Имя Золотца

      Разумеется, Мо Жань был не дурак и все понял. Конечно, он был немного оглушен и ослеплен счастьем и не заметил, с какими знакомыми интонациями подполковник Чу на него наорал. Но! Он понял, что между вожделенной должностью в отделе особо тяжких и тем, что сегодня он извинился перед стариком Бэйдоу, определенно есть прямая связь. Кар-ма. Это точно она. Раньше Мо Жань не верил в карму, но теперь решил, что никогда больше не будет материть оппонентов в интернете. И вообще со стариками будет аккуратней. Вдруг этот Бэйдоу ему лучи поноса посылал, и поэтому Мо Жаня столько мариновали на пороге отдела?       Радовался Мо Жань недолго. В первый же рабочий день шеф Таньлан задумчиво сказал ему:       — Ты только пришел, к текущим делам тебя полноценно подключать не будем, чтоб не перегружать. Чтобы ты втянулся, начнем с архива. Нам бывают нужны старые дела. А если ты сможешь еще их подбирать по темам и анализировать, да презентацию сде…       В общем, завертелось. Мо Жань понял, что словам Таньлана верить нельзя ни под каким соусом. Он раздавал указания, начиная с фразы «не буду тебя перегружать» или «работа совсем простая, управишься быстро». Даже если его собеседник был синий от переработок и ходил со спичками в глазах, Таньлан продолжал вешать ему эту лапшу, и к концу просьбы выяснялось, что все будут перегружены, работа сложная, и быстро управиться невозможно. Когда Таньлан звонил с места преступления и говорил «приезжать вообще не нужно», к концу разговора выяснялось, что если не приедешь, они не справятся, группу расформируют и все по миру пойдут. Иногда он звонил в выходной день и вкрадчиво спрашивал: «Мо Жань, как отдыхается? Да, спать я тоже люблю…» Вскоре Мо Жаня припирали к стенке: «Кого ты больше любишь? Меня или ее?» В смысле, работу или кровать. Приходилось выбираться из-под одеяла, матеря начальство, на чем свет стоит.       Если Таньлана не было на работе весь день, все вздыхали с облегчением. В группе работало всего пять человек: двое старших и опытных, совсем не опытный Мо Жань и двое его ровесников: Наньгун Сы и Е Ванси. За обедом в один из счастливых дней, когда Таньлан отчалил по своим делам, Наньгун Сы решил посплетничать о начальстве.       — Люди Таньлана не чуют, — он покачал головой и отпил кофе из бумажного стаканчика. — Ведутся на аккуратный внешний вид, на сладенькие слова. Знаешь, когда он лекцию читает или доклад, ему от тебя ничего не нужно, поэтому сидишь, раскрыв рот, восторгаешься презентацией и остротой ума. Думаешь: вот шеф, под которым я хотел бы работать. Как-то раз тут устроили серию докладов для новичков. Сначала выступал Таньлан, все поплыли, конечно.       — Я не поплыла, — возразила Е Ванси.       — В общем, идея такая, — сказал Мо Жаню Наньгун Сы. — По публичным мероприятиям выбирать себе начальника нельзя. Но в том году я узнал универсальный метод.       — Какой?       Мо Жань уже был уверен, что шеф Чу отправил его к Таньлану не по доброте душевной. Точно сгноить хотел! В этом отделе нормальных шефов нет, одни психи!       — Было дело — убийство в приюте для животных, — Наньгун Сы откинулся на стуле назад и скрестил руки. — Приходит хозяйка приюта на работу, а там на полу волонтер скучает. Горло разодрано, кровь вся вытекла, собаки в ауте по клеткам сидят. Одна только бегает с грязной мордой, хвостом виляет.       — А наш отдел тут при чем?       — Ну так хозяйка приюта не дура была. Она пригляделась к трупу, смотрит, а на собачью работу вообще не похоже. Края раны не те.       — Из органов хозяйка?       — Из органов, конечно. Одна головная боль от таких свидетелей, адище. В общем, из-за того, что Таньлан ей не угодил, на место вызвали Чу Ваньнина.       — И он ей больше понравился?       — Нет, стало только хуже. Таньлан хотя бы пытается общий язык с людьми найти, а у шефа Чу, — Наньгун Сы воздел взгляд к потолку, — небольшие беды с социальной адаптацией. Но я не об этом. Что с двумя шефами сделали собаки. Чу Ваньнина все норовили лизнуть через прутья и смотрели на него как на божество. Наш шеф не понял: обычно ж это его облизывают. И сует собаке руку, типа, на, лижи. Ну и тяпнули его, в общем. Шеф Чу потом эту собаку с собой забрал, чтоб ее не усыпили. Я тогда от смеха чуть не помер. У шефа Чу на лице прямо написано было: «Собака, я тебя не хочу, но надо». А у собаки: «Да, хозяин, да!»       — Но собак выгуливать надо, так что он все равно потом ее в какую-то семью отдал, — добавила Е Ванси.       — Ему нужна такая собака, которая сама себя выгуливать будет и счета за коммуналку оплачивать.       — Я думал, вы про нашего шефа сплетничать будете, а тут опять про шефа Чу, — фыркнул Мо Жань.       — А, ну да! Я слышал, вы с Сюэ Мэном двоюродные братья. Значит, ты в курсе каждого чиха.       К облегчению Мо Жаня, оды чужому шефу кончились и начались сплетни о шефе Таньлане. Он все эти рейтинги шефов близко к сердцу не принимал и думал так: если бы Наньгун Сы и Е Ванси работали с Чу Ваньнином, так же сейчас истекали бы слюной на Таньлана. Как там было про любимую родинку на жопе и прихлопнутого комара? Тут Мо Жань вздохнул: как там его любимые родинки поживают?       Он поначалу всерьез собирался расспросить шефа Чу о Золотце, но Сюэ Мэн уже вторую неделю выл, что начальство их покинуло и болеет. Звонить Мо Жань не хотел — на него и так наорали. Письмо написал, оно уже несколько дней болталось в черновиках. Какие-то заметки сталкера: «Добрый вечер, подполковник Чу! Вы, наверное, не знали, но этим летом мы жили в соседних номерах и мылись в одной ванной…» Написав это, Мо Жань подумал, что подполковник Чу вряд ли глухой и наверняка слышал, что в соседнем помещении не в вэйци играли. Потом его захватила очередная гениальная догадка:       «А вдруг Золотце сын Чу Ваньнина?! У него фамилия с «у», значит, Чу подходит, и в последнем слоге есть «и». Вдруг это у него отцовский слог в имени?»       Мо Жань в панике кинулся писать Сюэ Мэну, и тот заверил его, что у их шефа ни детей, ни жен, ни племянников, никого отродясь не было. Заверил, а потом перезвонил и стал орать в трубку, чтобы Мо Жань свой кобелиный нос подальше держал от их нефритового шефа. Как ревнивая жена!       Тоска по Золотцу не прошла, но страдать было некогда, потому что работы навалилось выше крыши. Мо Жань катался на места, Мо Жань сидел в бумагах, спал при любой удобной возможности. Даже полминуты сна урвать — уже хорошо.       Однажды ему в лифте приснился прекрасный сон, в котором он учуял запах волос Золотца и услышал тихий вздох. Он изо всех сил подумал: «Дождись меня, я скоро тебя найду».       В угаре напряженной работы иногда возникали паузы, становилось тихо, как в глазу урагана. Во время одной из таких пауз они с Наньгун Сы стояли у окна и пялились на светлеющее небо. На дворе была глубокая холодная осень, с деревьев все облетело, гадость и слякоть. Тогда-то Мо Жань и поделился с Наньгун Сы своей дилеммой, не называя имен. Встретил, сошел с ума, есть контакты соседа, который его знает, вдруг расспросы навредят — в общем, все в кучу.       — Ты своего соседа хоть раз в лицо видел? — спросил у него Наньгун Сы.       Он глубокомысленно прихлебывал кофе и, судя по осоловелым глазам, находился сейчас на самом пике своих когнитивных возможностей.       — Не видел. Это тут при чем?       — С чего ты взял, что спал с его гостем? Самый очевидный ответ на твой вопрос: ты спал с тем, кто снимал соседний номер. Все.       Мо Жань фыркнул и махнул рукой: и он еще ждал адекватных советов от человека, который десять часов спал за прошедшую неделю?       