Гиппеаструм

Слава ОН МЕНЯ ПОЦЕЛОВАЛ! Ой, то есть… ОН ПОЗВОЛИЛ СЕБЯ ПОЦЕЛОВАТЬ! Ещё и ответил на поцелуй! Это была самая лучшая вечеринка в моей жизни! И неважно, что до этого меня оскорбляла Ленка, а позже ещё и морально изнасиловал Саня! Я всё равно на седьмом небе от счастья! Правда, вот, Вадим явно остался не в восторге от того, что случилось… Но! Самое главное, что он был не против! Ну, точнее, всё же был… Но недолго! И сам меня обнял, и сам тоже целовал, а как чувственно трогал! Ему ведь точно понравилось! Не могло не понравиться! Мне даже показалось… Хотя, нет, вряд ли. Я же всё-таки его буквально припечатал к кровати, можно сказать, надавил. Не мог он возбудиться. …Или мог? Да не может быть! Господи, какой же я всё-таки счастливый! — Тебе точно не показалось? Может, он просто обидеть тебя побоялся… — тем временем произнёс Броня, сбивая всё моё счастье к херам. — Ты же, если что, сразу в слёзы. Уверен, что он не просто позволил себя полобызать, дабы ты истерику не закатил? Кинув на друга убийственный взгляд, я раздражённо ответил: — Он мне под шорты чуть не залез. Хочешь сказать, что это было только для того, чтобы я не плакал? Броня, вскинув брови, протянул: — Не, ну а вдруг… — Вдруг бывает только пук! — обиженно воскликнул я, демонстративно подскакивая со своего места и уходя в противоположную от друга сторону. Шёл обеденный перерыв, который, как и большинство студентов, мы решили скоротать в столовой. Правда, если Броня успел и поесть, и мерзкий кофе из старого и вечно глохнущего автомата попить, то мне в горло не лез от волнения даже кусок. Да и как тут есть, когда такое происходит?! У меня, может, есть все шансы заполучить парня мечты! А лучший друг вместо того, чтобы поддержать и за меня порадоваться, наоборот, всё портит и угнетает! — Ну Слава, не обижайся! — всё же меня догнав, воскликнул Броня. — Просто не нравится он мне! Видно же, что он с тобой больше как с ребёнком нянчится. Поэтому меня и напрягает то, что… Но договорить он не успел, так как стоило нам выйти из столовой и повернуть за угол, как мы оба столкнулись не с кем иным, а именно с Вадимом! Я же моментально просиял, стоило мне увидеть его лицо. Даже собирался уже с ним поздороваться, как вдруг он резко разворачивается и… уходит. Не понял… — Ваденька… — удивлённо протянул я, смотря в спину удаляющегося парня. — Вот тебе и Ваденька, — буркнул Броня. — А я о чём говорил? — Я прямо сейчас пойду и поговорю с ним, — пропустив мимо ушей слова друга, произнёс я. Ну не мог он так со мной поступить! Я же уверен был, что, по сравнению со всеми моими бывшими, он хороший, и добрый, и замечательный, и вообще отличнейший человек! По глазам же его красивым вижу, что не злодей он! А Броня, как назло… — Не вздумай! — схватил меня за руку и стал крепко держать. — Ты же видел, что он специально сбежал! — Неправда! — а у самого уже нижняя губа дрожит. Былого счастья и трепетного волнения как не бывало. — Он, скорее всего, просто что-то забыл… — и предпринимаю попытку вырваться, дабы за Вадимом угнаться. Но друг, внезапно резко к себе меня развернув, схватил за плечи и заговорил: — Послушай, я понимаю, что он тебе нравится и всё такое, но если ты пойдёшь к нему сейчас, то только хуже сделаешь себе и ему. Зуб даю, что он тебя на все четыре стороны пошлёт. Лучше сделай вот что… — задумавшись, Броня наконец ослабил хватку и, поправив съехавшую с моего плеча шаль, договорил: — Вообще ему на глаза не попадайся. — О чём ты говоришь?! — возмутился я. — Мы же целовались, а значит, что у меня есть шанс! И если я сейчас не попытаюсь что-то сделать, то Вадим… — Твоему Вадиму это только полезно будет! Он же явный натурал, Слава, как ты не видишь… — слушаю его, а сам уже весь в слезах. — Если все твои слова о ваших обнимашках — правда, то дай ему время свыкнуться с этим. В конце концов, для него же это, скорее всего, потрясение! — Не суди по себе… — выпячивая губы и всхлипывая, пробубнил я. — Ему точно понравилось, я знаю. — Ну вот и подумает он об этом денёк другой, а ты пока не отсвечивай! Ещё сам увидишь, как он к тебе прибежит… — Правда? — просиял я, вытирая слёзы. — Правда, — ответил Броня, кивая. — Поэтому прекрати разводить влагу и начинай вязать парочку новых сногсшибательных свитеров. — Зачем? — удивился я. — У меня же их и так полно… — Чтобы Вадима твоего закадрить, вот зачем, — усмехнулся друг, а затем иронично улыбнулся. — Только представь: свитер с вышивкой «Я люблю Вадима», только вместо «люблю» сердечко, — и смеётся внезапно, будто сказал что-то ужасно смешное. Представив себе такой свитер, я, хлопая в ладоши, засмеялся ему вслед. Правда, не потому, что хотел поддержать веселье, а потому, что счёл это отличнейшей идеей! И ведь Вадиму такой же можно связать, только с надписью «Я люблю Славу»! Чуть ли не прыгая от счастья, я воскликнул: — Броня, ты гений! — друг же внезапно смеяться перестал. — Это же прекрасная идея! И глаза такие огромные сделал да испуганные. — Слава, я же пошутил! Но я уже его не слышал. Вместо этого прикидывал, сколько потребуется времени на такой свитер и шерсти. Это же будет отличный подарок к приближающейся зиме! Вадим и так легко всегда одевается, ему небось частенько холодно… А такой свитер, так ещё и парный! Он точно должен оценить! Правда, если подумать, я же не знаю наверняка, нравлюсь ему или нет… Вдруг всё же план Брони не сработает, и Вадим быстро про меня забудет? Да ну, быть не может! О таком, как я, забыть невозможно!

