Красные мотыльки

      Когда Тёма открыл глаза на него упал потолок. Гостиная была такой мрачной и тусклой, что казалось ее можно было потрогать кончиками пальцев, и была бы темнота тогда на ощупь тяжёлой и мягкой.              Руки тряслись, а дыхание было сбито. На долю секунды перед глазами всплыло чужое окровавленное лицо, и Тёма дернулся, чтобы отскочить дальше, вжавшись в подушку, но присмотревшись лучше, он понял, что это лишь стопка оставленных на столе газет. Он босой побежал на кухню, хватая со столешницы кувшин с водой и сделал глоток, тут же подавившись. Пачка сигарет, оставленных на подоконнике, и высокий фонарь за окном помахали ему своими костлявыми руками, приглашая в свою компанию. Тёма покачал головой, возвращая кувшин на место.              Кошмар оставался тяжестью в груди и бликами перед глазами мелькающих вспышек. От воспоминания остались только дрожь, холодный пот и моментальная реакция на любой шорох в квартире.              Тёма вернулся обратно, всматриваясь в узкую полоску света из щели под дверью в спальню Марта, понимая, что тот тоже не спит. Он решил подождать, сползая по стене в одном нижнем белье на холодный пол, позабыв про следующую уродливую карикатурную картину около ступней. Та с громким хлопком рухнула плашмя.              — Что ты делаешь? — спросил Март, открывая дверь.              — Жду тебя, чтобы сыграть в го.              — Ты знаешь сколько ты спал?              — Минут сорок?              — Ага, — ответил Март, поправляя джинсы под толстовкой. Свет осветил его обнажившейся пресс, и Тёма невольно опустил глаза в пол отчего-то смущаясь, хотя сам он сидел у стены почти голый.              — Ты куда? Это из-за меня?              — Ты слишком высокого о себе мнения.              Они так и не обсудили тот случай, когда Март ушел из квартиры ночью. Теме следовало поднять разговор раньше и как минимум извиниться за свое поведение, но он не мог принять тот факт, что ему нужно просить прощения за попытку доставить удовольствие. Если у Марта встал, значит Тёма не так безнадежен и, если бы Марту нужны были его извинения, он бы уже сам сказал об этом.              — Я не хотел тебя тогда напугать.              — Серьезно? — усмехнулся Март, — ты сейчас сидишь передо мной в одних трусах на ледяном полу и говоришь, что мог меня напугать?              Тёма нахмурился, прижимая колени к груди.              — Ты меня бесишь, ублюдок, а не пугаешь.              — Все из-за моего папочки? Зависть берет от его могущества? — оскалился Тёма, наблюдая за тем, как Март подходит ближе, наклоняется и хватает Тёму за руку, поднимая с пола, чтобы рывком бросить на диван, — что же ты не сказал, что хочешь всё-таки закончить начатое? Я бы подготовился.              Тёма уперся пятками в одеяло, разводя ноги в стороны в приглашающем жесте, и показал Марту фак все ещё трясущимися пальцами. Внутри накалилось напряжение, неясное сдвинутому замутненному разуму.              — Кажется у тебя проблемы с головой. Я уже говорил, что мне до твоего отца, как до списанной торбы, — Март не двигался, нависая громоздкой фигурой, чуть наклонившей голову вбок.              Постель сохраняла тепло и Тёме хотелось окунуться в ворох простыней, уснуть, забыться и расслабиться, а не ходить по лезвию ножа, пытаясь спровоцировать Марта показать свою темную сторону, чтобы использовать ее потом по своему усмотрению. Ночь была слишком пленительна.              — Одевайся.              — Одеваться?              — Тебе даже одно слово нужно преобразовывать в вопрос?              — Куда мы пойдем? — Тёма потянулся к висящей на спинке дивана толстовке, ловким движением натягивая ее на плечи и рухнул на одеяло спиной, а затем вытянул ногу вперед, опирая ее на бедро Март, чтобы тот отошел подальше и перестал стоять вплотную.              — Надо отвести товар, — Март перехватил его за щиколотку, разворачивая, и перекинул обратно на диван с таким видом, словно ничего особенного не сделал.              — Ты правда берешь меня с собой?              — Если ты не оденешься за десять минут, то никуда не поедешь.              — Тебе нужна моя помощь или хочешь посвятить в ваши тайные дела? — Тёма судорожно огляделся, пытаясь отыскать свои штаны в районе столешницы с заставленный на ней.              — Там дело от двух придурков. Сомневаюсь, что ты мне чем-то поможешь.              — Значит хочешь показать свою работу?              Март развернулся к столешнице, поднимая джинсы с пола и перекидывая их Тёме прямо в руки.              — Не обольщайся. Я же знаю, что ты бы сам напросился, если бы я тебя не взял.              — Напросился бы, точно! — оскалился Тёма, натягивая джинсы на бедра. — это же афигеть, как интересно.              — Опасно, ублюдок, — тише поправил Март, не отрывая от него прямого изучающего взгляда. Тёма уловил в этом взгляде завораживающую симпатию, но тут же опустил глаза вниз, смущаясь всплывшего воспоминания. — Метро еще должно быть открыто. Нам в кафе надо, а потом в центр.              Тема в ответ кивнул, поднимаясь с дивана. Когда он зашел в освещенную ванную сон, как рукой сняло, он словно вновь проснулся, но в этот раз окончательно. Умывшись холодной водой, он взлохматил волосы и вышел обратно в прихожую, натягивая кроссовки.              — Маска нужна будет?              — Да, — ответил Март, наблюдая за ним со сложенными руками.              — А если я хочу, чтобы меня нашли?              — Тогда иди голым.              — Делаем ставки: полиция или больничка примчится раньше?              Март отвернулся, чтобы открыть ключом дверь, но Тёма успел уловить, как уголок губ приподнялся на его лице, словно в усмешке.              Весь путь до метро они молчали, изредка обмениваясь быстрыми взглядами, которые чувствовали друг на друге, даже, если не ловили их глазами.              Рядом с кафе Март попросил Тёму подождать, и просьба эта быстра была переведена в глупую шутку, из-за реакции Марта на которую Тёма мысленно ударил себя по лбу.              — Я здесь замерзну и умру.              — С моей сестрой именно это и произошло, — ответил Март, открывая заднюю дверь со стороны двора в кафе.              Тёма сначала не разобрал из-за ветра, что Март ему сказал, а когда до него дошло, дверь уже захлопнулась и закрылась на ключ, разделяя их.              Минут десять Тёма простоял у двери, всматриваясь в черное небо над своей головой, пытаясь сформулировать свои будущие слова, и варианты «это просто шутка же» или «черт, я не знал, мне жаль» — отметались автоматически.              Когда дверь открылась, Тёма поднял голову, не заметив ничего, что могло бы выдать в Марте тот самый «товар».              — В центр ты говорил нам надо?              — Ага, — только и ответил Март, сворачивая к выходу из переулка.              — Слушай, Март, а по поводу твоей сестры я могу спросить?              Март не ответил, и Тёма дальше спрашивать не стал, неуверенно поджимая губы и пытаясь замотаться в шарф туже, чтобы прикрыть покрасневшие от холода щеки.              — Мы мелкие были, так что забей, — сказал Март, наблюдая, как у небольшого моста впереди ютятся незнакомые мужчины. Уже было почти час ночи, клубы и бары работали в дальней части улицы, здесь же была скорее безлюдная зона с редкими мчащимися машинами.              Они замедлили шаг, обходя мост по другой стороне дороги.              — Что случилось?              — Я кажется уже сказал, — отрезал Март.              — Но всё-таки…              — Халатность матери. Ничего интересного, а теперь заткнись.              Место, в котором проходила передача товара оказалась коммунальной квартирой.              