Имя Золотца

      Мо Жань в свободное время тусил. Но не в клубах, а на сайте вэйци. За три месяца он с грехом пополам выучился играть и теперь соревновался со стариками и задротами на сайте. Вэйци для стариков, это факт. Но двадцать пять — уже лютая старость, поэтому Мо Жаню можно все.       У него и другие симптомы старости появились, весьма неутешительные. Вот, например, на той неделе в патрульной машине шею продуло кондиционером. Золотце был прав, Мо Жань сгниет тут, если не переведется в убойный отдел. А проклятому Чу Ваньнину плевать, что тут такой талант загибается. Кстати, о загибается. Личная жизнь накрылась медным тазом: стояло только на фотографии Золотца, которые Мо Жань успел тайком наснимать. Тут, правда, ничего удивительного. У всех так было бы, если б у каждого было такое Зо… Нет, это только его Золотце!       Любой обыватель скажет: «Ну так добудь себе настоящее физическое трехмерное Золотце и кувыркайся с ним дальше. Ты же полицейский, тебе одну кнопку нажать — и все сокровища мира у твоей ширинки».       Мо Жань бы на такие советы ответил: «Заебали, вырубайте свои сериалы для домохозяек».       Конечно, они все уже давно живут в киберпанке: везде камеры, прослушка на телефонах. Чтобы за тобой не следили, нужно родиться в горах, желательно в беличьем дупле или муравейнике, и даже не мечтать о благах цивилизации. Стибрил орех на рынке — все, ты часть экономической системы страны, будь добр терпеть всевидящее око, мы прослушиваем твое дупло. Все на благо правопорядка, достопочтенные граждане. Только вот Мо Жань, хоть и был винтиком в системе охраны правопорядка, доступа к этому киберпанку не имел и жил почти что в каменном веке.        Чтобы установить слежку за человеком, нужно пройти все круги ада и добыть миллиард документов. А чтобы найти человека в стоге сена, требовалось еще больше. К сожалению, сержант полиции не мог использовать мощь киберпанка, чтобы найти случайного любовника с курорта. Частные обзвоны мест, где они вместе побывали, тоже не дали ровным счетом ничего. Все, что Мо Жань знал: в соседнем номере за смежной дверью жил подполковник Чу Ваньнин. А кого он к себе приглашал и в каком качестве — таких подробностей в каменном веке не выяснишь. Оставалось только помирать с тоски и играть в вэйци.       Разумеется, Мо Жань не на пустом месте начал играть. Как в поединке человек проявляет свой темперамент, так и во время партии. Первое время он всерьез надеялся встретить Золотце на сайте и узнать по манере игры. Только вот Золотце стопроц играл с профессионалами, а не с зелеными новичками — это раз. На деле все играли плюс-минус одинаково — это два. А еще он ни разу не играл с Золотцем по-настоящему и его манеры игры не знал — это три. Пока таяла надежда на роковую встречу во время игры, Мо Жань потихоньку втягивался, и сам не заметил, как стал получать кайф от процесса. Со временем он даже стал тусить на местном форуме и с удовольствием окунался в освежающие срачи и разборы полетов.       Теперь в метро, вместо того чтобы глядеть по сторонам и выискивать знойных красавчиков, он срался из-за камешков на доске, по уши засунувшись в телефон. Больше всех на этом сайте его бесил пользователь по имени Бэйдоу. У Мо Жаня просто жопа отваливалась, как хотелось вычислить его по айпи, подкараулить у подъезда и навалять.       Однажды Мо Жаню пришлось заехать на работу в свой выходной, чтобы поставить подпись в какой-то бумажке, и по пути домой он опять срался с Бэйдоу. Сначала они сцепились языками в теме «Величайший игрок Гу Ли», а когда стали мешать остальным, решили перенести взаимные оскорбления в личные сообщения. Честно сказать, оскорблял в основном Мо Жань, но по тону, с которым писал Бэйдоу было ясно: он собеседника ни в грош не ставит и всячески нарывается на пешее эротическое путешествие. Иначе с самого начала извинился бы, что встрял со своим любимым Ма Сяочунем, когда все собрались писать кипятком из-за Гу Ли. Хочешь дрочить на Ма Сяочуня — делай это в своем углу, не мешай нормальным людям. Так Мо Жань ему и написал.       — Серьезно, мать твою? Затрахал ты со своими стратагемами, — тихо выругался Мо Жань, когда ему пришел ответ от Бэйдоу. Был бы он дома, а не в вагоне — верещал бы матом.       Бэйдоу обычно так быстро среди дня не отвечал, а тут строчил мгновенные ответы. На пенсию вышел, что ли? Теперь у Мо Жаня не было времени долго размышлять над остроумными ответами. Ничего на ум не шло, поэтому он вынырнул из сети и прижался лбом к стеклу двери в конце вагона. Чем он занимается? Материт старичков на сайте вэйци?       Мо Жань вздохнул и оглянулся. Все люди как люди, набились в вагон, как анчоусы в банку, едут, получают удовольствие от жизни. А он занимается какой-то ерундой. Мо Жань мельком заглянул в соседний вагон — там такие же анчоусы едут — и снова уткнулся в телефон. Надо бы извиниться за резкость. Бэйдоу не виноват, что у них вкусы на знаменитых игроков разошлись. Только он поднял палец над клавиатурой, как сердце ухнуло в пятки, подскочило к горлу и бешено заколотилось:       «Кто в соседнем вагоне?!»       Через два стекла от Мо Жаня, в десятке сантиметров от его лица были самые прекрасные глаза на земле. Это был Золотце — прямо здесь, совсем рядом! Он не видел Мо Жаня: спокойно смотрел в телефон, опустив длинные ресницы. Судя по неподвижному взгляду, смотрел видео или ждал ответа от кого-то. Поезд затормозил, Мо Жань ринулся к выходу из вагона, распихивая локтями анчоусов на своем пути.       Он вывалился на платформу под проклятия соседей и влетел в двери следующего вагона, продрался к тому месту, где видел Золотце — и никого там не нашел.       «Неужели вышел на этой станции?»        Мо Жань снова бросился к выходу, двери захлопнулись перед самым носом. А прямо за дверями в паре метров от него по платформе шел Золотце.       — Блядь, — Мо Жань от досады атаковал дверь лбом.       Пока поезд отъезжал от станции, он жадно вглядывался в знакомую фигуру. Золотце на море выглядел расслабленным, легко и без спешки ходил днем или неловко ползал по утрам, но здешний был явно чем-то озабочен и очень торопился по своим делам. Золотце на море носил свободную светлую одежду, здешний был запакован в бежевое осеннее пальто и строгий темный костюм. Как и сказал Мэй Ханьсюэ, это был хоть и сногсшибательно красивый, но в остальном абсолютно обычный человек, которого Мо Жань доставал своими извращенными фантазиями о проститутках. Золотце много раз намекал, что где-то тут ошибка, только Мо Жань не желал слушать его. И вся неуверенность в постели, выходит…       «Вдруг он раньше не спал с мужчинами? — в ужасе подумал Мо Жань. — Тогда ясно, почему он так себя вел. То всем своим видом зазывал в объятия, то отталкивал и боялся, что я узнаю его имя. Я что, соблазнил натурала?!» *       Хуже, Мо Жань соблазнил патологического сыча. В тот день, когда они разминулись в метро, Чу Ваньнина посреди дня выгнали с работы. Не за секс-марафоны с младшими сотрудниками, а за сопли. Обычные сопли вирусного происхождения. Он приехал плодотворно поработать, но день с ранья не задался. Во-первых, еще на подходе к зданию участка Чу Ваньнин увидел, как ему отрезают пути к отступлению. На окна вдоль пожарной лестницы с лютым визгом приваривали решетки. Такой подлости в критическое время он не ожидал.       Чу Ваньнина на этаже нагнал младший из братьев Мэй Ханьсюэ:       — Ну наконец-то решетки ставят! Я так боялся, что в полицейский участок кто-нибудь залезет. А вы не боялись, шеф Чу?       — Давно пора.       — Говорят, окна заваривают, потому что кто-то вздумал вылезти на лестницу в конце рабочего дня. Отчаянный человек.       Голос Мэй Ханьсюэ всегда звучал насмешливо, а в последнее время его что-то особенно забавляло. Это могла быть любая ерунда от деталей дела до прыща на носу вахтера, но что Чу Ваньнина напрягало сильнее всего: Мэй Ханьсюэ до сих пор не растрещал о своей ерунде в мельчайших подробностях каждому встречному-поперечному. За все время такое случалось дважды: когда он раньше времени прознал, что им выплатят гигантскую стимулирующую надбавку, и когда обнаружил, что Сюэ Мэн — сын комиссара Сюэ. В обоих случаях он считал себя носителем тайного знания, способного пошатнуть умы коллег.       