Хорошие дети плачут молча

      Чернота опутывает, связывает, подобно паутине, поглощает без остатка. Здесь, в уже привычном Йохану мире его ночных кошмаров, всегда темно и холодно. Он не слышит ни чьих голосов, не видит знакомых лиц — из раза в раз одно и то же. Пустота и гложущее его изнутри одиночество. Раньше принцу казалось, что, засыпая, он заглядывал в глубины своей души, где уже давно не осталось ничего, но временами, блуждая во мраке, он натыкался на ребёнка с рыжими волосами, едва касающимися худых плеч, родинкой в уголке губ, доставшейся от матери, и дарованными ею же небесно-голубыми глазами, от которых веяло теплом.       Это дитя ещё помнило, как улыбаться, мальчик не боялся показать, что ему грустно или радостно, не стыдился своих чувств и был открыт миру. Глядя на него, Йохан ощущал в груди неприятное чувство утраты. В какой момент он перестал быть этим лучиком света и погрузился в необъятную тьму? Ответ таился в закутках его сознания, в смутных воспоминаниях восьмилетней давности, запятнанных в крови и утонувших в никем не услышанных криках и мольбах о спасении. Никому не нужный, оставленный свихнувшейся матерью, одинокий, но добрый, улыбчивый и мягкий. Этого ребёнка собственными руками погубил тот, кто и по сей день остаётся ближе всех, тот, кто и сам когда-то не сумел отыскать спасения, тот, кто называет его братом и тот, кто кромсает его сердце на мелкие куски своими теплыми медовыми глазами. Такими же, как у их отца.       Йохан просыпается в холодном поту, собирается закричать, но крик застревает в горле, поэтому он лишь шумно выдыхает, поднимается со слишком большой для него одного кровати и во мраке бредёт к двери, наощупь находит Ноэля и впивается ногтями в его запястье. Под пальцами скрипит ткань рыцарской рубашки.       — Кто потушил свечи? — Голос осип, утратил былую звонкость и едва слышится самому Йохану. — Почему так темно?       — Ваше Высочество, свечи совсем недавно сменили, в камине ещё не дотлели угли. — Он накрывает его ладонь своей и говорит тихо, будто боясь спугнуть принца. — В Вашей комнате светло, как днём.       — Лжёшь, — шипит Йохан и убирает с лица длинные медные пряди, но руки рыцаря не отпускает. Ему кажется, что стоит лишь расцепить пальцы и даже Ноэль пропадёт в этой нескончаемой мгле.       — Мой принц, позволите?.. — Склонившись к нему, Ноэль шёпотом просит позволения прикоснуться к Йохану, и тот с задержкой кивает.       Йохан чувствует на своей обнажённой спине грубую от меча ладонь, а через мгновение утопает в немного грубых, но тёплых объятиях своего рыцаря. И правда, в его комнате довольно светло, настолько, что глаза режет, но всё вокруг плывёт. Отстранившись, Ноэль высвобождает запястье из его ослабшей руки и утирает ещё не проступившие на глазах принца слёзы.       — И правда, — одними лишь губами произносит Йохан, прикрывая глаза, — светло, как днём.       С наступлением утра из памяти стираются все воспоминания о прошедшей ночи. Йохан встаёт с кровати, по привычке потягивается. Служанки помогают ему принять ванну — сегодня они добавляют в воду луговые травы; затем помогают одеться и сопровождают в столовую на первом этаже. Сколько себя помнил, Йохан всегда завтракал в одиночестве, лишь тень Ноэля, мелькающая где-то позади, помогала совсем уж не унывать.       — Вам нравится тот жеребчик, — когда с трапезой покончено, а служанки уносят еду, Ноэль подаёт голос, но замолкает, заметив раздражение в глазах принца.       — Нравится, — подтверждает тот и, немного подумав, добавляет: — как и рыбки в пруду, котёнок с улицы, щенок с кухни. Все они мне нравились, может, я их даже любил.       — Но почему тогда Вы каждый раз приказываете избавиться от всех животных, о которых заботитесь? — Ноэль не хочет навязываться с расспросами, но его уже очень давно это интересует.       — Чтобы брат меня не опередил, — на лице Йохана расцветает улыбка, но рыцарь знает, что за ней скрываются невыносимо болезненные чувства, которые он сам едва ли способен вынести. — Допрос окончен? Теперь умолкни до обеда, пока я не отрезал тебе что-нибудь.       