***

Вадим Я должен его игнорировать. Больше никакой жалости, никакого добровольного оказания помощи, поддержки и хоть какого-то внимания этой персоне. Достаточно! Спасибо, мне хватило! Моя шиза окрепла ровно в тот момент, когда я понял, что меня возбудил парень! Я ещё долго потом под холодным душем отмокал, стараясь выкинуть случившееся из головы. И мучился… Холодно, противно на душе, и внизу неприятно ноет. А всё из-за кого?! Из-за этого недомерка! Да чтоб тебя… Чтоб тебя… Я ведь даже напряжение сбросить не могу, потому что понимаю, что это будет проигрыш! Проигрыш своим принципам, собственной природе… Ориентации! Я женщин, блядь, люблю! Женщин! Так какого чёрта у меня стоит на этого рыжего пацана?! Почему мне так понравились его губы?! Это же ненормально! Был уверен, что это пройдёт. Точно должно пройти по утру, когда весь алкоголь выветрится и возбуждение от ярких воспоминаний сойдёт на нет. Ага, конечно. Утренний стояк никто не отменял, а маниакальные мысли о его поцелуях, мягких волосах и нежной коже стали только навязчивее. Я будто вкусил запретный плод и упал в преисподнюю, где в одном из самых жарких котлов — Слава. И я варюсь вместе с ним. Вот только если я жертва, то он самый настоящий демон! Суккуб чистой воды! Иначе я не могу объяснить его ласковость, податливость, женственность! Блядь, а какая у него бархатная кожа на бёдрах, я в ахуе… Он, как Клеопатра, в молоке что ли купается?! Ну не может парень таким быть! Не может! Да-к ещё и ни с одной девушкой, с которыми когда-либо встречался, сравнить не могу! Даже Лера такой не была, а она, в отличие от большинства девушек нашего городка, была очень даже красивой! И ухаживала за собой, как следует… Но этот пацан… Этот рыжий недомерок… Эта надоедливая пиявка! И вроде бы, думаю, ладно, я просто перетерплю этот момент и снова стану нормальным. А потом случайно сталкиваюсь с ним возле столовки, вижу его огромные глазища, улыбку до ушей и всё начинается по новой! И снова флешбэками его поцелуй, его запах и мягкость тела… И снова мне хуёво потому, что в голове засел, как клещ! Даже брат заметил мою нервозность, отругал, говоря, что я себя постоянными тренировками загонял. Да лучше бы тренировками! Они мне теперь даже не помогают… Только хуже становится, когда я выматываю себя. Потому что в усталости я становлюсь будто ещё более жалким, нетерпеливым, а внутри всё горит от воспоминаний и желания всё это снова повторить! Куда ты катишься, Вадим?! Ну не должен тебе так нравиться этот шкет! Да он мне и не нравится. Наверное… Он же низкий, несуразный, всё лицо в веснушках, даже шея. Глаза пугающие, как у рыбы из пруда, и рыжий! Рыжий же! Тебе ведь, Вадим, никогда рыжие не нравились! Что вдруг на тебя нашло?! Ещё и одевается, как типичная бабка! Вечно в нелепых нарядах, с нелепыми заколками в волосах. Волосы… Какие же у него волосы… Блядь! Так проходит день. Потом второй. И третий. На четвёртый я вроде бы смог убедить себя в том, что проблема заключается просто в моём долгом воздержании. Снова попытался подрочить и… НИХУЯ НЕ ВЫШЛО! В ГОЛОВЕ ТОЛЬКО РЫЖИЙ! А КОНЧАТЬ С МЫСЛЯМИ О НЁМ Я НЕ ХОЧУ! НЕ ГОТОВ Я К ТАКИМ ПОТРЯСЕНИЯМ! Слава Богу, что он хотя бы не приходит. Я бы тогда точно с ума сошёл и либо накинулся на него, либо об стену уебался, чтобы ни его не видеть, ни свет Божий. Но и, чёрт возьми, признать, что не переживаю за него, тоже не могу… Переживаю. Совесть постоянно мучает. Он-то, в отличие от меня, о своих желаниях прямо заявил, не постеснялся. Не знаю, единичный ли это случай или он, Боже упаси, виды на меня имеет, но всё равно волнуюсь, что обидел. Он же ранимый до жути… Небось поэтому и не приходит. Я же ещё так сбежал трусливо, когда его потом увидел… Позорище, Вадим! По-зо-ри-ще! Так пролетела целая неделя. Мне каким-то чудом удавалось его избегать, а тот и не приходил ни разу. Я даже друга его видел. Его взгляд на себе пронзительный и угрожающий ловил. А вот самого Славы словно след простыл. И тогда я стал много думать. Слишком много думать. И от этого злиться! То есть пристал ко мне, всю душу измотал, нормальной дрочки лишил, нацеловался со мной и смотался восвояси?! Какого хрена, Слава?! Сам же ко мне полез! Я ведь даже на поцелуй ответил! Так чего ты не бежишь ко мне, чтобы это скорее обсудить?! Неужели реально так сильно обиделся на мой побег?! Я был уверен, что вот на следующей неделе он точно придёт. Не может такой человек, как Слава, взять и не прийти! Он же постоянно ко мне бегал, а тут даже повод есть! Пришёл на работу после выходных весь на иголках и снова стал ждать. Жду, жду… А ЕГО СНОВА НЕТ! СУКА, РЫЖИЙ, МЫ ЖЕ СОСАЛИСЬ! НЕУЖЕЛИ ТЕБЕ НА ЭТО ПОЕБАТЬ?! ПОЧЕМУ МНЕ НЕТ, А ТЕБЕ ДА?! А потом, совершенно случайно поймал его взглядом на улице недалеко от входа в университет и замер. Впал в непреодолимый ступор. Начал смотреть на него издалека, на его волосы солнечные, на то, как он то и дело свои локоны поправляет из-за развевающего их ветра, а у меня только одно в голове… И не сразу даже замечаю, что он не один. А когда