Романов азбуку пропил

Утро наступает для Володи без похмелья: он не настолько старый, чтобы его чувствовать. Но голова гудит, а в груди непонятная дыра, которая только и делает, что крутит отрывки из вчерашнего вечера. Не раскрывая глаз, Вова пытается нащупать на второй части кровати Сашу, но там только пустота. Голубые глаза смотрят в потолок. Вова обнимает подушку и зарывается в неё носиком. Может, сегодня что-то поменяется? Саша решится с ним поговорить? Они всё решат, прямо как пишут в учебниках по психологии для взрослых дядь и тёть? Нельзя вечно бояться. Володя тоже очень боится последствий их отношений, но переживать вместе будет продуктивнее. Может, тогда станет лучше: Романов перестанет смотреть искоса, цыкать и много курить, перестанет раздражаться с мелочей и наконец-то проявит былую нежность с искоркой любви в серых глазах. Вова бы перестал с головой нырять в эскапизм, играть в компьютер и рисовать там же. Он перестал бы искать спасение в строках книг и японском языке из динамиков. А ещё Володя перестал бы чувствовать перманентную вину за то, что сейчас происходит. Мальчик кое-как встает с кровати, но голова всё-таки болит. На телефоне сообщение от Лёни, Вова решает ответить позже. Он поднимается и замечает, что спал в уличной одежде. Приходится ее с отвращением скинуть, как самую грязную шкуру тухлого зверя, и быстро прошмыгнуть в ванную, чтобы почувствовать струи горячей воды на спине. В запотевшем зеркале нет точных очертаний, но Вове и не нужно. Он слышит, что Саша готовит завтрак на кухне. Приморский выходит из душа, свежий, чистый и с толикой надежды. Он останавливается в кухонных дверях, не осмеливаясь посмотреть в серые глаза. Напряжение можно было бы почувствовать даже слепому и глухому. Володя снова чувствует, как ему хочется от бессилия упасть и бесконечно просить только лишь о разговоре. «Доброе утро» — звучит шёпотом, так, что Саша даже вряд ли услышит. Александр Петрович без единого слова кивает в ответ. Он больше не хочет разговаривать? Стоит ли начать собирать так же молча вещи? Володины ножки цепями сковывают собственные печальные мысли и тянут с собой на днище бездонной лужи отчаянности. Вова давится пресной яичницей, капли масла образуют под собой лужицу, и больше на тарелке нет ничего, только вздувшийся как кипень белок и палевый желток, что на жёлтый и не похож вовсе. Глазунья с поджаристой корочкой попросту не лезет в горло, когда Саша складывает еду в ланч-бокс и так же безмолвно удаляется из кухни, а после из квартиры. Мальчишка с трудом всех мышц горла проталкивает кусок в желудок и кладёт вилку на столешницу. Саша не просто холодный, от его поведения Вове хочется аномально раздеться от гипотермии, никогда боле не надевая прежнюю одежду, дабы забыть о прошлом. Он облокачивается на стул спиной и задирает голову в потолок, убаюкивая накатившие слёзы. Пару минут Вова раскачивается на задних ножках стула и вспоминает просьбы Романова поберечь себя и не качаться без подстраховки. — Пошёл ты нахуй, — Вова шипит себе под нос и с пущей силой отталкивается от пола стопой. Какой вообще смысл слушать его, если он ничего больше не говорит, верно? Давно стоило начать действовать попросту назло Саше, дабы призвать хоть мало-мальское внимание к своей персоне, а начать стоит, пожалуй, с мыла. Володя вскакивает со стула и тут же замирает, заворожённо глядя на подоконник со стороны балкона. Александр забыл взять на работу пачку сигарет. Первая сигарета неловко, но с рвением закуривается: Вова пытается вдохнуть так, как это делал Саша, но почти моментально парень сгибается в кашле, чуть ли не роняя ту на пол. Почти сразу Приморский снова пытается сделать затяжку, но уже на этот раз сильно бьет по мозгам: голова кружится, тошнота и слабость в конечностях. Как люди вообще курят? Парень в отвращении тушит сигарету и кое-как, вписываясь во все углы, валится на диван. Организм, не привыкший к таким экспериментам, отходит несколько минут. Вова злится на себя за слабость: все ведь курят, почему у него такая реакция? Или это с непривычки? Саша даже натощак курил и ему как будто плевать было. Спустя добрых минут двадцать та же сигарета зажигается заново. Володя никак не может понять, как он при этом выглядит со стороны, но дым успокаивающе кружит, улетая куда-то на улицу. Плохо даже со второй попытки. Володя не понимает: что он делает не так? Почему, спустя столько месяцев вместе, появились такие проблемы? Саша просто не хочет с ним говорить? Почему он думает только о себе, почему он даже не пытается пойти на контакт? Володя понимает, что пытаться самому больше нет сил. Хочется сбежать куда-то одному, далеко, без Саши, без Лёни. Начать заново, но страдать от того, что чувство любви никуда не уходит. Володя зарывается в большом, тёплом одеяле, обнимая себя за плечи. Он пытается понять, что чувствует Саша, но это настолько бессмысленно, что мысли скатываются в абсолютную пустоту. Вова не хотел его ненавидеть, он просто хочет хоть какого-то внимания, хоть как-то пробить эту стену, пассивность и молчание. Саша, как всегда, приходит под вечер. Вова не нашёл в себе сил что-то приготовить за целый день, а услышав поворот ключа в замочной скважине вовсе сильнее зарылся в кровати, спрятался и тихо всхлипнул. Он не хотел видеть разочарованного взгляда, в котором нет и грамма любви. Внезапно хочется пойти и покурить снова, потому что лучше отходить от сигареты пол часа, чем думать о Романове. Вову никто жалеть не собирался, вот она: взрослая жизнь, где он должен принимать решения, только вопросов нет. Беспроводные наушники он нашел в одном из немногочисленных ящиков в зале и решил попользоваться некоторое время. Если хозяин квартиры и слушал музыку, то слушал с чувством долга перед композитором — слушал от начала и конца, через колонку или хотя бы телевизор, но не мешал соседям. Упаковка даже не была вскрыта, но ценника или какого-то другого подтверждения того, что Александр сам приобрёл такой девайс Вове не удалось обнаружить, из чего он сделал вывод, что подарок от кого-либо Романов не смог оценить по достоинству и не стал интересоваться содержимым. Исполинских размеров бесформенное одеяло большим облаком служило сразу и подушкой, и простынкой, и, как ни странно, одеялом. Володя перекрутился на кровати в угол, почти свисая на краю. Через пару минут шагов по комнатам Александр Петрович молча находит его в спальне и тут же выходит вон, расслабившись, наконец. Пару часов спустя, пока под покрывалом проходили ожесточённые бои с хиличурлами, Романов вновь заходит в спальню. Другая сторона кровати прогибается под телом, но одеяло, в которое с таким усилием Вова впивается пальчиками, не тянется в сторону. Кажется, Александр просто лежит на кровати в любимой постиранной пижаме и мёрзнет из-за отсутствия одеяла. «Так тебе и надо», — мысли такие Вова со всем усилием старался отгонять, но токсичность из юного тела сочится посредством накопленной и затухшей тушки любви. Глубоко внутри у Вовы сердце вянет, покрывается инопланетным противником Человека-Паука. Посреди ночи Приморский открывает медленно глаза. Сон, если таковой вообще был, тут же забывается, телу безумно жарко. Выбраться из одеяла невозможно, что-то держит снаружи за пояс и не отпускает. Из обезьяны труд сделал человека, а из большого пухового кокона он помог Володе выбраться наружу, распаковав голову. Саша со спины обнимает его вместе со вторым одеялом. От подсознательного желания ласки Вова как можно скорее отворачивается и старается отстраниться, не нарушая сна вредного на подъёме мужчины. — Бака, — ругается Вова, прячась с чужой третьей сигаретой на балконе. Да, с третьей попытки получилось не кашлять целых семь секунд. Утром он возвращается к жизни до выпускного, словно не было того откровенного, но необходимого для него самого вечера. Романов отсутствует — Володя просиживает за компьютером дни напролёт и смотрит аниме без субтитров, лишь иногда разговаривая с обеспокоенным в последнее время Лёней. Оно и