Имя Золотца

      Утром Чу Ваньнин не исчез. Он синхронно с Мо Жанем распахнул глаза, когда заверещал будильник, собрался вставать и высунул ногу из-под одеяла, вспомнил:       — А, это твой будильник, — и снова расслабился, зарываясь обратно под одеяло.       Он напомнил Мо Жаню проснувшееся от спячки животное, которое высунуло нос из норы и юркнуло обратно, потому что снаружи творится какая-то холодная снежная ерунда, никакие птицы не поют, и корма еще не завезли.       — Как ты догадался, что я сразу по будильнику не встаю?       — Ты из тех, кто будет откладывать будильник на пять минут до упора.       — Ты мастер читать людей, — восхитился Мо Жань и сдавил Чу Ваньнина в крепких объятиях.       А сам молился, чтобы тот не отстранился и не сказал, что им надо поговорить. Пока итоги не подведены, а правила не обозначены, у Мо Жаня оставалась надежда на самый сладкий исход.       — Кстати об этом. Младший Мэй Ханьсюэ странно себя ведет. Мог он догадаться раньше тебя?       Мо Жань на секунду завис, любуясь длинными пушистыми ресницами, а потом ахнул:       — Сучий потрох Мэй Ханьсюэ! Я же показал ему фотографию, он тебя точно узнал. Вот гад! Весело ему было, да? Ну я устрою ему!       Чу Ваньнин в его руках напрягся и сощурился:       — Фотографию? Ты меня фотографировал? Когда?       — Там все очень пристойно.       — Так я и поверил. В глаза смотри, если пристойно! Что ты там показывал Мэй Ханьсюэ?       Взгляд Мо Жаня метнулся к тумбочке, на которой лежал телефон. Чу Ваньнин все понял и коброй кинулся, чтобы заполучить позорящий его компромат, но Мо Жань перехватил атаку. Схлестнувшись, они покатились по кровати. Оказываясь сверху, Чу Ваньнин старался дотянуться до телефона, но одной рукой удержать Мо Жаня было невозможно. Сколько он ни бился, ничего не выходило.       — Покажи, — зашипел он, когда Мо Жань в очередной раз придавил его к кровати. — Или пожалеешь.       Чтобы угроза стала весомей, Чу Ваньнин показательно лязгнул зубами, чем только позабавил Мо Жаня:       — Серьезно? Ты летом так меня искусал, что я целую неделю любовался следами твоих зубов, — Чу Ваньнин всем телом чувствовал вибрации его голоса. — Знаешь, какой след был моим любимым?       По правде сказать, он едва помнил, что кусал, потому что хотел тогда закусать, зализать и заласкать Мо Жаня до смерти. Чу Ваньнин смущенно фыркнул и с вызовом спросил:       — И какой же?       — На заднице. Укуси меня еще.       Вступать с Мо Жанем в дискуссию — прямой путь к позорному поражению. Из захвата никак не удавалось вырваться, а разговоры больше распаляли жар внизу живота. Хорошо, Мо Жань, если тебя не пугают укусы, как ты справишься с этим?       — Я же сказал, кусай, сколько вле…       Притворившись, что хочет укусить Мо Жаня в шею, Чу Ваньнин изменил траекторию атаки и прижался поцелуем к губам. Доля секунды — и ловушка захлопнулась, поглотив и зверя, и охотника. Жесткий захват стал чувственным объятием, и недавние противники растаяли в руках друг друга. На краю сознания Чу Ваньнина билась мысль, что у поцелуя была какая-то цель, но он отмахнулся от нее, скользнув языком в горячий и влажный рот желанного Мо Жаня.       — Фотографии, добытые незаконным путем, подлежат изъятию, — сказал он, задыхаясь после затяжного поцелуя.       Одеяло оказалось на полу, поэтому разгоряченный борьбой за компромат Чу Ваньнин уже начал замерзать.       — Ну уж нет, — коварные ямочки проступили на щеках Мо Жаня. — Приходите с ордером, подполковник Чу. Ай! Ты мне нос оторвешь!       — Не смей. Никаких званий в постели.       — Так точно, никаких званий! Это правило мне нравится, — Мо Жань снова обнял Чу Ваньнина и потерся покрасневшим носом о щеку. — Но первое правило просто ужасное.       — Значит, если я захочу уйти, но все равно останусь, тебя все устроит?       Мо Жань на мгновение задумался и замотал головой.       — Беру свои слова назад. Отличное правило. Просто ты мне так нравишься, что я не хочу расставаться с тобой. Всегда хочу быть рядом, каждый день.       Таких откровений Чу Ваньнин не ожидал. Глаза Мо Жаня так сияли, а ладони на талии Чу Ваньнина так горели, что безумно захотелось сбежать. Нужно было что-то ответить. На случай расставания и на предложение дальше спать вместе у Чу Ваньнина уже были заготовлены ответы. Хоть отказаться от Мо Жаня больно, а красть его тепло — горько, открыть ему душу оказалось страшней, чем прыгать в бурлящую весеннюю реку со скалы. Взаимные чувства должны приносить радость и облегчение. Чу Ваньнину положено было наброситься на Мо Жаня с поцелуями и осыпать его ответными признаниями, но одиночество так глубоко въелось в кости, что он застыл от ужаса, как олень между фар.       — Так не хочешь быть со мной? — вздохнул Мо Жань, заметив его реакцию.       — Нет, — выдавил из себя Чу Ваньнин.       Страх внутри него стал трусливо скукоживаться — в груди зародились раздражение и гнев. Пусть он олень в ловушке фар, а машина несется на него, он поднимет чертову непонятливую машину на рога!       — Нет — это «нет, не хочу»? Или «нет, хочу»?       Чу Ваньнин зло отпихнул Мо Жаня от себя и выкатился из постели.       — Зря я рекомендовал тебя Таньлану, — прошипел он.       — Почему? — растерялся Мо Жань.       — Потому что ты головой не думаешь вообще, а это исправлению не поддается!       Мо Жань пялился на него с недоумением. Штаны висели на Чу Ваньнине мешком и держались на честном слове, поэтому сохранять достоинство было сложно, и он кинулся к рабочей одежде на спинке кресла.       Бывало, мозг Мо Жаня выдавал правильные ответы чаще, чем раз в три месяца. Он, разумеется, не понял, почему Чу Ваньнин вспылил, но однозначно вычислил связь между одеждой, отъездом Чу Ваньнина из этой квартиры и расставанием на веки вечные.       — Стой-стой-стой! — Мо Жань остановил Чу Ваньнина в дверном проеме. — Чу Ваньнин, ты злишься, что я так долго не мог догадаться, кто ты?       — Нет, — тот зло сверкнул глазами. — Ты спрашиваешь, хочу ли я быть с тобой, когда я уже тут! Я приехал по первому звонку, провел с тобой ночь, а ты спрашиваешь? Что мне еще сделать? Потрахаться с тобой на рабочем месте? Повесить объявление с признанием на сайте участка и уволиться? Что мне еще сделать, Мо Жань?       От яростного признания Мо Жаня повело, и он потянулся поцеловать Чу Ваньнина, за что получил по губам.       — Не смей!       — Совсем нельзя?       — Тебе выходить через полчаса, ты еще не ел, а душ?       — Просто поцелуй, ничего больше, — не сдавался Мо Жань.       — Нет, — отрезал Чу Ваньнин. — Я себя знаю.       — Согласен, я похотливое животное. Но я способен держать себя в… Что? Ты себя знаешь?       