Романов азбуку пропил

С раннего утра окрылённый воробушек порхает по комнате, незаметно нанося тушь на природой данные густые ресницы, а так же совсем нежный, невесомый блеск для губ. У них же будет свидание, да? Ну, по правилам, должно быть! Володе хочется выглядеть как можно лучше, словно он девушка, а не юноша. На эти роли всё равно, поэтому, недолго думая, на макушке появляются два очаровательных кучерявых хвостика. Выпорхнуть незаметно из квартиры легко — воробушек уже в припрыжку летит по ступенькам, пуская морской ветер прямо в лицо. Воздух растрёпывает перья и проникает к самым косточкам сквозь нательный пушок. Мальчишка, сломя голову, врезается по пути к своей взаимной любви в собственную неуклюжесть. Ножки путаются как стебли одуванчика в венке. Кожный покров колена пострадал, а вот оптимизм совсем не собирался становиться расходуемым топливом на такие мелочи. Вскакивает с асфальта с таким рвением, как будто сегодня снова день рождения, а дом Романова всё ближе и ближе. Вот и знакомую рыжую маму-кошку мальчик встречает, а живот крутит от волнения. По лестнице, к своей любви. Вова теперь может так говорить? Может звать Романова своей парой, верно? Как же хочется скорее увидеться, хотя между ними всего лишь дверной звонок! Это не сон? Не мечты? Володя поправляет волосы и одежду, смотрит на дверь, которая вот-вот должна открыться. — Владимир, если бы вы так же рано посещали наши занятия, я бы никогда не стал делать вам предложение романтического характера, — несмотря на не очень-то и раннее утро, Романов выглядит слегка… озлобленно. Он готов просыпаться рано лишь для работы, даже если всеми силами хочется продолжить лежать в тёплой, просторной, двуспальной кровати в одно рыло. Тем не менее, Приморского он рад видеть не меньше, чем царапина перекись водорода. Вообще-то, сонный и немного злой Александр Петрович в халате всё равно был очаровательный. Володя с большой нежностью запомнит этот уютный образ, слова Романова и, конечно, цветы. Для Вовы, в круглосуточном флористическом бутике, был куплен букет насыщенных цветом синих роз, от романтического духа которых можно было задохнуться. Атрибут каждого свидания. Очень удобный знак ухаживания: и займёт внимание мальчика на переводчик с языка цветов, и отвлечёт от далеко не щекотного пощипывания йода. Володя даже не смог догадаться, когда Саша успел их купить, а от одного их вида в груди сердце билось быстрее. Теперь Приморский точно понимает, зачем их дарят постоянно. Александр Петрович не заставляет долго себя ждать, и за два десятка минут, из едва разлупившего зенки совёнка, превращается в грациозную птицу: не то аиста, не то не насытившегося краской серого фламинго. Рука подростка нежно соскальзывает со стола и тянется к касанию губ. На ладошку словно перо упало, прямо с головы этого аиста-фламинго, пуховое мягкое пёрышко, едва заметное, но очень тёплое. Чёткого плана или правил у свидания нет, лишь бы отправиться куда-то вдвоём, провести время и пообщаться, чего до этого словно бы и не делали они вдвоём. В этой новелле открылись новые диалоги, новые места и, возможно, даже новые скины. И один из них Вова уже оценил, когда учитель встретил его в шоколадном халате. Их прогулку сопровождает лишь одно облачко и невыносимая жара. Было бы куда жарче, возьмись они за руки, но Александр Петрович сразу предупредил о правилах поведения их пары на публике. Видеть расстроенные и полные грусти лазурные глазки было практически невозможно, но учитель справился, отстаивая их общую тайну. Спасибо хоть, что поцеловал в щёку на лестничной клетке. Жарко, душно немного, но самое то для места, куда они едут. В автобусе не нашлось противных попутчиков, что постоянно закрывают