понимаю, что он в компании того самого быдловатого блондина, так у меня окончательно башню ломает. То есть я его приголубил, успокоил, когда у него с этим уродцем траблы случились, а он теперь что… Шашни с ним крутит?! Вот так просто?! Да чтоб тебя, Слава! Но приглядевшись, замечаю, что шашнями там и не пахнет. Уродец этот его в наглую хватает, пощупать пытается, пока рыжий, наоборот, его отталкивает. Я аж по струнке выгнулся, весь напрягся… Какого хрена он с ним вытворяет?! Не видит что ли, что Одуван не хочет и, вообще, ему неприятно! Уже даже думал наплевать на своё задетое самолюбие, забить на игнор и пойти его спасать. Но блондин, сам внезапно выругавшись, толкнул обиженное чудо-юдо и, злобно пыхтя, ушёл. Рыжий ещё какое-то время посмотрел тому вслед, а после точь-в-точь как девочка поправил свою бабкинскую шаль, зачесал волосы пальцами и… заметил меня. Я аж оторопел от неожиданности, дышать перестал. Супер, Вадим. Пусть он решит, что ты сталкер. Ты же не просто так всё это время у дурацких кустов стоишь и на него пялишь, правда ведь? А Слава, внезапно вскинув подбородок, взял и… ушёл! Я как ахуел, так и не выхуел обратно. КУДА ТЫ СОБРАЛСЯ, РЫЖАЯ-БЕССТЫЖАЯ?! ГОВОРЯТ ЖЕ, ЧТО У РЫЖИХ НЕТ ДУШИ! У ЭТОГО ДЬЯВОЛЁНКА ЕЁ ТОЧНО НЕТ! Я в другой стороне, Одуван! Алло! Ну куда ты смотался… Видимо, пора признать, Вадим, что ты не просто проигрываешь ему… Ты уже проиграл.

***

Слава Как же достал меня этот Саня! Сил уже нет от него отбиваться! То заявляет, что девчонок любит, то бежит за мной и вновь в любви признаётся. Говорит, что отношения восстановить хочет. То снова при всех шутки в мою сторону отпускает нелицеприятные, а потом по новой извиняется, мол, перед пацанами стыдно. То есть перед ними тебе стыдно, а передо мной нет? Не охренел ли ты часом?! Нельзя же так с людьми поступать! Но сколько бы я ни сопротивлялся, всё равно иногда, да поддаюсь. Он мне вновь и цветы дарит, время от времени конфеты в сумку подкидывает, как раньше. Даже записки пишет своим корявым почерком! Ну что ты будешь делать… Ты же мне сердце разбил, Саня! Как можно при всех надо мной смеяться, издеваться, а потом вдали ото всех в любви признаваться! Не хочу я таких отношений… Ещё и, как назло, Вадим про меня не вспоминает совсем. Говорил же Броне, что это не сработает… Теперь смотрю на связанный мною свитер и слёзы лью, понимая, что такого парня упустил. Мужчину! Так соскучился по нему, что хоть волком вой! Снова хочу его обнять, поцеловать… И, конечно же, в момент моих внутренних страданий и старательных попыток избегания крыла с библиотекой вместе со столовой, всё равно с ним случайно, но сталкиваюсь. И когда! Когда Саня очередные разборки со мной устраивает! А по взгляду и не понять: то ли он злится на меня, то ли обижается за то, что я его поцеловал… Я уже готов ему в ноги падать и прощения просить, только бы он вновь со мной поговорил! Но нельзя… Броня потом с меня три шкуры спустит за слабохарактерность. Он вечно меня за это строит, словно мы в армии. Больно нужны мне его нравоучения! И без него знаю, что нельзя поддаваться, что только опозорю себя! Но ведь я так соскучился… В итоге ушёл, как индюк напыщенный. А потом, в туалете закрывшись, плакал. Я же к нему всей душой нараспашку! И яблоками кормил своими, и пирогами с шарлоткой, даже предлагал картошку с грибами фирменную приготовить! Ну как можно было после этого в меня не влюбиться… От горя снова начал хворать. Снова валялся с дурацкой температурой, пока однокурсники какой-то спектакль ставили и в театральном кружке университета вовсю развлекались. Даже Броня с ними общался, говорил, мол, там хорошие ребята. А я дома сидел, слёзы лил да свитера новые вязал… И себе, и Вадиму. Решил, что тот, который парный, уже точно не актуальный. Убрал его подальше в шкаф, чтобы глаза не мозолил и сердце не бередил. Связал парочку из чёрной шерсти, как он любит. Один, правда, с белым воротником, а второй чисто чёрный, скучный и без вставок. Ну а вдруг с белым воротничком ему больше понравится? Если он их вообще когда-нибудь увидит. Что, мне кажется, уже вряд ли… А я знаю, как сделать, чтобы увидел! Когда пойду на спектакль поддерживать Броню, тогда и надену один из них! Только какой лучше: с белым воротничком или нет? А вот возьму и надену полностью чёрный! Чтобы все удивились! И смеяться никто не станет. Я ведь буду… обычным. Ну и ладно. У меня траур! Похерил последнюю надежду на отношения. Мне можно и плакать, и страдать по упущенным возможностям. Буду ещё ночами лежать и вспоминать, как с Ваденькой обнимался да целовался; руки его крепкие и тёплые; пальцы грубые, как у настоящего мужчины… А не как у этого балбеса Сани. Строит из себя альфача, а у самого руки обычные, будто он даже посуду ими никогда не мыл, тьфу… В итоге, весь накрученный, с грузом разочарования и обид, припёрся в университет. Температура всё ещё скакала, но уже не так сильно, поэтому я шибко не переживал, что свалюсь с горячкой. Шёл по коридорам в этом дурацком чёрном свитере, пока студенты