Тёма до этого дня никогда не был в подобных — длинный узкий коридор с разношёрстными дверьми цветами от тухло зелёного до бардового, развешенные на веревках прямо над полом ободранные тряпки, с которых стекала вода в низкие тазики, осыпающаяся штукатурка у протяженного плинтуса, затхлый воздух и пугающие мрачные лампочки под потолком на целой веренице сплетенных друг с другом змеиных проводов, тянущихся от входа до самой кухни в самой дальней части коридора через высокие помеченные стикерами шкафы. Вход был завешен занавеской сразу после мягкой тканевой двери, и Тёма мысленно поблагодарил Марта, что тот шел первым и отодвинул занавеску так, что Теме не пришлось к ней прикасаться.              — Это здесь?              Судя по тому, что Март повернулся на него, едко скалясь, голос прозвучал недоверчиво натянуто.              — Не привык к таким местам?              — Я шесть месяцев бегал по Европе в одной и той же одежде, правда думаешь, что что-то может заставит меня испытывать отвращение?              — Я думаю, что у тебя нет отвращения. Ты боишься, — констатировал Март, отворачиваясь обратно к коридору.              Тёма отрицать не стал, стыдливо отводя взгляд в сторону. С самого детства его убеждали, что коммунальные квартиры — рассадник нищеты и грязи, худшее место, где может оказаться человек, и Тёма чувствовал себя неуверенно, ступая все дальше и дальше по коридору.              — Здесь живут люди?              — У некоторых нет выбора, — тускло ответил Март. — Им папочки не оплачивают аренду дорогостоящих апартаментов.              — И их папочки не запирают их на несколько суток в одной из спален этих апартаментов. Думаешь моя жизнь была простой из-за того, что мой папаша богатый?              — Судя по тому какой ты засранец, да.              — Эй! Твоя манера говорить изменилась.              — Меня забавляет, что ты такой пугливый.              — Я не пугливый. Такая жизнь непривычна для меня. Знал бы ты сколько всего мутного говорят те, кто выше. Грязного, странного и тёмного, того, чего стоит держаться подальше.              — Среди ваших тоже такое есть — воровство, враньё и наглость.              — Есть, но это не болезни, не голодание, не боль, причиненная себе самостоятельно.              Тема бросил на Марта быстрый взгляд, пытаясь по его лицу понять перешагнул ли он границу, но Март и виду не подал, что что-то не так, продолжая разговор.              — Ты говоришь про последствия. Что на счёт причин?              — Они одинаковы.              — И там, и здесь есть устои и понятия, свои правила, своё отношение к миру. Только там это слишком прикрыто тяжёлой пленкой. Сплетни, зависть, одиночество — одно сплошное лицемерие.              — И поэтому я сейчас не там.              Март вдруг остановился, рассматривая табличку над входом в одну из комнат, а затем повернул голову на Тему.              — Что?              — Ничего.              Хотя, судя по его интонации «ничего» обозначило что-то совсем другое, Тёма просто не знал, что именно.              — Март, а ты жил в такой квартире?              — Бывал.              Март толкнул дверь, подходя внутрь темного помещения. Напротив за столом сидели два парня, уже довольно давно ожидающих пришедших. Тёма огляделся, обращая внимание на зашторенные окна, а затем подошел к выключателю и нажал на кнопку, зажимая рот рукой в немом крике.              — Не двигайся, — тут же отрезал Март, выставляя руку перед ним и доставая пистолет.              Тёма послушно замер, сглатывая вязкую горячую слюну. На двух стульях сидели трупы с перевязанными тряпками ртами и глазами. Кровь стекала с простреленных голов им на грудь, растекаясь кривыми уродливыми пятнами.              На столе лежал листок с начертанной на нем интуицией. Март поднял его, читая содержимое, а затем достал из внутреннего кармана куртки то, что нужно было передать и вывалил на стол из небольшой коробочки, чтобы не оставлять своих следов.              — Пойдем, — сказал он, разворачиваясь.              — А это? — едва ли выдохнул Тёма, не отрывая взгляд от трупов.              — Оставь полиции. Их перевезли сюда. Никто не стал бы стрелять в центре города.              Тёма послушно развернулся на Марта, выскальзывая вслед за ним за дверь, и поспешно покидая коридор. На улице он дал волю своим чувствам, потряхивая дрожащими руками, не в силах успокоить волнение и страх, что от одного только воспоминания поднимались в груди новой сильной волной.              Март достал пачку сигарет, протягивая Тёме, и тот послушно вытянул одну, с первым же прикосновением к губам, делая глубокую затяжку.              — Что это блять было? — не сдержался Тёма, смотря прямо на Марта.              — Они хотели сдать поставщика, поплатились жизнью. Такого не должно было случиться, — ответил Март, тоже выдыхая дым в ночное небо.              За спиной засигналила подъезжающая полицейская машина, но ребята уже скрылись за поворотом, прячась от шума, визга соседей и ярких фар.              Тёма не знал, что ему нужно чувствовать или говорить. Он был так потрясен, что ноги сами несли его по дороге вслед за Мартом.              — Куда мы теперь?              — К Савве. Нужно немного выпить.       

      ***

             Тёма бросил быстрый взгляд на белоснежную раковину, а затем и на зеркало перед своими глазами, внимательно оглядывая свое бледное лицо в отражении. Постоянные пешие прогулки в Европе должны были насытить кожу ультрафиолетом, чтобы придать легкий загорелый оттенок, но Тёма постоянно прятал лицо под кепкой, капюшоном или за маской, чтобы камеры слежения в магазинах и аптеках, в которых он брал незаконно товары, не могли его отследить.              В съемной квартире Саввы была большая и очень светлая ванная комната. За дверью шумела его компания знакомых ребят из клуба, в котором он работал. Они играли с пластиковым шариком, стаканчиками и алкоголем, параллельно без умолку обсуждая всё на свете. Музыка громко играла только в гостиной, на кухне же, отделенной от общего пространства деревянной дверью, собрались девушки и с каждой попыткой Темы пройти к холодильнику, чтобы достать себе сок, их становилось все больше.              Тёма оглядел ванную мельком, затем бросил быстрый взгляд на закрытую дверь и вновь повернулся к шкафчикам, распахивая их резким движением. Нужно было проверить все полки, на которых могли стоять таблетки — если Тёме повезет, то он найдет блокираторы. Ничего кроме аптечки с бинтами, антидепрессантами и рядом лежащих друг с дружеской бритв, не было, это навело на еще одну очень спонтанную, но грубую мысль, и Тёме поплохело.              В их с Мартом квартире не было лезвий — Тёма проверял каждый день. Были только бритвы. Это значило, что Март со своих дел уже должен был слезть, потому что ни в его спальне, ни на кухне, ни в гостиной эти штуки прятать было некуда.              Тема хлопнул себя по щекам, понимая, что, малюсенькая надежда на возможность найти таблетки в чужом доме, смылась в унитаз. Пора было возвращаться в квартиру.              Музыка зазвучала громче, а девушки захохотали ярче. Тёма встретился глазами с Мартом, сидящим на диване, в приглушенном свете он выглядел расслабленно, хотя дело скорее было в том количестве красного вина, которое он выпил.              — Можно снимать, — громко заголосила незнакомка в коротком облегающем платье с блесками и сделав вид, что не заметила Тёму, задела его плечом со спины. — Черт, извини.              Тема потер место удара ладонью и вымученно ей улыбнулся. Она была на каблуках и потому их глаза были примерно на одном уровне.              — Настя, — протянула она тонкую ладошку.              — Тёма, — с неискренней улыбкой ответил он. — Я не очень хочу здесь с кем-то общаться. Ты не могла бы отойти?              