Однажды в субботу Мо Жань знатно выспался — да так, что поплохело. Проснулся, когда солнце уже клонилось к горизонту, так бы и валялся, если бы дядя с тетей не пригласили заскочить на пять минуток попить чайку. Это значило только одно: завтракать нельзя, иначе вечером его разорвет. Сюэ Мэн только подтвердил его догадки: «Мама вчера замариновала мясо для псины». Оставалось только гадать, сколько всего было замариновано, отбито, нашинковано, замешано и беспощадно запечено.       Мо Жань съехал от дяди с тетей в том году, но жили они близко и виделись часто, поэтому вернуться ему не хотелось. А если бы захотелось, ему пришлось бы делить комнату с Тасянем. Настоящим меховым Тасянем, а не подделкой с сайта вэйци. Они и так встречались почти каждый день. Дядя выгуливал пса в парке, через который Мо Жань каждый день ходил на работу. Уже по этим кратким встречам было ясно: двум крупным кобелям не место в одной будке.       В итоге оказалось, что тетя правда замариновала мясо для псины. Они уселись за стол, не дожидаясь Сюэ Мэна, пес уселся рядом с Мо Жанем и принялся издавать страшные звуки. Чем больше его игнорировали, тем ближе он подбирался, и в итоге, булькая и кряхтя, положил морду Мо Жаню на колени.       — Не удивительно, что твой друг его сбагрил, — Мо Жань цокнул языком. — Вот приставучая псина.       — Тасяню у нас лучше, — сказал дядя. — Чаще кто-то дома бывает, и с прогулками проблем нет.       Тут Мо Жаня осенило:       — Слушай, а Тасянь случайно нашего Таньлана не куса…       — Тихо. Мэн-эр пришел, — дядя набрал в легкие воздуха и гаркнул: — Мэн-эр! Беги скорее, мы почти все съели! — тут дядя снова понизил голос до шепота. — Если не хочешь очередную оду его шефу на весь вечер, лучше молчи.       — Здорово, что у Мэн-эра сложились теплые отношения с начальством, — вздохнула тетя. — Но мы собрались послушать, как у тебя дела на новом месте.       На кухню ввалился синий от работы Сюэ Мэн. Обычно в таком состоянии начальство кроют матом, но он принялся кудахтать, какой шеф Чу замечательный, и как всех отпустил, а сам остался работать. В итоге тетя заткнула его жареными баклажанами, он вспомнил, что голоден, и принялся усердно работать челюстями.       Обычно Мо Жань старался даже не смотреть в сторону баклажанов — если еда не красная, это не еда! Картон и то вкуснее. Но тут он вспомнил, как блестели от слез глаза Золотца, когда тот упрямо ел перченые куриные лапки, и грудь изнутри обожгло тоской.       — Жань-эр, тут нет перца, — предупредила тетя. — Для тебя будет пресновато.       Кубик баклажана легко помещался в рот, снаружи его покрывал тончайший слой сладковатого кляра. Мо Жань слегка надавил зубами, и почувствовал, как языка коснулась теплая кремовая мякоть. Не было ни намека на легкую баклажанную остроту — только ненавязчивая сладость снаружи и безликий нежный крем внутри. Надо срочно спросить рецепт, такое точно должно понравиться Зо…       — Мам, дашь мне этих баклажанов с собой?       — Для шефа Чу?       Дядя Сюэ довольно улыбнулся:       — От твоей стряпни Юйхэн никогда не отказывается. Я сам видел, как он ел твои лотосы со сладким рисом на обед.       — Можно мне тоже? — выпалил Мо Жань. — И корень лотоса еще? И курицу в апельсинах? И жареное молоко?       Слова вылетели прежде, чем он успел подумать или что-то осознать. Сердце подскочило к горлу, ладони вспотели. Нежный вкус баклажана все еще стоял на языке, и все мысли были только об одном.       — Ты ж не ешь сладкое, псина, — возмутился Сюэ Мэн. — Рыло убери, а то моему шефу ничего не останется!       Но Мо Жань поставил себе цель: добыть как можно больше не острой еды. Он же не может с пустыми руками… Что он скажет? Нужно подношение, дар, что-нибудь!       — Не ссорьтесь, мальчики, — тетя вздохнула. — Если не хватит, я могу завтра приготовить еще.       