Кленовник

Я несся по тропинке, а она, как по ниточке, вела меня в никуда. В никуда, но подальше от его тела, от любого тела, которое я захочу присвоить, единолично попользоваться и бросить, растерзать, убить. Взгляд метался из стороны в сторону, и я то и дело влетал в деревья, цеплялся за них, рычал что-то себе под нос и срывался бежать дальше. Я миновал поле прямо посередине. За мной осталась темный пробор среди колосьев и вот уже через десяток метров обрывался берег, за которым шумела ледяная река. Мне срочно нужно было куда-то. В свои земли, к себе домой, в свой лес! Куда угодно! Я хотел избавиться от себя: избавиться от собственного зверства и вновь получить управление над своим телом. Конечности продолжали гореть. Я тушил огонь бешенством и внушённой себе погоней за чем-то. И когда я на секунду ощущал кристальную чистоту сознания, нечто било меня в голову и стягивало черными нитями мою волю. Я прыгнул с берега прямо в воду. Но приземлился не в реку, а на ледяное плато, которое образовывалось непроизвольно прямо под ступнями. Я пересек реку и залез на противоположный берег, смотря на лес, как на покровителя. Лес встретил меня как-то грозно. Я даже остановился, прижал руки вдоль тела и с каким-то детским восхищением задрал голову, любуясь зеленым лабиринтом. Я шагнул в него, чтобы затеряться, забыться и прийти хотя бы к самому себе. Сердце стучало бешено, и, казалось, каждый толчок в груди бил по ушам и голове. Мне было сложно идти, сложно цепляться за ветки, сложно держать себя над землей и смотреть в рябящую бликами чащу. Абсолютно все шепталось и смеялось. Каждый куст и сук раскрывали свои невидимые обычным путникам глазки и следили за мной. Я чувствовал их взгляд отовсюду, оттого и крутил головой, дрожал, как в простуде, и все стремительнее спускался вниз. Я ослабил хватку окончательно и без сил упал на колени. Лёгкий ветерок коснулся спины и забрался под одежду. Я выкрутил локти и дотронулся до спины. Я усердно отряхивал чей-то взгляд, что впитывался мне в кожу, но чем сильнее я концентрировался на нем, тем отчётливее ощущал, что этот взгляд расползается по костям и зудит. Я быстро пересел и прислонился спиной к дереву, чтобы больше никто не смотрел на меня со спины: вдруг я не успею стряхнуть с себя чей-нибудь взгляд. Я ловил каждый звук, который нашептывал мне лес, и вертел головой, не понимая, откуда это все исходит, откуда здесь столько смеха и слов. Где-то рядом хрустнула палка. Я повернул голову и притаился, вцепившись когтями в согнутые к груди колени. Всецело поглощенный этим звуком пытался понять, на самом деле он был, или это разнообразие какофонии в голове. Но вот с другой стороны я услышал скрежет. Краем глаза заметил что-то рядом с собой и сразу же повернулся. Я дернулся и шатнулся вбок. Нечто человекоподобное с синими, будто залитыми чернилами, глазами, смотрело на меня свисая вверх ногами с ветки. Я машинально закрыл лицо рукой и, не двигаясь, еле дыша от испуга, смотрел на нечто. Теперь за моей спиной не находилось ничего. Я отвёл руку назад и приподнял себя, чтобы поскорее увеличить расстояние от существа. Но стоило мне двинуться, так синеволосое невысокое существо резко вытянуло руки и схватило меня за волосы, таща куда-то вниз. Белая дыра подо мной вспыхнула и ослепила глаза. Существо, почувствовав мое сопротивление, сильнее схватило за волосы и окончательно отправило в дыру. Я больно приземлился на белый "пол", но сразу же вскочил и огляделся. Совершенно белое пространство без единого затемнения окружало меня. Из-за ослепляющей белизны я не мог раскрыть глаз, поэтому принялся усердно, аж до зуда, тереть глаза. Я уловил звук магического преобразования стекла: такой звонкий стрекот, от которого у меня мурашки по телу разбежались. Я резко обернулся на звук и отпрянул, увидев свое отражение. Кусок разбитого зеркала парил в воздухе на уровне моего лица. Я отражался в нем, но совершенно как-то иначе: кожа грязная, а щеки кое-где рассекали тонкие красные полосы; волосы серые в пыли и листве; кожа вокруг глаз алая, капилляры бордовые, склера порозовела от трения, и я вовсе не видел глаз сквозь красноту и пылающую зелень. Я закрыл лицо ладонями, пристально смотря в отражение изумрудных глаз между пальцами. Радужка, как самоцвет на солнце, сияла и изредка пульсировала от любой эмоции и мысли. Я смотрел на это нечто и желал дотронуться до него, потому что не верил, что собственные глаза эльфа способны так сиять. Я желал дотронуться, но не до себя, который смотрит на него, а