Рот Чу Ваньнина говорил много слов, но сведенные брови, изгиб тонких губ и тяжело вздымающаяся грудь говорили одно: «Сейчас!» Спустя мгновение Мо Жань и Чу Ваньнин кинулись друг к другу, чтобы нетерпеливо слиться в жадном глубоком поцелуе. Возбуждение стремительно нахлынуло на обоих, они вздыхали, потираясь друг о друга, и Мо Жаню настолько снесло голову, что он не выдержал и потянул Чу Ваньнина за собой в ванную. У него была целая ночь, как можно было так бездарно потратить ее?       В ванной они, наконец, избавились от штанов, и Мо Жань чуть слюной не захлебнулся: возбужденный Чу Ваньнин в его белье!       — Не отвлекайся!       — В душ со мной не пойдешь?       — У тебя нет фена, я волосы буду сто лет сушить, — с этими словами Чу Ваньнин коснулся Мо Жаня через тонкую ткань. — Ах, Золотце, как я скучал! Хочу трахнуть тебя, как тогда…       Их пальцы сплелись поверх влажных от смазки членов и двигались вместе в жестком рваном ритме.       — Будешь трахать меня… перед работой, когда найдешь, ах… способ поменяться со мной задницей.       — Ох, отличная идея! — Мо Жань зажмурился и застонал в голос, представив себе в красках. — Тогда перед работой ты будешь… трахать меня.       Он думал, Чу Ваньнин сострит что-нибудь в ответ, но тот сбился с ритма, и в глубине темных от вожделения глаз сверкнул огонек. Свободной рукой он притянул Мо Жаня к себе и заткнул рот жарким поцелуем. После долгой разлуки и душевных терзаний хотелось долго и с наслаждением заниматься любовью, и взаимной дрочки катастрофически не хватало, чтобы утолить жажду.       Чу Ваньнин чувствовал, как приближается разрядка, и чуть не выл от разочарования: так быстро, так мало! Прижавшись ртом к шее Мо Жаня, он упивался вкусом его кожи. Лаская его спину и грудь, наслаждался упругостью мышц. Его всего хотелось потрогать и попробовать на вкус! Почему у Чу Ваньнина только одна свободная рука и только один рот? Он толкнулся в руку Мо Жаня в последний раз почти на самой вершине, когда десны уже стали зудеть от жара, — и опустился на колени.       — Ах, Золотце, что ты делаешь… — Мо Жань прямо под носом у Чу Ваньнина на автомате провел по члену рукой и сжал его у основания.       Движение вышло поистине завораживающим. Когда они занимались любовью в прошлые разы, Чу Ваньнин ни разу не ублажал Мо Жаня ртом, и ужасался, когда внушительный член оказывался слишком близко к лицу. На большой яркой головке выступила капля смазки, вены на стволе вздулись. Член на весу слегка подрагивал, и бедра Мо Жаня дрожали — он тоже был на самом краю.       — Ваньнин, не дыши так близко к нему.       Но Чу Ваньнин уже взял его дрожащей от возбуждения рукой и на пробу слизнул выступившую каплю. Не дал себе распробовать — и вобрал головку в наполнившийся слюной рот. Кровь в ушах зашумела с новой силой: и от гладкости нежной кожи под языком, и от стона наверху, который Чу Ваньнин больше почувствовал пальцами, чем услышал. Он просто коснулся себя внизу — и перед глазами потемнело, по коже головы прошелся жар, да такой сильный, будто кто-то пытался выдрать ему волосы с корнем.       Очнулся Чу Ваньнин быстро: Мо Жань покрывал поцелуями его лицо и бормотал извинения. На полу сидеть было очень холодно, да еще по груди стал расползаться странный холод. А Мо Жаню было все равно: он продолжал целовать Чу Ваньнина, гладить по голове и причитать:       — Прости, я же обещал не трогать волосы. Просто в последний момент вспомнил, что у меня нет фена.       — Волосы на месте, успокойся. При чем тут фен?       — Я дернул тебя наверх, чтобы не испачкать волосы.       