Той самой, что сейчас бурлила внутри каждого из присутствовавших.
— Разумеется. Мы должны показать ей последствия её необдуманных действий.
Юный нав задумался. Кое-что не давало ему покоя, причём довольно давно.
— А у неё есть дети?
Вопрос оказался немного неожиданным.
— Есть, дочь, — подтвердил Ортега, всё ещё стоящий тенью около Сантьяги.
Сонга посерьёзнел. У него появилась идея.
— Комиссар, я хочу попросить вас кое-чём.
— Я слушаю, — вкрадчиво и не менее серьёзно ответил Сантьяга. Даже кончики его ушей утратили остроту.
— Отпустите её. Если мы сейчас убьём всех, я не смогу отомстить семи поколениям её рода. Они же просто не родятся.
Сантьяга прищурился. Кажется, услышанное ему понравилось. Комиссар отдал стоящим рядом гаркам приказ привести обеих и подошёл к нему, слегка склонившись.
— Хорошо, но советую сначала взять её генетический материал. Впрочем, это так, на будущее, ты ведь явно собираешься мстить долго, — шепнул он, весело сверкнув глазами.
Повинуясь приказу, гарки привели перепуганную девчонку и её буйную мать, которой пришлось нацепить усмиряющий поводок на шею. Младшая масана совершенно не сопротивлялась, а вот старшая сыпала проклятиями в адрес навов, периодически пытаясь вырваться. Её безумных стенаний никто не слушал.
Сонга бросил короткий взгляд на до боли знакомое лицо и подошёл к девчонке почти вплотную. С Ядвигой он разберётся чуть позже. Рука в перчатке коснулась растрёпанных чёрных волос, слегка пригладив их. Страх масаны ощущался кожей, оттого был таким… приятным? Юный нав никак не мог понять, какие чувства в нём будит униженный враг, но точно знал одно: этот страх был правильным, естественным.
— Просто знай — рано или поздно я за тобой приду, — маска на лице приглушала звучание его голоса. — Надеюсь, ты станешь хорошей матерью, — он с силой вырвал прядь её волос. Генетический материал тут же был убран в карман.
Масана всхлипнула и зашипела от боли. Чужие руки перестали держать её, и девчонка шлёпнулась на колени, опустив голову.
— Беги пока можешь. И запомни — меня зовут Сонга. Вспоминай это имя каждый раз, когда будет наступать рассвет. Надеюсь, оно будет сниться тебе в кошмарах, — он бросил на неё презрительный взгляд и отвернулся. Внутри стало пусто. С ней он разберётся потом. Может через пятьдесят лет, может через сто. Но сейчас пускай живёт. Живёт и боится.
Девчонка неуверенно поднялась на ноги, затравлено посмотрела на навов, затем на мать и бросилась обратно в пещеру, совсем недавно бывшую ей домом. Гарки не стали её трогать.
— Хорошо, а теперь тебе надо завершить начатое, — Сантьяга кивком указал на Ядвигу Малкавиан, продолжавшую грязно браниться.
Сонга заранее знал, что ему нужно будет мстить лично. Этот поход был вторым и организовали его в память об Эленге, его учителе. Первый поход, призванный покарать виновников по горячим следам сразу же после обнаружения «тела», не увенчался успехом — погибла лишь часть исполнителей, главная виновница смогла скрыться. Что удивительно, Цверга отказался присутствовать на этом походе. Сонга знал почему. Из-за него. Цверга искренне считал его одного виновным во всем, что случилось в тот день и после.
Вокруг собралось несколько десятков гарок, Аланга, комиссар, даже его первый помощник. Много кто. Все они хотели, чтобы он вонзил ей кол в сердце, а потом предал тело солнцу. Потому что таков обычай. Потому что так правильно.
— Надо было вырвать тебе сердце, навский ублюдок, — безумно горящие красные глаза выдавали полнейшее сумасшествие женщины. Она то и дело срывалась на хохот и брызгала слюной. Мальчик с отвращение подумал, что ей бы не помешал мешок на голову.
Аланга протянул Сонге осиновый кол.
Ядвигу держали двое гарок. Все понимали, что ребёнку будет сложно справиться с ней самому.
