Капкан для лисицы

      Его руки сжимали мою шею, боль и страх объяли меня. Я так снова умру? Но почему его глаза полны болью и страданием? Почему они так печальны? Словно он душил не меня, а себя. Мои руки, что безуспешно пытались убрать его сильные пальцы, начали слабеть. Если не придумаю что-то — умру. А он точно любил ту Шарлизу? Он решил меня убить по той же причине, по которой в книге убили Лейлу? Потому что был отвергнут?       Я бросила попытки сопротивляться, это было бесполезно. В глазах начинало темнеть, воздуха не хватало. Последняя попытка, единственный шанс выжить. Кладу руку на его щёку. Вздрогнул. Возможно, ещё есть надежда. Тяну вторую дрожащую руку и притягиваю его за шею к себе, чтобы наши губы соприкоснулись. И вот это переходит в поцелуй. Его хватка ослабевает, давая немного вздохнуть между требовательными поцелуями. Но этого было недостаточно, чтобы отдышаться, голова кружилась, пятна скакали перед глазами. Несмотря на это, желание жить заставляло держаться в сознании. Люциус ещё не убрал руки с шеи и в любой момент мог продолжить сжимать её. И тут что-то мокрое падает на моё лицо. Очередной поцелуй на грани сознания, он ненадолго отстраняется. Слёзы сверкали, скатываясь по его лицу, в лучах заходящего солнца. Его глаза были мутными, безжизненными, словно внутри него что-то сломалось, умерло. Сознание молило меня во благо спасения соврать, сказать слова любви, но… — Я не твоя Шарлиза, — сказала я правду, понимая, что, возможно, это мои последние слова. — Не знаю, что между вами произошло, но я не та, кого ты полюбил. — Его руки вздрогнули на моей шее. — Я ничего не знаю о ваших отношениях, о том, что вас связывает… — Остановись, — процедил мужчина. — Ещё слово, и я точно убью тебя, поэтому молчи. — Его лицо исказилось в гримасе боли. — Я больше не хочу убивать дорогих мне людей… Поэтому скажи, скажи, что ты меня любишь, даже если это будет ложью… — Прости, но я слишком мало знаю тебя, чтобы сказать такое. — Да, я любила его как персонажа и знала о нём всё. Но сейчас передо мной был совершенно незнакомый мужчина. Человек с кучей мыслей и эмоций, а не придуманный для определённых целей персонаж. Я не знаю совершенно ничего о Люциусе, что полюбил не Лейлу, а Шарлизу. — Ведь даже сейчас я не могу понять, что заставляет тебя так страдать… — Ты даже без памяти не особо изменилась. — Мою шею отпустили, но лишь для того, чтобы вжать в кровать. — Всё так же говоришь вещи, что задевают до глубины души. — Он начал целовать шею, что отдавалось болью от каждого прикосновения после удушения. — Как же я ненавижу эту черту в тебе… — Меня резко подняли в сидячее положение, чтобы лишить платья. — Что ты делаешь? — Я испуганно вскрикнула, пытаясь прикрыться, но вот только столкнулась с тем страшным взглядом мутно-кровавых глаз. — Вот почему ты никогда не слушаешь меня? А я думал, хоть сейчас ты будешь более покладистой, но ошибся. — Он встал и пошёл к дальнему комоду в углу комнаты. — Почему? Почему ты постоянно сопротивляешься мне? Почему вынуждаешь ломать раз за разом? Зачем тебе это?! — Он достал верёвки и с грохотом задвинул ящик обратно. — Не отвечай, молчи, заткнись! — Он резко развернулся, быстро приближаясь ко мне. — Что ты… — Я попятилась и упала с кровати, цепь звякнула, ударяясь о пол. — Замри, попытаешься убежать — хуже будет, хотя теперь тебе не сбежать… — Он взялся за цепи, приближаясь ко мне, страшно, он словно совершенно другой человек. — Страшно? А до этого бы не дошло, если бы ты просто приняла меня и сидела на месте. — Словно птица в золотой клетке? — Да, именно. — Он поднял меня и вернул на кровать, словно не замечал, как я дрожу в его руках. — И куда ты собралась, совершенно ничего не зная об этом мире? — спросил Люциус, связывая мои руки, несмотря на сопротивление. — Ты могла просто наслаждаться жизнью. Чего тебе не хватало? Украшений, платьев? Вкусной еды или книг? И только не говори, что свободы! Я не хочу слышать это чёртово слово из твоих уст! — Он навис надо мной, закрепив мои руки где-то над головой. — Ненавижу, ненавижу тебя до безумия. Не смотри на меня с такой жалостью! — Он схватил кружевную ленту, что лежала на прикроватной тумбочке, и завязал мне глаза. — Люциус! Послушай меня! — вскрикнула я, но мой рот тут же зажали ладонью. Я попыталась укусить его руку, но прикусила лишь ткань перчаток. — Я же сказал тебе заткнуться! Вот любишь ты меня провоцировать! — Его свободная рука скользнула по бедру, спускаясь ниже. — Какие у тебя прелестные ножки… — Его рука недвусмысленно стала поглаживать мои коленные чашечки. — Такие быстрые… — Моё сердце бешено забилось в груди от страха. — Может, мне… — Я замычала ему в руку, пытаясь хоть немного дать сопротивление. — Тебе