понятно, конечно, ведь Лёня подаёт документы в Хабаровск и материт в десятиминутном голосовом любого появившегося в списке на бюджет человека. Стоило Романову переступить порог дома — Вова старается избегать его в одной из комнат, или отвечает на какой-то незначительный вопрос, явно сказанный абы лишь бы, пассивной агрессией, всем видом источая несчастье. Романов спит — Вова наслаждается самыми контрастными в жизни объятиями, после которых тут же эмоционально разгружается сигаретой. Не может он больше надеяться на хороший исход, когда один из них такой идеей не горит. «Коля, ты как? Можем увидеться?» — Слабая попытка вырываться из мрачной обстановки. Володя, оборачиваясь назад, начинает понимать, что отношения не могут быть нормальными, если они начались у них так, как у него и Саши. Они никогда не будут на равных. Они никогда не будут как нормальные люди. Они обречены заведомо, потому что Романов подумал, что поиграет, а Вова повёлся, как полный идиот. Сейчас это было так очевидно, что хотелось бы ударить себя прошлого. Знал бы Володя, к чему приведут дополнительные занятия по русскому — стал бы учиться намного лучше. Легче было бы не знать настоящего Романова, чем проживать то, что они проживают сейчас. Может, без Саши Вова бы сбежал от родителей на заработки, выбил бы общежитие и параллельно работал бы. Тогда это действительно была бы независимость, а сейчас что? Сейчас он привязан к ненормально ослабевшей любви в уютной квартире. «Прости, Володя, я уже уехал в Новосибирск» — служит Вове ответом. Телефон отброшен на диван, Володя смотрит на стеллаж с книгами, ощущая еще больше пустоты. Лёня занят переездом и вступительными, Вера помогает ему, Коля уже уехал, а больше друзей как будто и нет. Вова даже написал Софье, но та сказала, что у неё пока слишком сильная загруженность на работе, да и приехать без приглашения Саши она не сможет. Действительно, что Вова ожидал? Он правда думал, что Романов окажется адекватным? Сейчас его образ в голове настолько обезличен, что его слишком легко демонизировать. Этой же ночью Вова снова курит на балконе и тихо плачет, обмораживая ступни о холодный паркет. Он уверен: Саша не знает о таких ночных вылазках, да даже если бы и знал, то ему было бы плевать. Когда он попросит Вову уйти — вопрос времени. Тяжело спать дальше, когда в кровати не хватает любимого, ради которого так усиленно притворяешься. Интересен момент тем, что Вова так ни разу и не заметил слишком быстро засыпающего Романова, которому обычно необходим час перед любимой книгой или хотя бы одна серия драматического сериала для спокойного сопения в морщины подушки. Оно же к лучшему — чем дольше Вова не знает, тем дороже этот момент их единения телами. Конечно, Саша в курсе Вовиного курения с самой первой его сигареты (не может ведь из трёх оставшихся вдруг испариться две). Саша знает, но сделать что-либо сейчас попросту не в силах. У его любимого сейчас наконец-то бушует бунтарство в груди, когда он освободится от оков устрашающих физической расправой родителей. Нет удивления, нет желания ругать, ведь Саша и сам полный идиот, преподающий отвратительный урок. Это его каноничное событие, он не должен вмешиваться. Несмотря на собственную позицию в этом вопросе, Саша ночами обнимает остывающее одеяло и рыдает, пока его возлюбленный греет пол на балконе рубиновыми стопами. Долгожданный первый в жизни отпуск от рабочих вопросов. Александр Петрович, а на время отпуска просто Саша, с тяжелейшей цепью у ноги тянет тушу в квартиру. Находиться в напряжении не нравилось никому, но делать хоть что-то для этого не было сил ни у одного из мужчин, делящих одну кровать. На третий день Романов обрастает щетиной и сливовым оттенком подглазных теней. Было куда хуже, чем он ожидал — это только конец июня, на горизонте маячит один из главных праздников в этом городе, а Саша уже морально устал. — Тебе Леонид звонил, — он не вылезает из кухни, как будто ему спокойнее в окружении своих пищевых запасов. Саша помешивает