Романов азбуку пропил

Распорядок дня у Вероники Амурской повторялся изо дня в день в течении последних семи лет. Ранним утром она ласково будит сына в школу, работает до шести среднестатистическим бухгалтером, бежит в продуктовый магазин и возвращается домой. Готовка, уборка, стирка — она старается не запутаться в этом, и делает всё так, как написали бы на форумах «одинокаямама.ру». Пока мука оседает на фартук после внеочередного чиха, а рыба отдаёт свои соки в бульон, нужно обязательно уделить время собственному ребёнку. Вероника совмещает приятное с полезным: Лёня собирает мясорубку и перемалывает из горячей рыбы сочный фарш, а она катает тесто на бянси. — Что-то Володю давно не слышно... — Бывало, мама забывала о чём-то среди будничной суеты, но вот ссору сына с лучшим другом выбросить из головы сама себе не позволит, особенно когда на Лёне нет лица. — У него всё хорошо? Он так любил бянси... Я сильно переживаю за него... — Не знаю, что у него, он мне ничего не рассказывал, — отвечает Лёня, но голос звучит больше печально, чем зло. Он скучает. Общение с одноклассниками не могло заменить лучшего друга, но Лёня не мог позволить себе идти навстречу: слишком обидно было в последние месяца говорить с Володей. — Он приходил в новогодние, но я не хотел с ним говорить, — вспоминает Амурский, не смотря толком на маму. — Если бы у него случилось что-то серьёзное, я бы заметил. — У Володеньки же проблемы в семье, — тут же парирует Вероника, смотря, как её сын уткнулся в одну точку, — мало ли, что случилось? Он хороший мальчик, не думаю, что он бы стал скрывать от тебя что-то без причины. Лёня молчит в ответ и больше они к этому разговору не возвращаются. Амурский иногда сам о своих действиях жалел, но Володю тоже понять не мог: что можно такого скрывать, если они друг другу, как братья? Он пропадал на дополнительных у этого душного учителя, зарывался в учебниках и вяло на всё реагировал. Жалобы на родителей куда-то на второй план отошли, а времени на прогулки просто не было. Лёня понимал, что у них выпускной класс, но не настолько же всё плохо? Да, Приморскому надо хорошо сдать, чтобы его не убили родаки, но тот гулял с тем своим новым дружком, а Амурского игнорировал, как будто он стал совсем ненужным. Ощущение было, что Вова двигается дальше, ему легко контактировать с новыми, интересными людьми из-за его мягкого характера и энергичности, а Лёня загонялся и оставался на месте, долго работая на мешки под глазами. Даже в школе, когда Володю прошлой ночью могли поколотить, тот был улыбчив и вежлив со всеми. Сложно было смотреть на такое поведение. Сложно было чувствовать себя другим, как будто лишним. Оставаться позади, смотря в чужую спину, было просто больно. Сегодня, февральским утром, Володя свеж. Разве свеж? Глаза у него были слегка красные, а руки обветренные, что обычно несвойственно Володе. Взгляд уставший какой-то, наверное эмоционально вымотался. Впрочем, это уже давно не дело Лёни. Их имена далеко друг от друга в алфавитном списке, поэтому дежурят Володя и Лёня в разные дни. Сегодня был день Лёни, и на последнем уроке учитель попросил ещё и полы помыть, потому что: «пыли много, сами знаете, влажную уборку делать нужно». Одна одноклассница сбежала по причине: «у меня допы», а второй участник дежурства ушёл в коридор искать себе замену. Замена зашла в кабинет, смотря на Лёню голубыми глазами. Амурский тяжело вздыхает, выжимая тряпку, но ничего не говорит. Володя идёт к шкафу и берёт вторую швабру, так будет куда быстрее. Вода быстро становится грязной. — Лёня, — зовёт Приморский спустя минут пять. Он стоит у стола учителя, пока бывший друг вообще на другом конце класса. Тем не менее, тихий голос слышно хорошо, — поговори со мной. В ответ абсолютно ничего — ни слова, ни вздоха, ни даже цокания языка. Лёня продолжает лениво елозить мокрой тряпкой по одному месту около дверей кабинета, наверное, вымывая оттуда невидимые следы грязи и песка. — Лёня, — снова отражается от стенок пустого класса, в