Профессор Певерелл

      Он решительно не понимал, чем думал полчаса назад. Тихо, но достаточно степенно, молодой человек шел в сторону гостиной Слизерина. Значок старосты блестел, форма сидела идеально, извечно вежливое выражение, которое он запомнил досконально, заранее налипло на лицо.       Вот только пароля он не знал. С сомнением помявшись, юноша выдохнул в пустом коридоре на парселтанге:       — Откройся.       Сработало, и вход в мрачную обитель блатных детей показался. Гарри Певерелл, профессор трансфигурации и очень недобросовестный преподаватель, толкнул дверь, вновь проникая в змеиное пристанище под оборотным студента. В этот раз под видом выдающегося паренька и для его же блага, а не путем отравления не нравившегося однокурсника, но все равно.       Проблема скрывалась в том, что мальчишка за прошедшие сутки так и не прочухался, а Гарри было ох как небезопасно держать ученика в своей постели.       Так же Тому не следовало на столь долгий срок теряться из виду декана и студентов. Он уже мелькнул под личиной мальчишки на ужине, чтобы не вызывать подозрений, но его заначка оборотного не безгранична — тратить ценное зелье на подобные глупости выше его сил.       Все указанные обстоятельства привели к тому, что Гарри принял вид Тома, а сам староста Слизерина был… трансфигурирован в жирного рыжего кота. Холеная усатая морда висела у него на руках недвижимой сарделькой, полностью игнорируя раздражители. Народ в гостиной смотрел на этот вид старосты с питомцем в высшей степени недоуменно. С другой стороны, их глаза бы еще больше напоминали хрупкие дорогие сервизы, если бы он притащил настоящего Живоглота. Теперь этот образ навсегда искажен в сознании Гарри, а все потому что Реддл в любой форме красив, как Майрон.       — А, ну, добрый вечерочек. — Небрежно кивнул он выпучившим глаза четверокурсникам, тут же спеша в сторону спален. Вслед донесся голос донельзя удивленной Паркинсон:       — …вечерочек?..       Главное, не колебаться и делать вид, что все нормально. Малфой изрядно прикапывался к ним с Роном, когда они изображали его прихвостней. С Томом вроде должно быть проще, это же Том. Кто к этому нелюдимому опасно идеальному подлизе полезет лишний раз, если не потеряет здравый смысл?       Конечно, в этом времени так думает только Гарри. До катастрофического раскрытия Темнолордовской натуры слизеринский староста целых сорок три года был весьма популярным человеком.       Стараясь не меняться в лице, что явно было основной фишкой Реддла, он с горем пополам нашел спальню, в которой числился этот коматозный, а после толкнул дверь. Кровать Реддла обнаружилась тут же — стерильно чистая тумбочка, подготовленная форма и сложенные заранее учебники со стопками написанных работ.       «Какое счастье, — мрачно думал Гарри, изрядно утомившийся петляниями по полупустому подземелью с непринужденным видом. — Иметь такие удобно отличительные черты, выделяющие сию высокомерную натуру над серой массой еще больше».       — О, здоров, мы тебя обыскались! — Нотт как-то странновато махнул рукой, мученически пытаясь уместиться на своей кровати. Оно и понятно, помимо него, Блэка и Лестрейнджа, в комнату затесались Гойл, Принц, Крэбб, Селвин и Малфой, развалившиеся на кроватях и полу кто где. Почти полноценное собрание их детской банды, наверное, по крайней мере, по части лидерского состава.       С соответствующим уважением к лидеру-полукровке, ага. На кровать Реддла садиться не решались, мимолетно заметил Гарри, но больше его занимало другое.       Этот отъявленный нарушитель школьных правил на сию сходку будущих преступников не нанимался! Зашел-вышел, вот, чего он хотел!       Гул стоял, будто кинули коктейль Молотова в гнездо карликовых пушишек. Голова начала болезненно выть и раскалываться.       Молодые. Пубертатные. Подростки. Волшебники.       — Да-да-да, кстати! Та девчонка, ну, с длинными ножками… — Пылко вещал Альфард Блэк, пока Гарри, дернув веком, встал где стоял, надеясь где-нибудь аккуратно пролезть.       Набаты предвещали тревожную мигрень половину ночи, если он не выберется из этой патовой ситуации как можно скорее.       — Елизавета? — Устало предположил Абраксас, вяло накручивая длинную светлую прядь волос на палец.       Елизавет в замке училось аж две. Однако на характеристики ног сих девушек с точки зрения эстетики профессору как-то не приходила мысль обращать внимание.       — Лиззи, да. — Небрежно отмахнулся герой-любовник уже куда более знакомым прозвищем. В голову Гарри закралось смутное подозрение, что речь об одной конкретной четверокурснице-равенкловке. Приезжей с континента, к слову. — В общем, мы договорились на свидание в понедельник.       Должно быть, у Гарри было крайне подозрительное выражение лица, когда он пытался незаметно помассировать виски. С понедельника начинались курсовые проверочные. Как Блэк будет справляться с такой нагрузкой, профессору было крайне любопытно.       Если это свидание включает в себя любование озером днем, то это еще ладно — такое Гарри и сам частенько проворачивал. Если Блэк действительно заботится о романтичности, то, может, напряжется и достанет корзинку для пикника.       Но если это прогулка под луной, то есть нешуточная вероятность, что на следующий день Альфард будет не в лучшей форме. Гарри хотелось бы надеяться, что под ночью понедельника понимается вечер после его проверочной, а не глубокое утро до.       Лицезреть чистопородное личико Альфарда — кровного родственника, дяди Сириуса — и так удовольствия мало, а тут еще необходимость в отработке для малолетнего волшебника, которому он эту тему разжевал и чуть ли не рот положил…       — Да сдам я все, сдам! — Оправдался перед «старостой» Блэк тут же, чуть не угодив локтем под бок охнувшему Малфою. — Вот, с Абри здесь даже договорился! Он меня подтянет!       Искренне возмущенное холеное лицо дедушки Хорька, пожалуй, одно из лучших в коллекции Гарри. Видимо, чего-то эта вылазка да стоила; терпеть очевидный дискомфорт общества подростков стало капельку легче.       — Не Абри я тебе! И мы ни о чем не договаривались! В понедельник у нас ЗоТИ и Трансфа, и ладно Шмель, но ты не забывай про Певерелла. У него, конечно, дисциплина черт ногу сломит, но он объяснял эту тему на пальцах для тебя лично. — Шикнул Малфой на виновато скривившегося паренька, смотрящего на него щенячьими глазками. — Только представь, какое извращенное наказание он придумает для твоей задницы, если ты запорешь проверочную.       К обиде и невысказанному удивлению Гарри, Блэка аж передернуло.       — Ух, он двух грифов за духи с амортенцией на уроке сделал сиамскими близнецами на целые выходные! — С ехидцей протянул Селвин.       — Но это же было смешно! Сначала девчонки облепили их, а потом они слепились сами! — Загоготал Блэк, поймавший отвлечение от неприятной темы с легкостью бабочки-однодневки. — Я буду только рад, если он вклеит меня в какую-нибудь кралю.       С некоторым сомнением поглядев на широкую ухмылку этой молодой личинки хомо-магикуса, Певерелл подумал, что раньше ему даже и в голову не приходило приклеивать представителей противоположного пола друг к другу.       Но, возможно, двух парней вместе тоже не надо прикреплять. А вдруг они друг другу понравятся? А на кого накинутся именитые родители — на своих обалдуев, не желающих идти заниматься долгом под свечкой в угоду реальной страсти? Как бы нет, все шишки прилетят этому профессору. И не факт, что с того света не достанут. Кто знает, какая темная магия в загашниках чистокровных сокрыта вплоть до того самого, критического момента…       Так что такое веселье — только массово и определенно не своими руками. К сожалению.       — Забирай Паркинсон, хоть лидера порадуешь. — Хихикнул Нотт, забираясь пальцами в кудряшки Альфарда.       Ради справедливости, Гарри задавался вопросом, правда ли Том терпит всю эту бесполезную болтовню. С другой стороны, самому Певереллу и в действительности было любопытно: Паркинсон присоединилась — присоединилась же? — к прихлебателям Тома за обещание достойной ее статуса крови помолвки или обошлась чем-то куда меньшим? Зная ограниченный интеллект, наследуемый представителями этой кровной линии, Гарри мог поверить в последний вариант.       — Я не настолько поехавший! И у меня высокие стандарты! — Возмутился Блэк, тряхнув темной гривой. Он потряс кулаком и хотел было сказать что-то еще, но осекся. — Кстати. А у Америкашки тоже никого нет? У нас как будто все профессора целибат приняли.       — Просто половина — старики. — Хмыкнул Адиссон, доселе молчавший рядом с младшим братом.       Сперва Гарри даже не понял, что речь шла о нем. Все же, легенда не настолько к нему прижилась, и даже реальное проживание в Америке следующего века не изменило то, что волшебник себя считал чистокровным британцем. Но следующее прозвище расставило все точки с запятыми.       — Но енот-то молодой… по виду. Девчонки за ним бегают. — Нахмурился Принц. Певерелл в обличье блистательного Реддла медленно моргнул. Это какие такие девчонки? Он припомнил навивающихся на отработки старшекурсниц. Вот же черт. — Розье мне все мозги сделала, что в двадцать три мастерство по артефакторике — слишком крутая штука.       Возможность породниться с учителем Розье… занимательное предложение. Разница в возрасте между ним и Друэллой не настолько ужасна во взрослой жизни, как у некоторых других чистокровных пар. Вот только… он собирался помирать и абсолютно точно не планировал передавать проклятье Певереллов своим детям. Не говоря уже о том, что из троих сестер Блэк ужаса несуществования как минимум Андромеде он точно не желал.       Собственно, под этим внутренним предлогом можно легко отмести большинство предполагаемых брачных предложений. Обязательно ведь окажется, что нынешний подросток — бабушка или дедушка какого-либо его знакомого в будущем, без вклада которого их будущее банально невозможно.       Да, если у него все получится, то это в любом случае будут уже другие люди, но все равно…       Почему он вообще задумался об идее семьи? Со времен Джинни это его волновало удивительно слабо и претендентов на счастливую должность супружеского неудачника всемирно известного выжившего не возникало — там в отборе как бы подразумевались стальные яйца и нервы по причине его репутации и…       — Характер-то у него все равно дерьмовый. — Пожал плечами Блэк, нисколько не стесняясь в выражениях. В кругу своих-то. — Семья ему с требованием продолжения рода мозга не делает, раз он один остался. Да и кто знает, что там у него в голове творится? С малолетками он нянчится, нас, старшаков, подстебывает, но хоть прикрывает. А вот как он с ровесниками общается да друзьями, даже представить не могу. Лидер, вот, до сих пор от общения откисает. Ты чего завис-то? — На Гарри уставились все глаза в комнате. Он в задумчивости потер переносицу, не находя привычных очков.       Появляется соблазн еще раз попробовать линзы — какое необычное чувство широкого обзора. Где-то у него валялись в загашнике.       У Реддла хорошее зрение. Гарри старался не переминаться с ноги на ногу в этом презабавном подростковом теле, на котором висела неудобная и давно позабытая, прямо так трансфигурированная из пижамы школьная мантия. Он не стал бы переодеваться, пока пребывает в этом виде. Помнил, как было неловко во время переодеваний его друзей в его же теле. Да и идея раздевать Реддла даже в таком формате казалась чем-то диким.       Молодая, не побитая тушка. Ни ноющих шрамов, ни болящих суставов. Тело такое по веселому неловкое, заторможенное немного, с отвратительной как для артефактора мелкой моторикой.       Он почти не ел на ужине в этом виде, боясь ощутить вкус пищи спустя столько лет. Серьезно, это было бы как получить дозу после года воздержания. Невыносимо захочется еще и еще.       И все же, вкус он ощутил. У оборотного зелья с начинкой из волоска с одной слизеринской тыквы тот был до странного приятным, как кофе, который Рон бодяжил в их походе прямо в котелке на открытом огне. Отдавало медом и имело почти черный цвет, как Напиток Живой Смерти. Из-за этого черноземного оттенка у Гарри было дурное предчувствие и ожидание подставы, когда он окажется в обличье малолетки. Но, какая дикость, у Тома Марволо Реддла почти обычное человеческое тело.       Вместе с образом чужого человека употребивший зелье волшебник получает и все его особенности и увечья. Так, обратившимся в Гарри участникам самоубийственной операции «Семь Поттеров» понадобились очки, чтобы видеть, а Барти Крауч пользовался деревянной ногой и волшебным глазом одного старого аврора. По такому же принципу Гарри ощущал пару синяков на заднице, оставшихся, должно быть, после того, как пацан отбил ее, падая с кровати в отключке. И тягучую, подавляющую, сжирающую всё пустоту в грудной клетке, подарок от матери Тома, которой хватило ума использовать Амортенцию, но не пить противоядие в профилактических дозах.       Как тогда, в палате напротив тела Рона. Сердце за все время ни разу не сбилось с ритма, все казалось даже более серым и неприятным, чем обычно. Дети снова начали переговариваться, но их гомон ощущался далеким и раздражающим, въедающимся в уши.       Как можно так жить?       Человек не способен испытывать стресс? Глупости, тут будто вообще все притупилось, все не нравится, все отвратительно. Попытки Тома сделать мир под себя стали казаться вполне очевидным решением, серьезно. Когда ты ощущаешь дискомфорт, но не можешь впасть в тревожность, остается только действовать.       Вопрос только, как Реддл умудряется проводить столько времени с раздражающей личностью своего саркастичного и озлобленного на мир преподавателя.       — Знать не хочу о предпочтениях профессора Певерелла, серьезно, Блэк, прекращай. — Открестился Абраксас от болтовни товарища по клубу. И правильно. Гарри тоже предпочитал в свое время не знать, с кем спал директор Дамблдор. Жаль, что Скиттер никогда не интересовалась скромным мнением одного Национального Героя.       Том, вероятно, обычно пропускал мимо себя эту часть мальчишеских разговоров, но Гарри со смутным восторгом смотрел, как забавно уши Малфоя краснеют. Но все же Оборотное без добавки действует не шибко долго, стоит поспешить.       Однако народ не двигался. А он не желал больше находиться здесь.       — Брысь. — Шикнул он аврорским тоном, отчего детки тут же подобрали ноги, необычно шугнувшись. Натаниэль Нотт удивленно подавился, аж побледнел до цвета слоновой кости, смотря на него. В иное время Гарри поинтересовался бы причиной столь неоднозначной реакции, — как будто Аваду Темного лорда увидел, право слово, — но у Певерелла было более важное дело.       Под удивленными взглядами всей компании он злорадно швырнул рыжее, тяжелое чудовище на постель и резко задернул балдахин. Пускай пацан приходит в себя.       — Зачем тебе кот? — Все же спросил самый безбашенный член клуба.       — Теперь он снова ваш. — Пожал плечами человек в обличье идеального старосты, направляясь к выходу и счастливо выдыхая, когда оказался в безлюдном коридоре и заметил, как зрение начало плыть.       Оборотное зелье регулировалось сейчас строго, так что ему пришлось готовить его самому — чисто на всякий случай. Вообще, сейчас у многих наверняка в кладовках была припрятана нычка оборотки.       При правильном соблюдении рецепта продолжительность действия глотка оборотного зелья варьировалась от десяти минут до половины суток. Если Гарри не ошибался, зелье Гермионы на втором курсе подействовало примерно час, а зелье Слизнорта, к которому прибегли во время «Семи шраморожих», почти восемь.       Его навыки были весьма посредственными, и варева хватило где-то на сорок минут.       Портрет заворчал на него, когда он трансфигурировал одежду обратно и растрепал себе волосы из прилизанного великолепия Реддла в привычное непотребство. Гарри поморщился, когда картина зыркнула на него в ответ.       Потерев виски, он шуганул ее Конфундусом. Большинству картин нет дела до дел обитателей замка, но иногда попадаются и особенные сплетники, так что предосторожность вряд ли будет лишней. Конечно, есть и специальные заклинания на такой случай, но у Гарри они вечно срабатывали не совсем положенным образом. Тот же Экспеллиармус, например, из обезоруживающего превратился в полноценный таран и частично по эффектам соответствовал Остолбеней. Так что и Конфундус у него работал не как у других волшебников: работу артефактов он путал даже лучше мыслей людей. А уж с живыми портретами и вовсе плевое дело. Ключевое слово: живыми.       