До самого обеда Йохан пробыл в библиотеке. От рассвета и до самого полудня он зачитывался самыми разными книгами: летописями, дневниками знаменитых деятелей разных стран, романами и научными статьями. Изо дня в день, из года в год на протяжении пять лет. Может, он находил в этих стенах и забитых книгами стеллажах утешение, а может, просто таким образом заставлял дни тянуться не так мучительно долго. Выходные от чтения выдавались лишь в тех случаях, когда кто-то добивался его внимания и приглашал на светские рауты первой половины дня, но каждый раз Йохан посещал их с неохотой — общение с аристократами его слишком выматывали.       Он только успевает открыть очередную книгу в дорогом переплёте, как краем глаза замечает снующую меж стеллажей служанку. Выдохнув, Йохан откладывает книгу и поднимается из-за стола. Заметив его, горничная с пренебрежением подходит, даже не склоняя в приветственном жесте головы, и сообщает о прибытии герцогини, невесты Йохана. В присутствии Руфуса эти дворцовые крысы ведут себя крайне учтиво, а стоит принцу отлучиться от брата — напрочь забывают о каких бы то ни было нормах приличия, считая бастарда короля ниже даже себя, простолюдинов. Но ничего поделать с этим нельзя: стоит только указать прислуге на их место, по дворцу и за его пределами распространяются не самые лестные слухи о характере и поведении принца.              — София, — при виде своей невесты Йохан не скрывает искренней улыбки.       Она прекрасна в любой день, но сейчас, смотрящая на желтеющую листву в пышных кронах, оперевшись на узкий подоконник тонкими, изящными руками, кажется Йохану божественно прекрасной. Лёгкий ветерок, пробравшийся в приоткрытое окно, колышет подол её лазурного платья и длинные белые волосы, собранные в свободный хвост и ниспадающие по плечам до самой талии, подобны потокам бушующей горной реки.       — Йоханнес. — Обернувшись на голос, девушка заправляет прядь волос за ухо и одаривает жениха ласковой улыбкой.       — К чему так официально? — Йохан не показывает своего смущения и подходит ближе, чтобы закрыть окно. — Простудиться решила?       — Всё для того, чтобы не идти на бал в честь окончания сезона. — Фыркает Софи и невесомо касается его плеча. Йохан прикрывает глаза и молчит.       На предстоящем балу они планировали объявить о начале подготовки к свадьбе. София в начале сезона дебютировала, а ему скоро стукнет двадцать два. Йохан искренне не понимал тенденций знати: по достижении брачного возраста тебе дóлжно уже отыскать себе пассию и обручиться. Лишь обеспеченные и влиятельные люди могут позволить себе повременить в этом вопросе, но Йохан — бастард, а его невеста не посмела пойти против родителей. Удивительно уже то, что при таких условиях они сумели поладить. Если бы Руфус когда-то в грубой форме не отказал герцогу, София сейчас стояла бы не с его младшим братом, а во всю подбирала платье к своей свадьбе с нынешним королём Скейлы.       Решив не затрагивать столь щепетильный вопрос, Йохан переводит тему. Они долго беседуют в приёмной, чай успевает остыть, а темы для разговора всё не заканчиваются. Йохан в жизни бы не подумал, что обсуждать десерты и новости мира аристократии настолько занятно. Каждая их встреча скрашивает его унылые бесконечные дни, разговор на любую тему приятен, а улыбка Софии дарит лишь тепло.       Она знает о нём лишь то, что он позволяет знать, но даже этого достаточно, чтобы просто по-дружески болтать ни о чём. Софи не знает, что её жениха хотели продать в качестве раба наследному принцу Фаэзана, поэтому он так хорошо знает язык этой страны; не знает, каков на самом деле Руфус, как к принцу обращаются слуги, когда брат не видит, и что в этом громадном дворце никому, кроме Ноэля, он не может доверять. Но знает, какой чай ему нравится, какие духи он предпочитает, какие книги зачитывает до дыр и что обожает прогулки по цветущему саду по ночам, когда ему не спится. Она, возможно, знает даже больше прочих о нём настоящем. И от осознания всего этого на душе Йохана скребут кошки. Он даже представить себе не может, что сделает с его невестой Эль, если узнает, что они настолько близки. София не котёнок и не канарейка в золотой клетке, от которых можно так запросто избавиться и она никуда не уйдёт, даже если попытаться оттолкнуть её колкими словами — Йохан уже пытался. Оставалось лишь бездействовать, надеясь, что её смерть будет быстрой и безболезненной.       — Закат такой красивый, — в её серых глазах отражается пылающее небо, и Йохан не в силах отвести взгляда. — Подумать только, с тобой время всегда так быстро летит.       — Даже жаль, что день подходит к концу, — поднеся к губам чашку с уже остывшим зелёным чаем, Йохан наслаждается уже не такими яркими нотками мяты и вербены, прежде чем делает последний глоток. — Лучше бы этот вечер никогда не наступал.       — Неужто так не хочешь со мной прощаться? — Комнату наполняет её мягкий тихий смех и принц невольно улыбается. — Брось, я через два дня снова приду. А сейчас уже пора уходить, иначе отец будет рвать и метать. Ты же знаешь, он терпеть не может, когда я допоздна задерживаюсь у тебя, — не верит, что я действительно с тобой.       Он желает слышать этот неумолкающий щебет вечно, мечтает никогда не расставаться и вечно смотреть в её глаза, наполненные счастливыми искорками, когда она говорит о том, что ей нравится. Но даже на мгновение не позволяет себе в этом признаться. Лучше бы он ненавидел её ослепительную красоту, её тёплую улыбку и приятный смех. Всё лучше, чем утопать в надеждах о том, что увидит её снова, и осознавать, что следующая встреча может и не настать.       Проводив Софию до кареты, Йохан возвращается к дверям пустующего дворца, но медлит, не заходит в собственную золотую клетку. Вместо этого он направляется по выложенной обточенными морем камнями тропе ко дворцу наложников, но не для того, чтобы измываться над теми, кому приходится куда труднее, чем ему, а за тем, чтобы не оставаться в одиночестве. Пока рядом нет Руфуса и слуг, обо всём докладывающих своему королю, он позволял себе забыть о жестокости, запертой в высоких замковых стенах, и хоть ненадолго почувствовать себя не безвольной куклой, а самим собой.       В гостиной его никто не встречает, в этом дворце даже тише, чем в его собственном. Проходя по роскошно обставленному широкому коридору, он слышит лишь стук своих каблуков о камень, но чем дальше заходит, тем отчётливей улавливает приглушенные голоса наложников. Они все собрались в самой дальней спальной и что-то оживлённо обсуждают, не повышая голосов.       — Стой тут, — шёпотом велит Йохан своему рыцарю и открывает дверь. Все тут же смолкают и оборачиваются, но выдыхают с облегчением, завидев на пороге Йохана. — О чём это вы тут с таким интересом болтаете, что даже моих шагов не слышите?       Аманс отползает в сторону, а Дарий вновь скрывается за бутылкой вина, где-то сбоку перебирается поближе к стене Кир, но только Павош остается на своем месте. Он скучающе переводит взгляд на Йохана и смотрит на него сквозь светлые ресницы.       — Моя сестрица снова приходила к тебе? От тебя несет её духами. — Павош проводит ладонью по бледной ноге.       — Поразительно, — хмыкает принц и садится рядом с ним на мягкие подушки, подбирая под себя длинные ноги, — только ты один способен сходу различить на мне её духи.       Йохан спускает ему столь фривольное обращение и выхватывает из его руки бокал с вином, выпив всё содержимое залпом. Алкоголь кружит голову и жаром разливается в груди.       — Так что, на мой вопрос совсем никто не ответит? — Забрав у Дария его укрытие в виде бутылки, Йохан наливает себе ещё вина, только на этот раз сдерживает себя и отпивает совсем немного.       — Ничего такого. Просто перетирали сплетни, которые принесли слуги. Ну, думаю, Вы и так уже всё слышали. — Павош меняет обращение к Йохану, чтобы не отхватить по шапке, но наложник всё равно не соблюдает чужие границы и ластится к плечу принца, трется о него головой, словно кошка, чуть ли не мурчит и довольно улыбается.       — Правильно думаешь, — хмыкает Йохан и укладывает на его макушку свою ладонь, сминает волосы и треплет, как послушного щенка. — Какие жесткие у тебя волосы, не то что у сестры. Может, прислать тебе масло получше?       