***
Лазурный встретил их у предполагаемого места передачи — офисное здание на длинной центральной улице. Он тоже был в маске, а ещё в черном длинном пальто, рубашке и голубых джинсах — Тёма отчего-то был уверен, что наряд совсем не по погоде. В первую встречу Тёма подумал, что у Лазурного короткие волосы, но сегодня подойдя ближе Тёма обратил внимание на его длинный платиновый хвост, тянущийся рекой до самых лопаток. — Твоя задача стоять поодаль и игнорировать их вопросы. Они люди тяжелые, церемониться не будут. — А если всё-таки заговорю? — Один патрон окажется в твоей черепушке. — Они не посмеют, — нахмурился Тёма, поднимая ворот куртки выше на шее. Зима в этом году была холодной и темной. Ночь наступала раньше, ветра задували сильнее, даже день казался туманным и заснеженным в городских джунглях среди толп, снующих из стороны в сторону людей в объемных пуховиках. — Стрелять буду я, — низким голосом отозвался со спины Март. Тёма сделал вид, что не поверил, и все же плечи его напряглись. Они прошли в парадную и поднялись по широким истоптанным ступеням на последний этаж. — Это мои знакомые, — тихо объяснил Лазурный, поправляя на пальто пояс. — Они сделали заказ на тебя ещё в мае, в дни, когда ты пропал, и узнав, что кто-то всё-таки тебя нашел, сразу же попросились доставить. — Их не смутило убийство отца? — Смутило, разумеется, но условная договоренность была на твоё наличие в Санкт-Петербурге. — Иными словами, вы меня сейчас рекламируете, чтобы произвести на них впечатление? — В каком-то роде да, — кивнул Лазурный, ладонью приглашая пройти перед ним по узкому коридору. — Надень маску и спрячь волосы, не показывай лица. Помнишь, что я говорил? — Молчать, — только и ответил Тёма, проходя вслед за Мартом в затемненную комнату. За Мартом, наверное, все чувствовали себя, буквально, как за каменной стеной — Тёма так точно. Ему пришлось наклониться вбок, чтобы за широкими плечами рассмотреть сидящих за круглым столом людей. На один из свободных стульев присел Лазурный, принимающий последующую раздачу карт. Высокие окна, закрытые тяжелыми бордовыми шторами, самодовольные широкие лица, отполированные деревянные полы, идеально выглаженные костюмы и оценивающие взгляды прислуг из-за черных масок — Тёма отчего-то подумал, что так всегда представлял дела отца, а не владельца мелкого кафетерия в центре города. Сейчас, рассматривая из-под капюшона толстых и наглых дядь, Тёма понимал, почему Лазурный ходит на свои встречи с оружием и Мартом — и без того, и без другого их переговоры всегда приходили бы к ущемлению худощавого, острого на язык, условного главного в компании красных мотыльков, а таких встреч ведь было немало. — Это он? — низким голосом поинтересовался усатый лысый тип в центре стола, собирающий все выигранные фишки. — Он, — коротко ответил Лазурный, поглядывая на две карты в своих руках. — Нашли на границе с паспортом. — Я слышал, что тех, кто нашел сейчас в живых нет. Лазурный на это ничего не ответил, поднимая взгляд острых голубых глаз перед собой и без эмоций оценивая своих соперников. Тёма не знал, что у него за карты, он и в покер то играть не умел, поэтому подозревал, что оценивание соперников дело недоброе. Значит там либо всё плохо, либо ещё куда не шло, но точно не хорошо. — К нам уже обращались с просьбами перекупить его. Похоже, что убийство может напрягать только вас, — ответил Лазурный, чуть поджимая губы и вновь возвращая взгляд обратно к картам. — Насколько мне известно остальные сделки сорвались по этой как раз причине. Кто был стрелявшим? — Кто совершил ошибку, вы хотите спросить? В этот момент один из мужчин в черных очках за спиной говорившего перекупщика дернул рукой, угрожающе доставая пистолет, но Март среагировал не менее быстро, доставая свой. Теперь