Он сделал крохотный шажок вперёд, чувствуя, как дрожат руки. Сонга столько раз представлял, как будет расправляться с мучительницей, как будет брать с неё плату за свою боль и смерть учителя. Но сейчас… Эта безумная, почти обездвиженная, загнанная в угол бестия всё равно внушала ему страх. Воспоминания были ещё свежи, а пережитый ужас слишком велик.
— Ударь её в сердце, я же показывал, где оно у масанов, — Аланга оказался сзади, легонько подталкивая его вперёд.
Мальчик продолжал стоять.
«Я не могу… Быть может поэтому меня с рождения отдали в мастерскую Иллюзий, а не в гарочьи казармы?»
Он никогда раньше не убивал. Да, хотел, да понимал необходимость, но совершить этот самый первый шаг, который проложит дорогу остальным, не мог. Даже такой — не смертельный, подготовительный.
Сонга продолжал колебаться.
Внезапно Аланга накрыл его ладонь своей. Чужие пальцы сжали крепко, меняя захват, даря уверенность.
Они нанесли удар вместе: Сонга сжимал кол, а Аланга бил. Первый шаг сделан. Второй, уже смертельный, он сделает сам.
Масана взвизгнула, зашипела, булькая кровавыми пузырями на губах. Она продолжала лить яд, проклинать Сонгу, его учителя, комиссара и всю остальную Навь с упорством, достойным безумца. Впрочем, она и была безумна, никто другой не решился бы дёргать тигра за усы.
— Вот и молодец. А теперь…
Масану бросили на землю. Сонге дали заранее заготовленное плотное полотно, чтобы он накрыл её. Ядвига должна была слышать, как умирают её последователи. Он накрыл её.
Первые лучи солнца неуверенно щупали горизонт, словно этот восход был первым. Обездвиженные масаны занервничали. Мягкие лапки света касались лиц гарок, заставляя неловко щуриться. Иронично, ведь настоящими, не самопровозглашёнными детьми Тьмы были именно они. Но горели от солнца почему-то масаны. Спящий любит пошутить.
Хватило всего нескольких лучей, чтобы чуть больше сотни вампиров вспыхнули, словно промасленные тряпки на факелах. Они кричали, чувствуя, как отслаивается кожа, как нестерпимо жжёт их проклятое солнце. Мясо слазило с костей, плавилось, словно воск. Только что взошедшее светило убивает медленнее, чем полуденное. Ему уже хватало силы, чтобы постепенно прожарить до пепла, но всё же моментальной смерти оно не дарило.
Когда последние кровососы перестали вопить от боли, Сонга подошёл к воющей от бессилия Ядвиге.
— С добрым утром, тварь.
Он сдёрнул покрывало.
Москва, муниципальный жилой дом.
Среда, 3 сентября, 10:10.
«Я не хотел этого вспоминать…»
Сонга с трудом открыл глаза и увидел потолок своей гостиной. Он дома. Аланга успел. Самого страшного не произошло. Это дарило облегчение.
На лбу лежала мокрая тряпка, ощущался стойкий запах крови. Кажется, подушка, которая лежала под головой, пропиталась насквозь.
«Придётся покупать новый диван», — с огорчением подумал нав.
— Ал… — говорить было трудно.
Послышался шум — кажется, кое-кто суетился на кухне. Но долго ждать не пришлось. Гарка появился спустя пару мгновений.
— Ты в порядке? Я заварил твой любимый чай, — Аланга поставил чашку на журнальный столик и присел на край дивана. Его рука нежно коснулась щеки. Сонга не смог сдержать улыбки.
— Спасибо, теперь намного лучше. Но думать больно…
— Значит, пули ещё не до конца растворились. К вечеру пройдёт, — буднично отозвался он, убирая тряпку с его лба.
— Не думаю, что комиссар будет ждать до вечера. Он уже звонил?
— Да, звонил, пока ты лежал без сознания. Я успел обо всём доложить. Нас ждут в Цитадели сразу, как только ты очнёшься. Сам понимаешь, нашим не очень понравился этот инцидент.
— Готов поспорить, мне он не понравился сильнее, — Сонга криво усмехнулся и приподнялся на локтях. — Кстати, где чела? Она жива?
Иллюзионист помнил, что перед нападением у него было одно очень важное дело.