Павош улыбается, ладонями тянется к коленям принца, гладит. Он укладывает голову на колени Йохана, уводя взгляд куда-то в сторону.       — Разве? — Кончики пальцев путаются в светлых прядях. — Только если принц не скупится на что-то получше.       Павош щурит голубые глаза, его светлые ресницы подрагивают, когда Йохан касается его шеи холодными пальцами. Принц едва слышно напевает что-то себе под нос, вперившись взглядом в узкое оконце, за которым опустилась кромешная темнота. В воцарившейся тишине этой небольшой комнатки он слышит дыхание каждого, кто тут находится, но не в силах расслышать собственного. Он поднимает бокал и в безмолвном тосте вновь выпивает всё его содержимое. Несколько алых, как кровь, капель вина скатываются небольшими бусинами по его бледной коже и прячутся в складках белой блузы, пачкая её ворот. Йохан оборачивается и жестом велит всем им уйти.       — Аманс, остаёшься, — когда практически все вышли из комнаты, Йохан схватил этого мальчишку за руку и рывком усадил рядом с собой. — И не трясись ты так, сейчас я не кусаюсь. Аманс кивает и поудобнее устраивается около принца. Наложник старается вести себя, как можно тише, лишь бы Йохан не разозлился ещё больше.       Йохан тянет руку к бутылке и вместо того, чтобы налить ещё вина в бокал, пьёт прямо из горла. Конечно, не лучшее место и компания для того, чтобы напиться до беспамятства, но выбирать не приходится. Положив уже пустую бутылку на стол, он подталкивает её кончиками пальцев и наблюдает за тем, как осколки с оглушительным звоном разлетаются по полу. Ноэль тут же возникает на пороге комнаты, схватившись за рукоять своего меча, а принц, глядя на него, не в силах сдержать смеха.       — О, верный рыцарь, — насмешливо тянет Йохан, наблюдая за тем, как его стражник внимательно осматривает комнату, — а если бы я взял кого-то из этих двоих на столе? Надо было так и сделать, тогда ситуация сложилась ещё забавнее. А теперь уйди с глаз моих.       — Слушаюсь, — поклонившись, Ноэль делает шаг назад и плотно закрывает за собой дверь.       — Псина цепная, — едва слышно рычит принц, но, опомнившись, склоняется к Павошу и осматривает его лицо. — Тебе там в глаз осколок не прилетел? Печально будет, если из-за такой мелочи ты лишишься своих прекрасных глаз.       Павош растерянно моргает, но мотает головой, чуть отклоняясь назад.       — Нет, все хорошо, мой принц. — Проговаривает наложник, тянется к бледному лицу Йохана, убирая рыжую прядь с лица.       Аманс за спиной принца аккуратно убирает осколки, сметая их ближе к стене, чтобы никто случайно не поранился о стекло. Йохан хмыкает и подбирает отлетевший к его ноге крупный осколок, крутит в руке и случайно прорезает нежную кожу ладони, любуется тем, как капли крови, подобно вину, стекают по руке к рукаву. Кажется, придётся избавиться от этой блузы, а она пришлась ему по вкусу.       — Павош, милый, лежи смирно. — Перехватив осколок поудобнее, Йохан прижимает его острый край к шее наложника.       Рубиновые капли собираются у блестящего стекла и перемешиваются с кровью принца, которому этого мало. Он, едва касаясь кожи Павоша, ведёт осколком к самой ключице, оставляя узкую царапину, на которой крови проступает ничтожно мало. Откинув стекло к стене, Йохан склоняется к наложнику и касается губами его шеи, проводит по царапине языком, пробуя его кровь на вкус. Облизнувшись, принц хмыкает и поднимает голову, уставившись на Аманса.       — Неси ещё вина. Ноэль тебя проводит в секцию погреба, где стоит не эта слабая погань, а поистине восхитительное вино. — Вновь склонившись к Павошу, Йохан оставляет поцелуй на его губах и довольно улыбается, а когда за Амансом закрывается дверь, меняется в лице. — Умница. София просила передать, что твой старший брат при смерти. Как тебе такая сплетня? Любимый сыночек герцога может вскоре отойти в мир иной. Услышав об этом, мне стало интересно, как ты отреагируешь.       На лице Павоша впервые расплывается улыбка, слишком искренняя для положения, когда принц оставляя царапину на его шее битым стеклом.       — Мне очень жаль. — Все с такой же улыбкой проговаривает Павош, не отводя взгляда от принца.       Будучи отданным за гроши в королевский гарем, Павош каждый день молился всем богам, лишь бы все, кто его окружал, померли в муках. А теперь старший братец сдохнет от невесть чего, а до сестры судьба доберётся чуть позже. Йохана такая реакция более чем удовлетворяет. Он обхватывает голову наложника и притягивает к себе, утаскивая его в долгий, страстный поцелуй с привкусом выпитого вина. Павош тянет ладони к чужой спине, обхватывает ее двумя руками, охотно отвечая. Скрипит дверь, и в комнату заходит Аманс с бутылкой уже хорошего вина. Он опирался только на дорогую этикетку и мнение немногословного Ноэля. Наложник ставит на столик бутылку и садится чуть поодаль от Йохана и Павоша, не желая мешать этим двоим. Ноэль же не спешит выходить из комнаты: он так и замирает, схватившись за ручку, и смотрит на то, как захмелевший принц, прижав к себе наложника, уже практически ложится под него.       — Ваше высочество, — встревоженным голосом зовёт рыцарь и оглядывается, проверяя, нет ли в коридоре слуг.       — Выйди, — на мгновение разорвав поцелуй, Йохан сминает в руке белые волосы Павоша и шумно выдыхает. Принц поднимает на Ноэля глаза и смотрит на него со злобой и раздражением. — Я сказал тебе убраться. Свали, пока я не четвертовал тебя твоим же мечом.       Рыцарь до скрипа сжимает ручку двери, но покорно исполняет приказ и закрывает за собой дверь. Он встаёт так, чтобы своими широкими плечами целиком закрыть весь дверной проём, и переживает, как бы кто из слуг, подосланных Руфусом для слежки, не разузнал о том, что творится за этой дверью.       — Ублюдок, всё настроение испортил, — оттолкнув от себя наложника, Йохан тянется к бутылке, открывает её и наливает ароматную розоватую жидкость в уцелевший бокал. — Пусть я хоть с целой ротой солдат пересплю, тебе какое дело...       Павош отползает от Йохана. Настроение принца вновь поменялось, а попадать под горячую руку совсем не хочется. Наложник лишь робко тянет ладонь к плечу принца и аккуратно гладит его по мягкой ткани блузы в попытке хоть немного успокоить.       — Не трогай, — спокойно произносит Йохан, но в его голосе чувствуется угроза.       Рукой убрав спавшие на лицо длинные пряди, он поднимается, подходит к двери и проворачивает торчащий в скважине ключ, заперев дверь. Вернувшись на своё прежнее место, принц берётся за старое: до краёв наполняет бокал и понемногу отпивает, с каждым глотком пьянея всё сильнее.       — Сядь рядом, — велит он Амансу, забившемуся от него в дальний угол. Не расслышав с его стороны даже шороха, Йохан едва не выходит из себя. А с утра настроение было таким хорошим. — Не беси, не то и на второй щеке такой же шрам нарисую.       Аманс усилием воли подавляет дрожь в теле и делает несколько шагов к этим двоим. Места между кроватями не так много, поэтому ему придётся сесть к Йохану вплотную. Сглотнув, наложник медленно опускается на пол, но старается свести физический контакт до минимума, чтобы лишний раз не злить принца. Аманс крупно вздрагивает, когда Йохан кладёт руку ему на плечо и крепко прижимает юношу к себе, делая ещё глоток.       — Тебя ведь учили музыке?       Снова принц удивляет своим поведением. Обычно он никогда не проявляет интереса к наложникам и не задаёт им никаких вопросов. Исключениями являются моменты, когда он хочет поизгаляться над королевскими питомцами. Но этот вопрос... даже если переиначить ответ на него, издёвки не получится, как ни старайся.       — Вопрос не к тебе, — краем глаза заметив, что Павош открывает рот, чтобы ответить, Йохан подносит к его губам бокал. — Конечно, тебя чему-то да учили, ведь ты до... пятнадцати лет, кажется? Рос в семье высшего аристократа. Зная герцога, могу представить, какие строгие были у его бастарда учителя. Спуску тебе точно не давали. Аманс?       Аманс ждет, пока Йохан закроет рот Павошу, покорно сложив руки на коленях. Он переводит широкие глаза на принца и незамедлительно отвечает: "Учили."       