радовались празднику осени и предстоящему по этому поводу выступлению. А себя чувствовал лишним. Раньше бы больше всех радовался, красиво бы оделся, ведь кто-кто, а я рыжий! Мне же осень больше остальных подходит! Сейчас же шёл и чувствовал себя унылой какашкой. Тем самым человеком, которых обычно за такое поведение осуждаю… Но ведь так тяжело улыбаться, когда на душе тоскливо, а в сердце боль. И почему только меня никто не любит по-настоящему? Может, и правда поверить этому Сашке, хоть немного тепло чужое ощутить… Ещё и с букетом пришёл. Специально батю попросил наших хризантем жёлтых привезти, я их вместе с кленовыми листьями собрал, в прозрачную обёртку завернул, да золотой лентой повязал. По-осеннему и красиво… Подарю Броне, а он, может, передарит своей таинственной подружке, которую я не видел ещё ни разу. Подошёл к актовому залу, а на глазах уже слёзы. Ну почему все такие счастливые именно тогда, когда мне так плохо! И народу, как муравьёв в муравейнике. Невозможно свободное место найти… Протискивался, даже подпрыгивал, чтобы хоть что-то увидеть и, благо, наконец нашёл одно-единственное место. Выдохнул облегчённо, попытался туда добраться и, когда расстояния до этого места оставалось совсем чуть-чуть, встретился глазами с… Вадимом! А он сидит там рядом с Александром Павловичем! Ну что ж мне сегодня так не везёт?! Ну почему именно рядом с ними свободное место?! А Вадим ещё и выглядит сегодня так здорово… В белой классической рубашке и чёрных брюках, волосы даже уложил. И смотрит на меня своими широко открытыми глазами так внимательно. А мне стыдно. Не могу же я теперь вот так вот взять и подойти, рядом сесть. Поэтому, поджав губы разворачиваюсь и ухожу. Даже не удивляюсь, что меня не окликают. Ну хоть свитер мой увидел! И то радость… Для него же вязал. Мне он, правда, огромный, но и это ничего, я привык в таком ходить. Зато никто не видит ни моей костлявости, ни веснушек, что будто назло по всему телу рассыпались. Я не то чтобы стесняюсь… Просто мне достаточно оскорблений моего внешнего вида, не хотелось бы слышать ещё и про фигуру. Вон, Ленке уже мои ноги помешали! Чего уж говорить об остальном… И всё равно не выдержал, обернулся, ещё раз взгляд назад бросил. Даже удивился, когда увидел, что Вадим тоже до сих пор на меня смотрит. А может, всё-таки… — Славка! Ты ли это? Вздрогнув, инстинктивно отреагировал на зов, отвернувшись от ясно-карих глаз и встретившись с любопытными серыми. Мне хватило и доли секунды, чтобы с только пробудившейся на что-то надежды перекочевать к вновь всплывшей горести и смирению. Эх, снова ты, Саня… Я даже ответить ничего не успел, а он вновь заговорил, за локоть меня хватая: — Чего ты грустный такой? И выглядишь так необычно… У тебя, что, умер кто-то? И вот что мне делать, плакать аль смеяться? — Совесть твою, Саня, оплакиваю! Совесть! — возмущаюсь я, а сам диву даюсь, когда тот меня приобнимает с улыбкой. — Да ладно тебе, не бузи. Пойдём лучше со мной сядешь, я как раз место себе и другу занял. Друга восвояси отправлю ради тебя. У меня даже глаза округлились. Смотрю на него и не верю, что тот действительно сказал то, что сказал! Я же не ослышался?! И повёл меня, действительно, к двум свободным местам. Но, как назло, прямо позади декана с Вадимом! Почему именно здесь?! За что ты так со мной, жизнь?! Неужели так нравится надо мной издеваться?! Но, что поделать. Сел и, весь скукожившись, словно на солнце изюм, стал терпеть. Смотрел спектакль, а сам даже не понимал, о чём он, так как из головы не выходило, что Вадим так близко и так предательски далеко! Вот, вроде бы протяни руку и дотронься! Но нельзя… Он же мне эту руку в два счёта сломает, если захочет. Откусит ещё, волк-одиночка… Саня весь спектакль что-то нашёптывал, руки ко мне свои тянул. Я даже толком в выступление Брони не вникнул… Зато какие слёзы горючие начинаю лить, когда в конце спектакля на сцену вышла петь та самая красивая девушка, что некогда похвалила мой зелёный кардиган. И пела-то, как здорово! Про осень! И про любовь, конечно же… В итоге, пока все хлопали ей, я высвободился от Сашкиных рук и пошёл к сцене, чтобы букет подарить. Пусть порадуется! Тронуло меня её пение, аж сердце сильнее заныло. Ну почему я такой плакса, Божечки… Слова ещё такие красивые: «Как я тебя люблю — другая не сможет. Как я тебя ценю — ты не найдешь дороже», «Ведь я лучшее, что может сегодня с тобой случиться… Среди твоих нулей я жирная единица». Интересно, буду ли я когда-нибудь чьей-нибудь единицей? Или так и останусь нулём без палки? Дыркой от бублика?.. Эх… Попка я от огурчика, а не нолик! Никому ненужный и почему-то горький. Сначала распробуют, а потом плюются и выбрасывают как мусор. М-да… Что-то я совсем сегодня раскис. В туалет пошёл, умылся, привёл себя в порядок, а после, заглянув за кулисы, кое-как нашёл Броню. — Слава… — шокировано протянул он, — это что ещё на тебе за балахон? Где аляпистые цвета? Где цветочки, заколочки, носки, в конце концов, в клеточку?! — Дома, — шмыгнул подавленно носом. — И