Профессор Певерелл

      Это немного жутко, когда в приглушённом освещении в смутно светлом одеянии под шепот стекающей из-под крана воды к спокойному человеку в кресле выползает из кухни улыбчатое нечто. С широких рукавов капало, капало на пол. Убирать, наверное, неудобно, с магическими талантами хозяина дома.       Но сам виноват, что в воде весь, как утопленник.       Наверное.       — Почему ты мокрый? — Все же не мог не спросить Том. Вдруг там нашествие грандилоу, а он за уроками все пропустил?       — Я мыл посуду. — Певерелл махнул в сторону кухни, добавляя еще больше брызг туда. Реддл на секунду скосил взгляд на свой уже частично исписанный пергамент, опасаясь, что влага доберется и до него, но пронесло. В отличие от прекрасного деревянного пола, чья судьба сгнить приближалась чуть ли не ежедневно титаническими усилиями его хозяина.       Гарри имел странную привычку ходить по дому в пижаме. Но еще более странной была его ненормальная реакция на воду. Сырые волосы парня закрывали ему глаза, из-за чего были видны лишь наглая улыбка и кончик носа.       — Ты точно не пытался ее утопить? — Скептически поинтересовался Том, потому что обычно его неприспособленный к жизни профессор имел границы для отмокания одежды. И до полной имитации половой тряпки все же не доходил, а лишь так, до состояния промоченности ткани для сбора мебельной пыли.       Однако Реддл думал, что действительно похоже на то, что Певерелл решил свою одежду застирать на себе. Слишком уж много всплесков доносилось с кухни.       — Я чашку разбил. — Нечестивец поднял свой рукав, чтобы растрепать свой и так беспорядочный загривок. По факту вышло лишь повозить грязной тряпкой по собственному лицу и размазать мыльную пену… — Пришлось выискивать осколки по одному прямо среди другой посуды.       Мальчик, прилежно сидящий за столиком в старом кресле, чувствовал все нарастающее отчаяние. Если бы не тот неловкий смех, то он бы достал палочку и начал приводить этого выводящего из себя волшебника в порядок.       Хорошо еще в комнате тепло. Склонный к несчастным случаям мужчина высохнет самостоятельно и не заболеет.       С надеждой.       — Ясно. Твоя анимагическая форма плохо на тебя влияет. Енот-полоскун, чтоб его… — Спокойно промолвив эту констатацию, Том упрямо вернулся к написанию эссе. Неохотно накарябал пару строк, а потом снова поднял голову, будто привороженный.       Хотя что интересного в разглядывании сырого, неопрятного молодого мужчины, позабывшего про бритву, стрижку и стирку, до сих пор оставалось загадкой для чистюли Слизерина, приучившего к своему праведному образу жизни маменькиных сынков, запущенных самостоятельно выживать рядом с мальчишкой с характером гремучей змеи.       Объект наблюдения еще и тапками по полу противно хлюпает.       Хлюп-хлюп, хлюп-хлюп-хлюп. Том передернулся от омерзения. Что за противный звук!       — Да ладно, хотя бы блох нет. — Гарри упал в кресло у камина, привычно утопая в нем прямо напротив мальчика, отчего они едва не касались коленями. Том, что постоянно теперь мерз, поправил плед на плечах. Соприкасаться с этой болотной рясой, которую Певерелл по крайне ошибочным убеждениям принимал за одежду, желания не имелось. Вода имеет свойство быстро остывать и долго выпариваться без сторонней помощи. Совсем не то, что бледный мальчишка пожелал бы иметь при себе. — Что пишешь?       Неохотно поинтересовался Певерелл лишь после того, как с его дерьмовым зрением не удалось разглядеть текст на пергаменте, не меняя позиции тела.       — Клинические проявления у «Тернии Ровены». — Со вздохом признался Реддл, выстрадав на бумаге лишь пять очевидных признаков из четырнадцати, и недовольно проворчал в ладонь, сглатывая зевок. Этого недостаточно, чтобы взобраться на планку, которую совершенный староста сам себе установил. Если бы не эта… эта ошибка, если бы не эта паскудная слабость!.. — Я почти уверен, что раньше помнил об этом больше!       Такие страстные слова Тома, конечно же, этот… енот не мог проигнорировать:       — Что это? — Даже высунул любопытную голову из кресла Певерелл, а после крайне заинтересованным голосом добавил: — Проклятье? Почему я тогда о нем не слышал? Дома в библиотеке была собрана коллекция отборной пакости, которую только видывал магический мир!       Описание Гарри звучало подозрительно похоже на библиотеку Блэков. Да и Альфард всегда гордился тем, что на собрания их привозил книги с весьма достойной чернухой.       — Зелье! Его же на четвертом курсе проходят, как можно не знать? — Недоверчиво покачал головой Том, немного удивленный отсутствием познания Певерелла, учитывая, что всякая портящая людям жизнь дребедень как раз таки его область. — Дрянь похуже амортенции!       Было в списке Мальчика, который выжил, несколько таких позиций, да только не все под общепринятыми названиями, ибо собственные, специфические, доносили суть куда яснее.       — Ну тебе! Я почти весь четвертый курс прошляпил. — Наморщив лоб совсем как Блэк, получивший письма из дома, возмутился Гарри, закинул ногу на ногу единым хлестким движением, а после хлопнул в ладоши в озарении, осветившем его незабываемые глаза. — А, не та штука, что заставляет шипы в глотке расти?       Описание было метким, но Том ради собственного психического равновесия не хотел предыстории данного именования со стороны Певерелла, так что спешно перевел тему.       — Ну… а, не важно. — В том числе и то, как его профессор преподает четверокурсникам, если тот год, по его собственным словам, пропустил. Как он вообще умудрился перейти на следующий курс, каким чудом сдал экзамены, если дело обстоит именно так? — Это сложно? Анимагия?       — Да не, мой отец с друзьями самоучкой выучил ее в четырнадцать. Тут скорее опасно, чем сложно. — На самом деле, направление имело ряд подводных камней, из-за которых некоторые ребята, ранее наполненные энтузиазмом, вскоре откладывали обучение сему предмету. Но в общем их можно охарактеризовать так: — Забылся — и остаешься в зверином теле. Потому и учатся под присмотром Мастера трансфигурации.       Гарри решил отложить полный кровавых подробностей рассказ о кошке-сестре, съевшей своего мышь-брата, до начала уроков.       После этой легендарной в узких кругах артефакторов лекции, которую он, без всякого сомнения, намеревался максимально повторить и улучшить содержимое уже для собственных учеников, Певереллу пришла в голову запоздалая мысль, что отцу и его друзьям действительно повезло, что они не имели несовместимых аниформ.       — Ты же Мастер артефакторики? Трансфигуратора получить не хочешь? — Непонятно зачем подначивал Певерелла Том. Нет, мысль с официальным обучением анимагии понятна, но большее преимущество та дает, будучи невысказанной во всеуслышание. Какой толк в шпионе, чьи характерные черты всеми заинтересованными сторонами уже тщательно заучены? Вот и получается, что вся польза изучения анимагии во временном престиже, что вон де, тот волшебник смог осилить эту «сложную» ветку магии. — Тебе же поблажки за анимагию будут.       Но если игнорировать мелкого доставучку… В самом деле, в чем преимущества получения звания Мастерства? Что от этого выиграет скорый труп?       Мастерство артефакторики позволило ему проникнуть в Хогвартс на преподавательскую должность и способно прокормить его в случае, когда деньги на ставках закончатся, — трижды ха, но предположим, — а большего путешественнику во времени и не нужно.       — Ле-ень. — Фыркнул Певерелл, пытаясь дотянуться до пледа дрожащими пальцами. Том недовольно поджал губы, протягивая ему свой и слегка усиливая огонь в камине одной лишь мыслью.       Мужчина свернулся под теплой тканью компактным калачиком, как-то умостив свои палки-конечности под форму кресла.       — Разве ты не говорил в начале года, что, начиная с шестого курса, сможешь научить анимагии? — Забив окончательно на уроки на этот вечер, Том с полным вниманием повернулся к своему профессору, войдя в утомительный режим «вижу цель — не вижу препятствий».       — Так это делов максимум на месяц. — Зевая в локоть, недовольно проворчал Певерелл, пытаясь расположиться поудобнее. Если придется терпеть этого душнилу, пока один из них не выиграет в соревновании хладнокровия и гордости, то лучше всего это делать с комфортом.       Так он получит больше начальных очков преимуществ.       — Серьезно? — Певерелл прямо услышал треск ломаемых шаблонов в умненькой головке своего самого хитровывернутого студента. На фоне такого шума даже то и дело шипящие дрова в камине казались скромными тихонями. — Я думал, этому учатся годами.       — Ну, балбесы учатся быстро, а умники, да, годами… — Слышал он от Фреда забавную историю про их старшекурсника, которому сия ветка магии вообще не давалась. Фоули — а так звали этого паренька, — досаждал несчастной кошке до победного, чтобы в итоге обратиться полевой мышкой.       Джордж добавлял, что Макгонагалл даже расплакалась, когда у ее студента в итоге получилось, и освободила того от экзамена в конце года.       Фред, ехидно ухмыляясь, добавлял, что Фоули, подхвативший от своего слизеринского приятеля пару козырей в руках, того и добивался, потому что на экзамене в начале года Маккошка обещала ввести задания креативной трансфигурации, и вытягивать билет, полагаясь на удачу неполучения этой ветки магии, тот отчаянно не хотел.       Аниморфизм несчастному студенту тоже плохо давался, но обретение животной формы — больше ритуал и медитация, чем активная работа разума, так что по итогу бедолага справился.       — Это почему? — Как любопытный малыш, продолжал спрашивать Том. Гарри казалось, что это любимый вопрос паренька с крайне говорящей фамилией. Какого черта глупая шляпа определила его в дом Змея, а не в факультет Орла? Вот где бы его нескончаемые вопросы смотрелись уместно и были бы поощряемы. Какой достойный своего имени слизеринец ведет себя как ведомый жаждой знаний заучка? И если он в начале был таким же настойчивым, откровенным, как с самим Певереллом, то неудивительно, что взрослые пытались поскорее отвязаться от докучливого ребенка.       И ныне Гарри сам виноват в своем несчастье, ибо сам открыл дверь своего дома для грядущего врага и запустил эту нечисть.       Хотя, с жесткой ухмылкой подумал Поттер, это кто с кем еще заперт оказался…       — А ты заставь интеллигента встать на четвереньки да погавкать. Вот ваша персона бы, ставлю галеон, в змею обращался, но не думаю, что ты готов лечь на коврик и, прижав ручки к попе, начать ползать. — У Тома задергался глаз, стоило ему представить бывшую старосту и капитана команды Гриффиндора, заползшую на рукав их рыжего черта милой домашней кошечкой. — А вот когда сроки ограниченные, народ как-то порасторопней выполняет идиотские поручения.       Меньше мыслей — больше дела, вот главный девиз познания и единения со своим внутренним зверем.       — Да уж. — Согласно выдохнул Том, припоминая, как все холеные богатые детки его факультета зашевелились, стоило его опасной персоне взять в свои руки власть.       — Что, передумал учить анимагию? — Мечтая об облегчении собственноручно взятого на себя бремени, со скудной надеждой и невольно подначивающей ухмылкой уточнил Гарри.       Конечно, Том живет, чтобы его разочаровать.       — Нет. — Еще больше утвердившись в собственном решении, Реддл поспешил его заверить с милой, никого здесь не обманывающей улыбочкой: — Я все еще хочу, чтобы ты начал преподавать ее как можно раньше.       — Какой ты напряжный. — С этими словами Певерелл скрыл свою голову под пледом, настойчиво стремясь поставить точку в добравшемся до почек разговоре.       Реддл не обратил внимания на ребячества своего профессора, поражая величиной своей неадаптированности и бестактности.       — Ты же собираешься в Министерство десятого числа, чтобы встретиться с этой твоей… подругой. Почему бы не подать заявку?       Гарри вздохнул максимально протяжно. У Тома, казалось, шило в заднице встряло, так надо ему получить это дебильное заверение. Что, одного обещания мало мальцу? Экс-Поттер просто хотел отдохнуть. Один приятный вечер в компании теплого пледа, тверди кресла и шуршания перьев о пергамент.       Почему хоть минуту настоящего расслабления словить с ним столь сложно?       — Так, насчет значения анимагического животного… — Принял студент, как пиранья, почуявшая кровь, лекторский тон. Певерелл справедливо насторожился, выглядывая из-под своей хлипкой защиты от внешнего мира. Вот бы мантию сюда, тогда бы он так разгулялся! — В мифологии многих народов енот считается символом мудрости, шутливости и смекалки. Он способен приспособиться к любой ситуации и…       Ну, гороскопы на то и жалкая пародия на предсказания, потому что слишком уж сильно выделяются в архетип.       — Да не!.. — Гарри рассмеялся столь хвалебной характеристике. На минутку ему даже стало приятно, прежде чем пришлось вспомнить меры, предпринятые им на пути к свободе. Маги сами по себе патрули по окраинам редко размещали, предпочитая надежность барьеров, не то чтобы это сделало миграцию менее трудной для того, кто не имел оттиск этой страны. — Я всю жизнь скрывался, а в этой форме удобно было границы переползать и в принципе существовать в городах. Не ищи глубокого смысла, мы все просто приспосабливаемся. В США этих ребят вообще, как бродячих кошек. Круче было только у парня, превращающегося в голубя. Хотя жуки, крысы, кошки и собаки тоже ничего. Анимагия — в первую очередь маскировка для выживания, шпионажа или перемещения. Не стоит радоваться, если у тебя, условно, крокодил.       Том на секунду замолчал, воображая приличных размера питона, рыскавшего по их комнате, и сладкий запах страха его доверенных рыцарей, что можно было съесть кончиком языка.       — Если мне действительно попадется змея, туго придется соседям по комнате. — Ведь тогда им придется постоянно смотреть под ноги, ведь не дай Мерлин случайно ботинок поставить не туда…       Гарри фыркнул, улыбнувшись, и Том отчего-то замер, смотря на это. Перо, которым он, увлекшись разговором, размахивал в разные стороны, вывалилось из руки.       Каникулы у преподавателя были лучшими за всю жизнь Тома. До ближайшей деревушки было сорок минут пешком, домик окружал гигантский лес, а сам он располагался в подпространстве наподобие Косого переулка.       Тома никто не ограничивал, а рядом был человек, на которого всегда можно было положиться и попросить помочь. С Гарри было весело, он спонтанный, немного ленивый, но охочий до интересностей, если нужно заняться какой-нибудь мелкой ерундой или помочь с домашкой.       