Мо Жань и Сюэ Мэн хором ответили:       — Мне нужно сегодня! — уставились друг на друга и возмутились: — Куда ты собрался на ночь глядя?       — Ты что, сейчас на работу попрешься? — легкие Мо Жаня опалила нелепая ревность.       — Да хоть бы и сейчас! Шеф наверняка еще там!       — Спорим, что не там? Ты на часы смотрел?       Мо Жань постучал пальцем по экрану смартфона, чтобы посмотреть время, но не увидел цифр, потому что горло сдавило при виде фотографии на заставке.       — Ну, сколько там? — Сюэ Мэн вытянул шею.       — Нисколько! — Мо Жань в панике закрыл телефон ладонью. — Мне еда тоже нужна сегодня!       — И кому ты ее повезешь? Тому мужику, по которому с лета сохнешь?       — Да! Он тоже любит сладкое, как и твой шеф! — выпалил Мо Жань и прикусил язык.       Кто бы ему сказал, что его будет так трясти от желания завладеть жареными баклажанами! *       Чу Ваньнин ни на что не надеялся и морально готовился к нечеловеческим страданиям. Уже несколько раз он видел Мо Жаня на работе, но тот либо смотрел в другую сторону, либо спал: стоя в лифте, сидя в столовой, на ходу в коридоре. Однажды они ехали рядом в лифте, и Чу Ваньнин украдкой пытался унюхать запах его кожи. Делать этого не стоило: вместо волнующего запаха Мо Жаня он унюхал чьи-то немытые подмышки и рыбный соус из контейнера с обедом, а потом чувствовал себя жалким и еще более одиноким, чем прежде.       На рабочем поле Чу Ваньнин действовал решительно, но здесь ему пришлось собрать в кулак все свое мужество, чтобы помочь Мо Жаню устроиться на новую работу и не удалить свои контакты в том письме. Но все без толку: Мо Жань позвонил и притворился, что не знает его. Группа Таньлана работала в помещениях прямо над группой Чу Ваньнина, за пару недель он должен был увидеть Чу Ваньнина хоть раз. И если хотел что-то продолжить или начать заново, мог хотя бы написать.       Чу Ваньнин гневно уставился на бумажный стаканчик с кофе. Самые мерзкие мысли одолевают, когда ты голоден или устал. Чтобы сохранять спокойствие в сложившихся обстоятельствах, нужно отдыхать. Работа в тишине считается за отдых, да? Поэтому он отпустил подчиненных по домам, чтобы спокойно поработать, чтобы никто не дергал. В итоге его дергало собственное сердце. Из-за тоски по Мо Жаню он не мог сосредоточиться на работе.       Телефон пиликнул уведомлением: Сюэ Мэн спрашивал, можно ли приехать на работу кое-что завезти. Чертов трудоголик! Мозги себе завези! Чу Ваньнин с досадой сгреб все бумаги в кучу и выключил компьютер. Экран окончательно погас и оставил его во тьме пустого кабинета.       «Вот — вся моя жизнь, — подумал Чу Ваньнин. — Рабочий экран гаснет, и в ней ничего не остается».       Когда он оделся и собрался выйти из кабинета, телефон в кармане завибрировал. Сюэ Мэн читать не умеет? Он же написал…       — Я же написал, что собираюсь домой, — сказал он, подняв трубку. — Придешь на работу завтра. Не раньше десяти.       — Извини, не получится. У нас летучка в восемь.       Дыхание замерло в груди Чу Ваньнина, и кровь хлынула к ушам.       — Можно я приеду к тебе, Зо… Ох, блядь, — Мо Жань вздохнул.       — Нет, — выдохнул Чу Ваньнин.       — Нельзя? — в трубке послышался гулкий стук, будто кто-то ударился о стену головой.       — Нет, Мо Жань. Не блядь. А подполковник Чу Ваньнин.       Говорил он четко и без запинки, а сам тем временем съехал на пол по двери, потому что от прилившего жара ноги стали ватными и перестали держать. Мо Жань обреченно застонал и еще раз ударился обо что-то, а потом вкрадчиво прошептал:       — Можно звать тебя Ваньнин?       — Не на работе, — это был ответ на все возможные вопросы.       — Значит, можно приехать? — в низком голосе Мо Жаня теперь чувствовалась знакомая глубина.       