ничего не балахон… Я для Вадима связал, но ему теперь, очевидно, он не понадобится. — Охуеть, Слав, — и посмотрел на меня так, будто впервые увидел. — Неужели он тебе так сильно нравится? Что ты аж свои любимые шмотки на это променял? Так ещё и добровольно! Вместо прямого ответа, лишь опечаленно отмахнулся. И так ведь понятно, что нравится! Ещё как нравится… Из головы выкинуть его не могу, только и вспоминаю, как целовались на полу чьей-то комнаты. — Ну ничего, сейчас мы быстро тебе настроение поднимем. Наш театральный коллектив небольшой междусобойчик спланировал, но, понятное дело, пойдут не только они, но и все остальные, кто захочет, — приободряюще затараторил друг, хватая меня за руку и за собой потянув. — Я тебя сейчас со всеми ребятами познакомлю, даже позволю глоток чего-нибудь горячительного сделать. Я, конечно, не шибко доволен был подобным раскладом, так как настроение у меня было в жопе. Но от слов Брони всё равно стало хоть чуточку, но легче. Я же люблю с людьми общаться! Может, друзей ещё заведу… И правда, привёл к целой компании ребят, познакомил со всеми. Но, к собственному сожалению, как бы сильно я ни пытался, всё равно разговаривать с кем-либо у меня почему-то не получалось. Диалоги сходили на нет, а поддерживать чужие я даже не пытался. Да и улыбку давить уже сил не было. Я элементарно устал.

***

Вадим Пиздец. Я себя уже ненавижу. Ну почему он не сел рядом со мной? Чего он чурается меня так, будто я какой-то прокажённый? Я же не прогнал бы! Припёрся на этот идиотский праздник осени только ради этого недомерка, потому что, как знал, что он такое мероприятие не пропустит! И прав оказался. Только вот не ожидал я, что придёт он на праздник как на похороны. Я даже не сразу его узнал… Подумал, что у него кто-то умер. Ибо верить в то, что он так печально выглядит: весь потухший, с мокрыми от слёз глазами, именно из-за меня, я не хотел. Может, правда, траур? Или тот блондин его достал… М-да, стоило лишь подумать. Как говорится: вспомнишь говно — вот и оно. Тут же возник, прямо, как почувствовал, что Слава ко мне пойдёт. Я даже уже успел в это поверить, так как тот обернулся и посмотрел на меня так… Нет, ну не могу я быть проблемой его расстройств! Как такой вечно улыбчивый человек, стойко верящий в свою неотразимость, стал бы так загоняться из-за какого-то… меня. Бедняга аж вздрагивает, когда этого белобрысого видит. Накричал на него, но в шуточной форме. Значит не похороны. И Слава Богу! Стоп. Нет. Не Слава Богу. Он же тогда всё же из-за меня траур устроил?.. Ебаный свет… Я уже так заебался от своих тараканов в голове, что больше не хочу время тратить, а лучше сразу пойду и с ним поговорю. Схожу намеренно на это их сборище после спектакля, только чтобы с ним наконец всё обсудить. Но без всяких там поцелуев и объятий, от греха подальше. И даже если он попросит, я всё равно откажу, дабы вновь демонов не кормить и своё душевное равновесие сохранить. А если быть точнее, то его остатки… Но чем ближе становился конец спектакля, тем сильнее нарушалось это самое равновесие. Как дурак, не могу внимание на что-нибудь переключить, так как слышу слова этого уродца. Шепчет ему свои признания, красивые слова произносит, обещает что-то… И даже несмотря на то, что половину разобрать не могу, ибо сижу не так близко, всё равно улавливаю суть. А я только одного не понимаю: почему меня это так волнует? Почему я злюсь, аж на месте спокойно усидеть не могу? Вместо привычного безразличия так сильно хочется обернуться и вмазать ему! Балабол несчастный! Хорошо, что хоть Слава молчит и ничего ему не отвечает… Стоп. Да ёмаё, Вадим, опять ты за своё?! Наоборот ведь плохо! Лучше бы ответил, и ты бы сейчас расслабиться мог, переживать перестал, что обидел его! Или не перестал бы? Да блядь! Наконец-то спектакль этот закончился. Девушка какую-то сопливую фигню про осень спела, и я даже смог выдохнуть, обрадовавшись. Правда, пока не увидел чудо-юдо со слезами на глазах, вытирающего щёки и отдающего свой букет этой самой певице. Уходит куда-то, а я лишь смотрю ему вслед и теплю надежду, что он всё же придёт на вписку… С братом прощаюсь быстро, бегу в библиотеку, чтобы поверх рубашки толстовку накинуть с капюшоном. И иду в излюбленную общагу уже даже не удивляясь тому, что в коридорах целующихся парочек стало на несколько штук больше. Спектакль только-только закончился, а народ уже набуханый, все шумят, танцуют под популярную попсу. А я вдруг впервые понимаю, что не могу рыжего сходу найти из-за того, что он не, как обычно, в разноцветном тряпье, а в чёрном свитере. Странно, что он в принципе сподобился такое надеть… Я даже завидую. Мне вот на зиму такого свитера не хватает. А ему он даже не идёт, только тоску нагоняет. Хотя, может, он просто снова с тем блондином уединился? И поэтому я его найти не могу? Тогда это ещё хуже! И не только потому, что блондин меня невероятно бесит, но ещё и потому, что я не до конца могу быть уверен в том, что на это уединение согласен сам рыжий! — Если ты снова припёрся