Реакции волшебника, восприимчивого к чужим душам и, соответственно, к присутствию людей, могут быть чрезвычайно острыми и разнообразными. Когда такой маг находится рядом с другой душой, он чувствует волнующую энергию и неприятное огромное всепоглощающее присутствие, вызывающее у него интенсивную боль в голове. Оказываясь непосредственно рядом с духами и призраками, это страдание только усиливается, поскольку их присутствие является инвазивным для яви и интенсивно воздействует на его не разрушенное сознание.       Когда вокруг находятся люди, такому незадачливому магу трудно сосредоточиться и прочувствовать свою собственную энергию. Его утягивает в какую-то непонятную для смертного ума грузность, провоцирующую неустойчивость в его ментальном состоянии. Боль в голове становится пронзительной, пульсирующей и даже ощущается физической тяжестью.       При взаимодействии с говорящими портретами волшебник также испытывает приступ мигрени, ибо их присутствие открывает доступ к осколкам их воспоминаний, сокрытым внутри.       Животные, способные вести разговоры, создают путаницу в мыслях несчастного, порождая неприятный зуд в затылке.       Такие маги практически теряют способности к магии разума, а так же не могут пользоваться Омутом Памяти.       Короче говоря, это было адски болезненное дерьмо, заключил Гарри про себя.       Он никому и никогда не упоминал в свое время, что не убил самый маленький осколочек Воландеморта, прячущийся в его шраме. Кусочек плоти на вокзале, настолько слабый и немощный, что без вмешательства основной души извне не был способен причинить ему вреда. Жалкий. Достаточно швырнуть ублюдка в вагон поезда, но Гарри… поступил очень по-слизерински. И весьма бесчеловечно.       В конце концов, Воландеморт пробил его разум, разламывая скорлупу вокруг души как минимум раз. Обрек на смерть хотя бы единожды — что уже непростительно много, но Том же на этом не остановился, не так ли? Вот ему и быть заплаткой на дырке им же причиненных разрушений.       Осознание, что все время эти боли терпел крестраж безносого ублюдка, выдвинутый в авангарде его разума, заставляло улыбаться, но неприятных побочных ощущений это не отменяло.       Да, легилиментом ему не быть. Он еле как терпел присутствие класса в чертов тихий день, посвященный разудалому скрипу пера, но вот идти в Большой зал с такими симптомами ему явно противопоказано.       Рискует банально не очнуться и отбить всем детям обычно бездонный аппетит.       Гарри незаметно для всего класса тяжело выдохнул. От круговорота мыслей башку словно каленным железом жгло. Но это лучше, наверное, чем тараны многочисленных, даже не желающих навредить, пик студентов?       О, и его самый ценный студент, как про него можно забыть? Гнев Тома добрался до него через несколько часов, уже во время занятий. Надо же, Принцы действительно хороши, даже маленькие.       «Каким образом твой запрет на мое вползание в твою голову не взаимоисключает обратного, Гарри? Какого черта ты заполз в гостиную Слизерина?! Оборотное, серьезно?» — Отвлеченно ворчал мальчишка, наверное, просто потому что мог.       На этот логичный довод у Гарри был подготовлен убийственный контраргумент:       «Да ладно тебе, я уже пару раз влезал в чужие факультеты, нашел беду. Кстати, раз ты так прекрасно прочухался на подмоге Принц, расскажи, насколько велик потенциал твоих извращенных приспешников. Кто, кроме Нотта, смог меня рассекретить?».       И хоть он ощущал расслабленное нечто, свернувшееся в животе от осознания, что пацана выходили, было и некоторое беспокойство.       Либо Том реально невыносимо хороший легилимент от природы, либо Гарри для всех мозголазов сейчас, как дом с выбитой дверью для мимопроходящего вора. Учитывая, что даже дети и призраки не ведая того легко скандировали свои эмоции ему в голову, ощущать на себе какого-нибудь Дамблдора он не хотел вовсе.       «У меня, между прочим, важная проверочная». — Протянул нахальный студент, почти наверняка справившийся уже со всем убивающим остальных объемом вопросов.       Старательно не проявляя внешне охватившее его веселье, профессор отвлекся от выискивания из постоянно перекрывавшихся стоп нужную пару на карте и осмотрел собственную аудиторию.       «То есть, ты не написал ее за десять минут, а теперь не нервируешь Дамблдора напряженными взглядами?» — Продолжая держать палочку у виска, на другом конце «провода» Гарри услышал лишь бесполезное молчание тишину, а затем емкое:       «Заткнись».       Студенты под его ленивым взором не были столь наглыми. Возможно, ему не стоило возвращать в мир некоторые шутки близнецов против детей? Хотя ребятня должна уже стать привычной.       Не в первый же раз он такое выкидывает…       «Обидно. А вообще, у меня тоже проверочная».       О, нужные следы нашлись — Том одиноко торчал у Большого Зала.       «Ты-то препод! — Яростно охнул староста Слизерина с превосходными оценками, как будто действительно какая-то разница есть: напряженно писать проверочную час или же час истощенно список ответов проверять. — Еще Малфой. Ну, и Блэк, разумеется. Мерлин, они наверняка говорили о какой-то неведомой ереси, раз уж ты не сказал пароль».       Надо же, как все серьезно.       Гарри привык быть связанным с Томом мозгами — и в прошлом времени, и в нынешнем — но эта их особенность, основанная на передаче куска души от одного другому да палочках-сестрах никогда не становилась такой бредовой. Ему не нравилось.       «Ну не начинай», — Напомнил Певерелл, перестав сверлить несчастного мистера Диггори взглядом, пока мистер Долиш тщетно прятал под мантией ожившие шпаргалки на руках. Он запомнил нарушение и потом отметит этот факт себе для учета итоговой оценки. По мнению Поттера, три раза простить попытки быть нечестным он может, а вот дальше пойдет уже на балл ниже отметка. Возможно, чтобы дети с сомнительной памятью, как у Невилла, но бесшабашностью Крэбба, вызвавшего Адское пламя в закрытом помещении, не сразу опустились в рейтинге, ему надо по мере понижения баллов давать больше шансов? Но в какой мере это вообще тогда будет справедливо к заучкам вроде Гермионы, честно подготовившимся к занятиям? — Ты сам заговорил. Что мне теперь, сидеть молчать-скучать?»       По итогу Гарри решил не морочить себе мозги и швырять яблоки в студентов после третьей неудачной попытки списать. После четвертой — выгонять из аудитории на пересдачу.       Конечно, трансфигурацией не так часто надо пользоваться в ситуациях, опасных для жизни, так что вменить идиотам необходимость в отсутствии возможности подсмотреть в справочнике нельзя. Но вообще: им еще СОВы и ТРИТОНы сдавать, а там не забалуешь.       «Почему ты такой наглый только в собственных мыслях?» — Гарри достал не надкушенное яблоко из корзины и швырнул им в Джонсона, списывающего у Диггори через комбинацию Редуцио и Вингардиум Левиоса.       Хотя за хорошее, малозаметное исполнение на экзамене можно было бы и плюс балл дать. Как восхитительно, что у них всего лишь проверочная.       Гарри как-то узрел поразительно искусно исполненную комбинацию зеркальных чар на потолке и парте студента, отчего тот, смотря на стол, видел отражения пергамента всех соседей. Просто невероятно, не правда ли?       В любом случае, тогда хитрый не в ту сторону мальчишка схлопотал яблоком по макушке и судорожно гадал, как убрать незаметно все свое приспособление наверху, не привлекая особого внимания.       «Боюсь, если я буду наглым в реальности, произойдут непоправимые вещи», — Кинул он весточку Тому, увлеченно бродя среди парт, ожидая увидеть какой-нибудь любопытный студенческий гений списывания.       Мальчишка Маклагген, этот будущий дуб, уже показывающий зачатки мощной фигуры, фыркнул на возмущенное ойкание Джонсона и, проведя пальцами по ершику собственных светлых волос, отставил перо и пергамент в сторону, вероятно, закончив с проверочной.       «Это какие же?» — Патокой потек по мозгам голос Тома.       Причина, по которой Маклагген не сдался сразу, прозаична до слез: сдружился парнишка крепко с Руквудом, что предпочитают парни тусоваться большую часть времени вместе, а Руквуд будет оживленно строчить еще минут десять.       Есть у этого молодого волшебника склонность выдавать излишнее количество информации по теме, в отличие от его более собранного друга.       «А тебе все расскажи. Так могу я задать нескромный вопрос?»       Остальные студенты подобными пороками не страдали и тихонечко ручеек листков пошел, а сдавшие тут же убегали развлекаться — младшие и средние курсы сегодня не грузили двумя проверочными занятиями, как это бессовестно провернули со старшаками.       «Давай».       «Скажи, ты надеялся, что твой отец придет и заберет тебя из приюта?»       Гарри напряженно вслушивался в тишину собственной головы. Девочка в форме Хаффлпаффа поднесла ему свой пергамент. Он торопливо проверил начерченную схему и вывел максимальный балл. Финниган делала успехи — по крайней мере, в теории. Даром, что уходила из аудитории последней.       Стоило ей покинуть его, как противная жужжащая боль тут же унялась, а Гарри выдохнул.       Это было тяжелее, чем он ожидал. Голова кружилась. Сколько сможет вытерпеть, прежде чем станет совсем невыносимо?       «Почему спрашиваешь?» — Тон голоса ни о чем не говорил. Не удивительно — Реддл в принципе выдавал свое беспокойство лишь при крайнем волнении, причем, способом весьма занятным — его мелкая моторика становилась отвратительной. Но самое увлекательное при этом было то, что ему было просто строго необходимо вертеть и перебирать что-то в руках, будь то палочка, рукав мантии или писчее перо. Что беспрестанно мялось, путалось и ронялось.       Гарри представил, как пацан портит очередной пергамент. Позлорадствовал.       «Вспомнил кое-что». — Неохотно признаваясь и почти смеясь, Гарри откинулся на спинку стула, расслабленно выдыхая. — «Мелким я думал, что, быть может, у меня есть какие-нибудь дальние родственники, которые вспомнят обо мне».       Наивный маленький Поттер. Родственники-то были, ух и ах, сколько дальних родственников! Вот только кому нужен был Гарри, а не Выживший Мальчик? Гарри же просто Гарри в лучшем случае, в худшем — лишь в первом поколении чистокровный пацан.       Да и внимание общественности к каждому его шагу быстро свело бы его с ума. Как срезонировал бы на такое сумасшествие крестраж в его шраме, знать не хотелось.       «И быстро ты бросил эту затею?» — Уточнил Том ровно, стараясь никак не выдать отношения к этому вопросу. Но откуда эта легкая горечь разочарования в мальчишке? Примерил эту ситуацию на себя и решил, что какие угодно родители лучше, чем вообще ничего? Даже опекуны вроде тети и дяди?       «Конечно. Как только оказался в начальной школе и увидел, как за всеми детьми приходят родители».       «Хм. Нет».       «Нет?» — С интересом уточнил Гарри, слегка выпрямившись.       «Не верил я, что папаша явится. Да и не хотел. Все считали, что моя мать бездомная, раз уж она выглядела, как бездомная. Следовательно, и отец должен был быть соответствующим. Даже если бы он объявился, думал я, зачем мне идти за странным типом, будь он хоть тысячу раз моим родственником? Я в принципе избегал того, чтобы меня забрали. Сначала кризисы и депрессия, потом назревала война, а в голодные годы детей разбирали, если рук шибко не хватало. Я загнулся бы на фабрике, даже не получив письма. Приют хоть как-то нормировал время работы».       «Ты был очень прагматичным ребенком».       «Когда я научился контролировать свои способности, то принялся с их помощью подворовывать на местном базаре, подальше от приюта. Прятал деньги под поддельным дном коробки в шкафу».       «А в самой коробке хранил игрушки?»       «Откуда знаешь?»       Рыжеволосый профессор, справедливо подозрительный после неблагожелательных-то слов миссис Коул и потому накрутивший себя, находит следы, указывающие на начинающего мелкого преступника, но все же никак не потенциального лидера враждебной группировки.       Ха, какая шутка над вами, профессор.       «Дамблдор в моем времени показывал воспоминания о первой встрече с тобой — он ведь до самого конца думал, что дело было в воровстве йо-йо и всякой ерунды». — Фыркая себе под нос, Гарри потянулся.       «А ты знал?» — Между ними давно не было нервотрепки первых дней, когда Том шарахался от минимального подозрения. А здесь Реддл даже не напрягся.       Так, чувствовалась от него мешанина тревоги и неохотного веселья. Беспокойство, очевидно, о том, что Гарри может читать эти знаки — и нежелание портить себе неплохое настроение любой предысторией Певерелла.       Веселье даже очевиднее: Том мало знал о жизни профессора Дамблдора до преподавания в Хогвартсе, все же это крайне закрытый человек, но именитый Мастер Трансфигурации никогда не составлял впечатление мужчины, пережившего похожий опыт сироты в приюте во время войны. Гарри и вовсе знал прекрасно: у Альбуса было сытое детство в большом семейном доме с обоими родителями, братом и сестричкой. Это потом все пошло по одному месту.       «С самого начала понял, что тебе это барахло лишь взгляд отвести. Да и чего там, сам пользовался схожими фокусами. Двойное дно, тайник под половицей, прорези в матрасе… Выходит, ты хотел сбежать?»       «Да. Я оборудовал себе местечко в центре Лондона, на чердаке заброшенной фабрики — этакую обзорную площадку, где можно просматривать большую территорию. И иногда мне везло видеть оттуда людей в мантиях. Тогда я еще не знал всей штуки, но чувствовал от них какую-то силу. Вообще, изначально я боялся, что в меня бес вселился и планировал это как отход на случай, если церковь все же решит прибить меня где-нибудь у канавы. Серьезно, они жуткие».       Гарри подавил усмешку и прикрыл глаза. Том еще до того, как узнал о Хогвартсе, достиг куда большего, чем сам Поттер. Он был решительным, а прямота и реализм били по глазам. Но самое потрясающее!..       «Ты никогда не теряешь надежду. И упрямец из тебя еще тот. Это восхищает».       Короткий хмык был ему ответом.       Дальше на линии следовало лишь молчание.       Гарри улыбнулся, собирая пергамент в удобную стопочку. Да, теперь точно все. Его дело сделано — после смерти осколок крестража никак не попадет к Реддлу неожиданным сюрпризом, если такое возможно. Том принял его-себя, не повторит чужих-своих ошибок.       Все будет в порядке.       Артефактор потер пульсирующие виски, ощущая нервную дрожь в пальцах. Вытерпеть бы только до лета.       Все веселье всегда начинается к концу учебного года.

***

      Милая пристройка прямо у входа в Запретный Лес с взрослением стала казаться ещё меньше. Как полувеликану удобно здесь жить — Гарри не представлял.       Их в помещении было трое: студент, периодически поднимавший взгляд с пола, чтобы позыркать на него темными глазами с неописуемой надеждой, будто Поттер пришел к нему и открыл существование магии… Что, собственно, Гарри почти и сделал — только планирует, как восстановить его доступ к волшебству.       Ещё был Альбус, декан Гриффиндора, с искренней, теплой улыбкой принимавший суету Хагрида насчёт чая. Сам же Гарри отказался — там где чай, там и фирменные кексы. А грызть камень в мышлении не помогает — все же из-под рук лесника и будущего Хранителя ключей Хогвартса выползает не гранит науки. А было бы неплохо — задачка как раз поставлена перед Певереллом не тривиальная.       Вот Гарри и думал.       Хагрид был действительно талантливым. Нет, он был очень талантливым, невероятно одаренным ребенком. Его палочку сломали, но он все равно умудрился починить ее и замаскировать под зонт без обращения к мастерам изготовления магических инструментов. И это работает.       Преподаватель еще раз аккуратно раскрыл и закрыл новенький розовый зонтик, а после принялся вертеть его в руках и рассматривать со всех сторон.       Восстановленный на четвертый курс ученик, который, к слову, был на голову, если не на две, выше учителя, усиленно рассматривал носки собственных ботинок, потупив голову.       — Значит, палочка внутри. Хм, недурная работа. — Мужчина поднял взгляд мутных глаз и остро, как-то даже понимающе ухмыльнулся. — Абсолютно незаконная, к слову.       — Я з-знаю, профессор Перевел. Я, этого самого, прошу прощения. Очень. — Запинаясь, пробухтел мальчишка — непривычная безбородая пухлая мордашка и вполне знакомая копна волос.       Гарри вздохнул.       — Я присяду? — Спросил он больше для проформы. В конце концов, это хижина Хагрида, которую тот сам же построил. Стоит соблюсти приличия, хоть нервы и сдавали. Слишком много работы.       Получив несколько рваных кивков в ответ, он устало рухнул на огромный грубо сделанный стул.       — Так, что же я… Ах, да, недурная работа… — Гарри устало потер глаза. — Мистер Олливандер, к сожалению, сообщил, что у него нет подходящей для вас палочки. Насколько мне известно, даже то, что в прошлый раз вам сделали исключение и позволили добавить в состав палочки волос с головы вашей почившей матушки… Сейчас же использование частей тел великанов весьма… незаконно… сомнительная затея, мастера за такое не берутся. Сами понимаете, любые контакты с великанами строго-настрого запрещены…       Гарри потер шею. Когда он только встретил Хагрида, тот сломанной палочкой совершил невербальную трансфигурацию Дадли, а так же оживил лодку. Тоже, соответственно, без слов.       