котором шумят только часы на стене. — Хули ты от меня хочешь? — Амурский не удосиживается поднять глаза на одноклассника, только ведёт шваброй мокрую тропу за собой, прямо до её парковки в другом углу класса. — Пожалуйста, давай поговорим. Мне правда жаль, — Вова стоит на месте, держа в руках деревянную рукоять и не отрывая взгляда от Лёни. Лёня подходит всё ближе, предварительно промывая стык пола и стены. Под доской кучка меловой пыли, её Амурский вымывает с особым усилием. — Что-то тебе все два месяца было не жаль, — шипит Лёня, вдруг кидая взгляд презрения нежеланному собеседнику. — Что такое? Опять родаки замучали, а податься некуда? Вспомнил, что был когда-то Лёня, и стоит с ним снова подружиться? — Прекрати, ты прекрасно знаешь, что я так не думаю, — Володя хмурится, но начинает злиться уже сам. Он ведь по-доброму начал. — Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя так, как будто я тебе не доверяю, прости меня, пожалуйста, я правда не хотел делать тебе больно. И вроде бы Вова говорит правильные вещи, но голос его звучит довольно резко, как будто он объясняет Амурскому какую-то очевидную вещь для первоклашки. Рука сжимает швабру крепче. — Хоть борзости от меня научился, жалко, что поздно. — По поведению было понятно, что Лёня тоже начинает злиться — топает громче и действует резче. Белая дата растворяется водой в пару движений, вниз по доске от неё бегут подтёки крупными каплями. — Тряпка тряпкой, — бубнит он под нос, бросая в ведро с болотной водой губку от интерактивной доски. — Прекрати меня оскорблять, я тебе сейчас ничего плохого не говорю. Ты всегда так! Просто хочешь заставить меня чувствовать ещё больше вины? Это неадекватно. — Володя делает резкий выдох и окунает швабру уже в своё ведро. Вокруг мокро, полы никак не высохнут, — от тебя борзости не научиться, ты только и мог, что меня затыкать и мнение моё не слушать, а потом, блять, обижаться и драму ломать. Пуговицы летят на пол. Лёня закатывает рукава по локоть, вырывая круглые застёжки из петель, и достаёт из воды смрадную тряпку, совсем не отжимая от воды. — Тряпка. Шлепок прямо в лоб. Вова отшатывается — он такого не ожидал. По лицу на пол бежит белёсая вода. Вся одежда в мгновение мокнет, как и волосы. — Ты охуел?! — Володя тут же скидывает с себя вонючую ткань и кидает её Лёне под ноги. Сил держаться больше нет, — я стараюсь, а ты ни разу не старался, только требовал безоговорочно с тобой соглашаться! Володя хватает Амурского за короткие волосы и пинает на пол, попутно влезая рукой в своё ведро, чтобы равноценно отомстить. Вторая мокрая тряпка летит на голову Лёни. Разъярённый бычий взгляд и тяжёлая походка до Вовы. Толчок в грудь на прямых руках, Лёня даже немного задел чужой подбородок. Приморского отшатывает к подоконнику, и он толкает руками в ответ. Драться не умеет никто из них, пока не доходит до первого хвата за чужую одежду. Лёня на таран давит Вове на плечи, пытается схватить его под мышку и положить на лопатки. Володя же пытается выкрутиться, но в итоге, пыхтя, кусает Лёню за руку. Тот вскрикнул, а Володя отскочил и сам начал идти на таран, уперевшись оппоненту в грудь головой. Грохот. На пол падают оба: Володя сверху пытается сдержать чужие руки, Лёня больно ударился спиной, а его соперник — коленками. — На нахуй, — цитируя какое-то видео из интернета, Приморский убрал свои руки от чужих, чтобы схватить Лёню за голову и уткнуть носом в мокрый пол. Лёня берёт дело в свои руки, а точнее в кулаки. Неплохой тычок в нос — Вова тут же громко ай-кает, рассеиваясь во внимании. — Сука! Лёня, рукавом рубахи, утирает мокрую щеку от воды с песком, и толкает Вову снова, спихивая с себя. Кулаки хватают воротник и потрясывают болтающуюся на шее голову. Володя плывущим взглядом смотрит на Лёню, пока тот агрессивно трясёт его за ворот. Юноша чуть хмурится, резко хватает того за плечо, обескураживая, и тянется лицом вперёд. Невинный поцелуйчик был оставлен на щеке друга. Губы мажут по мокрой, грязной от воды коже, и тут