Обречённые любить

Вот уже больше месяца как Хюррем жила в охотничьем домике. И вот уже как месяц во дворце Топкапы наступили темные времена. Повелитель лютовал как никогда, наказывая за любую провинность, никого к себе не подпускал, даже детей. Хатитдже несколько раз пыталась поговорить с братом, но он не принимал ее. Он не принимал никого кроме наложниц, которых менял каждую ночь. -Повелитель, мне не даёт покоя ситуация со смертью Фирузе. Все слишком гладко. Хюррем Султан неглупая женщина и не оставила бы такие явные следы. К тому же эта хатун довольно темная лошадка, — осторожно начал разговор с султаном, Малкочоглу, после заседания дивана. — Я взял на себя смелость и провел собственное расследование… -Малкочоглу, тебе не кажется, что тебя сильно интересует судьба моих жен? — резко оборвал Падишах. — Интересно какая именно, покойная жена или та, которая причастна к ее гибели? -Повелитель, я просто хочу быть справедливым и честно выполнять свою работу, — заметил смиренно хранитель покоев. — служанка Хюррем хатун, я не знаю как такое могло произойти, но она была рабыней шаха Тахмаспа, она бежала из Персии… Есть все основания полагать, что Фирузе и эта Селин были знакомы… -Что ты такое говоришь? У тебя есть доказательства? Ты хочешь сказать, что Хюррем султан может быть и в самом деле… — Сулейман разволновался. Неужели он в очередной раз зря усомнился в своей женщине. Неужели он несправедливо обошёлся с ней? Его сердце неприятно заныло. Отец, — в покои Падишаха буквально ворвался Джихангир. — Повелитель, вы знали, что мама больна? — Шехзаде был взволнован. Он тяжело дышал от быстрой езды. -Простите, мы с Михримах нарушили ваш приказ и поехали навестить матушку. Позвольте, позвать ей главного лекаря, который лечит вас, когда вы хвораете? Ее лечит какая-то старуха, называет себя травницей… У мамы сильный жар, она без сознания, бредит… — в отчаянии проговорил молодой человек. — — Разумеется, Рустем Паша, немедленно позови главного лекаря, лекаршу Айбиге, она толковая и моего молочного брата Яхью Эфенди, он много знает и наверняка сможет помочь, — обеспокоено приказал султан. — Джихангир, не беспокойся, я не буду вас ругать с Михримах за то, что вы волновались о матери, — как можно мягче проговорил отец, видя тревогу младшего сына. — Михримах осталась с матерью? Они в охотничьем домике? -Да, Повелитель. Сестра сейчас с мамой. В доме очень сыро сейчас, а ночи холодные. Михримах хотела забрать матушку к себе во дворец, если вы позволите., — Джихангир волновался, что его сестре попадет за такое своеволие, ведь всем было известно, что Падишах очень зол на Хюррем. -Малкочоглу, распорядись запрягать моего коня. Я немедленно выезжаю к ним. Ты жди нас дома, сын. Отдохни, — участливо заметил мужчина, зная о болях младшего шехзаде. -Повелитель, эта девушка Селин… Перед казнью девушка написала письмо-исповедь. Обычно в такие моменты люди искренне. Думаю вам стоит это прочитать, — тихо проговорил хранитель покоев, давая в руки повелителя свиток. -Малкочоглу, ты серьезно считаешь, что меня сейчас это волнует? — разозлился Падишах и поспешил в охотничий домик, бросив напоследок, чтобы Бали бей положил письмо в его покои. Последнее что сейчас волновало Сулеймана так это вина Хюррем. Он корил себя зато, что так жестоко с ней обошёлся. Винил себя зато, что по его вине она заболела. Все его мысли сейчас были его Хасеки, его возлюбленной. Вот уже три дня прошло как Сулейман привез свою жену во дворец. Три дня она боролась за жизнь. Лихорадка не отступала. Лекари делали все возможное, констатировав сильную простуду на и без того ослабленный организм госпожи. Султан практически не отходил от жены, меняясь с Михримах, которая тоже неотлучно была подле постели матери. -Отец, — нерешительно начала Михримах в коридоре, встретив повелителя возле покоев матери. Вот уже три дня ее мучил вопрос, который она не решилась задать. -Что такое, Михримах? Матушке стало хуже? — забеспокоился мужчина. -Нет, все также. По-прежнему жар и бредит, — вздохнула девушка. — Повелитель, я… Простите за дерзость, но утром, когда служанки переодевали матушку… Я увидела на ее теле шрамы… Их раньше не было, отец… Такие шрамы бывают от… От телесных наказаний, — едва слышно прошептала молодая женщина. Она знала, что в последнее время султан очень был зол на свою Хасеки. Михримах с замиранием сердца ждала ответа. -Что? Неужели ты думаешь, что я посмел подвергнуть твою мать физическим наказанием или сам это сделал? — Сулейман не мог даже представить, что его дочь могла даже предположить такое. — Повелитель, простите, но их раньше не было, а вы были так сердиты на матушку и наказали ее… -Михримах, твоя мать обвинялась в серьезном проступке, в преступлении. Я был зол на нее, когда наказал изгнанием и лишением содержания и уже успел пожалеть об этом, — вздохнул Падишах. — Но я не наказывал ее физически. Пойдем, вместе посмотрим, что тебя насторожило, — предложил он. Сулейман смотрел на два длинных следа на груди и на спине своей любимой и не мог поверить. Он знал, что́ оставляет такой след. Это был след от курбаша. Этот вид наказания применял его отец к рабыням и отменил он, когда взошел на трон, оставив только фалаки. Но он никогда бы не наказал ее таким образом. Кто же посмел тронуть его госпожу? Кто так нещадно издевался над ней? Рубцы немного побледнели, но проявлялись отчётливо на бледной коже -Сулейман…. — прошептала женщина, не открывая глаз. — Сулейман, забери меня… Сулейман… — Тш… — успокаивающе погладил по спине. — Тише, моя хорошая. Ты в безопасности, все хорошо… Женщина прерывисто вздохнула и снова впала в беспокойное забытье. -Как она? — в покои больной вошли Хатитдже и Шах султан. — По- прежнему, у нее жар, — вздохнул Сулейман, не сводя взгляда с рубцов на теле жены. -Тетушка Хатитдже, Шах султан, вы же с ней были полгода в Гензы, откуда у нее это? — кивнула на шрамы Михримах. Ее взгляд обвинял. — Этого не было, когда она уехала, — - уверенно заявила девушка. — Повелитель, мы с Хатитдже дали слово Хюррем, что ничего не расскажем, но вы имеете право знать… — начала издалека Шах султан. — Повелитель, я действительно виновата перед вами и Хюррем. Я готова понести заслуженное наказание… -Хатитдже, давай не будем мешать лекарям, — остановил ее Сулейман. — Пойдем ко мне в покои, ты и Шах султан мне все расскажите. Всю правду, какая бы она ни была. Михримах, а ты побудь с матушкой. Она может испугаться, когда придет в себя и не увидит никого рядом. Я тоже скоро приду, — султан был мягок с дочерью, но он не хотел, чтобы она присутствовала при разговоре с его сестрами.