Аланга замялся.
— Да, жива.
— И где она? — напрягся Сонга.
Гарка продолжал молчать.
— Я спросил где.
— В коридоре, — сдался Аланга, стараясь выглядеть наиболее невинно.
— Ты что, забыл её там на всю ночь?! — от негодования Сонга даже перестал чувствовать боль. Ну конечно, чего ещё было ожидать от благоверного? Радушного приёма, ужина и спального места? Она же чела, а челов Аланга брезгливо считал чем-то вроде забавных обезьянок. Нехорошо получилось, всё-таки Сонга планировал договориться с Ренатой по-нормальному. Ей и так уготована участь стать шкатулкой с чужими секретиками и подопытной крысой в одном лице.
— Ты ведь специально?
Гарка тяжело вздохнул и скрестил руки на груди. Отпираться он не стал.
— Да. Я соглашался заботиться о тебе, а не о всяких… левых.
Сонга приложил ладонь к лицу. Спорить бесполезно.
— Ты понимаешь, что мне с ней ещё работать? Я не люблю портить отношения с первой встречи.
— По-моему, то, что она видела в твоём кабинете уже дало ей повод приобрести о тебе неправильное впечатление. К тому же… — Аланга таинственно замолчал. Сонга снова напрягся.
— Что ещё случилось?
— Ты был немного не в себе… Я могу тебя понять, но она…
— Да что, Спящий свидетель, я натворил?!
— Ты забил насмерть напавшую на тебя масану. Канализационным люком. В мясо. Вот прям кусками по асфальту собираться придётся. Это было прекрасно, — он смущенно кашлянул, — но эта чела не оценила.
Иллюзионист не нашёл что ответить. Во-первых, он этого кровавого перфоманса не помнил от слова совсем, во-вторых, он его не планировал, а в-третьих, даже если бы и планировал, то без свидетелей в лице впечатлительных человских дамочек.
— Уверен, она уже до полусмерти тебя боится, так что не вижу смысла приукрашивать действительность, — спокойно продолжил Аланга, размешивая сахар в чашке с чаем.
— А ты умеешь поддержать, радость моя.
***
Обездвиженная женщина стояла около стены каменным истуканом, смотря пустым взглядом куда-то в пол. Сонга решил пока не освобождать её — всё-таки ставить защиту на мозг куда проще, когда объект не двигается и не истерит в процессе. А в том, что Рената будет именно истерить, нав не сомневался — он отлично чувствовал её эмоциональное состояние.
Заклинание было сложным и энергоёмким, но мастер справился. Кто, если не он должен уметь владеть всеми известными арканами, работающими с сознанием и мозгом. Всё-таки основа его ремесла — морок — в сущности своей являлась простейшей манипуляцией с восприятием. Внушением, если говорить просто. Обманом мозга.
«И всё же, мне кажется этого мало. Да, информацию я обезопасил. Эту шкатулочку теперь только Иглой Инквизитора открывать…»
Сонга понял, что его смутило.
«Ну конечно, даже самый защищенный сейф можно взломать! Значит, мне просто надо держать её подле себя. Тем более, я же собирался её исследовать».
Гениальный в своей простоте план созрел моментально.
***
— Отпустите меня немедленно! — Рената была готова бежать из страшной квартиры босиком через всю Москву, лишь бы больше никогда не видеть этих навов. Сначала она стала свидетелем страшной расправы, потом была вероломно похищена, на всю ночь обездвижена магией в коридоре какой-то квартиры и кажется, подвергнута какому-то ещё странному заклинанию. Теперь вот её освободили, но отпускать не собираются. Причем аргументы убедительностью не блистали.
— Извините, но я не могу этого сделать. Вы останетесь тут пока я не придумаю, как обезопасить вашу жизнь.
— И что же ей угрожает? Кроме вас я других угроз не вижу! — женщина была близка к истерике.
— Масаны. Понимаете ли, — крайне тактично начал Сонга, — вы отказались отдать им меня, чем очень сильно их разозлили. Да, я хоть и был не совсем в себе, но это помню. Двоих нападавших мы с Алангой ликвидировали, но снайпер ушёл. Думаю, он неплохо запомнил вас в лицо.
— Им нужны были вы, я тут ни причём!
