Красные мотыльки

      Тёма нашел Ларису в социальных сетях. Повезло, что она все ещё сохраняла свою фамилию и фотографию со своим лицом. Пришлось изощриться, чтобы разузнать где она живет и где работает, но Тёма был слишком аккуратен и слишком опытен, чтобы не получить так нужную ему информацию. Он организовал случайную встречу, когда она вышла на обеденный перерыв с работы. Немного флирта, немного комплиментов, неловкость и сказка о том, что она ему понравилась, на которую она разумеется ответила отказом. Первая попытка провалилась, но на вторую было не меньше планов.              — Ох, это же вы, — лучезарно улыбнулся Тёма, проводя ладонью по своим волосам. — Мы встретились в прошлый раз, не думал, что вас напугаю тогда.              Лариса недоверчиво прищурилась, повыше перекладывая одну из лямок на своей сумке. Она работала оператором, а офис их находился на васильевском острове, рядом с Паром, вид на который выходил прямо из ее окон.              — Скоро мне начнет казаться, что ты меня преследуешь.              — Я лишь работаю здесь, — указал Тёма с улыбкой на высокое стеклянное здание. — У нас есть столовая на первом этаже, но я предпочитаю выходить на улицу и пить кофе, наслаждаясь прохладным ветром.              — Не прохладным, а ужасно ледяным.              — Вы правы.              Теме пришлось подкараулить её у одной из забегаловок, пока Лариса не вышла из своего небольшого офиса, поправляя широкий бежевый шарф на плечах. На васильевском острове из-за близкого расположения к воде всегда было холоднее, как зимой, так и осенью, лишь летом сюда приятно было ездить, чтобы освежиться мелкими каплями протекающей реки.              Лишь бросив один взгляд на уродливую стекляшку за Ларисиной спиной, Тёма приподнял тканевую маску выше на нос и пониже опустил капюшон. Он был в ней столько раз, что встречи в голове с отцом успели перемешаться в уродливую карикатуру, слитую из негативных эмоций тянущейся жвачкой. Возвести кривую на одну сторону, лысую высотку в виде шоколадного батончика под мрачные небеса, оставив серой в цвет асфальта и водной глади — смотреть на Пар казалось преступлением похлеще ее осуждения.              — Быть может вы хотите прогуляться?              Тёма не хотел здесь гулять.              — Раз ты так настаиваешь.              Лариса к сожалению, согласилась, еще и свернула прямо по дороге, что шла параллельно той, по которой Тёма ходил каждый рабочий день, когда выходил из офиса. Тёма на всякий случай проверил свой телефон — не пишет ли ему помощница отца напоминая о том, что выходить из здания разрешено лишь в соседнее кафе, и, если Тёма задержится больше, чем на пять минут, вечером у него отключат интернет.              В телефоне было пусто.              — Знаете, я бы мог угостить вас кофе, — улыбнулся Тёма своей самой доброжелательной улыбкой, показывая ладошкой в черной перчатке на один из кафетериев, — чтобы согреться прежде, чем мы сможем прогуляться в приятной компании.              Говорить о том, что действительно волновало, Тёма не осмелился, поэтому беседа прошла почти ни о чем.              — Ты так уверен, что ты приятная компания? — чуть дернув уголком рта уточнила Лариса, но в сторону кафетерия все же свернула.              Тёма растерялся, генерируя в голове остроумный ответ и при этом придерживая для нее дверь.              — Вы так точно, а это уже половина.              Ей ответ понравился, хоть она и попыталась прикрыть свои тонкие накрашенные розовой помадой губы ладошкой, чтобы не выдать улыбку.              — Вот знаете, в пятницу я бы тоже хотел с вами увидеться.              Лариса заинтересованно подняла тонкие брови.              — Нет, это не будет свидание, — тут же отмахнулся Тёма. — Я буду здесь неподалёку. Вы удивительная девушка и мне бы просто хотелось бы вас узнать лучше — ничего более. Понимаете, я художник. Я рисую по выходным, и увидев вас на улице я понял, что вы вдохновите меня на нечто потрясающее и великое, а потому мне бы и хотелось узнать вас гораздо лучше.              — Что ж, раз ты так честен со мной, то я могла бы ответить на твои вопросы и сегодня.              — В самом деле? Понимаете, мой жанр не самый простой — это андеграунд.              — Я примерно понимаю о чем ты говоришь.              — Это льстит, — улыбнулся Тёма, принимая заказанные два стаканчика кофе в свои руки.              Лариса откинула пряди волос за спину и чуть качнула плечом, похоже, что метод обольщения у Темы отлично срабатывал.              — Андеграунд — это нестандартная история, расписанная на белом холсте. Как на белом холсте показать то, чего еще никто не показывал?              Лариса непонимающе нахмурилась, проходя в тамбур и выходя обратно на улицу.              — Добавить капель крови? Можно все что угодно нанести и уже будет не так, как у всех.              — Нет, — покачал головой Тёма. — Ничего не добавлять.              — Это такой ответ?              — Чтобы что-то создать нужны краски, кисти и лист бумаги, но что, если у вас все это есть, а рисунка нет — это андеграунд.              — Это бред, — отмахнулась Лариса. — Ты сказал, что нужно показать.              — Показывать можно выраженными эмоциями и своим отношением к созданному творению.              — Белый холст — это не творение. Неужели ты из тех художников, что две капли на дощечки может продать за миллионы рублей? Надувательство простых граждан чистой воды. Я могла бы сделать точно такую же за минуту и продать ее в два раза дешевле, да даже моя покойная мать со своими кривыми руками сделала бы из могилы лучше.              — На каждое золото найдется свой дракон, — покачал головой Тема, не понимая зачем начал обсуждать такую провокационную тему со столь приземленным человеком. Ему лишь нужна была информация про Марта, а не ее комментарии по поводу единственного, что могло затронуть душу Темы. — Впрочем, я не так выразился, я не продаю капли за миллионы. Я создаю картины с портретами и отдаю тем, кто меня вдохновил.              — Хочешь сказать, что я получу картину с собой?              Не получит. Тёма ее не нарисует.              — Разумеется.              — И что от меня требуется?              — Мне лишь хотелось бы передать вашу историю в глазах. Вы, должно быть, пережили много боли.              Лариса подозрительно посмотрела на него, словно догадываясь, что он хитрит, и развернулась обратно к кафетерию, чтобы выбрать один из столиков. С учетом, что валил снег и дул ветер — это было разумное решение.              — Моя бывшая девушка была той еще сукой, честно говоря. Мы были с ней вместе больше пяти лет.              — Ты шутишь? — прищурилась Лариса, и что-то у Тёмы внутри дрогнуло. — Я тоже была в отношениях очень долго, и мой парень тогда был тем ещё дебилом.              — Почему? — неискренне удивился Тёма, откидываясь на стуле. Это всё-таки было идеальное заведение, в котором было народу достаточно, чтобы создать фоновый шум, но при этом и не заглушить их голоса друг для друга.              — Я не очень уверена, что могу тебе это говорить — это грязный секрет.              — Я обожаю грязные секреты, — усмехнулся Тёма, — но, если вы так говорите, я могу начать первым. Моя девушка контролировала каждый мой шаг, а, когда я сделал ей предложение, она заставила меня набить тату в интимном месте, чтобы все знали, что я принадлежу ей, — безбожно соврал Тёма.              — И что тебе не понравилось? Я бы сделала так же, — помешивая ложкой кофе, ответила Лариса, облокачиваясь на стол.              Тёма сдержался, чтобы не ответить ей то, что он на самом деле подумал — нужно было играть, чтобы выиграть. Играть со стиснутыми зубами и выдавленной на лице улыбкой.              — Ладно, ваша очередь.              — Он забрал квартиру моей матери.              — В каком смысле?              Лариса постаралась увильнуть от этого вопроса, но взгляд Тёмы был слишком красноречив.              — Знаете, у меня есть связи в одном из судов. Могу найти вам адвоката и отличного юриста.              — Да там немного не так, и мой адвокат тоже отличный. Просто она составила договор, и получилось так, что он выполнил свою часть.              — А вы нет?              — Я тоже. Просто моя мать была чокнутая. Наслушалась его бредней о том, что его приемная семья, отбитая была, и сразу лапки перед ним подняла.              — Приемная? — нахмурился Тёма.              — Откуда столько вопросов?              — Мне лишь интересно. Детские травмы очень сильно влияют на тех, кто, как кажется, уже вырос.              — Ладно, — протянула Лариса. — Но квартира — это второстепенное. Он псих, а мать думала, что святоша. Мне лишь нужно доказать, что он может меня целенаправленно ударить, и квартира опять будет моя.              Тёма не поверил, что квартира была ей вообще важна. Было что-то другое, что она пыталась утаить, да и к остальным словам Тёма относился с осторожностью. За то время, что они прожили с Мартом он что-то да всё-таки вынес из их отношений.              — Что же ещё такое случилось?              — Нет, нет, мы на свидании, а это может тебя напугать. Это пугало всех, кому я об этом говорила.              — Не переживайте. И всё-таки что он сделал вам?              — Да много всякого.              — А можно конкретнее? — Тёма уже начинал злиться.              — Допустим руку на меня поднимал, абьюзил, эмоционально давил. Все подряд.              Тёма не поверил ни одному её аргументу.              — Бросил он меня, разве этого недостаточно? Семейка его вернуть пыталась все, потому что им финансы капали за то, что он с ними жил, а он все сбегал и сбегал, пока сам не пришел прямо на порог социальной службы.              — До скольки он был таким?              — В соц опеке?              — Да.              — Понятия не имею. Сначала то его забрали рано из какой-то глуши из Европы, когда ему всего два года вроде было.              — Он иностранец?              — Нет. Они тогда туда свалили. Давай о другом лучше поговорим, а то мне как-то не по себе от этой истории.              — Конечно, — лживо улыбнулся Тёма, чувствуя, как упускает кучу деталей в не сложенном пазле.              Они проговорили еще двадцать минут — Тёма о лживой биографии, Лариса о своей ненависти к работе — договорились о встрече в следующую пятницу, но Тёма вряд ли на неё придет.       

***

             В красных мотыльках днем в выходной всегда становилось шумно. Они вновь наняли нового мальчика на побегушках, и он взвалил на свои узкие плечики все мелкие обязанности, которые до этого выполнял Тёма. Теперь все что оставалось Тёме — это ждать, когда рабочий день закончиться, чтобы уйти. Свалить в город раньше положенного времени он не мог, да и в выходной не особо хотел, ему платили за отработанные часы.              — Вчера попросил перенести мне смену в клубе.              — Они согласились?              — Ну да, я устраиваю вечеринку у себя. Решил пригласить тебя лично, — кивнул Савва, наблюдая, как новичок спотыкается о ножку стула и падает носом в пол прямо с подносом. — Это уже третий раз. Радий недоволен будет.              — Вечеринку?              — Брат сказал, что мне нужно передохнуть от бесконечного режима работа-работа. Он сам свалит из квартиры.              — Если Март пойдет, тогда и я пойду.              — Он уже согласился.              С Саввой было комфортно. Тёма чувствовал себя рядом с ним живым человеком — они разговаривали обо всем и не о чем, перепрыгивая с темы на тему минимум по разу в минуту. Легкость в общении создавалась его простотой и открытостью — Савва ничего не скрывал, ни как клеил очередную девушку в клубе, ни как разнимал драку её парня и ещё одного типа, который на пьяную голову тоже приставал к красотке, ни как смеялся до боли в животе, когда кто-то из гостей полез на барную стойку танцевать в три часа утра. Администрации пришлось вызывать скорую, потому что девушка упала, споткнувшись об один из стаканов. И это все произошло только на его последней смене. Казалось, у Саввы на каждый день были истории — то его пропуск в общежитии заблокировали и не впускали на территорию, подумав, что он школьник, ему пришлось поехать на вокзал, чтобы переночевать там, то его знакомые в универе разыграли преподавателя, сдав полностью заштрихованные ручками тетрадные листы вместо конспектов.              Савва был не просто веселым — он был ярким, как само солнце, и тем не менее шрамы на его прикрытых пончо предплечьях и иногда резко потухающий взгляд, выдавали в нем грязную и очень эмоционально тяжёлую историю. Тёма не мог спокойно воспринимать его попытки прикрыть свои всплывающие в голове воспоминания, но и сказать ничего иного он не смел.              — Как вы вообще здесь оказались?              — Ты имеешь ввиду кафе? Да Лазурный втянул Радия, чтобы тот долг выплатил. Мелкий кафетерий — отличное прикрытие для товара.              — Не боишься, что эта игра приведет тебя к тюрьме?              — Играть то немного. Только ты и мелкие товары в колоде остались.              Тёма задумчиво прикусил большой палец своей руки.              — Савва, а тебе зачем эти деньги?              — Которые за товары идут?              — Да.              — Наверное, чтобы с братом расплатиться. Он не примет их, но я все равно попытаюсь. Он мне целую жизнь изменил, и психологиню он оплачивает мне сейчас.              Здорово иметь человека, готового тебя из любого дерьма вытащить — Тёма завидовал, но не едко, понимающе и даже по-своему радостно.              — Без моего желания ничего не получилось бы, я тоже это понимаю. Пришлось сменить работу, друзей, место жительства. Теперь я на гражданском, кстати, живу, ну ты как-нибудь увидишь мой девятиэтажный дворец. Ладно, ты подумаешь, что это клоповник какой-то.              — Нет, — резко оборвал Тёма для самого себя. — Я хочу. Сейчас как раз снег выпал, там сугробы должно быть по самую макушку.              — Да! Именно! Курить на балконе в трусах — самое то.              Савва рассмеялся, отвлекаясь на очередной заказ.              — Мне нравится, что я вечно занят. Может и сам что открою когда-нибудь.              — Чтобы вечно хотеть спать, как Радий?              — Да, ты прав, сначала, пожалуй, возьму у него уроки, как научиться высыпаться за четыре часа сна в сутки.              — Из него пока что так себе учитель, — улыбнулся Тёма, поворачивая голову в сторону столиков.              — Вот черт, — из окна было видно Ларису, снующую из стороны в сторону на противоположной стороне улицы.              Тёма резко повернулся к окну спиной, как можно ближе подходя к двери подсобного помещения.              — Это же бывшая Марта?              — Ага, та самая. Ей запрещено по решению суда приближаться к кафе, после того, как они с Мартом разнесли тут все к херам, — кивнул Савва с таким лицом, словно и не сказал ничего особенного.              — О чем ты?              — Она психованная похлеще него. Я бы даже сказал, что он разлитый по полу керосин, а она вечно горящая спичка. Они разругались в сентябре прямо в центре зала, я тогда фингал отхватил такой, что взял отпуск на неделю. Всю мебель на воздух подняли, а я так и не понял, что она от него хотела. Суд запретил ей приближаться к нам, но она знает, что мы в выходные здесь собираемся, вот и приходит. Караулит его.              — Март вырубил телефон?              — Это Радий сделал вчера, чтобы она в выходные не звонила.              — Жесть.              — И не то слово.              — Я пойду помогу ему, а то он, наверное, уснул там.              Тёма почувствовал, как от его лица отлила кровь. Никому нельзя было говорить, что они знакомы, встречались, разговаривали — Март его в могилу сведет потом, если узнает почему он вообще затеял весь этот цирк.              Задача была ясна — как можно меньше мелькать в зале, чтобы не попасться на глаза Ларисе.              В подсобном помещении было темно и Радий полулежал-полусидел на диванчике, откинувшись на спинку. Глаза его были закрыты, а оплетающие кожу рук черные змеи татуировки оголены из-за духоты от парящих во всю силу батарей.              — Всё окей? — спросил Тёма, распахивая дверь к мусорным бакам. Понятно почему никто не удосужился проветрить помещение — из баков несло тухлым мусором, который обещали забрать несколько дней назад. Ветра, задувающие с Невы, несли этот отвратный аромат прямо в помещение, и дышать становилось невозможно.              — Кажется, надо позвонить мужикам, чтобы забрали это дерьмо, — равнодушно ответил Радий, перекладывая на зеленые волосы и закрытые глаза мокрую тряпку.              — Хочешь я позвоню?              — Ты умеешь разговаривать так, словно, если они не приедут завтра, то в живых не останутся?              — Можно прислать фотку Марта, тогда они об этом обязательно подумают.              Радий расхохотался. Он был тощий, нескладный, со смуглой кожей и татуировками от резинки носков и до самых колен. Сидел в одних бриджах и свободной белой рубашке, игнорируя мигающую лампочку под потолком.              — А где остальные?              — Они на дело пошли, у нас ещё остались остатки дерьма, которое надо кому-нибудь втюхать.              — Там бывшая Марта ошивается, думаю, она хочет поговорить.              Радий оскалился, хватаясь рукой за тряпку на лице, чуть не сползшую рядом с ним на диван.              — Он не хочет с ней разговаривать. Вообще сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь захочет.              — Почему? — Тёма чуть качнул головой, посматривая на свободную табуретку рядом с забитым коробками потертым от времени шкафом.              — Она сука.              — Это не очень-то поясняет.              Радий прокашлялся и вовсе убрал мокрую тряпку подальше, поднимая взгляд уставших глаз.              — Слушай, то что я сейчас тебе скажу, Март не должен узнать никогда.              — Сколько доверия.              — Ты лезешь в любую щель, чтобы спрятаться от папаши, и нам тут плевать бил он тебя, насиловал, резал — нам плевать через что ты прошел.              — Ничего из этого, — нахмурился Тёма.              — Значит ты просто избалованный мальчишка, пытающийся убежать от папули, наигравшийся в Европе, сдавшийся по собственной воле отбитым похитителям.              — И живущий сейчас с конченным психом, — дополнил Тёма, словно пытаясь поймать волну разговора, чтобы расположить к себе Радия, однако, как и в первый разговор с Саввой о геях, этого сделать не получилось.              — Март не псих, — отрезал Радий. — Ты понятия не имеешь через что он прошел, а тем более через что прошел, чтобы быть сейчас таким, какой он есть.              Что-то в воздухе накалилось, и Тёма невольно поджал губы, делая вид, что принимает расслабленную позу. Психология.              — Так через что же он пошел?              Радий поднял одну бровь, чуть качнув головой.              — Ты на прошлой их встрече что ли не понял?              — С Ларисой что ли?              — Да. Уж не знаю, что они не поделили. Мы открылись не так давно. В сентябре только. Моя семейка те ещё домашний ребятки, я перебрался в Питер, нашел у Лазурного денег, пригласил Савву, а Лазурный Марта. Они уже тогда разошлись с девушкой, и все-таки она быстро просекла, что он здесь часто ошивается — караулила, звонила, вечно пыталась сюда зайти. Она запалила наши товары и грозилась сдать полиции, пришлось экстренно решать и это дерьмо.              Тёма молчал, внимательно вслушиваясь во все, что ему говорили.              — В конце сентября она снова зашла сюда, подняв шум и панику. Март разумеется выступил ей в противовес. Они собачились, как кошка с собакой, а затем она его ударила.              — Она его ударила?              — Она била его, пока Савва не вмешался.              — А Март?              — Схватил её за волосы, откинул на столики. Она у тому моменту уже изодрала ему руки, одежду и лицо ногтями. Это все что она сделала. Затем был суд, где она пыталась убедить всех, что он первый поднял на неё руку. Я уснул там, но мне потом Савва рассказал, что что-то с квартирой и договором было связано. Короче, она проиграла, и так ей и надо.              Пожалуй, на этих словах хотелось согласиться.              — Уж не знаю, что у них за отношения были, но явно токсичные. От такой суки бежать надо при первой же возможности.              Тёма почувствовал дрожь и прибежавшие мурашки по телу. Он задышал чаще, пытаясь привести дыхание в норму. Нужно было срочно перевести тему разговора.              — А где вы прячете товар?              Радий усмехнулся, кивая в его сторону.              — Так ты последний.              — Ты врешь.              — Вру, но и правду говорить не намерен. Перед полицией мы чисты.              Тёма что-то не поверил в эти его слова, но вдаваться в подробности тоже не хотелось, поэтому он остался сидеть на табуретке, пытаясь отогнать от себя непрошеные мысли о Марте. Их в последнее время стало слишком много.