Аманс единственный из всех наложников попал в гарем осознанно. Его с самого детства готовили к этой участи: обучали чтению, письму, игре на музыкальных инструментах, даже оказанию первой медицинской помощи. Пусть и не все знания пригодились, но он мог спокойно похвастаться своей образованностью.       — Почему же вы спрашиваете, мой принц?       — Просто интересно стало, — ещё глоток и бокал вновь оказывается пуст.       Покрутив его в руке, Йохан переводит взгляд на стену и лёгким движением метает в неё этот прелестный хрустальный фужер. Осколки с оглушительным звоном разлетаются по комнате, а принц лишь наблюдает, как они переливаются в свете нескольких свечей.       — Не скучно со всеми этими знаниями сидеть в этих стенах и дожидаться моего брата? Как я помню, немногие из наложников за всю историю нашего королевства удостаивались чести посещать библиотеку дворца. — Он поворачивается к Амансу и одаривает его снисходительной улыбкой. — Если вдруг наскучит бесконечно долго сидеть в ожидании побоев от моего драгоценного братца, приходи в мой дворец. Охрана там никудышная, так что можешь спокойно посещать мою библиотеку, но не в первой половине дня. Если случайно попадёшься мне на глаза, я не ручаюсь, что уйдёшь в целости. Тебя тоже касается, Павош, паршивая овечка герцогской семьи.       — Я учту,— Аманс склоняет голову.       Конечно, он вряд ли станет рисковать ради библиотеки, но выразить хоть какую-то благодарность принцу всё же стоит.       В коридоре слышаться шаги, и наложник точно распознает постукивание трости и скрип тяжёлых ботинок. Он отползает чуть подальше, вздрагивает, когда ключ в замочной скважине падает на пол, выбитый другим, а после разглядывает Руфуса, стоящего на пороге. Аманс прослеживает за взглядом короля - он смотрит точно на Йохана. Видимо, сегодня наложники не особо интересуют короля, что не может не радовать. Принц же даже глаз на вошедшего брата не поднимает, продолжая внимательно следить за Амансом.       — Йохан. — Руфус окликает его и присаживается перед ним на корточки. Под его подошвами скрипят осколки. — Ты снова напился? Пойдем, я отведу тебя ко мне. — Эль протягивает руки к брату, словно к маленькому ребёнку, аккуратно тянет его вверх и старается поставить на ноги. — Мой бедный, бедный братец.       Король прижимает голову брата к своей груди, уложив на его затылок свою широкую ладонь. У Йохана кругом идёт голова и он всё же удостаивает брата мутным взглядом, смеётся ему в лицо и толкает в широкую грудь.       — Никуда я не пойду, — усмехается принц, кончиками пальцев скользя по его напряжённым плечам. Заметив за спиной брата Ноэля, Йохан расплывается в лукавой улыбке и тянет к нему руку, манит подойти. — Перепуганный оленёнок, давай же.       После короткой заминки рыцарь всё же подходит, останавливается в полушаге от спины короля и вздрагивает, когда Йохан хватает его за ворот рубашки, тянет к себе и впивается в его губы своими прямо перед Руфусом. Ноэль зажмуривается, сжимает руки в кулаки и замирает, ожидая либо удара по спине от Руфуса, либо Ласкового смеха принца. Второе наступает раньше. Отстранившись, Йохан хлопает его по плечу, оставляя на белой ткани кровавый след, и делает шаг назад, вновь опускается на мягкие подушки.       — Не смей его трогать, — спокойно предупреждает он Руфуса, наливая себе ещё вина.       Павош по-прежнему сидит на том же месте и настороженно за всем наблюдает. Уложив ладонь ему на колено, Йохан делает глоток и скользит перепачканными в собственной крови пальцами выше, сдвигая прозрачную ткань на его бедре. Подняв взгляд на брата, принц тихо хмыкает.       — Брось, братец, — покрутив бокал в руке, Йохан переводит взгляд на ошарашенного Ноэля. — А ты выйди. Чего застыл, как каменное изваяние?       Рыцарь склоняет голову и покорно, но слишком уж поспешно выходит из комнаты, прижимается спиной к холодной стене и пытается унять трепещущееся в груди серце.       — Так ты только ради меня пришёл? — Сделав ещё глоток, Йохан ставит фужер обратно на низкий столик и изображает горькую печаль, кивнув на Аманса, вновь забившегося куда-то в угол. — А как же весь твой гарем? Они ведь так без тебя скучают. Да, Павош?       