только ради того, чтобы с ним в углу позажиматься, то лучше проваливай, — неожиданно слышу совсем рядом уже знакомый голос бандюги. Я чуть кони не двинул! Какого хрена он подкрадывается сзади, как маньяк?! Тут и так темно и шумно! А он ещё и прямо на ухо угрожающе шептать начал! — Ты больной что ли? — возмутился я, оборачиваясь и встречаясь взглядом с другом Славы. Однако, шок от внезапного выпада этого парня быстро сместился от напора осознания смысла, который он вложил в свои слова. — Он и так ходит как вселенская печаль. Если ты снова пойдёшь его облобызаешь, а потом кинешь и игнорировать начнёшь, он совсем в депрессию впадёт. Я аж покраснел от негодования и злости! Даже способность говорить на мгновение потерял! Какого хрена он снова меня строит?! Однако, не прошло и минуты, как я смог взять себя в руки, чтобы с уверенностью произнести: — Не собирался я никого обло… облобыз… Да, блядь! Не буду я его трогать! Поговорить хочу и всё. Даже уже развернулся, чтобы продолжить свои поиски, но тот вновь меня остановил самым наглым образом, схватив за локоть. — Библиотекарь, давай на чистоту, вот нахрен тебе с ним разговаривать? — И приближается, будто сейчас укусит. Глаза щурит… Реально ненормальный. — Видно же, что Слава тебя раздражает… Или что-то изменилось? — Изменилось у меня только желание тебе вмазать. Если раньше я просто харю тебе начистить за хамство хотел, то теперь ещё и руки переломать, чтобы ты их больше не распускал. Тот в свою очередь только улыбнулся на мои слова, будто я не прямую угрозу кинул, а пошутил. — Напугал курицу яйцами, — отозвался он, отчего я начал постепенно закипать, — но раз тебе так сильно хочется с ним поговорить, то самое время пойти и помешать сделать это Саньку, — и кивнул в сторону, указывая на мельтешащего неподалёку блондина. Увидев его, я только сильнее разозлился. — Но смотри аккуратнее, он у нас пацан с улицы, кулак хорошо поставлен. Сам лично проверял! Я даже отреагировать как-то на его слова не успел, как он тут же меня отпустил и ушёл в толпу. Лишь оборачиваюсь и недоумённо слежу, как среди чужих макушек разного цвета, в том числе и неформального, исчезает его чёрная и кучерявая. Напряжение, что сковывало всё это время, наконец отступает, и я медленно выдыхаю. Ну и взбесил же он меня, сволочуга. Но, правда, не так, как этот белобрысый шкет… Не тороплюсь к нему приближаться, даже несмотря на ярое желание познакомить местного, по словам брюнета, драчуна со своим кулаком, вместо чего начинаю шарить глазами по окружающим, в надежде, что раз он здесь, то и рыжий где-то тут околачивается. И вовсе не удивляюсь, когда действительно его нахожу. Стоит, как оказалось, совсем неподалёку. Накинув на свою яркую голову воротник того самого чёрного свитера, он испуганно выглядывал из-за плеча какого-то бухущего в зюзю парня, что, пошатываясь, стоял истуканом прямо посреди зала. Видимо, только по этой причине этот неадекват не заметил позади себя одну назойливую пиявку. Да и я сам теперь понимаю, почему не сразу его увидел. Волосы то спрятал! А рыжий вдруг косится в мою сторону и, наконец замечая, ахает, рот прикрывая. — Что ты делаешь? — обращаюсь я к нему, старательно подавляя лезущую на лицо улыбку. Ну больно забавно он выглядит, в этом не по его размеру свитере, укутанный, как в коконе, и с одними выглядывающими из него глазами-блюдцами. Реально же пиявка! — Прячусь, — тихо отвечает он, а сам взгляда с меня не отводит, всем видом умоляя не выдавать его. — Там этот, ну, тот самый… Да неважно кто! — Санёк, — киваю я, наблюдая, как глаза пиявки становятся ещё больше, — я в курсе. — Откуда? Но вместо ответа делаю то, что первое приходит мне в голову. Идея, конечно, максимально хреновая… Но выбора у меня особо и нет. Надо действовать, а уж о последствиях, как всегда, думать позже! Под испуганный писк мелкого хватаю его за тот самый ворот на его башке и заталкиваю в ванную, тут же захлопывая дверь. Правда, наученный опытом, сначала оборачиваюсь и проверяю, нет ли кого ещё в помещении, в то же мгновение встречаясь с широко открытыми глазами какого-то парня с бутылкой в руках и лежащего на дне ванны. — На выход, — грубо бросаю я, кивая на дверь. А он и не против, только косится на меня странно, прищуриваясь. Не хватало ещё, чтобы меня узнали! Стоит ему выйти, как я, не теряя времени, закрываю дверь на щеколду и скидываю капюшон. Поворачиваюсь к недоразумению, наблюдая, как он, переминаясь с ноги на ногу и явно нервничая, стягивает ворот, освобождая рыжую копну. Волосы тут же разлетелись ворохом и стали торчать в разные стороны. Блестящие кудри, словно паутина, начали обрамлять лицо и попадать прямо в глаза, отчего их владелец безрезультатно стал заправлять те за уши. А до меня неожиданно доходит, почему так происходит. Заколок же нет! Я-то думал, что он их, как девчонка цепляет, для красоты. А оно вон как… Глаза на меня даже не поднимает, смотрит себе в ноги и хмурится, губы то и дело облизывает. Меня аж передёргивает. Вот чего он сейчас молчит? Всегда ведь и