***
Грудь наполнил холодный воздух. Он легко проник в легкие и оглушил меня свежестью, тем самым позволяя застать разбежавшиеся по телу мурашки. Я думал, что наконец лишусь возможности дышать, более не увижу свет и наконец освобожусь от убивающего меня болезненного проклятия! Но я, как сказочный вампир-антагонист из детских книг Редтана – бессмертен и неубиваем. Я мыслю, значит еще жив. Как только усек эту мысль, сразу прислушался к своему телу. Уже привычка: просыпаешься – сосредотачиваешься, оцениваешь свое состояние, а если ощущаешь лезвия в животе, то лежишь и пытаешься помочь себе хоть чем-то. Заливаешься водой, еле дышишь и не двигаешься день, два, три. И в такие моменты я позорно слаб и уязвим – идеальная жертва. Мерное дыхание, на удивление, не провоцировало боль. Я сделал резкий вдох и чуть слезу не пустил от радости: прохладный ветер ласкал кожу, разгонял мурашки и наделял легкие холодком. Кроме этого давно забытого блаженства я не чувствовал ничего. Я лежал на корнях дерева и наслаждался лаской ветра, медленно водил пальцами по коре, пододвигал к себе ноги и запрокидывал голову назад, ощущая холод утра. Я хотел плакать от этого чувства свободы, ощущения неуязвимости и защищенности. Не удивлюсь, если я, не контролируя того, улыбался небу. Сквозь покой утра раздался резкий стон. Я распахнул глаза и опустил голову. Передо мной, в паре метров от моих ног, валялось существо. Грязный и дрожащий Юки шумно дышал и сжимал палую листву в бледных пальцах. Псих, который долбил мою голову о дерево какие-то пару часов назад, сейчас лежал окровавленный, жалкий и беззащитно открыт передо мной. Юки спал или был в граничащей со сном отключке, но в реальность его выгонял какой-то кошмар: он вздрагивал и крутил головой, путая волосы в жухлых листьях и сухих ветвях, поджимал голову к груди, а ноги к торсу. Я затаился, боясь случайно разбудить его возней. Но не прошло и минуты, как я почувствовал овладевающий мной страх. Мой убийца не смог превратить мой череп в осколки, ибо я жив, а сейчас он открыт и уязвим передо мной. «Разбить бы ему череп, – думал я. Но пальцы вцепились в корни, а дыхание переняло так, что каждый вздох словно облеплял легкие инеем и колол в груди. – Что мне сделать с ним? – я размышлял, пока мурашки поднимались от кисти к плечам то ли от страха, то ли от холода. Но стоило мне взглянуть на эпицентр неприятного зудящего мороза, как перед моими глазами предстали зияющие глубокие раны на костяшках левой руки. Они кровоточили и излучали голубое свечение. – Манна Юки, – догадался я и изо всех сил сжал кулак, сунув его под кофту». Псих всё-таки оставил мне неприятный подарок в виде отравленной манны, что расползалась в тканях кожи, поэтому, смотря на свою изорванную кофту, совершенно не моргая, я размышлял: «Может, помочь ему? – взмыло в мыслях, когда я вновь услышал стон и поднял взгляд. Намерение, словно воздушный змей в голубизне осеннего неба, приковывало внимание. Я бы и помог ему, если бы не дрожал от ужаса перед его силой и нестабильной психической возбужденностью. Как бы я раньше не выражался о желании сдохнуть, сейчас я не мог разбудить Юки и обречь себя на неминуемую смерть. Меня не преследуют боли, я чувствую свое тело, я мыслю – причин умирать нет. – Ну нахер – подытожил я и рывком поднялся, не сводя глаз с чудовища».***