Чу Ваньнин почувствовал тепло: Мо Жань коснулся его груди, и ладонь испачкалась в сперме.       — С кожи смыть гораздо легче.        Только он еще больше размазал следы, намеренно при этом задевая чувствительные соски.       На завтрак у них осталось не так уж много времени, но они все равно целовались и прижимались друг к другу на тесной кухне, пока еда грелась в микроволновке и заваривался кофе. Пока ели, Мо Жань трогал Чу Ваньнина ногами под столом, а тот вздрагивал и раз за разом не мог ухватить палочками кусочек баклажана.       — В следующий раз я сам тебе приготовлю, — пообещал он. — У этих кляр размок, их надо свежими есть.       — Ты умеешь готовить? — Чу Ваньнин пнул Мо Жаня под столом.       — Я отлично умею готовить. Могу вкусно кормить тебя каждый день.       Чу Ваньнин кивнул, и Мо Жань совсем осмелел:       — Давай съедемся? В смысле, мы оба много работаем. Графики могут быть такие, что мы месяцами видеться не будем.       Кончики ушей Чу Ваньнина порозовели:       — У тебя вполне уютно.       — Тебе правда нравится? — обрадовался Мо Жань. — Не тесно?       — Если станет тесно, можем снять что-нибудь попросторней. Стоять! Тебе через две минуты выходить, никаких поцелуев больше!       Только когда они вышли на улицу и пошли к метро через парк, Мо Жань вспомнил, что Чу Ваньнину на работу к десяти, а не к восьми.       — То есть мы можем приезжать вместе?       — А ты думал, я скажу тебе притвориться, что ты меня терпеть не можешь или знать не знаешь? Это все равно что всем кругом признаться, что мы спим вместе.       — Согласен, если притворяться, легко ошибиться. Могут же мужчины хорошо относиться друг к другу на работе?       — Вполне. Не забывай, что я рекомендовал тебя Таньлану и даже спрашивал у него, как идут твои дела.       — Правда спрашивал? — просиял Мо Жань.       Хмурая серая осень вокруг него играла невообразимыми красками, а воздух пах так же сладко, как кожа Чу Ваньнина сегодня утром.       — Это правила хорошего тона. Было бы странно сбагрить ему тебя и уйти в закат. Это еще что? — Чу Ваньнин вгляделся в просвет между голыми деревьями. — Собака с поводка сорвалась.       — Бежит сюда. Вот черт! — Мо Жань от ужаса мигом протрезвел. — Это же Тасянь!       — Тасянь? — только и успел сказать Чу Ваньнин, когда на него налетел вихрь из серой шерсти, хвоста-пропеллера, мокрых лап и языка.       — Фу, Тасянь! Фу! Отстань!       — Тасянь, фу! — прогремел дядя Сюэ, догнав беглеца.       Но успокоить бешеную псину, вознамерившуюся зализать Чу Ваньнина до смерти, никак не выходило. Пока сама жертва песьей любви не отплевалась и не рявкнула:       — Тасянь, сидеть!       Пес оцепенел и, понурив морду, сел. Собачьи брови оскорбленно встали домиком, но хвост все еще радостно вертелся у земли, подметая с дорожки листья гинкго.       — Смотри, Юйхэн, он тебя помнит! — восхитился Сюэ Чжэнъюн. — Уже год прошел.       — Уровень интеллекта у собак довольно высокий, — деревянным голосом ответил Чу Ваньнин. — Некоторым людям до них расти и расти.       Мо Жань быстро почуял, как стремительно растет градус неловкости с каждой секундой молчания, поэтому поспешил распрощаться с дядей.       — Конечно идите! Не буду вас задерживать, — тот загадочно улыбнулся. — О, кстати, как тебе баклажаны, Юйхэн?       — Как всегда, кулинарные таланты госпожи Ван на высоте, — Чу Ваньнин напрягся, будто больше всего на свете хотел припустить отсюда и скрыться в кустах.       — Наш Жань-эр готовит ничуть не хуже.       — Я в курсе.       — Все, мы пойдем, дядя.       — Заходите на выходных! — крикнул им вдогонку дядя Сюэ. Тасянь рвался с поводка за Чу Ваньнином, стоя на задних лапах и подвывая.       Не так Мо Жань представлял знакомство с родственниками. Чу Ваньнин явно был подавлен случившимся, и чтобы разрядить обстановку, он сказал:       — А я научился играть в вэйци.       — Правда? Тебе тогда понравилось? — Чу Ваньнин расслабился, как только речь зашла о его любимой игре.       — Ага! Я теперь даже зависаю на одном сайте и играю там с другими людьми.       — Я тоже.       — Ого! Может, мы там пересекались? Мой ник — кличка Тасяня.       До метро оставалось всего ничего, но Чу Ваньнин вдруг застыл на месте и мрачно взглянул на Мо Жаня.       — Тасянь? Значит, это ты советовал мне дрочить на Ма Сяочуня в своем углу и не мешать остальным?       В вагоне они ехали, плотно прижавшись друг к другу в толпе, но Чу Ваньнин отказывался смотреть на Мо Жаня. Новый теплый взгляд он заслужил только когда чуть не выиграл примирительную партию в вэйци. К счастью, им пора было выходить, а то Мо Жань от близости и мягкости в глазах Чу Ваньнина уже начал чувствовать тесноту в штанах.       До работы они тоже шли вместе, и Мо Жань не знал, хочет он рассказать всем на свете, кто такой его Золотце на самом деле, или хочет спрятать Чу Ваньнина от чужих глаз, чтобы никто и никогда его сокровище не видел. На работе им пришлось разойтись по своим этажам, и Мо Жань работал с таким энтузиазмом, что всех кругом напугал, включая Таньлана. Наньгун Сы перед обедом отвел его в сторонку и сказал:       — Давай завязывай с этим. Понимаю, что работа тяжелая, но вещества — не выход.       — Что ты к нему пристал? — Е Ванси дернула Наньгун Сы за рукав. — Не видишь, что за красота у него на шее? Мо Жань, ты Золотце свое нашел, поэтому такой дурной?       Мо Жань кивнул, и закусил губу, чтобы слишком сильно не улыбаться. Ему очень хотелось бежать прямо сейчас к Чу Ваньнину, но четвертое правило гласило: «Никакого физического контакта на работе. Даже украдкой, даже когда никто не видит, даже там, где нет камер, даже одним пальцем, Мо Жань! Особенно в лифте! Убери руки!» Когда Мо Жань думал, что Золотце далеко-далеко за горами и лесами, он тосковал. Теперь оказалось, что до Золотца рукой подать, но трогать его нельзя, потому что это на вечер, Мо Жань!       Ну ладно, провалиться сквозь пол и рухнуть к Чу Ваньнину в кабинет он не мог, сколько ни стучал ногой под столом, сколько ни вздыхал. Тем более, работа отвлекает что надо. До вечера дотерпеть — проще простого! Но беда пришла, откуда не ждали. Мо Жань выбрался с остальными в столовую пообедать, а там…       — Ну шеф, ну еще кусочек, — ныл Сюэ Мэн.       — Я наелся, больше не буду. Спасибо.       — Как же так? Мамины баклажаны в этот раз вышли обалденными, даже мой брат заценил. А он такое вообще не ест.       — Я рад.       При виде Чу Ваньнина сердце в груди бешено заколотилось. Мо Жань испугался, что оно его выдаст, нахапал себе еды без разбора и в итоге оказался наедине с пресным тофу, битыми огурцами и утиными яйцами в соевом соусе. Все без единой щепотки перца. Е Ванси с Наньгун Сы рты раскрыли от удивления и спросили, не отрастил ли Мо Жань себе рак желудка, раз отказался от перца.       