два пистолета были с разных сторон направлены на говоривших. Тёма приложил все усилия, чтобы не дернуться от испуга. — А утверждал, что будешь без оружия. — Я свое слово держу. При мне оружия нет, — ласково ответил Лазурный, улыбаясь своей фирменной улыбкой. — Наслышан я про твоего охранника. В море наших рыбок и он заплывал в чужие воды со своим кормом. — Он не промахивается так глупо. — Ты ручаешься за него? Тебе выгодно спугивать остальных акул, чтобы из выбора оставался только я, знаешь же, что я отказывать не люблю своему зятю. — Мне невыгодно. С других рук я бы получил больше или как вы любите говорить плавников. Держащий в руках пистолет охранников за спиной говорившего зарядил его, и Март сделал тоже самое. — Пусть выстрелит в плечо нашему малышу, — кивнул говоривший, ехидно скалясь и посматривая на Тёму. — Мелкие рыбки никогда не удержат китёнка своими крошечными плавниками. Согласен, малыш? Тёма не двигался, и, как и посоветовал Лазурный, на провокационные вопросы не отвечал, и пускай лицо под маской в тени не выражало никаких эмоций, он до дрожи ненавидел это премерзкое обращение, стискивая кулаки в карманах черной куртки. Отвратное, омерзительное, низкое обращение к сыну главной экономической точки города — да одно слово и никого в этом помещении в живых не останется. — Пусть сначала твой акуленок опустит пушку, — ответил Лазурный. Тёма напрягся, переводя обеспокоенный взгляд на Марта, даже не дернувшегося от услышанных слов. Если отец узнает, что в Тёму стреляли, то никого в этой комнате в живых не останется. Охранник действительно опустил оружие в пол, Март сделал тоже самое, поворачиваясь на Тёму. Они встретились глазами, и Тёма задышал чаще, в комнате резко стало не хватать кислорода, остались лишь грязные зашторенные окна и пыль, скопившаяся на полу в углах комнаты. Тусклое освещение с потолка делало лицо Марта уставшим и потухшим, с пистолетом в руках, поднятым на Тёму, он смотрелся, как старый вымотанный жизнью пес, желающий отпустить курок совсем в другую голову. В ту, что была на его плечах. Тёма слабо покачал головой, не в силах больше пошевелиться, чтобы скрыться или сбежать. Чувства обострились и адреналин ударил в голову настолько, что, когда прозвучал выстрел, Тёма не сдержавшись прикрыл своё тело руками, резко падая вниз. Однако боли не последовало. Он поднял глаза, дрожа словно осиновый лист на ветру. Охранник, что направлял пистолет на Лазурного схватился за плечо, пережимая льющуюся кровь и призывно закричал, в панике забегав глазами по комнате. — И впрямь не промахивается, даже при резком повороте. — Я в своих людях уверен. Они меня никогда не подводили. Израненный человек откинул одну из шторок, скрываясь в темноте лабиринта, лишь глухие шаги были слышны, пока дверь где-то в отдалении не хлопнула. Тёма рискнул подняться на неустойчивые ноги, разрываясь от желания высказать Марту всё, что он о нем думал прямо сейчас. Это было чертовски страшно, он ведь поверил и ему и Лазурному! — Цена китенка будет достаточная, чтобы покрыть твои долги, — прокрутив один из вьющихся усов сказал лысый мужчина за столом. — Однако сейчас в связи с такими шумными обстоятельствами, я не могу его взять. На меня выйдут быстро. Привычки главного кита в облаках пара видно сразу. — И все же акулы достаточно сильны и благородны, чтобы укрыть у себя товар. Их острые клыки и опасная репутация отпугнет даже осмелевшего кита. — Сашенька, ты мне льстишь. От того, как прозвучало это обращение Тёма вздрогнул. Этот лысый усач не просто знал Лазурного, как человека, который оказывается должен выплатить какой-то долг, но и как человека, который живет и существует без маски на лице вне этого прокуренного сигаретами и спиртом помещения. — Пускай у акул и достаточно сил, в