Либо волос великанши даже в сломленном состоянии оказался способен нести преданную волю матери защитить своего ребенка, — как три раза ага, — либо Хагрид — великий талант.       Бывший Гарри Поттер посмотрел на бывшего-будущего Хранителя Ключей Хогвартса с искренним сомнением.       — Но, профессор, неужто, это, мне без палочки быть? — Чуть не плакал «великий гений» перед ним.       — Нет-нет, что вы, мистер Хагрид! Дайте-ка мне немного подумать… Да, можно сделать не палочку. Верно… Видите ли, похоже, что изготовить ее вам вряд ли кто-то сможет. Да и, простите меня, не по руке она вам будет лет через пять уже… Но я могу сделать вам магический посох, использовать в качестве набалдашника какой-нибудь стойкий материал, через который диагностические чары не пройдут, а потому можно будет добавить туда вашу несчастную палочку, точнее сделанную из нее пыль, смоченную в специальном растворе. А в древко поместить уже ваш волос… И, скажем, что-нибудь для оснастки и стабилизации… Волос из хвоста единорога, допустим. Да, тогда ко мне вопросов у Министерства не возникнет — запрета на изготовление магических посохов для Мастеров Артефакторики нет. И мне не потребуется разрешение, как в случае с палочками. Тогда Вам надо будет только наведаться в отдел правомерного использования магии, к мисс… уже миссис МакГонагалл, чтобы она быстренько проставила нужные печати.       Гарри побухтел себе под нос еще немного про рунные круги, про эликсиры, про совместимость компонентов. Снова поднял глаза на Хагрида, на лице которого отображалось полнейшее отсутствие понимания сказанного профессором. Повернул голову с немой просьбой к Альбусу, который, как декан, пришел поддержать своего восстановившегося студента, очевидно, нуждавшегося в особой программе под свои интеллектуальные потребности.       — Рубеус, мальчик. — Вздохнул не менее уставший, чем Гарри, волшебник. И разжевал великовозрастному дитятке: — Мистер Певерелл починит вашу палочку, но вы должны отдать ему зонтик, прядь своих волос, а также проявить терпение.       — А-а, спасибо, профессор Дамблдор. И вам огромное спасибо, профессор Певерелл. Я это, сейчас, за ножницами, да…       Покинув хижину на пару с деканом Гриффиндора, Гарри еще раз взглянул на огромную кипу волос, впихнутую ему полувеликаном. Да уж… Ну, хотя отрастут быстро, недолго парню слегка полысевшим — собственным чрезмерным энтузиазмом, ага, — ходить.       Они, не сговариваясь, вместе неторопливо двинулись в сторону замка. Оба оказались вымотаны настолько, что Гарри ощущал даже какое-то сродство с человеком, которого пару месяцев назад был готов по тихой прибить. Сил говорить не имелось ни у одного, ни у другого, но нерешенные вопросы висели в вечернем воздухе заклинанием утяжеления, словно мешая двигаться дальше.       — Он хороший ребенок… — Первым не вытерпел этот молодой волшебник шестидесяти с лишним лет. Иногда Гарри чувствовал себя духом старше профессора Дамблдора, что само по себе виделось каким-то святотатством. — Просто…       — Знаю. — Отозвался Гарри тут же. — Я без предубеждений к нему. Слишком устал, только и всего. Он умен, хоть и по-своему.       Если бы Гарри позволил себе порефлексировать над прошлым, над действиями профессора Дамблдора в контексте его обновленных знаний, то непременно задался бы вопросом, какова роль доброго и преданного друга Хагрида в воспитании жертвенного агнца и насколько несведущ был тот в интриге серебряной бороды с колокольчиком.       Впрочем, это ж все пустое. Так что и гадать о том незачем.       — Напоминает мне Ньюта…       — Саламандер? — Гарри слегка оживился. Хагриду в его время, вероятно, весьма польстило бы такое сравнение с другим учеником «великого человека Дамблдора».       — Слыхал о нем?       — Конечно!.. — Кто не слышал об авторе бестселлера «Фантастические звери: места обитания» в его веке? — Такой шум в Нью-Йорке подняли…       Альбус кивнул, рассеянно улыбаясь. Кивнул снова. Потерял, очевидно, суть мысли. И вновь кивнул, немного покачнувшись.       Горящие окна замка медленно приближались. Вздремнуть после тяжелого дня двум преподавателям хотелось отчаянно.       — Тяжело быть деканом у грифов, скажи? — Гарри зевнул. Он хотел вернуть нить разговора, но не мог вспомнить даже, какой сегодня день недели.       — С удовольствием бы спихнул эту обязанность на кого другого… Мне кресла заместителя выше крыши… еще и своих проблем хватает. — Он покачал головой. Поднимающийся шум среди чистокровных, Василиск, Хагрид, неожиданные Министерские проверки… Да еще и весна! Дети, с ног до головы пропитавшись половыми гормонами, творили удивительные глупости, плюсом втягивали и младшие курсы. Живность в Запретном лесу начала оживать и лезть в сторону школы, хронические заболевания и семейные проклятия — обостряться… Ко всему прочему близились экзамены, на которых в этот раз проверяющие из Министерства будут спрашивать особенно строго — сказался поднятый вокруг школы шум, связанный с открытием и дальнейшим запечатыванием Тайной комнаты. В общем, дел было невпроворот у обоих, а потому между преподавателями возникла дымка молчаливой солидарности.       Каждый вставил еще по парочке бессмысленных фраз, а после они разошлись — один составлять отчеты, второй поспешил разбирать палочку-зонтик на составляющие.       Сон, разумеется, обоим только грезился.       Меньше, чем через месяц — стоило только выдохнуть и ослабить напряжение в затекших от сидячей работы плечах — ситуация складывалась совершенно бредовая.       Началось все с того, что наконец-то приехал присланный Министерством маг-экзорцист из Отдела Тайн, который должен был проверить Тайную Комнату на наличие опасной магии, различных скрытых ходов, эманаций злых духов и всего такого прочего, чего обычный маг видеть не может — только те, кто очень уж приближены к миру, незримому даже для волшебников. Нужно было это для того, чтобы снять излишне затратные печати с огромного помещения, да заменить их на что попроще.       В общем-то ничего опасного маг там уже и не нашел, вот только выяснил, что же, собственно, хранилось в Тайной комнате. Точнее, кто.       Начнем с вопроса: почему не ужас грязнокровок? Почему в комнате скрывался «Ужас Слизерина», будто там был зарыт худший кошмар древнего мага?       Ужас Слизерина — это не Василиск. Не то, чем пугал Салазар, а то, чего сам он боялся. В Тайной комнате скрывали запечатанного духа Годрика Гриффиндора, убитого, очевидно, старым змееязычным другом.       Большего перепуганный маг не сказал, да и не позволили ему другие Невыразимцы. Слишком много новостей для Хогвартса, это может повредить политике Министерства, уверяющего, что разобралось со всеми проблемами.       Духа уже не существовало, но паззл в голове Гарри складывался с неимоверной скоростью.       Они так сильно ненавидели друг друга, что Салазар, не сумевший стереть могущественного противника до конца, верил, будто его потомки закончат дело, уничтожат его злейшего врага и наведут порядки в мире и Хогвартсе по заветам Слизерина. А Годрик попытался уничтожить все потомство змееуста через Тома, дабы избежать подобного. Почему этих двоих вообще так угораздило? Может, их тоже коснулось пророчество, а, может, дело было в чем-то более глубоком…       В обязанности Василиска входила лишь охрана духа, но какая-то часть ловушки, очевидно, не осилила свою роль и заключенный взял ребенка кровного врага под собственный контроль. Годрик безжалостно довел мальчишку до безумия уже имеющимися страхами смерти и ослабил, заставив разделить свою душу, ведь Том, будучи легиллиментом, мог вырваться из-под его власти через некоторое время. Позже мальчик вырезал всю свою родословную, под влиянием, это уже было прояснено в ходе их визита в Литтл Хэнглтон.       Но куда делся дух? Гарри внутренне содрогнулся.       Воскрешающий камень.       Годрик воскрес и исчез. Том, когда понял, что произошло, замел следы и стер себе память, чтобы не признаться даже под сывороткой правды. Но куда делся основатель? И почему тот не убил Реддла-младшего?       Вместо старых вопросов появлялись новые.       