До боли сжав его бедро, принц переводит на наложника взгляд, требуя ответа. Голова наложника покорно опускается в скромном кивке. Находиться меж двух огней было действительно страшно - не согласись Павош сейчас с Йоханом и на его спине появилась бы новая рана, и злость Руфуса была не менее страшна.       — Я тебя понял, Йохан.       После непродолжительного молчания Руфус уже поворачивается на сто восемьдесят градусов, чтобы уйти обратно, но в последний момент разворачивается, перехватывает трость и, стараясь сдержать силу, ударяет самым железом наконечника принцу по челюсти. В этот раз даже желание добивать его ногами не возникло от слова совсем.       — Можешь не приходить ко мне, Йохан. Не стоит ожидать, что я буду ждать тебя с распростёртыми объятиями. — Фигура старшего скрывается из виду и еще пару мгновений слышно, как от стен эхом отдаются его тяжёлые шаги и сменяются стуком каблуков по мраморной лестнице.       Йохан, опустив голову, сидит неподвижно. Оглушающий звон в ушах ничто по сравнению с ужасной болью, по паутине нервов разошедшейся по всему телу. Он чувствует на языке металлический привкус крови, облизывает онемевшим языком трещинку на губе и смеётся. Сначала тихо, едва слышно, но уже вскоре его хриплый смех разлетается по всему этажу.       — Тупорылый ублюдок! — С запозданием кричит он Руфусу вслед. — Какое вам всем вообще дело до того, с кем я трахаюсь?! Мразь, я тебе не принадлежу...       Принц поднимается так резко, что рукой задевает бокал на столе и опрокидывает его, разливая остатки вина. Чтобы не упасть, он хватается за плечо Павоша и сжимает его. Когда головокружение начинает идти на спад, Йохан медленно поворачивает голову к Амансу.       — Подойди, — цедит он сквозь ноющие от боли зубы. — Подойди сейчас же или до конца жизни и шага ступить не сможешь.       — Хорошо, мой принц. — Аманс поднимается, аккуратно подходит к нему, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Наложник проводит ладонью по полупрозрачной ткани на бедрах и чуть сжимает ее своими пальцами. Взгляд вперивается в пол - смотреть в глаза разъярённого Йохана больше, чем просто страшно.       — Фаворит, значит, — шепчет принц, закрывая лицо руками и шумно выдыхая. — Любимая игрушка брата. Невзрачный, тихий, покорный.       Грудь обжигает яростью и ревностью - во втором чувстве Йохан никогда не признается даже самому себе. Сделав шаг к Амансу, он хватает его за горло обеими руками, сжимает тонкую шею и пригвождает к стене. Наложник ударяется о неё спиной так сильно, что вибрация доходит и до рук принца.       — Таким он хочет меня видеть? — Он с пугающим спокойствием наблюдает за тем, как Аманс хрипит, цепляется дрожащими руками за его запястья и пальцы, как краснеет его лицо и кровью наливаются глаза. — Хочет, чтобы я покорно делал всё то, что он пожелает, стиснув зубы?       — Ваше Высочество, — от обеспокоенного голоса Ноэля руки Йохана дрогнули и он слегка ослабил хватку, — у Вас кровь не останавливается.       Скользнув взглядом по своим рукам, принц только сейчас это замечает. Его одежда, одежда Ноэля, шея Аманса, плечо Павоша, его бокал с вином - всё перепачкано кровью. Но Йохан был абсолютно уверен, что рана на руке была неглубокой. Откуда же столько крови? Разжав пальцы на шее Аманса, он подносит руки к лицу и понимает, что от удара тростью Руфус разбил ему не только губу, но и повредил нос. Уже не обращая внимания на то, как наложник, задыхаясь, в ужасе отползает от него подальше, Йохан прижимает ладонь тыльной стороной к носу и поднимает взгляд на подошедшего к нему в упор Ноэля.       — Мой принц, я отведу Вас в Ваш дворец, — рыцарь подаёт ему руку и Йохан не в силах ему отказать. — Ступайте по осколкам осторожно.       — Почему я не могу так же легко разлететься мелкие на осколки?.. — Едва слышно шепчет принц, и Ноэль, отвернувшись от него и наложников, кривит лицо от боли, причинённой не ему, но его господину.       С их уходом гарем погружается в гнетущую тишину. После того насыщенного событиями позднего вечера в воздухе ещё долго стояли металлический запах крови и сладковатый аромат дорогого вина.