окна, потому ветер снова дул в лицо, чуть ли не сбивая с головы Вовы панамку. Они с Сашей нашли места позади, незаметно и довольно тихо беседуя обо всем сразу, и ни о чём одновременно. Романов рассказывает про метрополитен, а Володя лишь мечтательно вздыхает, что никогда подземный транспорт не видел. Слово за слово — Вова говорит, что было бы здорово им как-нибудь запрыгнуть на туристический катер, чтобы посмотреть на город с воды. Как и в Петербурге, это ощущение совершенно другое, нежели ходить по суше. На вид — обычный пляж, даже, пожалуй, скучноватый. Романов выглядит довольно разочарованно, даже если пытается это скрыть, а уроженец Владивостока, привыкший к такому пейзажу с детства, хитро щурится и ведёт учителя ближе к берегу. Стоит только наклониться за упавшим взглядом, как под ногами раскрывается другой мир. Тысячи и тысячи маленьких полупрозрачных камней, что играют на солнце невероятными красками получше любых алмазов. Волны нежной пеной омывают стекляшки, что становятся только ярче от влаги. Где-то позади кричат счастливо дети. Вокруг не так много людей: утро буднего дня, если кто и потянется, то после обеда. — Зимой здесь еще красивее, — говорит Володя, присаживаясь на корточки, чтобы взять горсть отполированных морем кусочков бутылок разного цвета, — Они очень красиво на снегу смотрятся, как… Как посыпка на мороженном, — юноша хихикает тихо и подходит к прибивающей волне, чтобы отдать свою находку обратно морю. Может, это не самое красивое, что Саша видел за жизнь рядом с Европой, но в собственную энциклопедию в голове он отнесёт этот пляж в категорию «удивительные места». К северу от них скалы, и если бы они проехали на автобусе дальше, то попали бы на мыс Трёх Камней. Та локация не отличается высокой посещаемостью, да и (кому скажи — не поверят!) сам Володя бывал там от силы один раз, не больше. Кеды улетают за спину, прямо к расстеленому полотенцу, где оставлены остальные вещи. Вода залива шепчет прохладой, Володя едва ли сдерживает анимешный визг, стоит заступить по щиколотку. В собственных глазах очевидная отсылка на «Атаку титанов», но Романову лучше об этом не знать: он все равно не поймёт, о чём речь. — А потом мы с Лёней забрались на недострой у моего дома, потому что мест больше не нашли. Рисовали там, пока нас не заметили охранники. Мы от страха чуть не умерли, пока убегали с полной сумкой баллончиков, — Вова рассказывает, как они с Лёней вандалили на пустых объектах, до которых только смогли добраться шальные руки. Лёня, конечно, возразил бы, что это не вандализм, а уличное искусство, но рисовать он умел точно так же, как быть ебучим терпилой, так что это был исключительно первый вариант. Они наслаждаются солнцем на большом камне, звук прибоя романтично окрашивает разговор. Если бы пляж можно было выкупить на все свои сбережения, Володя бы мог даже задуматься о поцелуе… Еще один поцелуй, в самой идеальной атмосфере. Лучше места не найти. Их предел нежностей сейчас — просто близко друг к другу сесть и едва ощутимо касаться пальцами. Володе достаточно, Саше тоже. Понимая, что они теперь вместе, становилось куда легче дышать. Показывать свои эмоции. Говорить о чем-то. Вове ужасно неловко до сих пор, но любовь яростно всё перебивает, заглушает стыд и страх, говорит лезть напролом к человеку, от которого хочется получить больше нежности и взглядов. Это было просто чудестно, лучше, чем в любых книгах или фильмах. У них ещё все время мира впереди, а Вова чувствует, как хочет все и сразу. Смотрит на Сашу — и утопает добровольно, с благодарностью глотает солёную воду, забивает ей лёгкие. Одними променадами их пара не ограничивается, в основном из-за того, что долгим прогулкам Александр