коралловых рифах другие искать его и вовсе не будут. Сказали пусть резвится на волнах. — Сколько нужно времени? — спросил Лазурный, оставаясь в карточной игре один на один с акулой. Сейчас кто-то должен будет выйти добровольно или же вскрыться. — Месяц. Один месяц. Заберем после нового года. Этот китенок по праву наш, не отдавай его никому. Прячь его, пока договор в силе. Лазурный нехотя сбросил карты, вскрываясь, и поднялся из-за стола. — Выигрыш спиши с долга, — сказал он, указывая пальцами на выход. Когда дверь за ними вновь закрылась, Тёма невольно бросил быстрый взгляд на Лазурного, прикусившего большой палец руки от волнения. — Март, — обратился Лазурный, сворачивая в сторону лестницы, ведущей на первый этаж. — Да слышал я, — отмахнулся он, равнодушно пожимая плечами, словно не стрелял только что в чужого человека. — На выходные можешь отправлять его в кафе. Там всегда помощь нужна. — Сегодня или завтра ещё дела будут? — Да, но это быстро. Две точки всего. — Окей. Тёма переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять о чем только что был разговор. Холодный зимний ветер растрепал его челку, и пришлось поднять руки, чтобы заправить волосы за уши. Лазурный закурил, когда они отошли чуть дальше парадной, Март потянулся, но тут же отдернул себя, а Тёма и вовсе отказался. В Европе на сигареты уходило слишком много средств, нужно было соблюдать правила и не мусорить на дорогах, а ещё как-то сдерживать ломку, когда возможности взять пачку, например, на трассе не было. — Раньше ты курил, — подметил Лазурный, тоже пытаясь спрятать от ветра и начинающегося снегопада свои волосы. — Аллергия, — ответил Март, кивая в сторону метро. — Тёма, тебе придется пожить с Мартом ещё месяц. Можешь проводить время в красных мотыльках. Они там вечно помощников подрезают, им руки нужны. — Мне мои уже почти подрезали. Тёма поглубже в карманы опустил рукава, скрывая израненные веревками запястья — покраснения прошли, а вот ранки всё ещё оставались тонкими полосками и иногда они зудели. Лазурный на это ничего не ответил. — Почему ты не стрелял в меня? — с волнением спросил он. Март в ответ промолчал, даже не поднимая глаз, тогда Тёма обратился к Лазурному с тем же вопросом. — Ты не их малыш, — без эмоций, словно это и так было очевидно, только и ответил тот. Тёма попытался напрячь память, чтобы понять ответ. Они спустились в метро.***
В Красных мотыльках работы почти не было, и все же ради информации и попытки сблизиться с работающим персоналом, состоящим теперь уже из двух человек, так как новичка уволили два дня назад, то есть почти сразу же, как наняли, Тёма согласился помочь им и поработать на выходных официантом. Кафетерий был маленьким, но уютным местечком с барной стойкой в самом центре, круглыми столами, заставленными цветочками в стеклянных узких вазах, светлыми скатертями и миниатюрными салфетницами. Особенностью этого кафе был совсем не кофе, в который можно было добавить абсолютно любой доступный сироп, а выпечка — пряники, кексы, маффины, тортики, пирожные с лимонными, мятными, шоколадными и ванильными кремами и начинками из таящего на языке наполнителя, приготовленного вручную. Как сказал Савва, стоящий за стойкой днем здесь, а ночью подрабатывающий барменом в одном из заведений на самой Думской, название «Красные мотыльки» пошло из-за малиновой присыпки — только из-за нее товары полностью раскупались к концу вечера. У присыпки в самом деле был непередаваемый кислый вкус и яркое сладкое послевкусие, остающееся шипучкой на языке. — Я работаю здесь с даты основания, — сказал Савва, облокотившись локтем на стойку и выступая немного вперёд, чтобы поговорить с Тёмой. Савва был классный. Он был немного выше Лазурного, но значительно ниже Марта, а ещё он всегда ходил в