Профессор Певерелл

      Угарный газ от горения свеч казался примитивным и ненадежным методом самоубийства, поэтому, чтобы не искушаться глупостью, волшебник предпочитал навешивать везде Люмосы.       К сожалению, даже в его плачевном состоянии смертельного истощения добиться от них сложно, но кто бы сказал, что Певерелл не пытался?       Но это все отвлечение от терзавших его мыслей.       Гарри не знал, как реагировать на то, что они зависали теперь в его спальне вместо кабинета. Какой другой паре он бы вменил совместное совращение, но это вряд ли их случай. Вероятно, Том просто молча исследует, больше не задавая вопросов в разумном страхе получать прямые ответы от него. Все же, Поттер предпочитал наиболее шокирующие юные умы формулировки.       Хотя что можно узнать, смотря на его спальню, Гарри понятия не имел.       Да, кровать не заправлена… Не полностью заправлена. Все же это шикарный king-size, а ему хватит места у краешка. Там и откинуто одеяло, готовое принять его обратно в царство сна.       Хорошо хоть у домовушек на складе полно покрывал — и это все великолепие мягкой перины укрывает знакомые синие цвета. Красные — это воплощенная радость, жизнь, яркие моменты их благополучия. Красный — это счастливый смех Сириуса, шумные приключения близнецов, взрывы вместо заклинаний Симуса… Не пойдет, не красные, нет, никогда больше. Зеленые — это напряжение подземелий, осторожные острые ухмылки слизеринцев, замысливших очередную пакость. Задорный блеск соперничества, потерянный в этой тупой резне, названной войной. Так что нет, не зелёные, напоминающее ему о болезни духа, заставшей его на Гриммо, когда все худшее уже было позади.       Рядом жестковатый винтажный стул, который Том успешно занял, и к нему прилагается туалетный столик, беззастенчиво сдвинутый студентом ближе к кровати, чтобы уложить на тот пергамент.       Какое счастье, что Гарри ничего на этом неудобном мелком столике не хранил — иначе бы не удивился, если бы его вещи оказались небрежно скинуты на пол.       Естественно, сундук с его скарбом стоит у изножья кровати. Там немного — лишь смена одежды и все то, что он притащил из своего времени. Ну, основное.       Разумеется, самое важное имущество хранится в маленьком тайнике под кроватью. Все же, его портфель зачарован неприлично хорошо. Конечно, понятия важности от человека к человеку различается. Гарри был уверен, что личинка Темного лорда не сдержит презрительной гримасы, не успеет спрятать осуждение о сентиментальном выборе Поттера, когда его самозванный учитель не скрывает куда более неприятные, на взгляд мальца, предметы. Поэтому не логично ли, если это так и останется приятным секретом от любопытного длинноносого слизеринца? Если парень действительно когда-нибудь додумается заглянуть под кровать.       Если же оставаться на уровне обычного зрения, то не сложно догадаться, что в шкафу лишь одна заготовленная на завтра мантия и ещё теплая одежда.       Жил Гарри предельно аскетично в замке. Да и эльфы не допустили бы беспорядка. Так что исследование в любом случае вышло бы неполным.       Но Том высматривал что-то за пределами понимания Певерелла и больше не задавал вопросов об его бытии, будто любое упоминание о тех временах причиняло ему физическую боль. С чего бы Реддлу, с пониженным-то сочувствием парнишке, терзаться от его прошлого, тогда как самому Поттеру глубоко наплевать, было неясно. Однако мужчину докапывание до потемок его душонки не интересовало, пока из той не начинали ползти зловредные щупальца и затягивать в свой дом других людей, рядом с которыми Выживший мальчик и обитал. Он вполне смог свыкнуться с этим мальчишкой поблизости.       Всего лишь правила дружелюбного соседства, не более. Если банда пошла за твоим ближним, то где гарантия, что следующим не будешь ты? Перевод: не пора ли объединяться в клубы противостояния неприятным личностям, джентльмены?       Мысли не могли занять надолго. Он мог бы поспать, но какое дремать, когда его «вашество» Реддл так усердно поддерживает свое присутствие в комнате одного чудаковатого профессора? Еще и сидит так неуютно молча.       — Что пишешь? — Поэтому Гарри, к собственному удивлению, сам начал проявлять интерес.       Почти осекся, потому что — вдруг это и был план Тома? Но все равно продолжил с терпением мертвеца ждать ответ.       — Эссе по шару из берилла. Вот только старая кляча не принимает переписки из книг. Ей что-нибудь новенькое подавай. — Заворчал Том, почесав пером щеку и тяжко вздохнув. Последнее он произнес заметно тише и с явной горечью: — Все уже давно просто написали родителям…       Гарри понятливо хмыкнул. Зависть в положении сиротки Тома естественна, как и его отношение к гадалке. Профессор Кассандра Треллони, прапрабабка его рока имени сумасбродной пьянчужки Сивиллы, древняя достаточно, чтобы по ладошке предсказывать судьбы последним шестерым Министрам Магии. Старуха способна указать будущее с захватывающей точностью, и ее советы часто приводят к неожиданным и важным изменениям в жизни студентов. Она — источник вдохновения и мудрости для всех учеников магической школы, и ее само присутствие наделяет школу еще большим таинственным и волшебным атмосферным эффектом. И если бы седая гадалка не была такой занудой, с ней бы даже можно общаться. Жалуясь на дряхлую спину, ведьма предпочитала старой птицей отсиживаться в своей башне или отлучаться, чтобы заработать у каких-нибудь богатых господ или поискать себе уже преемницу, которую который год не может найти даже в школе, полной детей. Предполагается, что проблема в слишком высоких стандартах.       По некоторым собственным обстоятельным причинам Гарри избегал ее, как чумы.       — Ты оскорбил при одном преподавателе другого. — Лениво пожурил он, расположившись таки на заправленной части излишне шикарной кровати. Он привык к куда более жестким условиям и куда чаще засыпал в старом кресле, но стоит ему подумать о замене матраса.       Или просто убрать его к чертям.       Комфорт может быть иногда переоценен, но не черный юмор издевательства над детьми, думал Певерелл, мстительно скидывая пергаменты Тома на пол.       Вопреки слизеринской натуре, Том упрямый мальчик, Том даже не задыхался в возмущении, как бывало несколько раз раньше, вопрошая небо в лице потолка, откуда у его профессора кошачьи привычки, коль он енот.       Том в этот раз действовал по другому.       — И что ты мне сделаешь? Выговор? — С вызовом хмыкнул Реддл, что-то яростно строча пером так, что Гарри в целом опасался за целостность пергамента. Все же образование стоит достаточно дорого, а юный Марволо, думается, предпочел бы потратить деньги на что-то другое, помимо главных принадлежностей школьника.       Неужели до мальчика Мраксов дошло… это. Переходный возраст!       — А ты хочешь мне выговориться? — Не выдавая воцарившегося в его душе радостного предвкушения, спокойно промолвил Гарри, подбираясь поближе к краю кровати, туда, где отчетливо было видно напряжение спины одного крайне наглого юноши.       — Глупый каламбур. — Независимо хмыкнул мальчишка и все же сменил тему, точнее, вернулся к прошлой. И предложил удивительное: оказать ему, великому отличнику, посильную помощь с домашкой. — Как у тебя с предсказаниями?       Жаль только, что западают они по одному и тому же предмету. Будь это защита или трансфигурация там, или чары, или, на крайний случай, какие-нибудь редкие и опасные уголки зельеварения, то этот профессор и безусловно ответственный взрослый мог бы отличиться, показать выдающиеся навыки на поприще преподавания и в который раз очаровать молодое поколение своей изумительной полезностью.       Ладно бы с рунами к нему еще пристал, как в прошлый раз со своим легоньким вечерним проектом по расшифровке от Бабблинг.       Но нет. Тому надо было опять начать бормотать о судьбе, о роке и о собственном неотвратимом величии да грядущих страшных испытаниях.       Конечно, этот Марволо ничего такого не делал, но ради драмы и красивого словца можно же так сказать?       «Нельзя», — Заметило эхо мнения Гермионы внутри него, подводя итог дураческим спорам и глупой рефлексии.       — Э, ну… — Гарри почесал затылок. Студент терпеливо ждал, пока преподаватель соберется с мыслями. — Я хорошо предсказываю. Как ни странно. Вот только узнаю об этом уже после того, как предсказание сбылось. А вот в теории я ужасен.       Волшебник из будущего ухмыльнулся. Его слова слишком часто оказывались идиотски пророческими, особенно, когда его угораздит сморозить что-нибудь сдуру или в пылу ссоры.       И так как часто люди ничего хорошего под накалом страстей не говорят, то и сложившаяся картинка судьбы, естественно, не радует глаз своей приятностью. Как будто вместо мило похудевшей Полной Дамы, научившейся не визжать по делу или без, им подсунули сэра Кэдогана.       Гарри не имел ничего против низкого, вспыльчивого и забавного рыцаря с интересной предысторией, но не думал, что остальные несчастные свидетели надежности его охранных мероприятий могли бы сказать также.       — Плохо. — Немного грустно заметил Том, а Гарри, играясь со светлячком Люмоса, подумал, что это не дело.       К сожалению, шар из берилла очень сложно увязать со спойлерами из будущего, иначе проблема решилась бы совершенно банально, но всегда можно подойти к законам здравого смысла с умом.       — Ну, напиши про главное правило. — Посылая светлячка к Реддлу, предложил Гарри, легонько улыбаясь.       — Какое? — Любопытный мальчик наклонился ближе, а Гарри снял очки и позволил свету преломляться через них на спинку кровати.       — Не оставлять на свету. — Таинственным шепотом сказал профессор, играя с несуществующей в помещении кошкой в зайчики. Том напряг плечи, задумчиво хмурясь.       Чьих-то незамутненных мозгов явно не касались основы физики. Есть несколько вариантов.       Первый состоит в том, что Том Марволо Реддл никогда в жизни не держал в руках линзу.       — Это из-за духов? — Второй в том, что упомянутый полукровка в конец омагичился.       В принципе, рабочая теория, учитывая, что, погрузившись в Темные Искусства, упомянутый ранее и не один раз Неназываемый позабыл про чудесные свойства взгрустнувшего феникса.       — Нет, приятель, если на стеклянный шар попадут солнечные лучи, то он сработает, как линза, и спалит твой дом! — Гарри звонко рассмеялся, вернув очки на законное место на Поттеровской переносице.       — Ха-ха. — Хмуро отозвался не-будущая безносая змеюка, отвернувшись обратно к эссе и все же записывая пару строк.       Гарри всегда был раздолбаем в плане учебы. Где-то метался, как бы, старался, местами даже что-то делал, но все же по большей части ему было все равно — далеко не факт, что он дожил бы до выпускного — так что больше необходимого он не лез. Старался он лишь на интересных предметах и домашку делал на коленке, с героической грацией откладывая до последнего. И сколько бы он не пропускал и не спал на учебе, оценки у него были неплохие. Настоящий подвиг — не завалить учебу в Хогвартсе в конец.       А потому смотреть на организованного Тома, что с ровной, как писчая кисть, спиной зачем-то старательно корпел над трехфутовым эссе, которое сдавать-то через две недели, было увлекательно. А чудной мальчишка его уже дописывал.       Гарри любил так посматривать на Гермиону иногда. Мельком, пока занимался метлой или проигрывал Рону очередную шахматную партию.       Девушка редко прибирала волосы, поэтому те лежали на ее сгорбившейся над эссе фигурой милыми кудряшками. Иногда она чрезмерно увлекалась темой и на ее щеках появлялись следы чернил. Так забавно было указывать девчонке на это. Гермиона все же не аккуратистка, как те же Лаванда или сестры Патил, но его подруга знала достаточно косметических чар из-за подобного соседства, поэтому к концу вечера не оставалось и следа от недавней оплошности, кроме мимолетного цвета румянца.       А Рон, частенько невнимательный в таких девчачьих, по его словам вещах, с той же регулярностью интересовался у девушки, все ли с ней в порядке…       — Завтра собрание с Рыцарями, обсуждаем, как продвигать статью в массы. Потом у меня ночное дежурство. Затем дополнительные по анимагии с тобой же, к слову. Лучше сделаю все заранее. — Развернуто ответил Том на напряженное молчание, исходящее от Гарри.       На самом деле, помнить людей не плохо, думал Поттер, прикрывая глаза и опуская плечи. Главное, не разочаровываться, просыпаясь от мечты.       Но на самом деле уже поздновато.       Поднявшись с кряхтением, хозяин комнаты достал из-под кровати стратегический запас алкоголя.       — А я планирую навернуть сливочного пивка и в постельку. — Гарри чуть ли язык не высунул, с чпоком открывая бутылку о край столика. Когда стандартные намеки со слизеринцем не сработали, Певерелл пожал плечами и, не перегнув себя, выразился более прямо: — И буду рад, если ты покинешь сию комнату до того момента. Не хотелось бы смущать тебя переодеваниями в пижаму. Да и в спальне своей ты давно не появлялся раньше комендантского часа.       Все же, хоть Реддл и явный фаворит, должна же иметься граница покровительству его друга-профессора? Вот и мужчина думал также, демонстративно направляя горлышко к губам.       — Меня прикроют. Так что я сначала закончу эссе. — Скрип пера был бы созвучен со скрипом зубов Гарри, если бы тот не ненавидел посещение стоматологов. Пацан даже не пошевелился, чтобы оторваться от насиженного места. — Кстати, а ты в быту магией совсем не пользуешься?       Хозяин помещения, сделав еще несколько финальных глотков, отложил бутыль и откинулся на кровать с блаженным стоном.       — М-м, а что? Не хочу быть слишком зависимым от магии. Ты ведь именно поэтому не хотел искать рецепт Эликсира Бессмертия… — …тот, из очевидных наблюдений за Фламелями, вызывает безумную зависимость.       И ингредиенты еще не самые доступные, размышлял артефактор ехидно, как будто Николас посмотрел на вампиров и сказал, что выбирает дряхлеющую, но живую старость и сомнительную средневековую мораль.       В сущности, одно и тоже на самом деле. Люди зависимы от еды, но всеядны, вампиры зависимы от крови, но источников пищи много и те быстро размножаются, Фламели же подсели на иглу волшебных пилюль, без одного приема которого их тела обратятся в труху, которой и должны быть.       Гарри, вот, наяривал на возможность исправить свои «ошибки» и уйти с миром. Разве героизм — не зависимость? Разве суицидальное поведение — не склонность?       Так почему же Том наконец оторвался от уроков, чтобы уставиться в полумрак так, будто этот профессор открыл перед ним новую галактику ранее невиданных звезд?       — А… я из твоего времени стал зависимым от магии? — Произнес еще так смиренно, будто этому Тому Марволо Реддлу образца измененной реальности придется иметь с этим дело.       Выжившему мальчишке же было банально смешно.       — Ха-ха! Просто до ужаса! Использовал продвинутое заклинание смерти, чтобы убить годовалого ребенка! Ничего не пытался сделать без магии. Да мог просто выкинуть меня в окно — толку было бы больше, маленькие дети хрупкие! — Гарри рассмеялся так заливисто, будто это совсем не причинило ему боли.       Авада была милосердием смерти, навсегда испорченным культом потомка Кадмуса. Сколько бы страдающих на этом свете могло быть спасено, коль не чертов запрет?       Певерелл так жаждал по настоящему обнять тот бесплотный образ на белоснежном, клинически, не по живому чистом вокзале. Обнять, как старого друга из легенд.       И отпустить тех, кто остался по эту сторону реки.       — Звучит… печально. — Хмыкнул Том. Вероятно, мальчишка хотел узнать побольше о «Неназываемом», чтобы не допустить повторения потенциальных ошибок. Но не рисковал больше пытать Гарри вопросами о прошлом.       — А, да, это не самое грустное. — Но когда героя другого времени волновало, готов морально Том ко встрече или нет?       Разлегся в позе морской звезды, хмельно улыбаясь и терпеливо сносил ожидание, когда мальчишка сорвется и сам залезет в удавку от отчаяния охватившего комнату молчания.       — А что самое грустное? — К бесконечному сожалению Гарри, отличник не позабыл уточнить, как будто это продолжение разговора, в котором требуется напоминание.       