Капкан для лисицы

      Прикрепив цепь к кровати, Люциус пошёл во двор. Слуги, что встречались с его взглядом, сразу пытались исчезнуть из поля зрения. Каждый в доме знал, что такой взгляд мог означать одно — очередной приступ безумия. Только вот на этот раз он был вызван не убийствами или кровью, а пропажей жены. Каждый в доме уже понял, что Шарлиза была единственной, кто мог остановить графа в таком состоянии.       «А я же тебе говорил, что это бесполезно. Дашь слабину — потеряешь всё, — словно насмехался внутренний голос. —Тебе надо было её запереть, несмотря на все слёзы. Разве они не прекрасны на её лице? Так зачем играл добряка? Никто не полюбит такого грязного человека, как ты. Ты можешь всё получить лишь силой». Вскочив на подготовленного коня, мужчина помчался из поместья, даже не дождавшись Лукаса, что собирался его сопровождать.       Шарлиза потеряла память, а значит, не сможет воспользоваться своими связями и уловками. Поэтому нетрудно было догадаться, что его жену вела Бери. Маршрут для Люциуса был очевиден, ведь он самолично обучал её. Служанка точно выберет привычный и самый короткий путь из города, подальше от чужих глаз. Зря она это затеяла. Он и так терпел её протесты и отказы в исполнении приказов. Неужели Бери думает, что если Люциус не будет каждый день проверять печать, то память постепенно вернётся к Шарли? Вот только сам Найтлин не знал, как поведёт себя печать без его присмотра. И тогда возвращение памяти будет не самым плохим раскладом. Страх потери сжирал мужчину изнутри. И снова, снова его хотят бросить одного! Нет, он этого не позволит, не для этого он все эти дни старался сдерживать свой нрав.       Очередной поворот — и вот две девушки попадаются на его глаза. Одна из них тут же заслоняет собой другую, боясь, что лошадь, вставшая на дыбы, заденет её. Вот этим Бери и выдала себя сразу: как бы они не замаскировались, всё напрасно, пока служанка продолжает выполнять приказ по защите своей госпожи. Люциус тут же соскочил с коня, направляясь к жене, но ему преградила дорогу Бери. Зря, если бы не это, он бы так и прошёл мимо. Один сильный удар, тихий вскрик, и девушка уже лежит на полу, корчась от боли. Услышав ещё одну лошадь, граф понял, что Лукас нагнал его и, не поворачиваясь, отдал приказ бросить служанку в темницу. Ему сейчас не до непослушной подчинённой, потом с ней разберётся. Хотя руки так и чесались убить девушку, но тогда Шарли ещё сильнее испугается, не так ли? Пока он ещё может держать себя в руках, нужно скорее вернуться домой вместе с Шарлизой. — Шарли, дорогая. — Хоть Люциус снова спрятал гнев за улыбкой, а голос старался сделать как можно нежнее, Шарлиза задрожала от страха. Девушка замерла, её глаза расширились от испуга, казалось, она вот-вот перестанет дышать. Он старался осторожно подбирать слова, боясь спугнуть свою лисичку. — Пора домой, ты, наверное, шокирована… — Найтлин зубами стянул перчатку со своей руки, подавляя желание сейчас же прижать к стенке непослушную жену. — Тебе стоит отдохнуть.       Вот, наконец, граф приблизился и положил свою ладонь на лоб Шарли. Девушка сильнее задрожала, сжалась и зажмурилась, словно побитый зверь. Лю не стал ждать, когда жена передумает и попробует убежать. Он стал усыплять девушку, как это делал в особняке, спуская руку на глаза. Это сработало не сразу, но вскоре тело Шарлизы стало обмякать, падая в объятия мужа. Найтлин крепко обнял её, прижимая к себе, тем самым не давая упасть. Мутные кроваво-красные глаза почти буквально пожирали девушку. — Остановитесь уже! — крикнула Бери, что стала потихоньку приходить в себя, давая отпор дворецкому. — Заткнись. — Взгляд, полный желания уничтожать, заставил служанку в страхе притихнуть. — Ты ещё ответишь за это… — Если бы не Шарлиза в его руках, то он, не думая, снёс бы голову женщине. — Лоре, думаю, стоит вернуться поскорее в особняк, — вмешался Лукас, наконец схватив Бери и скрутив её так, чтобы спрятать за собой.       Люциус не удостоил слугу ответом и, подняв жену на руки, отправился в обратный путь. Внутри него всё тряслось и переворачивалась не хуже, чем в день отравления Шарлизы. «Если это случилось однажды, то повторится снова. Это уже второй побег, а значит, будет и третий. Она покинет тебя, бросит одного, — снова зашевелилась тьма внутри графа. —Надо было сразу посадить её на цепь. Она тебя никогда не полюбит, хоть с памятью, хоть без».       