В общем, пахло подвохом. На пустынном горизонте одинокой жизни шефа Чу снова появился знойный юноша Мо Жань — пока в форме резюме и молчаливой угрозы под дверью кабинета. Сначала под кожей зазудела паранойя: вдруг кто-то в курсе? Вдруг это шантаж? Вдруг со следующим резюме придет видеозапись с домашним порно, на котором Чу Ваньнин явно наслаждается отнюдь не терапевтическими дозами массажа простаты? Что если Мэй Ханьсюэ загадочно ухмыляется, потому что знает, сколько раз и в каких позах Мо Жань отымел его якобы фригидного начальника. Посмеивается про себя: «Я знаю, шеф Чу, кто и от кого сбежал по пожарной лестнице на прошлой неделе».       При желании одного доноса будет достаточно, чтобы пустить карьеру Чу Ваньнина под откос. Да, при свидетелях они не делали ничего предосудительного. Если не считать громкого секса в номере с открытыми окнами и посредственной звукоизоляцией, ссоры на галерее в гостинице, где они не видели никого, кроме друг друга. Если не считать жарких поцелуев на ночном пляже и спарринга на глазах у изумленных пенсионеров. Если не считать, что в самолете они держались за руки, а на прощание обнимались дольше положенного. Скорее всего, никто не заметил или не придал значения, потому что больше всего на свете людей волнуют они сами. Но система уже знает, что Мо Жань и Чу Ваньнин спали вместе, потому что рядом на тумбочке, на полу или в сдернутых в спешке штанах лежали два смартфона. И если направить запрос, можно со стопроцентной вероятностью доказать, кто кого и сколько раз.       Чу Ваньнин впервые получил резюме Мо Жаня месяц назад, и за прошедшее время смирился с тем, что хорошего конца ему не видать. Окончательно он это осознал, когда спрыгнул с пожарной лестницы прямиком в лужу, где воды было по щиколотку. Он взрослый человек, а ведет себя как провинившийся ребенок. Люди могут спать друг с другом. На Земле восемь миллиардов человек, и все не пальцем деланные. Да, Чу Ваньнин гей, и что? Для него лично это не новость. Возможно, это будет новость для начальства. Но Чу Ваньнин отменный работник — не просто исполнительный и трудолюбивый, на нем держится весьма эффективная рабочая группа, которая всему участку серьезно поднимает показатели. Если его уволят, так тому и быть. Если по мнению начальства его ориентация важнее профессиональных качеств, пожалуйста.       Страшно было не это. Страшно было узнать истинные чувства Мо Жаня. Чу Ваньнин выбрал бы никогда не встречаться с ним, потому что был уверен: Мо Жань выловил на безрыбье первого попавшегося рака. В Пекине же отменной рыбы пруд пруди, и Мо Жань со своими талантами и внешностью легко найдет партнера себе под стать. Однако объективных причин отказывать ему не было. Досье идеальное плюс талант распознавать ложь и мастерски вытягивать из человека показания. Не взять его в отдел — преступление. Но если взять, вся жизнь Чу Ваньнина снова перевернется с ног на голову. Разумеется, о том, чтобы Мо Жань работал под его началом, не могло быть и речи. Отправить его к Таньлану? К Сюаньцзи? Самому перевестись в другой участок? Детский сад. Рано или поздно Мо Жань все узнает, и все равно придется разбираться. Надо же было им так пересечься!       — Шеф Чу, вам нехорошо? — Сюэ Мэн взволнованно засуетился, когда Чу Ваньнин завис на летучке. — Вы сколько спали за последнюю неделю? Папа же просил вас не перерабатывать.       В ответ Чу Ваньнина разобрал инфернальный чих. Пока шеф получал свои сопливые оргазмы один за другим, его подчиненные создали коалицию и единогласно проголосовали за звонок комиссару Сюэ. Первое, что услышал Чу Ваньнин, когда душевно просморкался:       — Папа, он опять помирает! Да, лежит, не двигается, язык набок…       — За своим языком следи, Сюэ Цзымин!       Так Чу Ваньнина и выставили из участка посреди рабочего дня. «Да-да, шеф, будем звонить по любому поводу», «Да-да, шеф, отчет каждые полчаса». Брехня, Чу Ваньнин целый час добирался до дома, подбирая сопли, и ни сообщения, ни звонка. От скуки он снова поругался с надоедливым Тасянем с форума по вэйци.       