же отстраняются. Вова внимательно смотрит за охуевшей реакцией: зрачки Лёни сужаются от возмущения, а у Приморского в голове только одно: «не засмеяться». — Фу, блять! Вова! — Лёня отскакивает назад, присаживаясь на корточки. Парень отчаянно трёт рукавом уже красную щеку, не замечая вошедшей учительницы. — Приморский, Амурский, что устроили тут? Живо на выход! — Так невовремя, – а может и вовремя, – ворвавшаяся Евгения Максимовна тут же выставила двух мокрых, погрызшихся щенков за двери кабинета. С волос перестало капать, но слепившиеся между собой пряди всё ещё выглядели мокро. Использовав сумки вместо сидений, пацаны пригрелись спинами у батареи в коридоре. — Прощаю, — фыркает Лёня, шмыгая носом, — вонючка. — Сам вонючка, — прыскает Володя, обнимая себя за коленки. Нужно теперь ждать, когда они высохнут, чтобы пойти домой. Школа уже почти пустая. Они молчат некоторое время, стесняясь после долгой ссоры заводить диалог. Что спрашивать? Как начать говорить? Ощущение, как будто они за такое короткое время отдалились на тысячи километров, но родная близость ещё была где-то в груди. — Я слишком сильно отвлёкся на внешние вещи и забыл про тебя. Прости. Я думал, что я тебе не сильно нужен, раз ты иногда не хочешь меня слушать. — Забей, — расслабившись, Амурский наконец-то издаёт вздох. Он очень немногословен, склонен скрывать все чувства кроме злости, и сейчас прячет лицо от друга, лишь бы тот не увидел довольной улыбки. — Мама вчера сварила бянси, — словно бы невзначай, как цепкое йо-йо, вкидывает Лёня, протягивая, можно сказать и не ошибиться, брату мизинец. — Мир? Володя смотрит на Лёню, как будто видит впервые. Он наклоняет голову, словно кот, и тянет мизинчик в ответ, цепляясь им за чужой. — Мир. Темнота школьного коридора глушит даже звуки. За окном снег и ветер, но тут уютно, несмотря ни на что. Володя улыбается. Теперь ему куда спокойнее. Дышать легче полной грудью, видеть друга в сети куда спокойнее, а делить на двоих одну пянсе, купленную за последние монеты в кармане зимней куртки, вдвойне приятнее. Даже сидеть в классе больше не одиноко: не было ощущения тяжёлого взгляда на спине, никаких цоканий в свою сторону — Лёня вернулся обратно за парту к другу, от чего, каким-то спонтанным образом, по некоторым предметам у него вскочили оценки. Сочинение позади, егэ на четыре предмета маячит через тройку месяцев, а Амурский прямо на уроке шёпотом зовёт соседа по парте и показывает какую-то абстрактного юмора картинку. Ну кому будет смешно от изображения колбасы с подписью «сыр»? Очевидно, Володе. Лёня хорошо знает вкус друга в мемах. Щёки краснеют от давления, а глаза собираются выпасть из предназначенного места, Вова просто готов прямо сейчас взорваться от смеха на весь класс, а его кусочки и ошмётки на стенах долго бы дохихикивали, повторяя «колбаса-сыр» раз за разом. Такой юмор их учителю литературы чужд: Вова не раз пытался объяснить суть постиронии, но плоды это совсем не дало. Романов лишь приподнимал непонимающе брови и в отчаянии смотрел на Володю, что битый час обьяснят смысл цифры шесть с подписью «четыре». — Приморский Владимир, продолжайте читать вслух, далее по цепочке, пожалуйста, — Романов тонким слухом всё же засёк нешумный задыхающийся шорох, поэтому быстро пресёк такое поведение, прожигая взглядом третью парту. — Х-хорошо, — Володя кивает еле-еле, весь покрасневший. На веках лёгкие слезинки, но приходится выдохнуть и продолжить читать цепочку. Предварительно Вова, конечно, потратил пару секунд, чтобы найтись в тексте... Этим же вечером, у Романова дома, было уделено время на аудирование по английскому. Весь вечер они провели в иностранной речи — русский язык был полностью под запретом, а если какое-то слово было Володе неизвестно, то он должен был объяснить, что имел в виду. Конечно же, на английском, и не иначе. — I need to go now, — тихонько говорит Володя, смотря за окно. Темно, сухо и печально. Сегодня, за исключением забавной ситуации в школе, ничего хорошего не случилось, — will