Проблема крылась лишь в том, что слизеринец начинал подолгу смотреть, когда думал, что Гарри не видит. И оба не знали, кого это беспокоит больше.       Том морщился, шипел и отводил взгляд от застарелых следов ожогов на запястьях молодого человека, вечно лохматых волос и идиотских очков. А потом ловил себя за руку, когда снова бессмысленно смотрел, молча и не моргая. Иногда ему казалось, что становится уже физически плохо подолгу не видеть этого полоскуна поблизости. Проблемой было и то, что Гарри удивительно хорош в бесшумном существовании и жил, передвигаясь тише оседающей на полках пыли, отчего его уходы на рынок или на редкие прогулки не сопровождались даже шорохом, а Том чувствовал себя кретином, ища его по дому.       У Певерелла были проблемы с личными границами, как и у большинства людей, что подвергались жестокому обращению в детстве, но он никогда не входил в комнату Реддла без стука и разрешения. Все его беды с головой вскрывались лишь странными черными шуточками и отсутствующей, казалось, нервной системой, а вот Том был куда более невыносимым в этом плане — он мог в любой момент вторгнуться даже в ванную комнату, когда заканчивал особо важные расчеты или когда Гарри приходили письма от маглорожденных студентов. На счастье преподавателя, его не заставали в непристойном виде. Вот только рефлексы у него были похлеще, чем у авроров при исполнении, и Реддл порой удивлялся, как его еще не прибило одним из тех заклинаний, что не глядя мог кинуть артефактор. Ну, перед тем, как свалиться на диван с тихими матами и истощением.       А еще Гарри отвратительно готовил.       — У меня убиты вкусовые рецепторы. Наглотался всякого в свое время. Я нормально чувствую только сладкое и то не полностью. — Пожал плечами он. Том, не имея подобного оправдания, в готовке так же был плох, так что пару раз они посещали Косой переулок, чтобы набрать готовой еды. Реддл, недовольно скривившись в сторону своего нетяжелого, отлучился в книжный и до сих пор что-то там изучал в своей комнате, дразня любопытство Певерелла с каждым днем все больше и больше.       — Лечиться не планируешь? — Уточнил бледный, как смерть, брюнет, уже привычно потянувшись к стопке пергамента и чернил, дабы написать письмо.       — Да ну его… Отсутствие вкуса помогает жрать всякую дрянь, так что мне все норм. — Пожал плечами Певерелл, не упоминая вслух, как это облегчило ему их бытие и отношения с Гермионой, что равнозначно спасению жизни, в походе.       Консистенция первоначальной готовки их умницы была полным отстоем, о вкусе Гарри предпочел бы не знать, отвлекая внимание Грейнджер на себя, пока Рон избавлялся от испробованной пищи с помощью быстро освоенных заклинаний из книжек их же подруги.       И если Поттер не чувствовал ужасный привкус, то как справлялся Рон с тем, чтобы тянуть улыбки после всего этого испытания, наряду со всем испытываемым им стрессом, до сих пор казалось загадкой века для лучшего друга этого человека.       Белая полярная сова красовалась на жердочке. Гарри долго не решался давать ей имя и, в конце концов, окрестил Снежинкой, но иногда по привычке называл Буклей, после чего сразу исправлялся и делал виноватое лицо.       Если говорить коротко, то Том считал парня весьма специфичным, но очень приятным человеком, порой удивлялся тому, куда заводят себя мысли, и бесился от привыкания к хорошему.       Были, правда и минусы. Например, Гарри кричал во сне.       Нет, не дергался и не рыпался, как большинство, кому снятся кошмары. Он вопил, что есть мочи, выкрикивал незнакомые Тому имена, молил пощадить кого-то и хватался за голову, стараясь заглушить голоса. Гарри каждый раз пытался накладывать на себя заклинания перед сном, но было видно, что часто он совершенно не желает снова попадать в мир кошмаров и максимально оттягивает момент, доводя себя до состояния засыпания в кресле с книгой. И уже через пять минут слизеринец в соседней комнате вскакивал от пронзительного полного боли крика, будто истощенный организм преподавателя отыгрывался за свое тихое существование. Ему было страшно представить, что пережил Гарри в будущем, раз решил пожертвовать собой ради спасения остальных. Том каждый раз накладывал вокруг Певерелла звукоизолирующие чары и садился в кресло напротив, наблюдая за бесшумными мучениями и не решаясь подойти. И в один такой момент он впервые почувствовал, как что-то разрывается в его груди, ведь именно он был участником всего того безумия, что приключилось с этим чудаком. Марволо поклялся себе, что никогда не примкнет к таинственному Темному Лорду, убившему семью и друзей этого человека.       — Прости меня. — Смеялся Гарри, как ни в чем не бывало. — Обычно я заклеивал себе рот, знаешь, скотчем, но мне он пока тут не попадался. Наверное, стоит поспрашивать в автомастерских, его уже должны были изобрести, я думаю.       У Тома свело желудок от этого покаянного тона. В носу у него будто засвербело, хотя для аллергий точно был не сезон. Он заболел. Он определенно болен. Ему нужно бодроперцовое, возможно, внутривенно, чтобы наверняка.       Том убьет любого, кто попытается причинить Певереллу еще больше боли, чем тот уже вынес. И дело было не только в — ха! — моральном долге, висящем на плечах Реддла за все, что для него сделали. Он должен стать ближе и он сделает это любым способом, ведь только тогда он сможет проконтролировать, чтобы Гарри пришел в себя. Но что-то было, как всегда, не так. Слизеринец, вопреки идеологии его факультета, просто хотел чуть ли не залезть артефактору под кожу. Хотел сделать своим, как бы безумно это не звучало.       — Даже не вздумай извиняться за это. Попроси прощения еще за то, что ты дышишь. — Засипел Том озлобленно, проверяя свой пульс — обычный, но тут же замедлившийся, стоило Гарри придвинуться поближе. Камин еще не растопился. Его на секунду будто поглотило чувством безопасности, исходящим от столь близкого присутствия.       Реддл недовольно поднял голову, высматривая что-то в мутных глазах, облагороженных чисто енотовыми синяками, отчего-то надеясь увидеть то тепло, с которым на него смотрели сокурсницы, таскающие яблоки и хватающие себя за щеки, чтобы унять румянец. У Тома не было никакого румянца, а вот надежда резко объявилась и начала давить каблуком на горло.       Певерелл был хорош в теплых словах и улыбках, правда, но в глазах Гарри никогда не было и искорки. В прошлые дни он еще что-то себе воображал, какое-то оживление, но выяснилось, что то же сияние в дни после больницы — всего лишь облегчение от возможности начать снова тянуть жизнь в образе пылевого клеща. Глупые мысли на секунду начали придушивать Тома, а он все не мог от них откреститься, продолжая смотреть в чужие глаза — худшее его решение. Это как пытаться согреться зимой, плавая в Загадочном Озере.       — Что? У меня очки заляпались? — Гарри его внимание заметил, впервые стягивая при нем старые окуляры и принимаясь протирать их рукавом пижамы. Том за его мельтешением не следил, вперившись взглядом в просто ужасающе красивые глаза — ярко-зеленые, как у ведьм из сказок. Да, они уставшие, мутные, без какого-либо блеска, потерявшие лоск жизни, но… похоже, у Тома, привыкшего делить людей на опасных и полезных, проблемы.       Такие отношения не одобряются обществом, неприличны, и как ему вообще в голову такое пришло?!       — Хей, это что, какой-то новый вид легилименции? Или ты пытаешься вызвать у меня невроз-понос? — Ухмыльнулся Гарри, водрузив очки на нос.       Поттер же тем временем вспоминал, как мелкий он думал, что злобные взгляды Снейпа, от которых на первом курсе у него постоянно трещала башка, это какое-то ментальное колдунство противного зельевара, а не присутствие Квиррелла с квартирантом в голове. Повзрослев, Певерелл понял, что знатно польстил противному легилименту, ведь обычные волшебники на такое не способны.       Том зачарованно пялился на вдруг появившуюся чужую улыбку, перечисляя в голове все ругательства, которые выучил на обязательных работах, куда их, беспризорников, периодически отправляли.       …к слову об обязательных работах. Он определенно не должен заниматься этим? Почему вообще полез?       Гарри даже не просил. Если честно, Певерелл даже не намекал, что Том что-то там ему задолжал.       — Съешь это. — Но чертова паранойя не отпускает. Любые отношения должны работать в обе стороны и равнозначно, чтобы гарантировать их чистоту и отсутствие подводных камней, которыми якобы можно воспользоваться, конечно, и ухудшить свои перспективы с конкретным человеком за временное благо.       Это не обязательно легкая схема, но все слизеринцы ей с большим удовольствием пользовались. Потому любые действия Певерелла действительно… приводили в шок.       — Ты испытываешь на мне зелья? — Пошутил Гарри, не делая и шагу, чтобы приблизиться к единственной тарелке на столе.       — Заткнись и лопай. — Шикнул Реддл, садясь за стол. Это единственное, чем несовершеннолетний мальчишка вроде него мог отплатить обеспеченному финансово магу вроде профессора. — Помфри тебе расписал все добавки и диеты, а ты ешь, дай Мерлин, раз в пару дней.       Студенту неловко было глотать прописанные отвары в одиночестве, пока этот мужчина с ехидной улыбкой пялился на него весь прием пищи, а от присоединения к еде отговаривался, что уже поел.       Ага, манны небесной наглотался.       — О, это в самом деле стремное зелье. — С полным притворного ужаса голосом произнес Гарри, пожимая плечами, а после падая на стул.       Справедливости ради, выглядело варево взаправду сомнительно и отдавало каким-то оливковым отливом.       — Нет.       — Нет? — Поднял бровь Певерелл, отвлекшись от исследования ингредиентов. Ложка, воткнутая в попытку съедобного блюда Реддла, как столб в землю, медленно наклонялась к ободку тарелки.       — Это… овсянка. — С максимально отстраненным лицом познавшего суть бытия ребенка пробормотал Том.       — Ух ты. Впечатляет. — Гарри проглотил половину тарелки, старательно игнорируя текстуру. Действительно восхитительное достижение. Том победил даже Гермиону. — По консистенции, как Оборотное зелье. Вас в приюте готовить не учат?       — Смены на кухне девчонки поделили… А то ты тут кулинар!       — Эй, я могу приготовить! Просто потом сам посолишь. — Гарри пожал плечами. — Для себя мне без разницы, калории есть калории, но ты мог попросить, если голоден. Хотя тут полные полки продуктов. — Упомянул он, как они еще в первый день раскидывали все по ящикам.       — Я не собираюсь тебя о чем-то просить. Я и так тут на твоем попечении. — Сболтнул Том, без особого удовольствия пробуя пару ложек. Ладно, горячим это было не так ужасно, как прошлые попытки.       Как вообще можно испортить овсянку? Ну, теперь у него есть несколько рабочих методов.       — Все в порядке. Прошлый-будущий ты как-то тоже участвовал в приготовлении какой-то хренотени, та еще шляпа получилась. — Гарри без лишних возмущений доел остатки, игнорируя тяжесть в желудке не то от отвратительно полезной пищи, не от от воспоминаний вида булькающего на кладбище варева. — Н-да, помнится, зелья тебе тоже не очень даются? И как ты получаешь «Превосходно»?       Том выглядел оскорбленным, но, по правде, Гарри даже не думал его обидеть. Просто, черт возьми, школьный Том Реддл в его памяти был чертовым идеальным фасадом, а тут на тебе. Овсянка, сэр.       — Я в любимчиках. — Произнес парень, будто быть выделяемым преподавателем это что-то чертовски хорошее. Гарри передёрнуло от действительно большого количества всевозможных флэшбеков с поразительным многообразием поехавших в ту или иную сторону дорогих учителей. — И умею следовать рецепту.       — Тебе нужен рецепт для овсянки. — Гарри поднял брови, не веря, что такие неприспособленные к жизни люди и правда есть. Уж с ужасным прошлым-то Реддла стремление к физической независимости должно появиться одним из первых. — Черт возьми, как ты будешь жить после выпуска? Я сделаю тебе несчастную кашу, ребенок.       Чем тот Том питался после получения диплома? Зельями? Яичницей? Ну, просто, очевидно, что не овсянкой.       Стоило Гарри с элегантностью сонного танка на льду встать и потянуться к фартуку, как его окликнули.       — Да не нужна мне каша. — Выдавил Реддл, старательно не смотря на слегка обожженный фартук и возясь с собственными ранее закатанными рукавами.       Сколько драм вокруг нее, каши этой, подумалось Гарри. Мужчина опустил руку на собственный горячий лоб и взъерошил волосы.       Соображалось несколько туго. Будто он не только выпил оборотку тупицы, но и проникся его образом мышления.       К чему такая нехарактерная застенчивость наглого и прямого, как натурала, ага, старосты?       — Ты не обязан готовить. — Дошло до него, наконец. — Ты вообще ничего не обязан.       — Но я чувствую себя так и меня это раздражает.       Да, похоже, мальчишка не очень-то щедрый на благодарности и простое «услуга за услугу» куда больше по его слизеринской части. И, если быть честным с собой, Гарри его даже понимал.       Сам предпочел бы это, чем браться за очередное «приключение» с неясной наградой, рискуя остаться вновь внизу лестницы.       — Хм, я тоже страдал таким, когда у крестного жил. — Покивал сочувствующе Гарри, пытаясь выпутаться из ненужных долгов без малых потерь. Должный вам Темный лорд обойдется немалой кровью. Крыса подтвердит. — Мы там толпой всю хату ему запидорили, когда он крайне щедро дал нам пожить.       Полностью разбазарили под улюлюкающие подбадривания человека-собаки и горестный вой не собирающегося сдавать позиции так просто домовика, если быть точнее.       — Крестного? Парня со звездным именем? — Том хлопнул глазами и до ужаса широко растянул губы в торжествующей ухмылке, искорежившей его лицо в странную гримасу. — Кстати! Ты в самом деле Блэк! — Едва он пальцем не указал, будто это было важнейшей отгадкой его жизни, очевидно, позабыв за бурей восторга все вдолбленные собственным упорством быть «не маглом» манеры.       — Не совсем. — Уклончиво отозвался Певерелл, словив тем временем свою догадку и растягивая губы в зеркальное выражение.       — Твоя библиотека — сплошная чернуха Альфарда, но только без… — Вовремя осекся Том. Сглотнул, понимая, что чуть не ляпнул.       Гарри выглядел весело. То-очно, осталась после того старика одна сомнительного содержания полочка, честно спрятанная Сириусом от любопытной Молли. Полочка презабавная, самое оно подростков смущать.       — Что там, что там, поделись? — Игриво докопался он тут же, с развеселым удовлетворением наблюдая за красными пятнами на чужом лице.       — Не важно. — Реддл знал, как этот человек любит поговорить на непринятые в обществе темы и сам с радостью пользовался обыденно такой открытостью, пока дело не доходило до… этого. К счастью, Певерелл меру знал и позволял ему переводить разговор в иное русло. — У тебя есть несчастная поваренная книга или нет?       — Неа, купи, если надо. Просто возьми денег в ящике. — Гарри махнул куда-то в сторону своей спальни. — Я в принципе удивлен, что ты торчишь дома с развалюхой вроде меня. Взял бы пороха да палочку и развлекался, пока каникулы. Не знаю, чем там нормальные подростки занимаются?       Наверное, на собрания своего тайного подросткового ордена темной магии ходят, думал Певерелл, смутно надеясь, что встречи у Лорда Змееморда и у личинуса Волдеморта проходят по разной программе.       — У меня есть деньги. С чего бы мне брать у тебя? — Насупился Том так, будто покупка поваренной книги, чтобы не дать сдохнуть этому безумцу раньше времени — исключительно его проблема. Так и было.       У него слишком много недостатков, а Гарри слишком быстро о них узнаёт. Наверное, Реддл действительно излишне расслабился в этом доме.       Он понимал, что приличный волшебник должен уметь позаботиться о себе в любых условиях, но эти бытовые заклинания убивали его каждый раз. И все же, домовые эльфы — роскошь богачей, а еще лишние уши. Как-то ему действительно придется функционировать после выпуска.       Даже если бесконечно страдать размышлениями о негласных правилах дома, которых придерживался Гарри — не колдовать излишне, наслаждаться ручным трудом (сарказм) и не шуметь, Том старался только лишь смотреть под ноги по избежание попадания под них енотова хвоста, не получая за это никаких претензий. Если он попробует поучиться тут бытовым чарам, вряд ли на него даже глянут косо.       Гарри вспоминал мнение Сириуса о безопасности каминной связи и сожалел о том, что достаточно самоубийственен, чтобы игнорировать такие прорехи в обороне дома. К сожалению, ныне это приносит ему одни мучения.       Мучения оправдания.       Том поднялся из кресла в его кабинете, чтобы выглянуть из-за дверного проема и любопытно уставиться на огненную голову. Он такое видел впервые. Но Флимонт был действительно впечатляюще приставуч, чтобы придумать нечто этакое. Хотя, учитывая пресное выражение лица Гарри, метод общения был ему не нов. Не удивительно - Певерелл бы сведущ во всяких вещах. Были отличия в том, чтобы ходить по Косому одному или же в компании знающего человека. Если быть честным, половину тех магазинчиков Том в глаза не видел, а Гарри не особо объяснялся, больше заинтересованный каким-то справочником с трансфигуративными схемами для бумажных печатей. Проще говоря, на вопросы очкарик в этот день был не очень настроен, слизеринец уже научился различать этот момент.       — К сожалению, я не могу. — С искренним чувством выдал Гарри. Когда-то ужин с дружелюбно настроенной семьей был пределом его мечтаний. Но сейчас от одной мысли о том, чтобы провести вечер в приятной компании, голова, так привыкшая к благостному спокойствию в присутствии Реддла, начинала раскалываться. — Я вызвался присмотреть за болеющим студентом. Бедняга, можно сказать, словил шальное проклятие и теперь вынужден пить зелья все каникулы. Не отправлять же его на глаза маглам? — Уверенно вертел правдой Гарри, пуская чужие атаки на его совесть в молоко.       Единственный достойный кандидат на это прикрытие покосился на него нечитаемым взглядом, стоя в дверном проеме, но ничего не сказал, предпочитая исследовательское наблюдение и позицию невмешательства.       — Ой. Это серьезное дело! А насколько болеющим? — Пламя слегка взвилось ввысь, рисуя поднятые брови. — Если что, места всем хватит! И я могу сварить несколько зелий, если надо…       — Какое облегчение. — Которого Гарри определенно не чувствовал, но все же выдал максимально дружелюбную улыбку. Он понял, что Флимонт не отстанет, а потому продолжил после тихого выдоха, старательно не выказывая упадка духа и тоски по несуществующим выходным под пледом в темноте. — Тогда мы обязательно вас навестим!       Том подавился на заднем фоне. Гарри со смешком, глянув за спину, заметил секундный нервный тик у мальчишки.       — Ой, я слышу, что кто-то там кашляет? Это ваш студент? — Контуры пламени немного сместились, будто присматриваясь, хотя Гарри четко знал, что кроме его головы Флимонт ничего не увидит. Слава Мерлину, подумалось Гарри, когда он тихонько отпихнул от себя стопку случайных вырезок для статьи и разбросанных черновиков малолетки. — Тогда я приготовлю Бодроперцовое! Давно хотел попробовать снизить побочный эффект «паровозика» на несколько часов!       Кашель за спиной Гарри стал совсем надсадным, что раздраженный Поттер использовал для окончания разговора.       — Мне надо сейчас его напоить настойкой… Хорошего вечера вам и госпоже Юфимии! — Гарри аккуратно поднялся с колен, а пламя в последний раз широко улыбнулось…       — Спасибо! Вам тоже доброго дня!       …и вспыхнув, погасло.       Певерелл, отряхнув пижамные брюки от устилающей теперь пол у камина золы, обернулся к «больному», действительно вручая ему настойку.       — Ну, что же я могу сказать? — И тонко улыбнулся, ехидно подначивая Марволо, чьи щеки в освещении светильников отчетливо покрылись брызгами румянца. — Это лучше Принца. К слову, мне его с собой брать или можно тебя?       Том, поджав губы, кивнул, рассматривая выражение ожидания на чужом лице.       — Ладно. Пойду я. — Его взгляд помрачнел, когда он выказывал очередное оправдание. — Уверен, что ты с ума сойдешь, если тебе придется остаться в компании этих фанатиков от мира зелий.       — Ну, поэтому я тебя и позвал? Сегодня, вечером. — Гарри подмигнул, как пропитая кокетка, но, не оценив настроений своей жертвы, только пожал плечами, потирая переносицу и падая в старое кресло.       — Требую аванс за спасение твоей шкуры. Подпиши мне допуск в запретную секцию. — Прищурился Том, готовый с боем выколупывать себе хоть какую-то награду. Или компенсацию за предсказуемо ожидаемые моральные страдания. Все же, если это действительно родственники Гарри, то они просто обязаны быть странными. Какой бы наплыв информации не мог получить Реддл о своем очкастом оппоненте, его внутреннее благоразумие может не пережить этот вечер.       — Тебя жизнь ничему не учит, да?       Чужой наезд был стойко проигнорирован. Наглость с этим невыносимым преподом работала замечательно, так что Том только схватился в идею покрепче.       — Мне нужна литература по Протего Диаболика, основанного на Адском Пламени, я не могу шариться по одной книге. — Том с хитрой улыбочкой протянул ему пустой бланк. Гарри, не менее очаровательно растянув губы, вписал туда по меньшей мере десяток книг с разрешением вынести их в комнату, внутренне не понимая, почему этот мелкий просто не пошарился в его макулатуре. Ну, ему проще. — Вот твой аванс. А остальное получишь вечером, если спасешь мою несчастную шкуру.       Собственно, вечером шибко замотивированный Том крайне вежливо и учтиво разливался соловьем, отвлекая на себя внимание, очень прилежно выполняя свою часть сделки.       — Так вы родственники, да? — Уточнил Флимонт, не шибко понявший причины излишней заботы о студенте. Тома это определение покорежило, аж передернулся.       «Неправильно».       — Очень дальние. — Синхронно ответили «родственники», странно переглянувшись с столь же единовременной манере. Мужчина действительно не нашел в своих гостях и толики семейного сходства, даже отлив черные волосы давали какой-то разный, а болезненная бледность Гарри совершенно не походила на белую кожу его ученика. Можно даже сказать, что эти двое не походили друг на друга совершенно.       Гарри мягко улыбнулся. Они с Томом, вероятно, меньшего родства, чем Блэки и Поттеры. И обоих это радовало, пусть и по разным причинам.       — У меня никого из родни тогда не осталось. У мальчика тоже. Вот мы и… поладили. — Гарри неопределенно махнул рукой, подразумевая излишнее множество скрытых значений. Поттер напротив него понятливо оскалил зубы, в то время как молодой Реддл, возясь с элегантными результатами умелой готовки Юфимии в своей тарелке, чувствовал, что почва разговора все больше уходит у него из-под ног. Отстраненная вежливость госпожи Поттер определенно не помогала сгладить впечатление лишнего на этом празднике жизни. — Если быть честным, я прибыл в Лондон из-за него.       Том дернулся, во все глаза уставившись на Гарри. Ему стоило понять, но как он вообще мог догадаться?       То есть, их встреча определенно казалась ему случайной! Наверное…       — Никого не осталось? Значит, проклятие Певереллов действительно имеет место быть. — Вздохнул мистер Поттер. Том все еще ощущал себя вне контекста, подозрительно косясь сначала на Гарри, бесчувственное лицо которого ничего ему не дало, а после на Юфимию. Улыбочка женщины вообще не предоставляла даже намеков, в курсе ли она происходящего и сосредоточенно внимает, или же в ее голове сейчас звенящая тишина и краткие комментарии в сторону заварочного чайника, который не помешало бы вновь наполнить. — Все представители рода, а так же все, кто пользовался дарами смерти, погибли в страшных муках.       — Вы сами знаете, что это касается не всех даров, Флимонт. — Качнул головой Гарри. Мужчина перед ним нервно сглотнул под пристальным взглядом. — Но в чем-то вы правы, проклятье Певереллов — лютая вещь. Если оно и есть, то, быть может, и прицепилось ко мне. Не то, чтобы я планировал особо долго жить, но следующий на очереди пацан. — Гарри пожал плечами. — По его же дурости.       Отруганный, но не ощущающий вины под презумпцией незнания Том, хлопнув глазами, опустил голову, надолго замолчав. Флимонт рассматривал его кольцо.       — А-а, эта штука. — Протянул он со всей возможной неприязнью к артефакту. Том вновь ощущает эту тяжесть, утаскивающую его в могилу каждый день, отчаянную жажду освободиться, хоть куда, но не имея права, когда эти карие глаза так знакомо пронзительно приклеивают его руки к хладному металлу. — Что, мальчик, использовал семейную реликвию? Эта троица штучек сводит с ума. А с камнем и одного раза достаточно. Лучше бы тебе снять его.       — Не лучше. — Отрезал будто свозь толщу воды Гарри, опустив руку Тома обратно на стол, когда он заерзал. Только вот слизеринец от этого прикосновения дернулся еще сильнее, ощущая протяжное тепло, исходящее от чужой руки, кратко сжавшей его запястье. Слишком горячие руки для здорового человека. Это лучше, чем хладная смерть, с которой Том застрял в милой тихой прогулке под локоть. — Пусть будет пока при нем. Не стоило говорить этого ребенку.       «Почему ты вспоминаешь, что я ребенок, только сейчас?»       Не имея ответы на свои вопросы, мальчик устало прикрыл глаза. Леди Поттер бесшумно отошла и Том бы не заметил, если бы не взглянул на нее в тот самый момент. Гарри спокойно взирал на него, будто обсуждение опасных артефактов, затягивающих петли проклятия на чужой шее, было каждодневной обыденностью.       Том чувствует себя очень мелкой блошкой на фоне опасных дядь и теть. А ведь когда-то мнил себя избранным, пусть и до ужасного одиноким. Теперь постоянное присутствие одного чокнутого рядом мотало его здравомыслие из стороны в сторону, как парусник в бурю.       — Я не использовал… — Неуверенно выдохнул Том, но тут же замялся, поправившись. — Я не помню, чтобы его использовал.       Отчего-то зудело чувство, что врать этим людям по-настоящему так же полезно, как плести паутины лжи для Гарри. Пока что за пределами его возможностей. Возможно, никогда не его стезя, но юноша смеет мечтать, удавливая свое жалкое птичье сердечко в груди, чтобы продолжать держать лицо.       — Прошу прощения. Артефактору виднее. — Кивнул Флимонт Гарри. — Но все же он не ребенок. Я в его возрасте уже вступил в брак с дорогой Юфимией. — Улыбнулся мужчина мягко, отчего Реддл, чувствовавший предыдущие слова мужчины, как личную нападку на него, немного успокоился. — Мы были помолвлены родителями с четвертого курса…       У Тома от такого резкого соскока с темы свело десны. Конечно, не говоря уже о том, что слушать чужие романтические истории, полные такой тошнотворной сентиментальности, уныло и в обычный день, а после недавнего разговора еще и абсолютно нелепо.       — Чай, дорогой. — Женщина бесшумно выскользнула из кухни, сгружая перед ними поднос. Гарри почувствовал, что мужчину перед ним как бы тактично заткнули от утопания в ностальгии по школьным летам. Том упорно сохранял молчание, будто бы забыв про кольцо и сжимая свое запястье. Юфимия все так же тихо присела на свое место и принялась разливать индийский чай. Гарри, у которого язык присох к небу от этого разговора, горячо ее поблагодарил.       — Мальчик есть мальчик. Ты тоже творил уйму глупостей в его возрасте. — Женщина строго глянула на мягко улыбающегося мужа, складывая руки на груди с мелодичным звоном стеклянных браслетов. Одежда на ней явно была не местная — летящие розовые ткани прятали смуглую кожу и заткнутую за пояс палочку. — Не то, чтобы многое поменялось. А этот ещё и из Слизеринов, так что ему всякого счастья привалило, Шива мне свидетель.       — В любом случае, теперь я понял обстоятельства вашего возвращения в полной мере, Гарри.       Том заметил, как рука у его спутника мелко дрогнула, лишь потому, что привык следить за этим элементом в оба глаза.       — Благодарю за понимание. Вы говорили, что есть более надежные поисковые руны родственных связей, которые ваша достопочтенная бабушка использовала при пошиве гобелена. Могу ли я взглянуть на них? — Восхищенной курочкой уточнил Гарри.       Том едва не закатил глаза на этого… артефактора. Юфимия выдохнула какую-то приятную на слух тарабарщину на хинди, слегка покачав головой с легкой улыбкой. Ее муж с неудержимым запалом подорвался с места, отбросив бесполезные разговоры со всей непосредственностью исследователя.       — Конечно-конечно! Пойдем, друг мой!       Ойкнувшего, непривыкшего к такому же уровню увлеченности со стороны иного человека, Гарри бодро увели под руки. Том остался вежливо допивать чай, задавая все те же любезные вопросы о делах с неподдельно учтивым выражением на лице.       В общем, пытался не отставать от кружева слов Юфимии. Выходило, вроде бы, даже неплохо.       