жёлтом пончо, который считал своей рабочей фишкой. Для Тёмы его болтливость оказалась самым удачным вытянутым билетом, благодаря которой он узнал, что не Лазурный владел Красными мотыльками, а Радий, не выходящий из подсобного помещения и вечно желающий поспать. Он основал кафе в сентябре, тогда ему финансово в долг помог Лазурный. Иными словами, все они здесь находятся только из-за деловых отношений, а не по близкой дружбе. — Знаешь, — осторожно начал Тёма, продолжающий сидеть на одном из высоких стульев. — Я слышал, что Лазурный должен мужику, который хочет меня купить. Назвал его зятем. — Наверное. — Думаешь, он не воспользуется мной? — Тёма отчего-то подумал, что шутить с Саввой было хорошей идеей — один из способов манипуляции понравиться, но по поджатым губам и отведенным в сторону серым глазам, он понял, что промахнулся в догадках. — Чувак, звучит мерзко, — нахмурился Савва, выставляя руки вперед. — Фу, твою мать, ненавижу шутки такие и всё это вот. Тёма оскалился. — Ты про геев? — Да. Они ненормальные. Не шути так, окей? — Я думал, нет темы, которая может тебе быть неприятна. — Есть, — отвернулся Савва, протирая тряпкой столешницу. Хорошо, что клиентов утром немного — лишь пара столов заняты. — Но это не потому что люди плохие — это просто грязно, понимаешь? — Ты непосредственно про секс говоришь? — В том числе. Я просто не понимаю. Это ненормально, — в очередной раз замотал головой Савва, поворачиваясь обратно. Тёма не отрицал и не соглашался. Он был равнодушен. — Я торчал, — шепотом вдруг признался Савва, перегибаясь через стойку близко-близко, и от этого признания у Темы перехватило дыхание. Он поднес стаканчик с кофе к своему рту, не понимая, что нужно ответить на такую откровенность. — Мы с Радием учились в одной шараге, денег не было, депрессия, переживания, общага дерьмовая. Мы же из Самары вообще приехали, но там я не сидел. Меня брат вытащил, он сам в полиции работает, короче, следил за мной, контролировал, заставил в жизнь поверить, и я только слезать начал, как в одном из клубов познакомился с одним таким же, и я понимаю, мы оба дураки были, но он их этих оказался, и, короче, — голос у Саввы стал совсем тусклым. — Дерьмо, короче. Шприцы одни были. Теперь всю жизнь на таблетках. — Почему ты мне об этом говоришь? — еле выдавил Тёма, смотря Савве прямо в глаза. — Потому что это моя история, и моя психологиня говорит, что стыдиться её — превращать в оружие против себя. Разве ты что-то можешь сделать мне этой информацией? Это правда, я не стыжусь себя. Тёма понимающе, но неуверенно кивнул, делая очередной глоток из чашки. Он терпеть не мог феминитивы, но не настолько, чтобы просить их не произносить, тем более у человека, который так откровенно с ним говорит. — Короче, я предвзят к геям. — Я понял, — кивнул Тёма. — Извини, больше не буду поднимать эту тему, даже в шутку. Савва усмехнулся, принимая заказ у девушки. — Я думаю, что Лазурный нормально потратился на свадьбу. Тёма поперхнулся от услышанной информацию. — Ему же сколько? Двадцать пять? — Понятия не имею. Здесь вроде только Март самый старый — ему двадцать восемь. — А кольцо он носит? — Ну да, — кивнул Савва. Тёма вдруг осознал насколько был невнимателен все это время, раз не обращал внимание на самое простое и самое главное в человеке — на руки. — Нам тут всем, вернее там, только бабки нужны. Я бы давно отошел, только из-за Радия ещё здесь, а Лазурный слишком погряз, чтобы когда-нибудь отступить. Между нами говоря, думаю, что такие азартные, как он, с подобным никогда не завязывают. — Азартные? — Да, он тот ещё сдвинутый тип, конечно. С Мартом не сравнится, но всё-таки. С Мартом здесь думаю никто из нас не сравнится. — О чем ты говоришь? — Тебе узнать его чуть лучше просто надо. Он не лютый зверь, ты