какой-то соус силиконовой лопаткой и гибко вводит взбитые белки в сливочную массу. Володя тут же берет телефон со стола и глядит на два пропущенных. Неужели было так сложно ответить или позвать? Вова намеренно перезванивает при Саше. — Лёня? — Тихо спрашивает Приморский, хотя понимает, к чему всё идёт. — Через полчаса чтобы был у салона, — по ту сторону копошение и чьи-то слова про то, что надо собираться быстрее. — Да, я уже выхожу, — кивает Вова сам себе, сбрасывая вызов. Он косится на Романова, который и бровью не повёл. Интересно, Саша умеет ревновать? — Буду вечером, — ставит в известность Володя, хотя на деле мог бы и не говорить ничего. Не дожидаясь ответа, он идёт собирать вещи, оставляя Александра Петровича одного в квартире. Пусть почувствует, какого это. Салон пирсинга был ближе к дому Лёни, но Володя всё равно добрался довольно оперативно: не терпелось уже. У входа стоял виновник торжества и Вера, держащая его за руку. Видно, что Амурский волнуется больше всех. — Привет, — кивает Вова, почти сразу наровясь зайти внутрь. — Ты не пил вчера? — с усмешкой спрашивает Зеева, намекая на ситуацию на выпускном. Вова нарочито закатывает глаза и пропускает даму вперёд. — Вова, все ок? — шёпотом спрашивает Лёня, пока Вера не слышит. Володя заторможено кивнул. Он не хочет портить своими проблемами последний день пребывания Амурского во Владивостоке. Все трое решили, что отпускать Лёню просто так нельзя. Пирсинг — одна из самых болезненных фаз подросткового бунтарства, до которой доходят не многие смельчаки, но Вова почти сразу согласился, явно поддерживая идею. Памятный подарок, который останется надолго, а ещё в следующие недели три нельзя будет нормально есть. Лично Володе уже было как-то плевать, а вот Лёне еще на поезде ехать и там же всё это дело обрабатывать. Плюс Приморскому показалось, что это отличная провокация для Саши. — Вы записаны? — Девушка за приёмной стойкой оглядывает кучку подростков. Они кивают, — покажете паспорта? И тут Володя замер. Всем из их компании уже исполнилось восемнадцать, а вот ему нет… как быть? Может, прокатит без документов? Пока Вера и Лёня показывают красную книжку, Володя делает вид активных поисков. — Я походу забыл, — ломает комедию он, на что Вера подыгрывает и устало вздыхает. — Я же тебе сказала взять, как ты мог забыть? В другой день уже не получится нам втроём, Лёня вернется только в следующем году, — она звучала до того правдоподобно и грустно, что хочешь или нет, но поверишь. — Простите… Я правда не ожидал, что забуду… — Сгонять не успеешь за ним? — В разговор включается Лёня. Ему не нравилось обманывать, но ситуация того требовала. — Да я пол дня потрачу чтоб на Чуркина добраться… — Ладно, забейте, — работница вздыхает и машет рукой, — присаживайтесь на диваны, мастер позовёт вас по очереди. Вова счастливо и хитро улыбается. Вера подмигивает, Лёня уходит. Боже, у него даже руки дрожат… значит, пойдёт первым. Перед прокалыванием Володя, в качестве терапии успокоения, смотрел образовательные и не очень видео, чтобы подготовиться морально к болезненным, но необходимым ощущениям. Одно из видео запомнилось, пожалуй, даже слишком сильно, кажется это было видео из того развлекательного жанра, где люди слушают разные звуки и получают удовольствие в виде вставших волосков на коже. Девушка азиатской внешности делала пирсинг зрителю, но использовала предметы, которые так боится увидеть Вова на столе у мастера пирсинга. — Вроде не кричит, — Вера с лёгким тремором в руках держала телефон так, чтобы видно было им вдвоём с Вовой какие-то тиктоки с эдитами из различных тайтлов, — Видимо, не так больно, как говорят. В лёгкой панике Вова думает обо всём и сразу. О погоде за окном, где лето шпарит жарким солнцем, о той же девушке из видео, что дезинфицировала инструменты дезодорантом и делала прокол плоской ржавой отвёрткой, о реакции Саши на неразговорчивого себя… Хотя, если так подумать, то какой смысл ему молчать? Покажет красоту своего прокола сразу же, как