в глаза не боялся смотреть, улыбался так, что аж слепило… Теперь ничего из этого не наблюдая, я чувствовал, как неприятно на душе. — Тебе не идёт, — не выдержав тишины, говорю первое, что приходит в голову. Я! Не выдержал тишины! Немыслимо… А недоразумение наконец-то на меня глаза поднимает, смотрит зашуганно и недоверчиво. — Что? — и голос такой тихий… Он оказывается умеет быть настолько спокойным! Но почему мне это сейчас так не нравится?! — Чёрный цвет. Больше не надевай, — звучу, как какой-то придурок. Чего ещё ему не делать?! Может, ты ему ещё список выдвинешь, где будет написано, что можно, а что нельзя?! — Я думал, ты такое любишь… — расстроенно тянет недоразумение, а я глаза расширяю. Только не говорите, что он надел это из-за меня! — Люблю, но не на тебе, — Господи, что ты несёшь?! — В смысле, тебе идут более яркие цвета. И, о Боже, на лице Одувана мелькает смущённая улыбка. Наконец-то! У меня аж отлегло… Но очень быстро навалилось обратно, когда вслед за улыбкой у него сначала задрожала нижняя губа, а потом по щекам потекли слёзы. Только не это! — Не реви! — Я даже звучу отчаянно! — Пожалуйста, Слава, не реви! — Я не реву! А это что тогда?! — Нет, ревёшь! — Нет, не реву-у-у! И понеслась галопом по Европам… У меня от вида его слёз уже внутренности болеть начинают, настолько мне неприятно их видеть! Ну как мне его успокоить?! Не буду же я его снова обнимать! — Ну что не так? — а голос сделал максимально участливым, таким, каким не разговаривал ещё ни разу! На всё готов пойти, только бы он не выл! Так ещё и из-за меня! — Я тебе проти-и-и-вен! — ноет чудо-юдо, а я глаза закатываю. — Обижаешься на меня! Избегаешь! А я ведь ничего такого не хотел, — и всхлипывает трагично, — просто не удержался, повёлся на поводу своих желаний, — как я тебя, Слава, понимаю. Тоже что ли заплакать?! — Ты теперь со мной даже разговаривать не хо-о-о-чешь! — Я же разговариваю с тобой прямо сейчас! — воскликнул я, а Одуван аж затихает, удивлённо всхлипывая. — И не противен ты мне! Разве я стал бы позволять тебе себя обнимать, если бы думал иначе? Блядь. Вот это было явно зря сказано. — Правда? — снова всхлип, но уже спокойнее. — Правда. — И не обижаешься на меня? — Не обижаюсь. — Тогда почему избегал? — прямо в лоб. Ну вот как ему сказать правду… — Так ты тоже, — гениально, Вадим! Будем и дальше стрелки переводить! Что за детский сад?! Но, как ни странно, Одуван явно воодушевился моим ответом, пуча глаза и внезапно выпаливая: — Я не избегал! Просто думал, что ты после того, ну, нашего… — а краснеет-то как, мамочки. То есть тогда напирать ты не стеснялся, а сейчас даже вслух произнести, что мы целовались, не можешь?! — В общем, что тебе не понравилось, и поэтому ты не хочешь больше со мной общаться. Слава замолкает, а после поднимает на меня полный надежды взгляд. Руками ведёт по растрёпанным волосам, убирая прилипающие к влажным щекам локоны. А я наблюдаю за этим действием; за тем, как его маленькие, аккуратные пальчики выглядывают из широких рукавов и внезапно чувствую, насколько, оказывается, тесно и душно в ванной. Так… Спокойно… — А тебе, ну… Правда не понравилось? — Почему он вдруг стал таким пленительным?! Что за взгляд у него лисий?! Мне аж дышать тяжелее стало! — В смысле… Ты же ответил тогда, и поэтому я, ну, подумал… Вот этого я и боялся. Действительно ведь ответил. Сказать, что не понравилось, — и он обидится или, ещё хуже, решит, что я им попользовался из любопытства и кинул. Сказать правду и признать, что понравилось, — дать повод для продолжения всех этих действий. А ведь я хотел их закончить! И именно поэтому припёрся сюда! Поговорить наконец и всё ему объяснить! — Ладно, я понял, — не дождавшись ответа, обиженно пробубнил Одуван, вслед за чем резко сорвался с места, намереваясь выйти из ванны. Но я не могу его просто так отпустить! Ведь всё это так и продолжится! Слава дальше будет мучиться и надумывать лишнее, забивая свою светлую голову разными неприятными себе мыслями, а я… А я буду иметь повод, чтобы снова к нему вернуться. Инстинктивно преграждаю ему путь рукой, а тот врезается в неё и непонимающе взгляд поднимает. Я же гулко сглатываю, смотря на него сверху вниз, разглядывая слипшиеся от слёз ресницы, всё ещё влажные у щёк волосы… Блядь, это полный пиздец. А Слава вдруг так понимающе глядит на меня в ответ, будто насквозь видит. У меня аж мороз по коже пробежал. По глазам ведь его вижу, что он догадывается о моей внутренней борьбе с самим собой. — Всё-таки ты очень хороший, — неожиданно произносит он, искренне улыбаясь, а у меня самого от его слов сердце сжимается. — Я тебе не нравлюсь, но ты меня терпишь. — Мне сейчас плохо станет опять! — Истерики мои какой раз уже выдерживаешь. Добрый, хоть и пытаешься делать вид, что злой, — договаривает он, а на глаза снова слёзы наворачиваются. Чёрт возьми… Он мне всю душу уже вытрепал! У меня сердце кровью обливается! Ну зачем он мне всё это сейчас говорит?! — Вадим, — снова зовёт он, а у меня дыхание учащается, когда чувствую его