В доме Миллери я оказался быстро. Летел пулей, потому что торопился оказаться в защитных стенах в случае ухудшения моего состояния. Я настолько давно не ощущал такой легкости в теле, что вдыхал запахи леса и растворялся в его благовонии, но постоянно подгонял себя мыслями о возможном приступе, который сделает из меня уязвимую тушу. Оказавшись в доме Миллери, я перерыл все шкафы и тумбы, чтобы найти средства для существования. Сначала шмотки: я нашел стопку черной ткани, которая казалась на вид весьма дорогой. Как показали хлястики на изнанках одежды, это был бренд Рони'Од, который спонсировал Редтан. Вообще Рони'Од – неоднозначное явление. В детстве я часто слышал в речи кленовцев упоминание этого бренда, который представлял собою горячую тему для обсуждения. Что уж там было на повестке дня по его поводу – не знаю. Мелкому мне не было дела до серьезных новостей. Я смог найти ещё немного вещей в шкафах, но, оценив их ущербность, я решил остановиться на Рони'Од, который и глазу приятен, и удобство соответствовало моему грядущему пути. Мне посчастливилось наткнуться на ткань, которая зачаровывалась эльфами несколько сотен лет назад: она была способна принимать любую модель одежды по желанию владельца. Конечно же я прибрал её в свои владения, потому что такая вещица показалась мне необходимой на все случаи жизни. «Да и дорогая она…» – мельком пронеслось в мыслях. Стоя у кровати, на которой расстилался слой одежды, я крутил перед собой зачарованную ткань и проверял на прочность. Ранее пользоваться такими вещами мне не доводилось: Миллери настрого запрещала к ним приближаться. Я вытянул руки перед собой, сжимая ткань, и нарисовал в голове накидку: теплую и прочную. Придал ей текстуры, передавая ощущения на подушечки пальцев, и открыл глаза. В руках вместо куска ткани лежала моя только что воплотившаяся в жизнь фантазия. Я удивился своим способностям и поблагодарил искусного эльфа-заклинателя, который так качественно зачаровал ткань, что даже такой олух, как я, смог без труда использовать магическое изделие по назначению. Миллери – практичная женщина. Пока я на радостях от новой накидки пробирался в комнату тётушки, в открытой тумбе у кровати я разглядел черную барсетку, которая, как бездонный мешок, вмещала большое количество предметов. Ещё из того же комода я прихватил бинты и пару пустых баночек из кухни, деньжат. Купюр взял много по причине того, что подкупать редтановцев – дорогое удовольствие, которое может дать защиту, и которое я очень хотел бы провернуть… Я собирался прямиком в логово врагов, чтобы в лесу не стать мишенью для Юки, который может найти меня по ауре Мицу, о которой он упоминал. Но в голове моей не укладывалось, как его аура может преследовать меня… Я прислонился к тумбе из темного дуба и приложил кулак к губам, бегая глазами по полу. Тишина была мертвая, и в памяти без приглашения всплыл образ Мицуки. Я словно видел его перед собой, как в то болезненное утро: он стоял у полок, что возвышались над его головой, а на них пестрело ассорти лечебных трав. Ткань свободных штанов ниспадала почти до пола и прикрывала щиколотки. Лёгкая ткань колыхалась от искусного танца ветра, что проникал в залу через открытое окно. Мицу стоял передо мной с обнаженным торсом и не замечал, что я проснулся. Я слышал его дыхание тогда, когда он, собрав волосы, оперся одной рукой на полку и потянулся к верхней банке трав. Сдержанный выдох, и он уже крутил баночку перед собой. Как же я хотел, чтобы его пальцы касались моих так же, как он коснулся холодно стекла, на котором отпечатались его следы; хотел бы стать стеклом, которое мгновенно согрелось в его руках и так же быстро остыло, сохраняя в себе лишь пестроту безжизненных трав… Я зажмурился. Склонил голову. Воспоминания проявлялись бликами. Они освещали собой сознание. Но вместо восхищенных слов и слов любви, только горечь подступала к горлу. Я потер глаза – прогнал свет, и снова комната возникла перед глазами: летающая в ней пыль и нагоняющее чувство уязвимости перед спящим где-то в лесу психом и собой.