Один очень долгий тур

Поезд покачивается медленно, время от времени заставляя две пары очков легонько стукаться друг об друга. По ту сторону столика дрыхнет каким-то образом умудрившийся свернуться калачиком Матвиенко. Удобно ему, конечно. В СВ вообще обычно всем удобно, кроме тех ебиков, что предпочитают случайно засыпать сидя. А их в этой комнатке ровно один. Голова Димы лежит на плече Арса уже не первый десяток минут. Сначала они смотрели тупые видео и даже записали пару историй, а потом просто наслаждались видами. Вместе. Вместе не только потому, что Шастун моментально завалился спать, а Сережа предпочитал телефон любым видам, а потому что вместе действительно было приятно. В какой момент голова Арса опустилась на его собственную Поз пропустил. Зато момент, когда дыхание стало медленным и глубоким он запомнил слишком хорошо. Вывернуться хотел, но не будить же Попова, только больше суеты будет. И Димка сидел и ждал, послушно и преданно. Сначала даже в окно смотреть пытался, но разглядеть что-то в темноте ночи уже не получалось. Тогда стали работать другие органы чувств. Слух, конечно, включился первым. Звуков никаких, если не считать тихого посапывания Серёжи, очков и общего шума поезда. Дыхание Арса — размеренное и тихое, такое, что не верится, что оно на самом деле принадлежит этому неугомонному человеку. Ничего особенного, но Дима Позов ещё не осознал всего пиздеца происходящего. Ощущает только, что от чужого плеча невозможно оторваться, даже если очень захочется. Он чувствует расслабленное тело Арсения, полностью опирающееся на его собственное, видит в окошке отражение умиротворённого лица, не выражающего ни единой эмоции. И каждый раз, оказываясь с ним рядом, Позов открывает для себя что-то новое, но до невероятного манящее и возбуждающее. Невероятный человек — Арсений… Поезд начинает замедляться и это возвращает Диму на землю. Рука, буквально секунду назад неосознанно сжимавшая собственный член, ложится на бедро Арсения. Он поглаживает медленно, пытается даже царапнуть сквозь жёсткие джинсы, и слишком сильно убеждает себя в том, что не хочет поднять руку к паху. Арсений мычит что-то абсолютно неразборчивое, и только прижимает Позова к себе сильнее. — Арс, курить хочу, — Дима не врёт даже. Правда сначала трахаться, а уж потом курить, но в целом… — Выйти с тобой? — Звучит почти не сонно. Арсений наконец отстраняется на то расстояние, с которого его Позу видно его чуть помятую физиономию. Лицо расслабленное, а взгляд до невероятного уставший. — Не надо, я сам. А ты спать ложись, и нормально, а не как сейчас, — он быстро накидывает длинное пальто и выскальзывает из купе. На перроне Дима даже в сторону отойти не пытается — курит у самого входа в вагон. Он поднимает взгляд и понимает, что свет в окошке питерских погас. Фантазия тут же подбрасывает картинки того, как Арсений стягивает наконец с себя худи с дурацкой надписью, задвигает очередные одноразовые тапки под столик, раскладывает кровать и валится на нее нычком. Может простанывает даже от удовольствия, когда тяжёлая после очередного концерта голова касается подушки. А потом Позову представляется светлая, почти белая кожа, на таких же белых простынях, усеянная сотнями темных родинок. В памяти всплывает каждый изгиб. Только вот в отличие от обычно напряжённых мышц, тело расслабленно, и лишь грудная клетка медленно поднимается с каждым тихим вздохом. И если сон этого Попова, из фантазий, глубокий, то и у Димы из фантазий карт-бланш. Но суждено ли этому сбыться… Из мыслей вытягивает проводница, настойчиво просящая вернуться в вагон. Женщина строгая настолько, что понятно сразу — с такой лучше не спорить. Позов забирается по ступенькам и стоит у окна в общем коридоре до тех пор, пока поезд вновь не начинает движение. Вернуться в купе к Арсению — полнейший бред, но вот заглянуть туда по пути к своему не кажется такой уж абсурдной идеей. Тяжёлую дверь Дима отодвигает так тихо, как только может, и на него сразу поворачивается пара даже во тьме различимых голубых глаз. — Не спишь, — тихо, даже не спрашивает, а констатирует факт. — Я думал ты вернулся уже, ходил к вам в купе, — Арсений широко зевает и устало улыбается сразу после, — ты телефон забыл. Я думал вернуть, а там на твоём месте Оксана уснула. — Как на моем? — теперь уже больше на вопрос похоже. — Ну сходи и посмотри. А потом ко мне приходи, посидим ещё. Позов, однако, начинает сразу со второго. Арсу он верит безоговорочно, а устраивать в ночи какие-то разборки с их менеджером — как минимум глупо. В купе теперь гораздо темнее, чем до остановки, но Диме свет и не нужен. Он отлично ориентируется без — вешает свое пальто обратно на плечики, скидывает кроссовки и замирает в нерешительности. Попов сидит опираясь спиной на стену с окном; тусклый свет с улицы, чуть приглушённый шторкой, красиво ложится на его лицо, освещая лишь половину. — Ну чего завис, — усмехается Арс и протягивает руки. Предлагать дважды кому-то может такое и надо, но не Позову точно. Он устраивается меж чужих ног, откидывается спиной на грудную клетку позади себя и тает в теплых объятиях. — Там с нами что-то вышло, — нарушает до невероятного уютную тишину Дима, — хочешь глянуть хоть чуточку, пока интернет есть? — Хочу, — просто отвечает Попов. Следующие минут десять они проводят настраивая одни на двоих беспроводные наушники, всматриваясь в слишком маленький для двоих экран телефона и тихо хихикая над особо дурацкими шутками. А после телефон отправляется обратно на столик вместе с маленьким черным (и как ещё живым?!) чехлом с зачеркнутой надписью «сеня». Ещё пару минут обсуждают то, как стартануло новое шоу, а после сидят в тишине. Не в напряжной, а во все такой же теплой и приятной, домашней почти. И Дима ловит каждый ее момент. Наслаждается чужим подбородком на своем плече, длинными, тёплыми даже через футболку, пальцами, всячески поглаживающими живот, но не спускающимися ниже, и тихим дыханием, выравнивающимся и тяжелеющим с каждой минутой. Осознание того, что Арсений уснул, приходит только минут через пятнадцать, когда на ухо раздается уже слишком очевидное сопение. И фантазия тут же оживает, подбрасывая все те же изображения снова. Позов облизывает губы и командует самому себе — не теряй голову. Вместе с картинками в голове возвращаются и все желания с ними связанные. Воплощать большинство из них либо невозможно, либо просто полнейшее безумие и нарушение всех рамок этичности. Но ведь какие-то… Позов накрывает чужие пальцы своими, поглаживает осторожно, надеясь, что такие простые касания не потревожат Арсения. Но с каждой минутой картинки в голове все ярче, касания все более смелые, а в штанах все теснее. И Дима решает действовать. Он медленно тянет ткань вниз, придерживает одной рукой, а второй направляет пальцы Арса. От медленных и осторожных прикосновений возбуждённый член подрагивает даже за тканью боксеров. Позов только наблюдает завороженно. За тем, как его собственная рука осторожно направляет чужое запястье. А сам вслушивается в тихое сопение, боясь сделать какое-то резкое движение и разбудить. Он и потираться пытается, но после пары движений Попов начинает возиться сзади, удобнее устраиваясь на уже наверняка затекших половинках. Димка конечно тут же прекращает. Потому что если тот проснется, то будет уже совсем не то. Нельзя будет представить себе, что снится Арсению в этот момент, например. Абстрактное, или реальное, приятное, или не очень? Поз ловит себя на мысли, что хочет сниться Попову. Обдумывает ее пару минут, а потом понимает и ещё кое-что — он хочет Арса, во сне и наяву. Взять во время сладкого сна, в котором он сам и есть главный герой, или в лёгкой утренней дреме, когда и голова и тело пытаются отчаянно проснуться, но не выходит ни у одного, ни у другого. Дима отводит руку Попова выше, обратно к животу, так аккуратно, как только может. Отблеск света из окна проносится по ним, и Позов замечает крохотное, мокрое пятнышко на собственном белье. Предчувствуя, что следов может остаться куда больше, он сдвигает белье к брюкам и пару раз проводит по члену, от головки до самого основания размазывая природную смазку. А потом замирает на пару секунд, сомневаясь не слишком ли все это. Арсений не знает и не понимает, что происходит, вряд-ли конечно, но может он и вовсе против. Но этого к сожалению не узнать. Арсений спит. От одной мысли головка покачивается, а пружина возбуждения стягивается внутри туже. И Поз в очередной раз подталкивает руку вниз. Сначала самые кончики пальцев касаются головки, но волна мурашек по телу прокатывается даже из-за этого. Дима двигает рукой так аккуратно, как только может, убеждая себя, что такой медленный темп просто необходим, чтобы не разбудить Арсения. Нарастающее внутри возбуждение не согласно категорически. Оно просит большего, толкается бедрами навстречу теплым пальцам. А Позов тихо шипит, когда отросший ноготь Попова цепляет до невероятного чувствительную головку. Как там говорят, кто не рискует… Дима ненавидит шампанское всей душой. Но рискует частенько, особенно в мелочах. Вот и сейчас чужую руку накрывает своей и заставляет сжаться в подобие кулака. Коротким пальцам тяжело удержать чужие, а если отпустить руку, то пальцы разжимаются вовсе — настолько расслаблены уставшие мышцы. Своеобразным замочком из рук Позов тоже двигает медленно. Медленно настолько, что хочется либо выть, либо забыть про все и двигаться так, как хочется. А лучше все и сразу. Но Димка держит себя в руках (буквально!), водит плотным колечком пальцев по головке и дышит тяжело. Голова откидывается на плечо позади, а нос едва не утыкается в шею. Но разбудить можно и таким дыханием, поэтому Поз остаётся на безопасном расстоянии. Только смотрит на Арсения — на опущенные, расслабленные уголки губ, на смешной нос, на мелко подрагивающие ресницы… А мозг Димы, кажется, устраивает окончательный бунт, на этот раз подкидывая картинки маленьких белых капелек на всем этом. И все такого же, спящего, умиротворённого и ничего не подразумевающего Арсения. Оргазм подкатывает неожиданно, будто уколом каким-то во все чувствительные места сразу. Поз выдыхает громче, поднимает обратно голову и видит, как сперма вместо резких толчков, медленно вытекает, окончательно пачкая обе руки. И наблюдать за ней на длинных пальцах — совсем не то же самое, что подкидывало воображение, но ведёт и от того, что происходит это в реальности. Дима зависает вот так — с приспущенными штанами, в объятиях Попова, любующимся на его руки, ещё на пару минут, а потом наконец приводит их в порядок одним из выданных вместе с постельным бельём полотенец. Арсений не просыпается ни во время этого, ни когда Позов отсаживается чуть в сторону, заменяя в объятиях себя подушкой. Попов только сползает ниже по кровати, занимая позу хотя бы отдаленно похожую на «лёжа». Дима наблюдает за ним ещё пару минут, а потом, все же найдя в себе силы оторваться от такой красоты, встаёт с полки. — Захвати водички на обратном пути, дрочер, — вместе с возней звучит с противоположной половины купе. Курить хочется снова.