И Чу Ваньнин был не прочь утонуть. Как и в первый день знакомства, он не мог ни о чем думать. Почему Мо Жань так долго его искал? Почему не догадался, хотя подсказок был миллиард? Это все неважно.       — Я приеду к тебе, жди, — сказал Чу Ваньнин.       Ему было все равно. Верно, так и чувствуют себя люди, которые выносят все из дома, лишь бы купить еще щепотку волшебной пыльцы. Даже если Чу Ваньнин — маленький мотылек, жаждущий окунуться в шелковые объятия пляшущего огонька, ему все равно. *       Разумеется, разница тут большая. Одно дело — ехать к Зо… к Ваньнину. Это действие активное, у него есть вектор, энергия, ну ветер тебя обдувает, можно даже побегать. Совсем другое дело — ждать. Мо Жань что, принцесса в башне?       Он говорил с Чу Ваньнином по телефону в коридоре, засунув руку в рукав куртки, ногу — в кроссовок и долбясь головой о стену. Тасянь ничего не понимал и вертелся у ног, пожевывая второй рукав. Члены семьи наблюдали за метаниями Мо Жаня из-за угла, а он на них шипел, чтобы не подслушивали. Конечно, хотелось вопить на весь дом, выбежать на улицу и верещать: «Его зовут Чу Ваньнин, я угадал, я хочу, и теперь он мой!» Плевать на должности, на иерархию, только бы Золотце захотел тоже!       Прямого ответа Мо Жань не получил. Но если Чу Ваньнин едет сюда, это что-то значит? Это да или нет? Это «я соскучился» или «сегодня мы видимся наедине в последний раз»? Это «собака, я не хочу тебя, но надо»?       — Ну что, — Сюэ Мэн торжествующе сложил руки на груди. — Отшили тебя? Никуда не едешь?       — У меня еще час, — ошалело ответил Мо Жань и стал раздеваться обратно.       — Жань-эр, тебя можно поздравить с находкой? — осторожно спросил дядя. — Или еще рано?       Мо Жань пожал плечами и отправился есть дальше. В конце концов, если мышцы ног не двигаются в ожидании, пусть хоть жевательные потрудятся. Лакированные праздничные палочки скользили во вспотевших пальцах, пришлось просить шершавые одноразовые. Он нашел в себе силы рассказать дяде с тетей, как идет работа, завуалированно намекнул на то, что Таньлан не самый лучший шеф на свете: «чокнутый придурок». На что Сюэ Мэн фыркнул: «А я говорил! Наш самый лучший!» Мо Жань не стал спорить, только покивал. Что сейчас с ним сделает самый лучший шеф на свете? Спустит с небес на землю или поможет вознестись?       Тетя Ван собрала Мо Жаню несколько контейнеров с лакомствами, кое-где даже обделила Сюэ Мэна.       — Шеф Чу часто ест сладкий корень лотоса с баклажанами, а молодой человек Мо Жаня их еще ни разу не пробовал. Отнесешь шефу в следующий раз.       Место их встречи было совсем не таким романтичным, как летом. Вместо моря — лужи, вместо эвкалиптов и сосен — дрожащие на холоде гинкго, на черных ветвях в темноте жалко трепетали редкие серые листочки. Чу Ваньнин ждал Мо Жаня у подъезда, внимательно изучая листья на мокром асфальте. Во всей его позе чувствовалось напряжение, прямо как в первую ночь. Тогда он тоже мог сбежать в любой момент. Но не сбежал же?       Чтобы не облажаться, Мо Жань заранее заготовил несколько удачных фраз, но, встретившись взглядом с глазами феникса, выдал:       — Баклажанов хочешь?       — Мне завтра на работу, — ответил Чу Ваньнин.       — Значит, не зайдешь?       — Нет времени есть.       — Можешь переночевать у меня, тогда не придется ехать домой. Я буду держать руки при се…       — Хорошо. Зубная щетка?       — Есть.       — Спальное место?       — Одно. В смысле, наверное, полтора. Точно не два, но вдвоем поместиться можно, — Мо Жань пропустил Чу Ваньнина в подъезд.       — Хорошо.       Ни по глазам, ни по плотно сжатым губам нельзя было понять, о чем Чу Ваньнин думал.       