Действительно, почему?       Потому что воскрешенные теряют смысл жизни. Годрик, получается, не сбежал, а совершил ошибку, не зная, в каком виде он возродится. В том состоянии он лишь посмотрел на Тома безжизненными глазами и понял, что либо убьет потомка бывшего друга и останется страдать целую вечность, либо Том упокоит его дух, ведь отозвать мертвеца может только тот, кто его призвал. В любом случае, Годрик был уверен, что мальчик не выдержит тяжести греха, совершенного собственными руками, и его в любом случае ждет мучительная смерть в Азкабане. И, таким образом отомстив Салазару за заточение, он упокоился с миром. А Том, осознав происходящее, не поддался панике вопреки расчету мстительного духа, а почистил место преступления, замел следы и, вернувшись в Лондон, наложил на себя Обливэйт. Позже стали проявляться эффекты от того, что творилось с его головой все это время, и Том стал нервным и дерганным, потерял сон, приобрел панический страх смерти и потянулся к единственному человеку, который мог со всем разобраться. То есть, к Гарри.       — То есть… я бы… просто сошел с ума? — Тихо сказал Реддл, недвижимый и очевидно задумчивый. — Словил бы идею-фикс на бессмертии и крестражах…       От предложения теплого чая с медом мальчик ранее отказался. От более согревающих напитков тоже.       — Возможно, крестражами ты попытался отделить от себя дух. Вероятно, у тебя почти получилось. Мне даже кажется теперь, что и Миртл ты убил осознанно — поняв, что твою душу жрет дух, ты по найденному в записях Слизерина ритуалу тут же нашел ближайшую жертву и запечатал хотя бы часть души, чтобы ее не задело, а изначально и вовсе хотел отделить от себя душу Годрика, да навыка не хватило. Ты прекрасно знал, что можешь не пережить обряд экзорцизма, а так был бы хоть какой-то шанс… Потом бы ты обязательно вернулся к ней или же твоя душа — половина — сама бы вернулась в опустевшее после изгнания тело, да только…       — Дух все же оказался сильнее и запутал меня в воспоминаниях. — Продолжил за него мальчишка, прекрасно ухватив его мысль в своем цепком, несмотря на все потрясения вечера, разуме.       Том подтянул к себе ноги в кресло. Не стал спорить насчет этой теории.       — Похоже на то. — Натянув улыбку, Гарри хлопнул по собственным коленям, поднимаясь. То, что ребенок отказался от щедрого предложения выпить, не значит, что он должен. — Ну, славно, что разобрались. Нечего гадать, память уже не вернешь, да и ты действительно был одержим, чего уж там…       Они погрузились в мрачную тишину, прерываемую редкими глотками Певерелла. Невысказанные сомнения и тревоги Тома, некоторое разочарование и догадки Гарри. Даже камин не трещал, а лишь жутко пищал затухающими углями, хотя через какое-то время и этот звук прекратился.       У Гарри, отложившего почему-то не зашедший сегодня напиток на пол, по спине пробежали мурашки. Он действительно на какое-то время поверил, что Том неплохой парень и что у него получилось все исправить… Да и… он же в самом деле ничего не помнит?       — У тебя есть шанс начать все с чистого листа. — Попытался он обнадежить этого совсем не Воландеморта. Уже точно никогда не того чудовища. — Ты уже пример для других. И тебя ждет великое будущее, ты можешь дать людям надежду. Твои… друзья… чуть ли не кресло Министра тебе прочат.       Гарри больше не мог произнести «последователи» или «подчиненные» в отношении ребят из «Вальпургиевых рыцарей». Не теперь, когда сам видел этих людей в живую, знал об их взаимодействии с его «заклятым врагом» не понаслышке.       Они со всем разобрались — окончательно и бесповоротно. Хотелось только сказать, мол, удачи, мальчик. Прощай. Наша история кровной вражды на том завершена.       Но Гарри продолжал стойко сидеть, неспособный прогнать малолетку. Даже выслушивал его подростковые кризисы с привкусом пепла на губах. Что чрезмерно солит, скрипит на зубах и совершенно не вкусен.       — Политика эта… очень странная вещь, которая меня пугает. — Снова откровенничал Том, будто почуявший, что та преграда, все это время препятствующая их честному общению была сломлена и не грозилась восстановиться… какое-то время. — Мне все время кажется, что я знаю, как сделать лучше для всех магов, но потом мне кажется уже, что это и не мои мысли вовсе, а того, кто мог бы… знаешь, оставить только магов, понимаешь?       — Не совсем… — Признал Гарри. Ему никогда не приходило в голову менять быт волшебников, да и вообще что-то менять в обществе. Это мечта Гермионы и, теперь по логике, Тома. Не его.       Он может быть недовольным некоторыми обстоятельствами, подсветить вскрывшиеся в будущем проблемы, но вряд ли когда-нибудь захочет преломить собственную натуру вечного приспособленца.       — Это… не важно. — Почему-то отмахнулся от проблемы Том и улыбнулся, обняв свои колени уже куда более расслабленно. — Мне бы хотелось остаться здесь, в Хогвартсе. Хоть в роли преподавателя, хоть в роли кухарки. Но мне нравится темная магия и я бы хотел изучать ее. А все вокруг, особенно Вальпургиевы, пихают мне Министерство под нос. Я запутался. Нельзя усидеть на всех стульях, а ты говоришь идти и пробовать все подряд.       Нашел кого слушать, конечно. Гарри мог бы посоветовать что-то в духе Альбуса. «Слушай свое сердце или типа того, пацан», например, но он сомневался в наличии такого умения у Реддла. Уж после эксперимента с оборотным точно.       Но есть кое-что, с чем он подсобить уж точно в силах. С приличным стартом, в частности.       — Я уточню на ближайшем сборе артефакторов, нужен ли будет кому их знакомых толковый стажер при раскопках темных склепов на лето. Темной магии нахлебаешься там… Все равно надо по поводу Хагридовой безделушки поинтересоваться. Чай, и Оливандера для консультации поймать выйдет…       — А потом можно попробовать и в Хогвартс? — С такой надеждой спросил мальчишка, что даже обламывать его было несколько неловко.       — Конечно! Армандо с радостью тебя примет, я уверен! — Если Дамблдор не переубедит, ага. — Лет через… пять.       До этого срока рыжему черту даже воздействовать на их строгого директора сладкими словами не придется.       — Обнадеживает… — Произнес малец с неприсущей ему мягкостью и светлостью улыбки. — По крайней мере, теперь у меня есть дом помимо Хога.       Гарри прям чувствовал, как у него зачесался нос.       — Не дави из меня эмоции. — Резко предупредил бессмысленно храброго слизеринца Певерелл, прекрасно осознающий собственную слабость перед своей же психикой.       — А начало получаться? — …как будто когда-то прекращало, паршивец. Гарри не ответил, подавляя чихание. У него есть конкретная причина, почему ему нужен дом в личное пользование после окончания его трудового контракта.       Май встречал всех тревогой и потеплением.       Оспа объявилась мерзким мором на горизонте и начинала медленно набирать обороты, но до Лондона и Хогвартса дела пока не дошли, только совы с ужасными вестями. Тем не менее, чувствовалось напряжение детей за родителей и пожилых родственников.       Настойчивости Тома в попытках залезть в одну измученную душу неожиданно поубавилось — мальчишка вдвое усерднее закопался в книги по оккультизму, гробницам и законодательству, в том числе зачем-то магловскому. Порой Гарри казалось, что тот спит только тогда, когда моргает. В конце концов, приняв в расчет приближающиеся экзамены, а так же то, что Том начал переписываться с гильдией, занимающейся в данный момент обследованием вампирских склепов в Румынии, Гарри, доделав посох Хагрида, тут же самостоятельно дописал статью. Осталось только, чтобы уже Том занялся ее распространением.       Хоть у Гарри изначально не было столь много связей для этого дела, позже не осталось и времени: вскоре его посадили за подготовку работы по вакцинации от драконьей оспы. Мистер Помфри, узнав об их идеях, тут же настойчиво потребовал тезисно выразить все на бумаге и отправить ему, чтобы он начал исследования. Действенность метода тут же подтвердили владельцы заповедника с драконами из той же Румынии, а так же Министерские драконоборцы и гоблины, занимающиеся откормом драконов для охраны сейфов.       