Гу Ли величайший игрок? Как бы не так, этот сопляк только в технике и шарит. Научился камешки переставлять. То ли дело Ма Сяочунь! У него и основанная на древних трактатах философия, и индивидуальность… Но сколько Тасяню ни объясняй, все как об стену горох. Да и что за ник такой — Тасянь? Так обычно собак называют. Одну собаку по кличке Тасянь он точно знал. Школьник еще, наверное, а Чу Ваньнин ему что-то пытается объяснить. Хотя уже некому объяснять — даже Тасянь решил, что продолжать дискуссию бессмысленно, и перестал отвечать. Чу Ваньнин опять остался один.       Он проснулся, когда уже стемнело. Все тело ломило от температуры, и Чу Ваньнин еле наскреб сил, чтобы разогреть и впихнуть в себя присланный подчиненными бульон. Они знали, что у шефа в холодильнике шаром покати, поэтому когда тот болел, заказывали ему еду на дом. Вернее, Сюэ Мэн выклянчил у отца адрес и первое время порывался приезжать лично и хлопотать у одра, но на собственной шкуре выяснил: даже больной шеф Чу может насмерть загрызть, если приедешь к нему не по работе. Так что теперь подчиненные отправляли вместо себя безымянного гонца из доставки, которого не жалко.       Пока не подействовала таблетка от жара, спать было невозможно, и Чу Ваньнин полез в рабочий чат — там тишина. Написал Сюэ Мэну и Мэй Ханьсюэ — тишина. Наконец он смирился с тем, что достаточно хорошо их воспитал. Пару-тройку часов на работе без его наставлений они протянут. А вот на форуме вэйци Чу Ваньнина ждал странный сюрприз.       Тасянь:       Прости, я тебе нагрубил, постараюсь больше так не делать, хотя я все еще не согласен       Грубиян Тасянь извинился? Они с ним регулярно ссорились на форуме — в открытых темах или в личных сообщениях, и собеседник Чу Ваньнина в выражениях совершенно не стеснялся. Что это с ним?       Бэйдоу:       Ничего, мы стоим друг друга. Ты меня тоже прости. Я с тобой тоже не согласен.       Тасянь:       Сыграем в знак примирения?       Если не хочешь, все норм, ты из высшей лиги, а я новичок       Прежде чем Чу Ваньнин успел сформулировать в голове отказ, его большой палец пронесся над клавиатурой на экране и напечатал:       Бэйдоу:       Я как раз болею и не в форме. Давай.       Они играли два часа, и Тасянь, разумеется, продул с треском три раза. Его манера игры была петушиной: хаотичной и беспорядочной. Он больше заботился о том, чтобы скорее отхватить кусок на доске, и был преступно неуклюж в защите. Из-за этого Тасянь мог одерживать только локальные тактические победы, но стратегия его хромала катастрофически. Впрочем, все это поправимо при регулярной практике и грамотном наставнике.       Чу Ваньнин подумал, что Мо Жань играл бы так в вэйци, если бы дело двинулось дальше первых уроков в эвкалиптовой роще. Он был таким же нетерпеливым в спарринге, таким же жадным и неуемным в постели. И теперь, когда Мо Жаню нужна была должность в их отделе, он так же хаотично и упрямо атаковал, а Чу Ваньнин тем временем совершенно несправедливо лишал его возможности получить желаемое.       После третьей партии Чу Ваньнин поблагодарил юного противника. Тасянь принялся что-то набирать в ответ, но Чу Ваньнин не стал его дожидаться и сел строчить важные письма. Игра с грубияном Тасянем стала последней каплей, упавшей в сосуд решимости — наконец он поступит справедливо и перестанет прятаться!       Как найти одного человека среди двадцати миллионов пекинцев, если ты не знаешь о нем ничего, кроме расположения родинок на теле и примерного веса? Мо Жань за день задолбал этим вопросом всех в своем окружении. Дядя умилялся, Сюэ Мэн отправлял красноречивые смайлики в чат, типа его тошнит от ваших сладких любовей. Младший Мэй Ханьсюэ прислал видео, на котором он в голос хохотал гиеной — это для него было в порядке вещей. Старший Мэй Ханьсюэ сказал, что не двадцать миллионов, а десять, потому что как минимум пол человека Мо Жаню известен.       