пальцы, сжимающие мою руку, что всё ещё преграждает ему путь, — ты же уже понял? Знаменитая попса продолжала отбивать бит в гостиной, а голоса шумящих людей всё ещё звучали прямо за стеной. Но всё это было для меня сейчас настолько неважно, что ничего, кроме капающей из крана воды да нежного тембра напротив, от которого сам становился тише, я не слышал. — Что понял? — хрипло ответил вопросом на вопрос, неосознанно наклоняясь, дабы быть к рыжему ближе. — Что ты мне нравишься. Догадывался. Но очень не хотел в это верить. Я не отвечал, молча смотря ему в глаза, пока тот вдруг не начал руками тянуться к моему лицу. Моментально среагировав, я поменял нас местами, припечатав его к двери и угрожающе запыхтев. У меня и так уже почти все заслонки слетели… Куда ты ещё руки тянешь?! Беду на себя только накличешь! Этот ещё и смотрит так проникновенно, с нежностью, жмётся к этой самой двери, но взгляд не отводит, даже не подаёт виду, что боится. А стоило бы! Я и так намучался за эти дни, страдая от воздержания и постоянного самокопания. Не знаю, как уже держать себя в руках! Ударяю кулаком от бессилия прямо над его рыжей макушкой, приближаясь, чувствуя, как недоразумение инстинктивно вздрагивает, но вместо того, чтобы попытаться сбежать, наоборот, льнёт ко мне ближе. Руки больше опасливо не поднимает, хотя явно хочет, так как то и дело сжимает и разжимает пальцы. — Ну поцелуй уже меня, — а голос то какой умоляющий, у меня аж волосы на затылке дыбом встали, — я же вижу, что ты хочешь… Хочу. Охуеть, как хочу. Настолько сильно, что позволяю последним заслонкам сорваться. Вместе с тяжёлым выдохом сокращаю остатки сохранявшегося между нами расстояния и целую. Накрываю его губы своими довольно резко, но не грубо, а скорее, с более несдерживаемым мною желанием и страстью. Подхватываю рукой его подбородок и притягиваю ещё ближе, пока мальчишка покорно вытягивается и обнимает меня за шею, прижимаясь всем телом. От такой ласковой податливости пробудилось моё собственное эго, наконец удовлетворённое и насытившееся полученной властью. Последние возгласы разума затихли, сменившись туманом и закричавшей от долгого воздержания похотью. В голове вновь было приятно пусто, а тело повело так, будто в крови находилось несчётное количество алкоголя. Возбуждение накрыло моментально, я даже сделать ничего не успел, а у меня уже встал. Паника в голову больше не била, страха не было вовсе. Только какое-то безумное желание обладать этим недоразумением. Желание касаться его мягкой кожи и запускать пальцы в волосы на затылке; вдавливать в дверь и упираться коленом ему между ног, дабы тот не упал. А Слава и рад, стонет мне в губы, руками щёки мои и шею оглаживает, вызывая у меня неподдельный экстаз. Маленький да удаленький — вот это точно про него. Горит, как настоящий огонёк. Кожа нагревается, поцелуи становятся развязными, вдохи громче и глубже. На щеках яркий румянец, веснушки, как звёзды, на коже выделяются. Глаза тёмные, с выступившими кристалликами слёз от удовольствия, а не от привычной истерики. Смотрю на него и не узнаю совсем. Обычный Слава выглядит как бабка с рынка, с бесконечным потоком слов, одетый несуразно, как капуста, в кучу одежды. И голос его раздражает, кажется визгливо радостным, по ушам режет. Но сейчас… Заведённый Слава совсем иной. Гибкий, как лань, одетый в свои не по размеру шмотки, а те и скользят, то плечо оголяют, то выразительные ключицы. Вот почему в обычной обстановке они на нём сидят, как мешок, а именно сейчас выглядят так сексуально?! Что это за магия?! И голос у него не писклявый, а звонко-мелодичный, стоны такие же сладкие, как и его губы. Но и это оказалось ещё цветочки. Если сначала я думал, что у него просто руки такие нежные, то это я ещё не знал, как он умеет ими пользоваться. Весь спектр ощущений я смог прочувствовать, когда тот запустил их мне в штаны. Скользнул пальцами по моей груди вниз, за одно короткое мгновение расстегнул брюки и шмыгнул туда. Я аж ближе к нему поддался, почувствовав головокружение от нахлынувшего удовольствия. Тот в ответ стонет мне в губы, сам об моё колено трётся, пока умело руками у меня внизу орудует. У меня даже блики в глазах стали мелькать от того, какой он чувственный, как старается сделать мне приятно. И с чего ты вдруг такой опытный, маленький дьявол?! Ну точно адское создание, иначе я объяснить его перемену не могу. Слишком мягкий, сладкий, на любое моё касание и действие отзывается. Сам трогает меня так, будто я что-то сокровенное, будто если чуть грубее будет, то обязательно сломает. А мне словно только этой ласки и не хватало. Толком даже не понимал, что происходит. Только поддавался к нему вперёд, пока он вдруг руки свои сильнее не сжал и стон протяжный не издал. И всё, у меня от вида его полного удовольствия лица у самого окончательно башню срывает. Тот ещё движения рук не останавливает, к губам моим тянется, а я еле сдерживаюсь, чтобы его хрупкое тело своим не сдавить, настолько резко меня накрывает. Ну вот и всё. Походу действительно… Game over.