Например, некоторые детали недавнего погорелого дела он не знал, даже получая информацию от своих рыцарей. Конечно, подростки, сущие дети с точки зрения долгожителей-волшебников, не самая информированная группа населения, но уловить здесь и там понемногу они способны. Все, что остается Тому — поиграть в паззлы.       Очень увлекательно в обычный день, но получать данные от более знающего источника как-то даже освежающе.       — Дорогая!..       — Чайник там. — Махнула она рукой, не отрывая глаз от собеседника. Том же перевел взор на творимое перед ним чудо медленно плывущего, как по воде, но по воздушной тверди подносу.       — Спасибо, дорогая! — С пылким сарказмом юноши ответил ей Флимонт из соседней комнаты. — Ой! — Кажется, несчастный аэроид загремел мужчине по маковке. — Спасибо, дорогая! — Повторился он тут же куда более благодарно, действительно получая свой чай.       Тому показалось или это был смешок его профессора?       — Да, очаровательный вежливый мальчик, на наше производство действительно недавно проникали конкуренты. Ни стыда ни совести. — Она покачала головой, поддерживая спокойный разговор и гипнотизируя плавающие чаинки. Кажется, на дне чашки знаков судьбы сегодня не виднелось. — Жаль, конечно, что их фабрика сгорела дотла на той неделе. И ведь не нашли поджигателя. — Женщина со все той же улыбочкой качнула головой.       Поленья трещали в камине гостиной, в которой они расположились за круглым столиком. Поленья трещали, чернели, съеживались, а потом снова становились целыми по велению цикла рун, вырезанных на металле ободка.       Если бы растение было бы все еще живо, то это напоминало бы самую ужасную пытку временем, а так… лишь измывательство над трупом во благо более сильных и живучих существ, чем те деревья.       Но кого заботят деревья, когда разворачивается драма в человеческую жизнь?       — Да, удивительная жалость. — Выдохнул Том, бледнея. Это была улыбка Гарри.       Это была улыбка чертового Гарри. Та же бездушная и ничего не значащая вымученная и бесполезная лыба без всякого подтекста и смысла. Обычные растянутые губы, чтобы было видно ямочки и была возможность показать хоть какое-то расположение. Такой представляется улыбка инквизиторов перед сжиганием очередной деревни, «укрывающей» в своих рядах колдуна. У монашек, топящих младенцев в голодные годы.       Ни в какое сравнение с идеальными фасадами Тома, показывающими дружелюбие и заинтересованность.       Всколоченные волосы и артефакторский дух. Жуткая улыбка мрачной решимости. Гарри не может приходиться родственником им обоим. Не может ведь?       Ох, черт…       — Так… у вас нет детей, миссис Поттер? — Аккуратно уточнил Том. Судя по тому, что он получил от этой пары, если бы ребенок все-таки имелся, то его присутствие было бы буквально повсюду.       В случайно расставленных колдографиях по залу, в детских подделках, гордо покоящихся здесь и там, в игрушках, купленных для ребенка и хранящихся в шаговой доступности.       Но, как говорил злобный дух, лучше проверить.       — Нет, к сожалению, пока что богиня-мать Мариамман не даровала мне такого счастья. — Размеренно ответила женщина, никак не показав, что ее задела эта тема.       — Ясно, прошу прощения за свой бестактный вопрос. — Честно, пускай и только ради формальности приятных взаимоотношений, повинился Том и не менее вежливо добавил: — Я верю, что однажды чудо навестит ваш дом.       Юфимия подняла изящно бровь, но вскоре опустила.       — Нет ничего страшного в том, чтобы задавать вопросы, дитя. Ты еще молод и изучаешь границы. — Женщина благостно кивнула со все той же улыбкой, будто слизанной с какой-то иконы. Том старался больше не смотреть на нее. — Но твоя искренняя вера ценится.       Молодой мужчина и подросток вернулись домой глубоко за полночь. Гарри что-то лепетал о том, что они с Флимонтом такими темпами изобретут зелье, выявляющее родственников.       Вопрос, как они будут это зелье проверять, Том не задавал, справедливо еще по Принцу зная, что ученым мужам может взбрести в голову что угодно — вплоть до портключа на Аляску, чтобы проверить мощь зелья на больших расстояниях.       Чтобы в следующий раз модифицированные с помощью этой магии гобелены уж точно никого не пропустили.       Сделав глубокий медитативный вдох, настроившись перед поднятием очередной тяжелой темы, Том, наконец, заговорил:       — Надо обсудить. — Гарри недоуменно посмотрел на него через плечо и последовал на кухню.       — Хорошо. — Пожал Певерелл беззаботно плечами.       Конечно, не ему же после этих важных разговоров становится дурно по итогу. И это с иммунитетом Реддла к стрессу!       Преподаватель присел, покачиваясь на неприспособленном к таким движениям стуле. Том сделал аккуратный выдох, пока Гарри косился на беспокойные колыхания его груди.       — Ты должен рассказать мне. О камне. — Певерелл замер на этих словах.       И необычно долго мялся в непривычной для обоих неуверенности, теребя в руках палочку. Они не надевали верхней одежды, раз перешли прямо из дома в дом по каминной сети, но обоим не помешало бы переодеться в домашнее. Правда, для начала стоит закрыть этот вопрос.       — Как бы помягче сказать… — Этот волшебник подергал ухмылкой за эти пять минут дважды, три раза щелкнул пальцами и сделал четыре оборота палочкой. — Камушек в кольце — Воскрешающий камень, одно из наследий моего рода. Нашего рода. Певереллов, короче.       Том стоял, как вкопанный. Гарри явно не умел «помягче». В конце концов, мальчишка упал на стул с розовой подушечкой, на что тот протяжно скрипнул.       — Я… носил дар смерти? — Та самая штучка, что унесла за собой в могилу своего владельца?       Он, Том Реддл, жаждущий бессмертия отчаянно боящийся хладных ладоней Госпожи, носит на своем пальце якорь в подземный мир?       По прямому указанию профессора Певерелла?..       — Я тебе больше скажу. — Необычайно мрачно заметил тот самый человек, неотрывно смотря ему в глаза. — Под влиянием неизвестного духа ты сделал из него крестраж.       Часть его души вне тела, в особенном сосуде. В прочном сосуде, крепче и менее смертном, чем его человеческое тело — по задумке.       Якорь бессмертия. По первоначальному замыслу.       Не считая букета дурных последствий, да.       — Крестраж. — Повторил Том, ощущая, словно русалочьи цепкие пальцы хватают его за горло и уволакивают под воду, шлепая длинными хвостами по озерной глади. — Я сделал крестраж.       — Вообще-то, два, но не суть.       — И ты знал?! — Вспылил Реддл, чувствуя себя искренне преданным таким… умалчиванием со стороны обычно честного профессора об его состоянии.       А то ходил вокруг да около: не снимай и не снимай. Почему, зачем? Уходил от ответа.       — А что я с этим сделаю? Поздравляю, ты первый, кто сделал крестраж из такой штуки. Официально, ты повязан со смертью! — Гарри похлопал в ладоши, будто стоял на свадьбе счастливых молодоженов, а не объявлял имя следующего покойника.       Том закрыл лицо руками и горестно простонал, обуреваемый эмоциями, к разбору которых он даже не желал приступать.       Этот чокнутый просто невыносимый человек.       — Что этот камень делает с живыми? — Как-никак восстановив сомнительное душевное равновесие, уточнил все же мальчишка, с чем ему жить до конца своих дней.       — Ну, все, кто воскрешался с его помощью, кончали с собой. — В том, насколько вернувшиеся были именно вернувшимися побывавший за Гранью человек искренне сомневался. — Да и пользователи жили не долго. Не рекомендую к использованию. Самоубойные намерения обеспечены.       Гарри неоднозначно хмыкнул, с явственным недовольством посматривая на гладкий осколок породы, от которого ощущал мертвецкий холод даже сейчас. Тогда, в лесу своей грядущей добровольной кончины, окруженный призраками родных с надеждой скорого воссоединения на одной стороне от Арки Смерти, он был на таком драйве, должно быть, что и оторванную руку бы не заметил, не то, что насквозь пронзающую конечность пагубную энергию.       Бузинная палочка, в противоположность дару Среднего брата, переполняла невиданной мощью и силой, способной, казалось бы, сокрушать горы. По груди будто бы растекалось нестерпимое Адское пламя, неугомонно требующее, чтобы эту катастрофу выпустили в неподготовленный сопротивляться подобной власти мир. Бузинная палочка чувствовала себя ненасытной тварью Бездны, постоянно готовой разрушать, созидать, переворачивать мир с ног на голову, творить хаос, вмешиваться в привычный порядок вещей, чтобы извратить его… Как Дамблдор выносил это напряжение годами, для Певерелла было величайшей загадкой. Или это он… слишком чувствительный?       А мантия… старая добрая подруга дарила чувство безопасности даже в самые темные времена, словно маленький кусочек дома всегда рядом с собой. Будто мягкий снежный покров на утомленных за период цветения ветвях. Конечно, не непогрешима; для Дара, с помощью которого можно избежать самой погибели, Гарри слишком часто обнаруживали под ней, но за теми редкими исключениями крайне надежное средство.       Но, разумеется, только без всех этих артефактов можно было в полной мере ощутить стеклянные осколки реальности, болезненно впивающиеся в кожу. Держать в какой-то миг в своих руках максимальное могущество, доступное смертному, и отпустить его без всяких сожалений… Да, Дары Смерти давали слишком много для обычного волшебника, чтобы забыть.        И еще больше они забирали с собой, когда срок аренды заканчивался.       — Очень смешно. — Выдавил Том, впившись пальцами в собственное лицо. Дрожащие ладони его не прикрывали абсолютно шалые глаза и подёргивание кончика губ. — Два крестража. Получается, у меня только четверть…       — Да. — Под судорожный глоток перепуганного мальчишки хладнокровно согласился Певерелл.       — Первый?       — Дневник. — Просто ответил Певерелл, переводя взгляд на помятую серую сумку Тома, где располагалось то самое зло над природой.       — Ну, конечно. — Марволо уронил голову на руки. Его мысли не впервые были такими неясными, уж не с этой воплощенной нервотрёпкой в образе человека, но каждый раз эта вопиющая несобранность еще больше ухудшала его состояние. — Поэтому ты не сказал мне не трогать камень и носить дневник с собой? Лучше, чтобы крестраж был рядом?       Близко, но, по сути, недостижим. Как еда, подвешенная в сосуде на веревочке в пяти метрах над голодающим. Как муж и жена в камерах напротив друг друга.       Не будет ли от их соседства еще хуже?       — Ага, я на эту дрянь даже смотреть не желаю, но выбирать не приходится. Тем более, я не знаю, что хуже — дальнее расстояние между тобой и куском твоей души или дохлый артефакт на твоем пальце. Пока что из нас двоих о суициде подумываю только я. — Сказал Гарри, как само собой разумеющееся. И каждый раз, когда эта тема всплывала в разговоре, Тому приходилось задумываться о здоровье собственных зубов. Навязчиво так. — Так что, наверное, проклятье концентрируется на ком-то одном. Если оно вообще есть, а я просто не схожу с ума. Поиски проклятия в Мунго ничего не нашли, так что ставлю на то, что мои га… проблемы, вызваны, скорее, расстройствами более… немагического характера. Сбрендил я после войны, Том, вот и все дела. Да, все это ухудшилось после моего истощения от болезни Маховика, но факт фактом.       Походило на самооправдание. Как это делают несуеверные маглы, когда с ними происходят необъяснимые происшествия.       «Это не полтергейст мои ключи украл, это я сам их потерял».       «Кровь? Какая кровь? Просто дети краской балуются. Недостаточно их розгами бьют, уж я скажу воспитателю местного приюта!»       «Все-таки кровь? Какой-то человек достаточно жесток, чтобы душить животное ради сомнительного удовольствия? Это повод для опасений, да. Сообщу в полицию».       «Волшебство? Пф! Сказки для детей. Ведь все знают, что никакого волшебства не существует».       А потом простеца, не прислушавшегося к предупреждениям духа, нашли мертвым в собственном доме. Магловская полиция свалила все на убийство человеком, но Реддл-то знал, что дело не в этом.       — Ты им пользовался? — Нахмурился Том, с неприязнью смотря на опасный артефакт. — Камнем.       Это бы действительно многое объяснило.       — Я… — Гарри замялся, как потомок, нагло проигнорировавший все предостережения предков. — Один раз. Так, немножко.       — Немножко. — Невпечатлено протянул юноша.       И этот человек ему выговаривал насчет отсутствия здравого смысла? Что-то про то, что в подземелье заперт Ужас Слизерина, как предостережение против самих Слизеринов, а не против врагов указанного мага?       И все-таки, если Певерелл такой прошаренный, то, может, у него есть какие-то идеи, как вернуть все на свои места?       — Ага, на полшишечки. — Нарочито жизнерадостно рассмеялся Гарри, скованно теребя волосы на затылке под задумчивым взглядом Тома, уставившегося в одну точку. — Поболтал с родителями перед тем, как идти на смерть. Ну, ожидания не оправдались.       Это были лишь тени этих людей, говорящие то, что он желал услышать больше всего в тот момент. Они прямо ему так это и сказали:       «Нет, он не сможет увидеть нас».       «Мы здесь, в твоем сердце».       Их поддержка на тот момент была неоценима, когда Гарри еще смел цепляться за свою жалкую жизнь страстным желанием продолжать и испытать больше, больше. Это придало ему сил… закончить.       Возможно, они не были его настоящими крестным, другом отца и родителями, а лишь образами, тем, что осталось в воспоминаниях тех, кто их знал. Но даже такой разговор, такое самопознание помогло.       — Можно вытащить мою душу из дневника? Не говоря уже про камень. — Спросил Реддл о предмете своих мыслей, прежде чем обратить внимание на недавний ответ своего визави. — Стой, идти на смерть?!       — Э-э, я бы не советовал лезть к душе. Процесс не очень… приятный. — Полностью проигнорировал последний вопрос Гарри, почему-то странно смотря, как Том наливает себе воды дрожащими руками.       Мальчик подумал, что если понадобится еще такой откровенный разговор, то успокоительное он будет всегда держать под рукой.       Если хватка его окажется недостаточно крепкой, то попросить нарушителя спокойствия влить умиротворяющий бальзам ему в глотку.       — И все же, как восстановить душу? — Уточнил Реддл, про себя в который раз соглашаясь, что с этим невозможным мужчиной никаких нервов не хватит.       Гарри вздохнул, утомленный настойчивостью молодого волшебника. Обычных людей боль как бы страшит.       