не подумай, но у него такая история, что даже меня в первый раз в дрожь бросило. — Ты мне расскажешь? — Не, чувак, я не могу. — Так он почти не разговаривает со мной. — А с ним и не надо разговаривать, чтобы это узнать, раз ты теперь здесь по выходным работаешь. — А сам Март всегда получается такой не разговорчивый? — осторожно уточнил Тёма, словно Март был последним, что должно было его волновать. — Ой, черт его знает. Не то чтобы мы близкими друзьями были. Он мутный псих, — прищурился Савва, оборачиваясь на звонивший стационарный телефон. — О, вспомнишь солнце, вот и лучик. Савва поднял телефон кафетерия с длинным закрученным спиралью проводом, указывая пальцем на дверь подсобного помещения, и лишь одними губами, показал, что его сейчас нужно позвать. Тёма нахмурился, но послушно скрылся за дверью, наблюдая за тем, как Радий со шваброй наперевес пытается удержать равновесие, а Март с Лазурным активно жестикулируя спорят за одним из столиков, подсвеченных одинокой лампочкой на потолке. — Март, там звонок. Тебя зовут, — позвал Тёма. — Блять, — только и выдохнул Март, откидываясь на подушки и бетонную стену за своей спиной, и закрывая руками лицо. — Не иди, — обратился Лазурный, вытягивая узкую ладонь в его направлении излишне заботливо, как Теме показалось. Ему несвойственно было. На безымянном пальце действительно красовалось аккуратное золотое колечко. — Не могу, — выдохнул Март, и Теме стало неловко от его взгляда. Март не выглядел удивленным или задетым, он также был холоден и собран, как и всегда, а после того, как вспомнил, что Тёма внимательно за ним все ещё следит и вовсе придал себе излишнюю борзую уверенность. — Проваливай отсюда. Тёма непонимающе перевел взгляд с Марта на Лазурного, но поджав губы всё-таки вышел обратно в зал. Телефон разрывался от звонков, следующих друг за другом одним за одним. — Овца уже третий раз звонит. Март не идет? Тёма покачал головой. — Кто она? — Бывшая. Лариса Кузнецова. Они семь лет вместе были. В этот раз удивление скрыть на лице не удалось, и Тёма с бледным лицом повернулся на щелчок по правую руку, наблюдая, как Март, вышедший через минуту за ним, с силой выдрал кабель из стены. Звонки замолкли. Оглядев замерший зал, Март оскалился, бросил провод прямо на пол и вышел через главную дверь кафетерия прямо на улицу. — Идёт разбираться, — пояснил Савва, возвращаясь к кофемашине. Если не это был шанс, которым нужно было воспользоваться, то Тёма потерял его определение, когда последний раз воровал из круглосуточных магазинов в Германии сырки и выпечку. Тёма вернулся в подсобное помещение, за стеллажами, обошел со спины Лазурного, перебирающего какие-то бумажки, и поднял один из мусорных мешков, намереваясь выйти к металлическому баку. Чуйка его не подвела. Он закрыл за собой дверь и затаился с мешком за баком, чтобы в любой момент быть готовым сделать вид, что выкидывает мусор. Впрочем, его было бы видно, только, если бы ему пришлось выйти в узкий переулок. Двое спорящих так было отвлечены друг на друга, что даже голов не повернули бы, если что-то в этой стороне дернулось с шумом. — Дерьмовая толстовка, — произнесла Лариса, складывая руки на груди крестом. У нее были длинные каштановые волосы, подведенные подводкой глаза и тощие бедра, обтянутые синими джинсами — ничего примечательного ни в лице, ни в целом во внешности. Тему бы вряд ли такая зацепила хотя бы даже для общения. На фоне высоченного Марта, вынужденно наклониться к ней, чтобы говорить тише, она так и вовсе казалась миниатюрной. — Вот и повод заказать таких еще, — спокойно ответил Март. — Знаешь же, я ненавижу синий цвет, — прошипела Лариса, затягиваясь сигаретой. Март на это лишь пожал плечами. Он как-то весь напрягся, словно не позволяя себе ни лишнего слова, ни