Когда они добрались до скромной квартирки, Мо Жань узнал, что на работе Чу Ваньнин ходит в самых скучных костюмах, и возрадовался. Фасон брюк такой, что еще велоцирапторы говорили: «Мам, не хочу это старье». Под пресной рубашкой, застегнутой на все пуговицы, проглядывал контур белой майки. Не видно ни вставших от холода сосков, ни округлой аппетитной задницы.       — Сменная одежда найдется? — тускло спросил Чу Ваньнин.       И тут смущенное загадками сердце Мо Жаня пустилось вскачь. Золотце без одежды — величайший подарок судьбы, но Золотце в его одежде — просто удар ниже пояса. Если Чу Ваньнин встречался с кем-нибудь, то должен знать, что это значит! Это такой разврат, что Мо Жань чуть слюной не захлебнулся, копаясь в своих домашних тряпках. Был соблазн соврать, что штаны закончились.       К его разочарованию, Чу Ваньнин в ванной провел преступно мало времени. Мо Жань даже не успел еду разогреть! Если бы он проторчал там полчаса, это значило бы: «Мо Жань, трахни меня сейчас же!» А тут что? «Мо Жань, ванная у тебя отстой»?       — Ты с какой стороны спишь? Куда мне лечь?       Мо Жань не сразу ответил — засмотрелся на открытую белую шею и краешек ключицы, выступающей из-за ворота футболки. А что насчет трусов? Он снова надел свои или все-таки ходит в нижнем белье Мо Жаня?       — Точно есть не будешь?       — Я иду спать, — во вздохе Чу Ваньнина слышалось раздражение.       — Ложись, где тебе удобно. Я обычно посередине сплю. Давай я хотя бы баклажаны дам попробовать?       Чу Ваньнин проигнорировал баклажаны, свернулся калачиком под теплым одеялом на самом краю кровати и закрыл глаза.       Мо Жань попытался понять, что это значит: «Отвали, я ко всем подряд ложусь в постель», или «В гробу я видал твои кабачки и лотосы», или…       — Хватит думать, Мо Жань, — тихо сказал Чу Ваньнин. — Ложись спать.       Он похлопал ладонью по одеялу и еще сдвинулся к краю. Мо Жань с радостью повиновался, все еще не понимая, что происходит. Забрался под одеяло и оставил между ними место, чтобы избежать неловкости, но в итоге атмосфера только накалилась.       Долгожданную встречу с Золотцем он представлял совсем не так. Мо Жань думал, они сядут и все обсудят словами. Или с порога набросятся друг на друга с поцелуями. Но не было ни поцелуев, ни внятных слов. Нутром Мо Жань чуял, что разговор о прошлом здесь без надобности, если не нужно ни под чем проводить черту. Его тревожило, что Чу Ваньнин не хочет говорить о будущем, не оговаривает правила и никак не классифицирует их отношения. Вроде бы строгие начальники любят все раскладывать по полочкам. Жертвы изнасилований — в одной папке, ночные бабочки — в другой, в третьей — партнеры на одну ночь, а на самой верхней полке — партнеры на всю жизнь. Или, например, «С шести утра до двенадцати ночи я для тебя шеф Чу, а Золотце — только шесть часов в день, когда сплю».       Под одеялом Мо Жань случайно коснулся ледяной ноги и понял, что не может просто лежать. Он со вздохом прижался грудью к скруглившейся спине и обнял Чу Ваньнина поперек живота, переплетаясь с ним ногами. Такой холодный! В квартире до тропиков правда было далеко, но Мо Жань осенью почти никогда не мерз, потому что под самой кожей у него текла горячая кровь. Чу Ваньнин же при таком отоплении на ощупь был как остывающий труп.       Прохладная ладонь легла на руку Мо Жаня, скользнула до самых пальцев — но не разжала объятия, а осталась спокойно лежать поверх. Напряженный как тетива Чу Ваньнин вскоре обмяк, жесткое дыхание выровнялось, стало неглубоким и спокойным. Мо Жань хотел знать, значит ли это, что ему повезло попасть в папку с избранными людьми, и долго пытался понять, что это все значит. От Чу Ваньнина приятно пахло яблоневыми цветами, и Мо Жань уткнулся носом ему в шею. Вскоре хаотичное метание мыслей в голове замедлилось, и убаюканный мерным дыханием и знакомым запахом кожи, Мо Жань благополучно заснул.