Не то, чтобы мальчишка хоть капельку был обычным, нет. Но кто не смеет помечтать?       — Изумрудное зелье. Соединение души требует искренне раскаяться, а это зелье подходит как нельзя лучше. Вот только я предпочел бы пытки, чем выпить хоть каплю. Ты… как бы, будешь испытывать невыносимые моральные и физические страдания, пока не искупишь все свои грехи. И вряд ли после подобного ты сможешь хотя бы ходить несколько дней. Вообще, раскаяние лечит большинство болезней души, полученных от грешных косяков. Изумрудное зелье — весьма универсальная штука для этого.       Гарри припомнил, как Том сам же и защитил крестраж этим. Действительно ли это была защита или в какой-то момент разум проклюнулся в красных глазах безумца, никто уже ответить не мог.       Не то, чтобы Волдеморт пил отраву сам, когда проверял ту пещеру после того, как понял, что Гарри и его друзья охотятся за частичками его души.       Знатно они все же тогда в Гринготтсе пошумели, знатно, даже Лорд понял, что его враг не просто убегает от него, как дичь, которой Лорд его вообразил, а догоняет убийцу своих родителей, но собственными уникальными способами.       — Я все же попробую. — Гарри на чужие слова поднял голову, неотрывно пялясь на слизеринца. Надо же, вроде и змейка, а змейка местами очень храбрая. Ну, на то, чтобы решиться на подобные откровенные разговоры тоже нужна своего рода смелость. Певерелл приписал бы ему и уникальную вдохновенную дурость раскола души, но, оказывается, Реддл решился на это вообще не сам, так что в зачет сие сомнительное достижение не зашло. — Ты… сможешь приготовить?       — М-м, нет… Нет, я не Мастер зелий. Да и в принципе в зельях я не мастак. — И он очень не хотел даже находиться рядом с этой гадостью, видеть ее, вдыхать эти пары.       Вспоминать отчаянные мольбы Альбуса Дамблдора о смерти.       Удачно же их подловил Драко: зелье, небось, еще не совсем выветрилось из крови профессора, отчего и отход в иной мир стал легче.       Том Реддл очень часто играл по струнам, предложенными для него старым учителем, сам того не подозревая.       — А Слизнорт? — Конечно, следующий вариант этого старосты — его декан.       — Возможно. — Бедолага в будущем изрядно настрадался из-за того, что ответил на парочку вопросов этого студента сверх программы. Пускай пострадает еще: раз открыл рот на такие опасные темы, то пускай дает материал в полном объеме. — Если убедишь неудачника кашеварить эту дрянь.       — Я поговорю с ним.       Том был полон решимости и Гарри подумал, что пока может за него не волноваться.       Реддл же определился для себя в нескольких вещах.       Во-первых, он восстановит свою душу и разум и найдет другой подход к въевшемуся ему в голову бессмертию.       Во-вторых, он спасет этого идиота так же, как Певерелл вытащил его зад из всех этих неприятных, мягко говоря, ситуаций. Хотя бы ради чувства собственного достоинства.       В-третьих, он сделает его своим. Как угодно, но Гарри должен быть с ним здесь и сейчас. Если бы можно было запереть его в клетку, убрав все острые предметы подальше, и таскать с собой, он бы так и сделал. Том хотел видеть его рядом, ему было хорошо уже от того, что этот человек поблизости. Должно быть, дело в этом идиотском чувстве безопасности, которого он не ощущал даже в подземельях крепости Хогвартса. Нельзя дать ему умереть. Как угодно. Если он не рискнет сейчас, то потом будет корить себя всю жизнь. Один.       Несомненно, Том был эгоистом. И сейчас он хотел, чтобы Гарри жил и улыбался. Рядом. Почему-то Марволо мечтал, чтобы этот шрамоголовый балбес нашел, ради чего он будет просыпаться каждый день. И если для этого придется утопить Гарри в работе или привязать его к себе, то это не будет проблемой.       В конце концов, Гарри Певерелл такой же человек, как и все. Им тоже можно как-то вертеть, к нему тоже можно найти какой-то подход.       …этот гаденыш нашел к этому енотоподобному профу подход.       — Ваша палочка? — Дотошно докапывался на него министерский проверяющий экзамена на Мастера Трансфигурации.       Черт возьми, Том банально несколько дней капал ему на мозги, пока Гарри не выдохнул спросонья, мол, ладно, ладно, отвали.       Удивительно надежная тактика, учитывая, что хитрыми маневрами Том свое не получил. Гарри даже заявился сюда в приличном виде, приличном для волшебников, только для того, чтобы позже плюнуть этим наглому слизеринцу в лицо.       — Остролист и феникс. — Ровно ответил Певерелл, по военному сложив руки за спиной.       Наверное, выглядело дико контрастно: его форма, его поведение. Но, к счастью, его собеседник не показался ценителем чего-то такого…       — Дюймы? — Придирчиво уточнил бюрократ комиссии.       — Не считал. — На его безразличный тон человек, ворча себе под нос про горе-артефакторов, закопался в шкафчиках и споро вытащил измерительную ленту. Протянув палочку, Гарри обнаружил, что та у него одиннадцать дюймов.       Насколько он помнит, по методике Олливандера, длина палочки прямо пропорциональна силе характера владельца. Гарри не уверен, насколько это точно, учитывая все то, что Поттер пережил, что не пережил никто другой из его поколения, как минимум. Однако ему отзывалась и бузинная палочка, а та была аж целых пятнадцать дюймов.       — Есть фамильяр? — Вспомнились красивые белоснежные крылья, отчаянный птичий крик и быстрое падение.       Ответить на этот вопрос он мог только одно.       — Нет. — Хотелось сказать никогда больше, но Гарри не спешил разбрасываться такими ультимативными формулировками. Снежинка искренне пыталась. Глупая птица.       Может у нее в конечном итоге что-то и выйдет — всегда можно выделить немного веры.       — У большинства Мастеров он имеется. — Взял на себя смелость прокомментировать этот работник Министерства, нечаянно раскапывая старую рану.       — Очень рад за них. — Но Поттер сохранял невозмутимость, из-за чего бюрократу, излишне любопытному маленькому человечку, пришлось недовольно переключиться на другие пункты формы.       — Есть другие достижения? — Отсутствие чувства социального давления, прохладно выражался в единении собственного разума Гарри, смотря на эти несчастные светлые волосы, скованные «Простоблеском».       Это наблюдение давало несколько интересных наблюдений о личности сотрудника Министерства.       Во-первых, он не бедствует, и эта должность ему нужна ради какой-то эфемерной власти.       Во-вторых, у мужчины волосы не самые послушные. А светлые непослушные волосы значительно ограничивали количество семей, к которым этот мужчина мог принадлежать. Если он, конечно, не иностранец.       В это время, хоть то и удобно для планов внедрения Гарри, заселилось в старушке Британии слишком много иммигрантов.       — Мастер артефакторики. — Самое безобидное и единственное подтвержденное в этой эпохе. Какое счастье, величайшее преимущество перемещения во времени — это избавление от опостылевшего прозвища Выжившего Мальчика.       — Специальность? — Немного заинтересованно уточнил молодой человек напротив.       Гарри в собственной голове пораскинул его расписание пар и побочных проектов и решил, что если это не что-то хлопотное, то он готов взять парочку заказов за соответствующее вознаграждение.       — Пространственно-временные артефакты. — Ну, с учетом создания Хроноворота лет, то Гарри тянет уже на Магистра, но, в отличие от остальных Певереллов, светить своими артефактами ему не хотелось, так что пришлось бы обойтись лишь имеющимся званием. От скромности Поттер не умрет.       — Нынешнее место работы?       Надзиратель за будущим Темным Лордом, наблюдатель за Великим Светлым, которого от Темного отличает только методология, нянька и потенциальный страж для малолеток, а также по совместительству неоплачиваемый ремонтник разваливающейся крепости.       Но все это характеризовалось обманчиво простым:       — Преподаватель трансфигурации в Хогвартсе.       — Профессор. — Занудно поправили его, мимоходом присвоив высший ранг должности учителя, для чего у него определенно не было квалификации.       Кандидат на мастерство трансфигурации закатил глаза. Свои потуги в АД и некоторую практику, которую он сейчас проходил, Певерелл за подтверждение преподавательских навыков не считал, лишь за их наработку до необходимого минимума.       У него все еще были перекосы и… приступы.       Ну, дети не жаловались. Дети его жалели. До чего великий Гарри Поттер дожил: ужасная развалюха в двадцать с небольшим.       — Можно просто Гарри. — Старость подкрадывается незаметно: Певерелл устал уже в третий раз отвечать на бесконечные вопросы. Он сдал теорию, прошел собеседование, впихнул им работу, которую писал, когда учился и работал в гильдии Артефакторов, что, как ни странно, прокатило, и сейчас пытался добраться до практики сквозь бюрократический ад.       — Анимагическая форма?       — Енот-полоскун. — Судя, по облегченно опустившимся плечам работника, тот счастлив, что им не надо уходить с места для демонстрации.       — Покажите. — Ну наконец-то, хоть что-то, больше похожее на дело.       Гарри тут же перевоплотился в крупного енота, что спокойно уселся мохнатой задницей на министерский стул и скучающе уставился в пространство.       По отбытию из приемного кабинета, чтобы перейти, непосредственно, к практике, мужчина обратил внимание на шерсть, оставленные его аниформой на мягком сидении. И как бы ему не хотелось быть маленьким дерьмом, техника безопасности по отношению к собственным остаткам въелась в него намертво.       Во время второй части экзамена Гарри перешел в просторную залу на другом конце этажа. Это был огороженный рунным барьером круг: экзаменатор, зачитав задание, отошла в безопасную зону, открывающую прекрасный вид на все его манипуляции. Второй экзаменатор, судя по его смутным воспоминаниям, отвечала за безопасность этой проверки: следила за кругом и за заклинанием на двери помещения.       В его время народу было больше, но сдавал он в прошлый раз в гильдии, так что как дела обстоят в министерстве той эпохи, сказать точно не мог.       Его билетом было создание голема, и парень только почесал голову. Давать артефактору на задании по трансфигурации создать практически артефакт было максимально идиотской идеей. Он даже не удивился, что последними Мастерами в данной области были Минерва и Альбус. Просто задания специфические. Попади ему что-то типа преобразовать камень в стену, он бы и то хуже справился.       Получив свиток с подтверждением, Гарри постарался покинуть помещение как можно скорее, пока до этих министерских придурков не дошла вся магия момента. Он опаздывал, и нужно было поскорее добраться до вокзала Кингс-Кросс, где его поджидал Том. Ну, теперь у него есть разрешение делать всякие штуки на территории Британии. Всякое унылище вроде превращения газов и обучения анимагии, например.       — Вот же! — Фыркнул Певерелл, привычно бесстрашно выскакивая на мороз прямо в костюме и сверяясь с часами. К сожалению, создавать портал в Министерстве было бы отвратительной идеей. Чертовы крючкотворы с проклятыми законами, которые все равно все обходят! Ненужные сложности ради сложностей! — Простите, мадам, я одолжу! — Крикнул он женщине, что до этого момента мела брусчатку убитой жизнью метелкой, после чего заскочил за угол.       — Хулиган! — Завопили ему следом.       Метла в руках засияла синим светом, вокруг появились рунные круги. В ту же секунду Гарри наложил на себя и недоартефакт дезиллюминационные, запрыгивая на нее боком, чтобы ничего себе не отдавить неправильной посадкой. Все же, давно из практики полетов вышел, так как величайшие навыки ловца — заслуга Гарри Поттера, а не Гарри Певерелла.       Уже через десять минут начавший волноваться Реддл выглянул в окно поезда и узрел прекрасное зрелище — совершенно спокойно летящего на швабре Певерелла, что мило махнул всем ручкой и показал знаками открыть ему люк наверху вагона. В купе старост послышались возгласы — Гарри даже не потрудился держаться за древко и вообще сидел боком на самопальном агрегате, с портфелем в руках, остроконечной шляпой набекрень, да еще и активно жестикулировал. Том не сразу понял, что стоит с неприлично открытым ртом, как и все окружающие.       — Ребята, он неприкосновенен. — Сказал он тихо, давя поднявшуюся в груди бурю восхищенных чувств. Мальчик уже не думал, что они неправильные. На самом деле, сейчас, смотря на этого идиота верхом на самопальном летательном агрегате, он ощущал себя на самом правильном месте из возможных.       На секунду так и было.       А затем Тома будто за шкварник вытащили из теплой воды на промерзлый берег.       — Это само собой разумеется. — Возмутился Нотт, даже не отвлекаясь от ужасно грубого прислонения к покрывшемуся инеем окну. — Он учитель.       Тома не так поняли. Он даже сам не сразу осознал, что сморозил.       Принц проверила свои очки на предмет иллюзий и изумленно выдохнула.       — Так на заднице на моей памяти еще никто не балансировал. Даже мой братец обалдеет.       Гарри без труда протиснулся внутрь, а швабра полетела к своему изначальному хозяину.       — Спасибо! — Артефактор напрасно попытался пригладить волосы, что поросли за время полета ершиком сосулек. — Я дико задержался в Министерстве, пришлось одолжить уборочный инвентарь. — Он засмеялся, громко и жизнерадостно, так заразительно, что несколько присутствующих учеников подхватили его настроение смешками.       Том с трудом сдерживался от того, чтобы не отчитать его при всех, но сдержанно вздохнул и вежливо, как и подобает образцовому студенту, поприветствовал преподавателя.       — Профессор, вы случайно не собираетесь открывать курс продвинутой трансфигурации с этого года? — Спросил Натаниэль Нотт. Гарри на его вопрос ухмыльнулся очень уж кисло.       — Я смотрю, детки, ваши родители уже все пронюхали. — В ответ ему только кивнули светлые юные умы Магической Британии. Гарри хотел было отчаянно придумать отмазку-другую, но сдался. Том в любом случае задолбает. — Анимагия?       — Анимагия, сэр. — Согласились с ним.       — Ну, конечно… — Вздохнул Гарри. И чего так неймется? — Ладно, постараюсь к весеннему триместру получить одобрение директора на это безобразие.       — Спасибо, сэр! — Выкрикнули дети хором. Даже Реддл позволил себе улыбнуться. Наконец-то.       