Жаль, потому что иначе Певерелл сделал бы вид, что опьянение ухудшает его мыслительные способности достаточно, чтобы привести в отчаяние даже самого стоического собеседника.       — Ну, вся эта штука с бессмертием и вечной жизнью, но ты ведь добрался только до семидесяти перед тем, как откинуться. — Нарочито уныло выдал сын Мародера, привычным усилием сдерживаясь от смеха над собственным черным юморком.       Том промолчал, кажется, искренне немного задетый.       — Технически из них ты был мертв лет десять, так как я убил тебя, когда мне был год, а воспоминаний из бытия духом у тебя почти не осталось. — Продолжил Гарри столь же монотонно декламировать свои же слова по памяти. — Наверное, ожив, он был так счастлив, что не помнит… Если его новое тело, конечно, было способно испытывать это неизведанное чувство.       Студент запустил ладони в темные вихры, делая глубокий вдох.       — Маглы живут дольше. — Безжалостно продолжил править разговором Певерелл, не обращая внимания на страдания добровольно задержавшегося в логове енота-полоскуна идиота. — А знаешь, что самое печальное?       Настоящая печаль — что Гермиона больше никогда заливисто не засмеется над этой шуткой.       — И что же?.. — Блекло спросил слизеринец, убирая законченное наконец эссе подальше. Гарри начал шепотом вещать:       — Несколько лет из этих шестидесяти ты проработал в клиентском сервисе «Горбин и Беркс».       Губы девушки в воспоминаниях, будто навечно впечатавшихся в подкорку его разума, поддергивались, пока не обнажили ровный ряд белоснежных зубов, и, о этот смех, счастливый заливистый смех.       Никогда в той старой, стертой жизни Гарри не думал, что упоминание Воландеморта вообще способно кому-то принести счастье каким-либо образом.       Хотя шуткой о безносом Томе удалось немного расшевелить даже увядшего Джорджа.       — Пожалуйста, хватит, я понял. — Том принялся спешно собирать пергамент в школьную сумку. Аккуратно, несмотря на всю свою новоявленную торопливость. — Оставлю тебя наедине с пивом и кроватью.       На самом деле, думал Певерелл с некоторым сожалением, если бы не ханжество, болтливый, когда не надо, рот и его преподавательская должность, погнал бы он Тома из комнаты не так рано…       — Что, неужто больше ничего не интересует? — Иронично спросил Гарри, хитро блеснув зелеными глазами.       На самом деле, теперь, когда у него есть время поразмыслить об этом, Том варится в сфере обслуживания с раннего детства: где клиенты — малолетние вальпургиевы рыцари, а Томми — продавец, которому важно впарить свой товар и получить за то причитающееся.       Вечная приклеенная улыбочка Реддла так точно из той же оперы.       Разумеется, Гарри не постеснялся напоследок засмущать подростка, но Том, испытав долю стресса на вечер, кажется, уже ничего не смущался.       Так не интересно.       Поэтому, поблагодарив, мальчишка просто ушел к себе.

***

      Иногда Гарри следил за своей внешностью. Когда это было нужно. К счастью, в этом времени ужасно отстраненного профессора трансфигурации знало хоть немного близко всего несколько человек, так что никто не мог указать на необычность трансформации образа с его стороны — в некоторой степени, наличие усилий может считаться обществом даже оправданным, учитывая собравшуюся коллегию.       — …таким образом, комиссия по делам магических животных подтвердила, что в Тайной комнате действительно обитал ни кто иной, как Василиск. Путь в его обитель же открывалась исключительно на змеином языке. — Продолжал долгий отчет Элфинстоун Урхарт. Толпа едва ли меньше, чем в пятьдесят человек, восседала за огромным столом большого зала. Прибыл даже весь Совет Попечителей, что раньше случалось от силы раз в десятилетие. — И сейчас эти двери открыты. Где Василиск, неизвестно.       Шепотки ужаса, разнесшиеся по залу мигом, были предсказуемы. В истории полно задокументированных фактов о встрече с этими пробирающими до нутра существами, запрещенными к выводу. Последним широко известным случаем было, когда пятеро темных магов сами навлекли на себя погибель, создав такую мерзкую тварь.       А ведь стражу Хогвартса было под тысячу лет. Конечно, здравомыслящие волшебники задыхались от страха.       И само собой разумеется, к таким трусам Гарри себя не относил…       «Очевидно, Вальпургиевы уже в курсе. Неужели Том и здесь успел все пронюхать?» — Пронеслось в голове у убийцы вышеупомянутого змея, зарытого в бумаги по самые всколоченные будто спросонья волосы.       Иногда преподаватель трансфигурации спрашивал себя, зачем он вообще всем этим занимается. Видать, старая привычка.       Ну, подчистил он Тайную Комнату, напридумывал отговорок и как прыгнул в омут с разбегу!..       Классика его жанра. Как это маглы называют? Героическое фэнтези?       — Значит, надо найти ребенка со способностью говорить со змеями. — Закономерно предложил его давний знакомый, благодаря благостному характеру ставший учредителем собрания. Не менее логично обратился к факультету Слизерина, потому что, конечно же, новость века, ежели не тысячелетия, если змееуст обнаружиться не в Доме этого одиозного Основателя. Гарри чувствовал себя почти оскорбленным; он-то заканчивал Гриффиндор. — Мистер Слизнорт, есть ли таковой на вашем факультете?       — М-м, не могу сказать точно. — Бегло ответил зельедел, очевидно, безумно нервничая. Ужасная попытка лояльности: мужчинка сей, с соломой заместо волос, почти божий одуванчик. В каком ужасе он был, когда осознал, к чему обернулось его потворствование студенту в тот роковой вечер… Настолько разочарован в себе, испуган последствиями, что вернулся лишь ради редкого экспоната своей коллекции студентов — ради Мальчика, который выжил.       …хотел бы Гарри сказать так, но нервы у любого слизеринца явно покрепче этого; Слизнорт не будет топить своего любимчика, пока доказательства обратного не станут мифриловыми. И даже тогда он разыграет роль обманутого в лучших чувствах учителя, которому срочно надо уйти в уединение, чтобы поразмышлять о своих преподавательских способностях… Конечно, Певерелл не обманывался, а знал, что любой побег — это именно побег из опасной обстановки и не сильно даже обвинял в этом слабохарактерном поведении Горация — в конце концов, тот зельевар, а не бравый аврор.       Другое дело, что другая горячая, по крайней мере, по цвету, голова естественно подала голос.       — Том Реддл со старших курсов, если я не ошибаюсь, владеет подобным даром. — На последнем слове профессор Дамблдор сделал особый акцент. Певерелл понял, что до сего момента Альбус действительно не знал о Василиске. На секунду он почувствовал укол вины, но, вспомнив, как ему помогли мечом да шляпой на втором курсе, лишь почесался, будто отгоняя назойливую муху. Гарри мысленно пожелал профессору ЗоТИ в ту же секунду поседеть окончательно, растеряв раздражающую рыжину. В зале поднялся сбивчивый гомон.       Том, лишь слегка напрягши плечи, стоял вместе с остальными старостами — те держали в руках отчеты: все ли студенты в комнатах, накормлены ли и есть ли у них какая-то информация по поводу.       Большинство не обернулось на него с призывом ответить на подразумеваемые обвинения.       Ведь кто знает всех этих старост в лицо?       — Могу я высказаться? — Гарри неуверенно поднял голову, глянув на директора. Флимонт, сидящий неподалеку, тихонько хмыкнул, переглянувшись о чем-то с миссис Прюэтт.       Сам же Певерелл думал: кто, кроме вездесущего Альбуса, подал голос в его защиту, когда все вокруг были рады оклеветать подростка с последующим голосованием Визенгамота за его изгнание из общества? Пускай обстоятельства Реддла не так прозрачны, как у Поттера, за которым буквально велась слежка, не допустить даже мысли о том, что мальчик не повинен в ужасном преступлении…       — Мистер Певерелл? Вы промолчали в течение всего собрания. — Армандо Диппет, еще один достаточно сдержанный мужчина, на правах директора рассматриваемого учебного заведения дозволительно махнул рукой. Шум постепенно стих. Гарри был единственным, кто упросил разрешения на монолог, когда остальные выкрикивали в невпопад. Похоже, это слегка приструнило окружение.       