Хилер её души

      Мерное тиканье настенных часов в кабинете Селин барабанными ударами отдавалось в висках псионички. От волнения её сжатые в кулаки ладони вспотели, дыхание было медленным, едва слышным, а неутешительные мысли бились в истерике.       «Так облапошиться в самый первый день. А что, если сообщат маме? Или хуже — в личное дело занесут?»       Лу, Йонас, Тина и Доган стояли по стойке смирно перед столом кураторши, пока та просматривала папки с их личными делами. Та, что принадлежала Лу, была совсем тонкой, Догана и Тины чуть больше, а Йонаса тянула на неплохую методичку. Селин тяжело вздохнула, взглянув на ребят:       — Мадмуазель Рид, я весьма разочарована. Свой первый день пребывания в интернате Вы решили начать с выговора? Что ж, не смею Вас осуждать, но это сильно скажется на Вашей лояльности, а в последствии и на рекомендации при выпуске.       «Нет, нет, нет…» — псионичка сжала ладони, готовая провалиться под землю. Не успела, ощутив, что Йонас крепко держал её за руку.       — Это я их всех подговорил. Девчонки оказались доверчивые, повелись на весёлые приключения, — вмешался в разговор Доган.       — Нет, это я. Новенькой пригрозил и устроил проверку на храбрость. А… — выкрикнул Йонас.       — А я малую, то есть, Тину, прихватил, — не унимался Доган.       Ему, как самому старшему из компании, было совестно больше всех. Не за то, что попались он и Йонас. Боялся, что девчонкам тоже достанется. Селин снисходительно смотрела на парней, пока те соревновались в присвоении наиболее «благородного» достижения за содеянное, устало вздохнула.       — Это был крайний раз, когда я прощаю вас, а в особенности тебя, Йонас. Как видишь, в твоей характеристики и так предостаточно замечаний, что ставит под сомнение твой дальнейший жизненный успех, — она потрясла в воздухе его папкой. — Надеюсь, ты, как никто другой, понимаешь всю тяжесть ответственности за свои поступки.       Мальчишки без тени страха и стыда смотрели на Селин, Тина упрямо сверлила пол глазами, не смея поднять взгляда, Лу от волнения кусала губы. Кураторша встала и, принявшись раскладывать личные дела по полкам, устало проговорила:       — Мадмуазель Рид, я отпускаю Вас на первый раз, но… — она обратила свой строгий взгляд на Лу. — Очень надеюсь, что Вы сделаете соответствующие выводы и будете вести себя приемлемо. Впереди у Вас как минимум четыре года пребывания в интернате.       Слова будто ударили обухом по голове, друзья сочувственно и с глубоким пониманием посмотрели на пребывающую в ужасе подругу. Следующая мысль ледяным потоком обливала сердце и душу:       «Четыре года. Это же целая вечность!»       — С Тиной у нас будет отдельный разговор, а вы, дети, можете идти, — она помолчала и добавила:        — Завтра, мальчики, будете помогать Ингрид на кухне.       Недовольный возглас одновременно вырвался из уст парней, но под строгим взглядом кураторши они быстро и молча ретировались из кабинета. Всё это время Йонас не отпускал руку Лу и только в коридоре разорвал их телесный контакт.       — Спасибо вам, ребят. Жаль, конечно, что подставились. В следующий раз не буду, — псионичка обняла парней на прощание и направилась в сторону спальни, волоча за собой малую. За спиной послышалось гневное перешёптывание мальчишек. Добравшись до кровати и приложив голову к подушке, Лу пожелала Тине спокойной ночи и мигом провалилась в сон.       На следующий день она буквально проснулась знаменитой. Некоторые дети тыкали пальцем и дразнили за то, что она «связалась с хулиганом», другие в восхищении похлопывали по плечу за путешествие в заброшенный корпус. Лу не обращала внимание ни на тех, ни на других. Спустившись в столовую вместе со всеми, она оказалась окружена гомоном других псиоников, разносившимся по столовой. В воздухе витали ароматы приготовленной из натуральных продуктов пищи. Она заняла свободное место, посмотрела на пост раздачи еды. Одетые в белые халаты и забавные колпаки мальчишки валяли дурака. За что-то отхватив подзатыльник, Йонас покосился на Догана, а затем рассмеялся.       «Красивый смех», — подумала Лу и, тут же отчего-то смутившись, уставилась в тарелку.       Невольно вспомнила о каше, которую ей готовила мама. Единственное, что она любила больше всего, поэтому мадам Рид всегда покупала крупу из натуральной пшеницы. Дорого, но матери было важно порадовать любимую дочь. Стоящая перед ней порция также состояла из натуральных продуктов, но это всё равно было не то. Лу не заметила, как рядом приземлилась Тина, а напротив Йонас и Доган.       — Как ты, Тин? — поинтересовался Доган, отпивая из стакана чай.       — Да что ей сделают? Она же маленькая… — буркнул Йо. — Вот мы теперь весь день помогать на кухне должны. Я, кажется, уже весь провонял кашей и духами Ингрид. — хилер поморщился, взяв в руку ложку, и неохотно приступил к завтраку.       — Всё нормально, — тихо отозвалась Тина.       — Это хорошо. И знай, что ты ни в чём не виновата, — Доган погладил девчушку по голове будто любимого щенка и укоризненно взглянул на друга. Йо фыркнул, но подтвердил слова друга.       Лу заметила на пальце правой руки хилера небольшую царапину и поинтересовалась:       — Тоже порезался? Когда?       — Это? А-а, это из-за пси-способностей, — встретив вопросительный взгляд подруги, он пояснил:        — Раны и болезни, что мы залечиваем на других, отражаются на нас. Фигня, до свадьбы заживёт.       — Если кто-то решится выйти за тебя. Эта девчонка должна быть как минимум без тормозов и пьяная в стельку, — ехидно улыбнулся телекинетик, не прерывая трапезу.       — Ха-ха-ха. Юморист, — с сарказмом ответил юный хилер.       Девочки учтиво молчали. Лу в принципе не была интересна тема любви, а Тина элементарно не до конца понимала, о чём говорят Доган и Йо.       — Разговорчики! — в обеденный зал зашла Селин, и громкость голосов поубавилась. Дети продолжили завтрак.

***

      Несколько дней подряд Лу некогда было грустить: всё время приходилось выполнять какие-то мелкие поручения, участвовать в жизни интерната, учиться. Всё было как обычно, если не считать нарастающую тоску по маме. Юной псионичке становилось всё сложнее засыпать по ночам… нестерпимо хотелось домой. И только мысли о новых друзьях успокаивали её. А ещё маленькая надежда, что мама всё же будет часто её навещать.       «Или забирать на выходные. И чтобы отчима дома не было…».       После практически бессонных ночей она старалась по максимуму выкладываться на уроках по развитию способностей. После них тщательное обследование в медкабинете и частые головные боли. Однажды после одного из таких занятий Селин оповестила Лу:       — Сегодня мы пойдём в медпункт вместе.       — Почему?       — Каждому, кто обладает пси, ставят специальный знак. Пойдём, — не удостоив девочку более развёрнутым ответом, Селин развернулась и пошла по направлению к медпункту.       Лу обернулась, чтобы посмотреть на присутствующих ребят в классе. Многие глядели с сочувствием, некоторые с нехорошей ухмылкой. Она нашла Йонаса, тот выражал крайнюю степень беспокойства. Парень кивнул, как бы говоря «ты справишься».       Лу и Селин вошли в медкабинет. Вместо привычной кушетки Селин повела девочку в отдельное маленькое помещение. Как и большинство комнат в интернате, она не отличалась уютом и чистотой. Тусклое освещение вкупе с витающим в воздухе могильным холодом. Лу неуверенно зашла, огляделась и сразу обратила внимание на большое кресло.       «Как будто для пыток», — её передёрнуло дрожью от собственной ассоциации.       — Присаживайся, пожалуйста, — Селин указала на кресло. Лу не без опаски села.       «Ну не убьют же они меня, правда?»       Внезапно в кабинет зашли еще несколько сотрудников интерната. Ловким движением они пристегнули запястья Лу к подлокотникам. Псионичка занервничала, начав вырываться в панике. Она не боялась людей в белых халатах, ведь до этого проходила обследования множество раз. Скорее её пугали оттенки отчаянной безысходности и каменного равнодушия в их глазах.       — Отпустите, я не хочу! — Рид брыкалась, пока её ноги также не заключили в оковы ремней.       — Никто не хочет. Но это необходимо, — бесцветно ответила Селин, небрежно махнув рукой куда-то в сторону.       Девочка услышала жужжащий звук, который заставил её сердце трепыхаться в грудной клетке. Взгляд панически метался от кураторши к медработникам, но в их глазах она не видела ничего, кроме подчёркнутого безразличия. Лу заплакала, когда игла вонзилась в её тонкую нежную кожу. Беспощадные, выверенные с хирургической точностью движения незнакомого человека оставляли на детской руке метку. Будто клеймо позора. Спустя некоторое время, когда всё закончилось, Лу, с обёрнутой специальной плёнкой рукой, обессиленно брела по коридорам интерната, проклиная весь белый свет.       Она не заметила Йонаса и Догана, словно призрак пройдя мимо них. Не слышала, как они звали её и как Доган пихнул друга в плечо, кивнув в спину уходящей псионички. Выйдя на задний двор, Лу уселась на ступеньки. Мокрое и опухшее от непрерывного плача личико обдувал ветер, смахивая прилипшие к щекам волосы. Она приложила голову к прохладным перилам, игнорируя мелодию созыва «на обед», и смотрела куда-то за горизонт.       — Можно? — спросил подошедший Йонас.       Молчание подруги он воспринял как знак согласия, поэтому устроился на ступеньку выше, опёрся локтями на колени и тоже уставился в даль. Они просидели в тишине добрых десять минут, прежде чем Лу обернулась к другу. Она не хотела видеть на его лице сочувствие, но жаждала понимания и поддержки. Йо не посмотрел на неё в ответ, но вдруг молча положил на плечо девочки руку, чуть сжав его.       — Почему ты не сказал, что это капец как больно?       — Не знал, какой у тебя болевой порог, и не хотел заранее пугать, — Йо поиграл желваками. — Дай руку.       Лу протянула ему пульсирующее от боли запястье, но, вовремя сообразив, что он хочет сделать, прижала к себе.       — Не надо.       — Я хочу помочь, — парень впёр решительный взгляд в подругу. — Мы же друзья?       — Друзья.       — Поэтому и должны друг другу помогать. Вдруг уже завтра я попрошу тебя достать мяч, который случайно заброшу на дерево?       Лу вымученно улыбнулась. Запястье всё ещё нестерпимо болело, но на душе вновь полегчало.       «И всё благодаря ему. Опять».       Псионичка в который раз поблагодарила Всевышнего за такого прекрасного друга, встреченного на жизненном пути. Она крепко обняла Йонаса. Парень опешил, но через несколько секунд прижал Лу к себе и почувствовал небольшой толчок в области сердца. Не обратив на это особого внимания, он разомкнул объятия, и как настоящий будущий врач настоял на лечении.       Девочка протянула руку, и хилер аккуратно, но уверенно обхватил её запястье.       «У всех девчонок такие нежные и мягкие руки?» — подумал Йонас, с интересом поглаживая кончиками пальцев тонкую кожу.       Встряхнув головой и сосредоточившись, он стал рассматривать свежее тату «Ψ». Лу завороженно наблюдала за тем, как прикрывает глаза и хмурится её друг. Почувствовала покалывающие ощущения в руке, а затем разливающееся по ней тепло, уносящее с собой боль и приносящее иное чувство — неизвестное, но светлое.