Девушка от удивления отпрянула. Подозрение, что кто-то из этих малознакомых людей мог работать на отца становилось сильнее после каждого пойманного на себе взгляда. У Тёмы начиналась паранойя.              — Эй, все в порядке? — вмешался Савва, закидывая руку Тёме на плечо.              — Да, — неуверенно ответил Тёма, поворачиваясь на него. — Я пришел к тебе, так что хотел говорить только с тобой.              — Звучит приятно, — мягко улыбнулся Савва, поглядывая на девушку.              — А вы я так понимаю уже познакомились? Это Настя, мы работаем в одном клубе.              — Мы не думали знакомиться, — ответил Тёма, складывая руки на груди и хмуря брови перед собой. Он даже не хотел смотреть на Настю. Она ему не понравились ни своими рыжими волосами, ни коротким платьем, ни развязной манерой общения — при нем она попыталась познакомиться с Мартом, который тоже ее послал на все четыре стороны. — У тебя все в порядке?              — В полном, — кивнул Савва.              Девушка непонимающе похлопала длинными ресницами, а затем что-то себе под нос пробурчала и отошла в сторону другой компании.              — А у тебя? — уточнил Савва, посматривая на ее спину.              — Через тридцать минут здесь будет полиция, так что планирую скурить последнюю сигарету на твоем балконе и слинять.              — Откуда информация?              — Насте не доверяй, пожалуйста, да и тем типам тоже, — Тёма показал рукой на парня, стоящего в углу помещения, а затем на его друга, так же он перевел палец в сторону стены, указывая на малознакомого мужчину.              — А что они? — непонимающе уточнил Савва, делая глоток из стаканчика в своей руке.              — Точно не друзья. Они говорят дурные вещи о тебе за твоей спиной, — пожав плечами ответил Тема.              Савва замер, озадаченно всматриваясь в их силуэты в темноте комнаты.              — Не то чтобы мы друзья, лишь работаем вместе, — протянул он.              — Просто будь осторожнее, хорошо? — кивнул Тёма, удаляясь в сторону балкона.              Уже открывая дверь, он услышал характерный скрип дивана, и не смог сдержать слабой улыбки, утонувшей в морозном воздухе ночи.              — Сказал ему? — спросил Март, поглядывая на узкие дорожки внизу. С девятого этажа они казались совсем крошечными, совсем, как луна, скрытая за снежными облаками.              Тёма достал сигарету из пачки, натягивая на голову капюшон.              — Сказал, — просто ответил он, делая затяжку.              Холодные поручни обжигали локти, а ледяной пол, казалось, колол иглами в ступни через резину кроссовок, и дальше по оголенным щиколотками, через дырки в узких джинсах, пока не достигал широкой резинки розовой толстовки.              — Почему этого не мог сделать ты?              — Мы не так близко общаемся, как вы, — ответил Март, облокачиваясь на поручни в опасной близости от локтя Тёмы. У Тёмы на секунду перехватило дыхание, когда он представил, как они коснуться друг друга.              — Не то чтобы и мы были друзьями, я лишь не мог от него скрывать, что в его окружение есть плохие люди.              — Почти дружба, — усмехнулся Март, и Тёма по его губам, наконец-то понял, почему Март вел себя так расслабленно.              — Ты пьян, — констатировал он.              — Зато ты ничего не пил.              — Я почти не пью алкоголь, особенно в незнакомых компаниях.              — После сегодняшнего стоило выпить.              — Неужели кошмары начнут проследовать, если не сделаю этого? — едко оскалился Тёма, поворачивая голову на Марта.              — Ты злишься. Тебе все ещё страшно?              Тёма стиснул руками поручень так, что пальцы занемели.              — Ты так говоришь будто я как-то трус, но это не так.              — Ты не трус. Ты просто вырос в тепличных условиях, ты не готов к суровой реальности.              — Да, — саркастично ответил Тема, делая очередную затяжку. — Реальность ведь бывает только грязная.              — А на другую тебе смотреть не хочется, — тускло произнес Март.              — Почему?              — Запретный плод сладок. Тебя просто тянет к тому, чего у тебя не было, вот и всё. Так почему ты не пьешь алкоголь?              — После него точно усну и придется тебе тащить меня на руках до самого дома.              — Наконец-то ты сказал мне как тебя заткнуть. Надо будет запастись алкоголем.              — Можем потырить у Саввы. Они же все равно бармены, у них этого добра навалом.              Тёма не сдержался, понимая, что пьяный Март и обычный Март — это кардинально два разных человека, пришлось прикрыть рот рукой, чтобы скрыть улыбку, но последующий ответ помог вернуть разговор в более привычный чуть откровенный тон.              — Мать много пила. Остались неприятные воспоминания.              — Она умерла?              — Почти.              Дальше Март спрашивать не рискнул, рассматривая голые деревья и крошечных людей, вышедших из парадной. На гражданском проспекте были лысые пустыри, и они по ночам должно быть жутко пугали всех живущих здесь.              Март повернулся, опираясь одной рукой о поручни, и посмотрел на Тёму, рассматривая его лицо. Тёма почувствовал себя неловко, но в ответ не смотреть не мог, неуверенно поджимая губы.              Их прервал звонок телефона, прозвучавший вибрацией в кармане Марта, и Март на это только опустил голову, утыкаясь в свои руки. Тёма медленно опустил ему на плечо ладонь, мягко поглаживая большим пальцем острую выпирающую косточку, и сделал глубокую затяжку сигареты.              — Не скажешь убрать мне руку?              — Нет.              Март пришлось пошевелиться, чтобы достать мобильник из кармана и сбросить звонок.              — Кто тебе звонит?              — Бывшая, — равнодушно ответил Март, никак не отдаляясь от поглаживающей его руки. — Можешь ты ответить?              — Что мне сказать?              — Ничего. Просто выслушай, и может быть она перестанет названивать.              — Ты уверен?              — Ровно настолько же, насколько она надеется, что еще нужна мне. Примерно на сотню из ста.              Март повернул на него пьяные уставшие глаза и слабо кивнул, прикрывая веки.              Тёма неуверенно вытянул телефон у него из кармана и нажал на зеленую кнопку, отвечая на звонок, но слова так и не произнес. На той стороне стояла тишина, пока сквозь шум бешеного ветра не послышался слабый женский всхлип.              — Мартин, — надрывно позвала она, Тёма повернул глаза на прикрывающегося черными волосами Марта, и зажал телефон между плечом и ухом, делая последнюю затяжку и выбрасывая бычок вниз. — Мартин, я скучаю.              От ее надломленного голоса, даже у Темы побежали мурашки, он вновь мягко погладил чужое плечо, не прекращая вслушиваться.              — Не надо было видеться с тобой на той неделе, но я не могла тебя ждать так долго. Я так люблю тебя, Мартин, — Лариса плакала и скулила, вероятнее всего на другом конце провода сжимая в руках телефонную трубку до побелевших пальцев. — Я приехала, чтобы сказать тебе, что отменила суд. Я не хочу судиться с тобой опять, мы ведь через столько прошли вместе, и мои чувства все ещё такие крепкие и важные для меня, для тебя, для моей покойной матери.              Март сейчас не слышал, что она говорила, но, раз он так быстро понял, что именно она звонила, Тёма сделал вывод, что делала она это далеко не в первый раз. Тёма провел рукой по его спине, касаясь пальцами оголенным шеи и путаясь в прядках волос.              — Я приеду к тебе ещё. В следующий выходные, хорошо? Я буду приезжать и извиняться, я обещаю. Моя любовь она сжигает меня, понимаешь? Я все думаю о тебе и думаю каждый день, вспоминаю, как нам хорошо было, как мы любили друг друга, как целовались и занимались сексом. Мартин, я столько тебе боли причинила. Ты прости меня, пожалуйста. Я хочу снова быть с тобой.              Сердце забилось чаще, когда Март приоткрыл глаза, посматривая на Тёму. Речь Ларисы превратилась в бессвязный бред, остались только голубые глаза, смотревшие на него и ожидавшие, когда Тема наконец нажмет кнопку отбоя. Он так и не дослушал её, сбрасывая звонок и выключая на телефоне вибрацию, чтобы звонки не проходили, и руку с шеи Марта не убрал, накрывая оголенный участок кожи ладонью, согревая своим теплом.              — Что сказала? — Хрипло спросил он.              — Что суд отменила.              — Ещё назначит значит.              — А еще что любит тебя.              На это Март не ответил, утыкаясь носом в один из рукавов толстовки.              — Можно твою руку? — осторожно спросил Тёма, возвращая телефон ему обратно в карман и вытягивая ладонь вперед.              Март равнодушно выставил руку, упирая ее локтем в поручень. Тёма без резких движений стянул рукав ниже, рассматривая его запястье без единой бледной полосы — чистое.              — Хотел татуировки посмотреть.              — Врешь, китёнок.              — Китёнок?              Уже нос замерз и пальцы почти не слушались. На первом этаже раздался вой сирен от подъезжающего автомобиля. Тёма в последний раз провел Марту по спине ладонью и убрал замершую руку, засовывая её в свой карман. Март выпрямился перед ним, оглядел с ног до головы и развернулся, толкая балконную дверь, чтобы выйти.              К тому моменту Савва договорился с присутствующими продолжить веселье в клубе, и большая часть народа уже уехала на такси и машинах. Никто даже не обратил внимание на оставленный в квартире беспорядок.              — Вы в клуб с нами? — навеселе спросил Савва, хотя Тёма ни разу не видел, чтобы он что-то алкогольное подливал в свой стакан.              — Мы в метро. Едем домой, — отозвался Март, сгребая пустые бутылки с кухонного стола в один из пакетов. Тема хмурил брови, наблюдая за ним.              — Конечно, как хотите, тем более оно скоро закроется. Да ты не парься, я завтра все уберу. Я трезв, как стеклышко, — в дополнение к своим словам, Савва указал на свою голову длинный пальцем.              — Мы все равно пойдем мимо мусорных баков. Так что заткнись и дай мне тебе помочь.              — Мне нравится, когда ты напиваешься.              Тёма захихикал, наблюдая, как Март показывает Савве фак.              — Вы уже пили вместе? — спросил он.              — И не единожды. После особенно ярких дел обожаем собираться, чтобы алкоголем забыть все к чертовой матери, — кивнул Савва, не переставая помогать Марту собирать лишний мусор. — Помнишь, как тебе прострелили бедро? Ты ведь все равно в этот вечер пил вино, пока мы не заметили, как все джинсы пропитались кровью из-под бинтов.              — Ахуенный праздник в больнице, — отозвался Март. — Хорошо, что мы пулю достали раньше медиков.              — Судя по их молчанию, они все равно все поняли.              — А где же сейчас остальные? — уточнил Тема, присаживаясь на один из стульев на затемненной кухне. Уходившие быстро прощались и взмахивали ладонью, даже не дожидаясь, что хозяин квартиры ответит им.              — Радий уснул, как порог переступил.              — А Лазурный не приехал.              Март резким движением поднял два пакета мусора с пола за ручки, кивая в сторону двери.              Ребята попрощались друг с другом.              Тёма не переставал поглядывать на Марта весь тот путь, что они шли до метро через темные дворовые пустующие улицы. Ему было интересно как скоро ледяной воздух вернет Марта в привычное равнодушное состояние, а еще что такого дурного раньше могла делать Лариса, но вопрос утонул в гудящем ветре около закрытых дверей метро.              — Закрыто, — констатировал Тёма, всматриваясь в свое отражение. — Пойдем пешком или вернёмся к ребятам?              — Я закажу такси, — ответил Март, доставая телефон.              — У меня нет с собой денег.              — Я оплачу.              Тёма смутился, ковыряя асфальт носком кроссовка.              Они стояли вдвоем на пустом перекрестке, всматриваясь в горящие огни панельных зданий напротив. Снег еще лежал низкими сугробами на клумбах и непроходимых дорожках, машины неслись мимо, вспышками заглушая рев ветра.              — Почему ты сказал, что вы с Саввой не близки? — спросил Тёма, поворачиваясь на него.              — Мы выпивали, но не разговаривали.              — Тебе сложно общаться с другими людьми? Ты довольно закрыт.              — Зато ты любишь залезать в любую дыру.              У Марта была возможность заказать себе отдельную машину, но он должно быть все ещё был немного пьян, а потому и откровенен, хотя Тёма не видел, чтобы Март брался за что-то крепче вина.              — Ты вечно исследуешь мир, как семилетний ребёнок. Задаешь вопросы без конца, лезешь не в свое дело, хочешь проводить свои эксперименты, узнавать о других, узнавать о том, что может тебя напугать.              — Ты про себя?              — Может и да. Мотыльки летят на свет, а затем сгорают, и ты однажды либо улетишь, поняв всю опасность, либо сгоришь.              Тема молчал, не прекращая формулировать свои чувства в голове. Слова никак не могли сложиться в грамотный ответ, и в конечном итоге он выдавил лишь:              — Я не мотылек. Я китёнок.              На лице Марта промелькнула слабая улыбка, которая не укрылась от любопытного взгляда Темы.              — Знаешь почему киты, как и мотыльки, так стремятся вверх? Они ведь мечтают вспорхнуть над водной гладью. Летать, покоряя небо, облака и солнечный свет.              — Почему же?              — Потому что их стискивает океан, в который они однажды вернулись. Они пожалели о своем выборе.              — Это не отменяет того, что рано или поздно они умрут из-за нехватки влаги, — покачал головой Март, доставая пачку сигарет из кармана.              — В твоем мире все животные заканчивают плачевно?              — Я всегда готовлюсь к худшему.              Тема перехватил его сигарету из пачки, показывая её перед собой.              — Ты не к худшему готовишься, ты просто не даешь себе наслаждаться хорошим. Даже эти сигареты, на которые у тебя аллергия, даже они, — Тема заставил себя произнести это насильно, давясь словами, — причиняют тебе боль.              — Скажи, что не причиняет мне боль в этом мире тогда?              — Я не хочу причинять тебе боль.              — Не хотеть не значит не делать этого.              — О чем ты говоришь? — замирая произнес Тёма, хмурясь от света фар.              — Забей.              Машина подъехала к ним с северной стороны, и они сели вместе на заднее сиденье, даже не смотря друг на друга. Тёма осторожно провел ладонью по той части сидушки, что разделяла их, оставляя руку на случай, если Марту захочется его коснуться.              — Так странно, что у тебя нет машины, — вдруг сказал Тёма, переводя тему разговора. К тому же в спальне в верхнем ящике стола лежали права и ключи от крупной фирмы с тремя буквами в названии.              — Лар уже раздолбала две, — только и ответил Март, отворачиваясь к окну.              Тема продолжать говорить не стал, чувствуя всю ту накопленную усталость, что свалилась на его плечи. Отблески ярких вывесок и фонарей мелькали перед глазами неразличимыми красивыми пятнами, но ни один вид за стеклом не мог сравниться с тусклым отражением Марта, в которое до самого конца пути, всматривался Тёма. Когда они заехали за поворот на свою улицу, Март тоже положил свою руку рядом с его, и они коснулись друг друга кончиками пальцев.