По крайней мере, для этих людей не все потеряно, если они не утратили способность испытывать стыд.       — Это правда, данный молодой человек действительно владеет парселтангом. — Он спиной почувствовал разом разлившееся по всему остальному телу напряжение слизеринца. Возможно, Гарри слишком заигрался с нервами ребенка: делать такие многозначительные паузы на него совершенно не похоже, тем более, в деле отстаивания справедливости. — Вот только это не делает его большим подозреваемым, чем остальных.       — Отчего же? — Неожиданное откровение, но строгие глаза его бывшего начальника лишь на пару тонов темнее таковых у его бывшего наставника. Урхарт заинтересованно ерзал на стуле.       Если он хочет победить в этом неназванном судебном деле, то ему нужно убедить присяжных, что аргумент обвинения несостоятелен.       — Оттого, господа, что любой может владеть подобным талантом, но не знать об этом или же вовсе скрывать, памятуя о дурной славе основателя. Я тоже владею парселтангом, но никому из вас это было неведомо до сего момента. — Все в зале удивленно выдохнули. Раздосадованное голубое мерцание впивалось в его хорошенький пиджак иглами вместе с остальными людьми. — Более того, у меня нет совершенно никакого прямого родства с Салазаром Слизерином. И ко всему прочему, в Индии множество кланов, владеющих схожим умением, как и в других странах. Англия не настолько закрыта, чтобы не допустить кровосмешения и за почти что тысячу лет всякое могло произойти. Да и, допустим, есть множество способов записать чей-то голос, не говоря уже о банальном запоминании нужной фразы. — Гарри наклонил голову набок с трудом подавляя неуместную ироничную улыбку. Это бы испортило впечатление, которое он намеренно пытается оказать на толпу. Но кроме того, да, слишком близкая тема, слишком знакомая его настоящей предыстории. Сложно чувствовать себя незадействованным. — Вполне может быть, что мальчик не скрыл эту информацию, как остальные, по простому незнанию. В конце концов, раньше это было особой привилегией Мраксов и мало кто решался переходить им дорогу.       Мало кто решался перейти дорогу Лорду Воландеморту, с другой стороны. Кроме…       — О, да-да! — Вдруг подал голос Флимонт, будто проснувшись от всей этой бюрократической тягомотины. К счастью, Гарри не счел нужным прилизать свои волосы дорогим лаком и сейчас их сходство не настолько бросалось в глаза, в отличие от жутких задумчивых взглядов старшего Поттера в комнате. Если этот… зельевар в порыве добродушия решит подарить ему коробочку с «Простоблеском», этот внук не ручается за порыв совсем не родственных чувств! — Моя дорогая Юфимия говорила, что ее прабабка все время болтала с домашними кобрами да ящерицами…       — Том, не стой, подыгрывай. — Выдохнул Гарри на парселтанге, плавно вклинившись в отвлекающий монолог деда. Он и сам может защитить своего подопечного, да и Реддл не безобидный ужик, если потребуется, сориентируется и укусит. — Видите? И произносится легко, и звучание быстрое. К тому же, в Хогвартсе огромное количество тайных троп и коридоров. Боюсь подумать, сколько из них дают доступ к канализации, откуда до Тайной комнаты прямая дорога.       И это Гарри еще о гении Рона, выучившего несколько слов парселтанга через ночное бормотание своего друга, не помянул.       — Хм-м. — Армандо откинулся на спинку стула-трона, размышляя об огромной дыре в безопасности замка, о которой подумать ему подсказал один чрезмерно предприимчивый преподаватель.       А также, вероятно, о том, кто этот несоразмерный угрозе проем будет зашивать.       У Гарри было смутное чувство, что если бы не его общая болезненность на грани обморока, попросили бы об услуге на благо общества именно его.       — Господин директор, могу… и я кое-что сказать? — Неизмеримо вежливо, но обеспокоенно спросил красивый юноша из числа старост. В ту же секунду все взгляды были обращены к нему. Реддл немного помялся, опустив оленьи очи.       «Талантище», — пронеслось в голове Гарри, между делом поправившего пиджак. Сидели они тут достаточно долго, что Певерелл был бы не против и побродить.       — Говори, Том. — Снисходительно кивнул директор, и многие смогли сложить дважды два и получить четыре, выяснив личность загадочного старшеклассника.       Гнетущие внимание усилилось, однако Реддл справился с ним, как чемпион, это Гарри мог со всем уважением признать.       — Я ведь и сам… полукровка, мой отец магл. — Зашел Том с козырной карты, а Певерелл чуть не присвистнул. Конечно, если удастся снять зашоренность насчет грязной крови у магического общества с той статьей, то риск окупится, но неужели Реддл ставил так высоко страх собственного отчисления из Хогвартса, что не возражал против репутационных потерь? Гарри просто не мог представить лорда Воландеморта, признающего простецкие корни собственного отца, тем более, что, как профессор, он своего студента почти отмазал от любых обвинений. Видимо, Реддл был очень и очень уверен в успехе статьи, отчего сам собой вырисовывался вопрос, за сколько ниточек малолетний аферист уже надергал. — Стал бы Великий Змей, убивающий представителей смешанной крови, слушать меня или кого-то вроде меня?       Таким образом, Том отвел подозрения и от себя, и от приличной части нечистокровных учеников, не говоря уже про Хагрида. А вот подозревать деток магической аристократии при такой большой толпе непосредственно чистокровных, когда половина их них главы двадцати восьми…       — Благодарю вас, что прояснили этот момент. К собственному стыду, я совершенно позабыл, что вы выходец из приюта. Далее вы и остальные старосты свободны, можете идти отдыхать. Положите отчеты на край стола. Благодарю за труды. — Спокойным старческим голосом высказал директор, прогоняя любопытные носы источников слухов по школе на праведный сон перед учебой.       Судя по тому, как задержался темный взгляд почти обвиненного парня на его защитнике, кто-то спать точно не будет, пытаясь его подловить.       Под утро, ага, ехидно подумал Гарри об очередной бессонной ночи Реддла… лишь бы не предвкушать свою.       Ему, с ненормированным графиком сна было значительно привычнее переносить такие тяготы, чем абсолютному большинству других волшебников.       — Грязнокровка? А такой воспитанный, красавец… — Чудесное настроение сбили тихие перешептывания в зале.       Горькая ухмылка вылезла сама собой. Да уж. Что-то не меняется и за полувек.       — Продолжим. — Директор нахмурил кустистые брови. Его зам молча поглаживал бороду, призадумавшись. — Мистер Певерелл, неужто имеете в виду, что мы можем подозревать каждого, кто был в замке?       — А к чему подозревать? — Сдерживая постоянно норовящую налезть на лицо ироничную улыбку, спокойно продолжал Гарри, опустив руки на подлокотники. — Разве не логично, что комната, которая должна быть клеткой, по идее закрывается сама?       Разве не логично, что Салазар закрыл Ужас Слизерина на ключ, который подвластен только ему и его кровным потомкам?       А то, что в истории эти знания потерялись… так и думали все до сих пор, что это основатель змеиного факультета просто встал и ушел, чтобы не вернуться. Никто нигде не упоминал о пропаже Годрика Гриффиндора через несколько десятилетий.       Впрочем, возможно, основатель львиного факультета был таким человеком, что мог в любой момент встать и пропасть. Или был вспыльчив настолько, что никто не рискнул докучать ему поисками. На самом деле, про основателей ходило столько слухов, что в них можно было запутаться и утонуть.       — Верно, такие чары предусмотрены, но вышли из строя. — Отозвался ему министерский рунолог, задумчиво тыкая в символы.       Интересно, почему. Гарри едва не хмыкнул.       — Так, может, они просто выдохлись за несколько-то веков, а? — После оброненной фразы от артефактора брови собравшихся недоуменно взлетели вверх. То, что ларчик так просто открывался, им в голову не приходило. — Вот змей и выполз. Еще год назад. К примеру. — Гарри прокашлялся, поняв, насколько неуважительно прозвучал наезд на древнего змеелюба в кругу высокопоставленных любителей чистой крови. — Вряд ли Салазар Слизерин применял могущественную магию, если пытался создавать комнату скрытно. И вряд ли хоть кто-то бы планировал на тысячу лет вперед.       Двух птиц одним камнем, почему бы и нет?       — Намекаете на гибель ученицы? Наши колдомедики также подтвердили, что ее смерть действительно могла бы быть результатом взгляда Василиска, а не яда акромантула. — Отозвалась Минерва Макгонагалл, поправляя широкую шляпу. Это оказался удачный момент для вброса информации.       Потому что после этого почти подтверждения от Министерства шум в зале неизменно усиливался.       — Но почему он не напал на других учеников, а бежал? — Скептически хмыкнул тучный незнакомый мужчина в зале, скрестив руки на груди. — Кто или что имеет какую-либо власть над Царем Змей, кроме заклинателя гадов?       Его сосед, очевидный Блэк, презрительно фыркнув, отвернулся. Учитывая, сколько Блэков было в сороковые, Гарри не уверен, что смог бы отгадать его имя, даже если бы ночевал и дневал перед гобеленом.       — А вы не помните? Один студент тогда развел террариум с акромантулами, за что его и выгнали! — Не менее грандиозно перепутал причину и следствие другой волшебник в зале. — Василиски и пауки на дух друг друга не переносят!       В ушах Гарри все еще стояли визги Рона, когда они шагали в логово Арагога и деток того. А уж как они быстро бежали оттуда…       — Выходит, полув… э-э, Рубеуса Хагрида отстранили зазря?! — Вспыхнул кто-то из Совета Попечителей. В Большом зале поднялась суматоха.       — Дак его выходка, выходит, еще и могла спасти несколько жизней!       Гарри устало протирал глаза, когда услышал безнадежный вздох директора.       Хагрид доставлял неудобства — в прямом смысле, он был огромным. И очень сильно вымахал за год. Возвращать его к учебе казалось невозможным — тот банально не уместится за партами, да и не во все аудитории-то пролезет. Но еще одну шумиху поднимать не хочется.       — Профессор Диппет, профессор Дамблдор! — Обратился Гарри по-мальчишески заговорщическим шепотом. Два старика, будто дети малые, навострили уши и нагнулись к нему. — Так, может, ну его, на домашнее обучение?       — Идея. — Альбус кивнул, одобряя его инициативу. Видать, тоже подумал о сложностях трансфигурации стен Хогвартса. — Рубеус хороший мальчик, понятливый и неконфликтный, ситуацию поймет.       — А он нагонит программу? — Профессор Слизнорт незаметно присоединился к тихой беседе. Тоже наклонившись, будто они тут секрет века обсуждают, а не судьбу одной конкретной ошибки следственного производства, о которой все присутствующие осведомлены.       — Так можно ведь лишь по части дисциплин его так… А в остальном пусть живет, где живет. — Подключился Бинс. Гарри покосился на этого вечно брюзгливого лысого старичка в заляпанных очках. Если бы он не был осведомлен о влиянии крови великанов на интеллект потомства, то счел своего старого профессора по истории видистом. А так он все еще может им быть, про количество тем о гоблинах только вспомните, но Хагрид и правда не самый академичный товарищ.       — А где он живет? — Шепот Малфоя, отца его студента, вклинился в беседу. Этот мужчина, по россказням Тома, ко всем вопросам подходил очень обстоятельно, отчего их статью даже на черновом этапе разложил и переворошил по кусочкам. Причину такого интереса Гарри не знал, но вот скрупулезности, с которой работал блондинка-старший, его заносчивый сынулька на требующих педантичности занятиях трансфигурации пока не проявлял.       — В домике лесника.       Уже через минуту почти пятьдесят человек принялись едва слышимым шепотом участливо обсуждать будущее полувеликана. Гарри давился от едва сдерживаемого смеха. Просто… какой анекдот! Собралась чистокровная коллегия, шепотом размышляет, как бы им без неловкостей и косяков перед полукровкой извиниться, якобы не извиняясь, а восстанавливая справедливость.       С собрания он уходил под утро, едва переставляя отсиженные ноги. Уже через пару часов ему идти запечатывать Тайную комнату с остальными артефакторами, а пока бедные министерские работники проверят ее окончательно. Не удалось даже перекинуться с Минервой и Урхартом парой слов — несчастных тут же затянуло в топкие болота бюрократических разборок.       Ничего, может, они пробудут тут еще сутки? Хотя надежда на такой исход скромна, ведь если после такого крупного инцидента в Хогвартсе их наверняка ждет еще с десяток мелких проверок. Конечно, если Хогвартс так облажался в момент восстания Гриндевальда, то где еще могут быть бреши? Разумеется, это было бы идеальным исходом для Гарри, но недооценивать инертность мышления волшебников никогда не стоит. И хоть в целом мужчина был собой доволен, зверская усталость никуда не делась и радость от предвкушения грядущего фронта работ как-то не поднималась.       Он качнул головой, едва не грохнувшись от этого финта. Какого Мерлина он вообще жаждет общения с кем-то, если собирается на свиданку с костлявой в пределах года?       Мужчина со вздохом открыл тяжелую для его утомленных рук дверь в кабинет. Обычно от заброшенных кабинетов его отделяло только отсутствие пыли. Не десяток встревоженных глаз чего-то тут забывших подростков.       В смысле, эта малышня и в непримечательные будни всегда отчего-то взволнована — возраст сказывается или вроде того, — но у некоторых действительно покрасневшие веки, будто в помещении устроили сеанс групповой терапии.       Это оставляет воздух в беспокойном состоянии. Ауры портятся и все такое. А Гарри планировал вздремнуть свободный часок, если получится отрубиться, но никак не разгребать чужие эмоциональные поносы.       — А, Вальпургиевы дети. Дайте поспать. — Только и бросил он. Личинки волшебников не угоманивались. Облепили кучкой, смотрят и молчат. Обеспокоенные чего-то, хотя все то, о чем по негласной договоренности им можно было узнать от Тома, ну никак не предполагало такой реакции.       Зачем гадать? Можно доколебаться камня, вызвавшего рябь, напрямую.       — Ну, и чего им надо? — Спросил Гарри у малолетнего подозреваемого, с которого посильным трудом словоблудливой и харизматичной «крыши» сняли все обвинения.       Сглотнув, малец, до того не двигавшийся с места с момента входа владельца в кабинет, начал с шипящих ноток в голосе:       — Я с-с-совершенно случайно сказал, как ты подставился, рассказав про парселтанг, и вступился за слизеринцев. Они растрогались. — Молодой человек, восседающий на парте, закинул ногу на ногу. И перевел взгляд смущенно в сторону одного из новоявленных липучек профессора Певерелла, неплохо снимая внимание с его собственного расстройства: — Принц так вообще разревелся.       — Эй! — Вскинулся юноша в зеленой форме. Гарри частенько путал малолетнего актера с его братом на год старше.       Однако теперь вместо театра подростковой драмы это больше напоминало отделение детского сада. Где Том — тот самый ябеда-малыш, а Принц — карапуз, твердо убежденный в странных представлениях о крутости.       — Хорошо, Зеннит, все хорошо. — Гарри мягко потрепал того по плечу. Чем больше им поддакивать, тем быстрее толпа разбредется по комнатам и, может быть, утомленный труженик профессорского труда спасет себе немного времени из запланированного часа для сна.       — Да не надо меня утешать! — Вспыхнул мальчишка. Так очаровательно испортил румянцем свою бледную кожу. В отличие от своего родственника из будущего, который смущался, покрываясь уродливыми, словно солнечные ожоги, пятнами, как упырь подземелий, в чем его годами тайно и подозревали большинство студентов Хогвартса (не слизеринцев, разумеется).       Остальные немного посторонились, опасаясь вероятно также попасть под горячую руку нежностей, вредящих имиджу. Не ткани или волосам, нет, тут Гарри был аккуратен, чтобы ребятам не пришлось приводить себя в порядок заклинаниями.       Ну, насколько можно быть аккуратным, когда так хочется спать, что между морганиями позиции людей в комнате существенно меняются. И тени от солнышка растут.       