действия, хотя с другими в общении он так не церемонился. Тёма отметил это флажком про себя. — Суд запретил тебе сюда приближаться, так что ты здесь делаешь? Опять. — Трубку же ты не берешь, — ответила Лариса. — Я тебе на мобильный тридцать раз звонила. — Я думал тебе хватило первого моего ответа. — Я с твоей семьей связалась, — не дав ему договорить вбросила она и взгляд как-то особенно подняла, словно флиртуя, — четвертый суд будет весной. Они за меня выступят. — Пиздишь же. Может уже успокоишь, а? Про последние три раза ты также говорила. Когда остановишься? — Март начинал закипать от злости. В его голосе промелькнул привычная едкая искра. — Когда добьюсь своего. Отец твой будет там тоже. — Какой интересно. — Ты довел его до того же до чего и меня. Нам будет что тебе сказать. — Если бы ты действительно с ним связалась, то он бы тебе ни черта не сказал про меня. Сомневаюсь, что он бы хотя бы имя мое вспомнил. — Неудивительно оно же такое уродское. Тёма не видел, но чувствовал, как в повисшую паузу Март напрягся, а затем он услышал глухой хлопок и поднял голову, чтобы посмотреть на то, как узкая ладошка хлопнула Марта по руке с особой жестокостью. — Не ответишь? Март молчал, стискивая кулаки и засовывая их поглубже в карманы. — Проваливай сейчас же. Лариса дернула рукой с едкой усмешкой, и только, когда Март с резким движением отпрянул, Тёма понял, что она сделала. Она приложила окурок от сигареты к плечу Марта, прожигая в толстовке дыру. Если бы кто другой такое сделал, вряд ли он остался с глазом. — Просто хотела сказать, что даты уже известны. Будем ждать тебя с папочкой. — Передавай ему мои пожелания пойти нахуй. — Мартин, обязательно передам, — ласково ответила она, а затем чуть улыбнулась, расслабляя пальцы, и окурок упал им в ноги, не переставая дымить. — Ты же знаешь даже несмотря ни на что я все ещё люблю тебя, даже, когда я выиграю суд, я буду ждать тебя у себя. В любое время. — Может заранее расскажешь, что я услышу в этот раз? Надо подготовиться. — Твоей ошибкой было то, что ты не отошёл от дел, и это всё за твоей спиной — доказательство, — Лариса махнула на кафетерий за его спиной. — Все твои мотыльки соучастники. Я обещаю, я закрою всю вашу торговлю, и каждый из вас окажется в тюрьме. — Там ничего нет. Зависаю с друзьями по выходным, помогаю с доставкой, — чиркнула зажигалка и Тёма увидел, как Март сделал затяжку сигареты, которую достал из пачки в своем кармане. — Знаю я твои доставки. Мне лишь нужно найти товар и полиция будет на моей стороне. — Я же уже сказал, что ничего незаконного мы не делаем. — Выпуклость пистолета под толстовкой говорит сама за себя. — Ты, наверное, перепутала. Забыла уже, как выглядит мой член? А это он даже не встал. Она вновь ударила его, и он закашлялся дымом, не переставая скалиться. Задержка помогла ей выхватить у него из рук сигарету. — Тебе нельзя курить. Меня это бесит. Март так стиснул челюсть, что у него желваки выступили. — У меня есть доказательства, что ты продолжаешь заниматься контрабандой. — Пиздишь. Я слез. У тебя ничего нет. — Я найду доказательства. Поверь мне. Вы не смогли бы избавиться от того дерьма, что хранили на своем складе. Я найду куда вы его спрятали. Лариса приблизилась, бросая в него подожженную сигарету. — Пока я из тебя всё не выжму, пока в грязь не растоптаю, пока своё не заберу — я никуда не уйду, — зло прошипела она. Март показал ей в спину фак, когда она развернулась в сторону улицы и когда скрылась, показывая ему такой же жест наманикюренной рукой. Он вдруг тяжело вздохнул, наконец позволяя эмоциям взять вверх. Тёма вздрогнул и тут же отпрянул от мусорного бака, увидев, как кулак с силой ударил по стене, разбивая Марту костяшки. Теперь у Тёмы была зацепка. Ему нужно было поговорить с Ларисой.