до него, который смотрит на меня. Я отступил назад, но стекляшка последовала за мной. Она вынуждала меня глядеть на это чудище по ту сторону реальности, она заставляла пристально изучать ее, наблюдать. Я хотел сорваться с места, когда я отступил ещё, а зеркало последовало за мной, но не успел. По нему расползалась паутина трещин, и стекло звонко лопнуло. Я закрылся от них рукой, а осколки, кружась в пространстве, окружили меня. В одном из отражений я разобрал не действительность, а меня из прошлого. В зеркале суетился маленький я, когда не в первый раз решил устроить драку с забияками. Черные штаны и широкий стальной ремень, который дал мне поносить отец, и белая рубашка под коричнево-черной безрукавкой была уже кое-где испачкана кровью. Я стоял в боевой позиции, приставив кулаки к челюсти и что-то азартно выкрикивал, прожигая взглядом обидчиков. Мне захотелось отвернуться от иллюзии, которые забирались в мой мозг и накачивали меня пережитыми когда-то эмоциями. Я отвернулся, но тут же столкнулся с другим осколком. Мои губы затряслись, а когти впились в ладони. Там, в отражении прошлого, снова был я, как будто бы совсем недавно. Серая каменная комната, освещённая единственным фонарем, и я, грубо прижавший эльфа к стене за грудки. Я приложил его к стене спиной и что-то шипел ему на ухо. Я был очень зол и раздражен, а тот, выпрямившись вдоль холодной стены, мелко кивал и закрывал глаза в моменты, когда я резко начинал трясти его за одежду. И вот я отпускаю беднягу, кидаю пару слов ему на прощание, разворачиваюсь и выхожу. Эльф выдыхает, будто спасённый от участи, и в этот момент я с разворота вмазываю ему кулаком в лицо, что-то очень недовольно крича. Он пятится к стене, хватаясь за ушибленное место, а я все кричу, кричу, кричу. Подхожу ближе, склоняясь над самым ухом эльфийского парня и все продолжаю злобно и раздраженно орать. Тогда распахнулась дверь, а я и головы не повернул. Пять эльфов кинулись ко мне и обступили нас. Я раздраженно рявкнул на них всех и уже снова хотел приложить руку к парню, но эльфы обхватили меня, не подпуская к нему. Пару секунд я смотрел на парня горящими от злобы глазами, а потом, освободившись из хватки посторонних, покинул комнату. Из груди полилась необъяснимая злоба. Она стала буйной рекой в моих венах. Я вскинул руку и треснул кулаком по зеркалу. Оно развалилось на несколько осколков, в котором снова отразился маленький я. Тогда луга были зеленее хризолита под солнцем; я тоже был зелен в своих взглядах. Я лениво брел по холму и выискивал глазами свою учительницу, с которой я должен был заниматься магическим конструированием. Стоило мне увидеть черноволосую женщину, что поджидала меня чуть дальше, я, воодушевившись и наполнившись энергией, быстро побежал к ней, выкрикивая ее имя. Стоило мне оказаться перед наставницей, так я начал распинаться о том, что магическое конструирование – это не для меня, что оно мне не нужно, и я справлюсь без него. Это был детский, наполненный бунтарством, протест. Я активно жестикулировал и не понимал, почему она так весело глядит на меня и почти смеётся в лицо всем моим несокрушимым доводам о ненужности этого предмета. Отражение потемнело; в настоящей реальности я резко закрыл лицо ладонями, оставляя только пылающие глаза между пальцев. В пространстве, откуда-то сверху, раздалась низкая вибрация, которая спиралью вошла мне в кожу и снова заставила тряслись. Я покрутил головой: осколки встали в хоровод вокруг меня, а их отражение слилось в единое. В зеркале я до сих пор объяснял что-то учителю, но лес и небо, холм и воздух, будто помрачнели. Из каждого осколка разнесся дикий крик боли и мучения моей учительницы. Тогда же в отражении я увидел ее: ту эльфийку, которая также кричала, убегая от смеющегося меня какие-то пару дней назад. Все потухло. Я обхватил себя за шею, надеясь, что это конец. Но вот очертания Мицуки показались в зеркалах. Он стоял на пороге. Его пальцы дрожали, а глаза наливались слезами. — Мне страшно, — с дрожью в голосе прошептал он и закрыл ладонями лицо. Я распрямил напряженные кисти, вскинул руки и отшвырнул от себя отражение брата. Осколки отлетели от меня: я не в силах был видеть его сейчас. Из груди вырвался скованный безвыходностью крик, а я с дрожью в коленях, на полусогнутых от бессилия ногах, смотрел на это пространство, как на врага. Я крутил головой и пытался найти выход. И снова. Прямо перед моим носом возник большой осколок зеркала. Даже не раздумывая, я ударил по нему, но оно не разбилось так, как