Кто такой умник, что открыл портьеры?       — Так как все прошло, профессор? — Придя в себя, обратился к нему Том, немного злобливо теперь косясь на потерянного для общества краснолицего Принца.       Его недавно чуть не осудили, устало подумал про себя Гарри, быстро отошел пацан.       Ну, на то и ребенок? Гибкая детская психика, все такое. Самое время ревновать свою «собственность».       — Да нормально — комнату запечатают, Василиска уж не будут искать, скорее всего, ну этот Запретный лес… Хагрида восстановят. — Туман в его голове принялся сгущаться, к горлу подкатывала тошнота, а картинка усердно теряла четкость. Это же… он совсем чуть-чуть не дошел. — А вообще, я не обязан вам отчитываться, сами свои шуры-муры теневые устраивайте, а мне пора баиньки. — Гарри устало зевнул и покачнулся набок. Затем снова. И снова, пытаясь нашарить руками стену или что-то надежное.       Если бы не застрял с малолетками, спокойно бы на кровать забрался, не так ли? Значит, рассчитал верно-неверно. Верно, что дойдет. Неверно, что не принял фактор деток во внимание, как трату времени.       — Профессор? — Чей-то голос донесся, будто издалека.       Дедуля Нотта, Нотт, что ли?       — М-м-м… кажется, я чутка… — Его опасно занесло вперед. Чуть не задавил мелкого… не упомнить, как зовут, но самый младший из компании. Ловец-второкурсник. Жертва амбиций Стивенсон. — Сколько ж там было… легилиментов… Все щиты мне потрепали, пусть теперь от мигрени помирают…       — Лови его! — Скомандовал знакомый голос. Такой же, какой часто поселялся внутри его черепной коробки, будто у себя дома.       Последнее, что Гарри помнил, так это то, как падает в плотное кольцо детских рук.       Уже, казалось, через секунду его вывело из сонного оцепенения холодное полотенце, плюхнувшееся на лоб, и ослабляемый узелок галстука.       — Том… я же преподаватель. — Неловко напомнил Гарри их правила.       Проблема в том, что обычно о таких приличиях ему напоминать не приходится — застенчивый Темный Лорд всегда отваливал сам, без напоминаний, как только что-нибудь выражало больше откровенности, чем приемлет социум.       Иногда их, конечно, заносило в личное пространство другого, но в том-то и дело, что это дело процесса. Они не начинают… с этого!       — Нет тут никого, я всех по делам отправил. — Тут же отрезал Том, кидая его тугую удавку рядом на пол.       Ну, не то, чтобы Гарри возражал на самом деле. Секса у него давно не было. Такого, чтобы прям не бояться кого-нибудь ударить, а тут, в ослабленном состоянии, сама Моргана повелела.       Не с мальчишкой Томом только. Серьезно, даже если он каким-то чудом смирился бы, что это его студент.       Не. Том. Реддл. Никак нет, ни при каких обстоятельствах.       — Если ты решил меня соблазнить, начинай с брюк. — Отколол мужчина, тускло улыбаясь, когда наглые бледные ручки мальчика потянулись расстегивать ворот его самой приличной рубашки.       — Как скажешь. — Сосредоточенно пробормотал Реддл, слегка нахмурившись, когда доступные пуговицы без покрытия пиджака закончились.       Эта часть костюма сидела туго, да.       — Все-все-все! Понял! Пошутил! — Зарыпался Гарри, когда борзый слизеринец действительно схватился за его ремень.       Окончательно оклемавшись под напором свежего воздуха, Певерелл понял, что ему лишь расстегнули рубашку до линии ключиц, ослабили удавку брюк и раскрыли сковывающий пиджак. Сам болезненный профессор лежал прямо на полу, с подложенной под голову свернутой ученической мантией.       Том сидел напротив него при параде, так что легко догадаться, что верхней одеждой пожертвовал не он.       — Мне надо… идти запечатывать Тайную комнату. — Нехотя выдавил Певерелл. Лежать хорошо.       Инстинкты выжившего должны были на этом моменте выть и кричать. Но такое спокойствие на душе Гарри не ощущал уже давно.       — Без нужды. — Безо всякого выражения уставился на него точеный профиль. У Реддла действительно было то лицо человека-хамелеона. Темные волосы, не светлые глаза, бледная кожа, правильные черты. Это общая характеристика, которую можно присвоить Тому, помимо того, что он красивый. Проще говоря, это характеристика многих британских мальчиков. Но в свете утреннего солнца слизеринец выглядит иначе, чем под освещением факелов коридоров или маленьких огоньков со свечек. Как будто сглаживается резкость скул под исчезновением теней, как будто подбородок меняется чуть сильнее. Такой человек может как хорошо запомниться после обмена фразами, так и затеряться в толпе. Пожалуй, вот одна из причин, почему у Реддла из будущего так хорошо выходили его подпольные игрища времен молодости родителей Гарри, когда он был вроде бы на виду, а вроде и в тени. Красивый, но незапоминающийся. До первого разговора, когда неосторожный человек случайно падал в заготовленные ловкие сети. — Они решили просто перекрыть вход в тот женский туалет — не рискнули лезть в хитросплетения заклятий Слизерина. Хорошо, что я вынес оттуда все еще пару месяцев назад.       Певерелл не спросил, откуда он узнал.       — Вот уж точно. — Гарри снова опустил голову на импровизированную лежанку. Прикрыв глаза, он позволил себе насладиться и ледяным полом, и завываниями холодного ветра, просачивающегося сквозь незакрытые щели в его кабинете, и запахами только-только вступающей в силу весны. Его спина уже грозила покрыться морозной коркой, когда храбрый волшебник услышал тихое и уверенное от своего обычно осторожного ученика:       — Напои меня Изумрудным зельем.       Гарри вновь открыл глаза, рассматривая решительно настроенное выражение на лице Тома. Мальчишка готов, определенно готов аргументировать любые его возражения.       Но спора не будет:       — Лады.       А что ему еще остается? Поттер ведь уже делал это, да и, ко всему прочему, больше Том никому не доверится настолько. Проще говоря — кто, если не он?       Гарри недовольно потер шрам. Ощущать возврат наверняка неприятно, но зато эта штука уже скоро ему будет не нужна.       Несмотря на всю очевидную пользу.       — Сейчас. — Реддл кивнул своим мыслям. Выглядел он, как магл на энергетике, весь наполненный маниакальной стремительностью. Оставалось надеяться, что после исцеления души его порывистость канет в забвение. Хотя, как стратег полярных политических предпочтений, Гарри не уверен, будет ли он доволен обретением степенности и хладнокровной рассудительности у своего оппонента или нет. С другой стороны, пока сей влиятельный волшебник не гонит толпу вырезать людей под знаменами его сиятельной личины, в черепоподобных масках и с Авадой наперевес, все должно быть нормально? — Министерские почти все ушли, как и большая часть попечителей, весь замок на ушах. Мои без проблем прикроют в такой-то шумихе. Занятий не будет еще три дня, успею оправиться.       Певерелл не мог поверить в то, что услышал. Этот парень серьезно ставит себя в такие ужасные временные рамки? Профессор Дамблдор после этого зелья был в не самом работоспособном состоянии, а ему душу склеивать не имелось нужды! Да, он сделал скидку на почтенный возраст директора Хогвартса и на ошибки бурной молодости, но все равно…       Что этот мальчишка о себе возомнил? То, что он станет в будущем — маловероятно теперь, — Лордом Воландемортом, грозой и террором Альбиона, не означает, что могущество и терпимость к ударам Судьбы этого персонажа у него есть сейчас.       — После такого нормальные люди недели две отходят. — Вяло попытался образумить безумца Поттер, впервые себя чувствуя в роли здравого смысла. Обычно это его останавливать приходилось, причем без особого успеха.       — Успею. — Том, однако, был в себе совершенно уверен.       Разумеется, Певерелл хотел, чтобы парниша склеил себе душу, но никак не ласты. Лишняя нагрузка крайне противопоказана в таком деле, даже торопливый Гарри предполагал, что зелье подождет хотя бы до каникул. Да, ему самому удобнее, если бы все пошло по предсказанному Реддлом раскладу, меньше возиться позже, быстрее завершить дела, но…       — Ну, что же… эх… — Гарри с трудом поднялся. Немного мутило, но мужчина надеялся отыскать что-нибудь сладкое закусить в шкафчике по пути. — Пошли, что ли, пошли. Ты хоть карты разложил?       