Мэй Нехаханьсюэ:       Интересующая тебя возрастная группа от двадцати до пятидесяти лет составляет примерно сорок процентов населения. Из десяти миллионов остается четыре.       Павлиний щенок:       Из них вычти две трети женатых мужчин.       Мэй Хаханьсюэ:       С хрена ли? Кто сказал, что зазноба Мо Жаня не женат?       Павлиний щенок:       Кобелина будет бегать только за тем, на кого можно вскочить. У женатых есть жены. Значит, они не геи. И заняты.       Вы:       Мэнмэн, у меня для тебя плохие новости.       Впрочем, Мо Жань и сам перепугался, увидев слова о женатых мужчинах. Скорее всего, Золотце натурал. Маловероятно, чтобы такой красавец в его возрасте был не женат. А если у Золотца дети?! В итоге вместо помощи друзья только больше его загрузили. Мо Жань лежал на кровати у себя дома, пялился в потолок и то убивался, что хочет увести из семьи отца, то придумывал, как находить с детьми Золотца общий язык. Как вообще развод влияет на детей? Сам он никогда не знал отца и рос в семье Сюэ Чжэнъюна, где разводом и не пахло.       «А если жена Золотца из какой-нибудь влиятельной семьи? — эту машину по имени Мо Жань было не остановить. — Тогда детей оставят с ней. Она, разумеется, жуткая стерва и будет угрожать Золотцу, что о его потрахушках в отпуске все узнают. Запретит ему видеться с детьми, и тогда Золотце никогда не будет счастлив со мной».       Он при всем при этом до сих пор не придумал, как быть. Караулить Золотце на той станции метро? Кататься по той линии взад-вперед целыми днями? А если он обычно там не ездит?       Телефон снова запиликал, и Мо Жань, к своему удивлению, обнаружил, что ему пишет старший Мэй Ханьсюэ. Заболел, что ли? Головой ударился? Обычно его брат торчит от обмусоливания чужих половых страданий, а он сидит в стороне, заткнув уши.       Мэй Нехаханьсюэ:       Ты говорил, что он звал тебя по имени. Значит, вы как-то представились друг другу?       Ну да, Мо Жань представлялся Золотцу почти что с членом во рту, и даже тогда тот не проговори… лся. Позывные! Точно, он сказал что-то про позывные. Золотце что, тоже полицейский?! Или из каких-то служб? Ну конечно, если подполковник пустил его помыться в своей ванной, он не простой хрен с горы!       «Какой же ты долбоеб, Мо Жань! Начальник Мэнмэна и Ханьсюэ наверняка знает Золотце лично! Он от меня в трех рукопожатиях!» — Мо Жань подскочил и принялся радостно метаться по комнате.       Потом он понял, что всерьез собрался бежать за контактами случайного любовника к человеку, который десять раз отфутболил его резюме. Мо Жань схватился за волосы и застонал от бессилия.       «Сядь и успокойся, Мо Жань, — сказал он себе. — Он совсем близко, нужно только успокоиться и придумать, как до него добраться».       Игра в вэйци и общение со стариком Бэйдоу ему правда очень помогли отвлечься, но вскоре мысли снова заполнили черепную коробку, и сколько Мо Жань ни вертелся, уснуть не удавалось. В таких случаях Мо Жань обычно обращался за помощью к своей Золотой коллекции фотографий.       Вот Золотце стоит у моря и смотрит вдаль — эту он снял, когда они еще не были знакомы. Вот снимок крупным планом: полумрак спальни, теплый свет ночника, изящная рука Золотца лежит на мощной груди. Мо Жань знал, что под ладонью скрывается след от яростного поцелуя, знал, как дрожь бежит вверх по спине, когда эти коротко стриженные ногти случайно задевают нежный сосок. На третьей фотографии видно лишь силуэт на постели и черные щупальца волос на простынях. Но четвертая фотография — самая любимая. На ней Золотце лежит, прижавшись к Мо Жаню сбоку, голова покоится на плече. Его профиль прекрасен, губы искусаны, шея истерзана, на плече едва заметный полупрозрачный след.       