— Теперь причём. Эти… поехавшие фанатики из Саббат не упустят возможность убить любого, кто встанет у них на пути. Вы встали. Они уже знают, что мы с вами знакомы. И ещё они знают, что вы почему-то решили за меня вступиться. Из этого они могут сделать вывод, что я вам небезразличен. Ну и вы мне тоже. Так что… советую уловить в моих словах логику и прекратить концерт. Вы не поверите, но с двумя пулями в голове слушать ваш прекрасный фальцет становиться несколько больно.
Будь Сонга обычным мужчиной, то есть человеком, Рената не задумываясь влепила бы ему пощёчину. Но нав есть нав, тем более что за его спиной маячил второй такой же. И как показывает опыт, такого фокуса он не потерпит.
— И что вы прикажите мне делать?! Жить в вашей квартире? Зачем вам это?
— Считайте, что я очень добрый. Не переживайте, тут есть вторая спальня. Ал, ты ведь не возражаешь, если я перееду к тебе?
Стоявший до этого неподвижно Аланга передёрнул плечами от неожиданности и подарил Сонге полный непонимания взгляд.
— Вот и славно, я знал, что ты у меня понятливый. Вернёмся к нашим… бедам.
— К вашим бедам, — поправила его Рената, недовольно скрестив руки на груди.
— Нет, теперь нашим. Эти масаны хотят оторвать голову не только мне, но и вам. Понимаете ли, у меня с ними сложился многовековой круговорот мести в природе. Сначала я им мстил, теперь вот они мне решили. Им важно уколоть меня побольнее.
Чела была готова разрыдаться. Ну вот за что ей это? Она просто устроилась на новую работу и тут понеслось.
— Но я же для вас никто, зачем им моя смерть? По вашей логике…
— Я же сказал, что они могут решить, что меня с вами что-то связывает. Убить кого-то дорогого мне для них большая удача. Аланга, сами понимаете, соперник не равный, а вот чел вроде вас… Да вы просто находка.
— Спасибо, вы тоже, — мрачно буркнула женщина и отвернулась.
— Надеюсь, вы меня поняли? Сейчас я приведу себя в порядок, всё-таки не хорошо являться к комиссару на «ковёр» в окровавленной одежде, и мы с вами поедем в Цитадель, — нав пропустил колкость мимо ушей.
Сердце Ренаты пропустило удар.
— А это ещё зачем?
— Вы свидетель, возможно, вам есть что сказать.
Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.
Москва, Ленинградский проспект.
Среда, 3 сентября, 11:20.
Сладкая ложь лучше горькой правды. Хотя, в данном случае и ложь была не сахар. Да и ложью сказанное Сонга бы тоже не назвал. Так, творческое приукрашивание действительности. Масаны и правда могут желать Ренате смерти. В конце концов она буквально чудом избежала высушивания и осталась жива лишь благодаря своевременному приходу помощи. Мало кто любит бросать вкусную еду в мусор, даже не успев попробовать кусочек. У Сонги были резоны считать, что несостоявшиеся мстители могли включить в свой кровавый список и её. Допускать этого нельзя.
Живой природный различитель лучше, чем мёртвый, тем более, когда собираешься его исследовать.
В Цитадель они попали порталом — Сонга трезво рассудил, что экономить на себе вредно для здоровья. Сканирование ауры заняло какое-то время — с тех пор как в Городе объявилась новая угроза, в Цитадели ужесточили контроль на пропускном пункте. Спустя около часа иллюзионист уже стоял перед Сантьягой в его кабинете. Рената и Аланга остались в приёмной с помощниками — кто-то же должен был допросить и их.
— Рад видеть вас в добром здравии, мастер Сонга, — комиссар поприветствовал его, сидя за столом.
— Спасибо, не стоит беспокоиться. Ранения не серьёзные, моя регенерация справилась к утру, — официальные улыбки удавались иллюзионисту особенно виртуозно.
— Что ж, это замечательно, но впредь прошу вас быть более осмотрительным. Нави вы нужны живым. А теперь, пожалуй, давайте перейдём к причине ваших ранений, всё-таки это сейчас важнее. Как думаете, кто на вас напал? — глубоко посаженные чёрные глаза смотрели изучающе, почти физически ощутимо. В такие моменты Сонга радовался, что носит солнцезащитные очки — прямой взгляд комиссара он бы не выдержал.