только зайдёт домой. Да! Закинет ноги на стол, покажет, кто здесь главный красавец. Спустя время Лёня выходит с ваткой под носом. — Разве он прокалывал ноздри? — шепчет Володя Вере, поглядывая в страхе на друга. — Да не, там нашатырь, похоже не кричал, потому что в обморок упал, — Вера довольно шумно сглатывает, что слышно за шумом кондиционера. Вова аж третий в очереди. Расспросы, смешные шутки и шипящий на комаров Лёня скрасили ожидание его девушки спокойствием. Приморский почти не трясётся, мол, подумаешь, даже если больно, то совсем ненадолго. Недолго музыка играла, недолго Вова подпевал. Стоило оказаться в кресле стерильного кабинета, как перед глазами всё та же девушка азиатской внешности и четыре цифры в имени её аккаунта. Что ещё там было? Ах, да, Вова вспоминает тут же все ужасы того видео: от плоскогубцев, закручивающих шарик, до наждачной бумаги, которой обтирался свежий прокол. — Открывай рот и высовывай язык, — пирсер подхватывает щипцами мышцу под лёгкой анестезией и приближается страшной иглой к лицу. Володя дрожащими руками держит салфетку под подбородком и жмурится. Унять дрожь не получается, все проходит как в тумане: казалось бы, только что у него изо рта торчала игла и текли слюни, а уже сейчас на месте прокола красуется штанга. — Сильный отёк может быть завтра, это нормально, после еды и сигарет полощите рот, но не больше пяти раз в день. Руками не лезть, налёта в первые дни не пугаться, — девушка спокойно рассказывает правила ухода, пока Вова всё сидит с открытым ртом, — и поменьше открывайте рот. Вова закрывает рот. Вера и Лёня по ту сторону двери рассматривали нововведения в своих телах. Лёня все-таки скептично смотрел на проколотую бровь у себя, а Вера с энтузиазмом глядела на гвоздик в крылышке носа. Они дружно оборачиваются от зеркала, когда там же видят открывающуюся дверь. Видят Володю, но не видят пирсинга… — Ты что себе проколол? — хмурится Лёня, пока Вова пытается осознать, что только что было стерильное помещение, а никак не гвозди-пыль и так далее. — Ха-ха, ху— — Вера! — шикнул Лёня, а уже потом Вова открыл рот и высунул язык. Зеева одобрительно запищала и начала хвалебно отвешивать комплименты, параллельно рассказывая, что хочет так же. Лёня ревностно кашляет, а Вера над ним подшучивает. Вова чуть загрустил: он так будет скучать по Лёне. Не верится, что он уезжает. Расплатившись, нужно было в быстром темпе идти сначала к Амурскому домой, а потом на вокзал. Володя, как «взрослый здоровый парень» по мнению мамы Лёни, помогал таскать чемоданы. Дом, который когда-то спасал от родителей, теперь будет пустым. Вещи были загружены, платформа уже найдена, в купе закинуты вещи, а поезд Владивосток-Хабаровск отправляется через пятнадцать минут. Вова смотрит Лёне в глаза. Приморский, честно, еле сдерживал слёзы и просьбы остаться. Вера совсем не сдерживалась: плакала Амурскому в рубашку, совсем не желая расставаться, когда они, казалось бы, только-только друг друга нашли. — Солнышко, пожалуйста, сходи с мамой, возьмите нам всем по чашке кофе, — Лёня придерживает девушку ладонью за затылок и осторожно целует в лоб, боясь оставить на тонкой коже покраснения. В чужой карман лёгкой ветровки пихается кошелёк, а Вера удаляется дальше по перрону вместе с Вероникой Амурской. Кажется, он освободил чужие уши ради разговора по душам, темы которого никто не должен был услышать или увидеть, но Лёня лишь громко по-братски хлопает с Володей ладонями и утягивает того в братское похлопывание по спине. В последние моменты, когда стоило бы говорить всё несказанное, им было не о чем говорить. Они знали друг о друге всё то, что друзья могли знать. Они распускали сейчас все старые обиды, укрепляли все моменты настоящей поддержки и просто печально улыбались друг другу. — Как у вас с Сашей? — кажется, Лёне есть что сказать, и он скажет прямо сейчас, в последний раз бросит что-то колкое и обидное про Сашу, и Вова смирится с этим, неловко улыбаясь. — Каветфа, вфе йетит кува-то в пвопафть, я