Петрович предпочитает умиротворённую беседу на скамье в тени крупного дуба. Володе не сильно важно их местонахождение, ведь когда Саша дарит ему своё время, тогда парнишка чувствует себя действительно любимым. Александр Петрович не балует денежными вложениями, он считает, что баловать нужно в меру, и оттого старается придумать такое свидание, чтобы Владимир не стал зависимым от чужой капусты. Материальная привязанность пагубно сказывается, на курсах иррационального поведения взрослых об этом рассказывали. И плевать, что Романов сам пропускает один из самых важных пунктов в педагогике — иметь романтическую связь с учеником. Он старается обелить свою честь — читает пособие: «Лёгкий способ бросить влюбляться в несовершеннолетних», и делает диаметрально противоположное. Бывает, конечно, раскошелится на мороженое в жаркий вечер, но никаких походов в рестораны себе не позволяет: не хочет привить мальчику установку, что любовь Александра видно только деньгами. — У тебя отлично получается, — с начала отношений он улыбается гораздо чаще. Улыбается, когда Вова старательно говорит с иностранцами на японском, улыбается, когда мальчик читает с ним на одном диване книгу, улыбается, когда он косит голову в бок и поднимает бровь вопросительно. Настоящий щеночек! — Что такое? Ты правда молодец, Володенька. Володя замечает, как Александр Петрович переходит с ним на «ты». Из его уст это всегда звучит нежно, легко и очень любовно. Никогда в плохом ключе Романов не говорит, и впрочем, у Вовы нет ощущения, что его не ценят. Сейчас, в эти недели первых в жизни отношений, юноша чувствует, что его любят сильнее, чем кто-либо и когда-либо. Именно с Сашей возникает ощущение полной безопасности (и, конечно, нежный трепет). Он ведь и в щёки целует, и зовёт ласково, стоит Вове сделать что-то умилительное по его мнению. А как томно тлеют серые глаза, когда подросток показывает Саше увлечения, которые ему дороги до глубины души! Конечно, с первого раза Александр Петрович не смог проникнуться к миру аниме, но воспитанно и терпимо смотрел каждый раз до конца, в конце давая краткую рецензию. «Краткой рецензии» Володе достаточно. Он с удовольствием слушает мнение Саши по поводу всего, чего только можно, потому что знает: за противоположное Вову осуждать не станут. Уроки русского и литературы всё ещё были, просто в более развязаной обстановке. Они читают с Сашей по ролям поочерёдно вслух, разбирают, готовятся к будущим экзаменам. Произношение английского «the» для аудирования по иностранному теперь у Володи идеальное. Саша даже хотел францускому начать обучать, но Вова подумал, что с нуля за год у него не выйдет выучить его достаточно для сдачи экзамена. Японский — другое дело: со стороны Романов наверняка думает, что Вова говорит свободно, но юноша в диалогах с туристами выкручивается кое-как. Практики ему явно недостаточно, хотя всё ещё впереди. Из японского Александр Петрович знает только немного местных блюд, но готовя вместе моти и карри, познания явно увеличиваются. В груди Приморского цветут большим количеством маленькие цветочки белой сирени, как доказательство любви. Их вода и солнце — Саша. — Мы редко видимся что-то, — замечает Лёня, когда они с Володей качаются на качелях в ближайшем дворе на Уткинской. Закатное солнце играет в волосах, дует ветер, где-то со стороны улиц слышны проезжающие мимо машины, а через динамик дешёвой колонки поёт любимая корейская группа. Ноги вперёд, потом назад — и Вова раскачивается сильнее. Молчит недолго, а потом тормозит, упираясь кедами в землю. — Да, я занят немного, прости, — легко отвечает Приморский, в мыслях где-то не здесь. — Ты только на допы к этому ходишь. — Ну да… — Вова смотрит на плывущие