you walk me to the door? Володя, уже собравший свой рюкзак, ждал, когда Александр отложит книжку. Конечно, ничего плохого не случилось, просто иногда Приморский вспоминал про плохие моменты в этих отношениях и ловил часовую грустинку. Это не что-то новое, всё будет в порядке уже завтра. Они молча идут до входной двери, где Володя накидывает на себя куртку и шапку, а потом уже обувается. Саша тянется, чтобы обнять и поцеловать, сказав что-то на прощание, но Володя, видя его лицо перед собой и чувствуя тепло его рук, быстро отшатывается к стене за спиной. Голова стыдливо опущена, как будто он сделал что-то криминальное. — I'm sorry, I can't. Not today. Слишком тихий вечер. Саша бы почти уснул прямо за столом, уткнувшись лицом в книгу, но вместо этого его бьёт молния прямо в четырнадцатый позвонок. Прошибает насквозь: Саша еле на ногах удержался, лишь бы не присесть прямо тут от сильного пощипывания на щеках. Конечно, Вове всё ещё тяжело! О чём он каждый раз думает, когда лезет с нежными поцелуями? Под тяжёлый вздох, Александр целует пару пальцев своей руки и касается ими же щеки мальчика, спрятавшегося за густыми нефтяными волосами. — Nothing I do now will make up for what I did, but I can tell you that I'll never make that mistake again, — Романов в невесомом жесте поглаживает костяшками щеку с едва ли влажным следом поцелуя, — I promise from the very bottom of my heart. Кажется, в этот вечер он распакует новую пачку сигарет. — love you, — тихо отвечает Володя, кивает напоследок, и удаляется во тьму дворов и улиц, чтобы пойти самой долгой дорогой домой, несмотря на усталость и февральский холод. Выходные он проводит вместе с Лёней. Сейчас хочется наверстать все месяца разлуки, поэтому большая часть времени проходит за разговорами. Дома у Амурского уютно и тихо, а руки заняты сбором фигурки, что с нового года даже не была распакована. — Коля мне покупал латте в их кофейне, — продолжает Вова какой-то диалог, не обращая внимания на тихо вибрирующий телефон, — и там было что-то вроде... синего сахара? Наверное, его обычно используют в сахарной вате. Короче, выглядело очень круто, вроде здесь где-то в центре такая же кофейня, можем сходить. Детальки медленно соединяются в одну большую фигурку, но, конечно, не без проблем. Иногда пластик просто выскальзывал из рук, из-за чего Лёня начинал жутко беситься; вообще-то, Вова тоже начал раздражаться от этого, особенно когда что-то укатывалось под кровать, но внешне не показывал. Саша ещё что-то написал, судя по уведомлению. Похоже, он скидывает учебные материалы или записывает голосовые сообщения со стихотворениями, чтобы Вова поставил их себе на ночь, как сказку. Это помогает: под голос Романова куда легче засыпать. — Ты не отвечал мне почти до самой ночи, — уже в пустом классе обеспокоенно вопрошает Александр Петрович. — Я беспокоился, с тобой всё было хорошо? За пролетевший в одно мгновение год их дополнительные занятия из дрожащей ручки и строгого учителя превратились в самое спокойное времяпровождение в школе. Несмотря на то, что Романов был полностью уверен в силах Вовы на самом ЕГЭ даже тогда, когда некоторые из его одноклассников ещё даже не определились с дополнительными экзаменами, их индивидульные продолжались. — Прости, мы с Лёней засиделись, я старался не отвлекаться на телефон, — их диалог шёл тихо и довольно расслабленно. — Здесь всё верно? Володя передаёт Саше исписанный лист, на котором красовались строчки из пробника. Почерк у Приморского стал куда ровнее и приятнее, разобрать написанное не сможет только слепой, а идеально выполненные задания кричат о ста баллах в табеле. Пока Александр Петрович читает, Володя отпивает чай из кружечки, что была принесена учителем из дома. У каждого уважающего себя преподавателя должен быть чайник в шкафу, а Саша себя уважал как никто другой. — Да, всё верно, дорогой, — если у одеяла есть подушка, и у супа есть ложка, то у Саши Романова есть ручка с красными чернилами. — Не извиняйся, я рад, что вы