Перевод: насколько это решение было сделано под влиянием момента? Подумал ли ты, мальчик, или, как обычно, порывисто крикнул: «Якорь наверх!»?       Оправдалась ли хоть сколько-нибудь тяжелая наука, на которую Певерелл потратил много крови, — буквально, из чертового носа от перегрузок, — чтобы вбить в одну импульсивную голову?       — Да-да. Исход благополучный, вроде, но не без сюрпризов. — Рассеянно пробормотала добровольная жертва страшного ритуала, покорно следуя за ним.       Том переминался так, словно для старосты время текло невыносимо медленно. То, как тихо Гарри открывал дверь, как навешивал тонну заклинаний против слежки, как медленно осматривал всученный Томом дневник, как старательно отсчитывал нужные унции воды, в которые капал зельем из склянки.       — Предупреждаю — выпить надо до последней капли. — Расправившись с подготовкой к ритуалу, мужчина с сомнительным удовольствием затянулся в поиски провианта по шкафу. Есть ему обычно не хотелось, да и сейчас тоже, поэтому найти что-то стоящее шансы были ускользающе малы, однако недавний обморок и все еще присутствующая тошнота не предвещали ничего хорошего для предстоящего сеанса пыток. А ему, вероятно, в лучшем сценарии еще и подростка успокаивать, с тем никаких нервов не напасешься. — Ты вернешь свою половину души из дневника. С камнем так вообще лотерея. И… у меня тоже есть кое-что.       Сценарий, где он подохнет, на самом деле, не худший. Хотя, конечно, Тому пришлось бы как-то оправдываться, но в деле ускользания от правосудия Реддл ему еще фору даст. Ведь Поттеру в свое время пришлось отстегнуть Гринготтсу за доставленные неприятности знатное количество галеонов.       — Ты не избавился от крестража?!       Гарри вспомнил закоченевшего уродца на вокзале, от которого было бы так просто отвязаться… и тут же стать магическим калекой.       Реддлу он про это говорить не собирался. Не в его не самом стабильном эмоциональном состоянии, да и вообще такая прямота на грани бессердечия даже по обращению к себе.       — Ага, как-то руки не дошли. — Кивнул он так, будто это милосердие какое-то, а не хладнокровный расчет, чтобы страдать меньше, пока живет за счет врага. — Ну, знаешь, ты, главное, на свет не иди. В темноте оно спокойнее.       Ведь свет — это путеводная звезда для ушедших. Но что делать, если ты хочешь остаться при своем?       Просто замри и наблюдай.       — Терпеть ее не могу. — Проворчал Том, а Гарри… не понял. Все его неприятности начинались, когда его вытаскивали из чулана на всеобщее обозрение. — Понятно. С тобой может что-то случиться?       Мальчишка так открыто смотрел на него, что руки зачесались солгать и заверить, что все в порядке. Вот только он не должен лгать, не так ли, профессор Амбридж?       Но что мешает понадеяться самому, что у них еще будет время съесть ягодный пирог дома и ничто не доведет его до конца веревки раньше?       — Думаю, не помру — во мне лишь малая доля. Да и как-то не привыкать к острым ощущениям с участием твоей персоны. — Словно и не звучало знакомых набатов в голове, заверил его Гарри, откусывая приторно-сладкий кусочек шоколадки, тут же обволакивающий всю полость рта. — А вот, то, как ты собираешься поглотить добрую половину, когда при тебе самом всего лишь четверть — вопрос. Более того, дневник, вероятно, напитался темной энергией и силой в принципе, будучи в Тайной комнате. Если обезумевший ты, который был год назад, захватит контроль над тобой нынешним, будет печально.       Ага, грустно, как потенциальная катастрофа. Певерелл вмешался немного в схему Хогвартса, добавив сигнализацию на случай, если все пойдет совершенно не так. Хотя предосторожности и казались излишними, с малым прорицанием Тома на картах, но пусть будет. Главное потом не забыть все вернуть на место.       — Действительно. — С вызовом улыбнулся Том, преобразившись из немного нервного нечто в привычного себя. — Придется тебе заново меня перевоспитывать.       Гарри фыркнул, задорно ухмыльнувшись.       — Ремнем отхлестаю. Ну, что же, у тебя целых десять чарок счастья. — Волшебник махнул рукой на ряд до середины наполненных кубков.       Том сел на постель, свесив ноги. Тут же он схватил один сосуд и осушил его. Молча протянулся за вторым, третьим…       Профессор уважительно присвистнул. «До чего же знакомо…» — Пронеслось в его голове. С такой же решимостью он ходил на занятия к профессору Снейпу по окклюменции или пил костерост.       Знал, что неприятно, но также знал, что неизбежно.       Тяжелое дыхание юноши и его скривившееся лицо показали, что зелье наконец начало действовать. Четвертый кубок в его ладони дрогнул, опасно накренившись, но рука тут же снова выпрямилась. Зажмурившись и скривив губы, Том выпил и его.       Гарри сочувственно поморщился — шрам на его лбу нещадно заболел и принялся настойчиво пульсировать. Следовательно, да, работает варево, честь и хвала Горацию.       Стоит всучить ему коробочку засахаренных фруктов, если они оба выживут и Гарри сможет добыть такой редкий в нынешнее время продукт.       Только бы Реддл довел дело до конца. Где твое упрямство, мальчик, когда оно так нужно?       Юноша замер, побледнев до вида свежего умертвия и сухо сглотнув. Выглядел так, словно его вот-вот стошнит.       — Ты как? — Мягко проворковал Гарри, привычно игнорируя потаенное желание умереть и не встать от силы мигрени.       — По вкусу… — Мальчишка явно подавил рвотный порыв, сжав левую ладонь в кулак. И внезапно презрительно выдал: — Все равно лучше, чем чай, который ты делаешь.       Мужчина чрезмерно ахнул, прижав кончики пальцев ко рту, и, расслабившись через мгновение, ехидно произнес:       — Вот спасибо! — Чтобы после холодней добавил: — Язвительность при тебе, значит, ты в порядке.       Издав краткий смешок, храбрец потянулся за следующей порцией лекарственной отравы.       — Ага. — Отпил половину, замер взглядом над очками Гарри, и медленно прикончил пятый кубок. Тряслись теперь не только его руки.       На шестом глаза потерявшего контакт мальчишки затянуло туманной поволокой, а изо рта доносилось невнятное бормотание. Самостоятельно сидеть он уже не мог, потому Гарри пришлось крепко держать его за плечи, хотя сам он, казалось, сейчас отключится — ко лбу будто приставили раскаленную кочергу. Шрам кровоточил, словно свежая рана, теплая жидкость уже стекла до подбородка. Запах железа ударил в голову.       Голова будто треснула там, где по нему влупили Авадой. Вечно незаживающая травма проклятия подобно молнии решила продолжить свой ход, разрезая кожу, нагреваясь и раскаляясь.       — Хватит… — Тихо пробормотал Том, когда его же собственная рука будто бы без его ведома потянулась за седьмым кубком. Тело студента затрясло, ни одного слова он уже не выдал, даже болезненного сопения не раздавалось, лишь губы беззвучно шевелились.       Боль от проклятой отметины, отличительного тавра, навсегда разрушившего любые его шансы когда-либо стать «просто Гарри», единомоментно утихла. Это значило лишь одно — осколки души, находящиеся в нем, уже вернулись к своему хозяину. Глаза Тома раскрылись в ужасе — похоже, он увидел то, чего не следовало. Логично предположить, что. Гарри, не думая, аккуратно сжал бледную ладонь. Его шрам запульсировал с двойной силой, хотя казалось бы, там уже ничего не должно быть.       Неужели какие-то остаточные узы, вывернувшиеся особой пакостью напоследок между ухабами его дерьмово близких отношений с почтенным Лордом Воландемортом?       — Том, это не твои воспоминания. — Мягко увещевал его ранее добровольно умерший волшебник, немного паникуя. То, как справится психика ребенка с определяющей личность моральной травмой детства, он предсказать не мог. Вернее, мог хоть примерно предположить, но в какой из вариантов Реддла метнет та еще загадка. — Всего лишь… Том!       