облака и думает, что бы им завтра с Сашей приготовить? — Вова! — Лёня вскакивает с качель, разводя руки в жесте «и что это значит?» — Что?.. — Ты ничего мне рассказать не хочешь? Я твой друг, или как? — он скрещивает руки на груди. — Что за вопросы, Лёнь, конечно ты мой друг, — Вова мягко улыбается, в упор не видя проблемы, — Мне нечего рассказывать… — Не хочешь — не надо. Лучше бы вообще меня не звал, — Амурский злостно хмурится, разворачивается и начинает уходить. Болезненный укол в сердце, Вова тут же спрыгивает с качель и идёт следом. — Лёня, ну ты чего? Я… мне правда нечего рассказать, с чего ты решил, что что-то не так? — Да потому что! — Лёня останавливается, разворачивается и смотрит на друга, — Ты рассеянный какой-то, в мыслях совсем не тут, постоянно на телефон отвлекаешься, диалог со мной вяло ведёшь. Ты как будто вообще о другом думаешь, причём постоянно! Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне, в чём дело. Вова слушает, с тревогой рассматривая Амурского. Технически-то тот прав, он заслуживает знать про такую важную часть жизни друга, как первые отношения, но… Нет, Лёне уж точно нельзя рассказывать. Это просто опасно, они с Сашей это обсуждали. Даже сам факт «у меня первая любовь» рассказать нельзя, Лёня не дурак, догадается быстро. Как быть? — Прости меня, — шепчет Володя, поджимая губы, — Я правда пока не могу ничего сказать. Я виноват, прости… — Прекрати, мне от твоих извинений ни горячо, ни холодно, — Лёня мотает головой и снова начинает уходить, — Давай, напишешь мне потом. Приморский остаётся один на один со скрипом качелей, скрипом в груди, совершенно беспомощный. Ни минуты не думая, ноги сами ведут его к дому Романова, а руки чуть потряхивает от страха. Улицы знакомые, а звуки приглушённые, словно на микшере скатили ползунок в самый низ. Приморский как воздух в крыле альбатроса — скользит вдоль перекрёстков и улочек, видит незнакомые лица. Ощущение одиночества накатывает огромной волной, оставляя юношу мокрым до нитки. Стук в дверь. Володя смотрит на Сашу, что гостей не ждал, но всё равно, конечно же, пускает на порог. — Лёня на меня обижен, — Вова говорит, облокачиваясь спиной о закрытую входную дверь, даже не разувшись, — Я ему ничего не рассказываю, но он видит всё. Мне кажется, я веду себя очень нечестно. Ну, по отношению к нему… — Он просит больше, чем ты можешь ему рассказать, — Романов складывает руки на груди и ведёт одну из бровей вверх, — Ты знаешь, к чему это может привести, и Леониду действительно об этом знать необязательно. Домашние тапочки шуршат по песку на полу, и Александр носком подталкивает Вове вторую пару мягких шлёпанцев. Амурский умудряется насолить им, даже не осознавая, что это вовсе не его дело. Он один из тяжёлых в налаживании контакта из-за поведения ученик — такие наотрез отказываются идти на диалог с учителем. Несмотря на короткий промежуток времени, Романов запомнил его как хмурого, грубого, но всё ещё друга Приморского. Совсем не сравнится с самим Сашей: статный, образованный красавец, завидный холостяк, плейбой, миллионер, гений, легенда. Неужели Вове нужен кто-то ещё кроме такого идеального партнёра? — В этом случае только он ведёт себя нечестно. Если он правда считает себя твоим другом, то должен терпеливее относиться к некоторым твоим секретам. Друзья разве обижаются на то, что некоторые вещи стоит держать в тайне даже от них? — у Романова руки влажные слегка, хотя вышел не из ванной или кухни. Володя не успевает обратить на это внимание, эти же самые руки утягивают в утешающие объятия. Губы снова на лбу, а худые ладони поглаживают между лопаток. В коридор из гостиной вытекает спокойная мелодия, делая обнимашки неловким танцем двух