разбивались другие. Оно будто висело на стене. За ним что-то есть. Осколки треснувшего от удара зеркала вываливались в мою сторону, оставляя края совершенно целыми. И каждый осколок раскрывал мне его… По ту сторону от меня, в месте, где только что были осколки, стоял он. Тот самый голубоволосый мальчик лет десяти-одиннадцати с синими глазами и обрамляющими их черными ресницами и родинкой прямо на скуле. Мальчишка смотрел прямо на меня. Эмоций не выражал никаких. Он просто поглощал меня и наполнял ужасом своим немым бездействием. Но в океанских глазах начали происходить метаморфозы: там, как масло с водой в тесном пространстве, черные капли вступили в борьбу с синевой. Я в страхе отступил назад. Зрачки мальчика резко расширились до невообразимых размеров. Он смотрел на меня, как хищник на добычу, и медленно склонял голову набок. Я почувствовал шевеление воздуха, и в тот же момент в грудь ударил холод. Он ударил с такой силой, что я его почувствовал только тогда, когда отлетел на пару метров и упал на спину. Я вцепился когтями в никуда и, скривив мину в яростной злобе, снова вскочил на ноги. Я выпрямил спину и повел обеими плечами, распуская забитую манну в венах и в мышцах. Она родным холодом пробежала по телу и застыла в ладонях. Одним резким выбросом манны я создал ледяные пильные диски. Они накручивали с сотню оборотов и ожидали моего распоряжения вонзиться в это чудовищное эльфийско-человеческое или вальфическое нечто. Смотря на этого чудовищного ребенка, я сам сорвался с места и оббежал зеркальный обрубок. Как только мне открылся вид сзади, я обомлел: позади разбитого зеркала никого не было, но я все равно, стиснув зубы от ощущения проигрыша, метнул в него диск. Он врезался в стекло и с противным скрежетом застрял в нем, продолжая крутиться и разносить с ума сводящий скрип. Разбитое зеркало, как тетива, растянулось и выплюнуло из себя это синеглазое чудище. Портал за его спиной захлопнулся, а пильный диск свалился на пол. Я попятился назад, с животным страхом смотря на мальчика. Он неторопливо подходил ко мне, облаченный в бело-голубое одеяние. Мальчик остановился, когда понял, что дистанция между испуганным мной и ним не уменьшается. Только тогда я замер, пристальнее всмотрелся в него и напрягся. В руках мальчика образовался очередной сколок. Я перевел подозрительный взгляд на своеобразное холодное оружие. Он поднял ладони и, приставив осколок к коже, провел по ней. Алая кровь хлынула из раны, и красные капли испачкали белое пространство под ним. Я сглотнул и перевел взгляд кровь, а потом на его пугающе безэмоциональное лицо. Мальчишка продолжал смотреть на меня, медленно склоняя голову к плечу. Он так же подозрительно, но терпеливо ждал, терпеливо наблюдал за мной, а я, стоял как вкопанный, и не чувствовал ничего от заполняющей меня жажды крови. Я сглотнул ком в горле. Этот противный сгусток провалился в желудок и окончательно разбудил нечто, поселившиеся во мне. Я приложил кулак ко рту. Меня начало тошнить, будто кто-то тянет костлявую руку из самого желудка, и вот-вот она достигнет глотки. Я склонил голову и застонал. Все ближе спускался к полу и все выше поднимал руки к голове. Я снова вцепился ладонями в голову и потянул вниз. Мне тяжело сделать вдох, мне тяжело было разлепить глаза. Из груди рвался сдавленный стон. Это разрывающийся я молил спасти себя, прийти на помощь. Ведь нечто снова заменяло меня, заставляя трястись и обнимать себя, будто умоляя не оставлять собственное тело. Я свалился на колени. Во рту снова скопилась жидкая слюна, прямо на языке. Я раскрыл рот, высунул кончик, и тонкая тянущаяся струя капнула на пол. Стало настолько тихо, что я слышал стук своего сердца, казалось… но это были его шаги, которым вторило эхо белого пространства. Я уставился в пол, четко видя его белую пыльную обувь. Он стоял рядом со мной, а я боялся поднять головы. Да и не хотелось. Рядом с ногами капала кровь, и я полностью отдался мыслям о ней. Мысли резкие и страшные. Я как больной смотрел на эту лужу и не моргал. Меня резко схватили за волосы и подняли голову. Мальчишка поднес свою алую кровоточащую прелесть к моему лицу, продолжая с силой удерживать меня за скулы. Я, как собачка, смотрел на лакомство. Голова не двигалась, и только глазами я мог следить, чтобы эта прелесть не отдалилась от меня, а вся и полностью досталась единолично мне. — Пей, — скомандовал он и ослабил хватку. В животе будто бабочки вспорхнули, но я, как псина бешеная, схватил его за запястье и впустил клыки в… Никуда.