Услыхав новость, в их бредовую уже в самом своем составе не-бывшего Выжившего и не-будущего Темного Лорда компанию неожиданно для всех подтянулся Альбус со своими наработками по драконьей крови, временно развеяв подозрения на свой счет. Как выяснилось, рыжий мужчина уже искал лекарство, но вместо этого пока что нашел порядка шести методов различного применения драконьей крови, включая даже обезжириватель и средство для чистки котлов. В общем, к делу этот волшебник с очень достойным, все еще раскрывающимся потенциалом подошел скрупулезно.       Работали все в поте лица.       — Вся эта кровь отлично на тебе смотрится. — С ложной обольстительностью заметил староста, который, несмотря на свой откровенно истощенный внешний вид, все еще выглядел безукоризненно прилично. Можно было даже заподозрить, что специально белилами себе щеки закрасил, чтобы оттенить четкие линии собственного и без того красивого лица. — Очень подчёркивает твои глаза.       И еще комплименты отвешивает местному умертвию, каков первый парень на деревне!       — Благодарю. — Фыркнул Гарри, снимая защитную мантию и аккуратно складывая ту в специально отведенное место. — Рад, что ты все еще способен разглядеть прекрасное с твоими мешками под глазами.       — Кто бы говорил. — Том покачал головой. — Последний экзамен почти закончился, тебя вызывают к министерским.       — Сами чего не пришли? — Воспротивился Певерелл. Он только что с исследования, да еще и куда-то идти?       — Еще принимают. — Выдохнул староста и Гарри поморщился. Эпидемия весьма осложнила и без того неприятную бюрократию. — Пока ниже Выше Ожидаемого по твоей дисциплине никто не получил.       Ожидаемые хорошие новости как-то не особо утешили на фоне подкрадывающейся усталости. Питательные зелья как-то уже не помогали во всех этих «последних рывках».       — Ясно. — Снял Певерелл и перчатки из драконьей кожи. — Тогда пойду я. Что-то еще?       — Вот. — Ему не глядя всучили пухлый конверт в освободившиеся руки. — Я подавал прошение на стажировку помощником разрушителя проклятий в Румынию. Хочу, чтобы ты посмотрел, что там.       — А сам чего? — Гарри нацепил шляпу, на секунду раздраженный очередной лишней занятостью. На секунду показалось, что юноша стушевался — сжал тонкие губы да отвел взгляд в сторону, отчего смутился уже Певерелл. — Порядок, посмотрю.       Непродолжительная пробежка по коридорам и вот, министерские проверяющие уже рассматривают его методички и программу обучения, делая свои заметки. Директор довольно покивал, устало морща глаза. Смачно прокашлялся. И снова кивнул. У Гарри возникали вопросы на счет того, как у Диппета еще работают мозги в таком состоянии. Самым поразительным было то, что директор несколько раз, видя его болезненный вид, предлагал подменить его на занятиях в любое время, если Гарри нужно отлежаться. Как будто Гарри тут подхватил убийственную болячку, а не директор.       Прошел разбор полетов. По части вопросов в результате обсуждения снизили нагрузку, где-то начали добавлять теорию магии. В конце концов, затем началась планерка с остальными преподавателями, где по новой начали разбирать результаты экзаменов. Шестичасовые посиделки «на ковре» начальства закончились далеко за полночь.       А после Гарри отправился на дежурный обход коридоров, выжимая из себя еще усилия очередной порцией зелья.       И только в три ночи, полностью вымотанный, он вернулся в свои покои. Том спал в кресле у камина — нагрузка в последнюю неделю у него тоже была не слабой и, похоже, мальчишка в конец утрепался, получив очередной идеальный по всем предметам табель.       Гарри виновато потупил взгляд, нашарил плотный конверт в складках мантии, который за дневной беготней так и не открыл, а после с тоской и печалью взглянул на манящую к себе постель.       Тома тихонько приобняли и подняли на руки, через секунду опустив на кровать и накрыв старым колючим пледом, от которого вся вычищенная до блеска школьная форма наверняка покроется шерстинками.       Звук отодвигаемого стула, затем хруст ломаемой печати, работа ножом для открывания конвертов и тишина.       Гарри читал очень долго. Плечи преподавателя были почти печально опущены.       Насколько изнеможденной его фигура казалась гостю его покоев?       — Тебя возьмут на стажировку. — Сказал он через пару минут, после того как чужое дыхание сбилось с тихого ритма. — Только вот требований у них нормально так.       Том потер глаза, присаживаясь в постели.       — Что нужно? — Легко сконцентрировался на теме Реддл, уставившись на него темными омутами глаз.       Гарри бы даже немного позавидовал его скорой готовности слушать, анализировать и принимать решения, будь он немного менее утомленным. У самого Певерелла наблюдались значительные проблемы со сном, чертовы кошмары в дреме и наяву, да и боевая усталость частенько поднимала голову, оборвав любые надежды на мирную жизнь в кругу друзей и знакомых.       — Место только одно — специально для тебя могут придержать, они все равно хотели заказать у меня кое-что, передашь, типа, заодно. Нужно привезти с собой часть инструментария, да и до Румынии тебя нужно доставить. Не проблема, так-то. Суть дела в том, что на лето они никого не берут — стажировка годовая. Ты совершеннолетний, нужно только разрешение директора и «ответственного преподавателя». И Розье, ответственный артефактор, готов за тебя поручиться. Не знаю, что там у тебя с его дочерью.       Конечно, вмешательство «темной лошадки» от мира артефакторики значительно сказалось, но Певерелл верил, что тут дело именно в дружбе Реддла с Друэллой.       Той самой девчонкой, которую староста уводил под ручки после склоки профессоров рядом с входом в гостинную Хаффлпаффа.       — Целый год. — Отчего-то разочаровано протянул Том.       — Хочешь отказаться? — Уточнил Гарри с ноткой тревоги в голосе. Талантливый, но преступно привязанный к знакомым местам мальчишка вздохнул глубоко, звуча тихо и неуверенно:       — Я не знаю.       Казалось, это новая норма в эти дни.       — Не хотелось бы давить, но такая возможность не часто выпадает. Особенно в твоем возрасте. — Гарри покосился на Реддла, его глаза выражали смешение из жалости и понимания. На самом деле, он давил, но кому какое дело?       Давай на все четыре стороны, Том Марволо Реддл! С глаз долой!       Артефактор ощутил какое-то смутное сомнение в своих действиях, хотя все складывалось довольно удачно. Предчувствие его часто подводило, ничего страшного.       — Знаю. — Хмыкнул мальчишка, поправляя галстук по-магловски, собственными руками. — Писать будешь?       — Глупый вопрос.       На следующий день они пошли к директору. Не удивительно, но присланные проверяющие из Министерства, два старичка предбальзаковского возраста, все еще занимались организационными вопросами. Гарри, привнесшего хоть какое-то дуновение свежего воздуха в их бюрократическую тоску, бодро поприветствовали. Том предельно вежливо склонил голову и сам подошел к директору на личное обсуждение, не желая скидывать на преподавателя еще больше возни.       Армандо внимательно прочитал письма, затем кивнул сам своим мыслям. Поставил размашистую подпись на короткой рекомендации. Взглянул на Тома, затем на Гарри.       — Должен будешь вернуться к экзаменам, значит… Так не пойдет… — Он покачал головой, вспомнив о чем-то, кашлянул и принялся задумчиво чесать бороду. — У нас тут карантин намечается, Том. Что будет, если тебя не запустят в страну через год и придется ждать еще, скажем, два?       Об этой стороне вопроса не подумал, кажется, никто, кроме умудренного возрастом и проблемами директора.       — Господа, какой уровень показал молодой человек? — Обратился он вдруг к проверяющим.       — Даже для последнего курса он был бы очень высокой оценки. Превосходно, определенно. — Ответил один из старичков. Гарри силился вспомнить его имя.       — Мистер Певерелл?       Гарри моментально среагировал, понимая, что от него требуется:       — Подтверждаю их слова. Добавлю, что анимагия освоена под мою ответственность, директор. — Сладкая патока непривычно легко текла с его уст, но это же Том. Волшебника с более светлым будущим было бы трудно представить в эти дни. Если бы не козни прошлых веков, то кто знает, сложилась ли бы судьба Гарри Поттера так, как она разрешилась по пророчеству? — Не говоря уже о блестящем послужном списке, исполнительности и работе старостой. Том, думаю, достоин небольшой поблажки.       — Небольшой такое не назовешь, но что же… — Крякнув, Диппет залез в ящик стола, достал бланк для оценок за ТРИТОН, проставил всюду «П» под удивленный выдох студента и не менее удивленно округленные глаза его преподавателя. Старички согласно покивали и проставили свои подписи, а после директор, помакав перстень в чернила, размашисто поставил свою печать и подпись. — Зайдите к мистеру Слизнорту, пока он не уехал — пусть тоже поставит свою печать, чтобы без вопросов. Все, мистер Реддл, свободны. Ожидаю вас увидеть здесь минимум проверяющим из Министерства. Для всех — вы на домашнем обучении по состоянию здоровья. Значок старосты оставьте на память.       Том, под стать своему профессору, сориентировался не менее быстро, растекаясь в полной искренней благодарности улыбке:       — Благодарю, директор Диппет. Мистер Сноу, мистер Эванс, большое спасибо.       Старички из комиссии хмыкнули и на редкость тепло улыбнулись юному дарованию.       — Гарри, присмотри за ним. У тебя занятий и дежурств пока нет. Под твою ответственность. Двадцатого… кха-кха… двадцатого августа на рабочем месте. — Хрипло закончил Армандо и потянулся к микстуре темного цвета, дрожащими руками откупоривая пробку.       — Хорошо, директор.       Ошалевшие, они вышли из кабинета, переглянулись, а затем просто молча уставились друг на друга.       — П-поздравляю с окончанием школы магии и волшебства «Хогвартс». — Протянул руку преподаватель прямо в коридоре.       — Б-благодарю. — Не менее офигевший Том крепко пожал ладонь, опуская руку и не разжимая пальцев. Никто не ожидал, что все будет так просто. Благосклонность Диппета дорогого стоила.       — Иди к Слизнорту за печатью, симулируй болезнь и собирай вещи. Через час отбываем. Надо поспешить. Пока не передумали. — Тут же неожиданно приступил к делу профессор.       — Да. — Кивнул все еще ошалевший от произошедшего Том, не задумавшись даже над сутью приказа.       — И ответное письмо с согласием и распиской директора не забудь! — Крикнул пустившемуся в спринт старосте Певерелл, чтобы услышать в ответ гулкое:       — Хорошо! — Под ругань потревоженных шумом портретов.       Том все время пытался что-то сказать, вот только стоило им покинуть Хогвартс, шанса так и не представлялось — Гарри быстро потащил его за всем необходимым: нужным инструментарием, рабочей одеждой, почтовой птицей — пришлось взять ворона, «учитывая специфику региона», по словам увертливого Гарри. События развивались слишком стремительно, так, что Том не успевал даже вертеть головой. Чувство было, будто они пускались в бега — для Гарри было очень привычно делать быстрые сборы. Стоило им посетить Министерство, темп только ускорился.       — В этом дневнике можешь со мной переписываться. Это — аналог магического фонарика. Никогда не занимай палочку Люмосом, если не уверен, что вокруг безопасно — вышибут из рук в момент. Всегда поглядывай за спину. И если идешь в опасное место, ни за что не завязывай обувь «бантиком», хоть морской узел делай! Порт-ключ до дома, случись чего. Работает только из мест силы. Не вздумай аппарировать через границу. Поддельные магловские документы и немного денег.       — Что? Зачем? — Том поднял брови. Он очень многого не ожидал. Конечно, весь этот «Минимальный набор выживания от Гарри» будет убран в обычного вида походный рюкзак и облегчен до невозможности, но тем не менее… Вопрос, сколько лет этот человек провел в подполье и бегах, отчетливо читался на чужом лице.       — Все может быть. Тут наши и еще четыре магловские валюты — на всякий. Мне уже не пригодятся. Запасная палочка — она универсальная, на случай, если свою сломаешь. Птицу твою я уже отправил вперед, все остальное докупишь на месте.       — Слушай, я же не беглый преступник! — Хотя в том, что в условиях оккупации европейского лидера весь этот походный набор может пригодится, Реддл с ним не спорил, аккуратно убирая дневник в объемный карман внутри мантии.       — А… — Гарри вдруг посмотрел на него предельно осознанно. До этого его взгляд пугающе плавал по комнате, не цепляясь ни за что конкретно. — Прости… прости. Я немного переживаю и, если честно, я тот еще паникер, когда дело касается сборов. Все же, полтора года в бегах почти что, а потом порядка трех лет скрывался…       — Боишься, что я там прибью кого-нибудь? — Хитро улыбнулся Том. Вероятно, их отношения уже дошли до того момента, когда юный лорд Воландеморт может шутить над его «прошлым будущим».       Хотя, если он не хочет зря травмировать Гарри в дальнейшем, то ему, наверное, следует подумать о смене псевдонима.       — Нет, конечно… наверное. — Крайне неуверенно произнес мужчина, рассеянно отводя от него взгляд.       Том, видимо, решил про себя, что его такое не должно задевать, ибо с каждым проведенным вместе месяцем позволял морально мутузить себя шокирующим поведением старшего мужчины все меньше и меньше.       Почти скучно, сказал бы Гарри…       — Ах, да? А если чисто теоретически, утопить или закопать? — …если бы не спектр задаваемых вопросов вечно любопытной гадюки.       — Если нет возможности расщепить или трансфигурировать тело? — Скептически хмыкнул Певерелл, осмотрев всего мистера Параноидально-не-выпускаю-палочку-из-рук Реддла. — Чтобы утопить, нужна известь, иначе всплывет. А закапывать — сода или хлорка, чтоб не учуяли. Обычно под рукой такого добра нет. Проще сжечь.       Конечно, запах паленного мяса тот еще. Тошнотворно-сладкий. А с примесью псины в принципе невыносимо.       Наверное, защитники школы неплохо сэкономили на погребении Пожирателей, бросая их безвольные тела в всепожирающее пламя, которое в то время были не в власти затушить.       — Кто ты, Мерлинова борода, такой? — Выдавил малолетка, видать, не ожидавший такого подробного ответа.       Видимо, помощь в сокрытии преступления Тайной комнаты и деревушки маглов ранее не дала мистеру Реддлу достаточно подсказок о не самом светлом прошлом бывшего героя Магической Британии.       Но у пацана будет время проникнуться его личностью позже.       — Всё, четырнадцать часов пятнадцать минут. Хватайся за портал. Маякни, как доберешься. Со Снежинкой отправлю доработанную статью, раз ты говоришь, что напряг какого-то магловского генетика — ей-богу, не знаю, как и чем ты его околдовал и не хочу знать.       Этих ученых же вроде вообще преследуют в этом времени?.. А какое ему, впрочем, дело?       Слизеринец сжал в бледной ладони бутылку содовой, с помощью которой его перенесет прочь от доставшего чрезмерной опекой профессора.       — Наклонись. — Том нахмурился. Ему надо подрасти на полголовы, пока он будет носиться за призраками посреди лесов. Оставалось десять секунд.       — Чего? Зачем?       Раздалась тихая ругань. Гарри не сразу понял, что его торопливо целуют — быстро так, в самый уголок рта, почти что в щеку. Настолько торопливо, что через секунду на месте, где только что стоял взволнованный молодой человек, уже никого не оказалось. Профессор заозирался по сторонам, словно мозг не был в состоянии смириться с неожиданной тактильной утратой.       Посмотрел на часы — четырнадцать часов шестнадцать минут.       Еще раз осмотрелся. Что-то, похожее на настоящий испуг, впервые за, пожалуй, последние несколько лет пробежалось по спине, скомкалось в горле и камнем упало в пятки, будто он очутился на секунду на кладбище, прикованный к статуе, пока ему пускают кровь. Сердце с удивительной силой несколько раз вдарило по грудной клетке, после чего ноги у экс-Поттера подкосились и он рухнул в кресло, тут же растекшись в нем.       В голове было одно единственное перекати-поле. Краска стремительно разливалась по изможденному лицу. Гарри то ли возмущенно, то ли удивленно схватил ртом немного недостающего воздуха и хлопнул глазами. Одним легким движением этот пацан с упорством паровоза вынес все его годами взращиваемое и лелеемое душевное спокойствие к чертовой бабушке!       — Слишком неожиданно. — Сказал зачем-то тишине. Хотя чего он хотел? Четкий и окончательный отворот-поворот он не давал — нутро противилось и пацана сильнее травмировать не хотелось, а вот что до Тома — скидывал все на возраст и фиксацию на нем, Гарри. Осознавать, что в Реддле часть импульсивности прошла после приема Изумрудного зелья, он отказывался. Вообще, Певерелл часто отказывался принимать очевидное, а Реддла в принципе нельзя предугадать. Это был какой-то расчет? Обманка?       К Мерлину все. Не глядя, Гарри потянулся к бутылке, открыл и в несколько глотков ополовинил жгучее пойло.       В глазах немного потемнело от такого насилия над собой, но когда мужчина что-либо видел ясно?