тел. Вздрагивая от объятий, Володя пытается расслабиться. Прикрывает глаза, дышит ровно, но уже через пару секунд юношу начинает потряхивать прямо в чужих руках. Тепло чужого тела непривычно, потому что не несёт в себе чего-то плохого, как это обычно у Володи бывает. Конечно, с Сашей хорошо, ему можно верить, но на автомате хочется отстраниться. Чувств слишком много, они акварельными красками смешиваются в стакане, в итоге выдавая какой-то непонятный, болотный цвет. Если даже окунуть кисточку с ярким, лазурным цветом, то он моментально превратится в грязную, непонятную субстанцию. Ком истерики в горле мешает сделать вдох, Вова всхлипывает и резко отстраняется от Саши, снова прилипая к двери. Дыхание почти истеричное, юноша дрожит, как лист осиновый. Ему нравилось обниматься с Сашей, он это обожает. Ему очень нравится обниматься с Лёней или с одноклассниками, ему нравилось обнимать маму раньше, но это было мимолётно, быстро, иногда холодно. Сейчас всё по-другому. — Простите, — Вова закрывает личико руками, мажет по щекам выступившие слезинки, — М-мне приятно, просто... непривычно. Вова обнимает себя за плечи, стыдливо опускает глаза. Он правда хочет быть с Сашей близко: лежать с ним в обнимку, целоваться, чувствовать его тепло. Кажется, что кроме этого ничего в жизни не нужно, но даже такое простое действие вызывает бурю внутри, которая мешает жить. — Я правда хочу вас обнимать, просто… — Вова не знает, что в своё оправдание сказать, мысли не хотят формулироваться как назло, — Просто обычно. Н-ну… Юноша скомканно указывает пальцем на область шеи, где заживали синяки от побоев. Понятное дело, что Володю чаще били, чем обнимали, и сейчас, когда Саша это осознаёт, Приморский ждал от него помощи. Нечего отнекиваться: контактировать хотелось, а проблема была. Не оставлять же отношения без касаний? Ни в коем случае. Вове слишком сильно хотелось физически быть рядом, да и Саше, наверняка, тоже. Романов снова тянется обнять. Володя ловит движение его рук в свою сторону и напуганно сглатывает. Концы пальцев загибаются в кулаки и прикладываются к серебряному кулону на шее в неловком жесте. — Так, — Романов размеренно вдыхает и собирается с мыслями, — Мы с тобой постепенно, шаг за шагом прийдём к тому, чтобы тебе было спокойно в моих руках, хорошо? Володя всё таким же завороженным, слезливым взглядом, наблюдает за наставником и внимательно слушает все его размышления. Вот что значит опора, на которую можно положиться. И как хорошо, что Саша рядом, что он разберёт по камешкам все проблемы и поможет стойким словом. — Пойдём, «Тёмный дворецкий» остывает на кухне, не забудь включить лазанью на телефоне, — вспотевшие ладони Александр промакивает об полотенце на кухне. Отчего-то очень неприятно в самой центральной точке груди. Скользкое ощущение ползёт по ближайшим жилкам и по частям обволакивает всё тело. Александру Петровичу тревожно, и эта, пока что мелкая тревога, уже не даёт дышать. Серия за серией, порция за порцией, и чувство на время притупляется, давая Романову отдохнуть вместе с Володей под просмотр японской анимации. И так стремительно пролетает добрая часть месяца. Их взаимному времяпровождению позавидует любая пара их возраста: они готовят, читают, вместе проводят тактильную терапию, с каждым днём осторожно повышая количество касаний и поцелуев. Они упиваются своей любовью каждый день. До середины августа. Работа не волк, да Саша не заяц. Как бы сильно он не противился оставлять Вову в доме, указанном в прописке, держать его взаперти на Шевченко не будет возможным. Единственное, что Саша может себе позволить — каждое новое рабочее утро встречать его оповещением: «Сегодня опять в пустой школе. Доброго тебе утра.». Таким