Но парень его не слышал — лишь смотрел вперед, будто перед ним проносились тысячи картин, а на лице застряло выражение парализованности до последней капли крови от неистребимости их последнего врага. Ну, такая вот подстава и сюрприз — кусочек будущего Темного Лорда всегда был с Гарри, бывший гриффиндорец в принципе любил вот так шокировать окружающих, особенно некого Тома Марволо Реддла. Собственно, мальчишке теперь и разгребать.       Но иного исхода нет, мужчина чувствовал: это еще не конец, но вполне может им стать. Как бы было легко — не протянуть руку, не помочь и медленно наблюдать, как сталкиваются две отчужденных части целого в агонизирующей борьбе, пока не останется ни одного из них. И даже собственная боль не могла привести в себя, что уж говорить об его сомнительной чести?       Однако искушение испортить труды врага, его второй шанс, на самом деле было невелико. В конце концов, Певерелл хотел быть в безопасности, желал своих друзей в мире, а не ужасных мук своему кровному неприятелю.       Так или иначе, несмотря на физическую возможность другого исхода, Гарри ничего не оставалось, кроме как самому влить в приоткрытые губы содержимое восьмого кубка, а затем и девятого, и помочь сглотнуть. Стоило ему потянуться за последним, десятым, как тело в его руках после длительного напряжения расслабилось полностью.       Том Марволо Реддл, Наследник Слизерина, даже в потере сознания был стойким — не растолкаешь обыденной пощечиной или холодной водой. Даже отрубается наверняка!       — Оживи! — Взмахнул палочкой Гарри, отчего-то ни капельки не сомневаясь, что волшебство в его плачевном состоянии не подведет.       Резко распахнув глаза, брюнет одним рывком сел, но тут же завалился вперед. Мужчина же отшатнулся к противоположному концу комнаты. Он правда хотел поймать его, вот только красный свет, которым загорелись глаза студента, пробудили в нем такую бешенную бурю эмоций и воспоминаний, что он машинально направил палочку на мальчишку.       Неужели Том из его времени захватил контроль над этим ребенком?       — Гарри… — От слизеринца, упавшего на пол не подхваченным кулем, раздалось недовольное шипение. — Мне нужен… последний кубок. Пока я в сознании.       Сухо сглотнув, Певерелл, все еще направляя на Тома падубовую палочку, медленно подошел ближе, плавно взял кубок и одним гладким движением перевернул выдохшегося подростка на спину. Усаженный на полу парень без пререканий осушил последний сосуд, хватаясь в конце за рукав преподавателя.       — Много увидел? — Демонстративно невраждебно поинтересовался мужчина, ободряюще улыбаясь.       — Даже слишком. — Смотря на его губы, выдавил Реддл, неестественно отражая выражение лица другого. — Но, как выяснилось, благодаря тебе, из всех троих собравшихся в моей голове я единственный нормально владею окклюменцией.       Тишина.       И хриплый смешок.       Гарри выдохнул сквозь пальцы, шально скривив губы.       — Во дела… — Он и сам осел на пол, облокотившись о бортик кровати. В теле стало так легко-легко, как будто из шрама вытекла вся его боль, а была пущена кровь, уляпавшая собой все вокруг. Рука, пропустившая возможность для опоры, наткнулась на последнюю заготовку для наполнения организма жидкостью на этот вечер. — Ох, точно, выпей воды, вот. После этой штуки сушняк жуткий.       Без благодарностей Том принялся жадно глотать, не отрывая от него взгляда. Певерелл отказывался уступать своему извечному сопернику в чем-то таком банальном, как гляделки.       «Интересно, он будет против, если я заночую здесь?»       Гарри отчетливо услышал голос Тома и чуть ли не проиграл, прежде чем остановил рефлекторное ошеломленное моргание. Вот только сам Реддл продолжал пить как ни в чем не бывало.       Прижав ладонь к голове в легкой догадке он понял, что вот: началось.       Реальность иногда не оправдывает ожиданий даже в их наихудших сценариях, выплевывая нечто совершенно бесподобное в своей отвратности. Конечно, Поттер ожидал, что от потери крестража ему будет невыносимо больно, а пока что ему просто неприятно, но…       Он совсем не хотел получать грязные мыслишки этого малолетки в свою горячую голову!       С другой стороны, такой повод для подстебов назревает…       — У тебя кровь! — Несвоевременно очухавшись и прозрев, Реддл вскинулся, но тут же поутих, разумно оценив усталое настроение другого.       Все же весь день на ногах и эта изматывающая ночка совсем не в плюсик к самочувствию…       — Оставайся. Уже глубокая ночь, отведу тебя к гостиной завтра. — Милосердно кивнул профессор, прекрасно понимая, что стоит последить за мальчишкой, пока его разум максимально уязвим во время сна.       Такая чудесная возможность оценить собственный прогресс на этой линии времени.       — Хорошо… — Мальчишка среагировал максимально аккуратно: сделал вид, что не обеспокоен, будто это абсолютно нормальное предложение. Гарри думал, стоит ли начинать беспокоиться, что он выработал у косящегося на шрам Реддла такие реакции.       Но одно все же стоит прояснить, прежде чем утро окончательно вступит в свои права…       — Кстати, Том. — Дождавшись усталого и вопросительного полусонного хмыка, Гарри продолжил не менее утомленно. — Кажется, я слышу твои мысли. И я определенно не владею легилименцией. Так что хватит легилиментировать свои влажные фантазии в мою башку.       Том отвел взгляд, когда Певерелл во все том же непотребном виде расстегнутой рубашки наклонился, чтобы поднять его тело в вертикальное положение.       Что, конечно, потребовало нескольких попыток из-за отчаянных усилий по координации.       — А так? — Поджав губы, обратился с экспериментом студент, зарываясь носом в чужой ворот. Вероятно, это воспоминание обеспокоит его на следующий день, но сегодня пределы мечтаний Тома сводились к теплой постели и долгому сну.       — Фу, пошляк. — Щекочуще проворковал Гарри, практически таща не передвигающееся тело в сторону его собственной кровати. Благо, размеры койко-места позволяли. В теории, можно поделиться и даже не помешать друг другу, но он совершенно не желал ложиться под бок этому потенциально красноглазому.       — Очень смешно. — Мальчик даже возмущенно открыл глаза, недавно сомкнувшиеся. Разумеется, для слепой гордости ребенок всегда силен! — Я, вообще-то, цифру загадал.       — А я нет. — Пожал плечами Певерелл, отчаянно мечтая, чтобы долгие напряженные сутки наконец-то закончились.       Одни крайне утомительные переглядки спустя, Гарри был готов признать, что ничего не происходило и они зависли на полпути из-за собственной нерасторопности и внезапной неуступчивой гордости: Том клевал носом, Гарри, смеживший усталые, как линии напряжения, израсходовавшие себя, веки, лениво гадал, когда количество крови, мерно капавшей на рубашку, станет настолько преобладающим над остатками оной в его организме, что он приляжет прямо там, где стоит.       — Будущий ты мог вползать мне в голову, как к себе домой. — После долгого молчания признался мужчина, ведя наконец под руки знакомого идиота до постели. Практически таща всю тяжесть нескладного подростка на себе, но то детали. — Но не бери это за правило.       — Договорились.       Гарри помог мальчишке упасть на кровать, а сам, собрав недюжинные усилия воли, пошел за бинтами. Темные зеньки неотступно проводили его до зеркала. В мутной отражающей поверхности шрам действительно казался «треснувшим», рассекая бровь и чуть не заползая на глаз. Повезло, иначе не скажешь — еще сильнее терять в зрении он не особо-то и хотел, и так обзор вокруг преступно узок без природнившихся к переносице очков.       Сверление глазками в спину постепенно ослабевало, пока Певерелл тихо под нос шептал себе заклинания из методички по скорой помощи. Когда его несчастная тыква на плечах все же оказалась замотана по самое не могу, то весь вес его тела несчастно упал на стол, отбив локти, а после переукомплектовался в кресло. Отрубился нечестивый студент, побудивший его заняться нехорошими делишками, что заставляло выдохнуть и успокоиться. Следить за спящим одержимым, если с душой Тома все же что-то будет не так, гораздо проще, чем за буянящим.       Но ночью ничего не произошло.