В коридорах особняка Шарлиза стала немного шевелиться, то открывая, то закрывая глаза. На этот раз эффект метки был слабее, чем обычно, всё вышло из-под контроля. Люциус ускорил шаг и, зайдя в спальню, опустил девушку на кровать. «И что же ты будешь делать, когда она очнётся? Добреньким прикинуться не получится, она точно в ужасе попробует сбежать». Мутный взгляд скользнул по женскому телу. «Нет, не сбежит, — промелькнула мысль, словно отвечая своему внутреннему голосу. — Она моя, даже по документам она моя собственность». Мужчина вспомнил о цепи, что подготовил перед отъездом. Осторожно стянув обувь с женских ног, он надел оковы. И вот Шарлиза с тихим стоном приподнялась, её взгляд бегал, словно пытаясь сфокусироваться в одной точке. Стоило девушке увидеть цепь на своей ноге, и на её лице смешалась куча эмоций: испуг, удивление, паника и растерянность. — О, ты уже проснулась, и всё же чем больше ты восстанавливаешься, тем сложнее… — Люциус надеялся, что у него есть ещё время, чтобы хоть немного успокоиться. — Зачем? — Голос девушки вздрагивал, но почему-то этот вопрос только злил. Неужели она правда не понимает, почему он так сделал? — А ты почему так поступила? — выговаривал каждое слово Люциус, стараясь держать всю бурю эмоций под контролем, сжимая руки до боли. Но это не помогло, всё вырвалось наружу. Всё, что он держал в себе. Он кричал, хватая жену за хрупкие плечи. Чего он хотел? Может, понимания? — Чем я тебе не угодил? Что я сделал не так?! — Найтлин правда не понимал, где он оступился. Все эти дни он так старался. Гнев внутри перерастал в отчаяние, а голос становился тише. Его трясло. — Я… Я… — Он не знал, что сказать, все мысли путались. — Я так старался быть для тебя хорошим. Дать всё, что только мог, лишь бы ты спокойно жила, улыбаясь, так почему… Почему ты снова сбежала от меня? Где я ошибся? Ответь мне, пожалуйста, Шарли?       Но ответа не последовало, лишь растерянный и удивлённый взгляд огненно-красных глаз. Почему она молчит? Почему не отвечает? «Потому что ненавидит тебя, разве не очевидно? Возможно, она что-то помнила и просто играла с тобой всё это время. А если она, даже ничего не помня, отвернулась от тебя, не значит ли, что она ни при каких обстоятельствах не полюбит тебя. Ты стал слишком жадным. Такой, как ты, не достоин любви». Всё правда бесполезно? Как бы он ни старался, ему не заставить её улыбнуться, как Альберту. «Что же тебя не устраивает. Она просто женщина, вещь. Так чего колеблешься? Запри, сломай. Сломай так же, как и сломали Алию. Только тогда она останется с тобой навсегда. Сломанному человеку подходят лишь такие же сломанные вещи».        Но Найтлин уже понимал, что он не хочет этого. Он не хочет продолжать то, что начал. Его желание было до ужаса простым: любить и быть любимым. Словно одинокий ребёнок, он жаждал любви. Любви, которую не смог получить. «Ты правда думаешь, что тебя хоть кто-то сможет полюбить? Ты сам-то способен на такое светлое чувство? Смешно. Посмотри на её испуганный взгляд. Ты не получишь желаемого. Ты сделал всё, что мог, и чем это обернулось. Только болью для вас обоих. Нужна ли тебе такая мучительная слабость, что не принесёт ничего хорошего? Просто избавься от неё. Уничтожь, убей. То, что не может быть твоим, должно быть уничтожено. Если не тебе, то пусть не достанется никому». — Хотя теперь это неважно. — Всё внутри Люциуса замерло, вокруг всё было словно в кровавом тумане. — Раз ты хочешь покинуть меня… — Его руки легли на нежную шею, начиная сжимать её. — Раз ты даже так не выбрала меня. — Испуганный взгляд, отчаянные попытки освободиться и разжать его руки. Беспомощность девушки пьянила. Но в то же время внутри была жгучая, ни с чем не сравнимая боль. — То это всё, что остаётся… — Просто хотелось уничтожить всё, стереть.       Найтлин не имел права на счастье, а это лишь мимолётный соблазн, что окунает в пучину боли. Люциус уже совсем потерялся в своих страданиях, воспоминаниях и боли, сильнее сжимая руки на шее жены. Лишь тёплая рука на щеке, мягкие губы и жгучие слёзы, и тьма… Безграничная, бесконечная тьма.