уве ни в тём не увевен, — Володя шепелявит опухшим языком и потирает шею с затылка. Да, стоит подготовить негативную почву, чтобы Лёне как следует отыграться словами напоследок на могиле Сашиной репутации. — Если ты его все еще любишь, то останься с ним. Я такой привилегии не имею, но хотя бы ты будь счастлив, — Амурский похлопывает друга по плечу и забирает из рук подошедшей мамы стакан с кофе. Невероятно, этого просто не может быть, Вова ушам своим не смог поверить до того момента, пока из окошка купе не махала пара рук. Вера звонила по громкой связи и плакала на всю платформу трогающемуся поезду вслед. Володю хватает лишь на короткое и многозначительное «спасибо». Лёня уехал в Хабаровск, а его девушка осталась коротать дни до поступления в ВУЗ в ставшим таким печальным в каждом уголке Владивостоке. — Здесь мы в первый раз считали звёзды, — Вера вертела в ручках чёрный кошелёк и смотрела в абсолютно чёрное небо. Володя печально приобнимает Веру и гладит её по плечу. Ему тоже до жути тоскливо: Лёня это, наверное, самый важный человек в его жизни. Задумываясь об этом сейчас, на глаза уже более уверенно наворачивались слёзы. Вера до того аккуратно и нежно гладила этот кошелек, словно это Лёнина щека, а не просто предмет. — Он ведь приедет, — пытается хоть как-то утешить Володя. Вера только торопливо кивает, размазывая слёзы по щекам. — Я хочу поступать в Хабаровск. Я не смогу тут, — моментально парирует Зеева, обнимая себя за плечи. — У тебя всё получится, — шепчет Вова, приободрительно хлопая её по спинке. Дома ждал Саша. Страх скрутил живот. Почему ему страшно? Страшно, что Саша сделает что-то плохое? Нет, это давно позади. Володя думает, что ему страшно от того, что Романов его выгонит. Что больше не любит. — Тебя родители не убьют за язык? — Вера пытается перевести тему. — Я у них больше не живу, — на автомате отвечает Володя, даже не задумываясь о том, что он как-то выдаёт себя. Да и уже плевать: школа позади. Вера смотрит на Приморского вопросительно. У нее есть какие-то догадки, где сейчас живёт Вова, но они все кажутся ей очень нереалистичными и глупыми. Володя же засматривается на небо, не анализируя своих слов, и выдаёт: — Я с Сашей живу. Первоначальное подносое «Ммм…», которое издала Вера, казалось таким звуком с её стороны, словно она поняла с первого раза что это за Саша и приняла дела такими, какие они есть. Однако, к несчастью Вовы, через мгновение, перейдя от лёгкого кивания до вопросительного взгляда, она уточнила некоторую делать. — С какой Сашей? — на крайний случай можно думать о какой-то тёте или дальней родственнице из Сургута. — Чего? — Вова вяло откидывает голову на спинку скамейки. Звезд не видно, видно облака, — ну, Романов. Белые овечки плывут по небу, а Вова их лениво считает. Спустя добрых пять секунд Приморский резко отлепляется от своего места и поворачивается к Вере, с ужасом глядя на её лицо, полное непонимания и ужаса. Боже, она же не будет как Лёня? Володя дрожащими руками схватился за голову, путая и так кучерявые волосы. — Вер… — Ты живёшь с русичкой? — Вера это не Коля, при ней нужно действительно проболтаться, чтобы донести конфиденциальную информацию. На самом деле, Зеева не выглядела как человек, которому отвращение перекосило все мышцы, но у Володи глаза от страха велики, что каждый нервный вздох он воспринимал как что-то нехорошее. — Я же шипперила вас весь год, господи, как я права, — девчушка действительно отвлеклась на мгновение от недавно покинувшего её парня, — Погоди, у меня где-то были записаны хедканоны вашей совместной жизни на канале… — Что… Вова тут же опускает руки на колени, смущённо смотря на Зееву, которая рылась в своем телефоне. — В смысле? Ты что, знала? Как… — Приморский явно начинает паниковать, разглядывая довольное лицо подруги. Она сдаст его полиции? Снова звонить Саше, бежать куда-то? Вова не готов его терять, не хочет отпускать. — Пожалуйста, стой, только не говори никому, Вера, прошу… Он мягко, ватными руками хватает