Тем временем, глаза профессора неуверенно покосились в сторону выхода. Немногие преподаватели путешествовали таким образом в замок, но старина Слагги среди них был, и как-то выдал ему приглашение в собственное купе…       — Ладно, не буду вам… — Конечно, застрять на часы с профессором Слизнортом, пусть и молодой его версией, не самая удачная перспектива, но из-за отсутствия вариантов…       — Оставайтесь с нами! — Обрадовалась Принц, а мужчина ошеломленно замер на полуслове. — Э, ну, мы хотели сыграть в… — Она покраснела, а речь ее становилась все тише.       Не могла найти достойный предлог, чтобы обсудить с самым интересным и предрасположенным профессором некоторые темы.       — Хотели перекинуться во взрыв-карты. — Спас девушку Том. Сам он не очень любил игры, так что предпочел остаться в роли наблюдателя.       — Уверены? — В последний раз, для проформы, уточнил Певерелл, уже смещая ботинки в сторону учащихся. — Я же препод.       — Конечно! — Бодро закивал искренне довольный Нотт.       — Тогда готовьтесь проигрывать! — Гарри с ухмылкой упал на сиденье, потирая ладони. Он всегда был на одной волне со студентами. По крайней мере, со старшими курсами уж точно.       Почти со всеми.       Том умный, самостоятельный, упорный и жестокий мальчишка, который считает мир агрессивным и страшным местом. Жизнь для него — не веселый калейдоскоп событий, а борьба за выживание. Он сам справится со своими тараканами. Уж теперь-то Гарри не обязан с ним возиться.       Но что-то слишком часто он стал замечать у него на лице это беспомощное выражение, спрятанное за маской слизеринской отчужденности.       — Том? Все в порядке? — Гарри потряс его за плечо. Было темно, после высадки они немного отстали от остальной компании оживленных старшекурсников, но не настолько еще не в толпе, чтобы не торчать посреди пространства, как гвозди в человеческой форме.       — Это…       — Фестралы, да… — Немного нахмурился Певерелл, получая ласковое бодание по щеке от животного. — Совсем забыл, что ты можешь их увидеть теперь. Их начал выводить Хагрид, когда получил одобрение директора.       — Мне стоило догадаться. — Реддл почти нежно провел рукой по лысой черной коже, обтягивающей лошадиный скелет. Его глаза немного потускнели. — Когда ты их увидел? Впервые. — Спросил он тихо.       — На пятом курсе. На четвертом убили моего друга. Вообще-то, мне повезло, что я был слишком маленький или без сознания, когда вокруг кто-то умирал, иначе видел бы этих ребят значительно чаще, чем мне хотелось бы. Не в обиду этим милым парням. — Гарри ласково погладил фестрала в ответ на раннее проявление симпатии того. Обычные животные начали его немного сторониться после того, как он побывал за Гранью, чуя, что с ним что-то не так. Снежинка со своей неподдельной симпатией явное, не совсем понятное исключение. — Да и я вроде первые три курса даже не ездил на карете.       К тому же, потомки этого табуна или, возможно, даже они сами — насчет продолжительности жизни предвестников смерти Гарри как-то не задумывался, — не раз помогали ему и его друзьям. Фестралы подвезли его и часть отряда Дамблдора до Министерства, когда он отчаянно спешил «спасти Сириуса», фестралы участвовали в операции по окончательному вывозу его из дома Дурслей, фестралы вместе с Клювиком выступили на стороне защитников Хогвартса в борьбе с великанами.       — Как так?       — Ха-ха, ну. — По сравнению с куда более худшими неприятностями, что Гарри пережил после, нарушение Статута Секретности казалось правда безобидной детской шуткой, тем более, что все решилось по итогу благополучно взрослыми. — Мы с лучшим другом угнали машину его роди…       — Так, все, зря спросил. — Тут же проявил свое Том. Гарри иногда казалось, что порой в мальчишку вселялся дух занудства.       Реддлу же казалось, что если этот человек еще раз даст понять, что всю жизнь мучает себя саморазрушением, он сиганет от обреченности с астрономической башни или прыгнет под колеса соседней кареты — часть как раз тоже ехала без фестралов; табун только начал множиться, но это требовало большей магической энергии. Именно в такую и предпочли сесть они с Томом.       Только там мужчине стало заметно, что ребенка напротив него люто трясет.       — Ты всё мерзнешь? — Слабо удивился Гарри. К сожалению, с собой у него огонька не было, да и тело после недавних фокусов не совсем восстановилось.       — П-постоянно. — Реддл стучал зубами и пытался размять онемевшие пальцы, но те не слушались. — Согревающие уже не помогают.       — Заболел? — Уточнил для проформы Певерелл, подозревая, что проблема в ритуале крестража, а не в чем-то физическом.       — Уже год такое. — Ну, последствия одержимости тоже вариант. — Приступами.       — Но тебя же подлатали. — Прорехи не совсем заделали в ауре, прикинул Певерелл и решил переключиться еще на возможный физический аспект: — Железа недоедаешь, анемия?       — Да не знаю я. — Огрызнулся Том в ответ на беспокойство. В карете они были совершенно одни, поэтому он смог на секунду позволить себе импульсивное поведение, но мигом натянул на лицо отстраненную маску. Которая слетела тут же, как Гарри взял его руки в свои.       Горячая кожа преподавателя обжигала ладони подавившегося воздухом студента, пока Певерелл напряженно рассматривал посиневшие ногти и костяшки пальцев. В конце концов, он почти трепетно сжал чужие кисти и Том понял, что не знает, куда себя деть.       Должно быть, думал Гарри, прослеживая изменение температуры по всей руке мальчика и утверждаясь в своих догадках, от крестражей даже пользователю всегда было больше вреда, чем пользы.       — Что ты делаешь? — Настороженно уточнил Том, когда Певерелл вернулся к самой прохладной части тела молодого человека.       — Грею. — Очевидно заметил Гарри, не понимая проблемы. Для Англии этого десятилетия он был совершенно бестактным и невоспитанным. Том бы даже назвал его действия пошлыми, только бы эта странная смущающая пытка завершилась. Реддл как никогда радовался, что мать подарила ему «иммунитет», иначе он бы уже задыхался от нехватки воздуха и его щеки бы горели. Он обходился без этого, но внутренности обдало жаром.       К слову о жаре… Кажется, у профессора всегда была температура.       — Гарри… — Начал он, сохраняя маску невозмутимости. — Я понимаю, что в… девяностых, вероятно, другие порядки, но в этом временном промежутке держаться за руки не очень-то прилично.       То самое неприлично.       — Ох, тебя это смущает, ваше ботанчество?       «Нет», — хотел было солгать Том на автомате и тут же чертыхнулся. Гарри бы ложь почувствовал.       — Я думаю, все в порядке. — С хитрой улыбкой Реддл взял инициативу в свои руки. В прямом смысле — перехватывая запястье Гарри. Он начал считать пульс.       Ему нужно было стать к нему ближе. Более того, Том сам этого хотел. Если Гарри хочет за грань, то у Реддла около полугода, чтобы максимально привязать его к себе и найти способ отцепить костлявые лапы Смерти от горла брюнета. Он не думал, что можно сделать это и таким способом. Неправильным способом.       Певерелл редко терял самообладание, он в принципе был очень терпеливым человеком. Именно такие могут улыбаться годами перед тем, как взорваться и выжечь все вокруг дотла. И сердцебиение Гарри ни капли не изменилось, несмотря на внешнее накидное смущение. Том понял, что будет сложно.       Разочарование в очередной раз сдавило его грудь обручем, а он даже не мог толком принять, что с ним происходит. Невзаимность.       Гарри долго смотрел на их переплетенные пальцы, а потом неожиданно очень уж печально вздохнул. Том дернулся так, будто его позорные мысли прочитали и вывесили в Большом зале.       — Что-то не так? — Уточнил мальчишка, держа чужую руку по прежнему крепко и уверенно.       — Я сегодня дежурный. — Со всей горестью мира поведал Певерелл, не отнимая собственную конечность из ледяного плена чужой.       — Ты же все равно на дежурствах сидишь и книжки читаешь. — Не понял суть проблемы староста. По крайней мере, так обычно было.       Когда некий слизеринец посреди ночи врывался в чужой кабинет и обнаруживал преподавателя неспящим и открытым для вопросов, тот на свои дежурства не жаловался, хоть на утро и выглядел менее свежим, чем привычно.       Хотя куда уж больше?       — Да, но мне приходится ловить всяких придурков по слишком уж темным коридорам, чтобы не напоролись на какую-то дрянь. Какого черта тут трахаются по углам, в мое время все умели договариваться между собой хоть как-то и освобождать комнаты. — Зашипел Гарри озлобленно. Том отдернул руки, едва не пряча их за спину. Гарри ощутил некое темное ликование тем, что довел подростка до такой реакции.       Стыд и позор ему, взрослому, опускаться до уровня ребенка.       — Я… думал, у чистокровных такое только после как минимум помолвки. — Поджал губы мальчишка, отводя взгляд в сторону леса за окошком.       Многоопытный мужчина скабрёзно ухмыльнулся, чувствуя, как пиранья, чужую слабость.       — Ага, ты еще ее родителям письмо с прошением отправь, можно ли девчонке прису… — Подначивающе предложил он, даже доставая из кармана кусочек пергамента.       — Меняй тему! — Вспыхнул Том в большем смущении, чем когда-либо. Его переиграли.       С позором продул.       — А? На что? — Откинувшись на спинку диванчика в повозке, с ложным миролюбием уточнил мужчина.       — Почему ты стал артефактором?       Гарри задумчиво хмыкнул. Он любил пользоваться артефактами — мантия, палочка, карта Мародеров, метлы. Они сильно облегчали ему жизнь, а уход за ними представлялся ему спокойным и медитативным занятием, прочищающим мозги. Он еще мальчишкой мог часами заниматься возней с метлой, теряя часы детства за заменой прутьев и приготовлением полироли.       Да, сперва Гарри не знал руны и в зельях был хуже тролля, но пребывание на Гриммо подтянуло его знания. Впрочем, у него не было особого выбора — в библиотеке Блэков была либо совсем темная дрянь, которую он не желал трогать, либо справочники по зельеварению, оставшиеся от Регулуса и тщательно оберегаемые Кикимером. Решив изменить свою жизнь, сбегая от Англии и перспектив Аврората, он просто схватился за то, что казалось ему наиболее спокойным. Он хотел стать обычным.       Настолько обычным, насколько может стать. Кем-то вроде чудака-Оливандера, продающего свои штучки. Он подумывал заниматься лицензированными порталами, крюча спину в какой-нибудь каморке и слушая комментарии диктора по радио во время матчей по квиддичу.       Но он сдался. Сбегал сначала то в бары, пока не понял, куда его может завести алкоголь и не стал наяву и в горячке слышать лживые окрики Дурслей про его «пьяниц»-родителей, то в чью-то постель, пока не утонул всё же в работе аврором. Аврором-камикадзе, просящем себе самые грязные и убийственные задачи, лишь бы хоть сколько-то заглушить вонь гниющего сознания.       — Хотел себе метлу с обогревом для задницы. Не нашел.       К слову, в повозке было немного прохладно. Не помешало бы и здесь тоже добавить обогревающие руны.       Хотя, дети путешествуют по ним только несколько раз в год, так что потерпят немного.       — Тяжко, должно быть, пришлось твоей заднице. — Инертно ответил Том. Гарри почудилось на секунду, что говорил он вовсе не об его отмазке. Будто Том мог видеть его застарелую боль и незажившие раны. — Почему ты работал аврором, когда учился на артефактора?       Гарри сделал самый непринужденный голос, на который был способен.       — Ну, меня звали в авроры после войны, я мог даже не заканчивать школу… но я отказался. — Гарри пожал плечами. — Думал, в спокойной обстановке забуду обо всем. Не выгорело. Только в другой стране уже понял, что при опасности мне куда легче живется. Да и в боевой магии я куда более талантлив, чем в артефакторике. Жалко запыливаться на полке.       — Ты что? — Изумился Том.       — Эх, ну, в смысле, был талантлив. Да. Тогда. — Гарри качнул головой. Очевидно, он сильно скучал по былым сражениям, хоть их итоги и снились ему в кошмарах.       Том испытал нестерпимое желание вызвать его на дуэль.       Пир, на котором Гарри все равно почти не притронулся к еде, проходил незаметно. Певерелл думал.       От возвращения в замок голова раскалывалась и мысли уходили в совершенно не желанное ему русло.       Дамблдор определенно должен был знать, что происходит в замке. Он понимал, что только Том мог открыть Тайную комнату. Более того, он единственный, за исключением Гарри, знал, что Реддл владеет парселтангом. Вероятно, Альбус решил завладеть ручным полувеликаном, а также вырастить козла отпущения из слизеринца. Зачем? Снизить авторитет Слизерина и, соответственно, чистокровных. Зачем? Впихнуть в верха своих людей, выращенных им с пеленок и вброшенных в сказку благодаря ему. Безгранично преданных и благодарных. Зачем? Для баланса. Чтобы они предотвратили последующие войны и монополию чистокровных на магию. Гарри уже давно не делил людей на плохих и хороших, Дамблдор, как и все, действовал в своих интересах. Но вот Поттера его принципы не устраивали. Если так подумать, то очевидно, почему старик начал участвовать в уничтожении Драконьей Оспы именно тогда, когда все главы древних родов передохли. А откуда она вообще поперла?       Гарри покачал трещащей по швам головой.       Он насмотрелся, как старый паук растит детей на убой, что было удивительно точно подмечено Северусом. Альбус делал все ради баланса. Как между маглорожденными и чистокровными, так и между магами и маглами. Но нужен ли этот «баланс»? Нужно равенство, а не вырезание неугодных.       В какие там годы Светлый начал работать с драконьей кровью, а?       Гарри должен объяснить все Тому. Перед смертью надо разобраться с Альбусом. Но нужно успеть в кратчайшие сроки. Его душа искалечена контактом с гранью и пережитыми магическими повреждениями. Если задержаться в этом мире надолго, он потеряет разум.       А оставлять в живых Дамблдора равноценно позволению ему и дальше превращать детей в послушных кукол. И тут вариант один — дискредитировать и подстроить смерть.       Глаза преподавателя холодно блеснули цветом Авады. Лицо было равнодушно.       Он с силой ущипнул себя, но ничего не почувствовал. Да что с ним такое?       Нестерпимая тягучая ненависть разливалась по задней стенке горла, капала на плечи, застывшим воском вжимала в спинку стула, приклеивая, как выставочную бабочку к листу бумаги.       — Наконец-то. — Раздался голос у его уха. Тихий, незнакомый. Его собственный голос. — Чувствуешь это? Тьма, которую носит личность, страшнее, чем тьма сама по себе, правда ведь?.. Давай, напади на него. Убей его прямо здесь, тебе ведь и терять-то нечего.       