Мо Жань закрыл глаза и живо представил: он догнал его сегодня в метро, привел к себе домой. Не успев разогнаться, фантазия застопорилась: Мо Жаню хотелось и выпить из Золотца душу через сладкий рот, и показать, что он не кобелина какая-то, а вполне хозяйственный и ответственный человек. Поэтому картинка прыгала со сцены на кухне, где Золотце стонал от наслаждения над десертом, на сцену у входной двери, где Золотце тоже стонал, обнимая Мо Жаня за талию стройными ногами. Обе сцены вели в постель, где они пытались объясниться в перерывах между жаркими поцелуями. Золотце тоже скучал, и у него были серьезные причины не писать. Мо Жань просил у него прощения, что плохо искал, а Золотце говорил: «Ничего, мы стоим друг друга. Ты меня тоже прости». Глаза феникса так близко, что видно каждую ресничку, но Золотце больше не целовал Мо Жаня, его дыхание шелестело у самого уха, рука скользнула по груди вниз, волнующе приласкала кожу внизу живота, нырнула под кромку штанов.       Собственная рука ощущалась иначе, более широкой и теплой, и Мо Жань всю силу своего воображения направлял на то, чтобы удержать образ Золотца рядом. Сквозь ресницы он смотрел на горящий в темноте экран с любимой фотографией и ласкал себя, подкидывая бедра навстречу грубой руке. Вскоре не осталось нужды в четких образах, достаточно было мысли, что Золотце рядом. А дрочит он Мо Жаню или просто смотрит, как тот ублажает себя, — уже не важно. На экране смартфона под прикрытыми веками Мо Жаню чудилось жаркое вожделение, будто они снова вместе, и Золотце снова хочет его.       На самом краю, когда жар уже распирал легкие и Мо Жань сбился с частого темпа, безжалостно подгоняя себя, на экране выскочило уведомление. Он не успел ни удивиться, ни разозлиться — только прочитал имя отправителя и дернулся, задыхаясь от нахлынувшей волны.       Это был ответ на одно из его собственных писем «Резюме Мо Вэйюя в отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями». От подполковника Чу Ваньнина. Он писал, что рассмотрел его просьбу, но, к сожалению, не может взять Мо Жаня к себе в группу, поскольку наслышан о его трудных взаимоотношениях с братом. Однако он связался с майором Таньланом, и тот согласен принять Мо Жаня в свою группу. Если Мо Жань пожелает написать майору, вот контакты.       Мо Жань читал письмо, сидя на кровати со спущенными штанами и испачканной рукой. Что за день сегодня такой? Сердце все колотилось и колотилось, не унимаясь. Неужели он больше не будет кататься по патрулям и займется по-настоящему интересными делами? Ну да, Мэнмэн жаловался, что у них в отделе рутины хоть жопой жуй, но это же совсем другая рутина! Потрясающе, подполковник Чу Ваньнин лучший!       Смыв следы ночного веселья с воображаемым любовником, Мо Жань кинулся строчить ответное восторженное письмо с миллиардом благодарностей. Но тут заметил, что в письме под «С уважением, подполковник Чу Ваньнин, отдел…» есть несколько строк с контактами, в том числе рабочий номер и номер мобильного телефона.       Отправив все письма, Чу Ваньнин наконец-то стал погружаться в неприятный и липкий сон, но тут раздался звонок телефона. Номер незнакомый, но в одиннадцать часов вечера из-за ерунды ни с каких номеров не звонят, поэтому он без раздумий снял трубку. И тут же оцепенел.       Ему звонил Мо Жань. Чу Ваньнин настолько ошалел от его голоса, что практически не понимал, что от него хотят. Кровь горячей волной прилила к голове, и он думал, его раскрыли, пока не понял, что Мо Жань говорит с ним очень уважительно, зовет по фамилии и званию. Говорит как с незнакомцем, а не как со своим Золотцем. Жар схлынул так же быстро, как накатил, уступая место холодному зуду под кожей. Когда Мо Жань замолчал, Чу Ваньнин прочистил больное горло и сказал пару каких-то дежурных фраз, голос звучал как из преисподней.       — О, вы болеете? — бодро спросил Мо Жань. — Выздоравливайте скорее! Сюэ Мэн без вас жить не может, вы обязательно должны скорее вернуться на работу!       Он говорил так громко, что голова начала раскалываться. От разочарования с каждой секундой становилось все паршивей, Чу Ваньнин, не выдержав, рявкнул:       — Тогда заткнись и клади трубку! Ты на часы смотрел?       И бросил трубку сам, задыхаясь от ужаса и восторга. Как же он скучал!       Мо Жань недоуменно пожал плечами:       — Странный какой. Все-таки хорошо, что он меня к себе не взял. В письме же черным по белому: «звонить строго с шести утра до полуночи». Я смотрел на часы, шеф Чу.