Веру за плечи, обращая на себя внимание. — Да перестань, больно ты кому нужен со своим русичкой, — Вера не обращает внимание ни на что, кроме неправильно написанного с третьего раза «#Алекдимир», — Вон, никто совсем не читает, даже в комментариях просят перестать о вас говорить, ведь, цитирую, «Шипперить реальных людей — неэтично». Ну что за занудство, я не понимаю… Вера слишком озабочена своим каналом, даже не заметила, как Володя развернул её на себя. — Вова, успокойся, вот мне делать нечего, как рассказывать кому-то, — на душе кошкой скребся ржавый замок тайны, которую так хотелось рассказать лучшей подружке, — Вы просто очень мило смотрелись вместе, вы довольно схожи внешне, не замечал? Ты как его маленькая копия, только без очков. О, кстати! Это правда, что очки ненастоящие? Володя закрывает лицо руками и тяжело вздыхает, унимая панику. — Очки? Очки… нет, стекляшки, он просто часто выёбывается и строит из себя хуй пойми что, — Володя звучит не агрессивно, а просто устало. Стресс за сегодня переходил все рамки. — Вер, что ты там понаписала? Ты реально шипперишь своего одноклассника и учителя? Вова не понимает, как с такой информацией работать. Интересно, а Лёня знал? Если знал, то, наверное, жутко бесился. Из груди вырвался нервный смешок, который был готов перерасти в истерику. — Ага, разбежалась и сальто сделала, — Вера спрятала телефон в карман, предварительно заблокировав, — Как подписаться на мой канал, так тысячу отговорок, а как на хедканоны поглядеть, так сразу «Вер, что ты там понаписала?» Захочешь — сам найдёшь и узнаешь. Конечно, Лёня не знал, ведь не собирался подписываться на ещё один канал с кейпопсятиной, к которой его и так приобщал Володя. — Да, с очками это на него похоже, — Вера улыбается во все тридцать два, не выкатывая всех их наружу, — Лол, а правда, что он душится парфюмом «Александр»? Дома у него сто тысяч водолазок одинаковых? Вы уже трахались? Вова снова хватается за голову руками. Зачем Вере эта информация? Володя нервно сглатывает слюну и вертит головой на все вопросы, как будто пытаясь спастись от этого бесконечного шквала. — Боже, нет, — шепчет Володя, разрешая голове окончательно упасть в ладошки, — у него такие-то французские духи, водолазок много, но ты разницы не заметишь, мы не тр- Вера! Все, хватит, боже… Я… Это очень тяжело, понимаешь? Володя обнимает себя за плечи и вздыхает. Успокаивается. Он смотрит под ноги, вспоминая всё, что было между ним и Сашей. — Я боюсь, что он меня больше не любит. «Это потому, что вы ещё не трахались, Вова, грёбаный ломающийся Уке, как же много внимания тебе нужно, чтобы проработать травмы», — слова, сказанные самой себе по всем канонам аниме и классическим мотивам яойных додзинси. Вера по-японски активно жестикулирует и выражает яркие эмоции недопонимания. Это что, большая голубая капелька смущения на голове? — Вы ведь живёте вместе? Разве он стал бы оставлять тебя у себя, если бы не любил? Какой смысл ему держать у себя кого-то чужого, он довольно рациональная личность, — вопреки характеру Саши, что из-за шутки на эмоциях сбежал на другой конец России, предполагает Вера, пытаясь заглянуть другу в лицо, — Ты не можешь просто спросить у него? — Мне кажется, ему просто жалко меня. Ну или ему манеры не позволяют меня выгнать, — Володя звучал так печально, что по сердцу режет острым лезвием, — я пытался с ним говорить. Ну, я старался… заботиться. Готовил ужин, убирал, хотел как-то раз его вещи взять когда он с работы вернулся, а он отвернулся и холодом ответил. Он очень раздражается с бытовых вещей, которые смысла много не делают. Я понимаю, ему страшно, что мне еще нет восемнадцати, но я же всегда готов поговорить. А сейчас у меня у самого уже нет сил проявлять инициативу, понимаешь? Но я его люблю. Я не люблю его днем, но ночью он обнимает меня во сне, и я в эти моменты просто чувствую себя спокойно. Володя еле сдерживает слезы. Ситуация его до того трогала, что он просто не мог контролировать свой поток чувств. — Мы