помирились. Сейчас бы приобнять своего возлюбленного, в волосы зарыться всем лицом, пальцами щекотать чужие рёбра, но позволить можно всего лишь тёплый взгляд. Саша весь урок обнимал Вову глазами, трепал за щёчку и целовал в кончик носа до лёгких смешков. — Сегодня пойдёшь домой пораньше? — тактическое наступление от Саши – ложка сахара помешивается в чае, а мизинец якобы незаметно поглаживает чужую ладошку. Володя пытается скрыть тянущуюся улыбку, когда касается своим мизинцем чужого. Хотелось бы остаться так навсегда. — Давай я забегу домой, вещи закину, а потом к тебе? Завтра пятница, можем сделать на неё тот чизкейк, который я показывал, — предложение, от которого невозможно отказаться. Чай медленно допивается, а вещи пакуются на свои места. Рюкзаки и сумки собраны, но Володе ещё стоит забежать в гардероб. Лучше сегодня идти разными дорогами, иначе будет совсем подозрительно, после школы их может кто-то заметить. Александр Петрович кивает, Володя машет рукой — они расстаются ненадолго. В коридорах пусто, шаги по паркету тихо отражаются о стены. Поворот — и Вова уже в гардеробе, где висела и его куртка да одежда тех, кто из старшеклассников оставался на дополнительные и кружки. — Вова, — кожу на спине покусывают мерзкие холодные гуси, а из рук чуть не вываливается жёлтая шапочка. — Фу, Лёня, напугал, — в ответ нервный смешок на друга, вышедшего из по-киношному тёмной тени в углу раздевалки. — Чего ты здесь? Меня ждал? Володя продолжает одеваться под отчего-то тяжёлым взглядом Амурского. Он опять сделал что-то не так, и Лёня обиделся? Чёрт, видимо он снова сейчас приревнует его личное время к дополнительным по литературе. Или скажет, что Вова и без дополнительных много занимается... — Вова, я знаю, что вы встречаетесь, — говорит Леонид и скрещивает руки на груди. Володя резко оборачивается, задыхаясь от возмущения. В голове моментальная паника, попросту ужас, не меньше. Мозг в отключке, а вокруг ничего не меняется, мир почему-то не рушится. Нет мигалок полиции, извержения вулканов и конца света. В раздевалке так же тихо, только пульс слышен в собственных ушах. — Чего? — шёпотом отвечает Приморский, будто ничего не понимает. Лёня мотает головой. Конечно, он не слепой, и всё стало очевидно, когда дружеское общение вернулось. Сначала постоянные взгляды Романова на его друга во время уроков. Это можно было оправдать тем, что у них всё ещё совместные занятия, поэтому Амурский спустил это с рук. Потом шли постоянные сообщения на телефон Вовы. Коля в этом случае отметается, он, скорее всего, следуя из рассказов, пишет одним, длинным сообщением. Жалко, даже мельком Лёня увидеть отправителя не смог... И последнее, но не по важности, это то, что у Володи явно что-то случилось ещё летом, когда он не хотел ничего рассказывать. Все косвенные улики совпадали идеально, но они на то и косвенные, что прямого доказательства не имеют. Следовательно, выход один — застать Володю врасплох и спросить напрямую. Приморский выглядит до того напуганно, словно вот-вот упадёт и в угол зажмётся. Лёня его обходит и упирается спиной к стенке, не отводя взгляда от профиля Приморского, что смотрел в одну точку. Он хотел бы услышать отрицательный ответ сейчас, ну или хоть какие-то оправдания, потому что самому всё ещё верилось с трудом. — Лёня, я тебя прошу, — Вова даже дышит с трудом, слова еле-еле выговариваются, — не говори никому. Я тебя умоляю. Этого не может быть. Веки моментально раскрывают глаза в полном шоке, а ноги отшатываются назад. Чего-чего? Володя сразу же полез в отступление? Настолько сильно его этот пидор очкастый запугал? — Твою же мать, — во рту нет взрывающейся карамели, но там точно что-то шипит и взрывается, — Вова, так это правда? Твою мать, блять! Будь сейчас под ногой рюкзак или куст завядшей крапивы — нога бы с замахом их пнула куда подальше, лишь бы свои эмоции не срывать на приятеле. — Ты это, блять, серьёзно? Вова, это ебаное преступление, ты в своём уме? — Парень явно не скрывает своей неприязни, даже