образом, нежась в кровати почти до полудня, первое, что видит Володя — это сообщение от Саши. Лучше начало дня, даже если за стенкой крики. Володя желает Романову хорошей работы, а сам плетётся скорее умыться, чтобы уйти куда-нибудь подальше. После начала отношений, никакого желания даже помогать родителям не наблюдалось. Вова не уверен, что он вообще сможет с ними поговорить нормально хоть когда-то: сейчас, в одиннадцать утра, на столе уже стоит полупустая бутылка дешёвого коньяка. На улице ветер и серые облака, не хотелось долго шататься по дворам. Делать нечего, поэтому ноги сами ведут Вову на автобусную остановку. К школе правда стоит начать готовиться, хотя бы тетрадей и ручек купить, пока не начались такие массовые столпотворения в канцелярских лавках. Куча изнывающих от скуки первоклассников и их дотошные родители, что готовы вот-вот подраться за последнюю обложку на учебник окружающего мира — вот настоящий ад. Хотя, надо начать готовиться к учёбе даже не из-за толпы в магазинах. Володя знает своих родителей, как облупленных, каждую их привычку и поводы для возмущения. Не купил тетради к первому сентября? Повод для пощёчины. Купил тетради, но в последний день? Повод отобрать телефон. Купил всё заранее? Можно отделаться оскорблением. Решено ехать в «Калину», потому что в торговых центрах ближе к дому сложно что-то найти. Володя, может, и русский школьник, да и живёт вообще-то на дальнем востоке, но ценит эстетический подход под названием: «как в пинтересте». А в пинтересте, как известно, эстетику учёбы делают зачастую корейцы. Ну или американцы, там как повезёт. «Еду за тетрадками, вам ничего не нужно?» — Володя пишет на всякий случай Саше. Вдруг у него красная ручка кончается, а времени купить нет? Автобус подъезжает к нужной остановке. Володя бы и пешим ходом доковылял бы, но идти часа полтора, а жара не принимала такого пренебрежительного отношения к себе. Мосты для пешеходов закрыты, к сожалению, так что любой маршрут на своих двоих превращался в о-очень долгий поход на другой конец города. Книжный на горизонте, кондиционеры морозят кожу, панамка благополучно стянута с тёмных волос, а перед глазами всевозможная канцелярия. Почему еще не начали делать дневники с «Персоной»? Вова бы с радостью такой купил, да и Лёня тоже… Рюкзак съезжает на предплечье, оставляя мальчика стоять в задумчивости над непростым выбором. — Какие занятные персонажи, — за один из значков цепляется взгляд рядом стоящего рядового покупателя, — Могу предположить, что это стилистика аниме, хоть в самой культуре я слаб. Молодой человек, ростом чуть ли не на целую голову выше Вовы, присел на корточки и стал с неподдельным интересом вглядываться в шакальные изображения на значках. Забавный парень, но по всей видимости, не то что не местный, а вовсе оторванный от цивилизации. Какой подросток в двадцать первом веке не видел хотя бы один скриншот из «Геншина»? У этого парня даже внешний вид странный, но запоминающийся. Словно создан для того, чтобы быть главным героем манги: ходит в лабораторном халате нараспашку, а волосы двух цветов вообще имеют такую форму, словно каждое утро этот человек проводит по часу перед зеркалом. — Это вы нарисовали? — а вот не знать Хацуне Мику — это уже преступление, что тянет на 15 суток строгого просмотра клипов вокалоидов в виде фигурок ММД. — Что?