столько прошли, я так боюсь, что я ему больше не нужен. Я спрошу, а он не ответит. И сейчас постоянно так. Я сначала пытался по-хорошему, а сейчас намеренно как-то его бешу, чтобы он наконец высказал, что не так. Но он не говорит. Вова тянется обнять Веру в порыве горя. Он утыкается ей в плечо так же, как и она сегодня плакала в его. — Вов, вы же раньше совсем не жили вместе, да? — Вера дружественно похлопывает растрогавшегося Володю по спине и тяжело вздыхает, — Ты воспитывался по одному прототипу, его воспитывали по другому, вы просто столкнулись лоб ко лбу в бытовухе и пока не знаете, как компромиссно его совместить. Если для тебя зубная щетка может просто лежать у раковины, то для него это просто фундаментально неприемлемо, он просто привык просушить её ворсинки полотенцем, закрыть колпачком и поставить в стакан. Пока ты считаешь его чудиком, то ты для него тоже останешься чудиком. Володя плачет почти молча, почти не двигается, только иногда покашливает и внимательно слушает девушку. — Да, здоровых отношений не может быть как факт, это как любое общество без преступности, это некое следствие из приятного… — девушка смотрит в небо и всё ищет хоть одну звезду на светлом небе, — Просто потерпи… Я верю, что ты далеко не наивный и глупый мальчик, но если ты его любишь, то подожди хотя бы до своего дня рождения. Любовь всё поможет исправить. Ты, кстати, день рождения будешь отмечать? — Не знаю, — Вова всхлипнул, прикрывая глаза от усталости, — мне так стыдно. У меня чувство, как будто я всех подвожу. Прости. Он обнимает Веру крепче, словно она ниточка между ним и реальным миром. Зеева вообще была права: Саша действительно очень чувствительный в сторону своих бытовых привычек. Конечно, это ведь его дом, а Володя там вроде как и быть не должен. В любом случае, тяжело пока что исправить привычки. Тяжело видеть холод от Саши. Тяжело самому проявлять грубость и похуизм. Вова просто начал… и не может остановиться. — Почему ты не удивляешься? Лёня рвал и метал, а Коля… Коля просто Коля. Мне казалось, что ты как Лёня будешь. Пейринги пейрингами, но это всё плохо… — Приморский перед глазами проматывает все контакты с Александром Петровичем на публику. Как они так прокололись? — Если я не говорю, что я удивлена, то это не значит, что я не удивлена, — Вера отстраняет Вову от себя и улыбается во всю ширину рта, — Знаешь ли, я всё ещё яойщица, если честно, я и вас с Лёней пару лет назад шипперила, но это прошлое, не комментируй. Девчушка совсем без стеснения пихает руки в чужое лицо, закрывая рот от дальнейших возмущений Приморского. — Знаешь, дам тебе парочку непрошенных слэш советов: сначала реши для себя свою позицию в постели, почитай побольше и подготовься морально. Конечно, может, вы никогда и не дойдёте до секса, но ты должен быть готов, — несмотря на шокированный вид Володи Вера говорила серьёзно, стараясь заглушить все возмущённые вздохи повышением тона, — А во-вторых бросай курить, ты уже когда плачешь и смеёшься кашляешь как вонючий паровоз. Вова возмущенно смотрит на Веру. Он тоже часто читал манхвы, где Ким Пак Шкаф встречает на своём пути какого-нибудь Юн Бума и у них начинается абьюзивная любовь… Но Зеевой явно нужно прекращать. Надо написать Лёне, чтобы отучал свою девушку от романов с пометкой «слэш», а то у Володи ощущение, что она про тонкости в постели между двумя парнями знает больше, чем сам Володя. — Ничего тебе не расскажу даже если что-то и будет, — обиженно говорит Вова, смотря на девушку, как на предателя, — и зарисовки Саше покажу, он тебе там в комментариях такой урок русского устроит, что вообще… Вряд ли Саша, конечно, стал бы сейчас чем-то подобным заниматься. Но Володя надеется, что у них действительно всё наладится как можно скорее, и они снова вместе смогут наслаждаться забавными мелочами. Вера и Володя остаются сидеть в тишине ещё ненадолго. Приморский не хочет идти домой, а Зеева не хочет оставаться одна. Зато Саша — один, и Саше нужно справляться с этим самому.