Он уронил вилку. Та протяжно звякнула о пол, никем не замеченная.       — Как вам рождество, мистер Певерелл? — Обратился к нему предмет его размышлений, подъедающий десерт.       — Неплохо. — Гарри вымученно улыбнулся. Дамблдор с некоторым беспокойством осмотрел его впалые щеки перед тем, как продолжить беседу.       — Слышал, вы стали Мастером трансфигурации. Поздравляю! Два мастерства в вашем юном возрасте — просто удивительно.       — Ох, благодарю, но мне просто повезло. — Гарри понадеялся, что хоть немного заалел от похвалы. — Попалось легкое задание.       Заместитель директора издал добродушный смешок. Остальной преподавательский состав также сдержанно поздравил молодого профессора, с серым лицом смотрящего на еду.       — Я… мне стоит захватить книгу перед дежурством. Простите меня.       — Я, пожалуй, пройдусь с тобой. — Поднялся с места Дамблдор.       Гарри тихо выдохнул. Голова раскалывалась.       Нет.       Держись подальше.       — Я бы, на твоем месте, Гарри, был с Томом поаккуратнее. — Так, будто поведал большую тайну, сказал Дамблдор. Гарри в этот раз дежурил в коридоре и по пути провожал Альбуса, который еще в прошлом году перешел на покровительственно-фамильярную манеру общения, пока Певерелл привычно валял дурачка. Похоже, его приняли за талантливого в своей области, но наивного паренька, которым можно крутить, как угодно. К тому же, даже Том не подозревал, насколько Гарри хорош и смертелен в боевых заклинаниях. Те атаки с недосыпа, это же такая мелочь. — Я вижу, ты привязался к мальчику, но он несколько… опасен.       «Видать, я уже похерил его планы по становлению врага всея Магической Британии».       Нет.       «Хватит так о нем думать».       — С Реддлом что-то не так? — Гарри с ложной, почти незнакомой невинностью наклонил голову набок. — Я лишь помог ему попасть в Мунго на каникулах и дал пожить недельку у себя, чтобы ему не пришлось прятать лечебные зелья в приюте.       — Это очень мило с твоей стороны. — Дамблдор скрыл очевидное беспокойство, которое тут же выдал как волнение за студента. — Мальчик болен?       — Полагаю. Он пробыл в лечебнице около недели. Но Том очень закрытый ребенок… — Гарри сделал печальное выражение лица и отметил секундное раздражение у заместителя директора.       — В любом случае, будь поаккуратнее. Лучше бы тебе узнать, как он и чем болен. Мы должны заботиться о наших студентах. — Пошел на попятную еще пока не старый паук.       Не было у того времени развесить свою паутину по всему Хогвартсу и Магической Великобритании.       — Альбус. — Гарри остановился. Прикидываясь постоянно жертвой, далеко не уедешь. Некоторый риск оправдан. — Вы его боитесь?       И Певерелл никогда не собирался скрывать собственную острую и стремительную, как шило, проницательность от этого человека.       — Я… — Мужчина растерялся на секунду, но затем не то кивнул, не то качнул головой. — …он мне напоминает одного человека.       Удивительно честно и лично для этого волшебника. Возможно, разница отношений сказывается.       То, что можно рассказать коллеге, вероятному соратнику по обороне Хогвартса от сил Гриндевальда, нельзя упомянуть ученику-сироте-пешке.       — И каким был тот человек?       — Он… в любой момент готов потерять то, что имеет. Никого не боится, какими бы большими и сильными ни были противники. Не признаёт авторитетов. Умело притворяется. Последнее хуже всего.       Плечи бывшего Избранного расслабились на секунду. Человек перед ним казался не менее сломанным, чем он сам.       — Больнее всего. — Поправил его Гарри, стойко ощущая, как ему будто льют кипяток на голову, посыпая солью. — Должно быть, это больнее всего.       Его ненависть отошла на второй план.       — Должно быть… — Замялся Дамблдор, прижимая пальцы к лацканам с очевидным давлением. — Должно быть, ты прав.       Гарри вежливо поблагодарил за волнение и пошел дальше по темному коридору. Его пытаются затащить в Орден Феникса, как шпиона за Томом? Даже смешно, если его попробуют втянуть в битву с Гриндевальдом. Певерелл почешется, только если опасность будет грозить ученикам.       Он продолжил обход. Девушка, выскочившая из-за поворота, тихо взвизгнула. Гарри вздохнул, увидев в ее руках небольшой букетик.       — Мисс Гринграсс. — Вежливо кивнул он. — Комендантский час не является временем для свиданий.       — Простите, профессор. — Девушка склонила белокурую головку.       Мужчина не купился, подняв бровь вверх. Выглядел он болезненно-элегантно, очевидно, все еще не переодевшись из своего приличного костюма с экзамена.       — Ну и чего вы на меня смотрите щенячьими глазами? Гуляете? Пойдем. Я тоже гуляю.       — К-куда? — Испугалась она.       Профессор хмыкнул. Все они такие храбрые, а как чуть выйдешь из рамок, так сразу теряют всю уверенность в себе.       Дети есть дети.       — К гостиной вашего факультета, конечно же. Упадете еще на лестнице в темноте. — Певерелл улыбнулся и мимолетно подмигнул. — Давайте быстренько только, мне надо бы тут оставаться.       — Вы не накажете меня? — Удивилась она. Гарри поморщился — телесные наказания еще не отменили. А бить детей розгами за то, что им романтик в голову ударил как-то…       Просто не для него.       — Да какая разница? Этот замок ночью что, еще опасней станет, чем днем? Старшекурсникам уж точно ничего не сделается. — Гарри недовольно зевнул. — Вот только для слизеринки позорно попадаться на таких мелочах. — Заворчал он, скрестив руки на груди.       — Исправлюсь. — Покивала девчонка болванчиком.       — Уж надеюсь. — Протянул Певерелл, остро глянув на некоторые высунувшиеся вслед за ними лица с портретов.       — И я не разболтаю лишнего. — Добавила она, прижав одну ладошку к груди. — Спасибо, профессор, вы очень милы.       — Но-но, поаккуратнее. — Понятно, что из соображений нарушителя правил, они не включают Люмос, но Хогвартс не самое безопасное место и днем, с его исчезающими ступеньками, неожиданно выскакивающими из стен призраками и обманчивой, путанной архитектурой. — Спокойной ночи, мисс.       — И вам. — После легкого реверанса девушка удалилась. Гарри только покачал головой.       — Какие наглые студентки пошли.       Певерелл не носил с собой даже фонарь, но ему не нужны были глаза, чтобы понять, что позади него кто-то есть.       — Еще бы. — Том, слившийся с тенью неподалеку, казалось, отлип от стенки. — Молодой профессор, дающий кучу поблажек. Конечно, они не упустят возможности пококетничать с тобой.       — Ну тебя, кому я сдался? — Гарри сонно потянулся, отмечая, что ему осталось еще часа три разгуливать по коридорам. Том хотел было что-то ответить, но промолчал. — Как карта?       — Отличная. — Марволо почти любовно прижал к себе невыразительный кусок пергамента. Гарри без особого труда изготовил ту в качестве подарка на Новый год, засунув во второй носок. — Но ты же понимаешь, что теперь я еще чаще буду нарушать комендантский час?       — Конечно. Но учти, что моя карта круче. Я же в курсе, что даже сейчас ты не на дежурстве. И вообще, к черту этот час? Я бы еще понял, если бы просто замок запирали, а так… нет, ну, зачем? Если школа так опасна, то она не должна быть школой. А если уж безопасна, то какого черта? Вы и так учитесь до вечера, а из организуемых развлечений только чемпионаты по квиддичу да походы в какую-то деревню, начиная с третьего курса. Сдохнуть можно… — Начал бурчать Гарри, продвигаясь по коридору. Он-то никогда не жаловался на нехватку приключений — те находили его постоянно, но вот остальные дети, запертые в интернате, маялись от скуки. Может, стоит настолок каких им привезти? Вон, закупить, как тетрадки некоторым детям.       Глупые мысли. Это все из-за того, что сейчас он пух со скуки.       Том только пожал плечами. У него не было свободного времени — то беспощадно забивалось усердным обучением и тренировкой заклятий, а когда он перегорал, то просто ложился спать или шел к Гарри, чтобы упасть в кресло и ни о чем не думать. В такие моменты он мечтал, чтобы Певерелл рассказал какую-нибудь историю. Том был уверен, что их у Гарри было огромное количество, просто артефактор не любил делиться.       — Дамблдор что-то хотел?       Его будто бы снова начало душить ненавистью. Гарри не знал, дело ли в этом или в том, что он не хотел делиться настоящим предметом разговора.       — Да, чтобы я пошпионил за тобой и научился тебя опасаться. У старика какие-то планы на тебя. Как и на остальных чистокровных.       — В Хогвартсе кое-что назревает. — Тихо проговорил Том. — Дети чистой крови начинают проводить собрания. Полагаю, опасаются возможных бед своим домам.       Кто что, а чистая кровь и сохранение позиций для аристократов превыше всего. Несмотря на местечковые зверства, вроде передачи своих особо отличившихся представителей дементорам, консервативные волшебники старались не допускать перехода до смертоубийства, слишком опасаясь вернуться в те времена, когда подобное самоубийство их вида было для них ужасной нормой.       Когда никто не знал отличий магов от простецов, кроме уровня недоступной иным власти.       — Вальпугиевы рыцари? — Показал некоторую осведомленность Певерелл.       — Откуда знаешь?       — В будущем они станут последователями Неназываемого. — Гарри решил, что если немного предупредить, то хуже не будет. — Большинство не по своей воле — обман и проклятая метка, которую нельзя стереть.       — Я тоже… носил такую? — Несколько отстраненно спросил староста.       — Ты ее и создал. — Уклончиво ответил на вопрос Певерелл, надеясь, что мальчишка подумает, что стал жертвой собственного творения.       Потому что была ли главная копия на теле Волдеморта, Гарри не знал. При формировании дубликата из котла он ничего такого не увидел, но может, тату проявилась уже после одежды или со старой плоти не перенеслась.       — Я должен что-то сделать? — С очаровательной готовностью уточнил юноша.       Так ли он когда-то смотрел на Дамблдора? Молодой ягненок, ведомый на заклание.       — Ты просишь совета или ждешь от меня указаний? — Гарри поднял бровь, твердо надеясь просто не быть… таким ужасным наставником, как Альбус.       — Совет. — Сказал Том с некоторым промедлением. Его удивляло, что Певерелл не пытается брать его под контроль.       Мужчина же понимал, что истинная власть — позволять другим думать, что у них есть свобода в выборе пути.       От собственных ужасных мыслей его желудок немного свело. Гарри безнадежно понадеялся, что тошнотворное настроение пройдет к утру и он сможет хоть чем-то перекусить.       — Зависит от того, чего ты желаешь. — Все же немного решил разведать планы Тома Певерелл, чтобы держать руку на пульсе.       Так удобно, когда лидер фракции сам приходит к тебе сообщать о своих грядущих действиях.       Что один, что второй.       Это такое приятное время, когда его ужасные взрослые так преступно молоды и невинны, в отличие тех ужасных подростковых его дней, когда он болтался, как селедка в банке, без знания и смысла.       — Я должен попасть к ним. — Затирал ему организатор детских чистокровных собраний на полном серьезе. — Надо втереться в доверие. Объяснить ситуацию, доказать, что Дамблдору и Диппету нельзя доверять. Убедить в этом совет Попечителей.       — Собираешься крутить такой толпой людей? — Ехидно подначил наполеоновским планам сиротки без поддержки рода Гарри, прекрасно понимая, что у того все выйдет.       Но если смотреть со стороны неосведомленного, типичного волшебника сороковых, то планы Тома и правда невероятны.       — О, это несложно. — Отмахнулся Реддл, немного самодовольно ухмыляясь. Мальчишка, почти нежно мыслил Гарри, смахивая воображаемую слезу с щеки. Мальчишка, которого до боли легко развести. — В первую очередь дам им затравку нашей статьи и посмотрю на реакцию. Если на нашей стороне будут чистокровные, то твоя теория получит распространение. Если нет… что же, не судьба.       Певерелл согласно хмыкнул на этот план, а потом продолжил подбивать размышления Тома собственными аргументами:       — Чистокровные приберут к рукам своих сквибов и будут тащить в рода маглорожденных. В долгосрочной перспективе это спасет магов от развала, но Дамблдор тут причем?       — А притом, что если он действительно виноват в том, что произойдет, то начнет активно действовать — травить весь Слизерин зельями и путать мысли. А тут нам достаточно лишь пройти официальную диагностику, пригласив работника из Мунго.       Желательно, того, кого можно взять под другим предлогом, чтобы паук не насторожился раньше времени. На ум приходила только одна кандидатура:       — Мистер Помфри.       — Верно.       — И как ты заползешь в этот клуб со своей фамилией, змейка? Все же настаиваешь на свадьбе? — Поддел его Гарри и тут же сотню раз пожалел. Том подошел очень близко, чуть ли не тыкаясь ему в подбородок носом — он совсем немного не доставал до него ростом в силу возраста.       Дело, которое рано или поздно исправит время.       — Я настаиваю. — Сказал шестикурсник ровным тоном. Гарри издал нервный смешок и хлопнул наглеца по плечу в панибратском жесте, отдаляясь.       Не то, чтобы у него были иллюзии. Когда идиот вроде Реддла вобьет себе что-то в голову, то это из него трудно вытащить. Но надежда, что мальчишка увидит свет разума, еще есть.       Протрясет головой в путешествиях, словит новые впечатления и выкинет странные шутки из головы вместе с образом своего старого, с надеждой, уже покойного профессора.       — Нет, уж, сам там вертись. — Отмахнулся от него, как от мухи, Певерелл и неожиданно честно признался. — Только вот… я теперь не верю, что Дамблдор такой говнюк, каким я его помню.       Очень вероятно, что он предвзят по разным причинам. Человек мог измениться за немалого пятьдесят лет, изначально не быть тем, кем Гарри его себе навоображал, да и в собственное ментальное здоровье и здравость суждений выживший после смерти мальчик не верил.       Галлюцинаций, тем более, таких живых, не бывает у нормальных людей.       — Тогда почему ты все еще смотришь на него так, будто хочешь убить?       — Не прельщайся. Тебя я тоже хочу убить. — Отрезал Гарри, возвращая себе нормальное отношение, когда они подошли к подземельям Слизерина. Дальше мальчишка мог справится с собой сам. — По вторникам. — Смягчился он тут же.       — Большая честь. — Том дернулся, стараясь держать себя в руках, ощущая себя разбитым зеркалом, смотря вслед удаляющейся фигуре.       — И иди уже спать, мелочь! — Крикнул Гарри через плечо.       — Разумеется. — Почти прошелестел Реддл приторным голосом. Похоже, ему придется брать крепость с наскока. Он не привык быть настойчивым, но это не так сложно. К собственному ужасу и отсутствию стыда. Если бы он еще не чувствовал себя так отвратно.       Он подождал, пока в коридоре станет совершенно тихо и исчезнет даже эхо от тихих шагов Гарри.       — Ну что же… Поехали.       Опрокинув в себя пузырек с ядом, Том симулировал шатающуюся походку и поплелся к кабинету своего декана. Впрочем, вскоре ему не пришлось притворяться — мальчишка с трудом стоял на ногах. В глазах немного мутнело, предметы в видении тряслись и пропадали. Гулкий стук в дверь, где-то там, на краю сознания, и яркий свет ударяет по привыкшим к тьме глазам.       Даже с закрытыми веками все еще слишком светло, будто душу в рай уже отдал.       — Простите меня, профессор. — Вежливо обратился Том, держась с ровной гордостью самого лучшего ученика своего дома. — Кажется, меня отравили, а я совершенно не в состоянии добраться до Больничного Крыла.       Приходилось говорить медленнее обычного, чтобы сосредоточиться на произношении и верно донести мысль, но, к сожалению, старания Реддла окупились лишь частично.       Профессор, одетый в мягкий халатик поверх пижамы, с ужасом ахнул. Если бы не целенаправленность случайности визита, староста почувствовал себя бы неловко за то, что застал учителя в таком неловком положении.       — Ох, Том! — Подорвался Слизнорт, не дослушав его объяснения до конца и начав делать пасы палочкой. Быстро поняв, что выпил мальчик, он побежал за ингредиентами для антидота, предварительно помогая зашатавшемуся слизеринцу сесть на диванчик. — «Тернии Ровены»! Как вы умудрились проглотить такую гадость!       Ответом послужил болезненный кашель со стороны Тома. Шокированный подросток смотрел на свои ладони, которых покоилось несколько синих лепестков.       Нет. Нет-нет-нет.       Гораций вскрикнул, заметно ускорившись.       Это неправильно.       Он хотел вызвать это у Гарри, сам он не способен…       — Быстро — безоар! — Крикнул он, но Том уже нашел его самостоятельно, перепугано засовывая мерзкий на вкус камень себе в рот. Такого не должно было произойти. «Тернии Ровены» выращивают растения в дыхательных путях того, кто его выпил. Том планировал испытать лишь токсический эффект, но никак не ощутить все прелести.       — Я так не успею. — У зельевара тряслись руки, его ночной колпак свалился на пол, а сам он ощутимо паниковал. — Так, Том! Мисс Помфри нам не поможет. Нам нужно два человека: мистер Певерелл и, прошу прощения, предмет вашего обожания.       — Боюсь, профессор… — Сказал Реддл, смотря в пустоту. — Это может быть только один и тот же человек.       — Том! — Выкрикнул Гораций, хватаясь за сердце и высыпая в котел три лепестка, которые только что выкашлял его студент.       — Что? — В панике спросил шестикурсник. Все шло совершенно не по плану. Он должен был надавить на жалость Слизнорта, убедить его в том, что Том был одержим прошлый год, а декан этого не заметил. Как не заметил и того, что Тома «отравили» плохие чистокровные. И играя на чувствах сердобольного мужчины, он бы с легкостью убедил его за приготовлением антидота — он как раз варится столько, сколько нужно — приготовить еще и изумрудное зелье, чтобы Том «исправил совершенные в небытие ошибки». Да, великолепный план. Был.       — Что стряслось? — Буквально ворвался в кабинет профессор трансфигурации. У Тома закружилась голова от того, насколько все плохо.       — Тернии Ровены! — Крикнул Гораций, не отвлекаясь от котла, в котором бурлила вязкая синяя жидкость.       — Что? — Непонимающе спросил Гарри. По отдельности эти слова отлично компоновались, но вместе не заходили.       — Тернии!       — Чего? — Уточнил Певерелл в еще большем замешательстве.       — Моргана, это зелье проходят на четвертом курсе! — Возмутился зельевар. — Я заставлю вас посещать мои уроки, молодой человек! Как так можно?!       — А что, похоже, чтобы я был ответственным студентом?       — Цветы в глотке! — Смог, наконец, прохрипеть Реддл. Артефактор подскочил к нему в ту же секунду. Взмах палочкой — и сизый газ вырывается изо рта Тома, проделывает несколько петлей в воздухе и снова трансфигурируется в цветы, опадающие на столешницу. Как раз вовремя — начали появляться шипы. Слизеринец смог, наконец, нормально дышать.       — Я надеялся, что вы сможете изменить структуру на более безопасную. Преобразить в управляемый газ! Гениально! Запрещено, но очень умно. — Воскликнул декан змей.       — А, так это «Мое или ничье!». Ну, та дрянь, которую всякие придурки спаивают тем, кто отказал им! — Улыбнулся Гарри, а потом сделал унылое лицо. — Как ты вообще это выпил? Оно же на вкус, как ослиная моча. — Он поморщился будто от неприятного воспоминания.       — Только тем, кто не входит в «группу риска», Гарри… — Просипел Том тихо, игнорируя вопрос. Слизнорт, услышав обращение, не подал вида своего удивления. Студент тут же поспешил исправиться. — Профессор Певерелл, могу я… одолжить вашей крови?       — Да хоть всю выпей, только объясни, что тут происходит! — Гарри сдержался от возгласа «Что, опять мою кровь тебе подавай?! На кладбище тебе не хватило?». Марволо на секунду отметил, что шрам на лбу Гарри, обычно белый и едва заметный, сейчас казался сильно воспаленным.       — Сюда, Гарри! — Махнул ему рукой зельевар, подзывая к себе.       — Гораций! Хоть ты поясни мне, что за чертовщина? Я отправил этого заср… бестолкового молодого человека в гостиную его факультета, а через минуту он тут помирает! Том, у тебя же определитель ядов есть! Мозги тоже, как и умение ими пользоваться! Как ты вообще выжрал эту гадость?       — Я, вообще-то, спать собирался. Не думал, что мне в чай что-то подольют.       — Индюк тоже не думал! — Все распалялся Гарри. — Сколько крови?       — Чем больше, тем лучше, конечно, но… — Начал было декан.       Профессор трансфигурации без всякого сомнения рассек себе запястье предложенным кинжалом. Емкость, которую ему всучили, быстро переполнилась.       — Этого более, чем хватит! «Чем больше, тем лучше» не значит, что ты можешь выдоить себя досуха. Помереть захотел? — Все переживал Гораций. Он уже подумывал заварить себе успокаивающих трав. Гарри заживил ранение парой заклинаний.       — Да! Во всех случаях! Это самое лучшее. — Сказал Певерелл с максимумом иронии. Том хмыкнул.       — Я должен больше волноваться о твоей готовности броситься к буквально любой опасности, что ты найдешь, но я подозреваю, что только этот энтузиазм и поддерживает в тебе жизнь к данному моменту. — Сказал вдруг студент, все еще выдыхая сизый дымок, что так же продолжал превращаться в лепестки и кусочки стеблей с иголками. Слизеринец уже был усыпан этим импровизированным гербарием. Гарри устало упал рядом с ним на диван, отчего несколько самых мелких лепестков взметнулось в воздух.       — Зачем моя кровь?       — У меня истощение, так что вы, как ответственное дежурное лицо, извольте помочь без вопросов. — Озлобленно шикнул Том. Гарри даже не знал такого зелья, так что о приготовлении антидота он был ни слухом. — Профессор…       — Ишь, какой. — Фыркнул Певерелл. — Так что за зелье? Ты вроде что-то писал по нему дома.       — У вас дома?! — Воскликнул Слизнорт.       — Ага, пацан гостил у меня.       — То есть, вы… — Зельевар удивленно поднял брови. Реддл, сжав губы, покачал своему декану головой. — Ох… ты… наверное, очень переживаешь за мальчика.       — Конечно. — Гарри улыбнулся со светлым лицом. — Если бы мне повезло найти Тома раньше, я бы без сомнений усыновил его. Все же, у Певереллов почти не осталось живой родни.       Том дернулся, будто от пощечины. В его и без того дико болящем горле будто сформировался мерзкий ком. Ужасно. Гарри был слишком хорошим человеком, и это было отвратительно.       Гарри же думал лишь, насколько бы меньше проблем было бы от малолетнего Тома, не знающего о своей инаковости.       — Это чудесно. — Пробормотал Гораций, наливая антидот в кубок. Его лицо из-за бледности от одной догадки стало еще бледнее от другой.       — Моя помощь еще нужна? — Спросил Гарри, ощутив давящую атмосферу. Наверняка это одна из махинаций Тома, опять случайно зашедшего слишком далеко и в скоропалительных действиях не просчитавшего последствия предпринятого решения. Либо парниша действительно уверовал в то, что он особенный и последствия его не коснутся, как других простых смертных.       Будет мальцу уроком, хмурился Певерелл, размышляя о том, с каким облегчением многие люди в будущем вздохнули, если бы он хоть немного опоздал. Был подающий надежды мальчик и не стало его. Как и угрозы, что несла в себе его маленькая нескладная фигурка.       Впрочем, до всего этого эпизода с отравлением Реддл, судя по всему, планировал как-то эмоционально давить на Слизнорта, и Гарри, не желая вспоминать, как когда-то он оказался вынужден делать то же самое, предпочел бы уйти в сей же момент.       — Нет, благодарю тебя. Я отведу Тома к его спальне, как только мальчик придет в себя.       — Тогда продолжу дежурство. — Гарри махнул рукой, лишь напоследок укоряюще глянув на Реддла. Слизеринец вздохнул — до Певерелла быстро дошло, что Том сам выпил зелье, чтобы воспользоваться услугами декана. Теперь профессор почти наверняка будет пытаться выведать, почему Реддл выпил что-то столь серьезное. Радовало лишь, что артефактор догадался, что его появление не было в планах Тома, а потому быстро ретировался после устранения угрозы. И как он только узнал, что что-то стряслось?       — Значит, вы влюблены в вашего преподавателя? Мужчину. — Строго спросили со студента, когда тот принял лекарство. — Который еще и испытывает к вам какие-то отеческие чувства?       — Я бы не назвал это так, но похоже на то, сэр.       — И вы весьма сильно сблизились с ним, я полагаю? — Гораций вздернул бровь, Том ощутил холодок, пробежавший по спине. Никогда еще его декан не говорил с ним так холодно.       — Он бы не сделал ничего…       — Уж в нем я отчего-то уверен. — Отрезал зельевар. Реддл даже не стал спорить — Гарри никого к себе слишком близко не подпускал. Это все знали. У него действительно были причины, чтобы разрешить больному студенту пожить у него. — Том. — Холодно начал распаляться профессор зельеварения. — Это… очень опасные чувства. Лучше тебе отступить, дитя. — Голос преподавателя, сделавшийся грубым и высоким, самую малость смягчился, будто он даже что-то понимал.       Тома перекосило.       — Вот еще! — Обычно спокойный, сдержанный юноша искривил свои красивые черты в расстроенной гримасе, явно пребывая настолько не в себе, что выплеснул, наконец, то беспокойство, что так долго накопилось в нем. — У меня и нет больше никого. — Промолвил он тихо, но твердо, очевидно, вскоре успокоившись. Хотя вряд ли сумел исправить ошеломление своего декана, никогда прежде не видевшего ребенка перед ним таким уязвимым. — Не имеет значения, что я чувствую, но я от него не отступлю. — Заявил мальчишка, смотря прямо в эти слабо зеленые глаза напротив.       Слизнорту было немного стыдно, что он давил на своего лучшего студента, пускай даже это и казалось ему тогда необходимым. Однако отказ Тома следовать на поводу своих чувств принес мужчине некоторое виноватое облегчение: слов молодого человека оказалось достаточно, чтобы смягчить эмоциональный накал зельевара, но этого не хватило бы на то, чтобы ослабить его защиту в сторону другого преподавателя.       — Гарри и без этих проблем выглядит так, будто на тот свет собрался. — Покачал головой профессор, со вздохом поправляя свои сухие и светлые, как солома, волосы с помощью заколки со значком именитой квиддичной сборной, — коллекционный подарок от его ученика, которому старина Слагги в свое время помог устроиться на работу.       — Все верно. Он собирается умереть. — Подтвердил Том твердо, четко кивая.       — Что?! — Вторая заколка, которая должна крепить пряди профессора с левой стороны, выпала из ослабевшей хватки, а сам мужчина, кое-как нащупав твердую поверхность рядом, упал в кресло.       — Видите ли, в чем дело, сэр. — Начал Том осторожно, выворачивая, наконец, все в свою пользу. В конце концов, это тоже своего рода правда, так что декан не должен ничего заметить. Черт, он не должен думать, как он. — Мистер Певерелл перенес смерть и… Его душа… она…       Слизнорт немного замолчал, осознавая. Он, как чистокровный волшебник, слышал о многих ужасах, которые творили темные маги прошлого, но искренне надеялся, что если будет всем приятным человеком, услужливым и заработавшим много связей, то его пронесет эта скорбная участь.       Самого его не коснулась эта сторона мира, верно. Но защиты от того, чтобы стать свидетелем таких историй среди близких людей, видимо, ни у кого нет.       — О, боги… — Гораций выпил из предложенного Томом стакана воды чисто машинально, погруженный в собственные предположения на основе недоговорок юноши. В конце концов, в Слизерин не пускают людей, не могущих составить картину на основе имеющихся деталей. — Это… страшно, но это многое объясняет. Чуть позже я бы мог спросить вас о том, как вы до этого дошли… Или, для собственного блага, наверное, мне лучше не знать больше деталей.       В самом ужасающем сценарии, проносившемся в голове профессора, Гарри приковали к жертвенному алтарю, ритуал уже начался, но вмешались смелые авроры. Темное заклинание сорвано на середине, преступники ликвидированы, следы запретных знаний стерты, чтобы ими не могли воспользоваться другие впечатлительные души, а Гарри и бравые сотрудники Министерства дали клятву молчать о произошедшем ради защиты гражданского населения, а конкретно ради единственного выжившего, хрупкого юноши. Но теперь последствия тех событий снова мешают бедному профессору Певереллу жить. Ведь не осталось светлых магов, так глубоко погруженных во тьму, чтобы полноценно распознать действие темного ритуала, из-за чего лечение нормальными способами оказалось невозможно, и существование еле теплится в глазах этого человека…       Подобные картинки, всплывающие перед глазами тут и там, подсказывали Тому, что его самый потрясающий, сговорчивый декан согласен сварить ему зелье, стоит только немного поднажать.       …и забыть про склонность профессора к излишней драме. Честное слово, Реддл начал думать, что тот упустил свою карьеру в писательстве, такие потрясающие сюжеты создавать…