тон голоса не сбавляет, только кричит в пустом гардеробе. — Нет, явно не в своём. Он на тебя действует, это точно. Ты же на всякую херню ведёшься... Он делал тебе больно? Угрожал тебе? Это не шутки, Вова, я не буду держать этого педофила в секрете, уму не постижимо! — Лёня, тихо! — шипит Володя, пытаясь хоть как-то Амурского остановить, схватить за плечи, — не говори ерунды, ничего не было! Ничего подобного, успокойся, я тебя прошу! Александр Петрович, уже одетый в своё тёплое, зимнее пальто, шёл мимо гардероба, где разворачивались действия. Не услышит крики Леонида только глухой, Романов замедляет шаг и останавливается, тревожно вслушиваясь в чужой диалог. Подслушивать плохо, но сейчас ситуация не позволяла проявить манеры. — Он мне не угрожал, не делал больно, не удерживал, даже не пытался, — руки мягко упали на плечи друга, — я не «ведусь на херню», Лёня, я такой же осознанный человек, как и ты, успокойся, я тебя прошу, послушай меня. Лёня только мотает головой, снова падая спиной к стене. Он медленно скатывается вниз, а Вова садится на корточки напротив. — Я люблю его, — одними губами говорит Володя, — он для меня важный человек. Не как учитель. Он слушает меня, у нас есть диалог, никаких ужасов не происходит. Он не старше меня на сорок лет, он не насилует меня. Лёня... Вова делает вздох, пытаясь не зарыдать от напряжения. — Это тот человек, который мне нужен. Ты узнал, молодец, но не отнимай его у меня, — дрожащие руки берут чужие ладони. Лишь бы убедить. Лишь бы спасти Сашу от кошмара, который может вот-вот начаться. В пустом, длинном коридоре кричит на всю округу мелодия телефона. По первым нотам девятого ноктюрна был в считанные секунды определён обладатель, тут же скрывшийся за дверьми школы. — Вова, ты просто... — Амурский запинается в словах, тоже услышав не имеющий для него никакого значения гудок, — пусть он только мне на глаза попадётся, помяни моё слово, я харкну ему в ебало и не посмотрю на его мнимый статус в этой школе. Тем более временный. Лёня подрывается с места, отпихивая друга в грудь, и выходит из гардероба. Его топот звучит как набат, как похоронный марш, и его ничто не остановит. Мольбы и крики Вовы застряли где-то в глотке. Полное оцепенение. Подросток уже сотню раз схватил друга за капюшон, тридцать раз поставил подножку и один раз даже успел кинуть в затылок сменкой. Это всё в мыслях, а на деле все части тела покрыл нерушимий каменный налёт. Лёня уже на выходе из школы, и только сейчас ноги дают сдвиг — Вова почти падает, не успевая надеть куртку, и сразу же, с клубом пыли позади, стартует за ним. Среди весны, такой грязной и сопливой, Саша выглядел в сотни раз к месту. Он скрашивал невзрачный пейзаж своим величественным портретом. Только Вова на этом портрете разглядит, что художник написал мужчине ошарашенный вид. До катастрофы считанные мгновения. Может, рискнуть подумать, что Лёня не заметит учителя? Фатальная ошибка. По серым лужам с разводами радуги топчет Амурский, прямо в сторону высокой фигуры в очках. — Нравится малолетку трахать? — Он собирает по стенкам рта слюну и вкладывает все усилия на то, чтобы не оставить белую массу прямо на этих мудацких очках. Харчок на асфальт, прямо в ноги Саше. Вся сила воли Лёни ушла на то, чтобы не избить обидчика прямо сейчас, а уйти, надувшись пушистым снегирём зимним утром. Картину эту наблюдал Володя, который бежал и попутно застёгивал куртку. Остановившись на пол пути, юноша хватается за голову и думает: «пиздец». Что Лёня вообще мог сказать Александру Петровичу сейчас? Вова уже быстрым шагом доходит до Саши, они вместе молча смотрят Амурскому вслед, у обоих на лице откровенный ахуй, а в груди ничто иное, как нарастающая паника. Полнейший ужас наступает на пятки, вся их любовь может закончиться в ближайшие дни. Володя оборачивается на Романова, чтобы что-то сказать, но из уст ничего не вырывается, только возмущённый и дёрганный вздох. Саша смотрит в ответ, полностью разделяя эту эмоцию. Им нужно поспешить домой.