страшно? — Он вдруг рассмеялся. — И всё же это единственный способ держать тебя в узде! — Он наконец убрал свою руку от моих дрожащих ног, начиная гладить лицо. — Ты плачешь? Как это мило… — И вот наконец, его рука перестала зажимать мой рот. — Люциус… Я не твоя Шарлиза. — Последняя попытка достучаться до него. — И это всё, что ты можешь сказать? — Мужчина начал медленно раздеваться. — Мне лучше это знать, не думаешь, дорогая? Вот почему ты всегда отталкиваешь меня? А я ведь старался обращаться с тобой по-человечески… — И снова он открывает какой-то ящик. — Не думал, что он пригодится при таких обстоятельствах… — В его руках был ошейник? — Люциус, давай поговорим… — Я заёрзала на кровати в попытке сбежать, но всё без толку, руки крепко привязаны к кровати. — Поздно… Это надо было делать до того, как ты попыталась сбежать… — расплылся в пугающей улыбке мужчина, и вот я чувствую, как кожаное изделие стало затягиваться на моей шее. — Советую тебе быть сейчас крайне послушной лисичкой. Словно хорошо дрессированный домашний зверь. В противном случае… — Меня перевернули на живот, и горячее сбитое дыхание обожгло ухо: — Я могу случайно закончить начатое… — Холодный озноб прошёлся по телу. Как я могла забыть, что он яндере? За той нежностью ранее скрывалась смертельная опасность… — Я поняла, я буду послушной, — пробормотала я в матрас, не желая умирать. — Вот так и надо было с самого начала. — Он приподнял мой торс, поставив меня на колени, я попыталась упираться хотя бы локтями, но ничего не вышло.       Но неудобная и унизительная поза и лицо, уткнувшееся в матрас, оказались самыми маленькими моими проблемами. Не прошло и секунды, как я почувствовала его пальцы в себе без всякой подготовки. Я вскрикнула, дёрнулась, но меня удержали на месте. — Куда это ты снова бежишь, моя дорогая жена… — Ровный пугающий голос заставлял дрожать от страха. — Я не разрешал шевелиться. — И в следующее мгновение мою попку обожгло. Вскрик сам слетел с губ от неожиданного шлепка. — К чёрту всё… — По комнате разнёсся мой крик, я не ожидала, что он просто войдёт в меня без должной подготовки. — Ты моя собственность! — Не успела я очнуться, как меня потянули за ошейник назад, отрывая от кровати и перекрывая дыхание. — Ах, Шарли, моя милая Шарли, даже сейчас твоё тело такое отзывчивое и горячее… — И снова я пыталась не упустить своё сознание. Стоны и хрипы сорвались с моих губ. Моё тело сводило от напряжения, а он двигался во мне, создавая странное ощущение удовольствия на грани реальности. Голова не соображала, лишь одна мысль в голове: «Неужели я умру от удушения во время секса?» — Ты потекла… Неужели нравится, когда тебя душат? Тело не обманешь, Шарли… — Я не могла ничего ответить, уже ничего не видела, голова словно свинцом налилась. Даже мыслей не осталось. — Надо было мне сразу так поступить… — Моё лицо снова упало на кровать, он наконец отпустил ошейник, давая жадно хватать воздух ртом. — Ты больше никогда не посмеешь покинуть меня. — Но это оказалось только началом ада.       Меня перевернули на спину, его безумный взгляд прошёлся по моему телу. Он раздвигает пошире мои непослушные ноги и резко входит, заставляя вскрикнуть со стоном. Люциус неспешно и любовно погладил моё тело, словно не спешил никуда. Затуманенный кровавый взгляд не был похож на его обычный взор. Я боялась шевельнуться, лёжа неподвижно, опасаясь спровоцировать его на убийство. Сейчас главное выжить, а для этого надо дышать. Знала бы, чем кончится всё это, — сидела бы тихо в комнате, принимая всё, что Найтлин давал мне. И неважно: поцелуи или подарки. Кто же знал, что у него так крыша поедет от моего неосторожного решения? Но и винить некого, сама кашу заварила… Интересно, что бы сделала на моём месте настоящая Шарлиза? — Как ты смеешь думать о чём-то постороннем? — Он наклонился ко мне, прикусив болезненно мочку уха. — Опять думаешь о побеге? — Он лизнул место укуса, и там защипало, неужели до крови укусил? — Нет… Я больше не посмею. — Мой голос был тихим и дрожащим. — Ха, знаешь, я не верю тебе! — Он стал целовать мою шею, переходя на плечи и ключицу. Но нежность почти сразу исчезла, он начал резко двигаться во мне, оставляя на теле болезненные засосы, словно метки.       Я кричала и стонала. Это было больно и хорошо. Я кончала, но он продолжал мои мучения, несмотря на мольбы остановиться. Слёзы, стоны, наслаждение и страдание. В какой-то момент всё просто перестало быть важным. Голова была как в тумане, я просто раздвигала свои ноги, думая, что так всё закончится быстрее. Тело сводило от судорог, я не знала, сколько раз уже дошла до пика наслаждения, что было на гране безумия. А потом тьма, такая спасительная, необъятная и родная тьма.