… — Володя только и может, что шокированно глядеть на незнакомца, рассматривающего значки на рюкзаке, — Нет, не я… Он был как какой-то пришелец, сравнимый с главным героем книги Ильи Лагутенко. Впрочем, выглядела ситуация вполне дружелюбно и даже очаровательно, Володя заулыбался неловко, отходя от шока, и зацепил брелок с Мику пальцем. — Это вокалоид! Она не из аниме, она что-то вроде певицы, но не настоящей. Хотя, концерты собирает всё равно… — Вова взволнованно рассказывает о своём увлечении, внимательно следя за реакцией собеседника, — А вот эти персонажи из игры… А вы… Незнакомец встаёт с корточек и Володя на секунду теряет дар речи. Высокий. Выше, чем отец… и выше чем Саша! В голове мелькает мысль, что наверное, будет неудобно обниматься. — Меня Володя зовут, — Вова протягивает руку и сразу же замечает, насколько чужая ладонь больше. Откуда такой взялся? Еще и в халате! Может, врач какой-то на обеденном перерыве? Или косплеер подшучивает? Охотно верилось во второе. — Николай, — парень встряхивает обе руки в воздухе и спокойно тянет улыбку. Обычная закупка канцелярией продолжается недолгой прогулкой с незнакомым Николаем, что говорил порой уж очень… Прилунённо. Если простые люди говорят ближе к Земле, то этот кадр со своими странными словами и выражениями больше смахивает на жителя обратной стороны Луны. Кто вообще в здравом уме назовёт файлик «мультифорой»? — Я из Новосибирска, только поступил в ДВФУ, — рассказывает свою подноготную Николай, — Сильно заметно, что я не местный? Хотелось бы гораздо быстрее влиться в жизнь такого красивого города. — Нет-нет, не то чтобы сильно заметно, — тут же отвечает Володя, складывая тетрадки в одну стопку, — Я могу все рассказать! Может, у нас тут и не Новосибирск, но тоже интересно! Володя улыбается, предвкушая хороший день. Ему хоть будет чем заняться, пока Саша на работе: гид по Владивостоку он отличный. Только, в первую очередь, надо закончить с покупками в канцелярии, а потом уже показывать город. — Тебе повезло, кампус ДВФУ лучшее место здесь, — рассуждает Вова, ища взглядом карандаши, — Там рядом океанариум, обязательно стоит туда попасть. И вообще, пока лето не кончилось, много куда стоит пойти… — карандаш найден, Вова кивает своему новому знакомому в сторону кассы, — Но у нас тут и в сентябре довольно тепло. А в Новосибирске, наверное, очень холодно, да? — Есть такое, континентальный климат даёт о себе знать, — с Володей очень легко разговаривать, тот словно бы создан для спонтанной дружбы, — Зато летом так же тепло, как зимой холодно. Молодой человек дублирует каждый шаг парня снизу и шуршит карманами халата в поисках купюр. Так заговорился с местным, что забылся на секунду перед кассиром, ожидающим оплату толстых тетрадей и текстовыделителей разных цветов. — Ты на каком направлении учишься? Может, на одно поступили? — Николай собрал тетради подмышку и направился к выходу за Приморским, этот парень с ярким рюкзаком чуть ли не вприпрыжку летит к кофейне. — В каком смысле? — Володя оборачивается на Колю и рассматривает его вопросительно, но потом до него всё-таки доходит, — А, нет… я в одиннадцатый сейчас перехожу, так что может быть, в следующем году, я и буду в ДВФУ. Ну, если экзамены сдам достаточно хорошо. Вова задумался по поводу экзаменов, пока они с Колей заказывали себе что-то попить. Всё ещё жарко, выбор пал на клубничный коктейль вместо привычного чая. — А ты на каком факультете? Что-то с химией связанное? Просто халат… вам их выдают, или вы сами покупаете? — Володя нечаянно начинает заваливать бедного Колю вопросами. Он выглядел и говорил так интересно, хотелось бы видеть его почаще… Может, с Лёней познакомить? — Да, я химик-инженер, но халат только моя инициатива, я его чувствую… Как свой стиль. Вот есть у людей стиль в одежде, у меня это химико-биологический стиль, — какао в самый раз для хорошей памяти, Коля берёт самый большой размер чашки для такого большого себя, — Мне бы не помешала экскурсия. Я первый раз за целую неделю выбрался из кампуса, чтобы купить канцелярию на материке. С одной стороны