— Я считаю, что это потомки Ядвиги Малкавиан. Я… не всех добил. У них как раз должно было появиться седьмое поколение. Я планировал закончить с ними чуть позже.
— Вы уверены, что это они? — Сантьяга прищурился.
— Да. Каким-то другим масанам нет смысла на меня нападать, тем более с таким продуманным планом. Судя по тому, что меня оглушили, а не убили на месте, они планировали именно похищение с целью, надо полагать, пыток. Думаю, масаны подготовились, всё об этом говорит. Они хотели довершить начатое… — второй раз за день вспоминать трагические события юности Сонга не хотел.
— Что ж, неплохо. Найденные Ортегой улики подтверждают вашу версию. У нападавших был артефакт с «тройным прыжком», купленный у контрабандистов. Правда, — Сантьяга слегка замялся, что было для него нетипично. — Снайпер не оставил генетический материал, по координатам последнего прыжка гарки никого не нашли. Надо полагать, по горячим следам разобраться не получится. Я планировал передать дело в мастерскую Дознания…
— Извините что перебиваю, но можно дело возьму я? Это связано с моей кровной местью, я хотел бы разобраться с недобитками лично, — обычно Сонга не позволял себе так нагло перебивать комиссара, но видимо переизбыток эмоций и две пули в голове сделали своё дело. Да и перспектива вести расследование с мастером Дознания его совершенно не прельщала. Нет, ничего против дознавателя иллюзионист не имел. Просто дело, касающееся личной мести, Сонга не готов был делить ни с кем. Это его масаны и он их сам найдёт.
— Извинения принимаются. Хорошо, я отдам вам дело, но так как дознание не ваш основной профиль, — он сделал короткую паузу, — параллельно Ортега продолжит расследование. Наказание для масанов вольны выбрать вы. Кстати… — Сантьяга стал на секунду ещё более задумчивым. — Зачем вы привели в Цитадель эту челу?
Сонга знал, что услышит этот вопрос.
— Она свидетель, была рядом со мной в момент нападения.
Говорить, что Рената природный различитель, который смог посмотреть сквозь его уникальную систему морока, иллюзионист не хотел. Это признание значило бы только одно: чела всё видела. И в этом была его вина. Он это допустил. Он недостаточно хорошо защитил одну из тайн Нави. Он опять ошибся. А ошибаться сейчас было нельзя. Только не снова. Его и так вернули домой с оговорками.
Кажется, комиссар что-то заподозрил.
— Не уверен, что простая чела видела больше, чем вы или ваш друг. Тем более, вы зачем-то забрали её с места нападения с собой и не отпустили домой. Аланга доложил мне, что Рената ночевала у вас. Так в чём же причина такого внимания?
Рассказывать Сантьяге про «страшных мстительным масанов» было бы просто смешно. И глупо: хоть Сонга и умел мастерски врать и играть на публику, запудрить мозги самому комиссару он бы не смог. Пришлось признаваться.
— Она природный различитель. И она видела моё настоящее лицо. Я собираюсь её исследовать и впредь исключить вероятность таких… Форс-мажоров. Прошу вас позволить мне провести эти исследования. Правда официально держать её в Цитадели нельзя — насколько мне известно в Город её привели зелёные, они могут возмутиться. Челы находятся в их поле влияния. А я не имею официальных полномочий задерживать её.
— Рад, что вы это понимаете. — Комиссар задумчиво взглянул на него. — Что ж, информация интересная, а ваше рвение служить на благо Нави похвально. Я разрешаю. Отчитываться будете мне лично. Если у вас всё получится, я буду считать инцидент десятилетней давности досадным недоразумением. Всё-таки ваша кандидатура на посту главы мастерской Иллюзий меня устраивает более чем полностью, и менять вас на Цвергу я бы не хотел. Вы достаточно талантливы, но увы, с вами много проблем. Вы обещали, что не разочаруете меня.
Чёрные, глубоко посаженные глаза снова смотрели на него испытующе.
— Будьте уверены, комиссар, я больше никогда вас не разочарую, — Сонга почтительно поклонился. — Разрешите идти?
— Идите.