В теории отношения с шефом Чу выглядели весьма пикантно, но на практике уже в первый день проступило второе дно. Мо Жань знал, что Золотце у него с характером, но на работе при параде Чу Ваньнин выглядел так, будто все кругом целы исключительно потому, что у него больное сердце и ему нельзя перенапрягаться. Взгляд глаз феникса холодно скользнул по Мо Жаню, как по мебели, на лице шефа Чу ни один мускул не дрогнул. Вот чудовище! Он же еще утром стоял перед Мо Жанем на коленях!       От воспоминаний в груди Мо Жаня снова полыхнул жар, сладко потянуло в животе. Какое счастье, что Чу Ваньнин не взял его к себе в группу! Тут до Мо Жаня дошло. Он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на совершенный профиль. Что за лютого стратега Мо Жань затащил в свою постель и в свой дом?       Чу Ваньнин отказал ему, чтобы избежать конфликта на работе. А чтобы безосновательный отказ не выглядел подозрительно, он перенаправил Мо Жаня к Таньлану с рекомендацией. Весь участок в курсе, что Таньлан с Чу Ваньнином на ножах, и если уж Мо Жаня взяли в команду, то точно за заслуги, а не по старой дружбе. Идеальный план!       — Какой план? — чавкнула Е Ванси. — Наньгун Сы предлагает с работы уволиться, чтобы Таньлан сам трахался со своими делишками — это, по-твоему, идеальный план?       — Просто задумался.       Мо Жань напряг непослушную шею, потому что та так и норовила повернуть голову, чтобы глазам было удобней пялиться на Чу Ваньнина. Спиной к ним сидели хитрые и, судя по беззаботным шуткам за столом, ни о чем не подозревавшие братья Мэй Ханьсюэ.       — Тут правда есть о чем задуматься. Мы впервые с твоего назначения обедаем в обеденный перерыв. А команда шефа Чу обед никогда не пропускает, — Наньгун Сы с завистью цокнул языком. — Счастливчики!       — У тебя весь день мысли только о еде, а мы еще даже в ритм не вошли после прошлого дела…       Наньгун Сы с Е Ванси за обедом успели обсудить все косяки предыдущего закрытого дела, обмусолить новые дела, посочувствовать Мо Жаню, ведь намечается его первое полноценное дело. Спрашивается, для чего вам дан обеденный перерыв? Трещать о работе?       Когда на подносе Мо Жаня остались лишь два одиноких кусочка тофу, к их столу подошел младший Мэй Ханьсюэ — разведать обстановку.       — Как дела у лучшей команды после нашей? — радостно осведомился он и похлопал Мо Жаня по плечу. — Говорят, у вас были выходные. Как выспались?       — Превосходно, — честно ответил Мо Жань. — Три месяца так хорошо не спал.       — Почему три… — Мэй Ханьсюэ запнулся и уставился на шею Мо Жаня.       Неизвестно, специально Чу Ваньнин это сделал или просто не сдержался, но теперь под ухом у Мо Жаня красовалось заметное пятно.       — Поиски Мо Жаня увенчались успехом, — Е Ванси захлопала в ладоши. — Он теперь счастливый обладатель золотых приисков.       — Золотых чего? — хором спросили Мо Жань и Наньгун Сы.       — Ну, поздравляю, — Мэй Ханьсюэ слегка стушевался и дал было деру, но Мо Жань его окликнул.       — Ханьсюэ! — когда тот обернулся, Мо Жань медленно провел большим пальцем по шее от уха до уха. — Удачной работы!       Кончились хиханьки-хаханьки у Мэй Ханьсюэ. А Мо Жаня впереди ждали лучшие дни и ночи в жизни. Осталось только напрягать мозги, чтобы сигналы вселенной не проходили мимо сознания. Но, в отличие от тисканья Золотца, этот пункт в ежедневную программу развлечений не вошел. А зря. Потому что быт с Чу Ваньнином оказался полон самых разных сюрпризов.