здорово, что на территории университета есть буквально всё в пределах досягаемости без использования транспортных средств, но с другой, нет смысла выходить и любоваться городом, который, как оказалось, настолько красив. — Ой, — Володя так смущается, словно комплимент делают не городу, а ему самому, — Я с радостью покажу тебе все, что мы вообще сможем успеть за день! Пускай Коля умный, это не мешает ему упускать мелкие промахи, как, например, жгучий пар из чашки. Пройдёт ожог языка быстро, но осадок останется на кончике. Вова берёт бесплатный пакетик сахара и отдаёт его Коле, который безуспешно пытался скрыть факт ожога. — На кончик… Помогает сахар, — Вова смущённо улыбается, когда они выходят из кофейни, — Тогда сейчас на автобус, поедем по историческому центру. У нас тут, кстати, памятник Солженицыну стоит у причала, да там вообще много всего… И фуникулёр! Обязательно покажу тебе. И ещё арбат наш… А там набка рядом. Под конец на мост посмотрим! Володя берёт Колю за руку и воодушевленно ведёт его на выход из торгового центра. Кажется, у Приморского нарисовался новый друг, пока Саша на работе. Странный, постоянно ходящий в халате, друг. — Ты правда никогда не слышал про «Геншин»? Тебе стоит поиграть! — пока они стоят на остановке, Вова показывает Коле скриншоты из игры, — Мне почему-то кажется, что тебе понравится… — Не доводилось встречать в своём инфополе, — Николай послушно рассматривает с виду одинаковых персонажей и, незаметно даже для себя, приподнимает одну из бровей. Планов на выходной день молодой человек, незнающий дальневосточную столицу, не имел. До глубины души было приятно проводить время в компании такого юркого и опытного экскурсовода, что даже школу ещё не закончил. Единственное ограничение, которое есть у Коли — время, ему обязательно нужно вернуться в общежитие, а следовательно успеть на последний автобус. Володя водил по памятникам природы и общедоступным монументам, не прекращая свой монолог, наполненный уточнениями в духе: «посмотрите налево, здесь старейшая палатка, продающая пянсе». И не то, чтобы Вова сильный любитель постоянно говорить, просто его новый друг был замечательным, заинтересованным слушателем, который иногда дополнял рассказ чем-то, что он знает сам. Коля попутно, между делом, рассказывал про Новосибирск. Володя не знал про столицу Сибири ничего конкретного, но после этой прогулки узнал точно больше, чем обычный, рядовой житель Приморского края. Маршрут был довольно туристический, так что после Орлиного Гнезда он заканчивался на автобусной остановке, где ходил транспорт до кампуса. Володя был доволен: мало того, что он показал всё самое важное в городе, так ещё и сам кучу нового узнал, и телефонами обменялся. — Пиши обязательно, — просит Володя воодушевлённо, — Погулять или просто поговорить, я только за. С тобой очень интересно! Автобус маячит в зоне видимости и Приморский с волнением обнимает нового знакомого на прощание, не сдерживая чувств. Ощущение такое, словно они знакомы всю жизнь, а не меньше суток. Они встретятся ещё. И не раз, и не два, и даже не три, да они просто считать не будут. Без словесного подтверждения, они стали случайными друзьями. С Вовой подружиться слишком просто, особенно если проявлять интерес к тому, о чём он говорит. Коля приезжает в город на выходных, старается выудить время в воскресенье и насладиться прогулкой с личным гидом. Иногда — приглашает Вову к себе и пытается показать те места, про которые Вова не знал, или делал вид, что не знает, в угоду Коле. С таким другом вовсе не одиноко в чужом городе, да и город, заигравший новыми красками, совсем перестаёт быть незнакомым и чужим, выходя с Колей на уровень отношений «друзья одного друга».